Соблазнитель в деловом костюме

Глядя в иллюминатор на белые облака, Бьянка поморщилась.

Естественно, причина известна! Это Мэтт.

Все очень просто. В тот миг, когда Бьянка увидела его впервые, ее словно громом шибануло, а все дальнейшие события стали лишь отголосками этого потрясения.

Любовь все изменила. Бьянка стала другой и смотрела на мир по-новому. Ее чувства обострились, и это было так необычно для нее, что она сама не могла в них разобраться.

Самолет приземлился. Бьянка вместе с остальными пассажирами миновала таможенный терминал, забрала сумку с вещами и принялась высматривать отца среди встречающих. Секунду или две они глядели друг на друга, не узнавая, но затем Люк Милн набросился на нее с объятиями и расцеловал в обе щеки.

— Бьянка! Ты и вправду здесь; я глазам своим не верю! Мне все казалось, что тебя не будет в самолете, что ты не прилетишь. Я так счастлив!

Он постарел… но что в этом неожиданного? Бьянка изучала происшедшие в нем перемены: он поправился, отрастил животик, его волосы поседели и поредели, надо лбом появилась проплешина. Его лицо округлилось, покрылось густым загаром и сеткой морщин. Она с большим трудом его узнала.

Люк взял ее за руки и шагнул назад, чтобы лучше ее рассмотреть.

— Я еле узнал тебя, и то лишь потому, что ты была единственной блондинкой. Ты так выросла. А я все представлял тебя девчонкой со светлым хвостиком и в узких джинсах.

— Это было слишком давно, — печально заметила Бьянка.

— Да. — Отец вздохнул. — Ну что ж, давай мне свои вещи. — Он решительно отобрал у нее сумку. — Хорошо долетела?

— Да, все было прекрасно. — Она пошла вслед за ним через толпу пассажиров, раздумывая над тем, что если бы он не окликнул ее первым, она так и не разглядела бы его среди сотен людей. Они остались бы незнакомцами. Разве не грустно?

— Терпеть не могу летать; предпочитаю поезда, — Люк Милн поморщился, оглянувшись через плечо.

— А Мария с Лоренцо дома остались? — спросила Бьянка, усаживаясь в его красный фиат, припаркованный на стоянке у аэропорта.

Он кивнул.

— Да. Мария отправила меня одного, чтобы я мог спокойно поговорить с тобой. Нам надо многое наверстать, сказала она.

Разумно. Бьянке уже не терпелось познакомиться со своей мачехой, которую она так долго ненавидела.

Отец вел себя за рулем, как большинство итальянцев — превышал скорость, лавировал в потоке машин, постоянно сигналил, успевая при этом болтать с Бьянкой, размахивать руками и смеяться.

Бьянка смотрела на него и не находила сходства с тем человеком, которого когда-то знала. Но ей нравился этот веселый, импульсивный мужчина. Теперь он стал совсем похож на итальянца. Бьянка не припоминала, чтобы он чем-то выделялся, когда она была маленькой. Он говорил без акцента и вел себя как самый обыкновенный англичанин.

Но после его переезда в Италию, итальянская кровь, унаследованная от матери, взяла верх. Он научился свободно говорить по-итальянски, впитал окружающую его атмосферу, привык жестикулировать и смеяться при разговоре, стал более раскованным и живым.

Бьянке хотелось спросить у него, любил ли он когда-нибудь ее мать, но ей не хватало смелости. Когда он разлюбил ее? Почему их брак не удался? Чья это вина? Его… или ее матери?

Бьянка всегда считала отца виновником развода, но тетя Сюзанна думала по-другому. Она была уверена, что виноваты оба. Их брак оказался одной из тех ошибок, которые совершают люди, не заботящиеся о будущем, путающие увлечение с любовью, принимающие решение жениться, не успев как следует узнать друг друга и понять, во что ввязываются.

Любила ли мама его? Бьянка понятия не имела, хотя прекрасно помнила, как мама горевала после его ухода. Она избавилась от всех его вещей, от любых напоминаний, сожгла в дальнем углу сада его одежду, книги, фотографии, и никогда больше не говорила о нем. Он был навсегда выброшен из ее жизни.

Это ей свойственно — она была решительной женщиной, прямолинейной, жесткой, замкнувшейся в себе, обиженной и на своего бывшего мужа, и на весь мир.

Она больше не вышла замуж, но и счастлива не была. Бьянка считала, что ее мать пережила сильное потрясение, но теперь начала задаваться вопросом: а что изменилось бы, если бы отец не ушел? Или ее мать всегда была такой холодной и неприветливой?

Оглядываясь в прошлое, Бьянка не могла вспомнить, чтобы ее мать когда-нибудь была другой. Поэтому ее брак распался? Бьянка решила при случае расспросить отца. Мать отказывалась говорить о нем, но может, сам он готов обсуждать прошлое.

Они прибыли в Белладжо после долгой и утомительной поездки. Маленький городок был исчерчен узкими, извилистыми улочками, ступеньками спускающимися к озеру. Белые домики, утопающие в цветах, и магазинчики, торгующие самыми разнообразными товарами — от обуви и одежды до бакалеи, были разбросаны по склону горы до самой вершины.

— Не бойся, тебе не придется скакать по ступенькам. Мы живем дальше, на равнине, — со смехом пояснил отец, заметив, с какой опаской Бьянка поглядывала на особенно крутые подъемы.

— Слава богу! Вот старикам, небось, тяжело карабкаться по этим лестницам по несколько раз в день!

— Нет, они привыкли. — Он вновь сосредоточился на дороге, огибающей озеро. Бьянка любовалась отраженной в воде картиной — голубым небом, горными кручами, деревьями и цветущими кустами в садах. Она жалела, что не захватила фотоаппарат… может, стоит купить его здесь? Собственноручно сделанные снимки навевают куда больше воспоминаний, чем открытки или фотографии в книгах.

Особенно, если на этих снимках есть люди.

— Вот мы и дома, — сказал Люк Милн, сбавив скорость, и Бьянка выпрямилась на сидении, с изумлением глядя вперед.

Стоящий особняком дом из розового песчаника был окружен садом, при виде которого у нее захватило дух. Там были цветы всех возможных оттенков: розовые, красные, пурпурные и желтые, росли десятиметровые камелии с цветками размером с доброе блюдце, нежные, пышные азалии и рододендроны, некоторые из которых достигали трех метров в обхвате и тринадцати в высоту.

Ей еще не приходилось видеть ничего подобного. Дом буквально утопал в зелени и казался маленьким, совсем игрушечным, хотя, судя по количеству окон, в нем было не менее четырех спален.

На стенах были закреплены шпалеры, увитые бело-розовым ломоносом со звездчатыми цветками. Маленькие балкончики на окнах второго этажа, огражденные белыми ажурными решетками, были уставлены горшками с оранжево-розовыми, буйно цветущими геранями.

Отец припарковался на узкой, выложенной плиткой дорожке. Когда он вылез из машины, Бьянка последовала за ним, от восхищения утратив дар речи.

Взглянув на нее, отец с гордостью улыбнулся.

— Нравится?

— Очень красиво, — выдохнула она. — Ты занимаешься садом, или Мария?

— Мы всю работу делим пополам — и в доме, и в саду. На этом и держится наша семейная жизнь.

— Вижу, тебе повезло с ней. Сейчас ты счастливее, чем был с мамой?

Он вздохнул.

— Я не хочу говорить ничего плохого о твоей маме, Бьянка. Но наш брак оказался никудышным. Это не ее вина. Мы просто не подходили друг другу. Вскоре я пришел к выводу, что совершенно ее разлюбил. Я долго мучился, прежде чем уйти. Но оставаться было бессмысленно. Меня останавливала только ты. Я чувствую себя виноватым за ту боль, которую причинил тебе, Бьянка. Это единственное, о чем я жалею.

Она промолчала, не зная, что сказать, и, в конце концов, решила сменить тему.

— Я всегда думала, что ты ушел от нас из-за Марии.

— Нет, в то время мы даже не были знакомы. Я встретил ее здесь. Мы уже развелись с твоей матерью, я был свободен, и сразу же женился на ней. Мы очень счастливы в браке. Она научила меня готовить, а я ее — ухаживать за садом. Мы все делаем вместе, болтаем, смеемся. Боюсь, от нас бывает много шума, но наши соседи живут далеко и поэтому не жалуются. А вот и она! Встречает нас.

Дверь открылась. Охваченная внезапным приступом робости, Бьянка увидела полную женщину с густыми и блестящими черными волосами, заплетенными в косу и уложенными короной на голове, с гладкой золотистой кожей и огромными, черными, улыбающимися глазами.

— Наконец-то ты приехала! — воскликнула Мария по-английски и крепко обняла Бьянку, не обращая внимания на ее неуверенность и нервозность. — Я так рада видеть тебя, cara. — В доказательство она расцеловала Бьянку в обе щеки. — Твой отец очень счастлив. И я тоже! Теперь мы одна семья!

Обернувшись, она вытолкнула вперед упирающегося мальчишку, тонкого, как тростинка, с пылающими ушами и нежным лицом.

— Это Лоренцо. Лоренцо, поцелуй сестру.

«Он пошел в мать, а не в отца», — размышляла Бьянка, глядя на него. Черные волосы, черные глаза, смуглая кожа и хрупкая, изящная фигурка, которой, по-видимому, могла похвастаться и Мария, до того как растолстела.

Бьянка склонилась к нему и чмокнула его в щеку.

— Ciao, Лоренцо.

— Ciao, — буркнул он, пожирая ее глазами, и обиженно сказал по-итальянски, — Мама, ты говорила, что она похожа на меня! Но она совсем не похожа! Она блондинка.

— Scusi, Лоренцо, — рассмеялась Бьянка. Она была рада, что не забыла итальянский. Хотя Лоренцо и его мама знали английский, ей хотелось разговаривать с ними на их родном языке.

Следующие несколько дней были наполнены суматошной деятельностью. Бьянка перезнакомилась с таким количеством родственников, что имена и лица перемешались у нее в голове. Но их теплый прием поднял ей настроение и помог почувствовать себя как дома, чего и добивались Мария и Люк.

Ее отец и Мария все время возились на кухне, готовя еду, ухаживали за садом или убирались в доме.

Каждое утро Бьянка объедалась булочками с вишневым джемом, который Мария варила сама из вишен, растущих в дальней части сада. Их цветки уже начали увядать и осыпались с ветвей, словно конфетти.

У нее вошло в привычку неторопливо завтракать за деревянным столом под деревьями, вдыхая немыслимый цветочный аромат. Ей требовалось побыть одной, чтобы переварить новые впечатления.

Лоренцо оказался очаровательным ребенком, очень живым и забавным. Бьянке хватило нескольких часов, чтобы влюбиться в него и в его маму. Все эти годы Бьянка была уверена, что Мария ненавидит ее и стремится оградить ее от отца, но очень скоро убедилась в обратном. Мария с радостью приняла ее в свой тесный семейный кружок; она привыкла к большим семьям и обладала огромным, любящим сердцем, в котором нашлось местечко и для падчерицы.

После завтрака Бьянка обычно помогала Марии готовить овощи к обеду, а затем отправлялась гулять по берегу озера.

— Что-нибудь купить, Мария? — спросила она на пятый день своего пребывания.

— Нет, спасибо, Бьянка. Сегодня будет очень жарко. Не забудь шляпу.

Бьянка, улыбнувшись, надела кремовую шляпу из соломки. Отец купил ее в первый же день, и потребовал, чтобы Бьянка без нее из дома не выходила. У нее были огромные поля и голубая атласная ленточка, развевающаяся на ветру.

Широкополая шляпа не уберегла Бьянку от загара. Ее лицо приобрело гладкий золотисто-коричневый оттенок, светлые волосы выгорели до такой степени, что стали почти платиновыми. Бьянка боялась поправиться от всей той вкуснятины, которой потчевала ее Мария, но пока ее опасения не подтверждались. На ее стройной фигуре отлично смотрелась желтая маечка, оканчивающаяся выше пупка, и коротенькие ярко-голубые шорты.

Во время прогулок Бьянка ловила на себе восхищенные взгляды, но была слишком увлечена окружающими пейзажами, чтобы обращать внимание на мужчин.

Озеро было сказочно прекрасным; оттенки голубого цвета плавно перетекали из одного в другой, сливаясь с небом. Волны лениво плескались у деревянных причалов. День выдался изумительный; Мария права: скоро станет жарко. У Бьянки возникла идея прокатиться на пароме в городок Комо — она до сих пор так и не выбралась туда, хотя очень хотела.

Она сидела за столиком на террасе кафе, чувствуя себя расслабленной и довольной, попивала чай со льдом и сочиняла письмо для тети Сюзанны.

Кто-то подошел к ней, заслонив собой солнце, и она подняла глаза.

Ее сердце замерло. И снова пустилось вскачь.

Это был Мэтт.

Одиннадцатая глава

— Что ты здесь делаешь? — Бьянка растерялась насколько, что готова была поверить даже в случайную встречу.

— Тебя ищу. — Мэтт улыбнулся своей очаровательной улыбкой. Но Бьянка сумела противостоять его обаянию, ее глаза остались такими же холодными, выражение лица не смягчилось.

— Ты прилетел в Италию, чтобы увидеть меня? Не верю… Скорее всего, у тебя здесь дела. Вы смешиваете бизнес с удовольствием, мистер Харн? — И тут ее осенило. Вообще-то ей следовало подумать об этом сразу, но она была слишком потрясена его внезапным появлением. — Откуда ты узнал, что я в Италии?

— Я пришел к тебе в офис, а секретарша сказала, что ты в отпуске. Вот я и спросил у нее, где ты.

— Она не должна была отвечать! — Но Бьянке даже в голову не пришло предупредить Патрицию. Она не ожидала, что Мэтт заявится к ней в офис. Впрочем, Патриция в любом случае не устояла бы перед его чарами.

— Я ее уговорил, — насмешливо протянул Мэтт. — Не вини ее; я сказал ей, что это вопрос жизни и смерти.

— Она должна была позвонить мне и спросить разрешения!

Официант подошел, чтобы принять заказ у Мэтта. Услышав английскую речь, он произнес:

— Да, пожалуйста, сэр?

Мэтт с улыбкой повернулся к нему и заговорил по-итальянски, снова удивив Бьянку. Сколько языков он знает?

Впрочем, в этом нет ничего необычного. Он бизнесмен и владелец растущей компании. Чтобы продавать свою продукцию в Европе, ему поневоле приходится быть полиглотом.

Воспользовавшись моментом, Бьянка вскочила, схватила сумочку и бросила несколько момент поверх счета, оставленного на столе официантом. Она быстрым шагом пошла по направлению к дому, но Мэтт догнал ее в считанные секунды.

— Снова сбегаешь?

Не глядя на него, она ответила:

— Слияния компаний не будет, так что можешь больше не волноваться. Нам нечего сказать друг другу. Я вообще не понимаю, что ты здесь делаешь.

— Нет, понимаешь! Я должен был увидеться с тобой.

— Зачем? Ты интересовался мною только потому, что хотел сохранить свою компанию, но теперь тебе уже ничто не угрожает. — Бьянка очень старалась казаться равнодушной, но не смогла сдержать горечь в голосе. — Ты ясно дал это понять, когда отменил свидание и даже не перезвонил.

Окинув ее быстрым взглядом из-под ресниц, Мэтт тихо признался:

— Я не смог отвезти тебя в ресторан тем вечером, потому что у моей матери был сердечный приступ.

Бьянка изумленно подняла голову и посмотрела в его потемневшие голубые глаза.

— Ой, прости… и как она сейчас?

— Все еще в больнице, поправляется. Слава богу, это не инфаркт; врачи считают, что это последствие операции.

— Конечно, в таком возрасте это очень тяжело!

— Да, и наркоз мог отразиться на сердце. К счастью, приступ случился с ней еще в больнице, так что ей вовремя помогли, но, должен признаться, я перепугался до полусмерти. Мне позвонили как раз, когда я ехал к тебе.

— Поэтому твое сообщение было таким коротким, — вслух подумала Бьянка.

— Да? — Мэтт поморщился. — Прости, я был слишком взволнован. Я даже не помню, что сказал тебе. Думал лишь о том, как бы быстрее попасть в больницу.

— Да уж, представляю, как ты переживал Бьянка замедлила шаг, и Мэтт поравнялся с ней. Время от времени их руки соприкасались, и от каждого прикосновения по ее коже пробегали мурашки.

Бьянка посматривала на него краем глаза. Он был одет в светло-голубые брюки из хлопка и темно-синюю футболку. Его шея в вырезе футболки была покрыта густым загаром, а руки были усыпаны тоненькими золотистыми волосками. На ярком солнце его медно-каштановые волосы сияли, как золото.

Он повернул голову и взглянул в ее зеленые глаза.

— Ты думала, я потерял интерес к тебе, когда узнал, что захвата не будет?

Бьянка вспыхнула, сообразив, что выдала себя. Разве сможет она теперь притворяться равнодушной?

— А что я должна была думать? Тем более, когда ты не перезвонил.

— Прости, — мягко сказал он. — Маме было очень плохо. Следующие два дня я провел в больнице. Я так боялся потерять ее, что даже есть не мог, а когда ей стало лучше, съездил за Лизой и забрал ее в Лондон. Я решил продать дом в Эссексе и купить что-нибудь поближе к Лондону. Благодаря тебе я понял, что должен лучше узнать свою дочь, и отныне она будет жить у меня. Я собираюсь нанять няню, но все же постараюсь проводить с ней как можно больше времени. Она сейчас здесь, со мной.

Бьянка изумленно огляделась по сторонам.

— Здесь? Где?

— Я оставил ее в доме твоего отца. Его жена собиралась ее накормить, ей показалось, что Лиза голодная.

— Мария в своем репертуаре! — рассмеялась Бьянка.

— Они сказали, что ты гуляешь у озера.

Она раздраженно выпалила:

— Зачем ты вообще к ним поперся! Что они могут подумать?

— Ничего такого, что не было бы правдой, — мягко сказал Мэтт и обжег ее страстным взглядом своих удивительных голубых глаз.

— Не играйте со мной, мистер Харн!

Бьянка бросилась бежать со всех ног и за считанные секунды домчалась до дома. Она оглянулась, увидела, что Мэтт не так уж сильно отстал, и юркнула в один из потайных уголков сада. Здесь Мэтт ее не найдет, и у нее будет несколько минут, чтобы отдышаться перед встречей с Лизой.

Маленькую беседку нельзя было увидеть из окон, но она находилась в пределах слышимости. При звуках Лизиного голоса, доносящегося из кухни, Бьянка была тронута до слез.

Лиза, наверняка, очень рада, что отец взял ее с собой в поездку. Что она успела рассказать Марии? Люк и Мария, небось, умирают от любопытства.

Они спрашивали у Бьянки, есть ли у нее парень, а она соврала, что нет. Конечно, в каком-то смысле это было правдой. Мэтт так и не стал частью ее жизни; их отношения продлились всего несколько дней и закончились в тот вечер, когда он отменил назначенное свидание. А Бьянка, не дождавшись от него повторного звонка, обиделась еще сильнее.

Она взглянула на огромный фиолетовый цветок рододендрона и увидела каплю росы, сверкающую в золотой сердцевинке. Почему отмененное свидание так сильно ее разозлило? Почему она не может разобраться в своих чувствах даже сейчас, уже зная причину?

Бьянка помнила, что в таком же состоянии она была после ухода отца.

Но какая может быть связь между ее детскими переживаниями и сегодняшним днем? Она взрослая женщина, а не ребенок.

А может, та первая потеря навсегда отложилась в ее подсознании? И она отнеслась к Мэтту так же, как относилась к отцу? У Бьянки заныло сердце.

Да, это многое объясняет.

Ее отец исчез, ничего не объяснив, когда она была слишком маленькой, чтобы понять причину. Бьянка так и не смогла преодолеть последствия его ухода и навсегда разучилась доверять мужчинам. Долгие годы она посвящала себя только работе, совершенно забросив личную жизнь. Даже бедняга Гарри, который так сильно ей нравился, не смог пробудить в ней более глубокие чувства. Она слишком боялась любви.

Но Мэтт умудрился достучаться до нее. Она поверила, что может ему доверять, отважилась влюбиться.

А когда Мэтт исчез, эта новая обида наложилась на старую боль от потери отца.

Так ли это? Бьянка разбиралась в бухгалтерских отчетах, умела управлять компанией, но не понимала, что происходит в ее собственной душе.

С озера налетел очередной порыв ветра, и Бьянку осыпало белыми лепестками камелии. Она рассеянно стряхнула лепестки с длинных, загорелых ног.

Шорох за ее спиной заставил ее вздрогнуть. Мэтт отыскал ее.

— Я зашел в дом, но мне сказали, что ты не возвращалась. — Он провел рукой по ее светлым волосам. — Ты похожа на невесту. Вся в белых конфетти.

Задрожав от его прикосновения, Бьянка ответила:

— Это лепестки камелии, сорванные ветром.

Взгляд его голубых глаз скользнул по ее загорелым рукам и ногам, по высокой груди и шее, позолоченной солнцем за неделю, проведенную на озере Комо.

Бьянка почувствовала, что ее соски затвердели. Она надеялась, что Мэтт не заметит, как набухли ее груди под футболкой.

Он уселся на каменную скамью рядом с Бьянкой и со вздохом вытянул свои длинные ноги.

— Я совсем форму потерял… еле дышу после всей этой беготни, и сердце бьется слишком быстро. — Мэтт взял Бьянку за руку. — Чувствуешь? — Он приложил ее пальцы к своей шее над сонной артерией.

Ее сердце забилось в унисон. Она торопливо отдернула руку и, дрожа, уставилась на траву у себя под ногами.

Мэтт взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

— Не убегай больше, Бьянка. Кого ты боишься? Меня? Или себя?

Зеленые глаза встретились с голубыми. У Бьянки перехватило дыхание, она отвернулась, не в силах вынести его напряженный взгляд.

— Не надо!

— Что не надо?

— Не смотри на меня так!

— Ты красивая; я не могу на тебя наглядеться. — Мэтт провел пальцем по ее лицу: от виска к глазу, коснувшись ресниц, и дальше, по теплой щеке ко рту. Там его палец задержался ненадолго, изучая изгиб ее губ, и двинулся к шее.

Бьянка еле дышала; от его медленной, мучительной ласки она чувствовала себя слабой, беспомощной, охваченной желанием.

Мэтт склонился к ней; их губы слились, и Бьянка застонала от удовольствия, крепко зажмурив глаза и обхватив его руками.

Поцелуй разжег в них пламя; они прижались друг к другу так крепко, как утопающие хватаются за своих спасителей ради сохранения жизни.

Бьянка хотела его. Он помог ей вырваться из ледяного плена, в котором она томилась всю свою взрослую жизнь. Он пробудил ее к жизни своим поцелуем, словно Спящую Красавицу, и она боялась потерять его снова.

Бьянка удивленно раскрыла глаза, когда Мэтт увлек ее со скамьи на усыпанную лепестками траву, но он продолжал целовать ее, и она зажмурилась снова. Бьянка ощущала бурлящую в нем страсть, сравнимую с ее собственным желанием, и отдалась безумному наплыву чувств, прильнув к Мэтту, сплетясь с ним руками и ногами.

Внезапно прервав поцелуй, Мэтт уткнулся лицом в ее шею.

— Здесь нельзя, — прошептал он, щекоча губами ее кожу. — Лиза может появиться в любой момент!

Бьянка дрожала, как в лихорадке. Она гладила его волосы, теплые от солнца, и глядела в высокое, синее небо, зная, что никогда не забудет это мгновение: запах цветов и травы, солнечный свет, поцелуй Мэтта и счастье, бурлящее в ней пузырьками шампанского.

— Я люблю тебя, — шептал он. — Я знаю, мы встретились совсем недавно, но я потерял голову в ту самую минуту, когда увидел тебя впервые. Ты была такой красивой, что дух захватывало.

Слезы навернулись ей на глаза.

— О, Мэтт, — прошептала Бьянка, и веря, и не веря. — Только не ври мне, я не смогу этого вынести.

— Я никогда еще не был таким честным! — возразил он своим глубоким голосом.

Бьянка взяла в ладони его лицо.

— Только попробуй не быть честным, потому что я тоже люблю тебя, люблю сильнее, чем это можно себе представить! И тоже с самого первого дня. — Она рассмеялась. — Любовь с первого взгляда! Я никогда в нее не верила, а ты?

Это было очень опасно; Бьянка знала, какому риску она подвергается, знала о возможности потери, измены, предательства, но ее любовь оказалась сильнее страха.

Она будет вечно благодарна Мэтту за то, что он вырвал ее душу из ледяной пустыни, вернул ей солнечный свет и пробудил в ней чувства.

Мэтт простонал:

— Дорогая. — Он пылко поцеловал ее в губы и взглянул на нее затуманенными от страсти глазами. — Я отчаянно надеялся на взаимность, но ты все время убегала от меня, и я ревновал тебя к Хестону.

Бьянка вздохнула.

— Честно, Мэтт, он всего лишь мой начальник. И он мне совсем не нравится. Его приставания действовали мне на нервы, но это случается сплошь и рядом. Дон не единственный мужчина, использующий свое положение, чтобы принуждать женщин к близости. По-моему, такое происходит во всех крупных компаниях. Многим женщинам приходится мириться с этим. Но я до сих пор удивляюсь, почему его жена терпела это так долго. Для нее это было мучением.

Лицо Мэтта помрачнело.

— Мне кажется, она страдала все эти годы… но по какой-то невероятной причине продолжала любить его. Возможно, угроза потерять ее как-то на него подействует, но в любом случае это его последний шанс. Я уверен, Сара разведется с ним, если что-то подобное повторится.

— Он действительно ее любит, я знаю. Он был жутко потрясен, когда она подала на развод. Я никогда не видела Дона в таком состоянии. Будем надеяться, это его чему-нибудь научит. А что касается меня, я уйду из его фирмы, как только подыщу новую работу.

— Ты не хочешь перейти ко мне? Я не занимаюсь захватом других компаний, но ты могла бы возглавить бухгалтерию. Я выгнал главбуха — по словам Сары, он поставлял Хестону секретную информацию. Хестон обещал ему после слияния повышение в должности и более высокую зарплату.

Бьянка поморщилась.

— Ну надо же! Сочувствую, Мэтт. Я знаю, как тяжело сталкиваться с предательством.

— Да, это был шок для меня. Такие люди, как Хестон, напоминают мне змея-искусителя. Из-за них друзья становятся врагами. — Он нежно поцеловал ее в щеку. — Ты согласна на эту работу?

— Конечно.

Его улыбка было яркой, как солнце, выглянувшее из-за туч.

— Вот и прекрасно. Мы сможем быть вместе весь день, а потом возвращаться домой, к Лизе.

Бьянка взглянула на него с подозрением.

— Возвращаться домой?

— Я опять тороплюсь? Мне казалось, ты поняла… я хочу на тебе жениться.

Она с дрожью перевела дыхание, ее зеленые глаза засияли.

— Мэтт, еще двух недель не прошло, как мы познакомились!

— Знаю. Я не думал, что смогу влюбиться еще раз после смерти жены. Я вообще не смотрел на других женщин. Ты произвела на меня такое сильное впечатление, что мне самому не верилось. Я решил, что причина в вине, которое я выпил за обедом. Но при следующей встрече все повторилось — то же замирание сердца, тот же восторг.

Бьянка знала, что он имеет в виду. Ее чувства к нему были такими же сильными.

Мэтт хрипло сказал:

— Чем чаще я видел тебя, тем глубже становилась моя любовь. Я понял, что это серьезно, на третий день. Я уже не мог остановиться, не мог ничего изменить. — Он улыбнулся. — Я хотел тебя так сильно, что ты не поверишь!

Бьянка с дрожью провела по его щеке указательным пальцем.

— Я была очень напугана. Боялась, что такое сильное чувство не может быть долгим.

Мэтт взял ее за руку и принялся покрывать горячими поцелуями ее пальцы и ладонь.

— Я понимаю, но мы должны доверять своему сердцу, Бьянка. Я не хочу больше разлучаться с тобой. Пожалуйста, скажи, что выйдешь за меня.

Бьянке не требовалось время на раздумье. Она забыла об осторожности и здравом смысле, не заботясь ни о чем, кроме своей любви.

— Я тоже люблю тебя. Я хочу просыпаться рядом с тобой, любоваться на тебя, спящего, и будить поцелуем. Я готова жить с тобой или выйти за тебя замуж, как ты захочешь.

Мэтт встал, помог подняться Бьянке и взял ее за руку, серьезно посмотрев в глаза.

— Мне мало просто жить с тобой. Я хочу знать, что ты принадлежишь мне по закону, хочу быть уверен в твоей любви. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты пойдешь за меня, Бьянка?

Спокойно и уверенно встретив его взгляд, она ответила:

— Да, Мэтт.

Удивленный возглас из кустов, заставил их вздрогнуть и оглянуться. На тропинке стояла Лиза в коротеньком красном сарафане. Ее глаза были широко раскрыты от изумления.

Смутившись и покраснев, Бьянка протянула руки ей навстречу.

— Привет, Лиза! Иди обними меня.

Лиза медленно подошла, словно не зная, как себя вести. Бьянка сгребла ее в охапку и поцеловала.

— Ты очень красивая в этом платье; оно тебе идет.

Польщенная, Лиза похвасталась:

— Мне его папа вчера купил в Милане. Мы прилетели на самолете из Лондона. И ели на коленках, как на пикнике.

— Как интересно. А тебе понравилось лететь?

— Я немножко боялась, но папа держал меня за руку. — Лиза посмотрела на отца, и снова перевела взгляд на Бьянку. — Ты будешь моей мамой?

Бьянка покраснела еще сильнее. Хриплым от волнения голосом она спросила:

— А ты хочешь? — и затаила дыхание, понимая, что не сможет выйти за Мэтта вопреки желанию Лизы. Она не сможет обидеть девочку или встать между ней и ее отцом.

Но Лиза кивнула.

— Я всегда хотела, чтобы у меня была мама. А можно я буду подружкой невесты?

Мэтт сделал страшные глаза.

— Тебе нужна подружка невесты? — спросил он у Бьянка.

Лиза умоляюще взглянула на нее.

— Если я буду выходить замуж, мне непременно понадобится подружка невесты, — ответила Бьянка, и Лиза просияла.

— В розовом платье до пола?

— Да, и с розовым венком на голове.

Лиза восторженно ахнула.

— А меня сфотографируют?

— Тысячу раз.

Мэтт взял Лизу на руки.

— В Лондоне мы все будем жить в одном большом доме: ты, я и Бьянка.

— Мама! — поправила его Лиза, и неуверенно посмотрела на Бьянку. — Можно называть тебя мамой? Тогда все в садике узнают, что у меня есть папа и мама.

Бьянка вопросительно взглянула на Мэтта.

— Она будет ходить в детский сад, когда мы вернемся! — пояснил он.

— Это замечательно, — сказала Бьянка Лизе. — У тебя появится много друзей. И я буду очень рада, если ты станешь звать меня мамой.

Лиза никогда не видела свою родную мать и не жила с отцом. Рядом с бабушкой она наверняка чувствовала себя одинокой, несмотря на всю ее любовь.

Мэтт поцеловал Лизу. Она крепко обняла его в ответ и сказала:

— Отпусти меня, папа!

Когда он опустил ее на землю, она пулей сорвалась с места и крикнула:

— Я скажу тете Марии, что буду подружкой невесты!

Бьянка воскликнула:

— Ой, нет…

Мэтт рассмеялся.

— Пускай! Зато нам рассказывать не придется. Она обожает делиться новостями, просто жуткая сплетница.

— Пойдем и мы, — предложила Бьянка. — А то они всей семьей бросятся нас разыскивать!

— Подожди, — прошептал Мэтт, взяв в ладони ее лицо. — Я должен сначала поцеловать тебя. — В его взгляде было столько любви, что Бьянку бросило в дрожь, а ее сердце гулко застучало в груди.