Ф Лекси
      Н О В Е Л Л А
      (Four Years After...)
      Шестиклассница Юля вскинула реснички - испуганно и сразу же удивленно, будто не понимая ничего вокруг; ее рука провела еще несколько линий в картинке, которую рисовала (ах, это вышли совсем неудачные линии!) и окончательно сбилась. Ее взгляд выразил неподдельное изумление (Как?! Меня?!?! Прямо сейчас??) и, уловив в насмешливых глазах напротив подтверждение услышанному, презрительно прищурился и обжег. Юля положила ручку, медленно-медленно-медленно встала (в этом уже чувствовалась некая непродуманность, то ли означающая, что шестиклассница Юля - еще не самый великий и профессиональный актер, то ли что шестиклассник au naturel не самый развитый и тонкий зритель, поэтому перед подобной аудиторией следует играть доходчиво и просто) - и, не торопясь, пошла...
      ...Здесь, в этом движении, должна была случиться одна деталь - подъем на ступенечку вверх: в кабинетах физики и химии (больше нигде) учительский стол с доской располагались на возвышении высотой в ступеньку, все это называлось кафедрой и придавало солидность месту учителя; шестиклассница Юля обошла баррикаду учительского стола справа и шагнула на ступеньку одним выверенным легким движением, еще более медленным, чем ее шаг: приобретение потенциальной энергии с потерей кинетической, дело ясное; но волшебство заключалось в том, что этой кинетической энергии должно было не хватить - и лишь неуловимо рассчитанное усилие, мимолетный изгиб ее физического тела приоткрывал тайну взору гениально внимательного наблюдателя, навевая думы о совершенстве мира... Учитель поймал себя на странной мысли, что, может быть, он вызвал ее к доске лишь потому, что ему хотелось посмотреть на это движение (полминуты назад, когда он, просканировав журнал, неожиданно произнес "К доске пойдет... к доске пойдет Юля", в голове представилась именно эта картинка); и сейчас, за мгновение до совершения, он подумал, не попробовать ли отвести взгляд чтобы доказать себе, что не ради этого - но сразу же понял, насколько это глупо: опровержение заведомого абсурда - пустая трата усилий - и взгляд отводить не стал...
      Юля сделала еще три шага, в каждом из которых при ближайшем рассмотрении оказалось почти по столько же волнующего волшебства ("нет, это уже слишком!" - подумал учитель физики) и остановилась, глядя гордо распахнутыми глазами в пустоту мирового пространства, сквозь стены с изречениями внушительно выцветших портретов, поверх океанов и государственных границ, возвышаясь над классом и насмешливым по обыкновению взглядом учителя физики... Учитель мог бы встать и посмотреть на нее сверху вниз, но преимущество боевых сил и так было на его стороне, поэтому он остался сидеть вполоборота к доске, закинув ногу на ногу и облокотясь на спинку стула и стол.
      - Дано: масса тела - три килограмма, объем тела - три литра, плотность воды - тонна на кубический метр, - произнес он, - найти вес тела в воде, - и повернулся, чтобы поставить точку на перекрестье юлиной строки и сегодняшнего столбца, означающую неминуемость той или иной оценки. Испытуемая стояла, изобразив математическое раздумье на лбу, во взоре ее появилось какое-то потепление ("ну, ты только помоги мне немножко, и мы вдвоем все решим, можешь поставить мне за это четыре, я же понимаю всех надо спрашивать иногда, чтоб ничего не подумали..."), но учитель физики сегодня не поддался на провокацию. Он снисходительно - лениво встал, взял мел, провел вертикальную черту, написал слева "Дано" и иже с тем, ниже - "Найти" и иже с ним, положил мел и, не поглядев на пристыженную ученицу, сел рассматривать журнал. Уничтожающий жест. Правда, абсолютно бестолку - она и понятия не имеет, что так записываются условия любой задачи. Впрочем, сам виноват, надо было построже с самого начала, когда все это еще только - только завязывалось... Спохватившись, что точка в перекрестье прицела становится чересчур жирной от бессознательных действий его предоставленного самому себе пера, он отложил ручку в сторону и быстро повернулся.
      Держа мел в левой руке, Юля водила пальчиками правой по белесым разводам на плохо вытертой доске. Справа от черты по-прежнему ничего не было написано. Тотчас же отвернувшись от своих нематериализованных вычислений, она произнесла с надеждой во взгляде:
      - Вес тела в воде равняется девяти килограммам!
      Увидев поехавшую вверх левую бровь учителя, сразу выдала запасной вариант:
      - Ой, тойсть нет, одному килограмму...
      ...В арсенале арифметики оставались еще сложение и вычитание. Из ситуации разрастались жестикулирующие и шепчущие попытки передачи информации из зала в президиум, поэтому учитель задал свой вопрос, как всегда в таких случаях, глядя в класс:
      - В чем измеряется вес физических тел?
      Через десять секунд тяжелого молчания сзади - владельцу поднятой на первой парте руки:
      - Грамаков.
      - В ньютонах.
      - Верно, - учитель снова вопросительно повернулся к доске.
      - Ньютон - великий английский физик... - начала Юля с оттенком странного удивления в голосе - и опять погрузилась в безразмерную паузу...
      - Так. С задачкой у нас не вышло. А расскажи-ка мне закон Архимеда.
      Умоляющий взгляд сменился на гневный ("Ты издеваешься надо мной, да?! ")
      - Архимед был великий греческий физик... (...пауза. "Открывший в двести пятьдесят затертом году до нашей эры свой закон, до которого мне нет никакого дела", - продолжил мысленно ее речь учитель физики только, разумеется, ни года, ни эры она наверняка не знает...)
      - Так в чем же суть открытого им закона?
      - Тело... погруженное в... жидкость... действует на...
      Учитель стоял и смотрел в класс, а в голове вертелось: "Тело, втиснутое в воду, выпирает на свободу весом выпертой воды телом, втиснутым туды..." Далее его воображение "втиснуло" в воду именно тело, стоящее сейчас у доски, причем лишенное всех обыкновенно окружающих его дополнений; и, чтобы пресечь странную игру фантазии, он решительно вернулся к суровой действительности:
      - Я ставлю вам два очка. За ярко выраженное незнание.
      Шестиклассница Юля положила мел, отряхнула неиспачканные руки, подняла лицо с ярко выраженными ресницами и посмотрела на учителя с таким презрением и разочарованием, что тот всей кожей почувствовал секундное погружение в ванну с ледяной водой; совсем не похожей на архимедову... Она направила свои зрачки в бесконечность, и еще секунду в них отражались портреты Ньютона и Паскаля, слова "Дано" и "Найти", шкала электромагнитных колебаний над доской ("Запомните, дети мои, что радиоволны, свет, рентгеновское излучение - все одного поля ягоды...") и он сам, учитель физики Евгений Малышев, стоящий на кафедре своего кабинета в конце двадцатого столетия текущей эры в возрасте двадцати семи лет и шестидесяти четырех дней, еще секунду назад самоуверенный и спокойный, а теперь смешной и беспомощный в своей искаженной проекции, совершенно ничтожный в самом ничтожнейшем из миров... Зеркала захлопнулись и унесли с собой все, что было вокруг. Учитель физики почувствовал, что они захлопнулись - (как бы это выразить?) - навсегда... для него. Или почти навсегда: он может терзать ее, спрашивать на каждом уроке, заставлять приходить после уроков, тыкать мордой в вопиющее незнание и невежество она будет теперь смотреть в пол, в потолок, в пространство, но только не на него... Он может потакать ей во всем, ставить завышенные оценки, протаскивать из четверти в четверть - и взамен она будет строить ему фальшивые глазки, с каждым днем требуя все большего - до публичных демонстраций безграничности собственной власти, на мельчайшее сопротивление реагируя всплеском ярости... И, как бы в подтверждение всему, движение со ступеньки кафедры в класс оказалось начисто лишенным волшебства, оно было будто в отместку ему выполнено до обиды буднично и тривиально.
      "Дрянь, - думал учитель физики, - Маленькая дрянь!.. Куда ни кинь, везде один и тот же блин..."
      Это было странное ощущение. Что-то вроде отчаяния. Ему хотелось стряхнуть с себя наваждение, стать снова нормальным человеком, с легкостью необязательности созерцающим прекрасный пол и не видящим ничего мучительно-травмирующего, безболезненно вступающим в контакт и безболезненно же выходящим из него; получающим удовольствие именно от разнообразия лиц, красок, очертаний и от того, как много всего этого одновременно может очень нравиться - и все благодаря отсутствию потребности оценивать все видимое только в сравнении с каким-либо загадочным в своем несовершенстве эталоном...
      ...Учитель физики Евгений Малышев сел за стол и разрядил свое замешательство в центр распахнутой мишени, стараясь изо всех сил, чтобы цифра по толщине и стилистике письма не отличалась от остальных на этой странице...
      - Ну а теперь, дети мои, тема нашего сегодняшнего урока, - сказал он и, вставая, оттолкнулся подошвами от пола, но - нет, не взлетел - потому что масса вытесняемого им воздуха равнялась всего лишь восьмидесяти шести и двум десятым грамма...