Ф Лекси
      Л А Й З А
      (очень простой рассказ)
      Она была теплее обычного в тот день. Когда Бруно помогал ей перешагнуть через свежевскопанную грядку с подснежниками, она не сразу отняла руку - и прикосновение длилось гораздо дольше необходимого (Бруно почувствовал, как наполняется какой-то волшебной субстанцией, льющейся из ее руки); кроме того, ее оливковые глаза смотрели нежнее и мечтательнее; от них по-прежнему нельзя было оторваться, но теперь можно было смотреть долго-долго, потому что она не старалась сразу отвести взгляд.
      -...Какая-то тварь ест мои мухоморы, - сказал Бруно, - это уже давно, но сегодня я наконец поставил на нее капкан. Вот ее следы. Как думаешь, незаметно?
      Лайза равнодушно пожала плечами.
      - Я ее видел один раз, - продолжал Бруно, - Может, ласка, может, лемур. Может, соболь. Вообще-то от крыс потери больше, но все-таки...
      - Да, - сказала Лайза. Ее не слишком интересовала эта история.
      - Пойдем, я лучше покажу тебе мои астролябии, - предложил Бруно, Как думаешь, завтра будет град? Весь чертополох побьет!..
      Лайза увидела цветок примуса и наклонилась, чтобы его понюхать - она никогда не рвала цветы - и Бруно подумал, что теперь будет вспоминать этот ее наклон весь вечер, всю ночь и все утро, пока назавтра не произойдет еще что-нибудь подобное... Он шел к ней с развесистым черно-розовым цветком астролябии.
      - Будет здорово вставить его тебе в волосы!
      - Не хочу.
      - Ну, я только попробую!
      Почему-то Лайза не стала упорствовать, как обычно. Бруно подошел совсем близко, дотрагиваясь до нее своим дыханием, и пока цветок никак не хотел держаться, запах ее волос совершенно вывел его за пределы здравого рассудка, так, что он стал перебирать ее локоны, потом выронил цветок, нежно-нежно коснулся ее лба, щеки, краешка уха - а Лайза стояла, как заколдованная - и когда через минуту оба чуть-чуть отступили, чтобы посмотреть друг на друга, взгляд ее был совсем теплый, а ее платье немножко смято так, что отчетливо проступали все мелочи ее чертовски стройной фигурки.
      - Я приду завтра, - сказала она, - Жди! - и, повернувшись, быстро пошла, не оглядываясь; Бруно стоял и смотрел вслед, пока пестики всех гортензий не завернулись бантиками с двойными узлами.
      На следующий день туман лился с неба вместо дождя, и от этого черные волосы Лайзы казались еще чернее - она оделась по-другому и с виду была холодна, как раньше. Бруно снова не знал, с чего начать разговор. В середине дня, впрочем, выглянуло солнце.
      - Черт знает какая жара, - сказал Бруно, - двадцать восемь в тени! Должно быть, завтра будет заморозок. Я как раз накрыл полиэтиленовым парником лучшую грядку с мухоморами. Кстати, эта проклятая зверюга не попалась в капкан, хотя опять излазала весь участок! - но, вспомнив, что Лайзу не интересует эта тема, продолжал:
      - Возможно, скоро я разбогатею. Цены на мухоморы на рынке в Кримзон-Сити так высоки! Знаешь, я хотел тебя угостить: суфле из толченых осьминогов, баобабовый сок...
      Но Лайза, как всегда, не притронулась ни к одному из его угощений.
      -...Потрясающе, - удивлялся Бруно через полчаса, разглядывая линии ее ладони, - отчего у тебя такие нежные руки? У девушек в здешних краях обычно не бывает таких рук. Работа в земле, да и просто - все это... Ты ведь выросла и все время живешь здесь?
      - Да, - хитро улыбнулась Лайза.
      - Странно... Еще вот, знаешь, мне нравится: у тебя волосы едва до плеч - а ведь самое то, что надо! Здешние обычно отпускают волосы, ну, парикмахеров-то нет, грива - во, а толку?.. Наверное, у тебя прирожденный вкус. Мне нравится, как ты одеваешься. Мне все нравится. Вот только браслет у тебя так себе...
      - Много ты понимаешь в браслетах! - испепеляюще посмотрела Лайза. Видимо, она собиралась замкнуться и обидеться, а этого Бруно допустить никак не мог, поэтому подошел и поцеловал ее, взяв ее голову своими руками, а в следующую секунду оба оступились и упали на одиннадцать поролоновых матрасов, сложенных для просушки на веранде в одну стопку, и лежали так целую вечность, пока рядом с ними не шлепнулся большой колорадский жук, обожженный светом керосиновой лампы. А может, птичка. Или даже летучая рыбка.
      - Почему ты никогда не остаешься на ночь? - спросил Бруно, когда солнце село за водонапорную башню, - Ведь ты же не тринадцатилетняя девочка!
      - Сегодня ни в коем случае, - пропела Лайза, - Но вот, скажем, завтра...
      - О!!!
      - Однако не очень-то на что-то такое сразу рассчитывай! И вообще, может быть, я еще девственница. В здешних краях в моем возрасте это более чем естественно...
      ...Их прощание было теплым, как никогда.
      - Ты по-прежнему считаешь, что мне не стоит тебя провожать? - спросил Бруно.
      - По-прежнему. Возвращаясь назад, ты обязательно утонешь в болоте. Ведь тропинку знаю только я! Пока, - и Лайза улыбнулась в последний раз.
      Бруно ничего не мог делать в этот вечер, хотя все, за что бы он ни взялся, сразу грозило получиться. Поздно ночью, выйдя на крыльцо, он услышал сквозь моросящий дождь какое-то шуршание у любимой грядки - приглядевшись, он различил зверюгу, ее профиль хорошо был виден на фоне белого парника; то ли ласка, то ли лемур, то ли соболь - осторожно принеся дробовик, он тщательно прицелился в голову и выстрелил, и по короткому хриплому писку понял, что не промахнулся. "Удача! - думал Бруно, - Сегодня удивительно удачный день!"
      Наутро белесый снег валил торжественными крупными хлопьями. Бруно вышел из дома.
      Возле парника с мухоморами лежала Лайза, простреленная в голову. Она была такой, какой Бруно представлял ее себе в самых сладких мечтах - безо всякой одежды; лишь с тоненьким неказистым браслетиком на руке.