Глава пятая

Хамрай чувствовал, что очень устал. Но он знал, что сегодня еще крайне много дел, которые нельзя отложить на потом, и знал, что, когда потребуется, — сбросит эту усталость, как, вернувшись с мороза, сбрасывают с плеч у пылающего камина ненужный более меховой плащ.

Мекор своим перстнем открыл выход в коридор. Шестнадцать алголиан в почетном карауле выстроились напротив.

Верховный координатор обвел взглядом пустынный коридор и кивнул головой в знак одобрения.

— Отправляйтесь в Фёрстстарр, — приказал он.

По лицу старшего из алголиан, судя по одеждам — хэккера, было видно, что у него возникли вопросы, но он беспрекословно отдал команду, и алголиане пошагали в сторону входа в свой главный каталог.

Хамрай тоже хотел было отправиться к своему выходу, но верховный координатор попридержал его за рукав. Когда они остались совершенно одни, Мекор сказал:

— Вчера ночью ко мне опять являлся призрак Фоора.

— Да? И что же он сказал?

— Чтобы я безоговорочно тебе доверял.

Хамрай усмехнулся:

— Ему понадобилось погибнуть, чтобы понять это.

— Ты убил Фоора? — в лоб спросил Мекор.

И Хамрай, глядя ему в глаза, ответил:

— Да. Я этого не желал. Фоор все равно был обречен. Скажу тебе даже больше, чем следовало бы говорить. Но ты ведь задал мне свой вопрос, чтобы удостовериться, можно ли мне доверять во всем?

Мекор кивнул.

— Незадолго до поединка с Фоором… Случайного поединка, я не ожидал встретить его в этом коридоре… В Рэдвэлле… тоже случайно… я услышал разговор неких четырех, тогда еще хэккеров, о том, что Фоора пора смещать. Некоторые голоса были мне знакомы, — Хамрай, в свою очередь, пристально посмотрел на алголианина.

— Я участвовал в том разговоре, — честно сказал Мекор.

— Знаешь, — улыбнулся Хамрай, — я иногда действительно думаю, что все, что не происходит, — к лучшему. Я не верю в Судьбу, я беседовал с парками… Будущее нельзя предсказать, его можно лишь напророчить. Но что есть пророчество, как не создание будущего? Я не жалею, что убил Фоора. Иначе ваш Орден не прошел бы через раскол, через сомнения и кровь — Фоор железной рукой довел бы его до сегодняшнего дня… Но был бы ваш орден столь целеустремлен и един как сейчас, когда это так необходимо? Если уж тогда шли разговоры и возникали сомнения в самом узком кругу приближенных…

— Да, ты прав. Наверное, все, что произошло с Орденом, пошло ему на благо. Мы готовы к Армагеддону.

— Я устал, Мекор, — признался Хамрай. — Сегодня еще много дел, а завтра с утра предстоит трястись в седле в Рэдвэлл.

О своем намерении навестить сегодня шаха Балсара, он сообщать не стал.

— Не проще ли воспользоваться этим коридором? — удивился Мекор.

— Магу Хамраю — проще. Барону Ансеису — нет. Я поеду со свитой…

— Да, мне тоже пора идти, распорядиться на завтра. В тевтонском каталоге для вас будут приготовлены лошади и все необходимое, что может понадобиться для путешествия к Моонлав. Я подумал сейчас об одной вещи.

— Какой?

— Если вдруг ваша миссия завершится успехом и Моонлав встанет на сторону Алвисида, то неплохо было бы соорудить выход в этот коридор и у нее…

— Действительно, — согласился Хамрай. — Я об этом не подумал. Ты прав… Даже скажу больше — имеет смысл сопровождать Радхаура в последнем путешествии и время от времени ставить выходы — чтобы вернуться с сердцем Алвисида как можно быстрее. В конце концов, лишние выходы всегда можно уничтожить…

— Ты знаешь как? — быстро спросил Мекор.

Хамрай расхохотался.

— Честно говоря — нет. Я просто никогда не думал об этом. Но ничего невозможного нет.

— Кроме снятия заклятья Алвисида.

— Ты знаешь, оно меня вот уже пятнадцатый год совершенно не беспокоит… Кстати, тогда я тебе тоже задам прямой вопрос…

— Задавай.

— У меня сложилось впечатление, что, воспользовавшись нашей магической силой, Алвисид мог возродить невесту Радхаура не на один час, а навсегда.

— Мог, — согласился Мекор.

— Ты тоже думаешь, что Радхаур отступится от цели, едва лично ему это будет не нужно?

— Я не вправе обсуждать и даже размышлять о том, что думает сын Алгола, — сухо ответил Мекор. — До завтра.

— Постой, — удержал его Хамрай. — Ты сказал, «ваша миссия»к Моонлав. То есть ты не собираешься с нами?

— У меня много дел и без того. Я поступлю так, как сочтет нужным Алвисид, — ответил Мекор. И добавил, словно ставил точку в разговоре:

— Сэйв, сэйв, сэйв, энтер!

Верховный координатор алголиан развернулся, подошел к своему выходу, и через несколько мгновений Хамрай остался в коридоре совершенно один. И вдруг почувствовал, что смертельно голоден. И никак не мог вспомнить, ужинал он вчера или нет, — со всеми хлопотами и подготовкой к сегодняшнему дню, он совершено забыл о подобных пустяках…

Дома его ждал тяжелый разговор, и какое принять решение, он еще не определился. Когда он заскочил в свой замок, чтобы отдать Отлаку и Уррию посланца новых сил, даже в свете канделябров было заметно, что они разгорячены и взволнованы. Барон велел им отнести магическое насекомое к телу, отпустить посланца на все четыре стороны и идти отдыхать. «Барон, — бросив быстрый взгляд на Отлака, смущаясь, обратился к нему Уррий, — ответьте, кто мой отец? Вы?» Ансеис оторопел: «Кто тебе это сказал?» Вмешался Отлак: «Так утверждает сэр Гловер, он уверил нас, что вы это ему сами сказали». Уррий добавил: «Я давно хотел спросить, но…» Барон задумался, с чего бы графу Камулодунскому распространять столь нелепые слухи? Потом вспомнил о своем с ним разговоре в ночь Большого Парада Планет, когда отправлялся с Бламуром в Рэдвэлл, оставляя в замке Гловера. Барон расхохотался. Отсмеявшись, сказал: «Нет, Уррий, граф меня не правильно понял. Я сказал, что отношусь к тебе, как к сыну. И это действительно так. А кто твой отец, ты скоро узнаешь. Он ничуть не менее храбр и благороден, чем я, смею тебя заверить…» Юноши в один голос воскликнули: «Кто он?», но какие разные чувства их обуревали. «Мне сейчас недосуг, — жестко ответил барон. — Вернусь и поговорим. Да, передайте баронессе, что я завтра отправляюсь с графом Маридунским в небольшое путешествие на материк. Пусть распорядится, чтобы мне приготовили все необходимое…» «А я?»— два голоса слились в один. Барон, не ответив, снова перстнем поднял плиту в коридор Алвисида.

И сейчас он решал: раскрывать Уррию тайну его рождения или нет? Рано или поздно, это придется сделать. Он готовил Уррия к рыцарской жизни, относился к нему как к сыну, будучи совершенно точно уверен, что Радхаур знает о его существовании. Но Радхаур мельком взглянул на мальчика, когда барон представил его на празднествах, хотя портретного сходства, как казалось Ансеису, не заметил бы только полуслепой. Какого же было удивление старого мага, когда, задав несколько наводящих вопросов, он выяснил, что и Мекору ничего не известно о втором Наследнике Алвисида! Барон хотел рассказать Радхауру о том, что воспитывает его родного сына, тонко подводил его к этому в задушевной неспешной беседе. Но Радхаур вдруг сам решил вывалить старому и проверенному другу то, что накопилось на душе, — и рассказал о сыновьях от озерных дев и своем к ним отношении. Барон тогда промолчал. И никому до сих пор ничего не сказал о тайне Уррия, и от этого на душе становилось мерзко — будто он загодя готовил замену Радхауру на случай его гибели… Если положить руку на сердце, доля истины в этом утверждении была. Хотя… Ансеис любил своего бывшего оруженосца вовсе не за то, что тот Наследник Алвисида…

В башне юношей не было. Барон спустился в спальню и дернул шнурок, вызывая слугу. Тот почти сразу появился в дверях.

— Распорядись, чтобы мне принесли ужин сюда, — приказал он. — И побольше — я сильно голоден, а времени у меня нет.

— Господин, — ответил слуга, — в замок приехал некий знатный рыцарь, который отказался назвать свое имя, но заявил, что вы его знаете и непременно захотите увидеться с ним. Он просил передать вам свой перстень, чтобы вы поняли, о ком идет речь.

Слуга протянул украшение, которое барон Ансеис, после некоторого напряжения памяти, узнал.

— Где сейчас этот рыцарь?

— В трапезной. С ним баронет и сэр Уррий. Пригласить его сюда?

— Не надо, — решил Хамрай. — Я спущусь сам. Еще подходя к залу, он услыхал громкий смех баронессы.

Он вошел и наклонил голову в знак приветствия гостю. Тот встал и церемонно поклонился хозяину замка.

— Любимый, — улыбнулась Аннаура, но в ее глазах барон прочел беспокойство, вызванное сообщением о том, что завтра он отправляется в путешествие, — ты знаком с таким блестящим рассказчиком и скрывал его от нас?

Барон сел в свое кресло, баронесса сидела по правую от него руку, гостя усадили по левую от хозяйского места. Перед бароном тут же появились полная тарелка и полный кубок.

— Когда я видел нашего гостя в последний раз, — усмехнулся Ансеис, — он выглядел несколько иначе, — барон бросил многозначительный взгляд на непокрытую голову посетителя. — И я не знал, что он великолепный рассказчик.

Гость склонился к уху хозяина и тихо спросил:

— Ты завтра отправляешься в поход?

— В путешествие, — поправил барон.

— Возьми меня с собой.

— Нет, — твердо ответил Хамрай.

— Почему? — удивленно спросил гость.

— Я не знаю, что произошло, — прошептал ему Ансеис. — Я отметил, что тебя нет в свите Луцифера, но не придал этому значения… Значит, ты изгнан?

— Как видишь…

— Ты знаешь, что сегодня объявлен Армагеддон?

Белиал от удивления поставил кубок с элем на стол.

— На самом деле? Вот, небось, радости Вельзевулу…

— Ты на чьей стороне?

— Ни на чьей. Я теперь — просто рыцарь.

— Ради чего отныне жить, ты знаешь?

— Я для того и приехал к тебе, чтобы узнать, — честно ответил бывший Князь Тьмы.

— К сожалению, не могу тебе помочь.

— Ты отвергаешь меня. Зря. Я потерпел поражение, но это не значит, что если…

— Брось, — устало ответил барон, орудуя острым ножом. — Я сопровождаю графа Маридунского. Хочешь — садись на коня и мчи в Рэдвэлл, до захода солнца успеешь. Пусть он решает. Согласится — поедешь…

Белиал горько усмехнулся:

— Нет уж. Наследник Алвисида уже решил мою судьбу. Переночевать позволишь?

— Будь у меня в гостях, сколько душе угодно. Как я заметил, баронессе ты понравился…

— Ревнуешь?

Барон усмехнулся и вместо ответа вгрызся в поджаренную с корочкой птичью ножку.

— Завтра я отправляюсь дальше. Куда собирается Наследник?

— В Тевтонию.

— Значит, — гость повысил голос, чтобы его слышали сидящие за столом, — я еду в Каледонию. Барон, вы отпустите со мной сэра Уррия или сэра Отлака?

— Нет, князь, — ответил Ансеис, не раздумывая. — Завтра они оба отправляются со мной в путешествие, это уже давно обговорено.

Вот, а он-то мучился: взять с собой Уррия или нет? Все решилось до смешного просто.

Глава шестая

Алвисид сидел один, на краешке ложной могилы сэра Гаррета, и в свете факелов его можно было бы принять за мраморное изваяние.

— А где барон Ансеис и верховный координатор? — спросил Радхаур, чтобы хоть что-нибудь спросить.

Алвисид, погруженный в свои мысли, не откликнулся.

— Сэр Алан…

— Что? А, это ты, наследник. Что ж, пора идти… — Он встал.

— А где барон и верховный координатор? — повторил вопрос Радхаур.

— Отравились готовиться к походу. Ты можешь прямо завтра отправиться в путь, наследник?

— Я готов выехать через полчаса, — ответил граф.

Это было правдой. Ему нестерпимо хотелось поскорее покинуть замок, где томилась в магическом плену та, которую он называл своей суженой.

— Но я не знаю, куда ехать, — добавил Радхаур. — Зов смолк во мне… Я не знаю, где спрятано ваше сердце, сэр Алан.

— На этот раз ты поедешь не на поиски моего члена, а с посольской миссией. И не один — с тобой отправятся Хамрай с Мекором. И если ты позовешь с собой каких-либо знакомых рыцарей — хуже не будет. Наоборот. Чем больше, тем лучше… А оттуда, если все будет как мы планируем, уже и за сердцем…

— И к кому мне отправляться? — поинтересовался Радхаур.

— К Моонлав, — ответил Алвисид. — Ты ведь, кажется, уже был у нее? Какое она произвела на тебя впечатление?

Радхаур постарался вспомнить, и перед глазами тут же встала обнаженная женщина на усыпанном цветами ложе, но он выразил свое отношение к дочери Алгола одним словом:

— Странное.

Алвисид кивнул, словно ответ графа подтверждал его собственные мысли, хотел что-то сказать, но лишь вздохнул.

— Пойдем. Отведи меня, наследник, в мое новое жилище. В Рэдвэлле мне больше делать нечего.

Он стал спускаться по лестнице к входу в коридор.

— О чем мне следует говорить с Моонлав? — спросил Радхаур в спину поверженного бога.

— Это мы обсудим завтра, когда вы будете готовы отправиться в путь. Открывай плиту.

Коридор, в котором совсем недавно решались судьбы мира, был пуст и безмолвен, как всегда.

— Сэр Алан, вас отвести в Фёрст… Фёрст… Фёрстстарр, главный каталог алголиан? — на всякий случай спросил Радхаур.

— Нет, я передумал. Я буду жить в своем дворце, на Плутоне, — он кивнул на прозрачные двери в торце коридора. — Так будет проще для всех. А это еще что такое?

Радхаур тоже повернул голову в сторону, где магические двери из непробиваемого, невероятной прозрачности стекла закрывали вход во дворец, некогда построенный Алвисидом на Плутоне.

У прозрачной стены кто-то стоял. На звук голосов незнакомец быстро обернулся, движения его были неуверенными, словно испуганными, широкий плащ с капюшоном скрывал фигуру. И в первый момент Радхаур подумал, что это посланец новых сил остался, всеми позабытый, в Коридоре Алвисида.

Но когда они подошли ближе, он понял, что перед ними — женщина.

И он узнал ее. Сразу.

— Что ты здесь делаешь? — без всякой угрозы в голосе спросил женщину Алвисид.

— Я…

Она переводила взгляд с Алвисида, робкая улыбка на ее лице уступала место страху, но снова возвращалась. Она хотела объяснить, как сюда попала, но вместо этого произнесла:

— Здравствуй, Уррий…

— Здравствуй, Сарлуза…

У него не осталось к ней ни капли ненависти — годы выветрили это чувство из души. Но не осталось и любви, которой, возможно, и не было никогда. Нет, не правда, — первая любовь, это всегда любовь. Кто бы ни был предметом первой любви, как бы потом не относился ко всему происшедшему, она не забывается.

Это сейчас Радхаур понимал, что не любовь у него была к пухленькой смазливой служаночке, которая, как оказалось, служила силам Ть… служила Луциферу. Окажись на ее месте любая другая, — вызвала бы в нем те же самые чувства. И даже не чувства — ощущения и желания…

Он внимательно рассмотрел стоявшую перед ним молодую женщину, к которой, после того как он ответил на ее приветствие, словно прибыло сил и уверенности — страх в глазах исчез, улыбка, все еще довольно робкая, осветила его лицо, на щеках появились две ямочки, которые так красили ее лицо, когда она улыбалась.

Она совсем не изменилась за прошедшие годы — была точно такой, какой он видел ее в последний раз… И даже, как ему показалось, в тех же самых одеждах, в которых она ждала его в алголианском храме.

— Ты ее знаешь, наследник? — повернулся к Радхауру Алвисид.

— Уррий, прости меня, — сказала Сарлуза. — Все эти годы я думала только о тебе, и если ты меня простишь, адский огонь мне не страшен. Я… Я люблю тебя, Уррий.

— Уррия больше нет, — как можно более сухим голосом ответил граф. — Меня зовут Радхаур.

— Откуда вы здесь взялись, красавица, — строго спросил Алвисид.

— Я… Меня послал сюда Герцог Тьмы Агварес. Сказал, что если Ур… Радхаур простит меня, то и он меня помилует… Они привели меня сюда и велели дожидаться здесь. Так и этим, ну… алголианам, которые здесь порядок наводили, сказали. Вот я и ждала… Я… Радхаур, я люблю тебя. Я раскаиваюсь в том, что сделала. Но я сделала это, потому что любила тебя… и люблю…

— Наследник, это, оказывается, твои проблемы, — усмехнулся Алвисид.

Радхаур смотрел на нее — ту самую, из далекого детства. Неужели он уже не способен ни на какие чувства? Он встречался с Лореллой — и она ему чужая. Его недавно вновь спасла любовь женщины — чужой ему женщины. Он только что, совсем недавно, обнимал Рогнеду — его суженую… Он не клялся в верности Рогнеде — она не требовала… А теперь перед ним стоит Сарлуза… из той, другой, жизни.

Он хотел равнодушно ответить ей, что дважды в одну реку не войдешь, служанок в замке хватает, что она его не интересует… Взгляд его упал на вырез ее платья…. И мысли потекли в совершенно противоположном направлении. Что зря он отказал на праздниках вдове сэра Антарда, которая весьма недвусмысленно искала его взглядов. Христианская мораль отвергает многоженство, измену, разврат. Но… но он — человек. И вряд ли, после отказа вот в этом самом коридоре посланцу Господа, может считать себя христианином. Он вспомнил, как ему было хорошо с Сарлузой — тогда, пятнадцать лет назад… А она такая же… Такая же живая и привлекательная, так же черная прядка волос спадает на глаза.

И он решил, что провались оно все в тартарары, — он захотел, так оно и будет. Сарлуза будет жить с ним, и одно другому не помешает — некоторые бароны открыто держат при себе молоденьких возлюбленных и ничего, терпит Господь, не наказывает. И Рогнеда чуть ли не прямым текстом сказала, что…

— Радхаур, прости меня, — взмолилась Сарлуза. — Иначе мне придется вновь вернуться в ад. Я не смогу больше… Я…

Эти слова были последней каплей. Радхаур решился.

— Увы, красавица, — вмешался Алвисид, — граф Маридунский не склонен прощать. Но, чем бы вы ему не насолили, меня это не касается. Я избавлю вас от адских мучений. Прошу вас в мой дворец.

Он толкнул стеклянные дверцы, и они, устоявшие перед мечом сэра Гловера, послушно распахнулись перед хозяином.

Радхаур хотел сказать, что Сарлуза пришла к нему и он…

— Прошу вас, сударыня, пожаловать во дворец Алвисида. Вы скрасите своим присутствием мое блеклое существование.

Радхаур понял, что опоздал, — все его слова сейчас будут восприниматься как попытки ревнивца защитить свою собственность. И он промолчал. Он так давно привык не выказывать своих чувств, что по его лицу Сарлуза так ничего и не поняла. Возможно, к лучшему.

— Радхаур… — взмолилась она и хотела упасть на колени.

Алвисид придержал ее и посмотрел на графа Маридунского:

— Наследник… — он замялся как юный оруженосец, что очень удивило Радхаура, — прости ее. Я прошу. Она останется со мной и не будет тебе докучать. Так ты ее прощаешь?

И Радхаур вдруг понял, что Алвисид на самом деле пытается таким образом вывести Наследника из, как он полагает, неудобного положения. Сообразуясь со своими понятиями, естественно. Человеку никогда не понять бога, но и бог никогда до конца не поймет жалких человеческих терзаний. Неудобно терять лицо перед богом, тем более — твоим прямым предком. Богом, даже если он сам утверждает, что он человек.

— Да, я прощаю, — кивнул Алвисиду Радхаур. И повернувшись к молодой женщине, которая вновь пробудила в нем желание, сам от себя подобного не ожидая, торжественно произнес:

— Сарлуза, я прощаю вам все зло, которое вы мне причинили. Я прощаю вам мою разбитую жизнь, прощаю вам мою утраченную честь, мою поруганную любовь и мою душу, навеки погубленную тем отчаянием, в которое вы меня повергли! Живите с миром!

— Радхаур, — она смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами, — но я… Я по-прежнему тебя люблю…

— Я простил вас, сударыня, — поклонился ей Радхаур, показывая, что все разговоры закончены. Позже, вспоминая об этом разговоре, он сам не мог понять, как удержался, не послал Алвисида с его дурацким благородством куда подальше и не прижал Сарлузу к себе, чтобы уткнуть лицо в ее волосы, вспомнить ее запах — запах первой женщины, запах настоящей страсти, запах невозвратимой юности, когда мир казался таким простым: ярким и черно-белым одновременно.

Сзади послышался шум поднимающейся плиты. Радхаур резко обернулся, непроизвольно обхватив пальцами рукоять Гурондоля.

— А вот и мои слуги, — улыбнулся Алвисид и громко произнес:

— Женщин не надо, в моем дворце теперь есть хозяйка. Вы ведь согласны, сударыня?

Он подарил ей улыбку, перед которой не устояла бы не одна женщина. А уж тем более только что отвергнутая, измученная пятнадцатью годами ада и, не ответь она на эту улыбку, обреченная на эти муки вторично.

Сарлуза вопросительно посмотрела на Радхаура, но тот нашел в себе силы с равнодушным видом отвернуться.

— Да, я согласна, — опустила она веки, не рискуя заигрывать с другим мужчиной при Радхауре.

— Вот и прекрасно. Я покажу вам забавные вещи, милочка. У меня во дворце их было много, и они не должны были сломаться за мое слишком затянувшееся отсутствие. У меня есть магический предмет, который показывает живые картины, и сегодня я вам покажу какую-нибудь трогательную любовную историю. Например, про Ромео о Джульетту, вряд ли в этом мире эта сказка известна…

Что-то неприятно царапнуло Радхаура, когда он заметил блеск в глазах женщины.

Шестнадцать алголиан подошли и выстроились вдоль стены, ожидая приказаний.

— Ну что же мы стоим на пороге, — усмехнулся Алвисид. — Прошу всех во дворец…

— Сэр Алан, я хотел бы вернуться в замок, чтобы приготовиться к путешествию, — сказал граф Маридунский. — Когда прикажете отправляться?

Алвисид пристально посмотрел на него, почему-то вздохнул и кивнул:

— Иди, наследник. Подбери себе достойных спутников. Завтра я за вами пришлю, отправитесь из тевтонского каталога. Лошадей вам приготовят… Так что пусть твои караульные в пещере ждут сигнала. И…

— И что?

— И поклонись за меня могиле моего сына…

— До завтра, сэр Алан.

Он слегка склонил перед поверженным богом голову, стараясь не встречаться взглядом с молодой женщиной, и прошел к выходу в Рэдвэлл.

Поднимаясь по ступенькам, он пытался думать о недавнем свидании с Рогнедой, но против воли перед глазами всплывали ямочки на щеках улыбающейся Сарлузы.

Глава седьмая

— В первый раз в жизни покинул материк — и что? — бурчал сэр Бламур. — Везде одно и то же, а здесь еще и мошкары не счесть…

— Смею вас заверить, — отвечал сэр Гловер, — мошкары здесь ничуть не больше, разрази меня гром, чем в Маридунских лесах…