— Она тайка, она понимает мужчин — сказал он.
      Он писал книгу по тайским искусствам и ремеслам, и планировал посетить в Исарне фабрики и симпозиумы, в том числе и фестиваль ремесел в Сурин, откуда родом Джой. Бруно предложил взять меня с собой. Мне сильно хотелось поехать, потому что я буду скоро работать над главой путеводителя, посвященной северо-востоку Таиланда, и я могла бы охватить намного больше, если бы я поехал с Бруно. Плюс к этому, он явно много знал в этой области, и сможет ответить на многие мои вопросы.
      Позже, когда я был в «Зомби», я сказал Джой, что я поеду в Исарн, и она начала прыгать на месте. «Бай дуе» — говорила она. — «Поедем.» Она сказала мне, что места, по которым я буду передвигаться, опасны, и что мне будет безопаснее, если она поедет со мной. Я объяснил ей, что жена моего друга Бруно тоже из Исарн, и что она будет способна позаботиться о нас. Джой тогда сказала, что она хочет увидеть ее отца. Я смягчился и сказал «ОК». Я полагал, что это будет хорошим решением. Я часто виделся с Джой, но фактически все наше время вместе мы провели в «Зомби», наружних барах Нана Плазы, ресторанах поблизости или в отелях. Я редко видел ее при дневном свете; наши отношения были перекошены в ночное время. Это неестественно для меня, так что я сильно хотел увидеть, что у нас получится, если мы будем находиться вместе двадцать четыре часа в сутки.
      В день поездки мы договорились, что встретимся с Бруно и Пэм около большого торгового центра вблизи аэропорта. Джой поместила сменную одежду в пластиковую дорожную сумку. Я попросил ее не надевать много украшений, и она выглядела очень красивой и молодой. Джой двадцать лет, а мне тридцать шесть, но в баре я никогда не замечал разницы в возрасте. Стоя возле торгового центра, я внезапно почувствовал себя старым, и мне казалось, что все проходящие тайцы поворачивалась посмотреть на нас.
      Когда Бруно приехал в его Лендровере, я понял, почему он так сильно хотел, чтобы я поехал с ним. Пэм растянула запястье, и хотя могла им шевелить, но у нее был наложен гипс. Бруно же не имел водительских прав, но они были у меня. В течение следующих четырех дней за рулем в основном сидел я. Бруно сидел рядом со мной и говорил час за часом, как будто он читал лекцию студентам. Фактически, это казалось более худшим, чем было на самом деле, потому что он великолепно знал страну и людей; но он говорил хриплым шепотом, и его английский язык был с жутким немецким акцентом, и трудно было понять, что он говорил.
      Мы проехали через Корат, а затем к Удон Тхани, около 80 километров от границы с Лаосом, затем отрезок к Након Пханом, чтобы посетить керамическую фабрику, потом до Убон Ратчатхани, недалеко от Камбоджи. По дороге мы останавливались в нескольких храмах, не включенных в более ранние издания путеводителя моей компании, и Бруно водил меня в рестораны, которые были далеки от обычных туристических маршрутов.
      Поскольку я вел машину, Бруно говорил, Джой и Пэм сидела позади нас, сплетничая на их собственном языке. Кажется, что деревня Пэм была в той же части Исарна, что и Джой. Пэм около сорока лет, более темнокожая, чем Джой, и более пухлая. Каждой ночью мы вчетвером ели вместе, потом Джой и я обходили окрестности, независимо от того, в каком бы городе мы находились.
      Она казалась довольной, что находится подальше от Бангкока и давления баров. Она рассказывала мне о пище, которая продавалась на обочине, рассказывала мне истории о ее детстве, и пробовала научить меня кхмерским словам. Тайский был ее основным языком, но она почти также говорила на лаосском и кхмерском.
      Вместе с английским языком она говорила на четырех языках, и я не мог представить, как бы отличалась ее жизнь, если бы она родилась в богатой семье в Бангкоке, а не у бедных фермеров в Исане. У нее хороший интеллект и чувство юмора, и она чувствительна к моим капризам, чего я никогда не замечал у моих прежних подруг. Когда я хотелось тишины, она вела себя тихо, но она, казалось, чувствовала, когда мне становилось скучно, и начинала развлекать меня, дразня и шутя, пока я не начинал смеяться с нею. Она была почтительна к Бруно, подливала ему пиво за едой, предлагала ему воды, когда мы ехали, а также назвала его Пии-Бруно, что являлось признаком уважения.
      Ночью она спала в моих руках, целуя меня в шею каждый раз, когда просыпалась и шептала: «Чан рак кхун.» Я люблю Вас. «Чан рак кхун я даи.» Я люблю Вас до смерти.
      По дороге от Убон Ратчатхани к Бангкоку мы заехали в деревню Джой, в южной части Сурина. Она казалась все более возбужденной, поскольку мы подъезжали ближе, при виде дорожных указателей, и сообщала мне названия деревень, которые мы проезжали. Дорога становилась все хуже и хуже, и вскоре мы ехали по дороге, едва ли достаточно широкой для разъезда двух транспортных средств. На полях по обеим сторонам дороги паслось несколько животных и росли какие-то зерновые культуры, которые выглядели довольно жалко. Я спросил Бруно, почему сельхозугодья были настолько бедны, и он сказал, что в Исарне меньше дождей, чем в других частях страны, а поскольку зерновые культуры низкого качества, у фермеров нет денег на удобрения и пестициды.
      Мы остановились на маленьком рынке, чтобы Джой смогла купить большую рыбу и некоторые фрукты, как подарки. Я дал ей пять тысяч бат, чтобы она смогла дать некоторые деньги ее семье. Я знал, как это важно для нее. Она сделала «Вей» мне, когда я дал ей деньги, жест для меня более важный, чем если бы она сказала спасибо или поцеловала меня.
      Дом Джой находился примерно в пятидесяти футах от дороги, двухэтажный деревянный дом с просмоленной крышей. Не было никаких окон, только ставни, стояли большие глиняные бочки, связанные с водопроводными трубами, про которые Бруно сказал, что это единственный способ для поставки воды в дом. Электричество проведено от верхнего кабеля от ряда столбов, которые бежали по обочине, про которые я подумал, что это телефонные провода. Бруно рассмеялся и сообщил мне, что самый близкий телефон вероятно в миле или дальше. Мы вышли из машины и направились к дому. Не было никакой укрепленной дорожки, только след на исхоженной траве. Всюду валялись носилки, полиэтиленовые мешки, обрывки газет, шоколадные обертки, и ощущался общий дух пренебрежения к месту проживания. Деревянная задняя стена прогнила в некоторых местах, и один из ставней окна висел на одном стержне. Сунан и Моон вышли поприветствовать нас. Я был удивлен увидеть их здесь, потому что Джой ничего об этом не говорила. Сунан была одета в униформу барных девочек, в облегающую черную футболку и синие джинсы. Моон одела длинное розовое платье и туфли с высокими каблуками. Моон держала на руках свою дочь, Нонглек.
      Джой представила их Бруно и Пэм, и мы пошли присесть на низкую деревянную скамью в стороне от дома. Джой понесла провизию в дом, в то время как Сунан дала нам стаканы с водой. Я не мог рассмотреть, была ли это дождевая вода, но я не хотел оскорбить ее таким вопросом, так что я просто выпил ее. Пэм, Моон и Сунан вскоре углубились в беседу.
      Внутри дома пол дюжины молодых людей развалились на пластмассовых диванах, смотря мерцающий портативный телевизор. Они казались совершенно незаинтересованными нашим прибытием. Первый этаж состоял из одной большой комнаты со старым шкафом возле стены, и деревянными стульями, рассеянными по всей комнате. На стене позади телевизора висел плакат с Королем и Королевой Таиланда, и рядом висела гирлянда желтых и красных цветов.
      — Это типично для этой части Таиланда, — сказал Бруно. — Девочки — добытчики денег, мужчины проводят большую часть времени, смотря телевизор и выпивая. Девочки выросли в этой среда, и считают это нормальным образом жизни.
      Он кивнул в сторону Сунан и Мон.
      — Моон самая старшая, так что, возможно, она первой начала работать. Потом она соблазнила Сунан присоединиться к ней, а затем и Джой. Мужчины живут на денеги девочек, девочки в свою очередь получают чувство удовлетворения от того, что они обеспечивают их семьи.
      Джой вышла из дома и села рядом с мной.
      — Что Вы думаете о моем доме?
      — Хороший дом.
      — Вы хотите увидеть мою спальню?
      — Конечно.
      Она впустила меня внутрь. Там было мрачно и пахло сыростью. Налево от гостиной комнаты находилась дверь, которая вела в маленькую кухню. Пластмассовые мешки с пищевыми продуктами висели на гвоздях, подальше от насекомых. Имелась старая печь, соединенная с газовым баллоном. На нем затвердела грязь и жир, как и на двух котелках, лежащих рядом на полу.
      Джой провела меня по деревянной лестнице. Наверху находились три комнаты. В комнате Джой находился буфет с тремя ящиками и стойка для одежды, которая была закрыта занавеской из полиэтилена. В угле две скатанные циновки для сна. На стене висели два плаката, один с нынешним Королем Таиланда, а другой с Королем Рама IV. Джой стояла в середине комнаты, наблюдая за моей реакцией.
      — Здесь уютно, — сказал я, и она засияла.
      — Действительно? Вам нравится?
      — Конечно. — Я кивнул на циновки для сна. — Кто спит здесь с тобой?
      — Моон.
      — И нет москитных сеток? Разве тебя не кусают?
      — Иногда.
      Я не мог поверить своим глазам, насколько это место было примитивный. Половицы исковерканы, с большими трещинами между ними, и голая лампочка на потолке. Немного мебели, имевшейся в доме, было столь же потертой, как и само здание. Дом пригоден для жилья, а художественное оформление явно не стоит высоко в списке семейных приоритетов. Было похоже, что они не заботятся об их обстановке. Это конечно не являлось вопросом отсутствия времени или трудовых ресурсов — шестеро мужчин внизу смотрели телевизор в четыре часа дня.
      Джой шагнула вперед и мягко поцеловала меня в щеку.
      — Спасибо за приезд в мой дом, Пит, — сказала она. — Чхан рак кхун. Я люблю Вас. Мне жаль, что здесь нет моего отца, чтобы увидеть Вас. Он очень хотел Вас увидеть.
      Джой объяснила, что ее отец работает далеко в поле, и вернется поздно ночью. Моон исчезла в кухне, и через полчаса вновь появилась с котелком тайской лапши, которую мы съели. У одного из братьев Джой обнаружилась бутылка тайского виски и большая бутылка колы. Нас ждал долгий путь в Бангкок, так что мы не задержались надолго. Прежде чем мы уехали, я увидел, как Джой украдкой передала Моон горстку банкнот. Это были деньги, которые я дал ей, практически все из них. Я сделал множество фотографий Джой, ее сестер и ее дома.
      Я сидел за рулем всю дорогу домой, потому что глаза Пэм слезились. Джой сидела позади меня, поглаживая заднюю часть моей шеи, поскольку она разговаривала с Пэм. Это было хорошая поездка. Я многому научился относительно Исарн, и я многому научился относительно Джой.

БРУНО

      Я наслаждался компанией Пита в нашей поездке по Исарн. Он оказался хорошим слушателем и интеллектуальным собеседником, что не часто встречается в Таиланде. Джой была довольно симпатичной девочкой, немного грубой, как я думаю, но она имела прекрасные волосы и хорошую фигуру. Как только она открыла ее рот, я смог сказать, что она из Исарн. Она была довольно вежлива, но слышалась грубость в ее разговоре. Во многом она напоминала мне Пэм, когда я только встретил ее, примерно двадцать лет назад. Пэм набрала вес с тех пор, но она все еще красивая женщина. Им было очень хорошо вместе, Пэм и Джой, они болтали друг с другом, как будто они были знакомы много лет. Это часто случается с тайцами, особенно если они приехали из одной части страны.
      Пит очевидно находит Джой приятной, и я могу понять почему. Она была очень внимательна, очень нежна, но интересно было слышать то, что она говорила Пэм. Джой продолжала рассказывать о всех вещах, которые Пит подарил ей, одежде, драгоценностях, подарках. Она сказала, что у него много денег и что он очень щедр. И она сказала «Кхао лонг рак чанг». Это типичное отношение барной девочки, рассматривающих клиента скорее как источник финансов, а не эмоциональной поддержки, но я действительно думаю, что Пит верил в любовные отношения.
      Когда я вернулся в Бангкок, я послал Питу несколько статей, которые я написал, включая ту, которая, как я думаю, могла бы быть полезной для него — «Cross-Cultural Complications of Prostitution in Thailand.» Он никогда не упоминал об этом, так что, возможно, он не читал ее, но если бы он это сделал, то я думаю, что это могло бы прозвучать для него сигналом тревоги.
      Фактически невозможно установить истинные отношения с этими девочками по Западному образцу. Возьмите Пэм, например. Она не любит меня в Западном смысле, и я уверен, что у нее есть тайский муж или дружок, который уезжает, пока я нахожусь в Таиланде. В конце концов, я здесь только три месяца в году, или шесть, если смогу устроить творческий отпуск, и я едва ли могу ожидать, что она будет холостой в остальное время. Она имела трех детей к тому моменту, когда я встретил ее. Муж Пэм ушел к другой женщине, и она работала в барах, чтобы поддержать ее семью. Теперь я забочусь о ней, и она оказывает мне большую помощь в моей работе, но, судя по отношениям — нет, не любит. Это скорее дружба с сексом.
      Люблю ли я ее? Конечно нет. Я люблю свою жену в Германии. Она мать моих детей, а семья очень важна для нас, немцев. Тайские женщины могут быть большой забавой, если они обработаны должным образом, но я боюсь, что у Пита возникнет проблема, если он пробует заставить Джой соответствовать Западным Идеалам отношений.
      Я должен сказать, что по воле случая я нашел трех очаровательных сестер, и мне хотелось, чтобы я смог провести с ними больше времени. Я хотел написать статью, анализирующую этичность ситуации для Западного восприятия. Начальная перспектива от этого была в том, что все три сестры так или иначе нравственно несовершенны, продавая их тела иностранцам, танцуя голыми в гоу-гоу баре, окруженные всеми самыми плохими недостатками, курением, алкоголем, наркотиками. Можно было бы удивляться, что они могли вести себя таким образом без того, чтобы привлечь презрение и высмеивание остальной части семьи. И все же, более близкое рассмотрение ситуации показало бы, что мужские члены семьи были счастливы воспользоваться преимуществом ситуации. Деньги, заработанные девочками, позволяют им жить в относительной роскоши. Так кто является более нравственным? Проститутки, или члены семьи, которые живут на их доходы? Я думаю, что это было бы очаровательная статья. Еще было бы интересно сопоставить Западную этику с тайской. С Западной точки зрения, девочки, казалось, были совершенно безнравственны, но поскольку сестры заинтересованы помощью их семье, они сохраняют отношения, которые применятся к ним в будущей жизни. Сами они видят себя с точки зрения морали выше фарангов, которым они продают себя. Как только у меня будет время, я сделаю большее исследование этого предмета.

ПИТ

      Джой определенно изменилась после поездки в Исарн. Она начала звонить мне в гостиницу, иногда два или три раза в день, и она становилась более зажатой каждый раз, когда я приходил в «Зомби».
      Я предлагал купить ей выпивку, но она отказывалась и сообщала мне, что экономит мои деньги. Я все еще должен был оплачивать ее бар-файн, и я все еще давал ее деньги всякий раз, когда мы спали вместе, но она неохотно брала их, как будто это было напоминание, что мы все еще имели отношения клиента и барной девочки. С ума сойти, она стала преданна мне. Я не оплачивал бар-файн кому-либо еще в течение нескольких месяцев, и не потому, что я боялся, что Джой узнает об этом. Просто я не хотел этого. Нана Плаза была заполнена великолепными, доступными девочками, но я честно не был заинтересован кем-либо из них. Джой была единственная, кого я хотел.
      Всякий раз, когда я посещал магазин, я всегда искал вещи для нее. Сумочка. Рубашки. Я всегда носил часы с Микки Маусом, и я нашел женские часы, который смотрелись похожими на мои, и она носила их все время. «Вы и я такие же, как Микки и Минни» — говорила она, хихикая.
      Так почему я не пошел на всё, и не попросил её сблизиться со мной? Потому что были еще ворчащие сомнения. Мелочь, несомненно, но у меня никогда не было чувства, что она была на все сто процентов честна со мной. Она все еще не позволяла мне увидеть ее комнату, настаивала, что это опасно, даже при том, что я сказал, что я пойду днем. И пару раз её не было в «Зомби», когда я приходил. Ее друзья сказали, что был ее выходной день. Я спросил ее, почему она не сообщает мне, когда у нее выходной день, потому что тогда мы могли бы встретиться без необходимости оплачивать бар-файн, и она сказала, что никогда не знает заранее, когда у нее свободный день. Это не имело смысла для меня. Я попросил, чтобы она позвонила мне в следующий раз, когда у нее будет свободный день, но она никогда не делала этого. И иногда, когда мы были с группой девочек, у меня возникло чувство, что она говорила обо мне. Мой тайский язык стал лучше, но большинство друзей Джой приехали из Исарн, и они говорили на лаосском диалекте, так что я ничего не мог понять. Девочки смеялись и смотрели на меня, и я спросил Джой, что они говорили. Она отвечала что-то безвредное, но это прозвучало неубедительно. Но это было только чувство.
      Хотя был один инцидент, который действительно волновал меня. У нее был красный бумажник, в котором она хранила ее деньги и ее удостоверение. Имелась также пара фотографий нас обоих. Я всегда гордился фактом, что у нее есть моя фотография. Однажды, когда я взял бумажник, она как будто сошла с ума, пытаясь забрать его у меня. Когда я открыл его, моей фотографии там не было, а вместо этого лежала фотография тайца, двадцатилетнего и носящего бейсбольную кепку. Я разозлился и ушел из бара. Через час я успокоился, и вернулся в бар. Джой там не было. Ее подруга Эппл сказала мне, что Джой заплакала и ушла домой.
      Джой позвонила мне на следующий день и сказала, что она поменяла фотографии, чтобы посмотреть, как я отреагирую. Я спросил ее, кто это парень на фотографии, и она сказала, что это было брат одной из танцовщиц, и что он ледибой. Ледибой не то же самое, что катой — ледибои не меняют пол, и не носят украшения, как девочки, но они говорят и действуют как девочки, и иногда одеваются ими.(в-общем, пидеры — прим.) Парень на фото не походил на леди-боя. Я спросил ее, где она взяла фото, и она сказала, что ее друг дал ей, прежде чем я пришел в бар.
      Я знаю, что это ложь. Бесспорная ложь. Весьма часто, когда Джой и я ходили в миниотель заняться сексом, я смотрел содержимое ее сумочки, пока она находилась в душе. Я не особенно гордился этим, но я сказал себе, что я делал это, потому что я любил ее, потому что я хотел знать, действительно ли она любила меня. Что я искал? Деньги, частично. Я знал, что если я найду тысячу бат, то это означает, что она ходила перепихнуться. Визитные карточки, которые другие фаранги могли дать ей. Если бы я нашел их, я бы их выбросил. Однажды, через несколько недель после моей первой встречи с ней, я нашел пятидесятидолларовую купюру. Я дерьмово почувствовал себя, когда я нашел ее, но по крайней мере я узнал, чем она занималась.
      Иногда в сумочке были презервативы, и это заставляло меня чувствовать себя еще хуже, но по крайней мере я знал, что она предохранялась. Обычно я находил немного денег, ее удостоверение и мои визитки с моим адресом в Лондоне и в отеле в 4 переулке.
      Так или иначе, за неделю до нашей поездки в Исарн, я нашел две фотографии в ее бумажнике, прикрытом деньгами. На обоих был тот же самый парень в бейсбольной кепке. Так что я знал, что она лгала, когда она сказала, что ей только что дали эту фотографию. Я поругался с ней. Но она так отрицала это, что я почти убедился в том, что я вообразил это. Почти, но не до конца. Это было та же самая фотография. Я не мог понять, почему она лжет. Я знаю, что она барная девочка, и если она хотела кого-то еще, то все, что она была должна делать, это сообщить мне. Зачем лгать?
      Так или иначе, через неделю после того, как мы вернулись, я взял ее в Караоке бар с её двумя подругами. Я был должен оплатить все три бар-файна, но я знал, что Джой больше насладится, если мы пойдем группой, и они смогут петь по очереди. Я заказал еду, и все мы пили пиво. Когда одна из других девочек пела, Джой наклонялась и целовала меня в шею.
      — Пит, я очень сильно люблю Вас — сказала она. — Я больше не пойду с фарангами. Только Вы, Пит.
      Я спросил ее, что она имела в виду. Она сказала мне, что решила, что больше не позволит кому-то еще оплатить ее бар-файн.
      — Если кто-то просит, я сообщу им, что у меня есть Вы — торжественно сказала она.
      Я удивился. Действительно удивился. Я никогда не просил, чтобы она прекратила работать, я не думал, что имею на это право.
      — Я серьезно, Пит, — сказала она. — Теперь у меня есть Вы, только Вы один.

АЛИСТЕР

      Назначение Пита было одним из лучших, которые я сделал. Он упорно трудился, намного лучше, чем Лоренс, и даже лучше аборигена до Лоренса. Материал, который он сделал в Исарн, был блестящим. У него реальный талант к письменному творчеству, но что действительно впечатлило меня, было его понимание тайской культуры. Он полностью переписал главу по области Исарн. Я послал ему поздравления, и предложил увеличить его Рождественскую премию.
      Поскольку он управился раньше срока, я попросил, чтобы он поработал месяц со мной в Гонконге, чтобы помочь мне обновить путеводитель. Я полагал, что Пит мог бы поработать над этой главой, плюс он смог бы помочь мне с выбором фотографий и карт. Когда я спросил его, он сперва отказывался, аргументируя тем, что у него все еще много работы, но я предложил ему билет бизнес-класса и сказал ему о премии, я немного нажал, и он согласился поехать на три недели.

ПИТ

      Я действительно не хотел ехать в Гонконг. Я чувствовал, что Алистер пользуется служебным положением. Я предполагал, что я оказался жертвой моего собственного успеха: если я не работал так упорно над книгой о Таиланде, он не позвал бы меня с собой. Это не было моей ошибкой, внештатный корреспондент подвел его, но мне придется пострадать из-за этого. Он фактически шантажировал меня, чтобы я поехал, сообщив, что рекомендовал большую премию для меня.
      Джой действительно была несчастна, когда я уезжал. Она схватила мою руку, как будто она испугалась, что я уеду навсегда.
      — Вы уверены, что Вы вернетесь, Пит? — спросила она.
      Ее беспокойство казалось очень привлекательным. Я уверил ее, что вернусь и буду звонить и писать так часто, как смогу.
      — Я тоже буду писать Вам, Пит. Каждый день. Я слишком долго не увижу Вас.
      Я дал ей адрес и номер телефона Алистера.
      Той ночью я оплатил бар-файн, и мы пошли в наш любимый Немецкий ресторан в 4-м переулке. Потом я привел ее в мой отель «Династия». Это был первый раз, когда я привел ее в мой отель, и я увидел, что она довольна. Она осталась на всю ночь, утром я дал ее пять тысяч бат и сказал ей, что я увижу ее через три недели, и что я хочу, чтобы она была хорошей девочкой.
      — Конечно, Пит, — сказала она. — О чем Вы думаете? Я люблю Вас, только Вас одного.
      В день моего отъезда она поехала со мной в аэропорт, и заплакала, когда я поцеловал ее на прощанье. Я дал ей пять тысяч бат, и она обещала писать каждый день.

ДЖОЙ

      Пять тысяч бат? Как я проживу три недели на пять тысяч бат? Я ничего не сказала Питу, но я не сделала «вей» ему. Пять тысяч бат? Я не могла понять, почему он такой скряга. Он попросил, чтобы я писал ему каждый день и звонил ему. Звонить ему? Он не подумал, насколько дорого звонить за границу. И я должна оплатить ежемесячный взнос за мой мотоцикл, так что я тут же потратила эти пять тысяч бат. Я обещала ему не ходить с другими фарангами, но разве он не понял, что он должен заботиться обо мне? Иногда фаранги такие глупые. Но Пит должен знать это лучше, он жил в Бангкоке в течение месяцев, и он пишет книгу о Таиланда, так что он должен знать такие вещи. Что он думает? Что я не должна трахаться с фарангами и жить на рисе и воде?

ПИТ

      Алистер и я полностью выложились, работая по пятнадцать часов в день целых три недели. Мы прерывались только на еду и сон. Алистер оказался прав, лучше было бы поехать на четыре недели, но я не хотел находиться вдалеке из Бангкока слишком долго. В конце первой недели я начал проверять почтовый ящик Алистера каждое утро, но там никогда не было письма от Джой. И она не звонила. Я не мог связаться с ней, и я не знал, чем она занималась. Я задавался вопросом: что случилось. Возможно, она потеряла бумажник с моим адресом. Возможно, ее почерк был неразборчив, и почтальон не смог прочитать адрес. Возможно, она наклеила неправильную марку, и почта должна доставить письма, которые она послала, через несколько недель. Я говорил ей, что она может позвонить мне, но, возможно, она не поняла. Слишком много «может быть». Я не рассматривал один «может быть», что она забыла обо мне.
      За три дня до моего возвращения назад она послала мне факс. «Пит, я очень люблю Вас. Я не могу танцевать». Это было все. Девять слов. Это типично для Джой. Факсы оплачиваются по страницам. Что-то вроде четырех сотен бат. Она могла бы послать мне тысячу слов на странице за ту же самую цену. То, что она написала так мало, задело меня. Алистер нашел это забавным, бездушный человек.
      Когда я вернулся в Бангкок, я снова зарегистрировался в отеле «Династия». Я не знаю, почему я не переехал в какие-нибудь апартаменты, предполагаю, мне просто было лень. У меня большая комната, кабельное телевидение, обслуживание комнаты, и я оплачивал тысячу бар в день, приблизительно семь сотен фунтов в месяц. Компания оплачивала мне на проживание тысячу фунтов в месяц, на которые я мог бы арендовать квартиру приличного размера. Я был бы должен подписать долгосрочный арендный договор и заплатить депозиты для предприятий коммунального обслуживания, но я предпочел удобства в отеле, по крайней мере в настоящее время. К тому же, они могли хранить мои вещи, пока меня не было, так что я не должен был оставлять комнату за собой.
      Так или иначе, как только я зарегистрировался и получил мои вещи из хранения, я пошел в «Зомби». Джой танцевала, и она улыбнулась и помахала мне, когда увидела меня. Она должна была дождаться конца танца, прежде чем обнять меня. Я сразу оплатил ее бар-файн, чтобы ей не пришлось танцевать снова. Она ушла, чтобы переодеться, и вернулась в синих джинсах и обтягивающей черной футболке. Я купил ей колы и сказал, что я не получал ее письма.
      — Пит, я очень много Вам писала — сказала она.
      — Вы уверены?
      Она казалась оскорбленной моими сомнениями.
      — Пит, почему я обманываю Вас? Сколько стоит марка? Двенадцать бат? Я очень часто ходила на почту.
      Я не знал, что сказать. В течение трех недель я не получил никаких писем, и не было звонков по телефону.
      — Вы получили мой факс? — спросила она.
      — Да, я получил, — сказал я. Несмотря на то, что она написала в факсе, она, казалось, не видела никаких сложностей в ее танце в гоу-гоу баре. Фактически, прежде чем она увидела меня, она двигалась по кругу вокруг серебристого шеста так же сексуально, и с тем же энтузиазмом, как и в первый день, когда я положил глаз на нее.
      — Вам нравится? — спросила она.
      — Конечно.
      У меня внезапно возникло чувство, что она послала факс для своей выгоды. Она сделала это потому, что она знала, что я хочу этого. И сообщение относительно того, что она сейчас не может танцевать, тоже было тем, что я хотел услышать. Было похоже, что она нажимала на кнопки моей души. Я вспомнил, что Большой Рон однажды сказал мне: эти девочки расценивают фаранга как банкомат. Они нажимают правильные кнопки, и вываливаются деньги. И если один банкомат закрыт, они могут легко найти другой. Было ли это тем, что делала Джой, нажимала мои кнопки за наличные деньги? Я заметил, что золотая браслет, который я подарил ей на день рождения, отсутствовал. Она заметила, что я смотрю на ее запястье.
      — Пит, мне жаль, у меня нет денег — сказала она. Она сделала движение ее большим пальцем, как будто ставя отпечаток, что тайцы используют вместо подписи, когда закладывают что-то.
      — Я должна была оплатить арендную плату за квартиру, а у меня не было денег.
      Я был ошеломлен. Браслет была сделан в виде связанных сердец. Я потратил много времени, выбирая подарок в ювелирных магазинах, браслет означало то, что я чувствовал к Джой, и показывал то, что я чувствовал. Я отдал ее мое сердце.
      И она продала его при первой возможности. Я встал. Джой схватила мою руку.
      — Пит, я хочу, чтобы Вы поняли меня.
      Я отодвинул ее.
      — Это подарок на день рождения, Джой. Если ты нуждались в деньгах, ты могла бы попросить у меня.
      — Вас не было здесь — сказала она. Ее подбородок был вызывающе выпячен. Ей не было жаль, она сердилась. Она считала, что я заблуждаюсь.
      Я хотел сообщить ей, что я проверял почтовый ящик каждый день, когда был в Гонконге, я думал о ней. Я хотел сообщить ей, насколько я люблю ее, но ее взгляд остановил меня. Она продала золото, которое я дал ей. Браслет был составлен из сердец, я подарил его на день рождения, в ту ночь я платил за ее гостей — и все это ничего не значило по сравнению с деньгами, которые она получила, продав браслет.
      Она сказала, что заложила, но это то же самое, что и продать. Если бы я хотел, чтобы она носила браслет, я буду должен купить его снова. Я бы оплатить его дважды. И кто даст гарантию, что она не продаст его снова в следующий раз, когда она будет нуждаться в деньгах?
      Я чувствовал себя сердитым и расстроенным. Я спешил приехать, чтобы увидеть ее, я думал о ней в самолете, в очереди на паспортный контроль, в такси от аэропорта. Она не заботилась обо мне, все, о чем она заботилась, были мои деньги. Я отвел ее руку от моей и выскочил из бара.

ДЖОЙ

      Чего он ожидал? Он оставил меня с пятью тысячами бат. Я меня были счета на оплату, Парк приставал ко мне с деньгами, и Сунан сказал, что я должна послать деньги нашему отцу. В баре не было клиентов, так что мне следовало сделать? Хорошо Питу, он фаранг, он получает много денег. Он рассказывал о его квартире в Лондоне, она стоит почти семь миллионов бат. И я знаю, что ему поступают деньги в банк, потому что всякий раз, когда мы выходим, он идет к банкомату Тайского Сельскохозяйственного Банка или Банка Бангкока. Он не знает, что это такое, не иметь денег.