Дит хорошая танцовщица и способный ученик. Я показала ей несколько движений, и она быстро их запомнила. У нее отличное тело, длинные ноги и большие груди. Восьмидесяти процентам фарангов нравятся девочки с большими грудями. Ее английский язык улучшается с каждым днем. Она может рассмешить фарангов, и она знает, что говорить, что бы понравиться им. Она напоминает меня, когда я была в ее возрасте.
      Я думаю, что единственное различие между нами — то, что она находит приятным секс. Я же ненавижу его. Кроме секса с Парком, конечно, но это уже не секс, это занятие любовью. Что я делаю с фарангами, это только секс, и ничего кроме секса, пока они не кончат, и я ненавижу это. Конечно, они никогда об этом не узнаот, потому что я знаю как улыбаться, как будто я наслаждаюсь этим, и я издаю правильные звуки. Точно так же, как в шоу лесбиянок, в котором я участвовала с Вейн. Это все большая игра.

ПИТ

      Джой работала официанткой почти две недели, когда я увидел его. Я не был совершенно уверен, что это он, так что я продолжал смотреть на кабинку, где работал ди-джей. Он носил бейсбольную кепку, так что я не мог увидеть, насколько коротки его волосы, но не мог ошибиться, видя его выпученые глаза. Джой продолжала крутиться возле меня, столь же внимательная, как и всегда, прислоняясь ко мне, гладя мое плечо, вытягивая лицо, что бы рассмешить меня.
      — На что Вы смотрите? — спросила она в конце концов.
      — На того парня. Который ставит музыку.
      Она не помотрела вокруг, продолжала смотреть только на меня. — А что он?
      Я глубоко вздохнул.
      — Джой, он выглядит точно так же, как твой муж.
      Она нахмурилась, а затем повернулась и посмотрела на ди-джея, ее рука осталась на моем бедре. Она издала мягкий фыркающий звук.
      — Его? Нет, — сказала она. Мимо проходил подросток с подносом, и она схватила его за руку.
      — Мой муж скорее похож на него, — сказала она, кивнув на удивленного официанта.
      Я снова посмотрел на кабинку ди-джея. Если это был не он, сходство было удивительным. Джой отпустила руку официанта и обняла меня.
      — Пит, я не лгу Вам, — сказала она.
      Я изучал ее глаза, я так сильно хотел верить ей.
      — Он выглядит точно так же, как твой муж, — сказал я.
      Она отошла на шаг назад и убеждающе смотрела на меня.
      — Пит, он работает здесь только одну неделю.
      — Как его имя?
      — Я не знаю, — сказала она. — Хотите, я спрошу?
      Я кивнул. Она театрально вздохнула и пошла к кабинке ди-джея. Джой поднялась наверх и постучала по стеклу.
      — Как твое имя? — крикнула она по-тайски.
      — Гунг, — отозвался он. Что означает «креветку» на тайском языке, это обычное имя как для мужчин, так и для женщин.
      Джой пошла назад к моему столику, красиво качая бедрами. Она подняла брови.
      — Гунг — сказала она. — Его имя Гунг. Вы теперь довольны?
      Я улыбнулся и обнял ее. Она пахла свежо и чисто, несмотря на дымный воздух. Я поцеловал ее в шею, и она прижалась ко мне.
      — Да, — сказал я. — Я доволен.
      Что-то в ее запахе волновало меня. Я обонял это прежде, но не мог вспомнить где.

БРУНО

      Любовь слепа. Действительно. Это не клише, это трюизм. Есть эксперимент, который идеально демонстрирует этот факт. Вы показываете фильм группе добровольцев. Он может быть о чем угодно. Я видел один — ограбление, трое людей украли деньги из инкасаторского фургона и убили двух охранников. Потом Вы сообщаете добровольцам, что им будут задавать ряд вопросов о том, что они видели. Им говорят, на какие вопросы ответить правдиво, и когда соврать. Потом Вы заставляете три типа людей задавать вопросы — постороннего, друга, и брачного партнера — и они должны оценить, говорят им правду или ложь.
      Что Вы думаете, каковы результаты эксперимента? Непрофессионал предположил бы, что брачный партнер должен наиболее вероятно определить ложь. Но на самом деле все происходит наоборот. Незнакомцы наиболее вероятно определяют, когда им лгут. Партнер наименее вероятен. А друг где-то посередине, в зависимости от того, насколько он близкий друг.
      О чем это говорит нам? Есть множество возможных выводов. Может быть, людям легче лгать тем, кто любит их, они учатся скрывать реплики, выдающие ложь. Но гораздо более вероятно, что мы как люди не считаем, что те, о которых мы заботимся, врут нам, так что мы сами дураки, мы вынуждаем самих себя пропускать контрольные признаки обмана. Любовь точно слепа.

ПИТ

      Я смог ощутить что-то неправильное, когда я пришел в Бар Фацо. Большой Рон сидел с усмешкой на лице, покачиваясь на его стуле как готовый взорваться вулкан. Я присел и заказал джин с тоником.
      — Кстати, о Джой, — сказал он.
      Я похолодел. Я понял, что произошло. Я мог понять это, глядя на его самодовольное жирное лицо.
      — Она позволила заплатить за себя бар-файн вчера вечером.
      — Невозможно, — сказал я. — Я был в там в десять.
      — Да, но какой время ты ушел?
      — Приблизительно в одиннадцать. Потом она вернулась в квартиру, когда закончила работу.
      Большой Рон захихикал, как школьница на ее первом свидании.
      — Тогда лучше поговори с Мэтом.
      Я притворился, что я не волнуюсь, но мое сердце упало. Мэт — американец и регулярный посетитель Нана Плаза, где он недавно начал оплачивать бар-файн за катоев. Он пришел в Фацо через час, присел на стул рядом со мной и состроил гримассу.
      — Большой Рон сказал тебе?
      — Да, — сказал я, помешивая ледяные кубики в моем стакане. — Ты уверен?
      — Абсолютно. Я был с Джимми, и Джимми пробовал заплатить за нее бар-файн. Она сказала нет, но через двадцать минут она ушла с американцем.
      — Ты знаешь, кто это был?
      Мэт покачал головой.
      — И нет сомнений, Мэт? Она не могла отправиться купить сигареты?
      Он снова покачал головой.
      — Я знал, что ты схватишься за соломинку. Я знаю отличие между девочкой, выходящей за сигаретами, и девочкой, которой оплатили ее бар-файн, Пит. Она переоделась в ее джинсы.
      Да, конечно он был прав. Я постарался не показать, как я расстроен, я позвонил в колокол, чтобы купить выпивку всем и напиться самому.
      Я пошел в «Зомби» только после полночи. Джой была там, игралась с лазерной указкой, которую я купил ей. Она улыбнулась, подбежала и крепко обняла меня.
      — Я очень много думаю о Вас, — сказала она.
      — Я люблю тебя, Джой, — сказал я.
      — Я очень сильно люблю Вас, — сказала она.
      — Никогда не лгите мне, Джой, — сказал я, ненавидя себя за то, что говорю так патетически.
      — Вы выпили, — сказала она. — Я никогда не лгу Вам, Пит. Я люблю Вас, очень сильно.

ДЖОЙ

      Я сказал Парку, что это было глупо, что Пит узнает его, если Парк будет работать в «Зомби». Парк ударил меня и сказал, что это его не заботит, что он не собирается позволять фарангу диктовать, как ему жить. Я сказала, что он глухой, потому что у Пита есть его фотография, но Парк снова ударил меня, так что я прекратила спорить.
      Пит почти узнал Парка, и я должна была разрешить проблему. Мое сердце колотилось, когда я шла через бар, чтобы крикнуть Парку. Я почти рассмеялась, когда он сказал что его имя Гунг. Креветка? Парк ненавидит креветки. Называет их морскими насекомыми. Пит поверил мне, возможно, он столь же глуп, как это думает Парк. Я велел всем девочкам говорить, что Парка зовут Гунг, если Пит спросит их, но я не думаю, что он это сделает.
      Парк продолжал давить на меня, чтобы я ходила с другими фарангами, несмотря на то, что я предупредила его, что друзья Пита бухают в «Зомби», и одних из них может увидеть меня. Парку было по фигу, но он сказал, что если я волнуюсь о том, что меня могут поймать, я должна водить фарангов в комнату для перепиха. Я сказала ему, что я ненавижу трахаться в той комнате — пахнет, и в кровати клопы, все девочки жалуются, что их там кусают, но Парк не слушал меня. Иногда он может быть таким упрямым.
      Не то что бы мы нуждались в деньгах. Пит давал мне приблизительно четыре тысячи бат в неделю, и я зарабатывала по крайней мере пять сотен бат в день на чаевых. Я платила за нашу комнату, и нашу пищу, и я давала деньги Парку на пиво и сигареты, и я оплачивала его мотоцикл.
      Иногда люди могут быть настолько неблагодарны. Я имею в виду, Парк получал три тысячи бат в месяц только за то, что крутил музыку. Это даже не настоящая работа. Ди-джей даже не выбирает музыку, это решает фаранг — владелец бара, Демьен. Большую часть времени он только вставляет компакт-диск и позволяет играть музыке. Фарангов это не интересует, они приходят в бары за девочками, а не за музыкой. Я знаю, что реальной причиной, почему Парк снова хотел работать ди-джеем, было то, что он находится в окружении девочек. Я видела, как он смотрит на Вейн, и я высказала ему свое мнение. Нет такого способа, что бы мой мужчина избег неприятностей, если он изменит мне, да еще на глазах моих подруг.

ПИТ

      В конца месяца я пошел в «Зомби» повидать владельца. Я узнал его имя у Джимми. Демьен Каванаж, его семья живет в Великобритании, как сказал Джимми. Были разные версии его истории жизни, расказываемые в Фацо. Брюс слышал, что он был адвокатом в Белфасте, но сделал ноги с деньгами клиентов. Рик говорил, что Каванаж — не насточщее его имя, что он сменил его после того, как он был осужден по обвинению в педофилии десять лет назад. Большой Рон был уверен, что он сидел в тайской тюрьме за торговлю женщинами в Европу. Никто, казалось, не знал наверняка.
      Что бы ни было правдой о прошлом Каванажа, я нашел его в тесном небольшом офисе позади комнаты, где передевались барные девочки. Он стучал по клавиатуре компьютера, глядя на экран через очки с толстыми линзами. Ему около пятидесяти лет, как я предположил, с редкими серыми волосами и привычкой к облизыванию губ, когда он слушал, словно лягушкя, рассматривающая следующую добычу. Я представился и рассказал ему, что я хотел узнать, и он только усмехнулся и покачал головой.
      — Почему Вы не ушли от нее? — спросил он.
      Я пожал плечами.
      — Она хочет измениться. Она больше не хочет танцевать.
      Демьен хихикнул и поправил очки на носу.
      — Пит, Пит, Пит, эти девочки здесь по одной единственной причине. Они проститутки, и они наркоманки.
      — Другая… Джой — начал я, но остановился, когда он покачал головой.
      Он наклонился вперед, как будто собирался поделиться со мной тайной.
      — Вы тратите ваше время впустую, — сказал он. — Причем Вы знаете, что Вы тратите ваше время впустую.
      — ОК, но я должен знать наверняка, — сказал я. — Я должен увидеть ее карточку.
      Карточка была ключом. Несомненно, я знал, что у Мэт и Джимми не было никакой причины для лжи, но если был оплачен бар-файн за Джой, то это должно быть зарегистрировано в карточке. Карточки хранились в стойке возле шкафчиков.
      — Вы журналист, да? — спросил он.
      — Правильно.
      — ОК, если бы я показал Вам карточку девочки, это все равно как бы Вы показали свой источник информации, — сказал он самодовольно. — Только я не могу сделать этого. Я бы получил восстание. Девочки не поддержат это.
      — Но Джой сказала…
      — Они будут говорить что угодно, пока они могут тянуть деньги из Вас. Почему Вы не можете понять это? Они проститутки.
      — Она говорит, что она любит меня…
      Он снова рассмеялся, и я почувствовал, что мои щеки покраснели. Он снял его очки и стал протирать их неряшливым носовым платком.
      — Пит, это они все говорят.
      Я хотел ударить его самодовольное лицо, но я не сделал этого. Я попробовал порассуждать с ним. Я объяснил, что она могла бы зарабатывать намного больше денег, если бы она танцевала и ходила с клиентами, и что работа официанткой была ее идеей.
      — Официантки тоже ходят перепихнуться, — сказал он. — Некоторые из официанток трахаются чаще танцовщиц. Черно-белая униформа официанток напоминает фарангам школьную форму. Это их возбуждает.
      — Но… Джой
      — Другая, — закончил он за меня. — Да, Вы говорили.
      — Послушайте, Демьен, я знаю то, что вы говорите, но Вы знаете наверняка, что за Джой платили бар-файн? Вы смотрели ее карточку?
      — Нет, — сказал он. — Послушайте, Вы не представляете, сколько парней, похожих на Вас, приходят ко мне в офис и рассказывают точно такую же историю, какую рассказали мне Вы. На прошлой неделе ко мне приходил датчанин. Он влюбился в девочку, Ниид, ту что с большими сиськами. Так вот, Ниид трахается с двенадцати лет, а сейчас ей почти тридцать. У нее трое детей и тайский муж. Но этот датчанин пришел сюда убежденным, что она была девственницей. Говорил, что он возвращается в Данию, и хочет, что бы Ниид работала официанткой, пока он не вернется. Ниид подмигнула мне, и я сказал: конечно, прекрасно, обязательно. Он улетел, она сняла ее униформу официантки и снова танцует. Он, вероятно, будет присылать ее деньги каждый месяц, и она отдаст их своему мужу, чтобы он мог напиться и поколотить ее.
      Я начал говорить, что Джой другая, но даже прежде, чем мои слова вылетели из рта, я смог увидеть, что он начал усмехаться.
      — Послушайте, у Вас здесь работает больше сотни девочек, вы точно знаете, кто из них Джой? — спросил я его.
      Он нацепил очки на нос и убрал носовой платок.
      — Видел ее пару недель назад, и я спросил мамасан, кто это новая симпатичная официантка. Она сказала, что это Джой, которую она раньше использовала в танцах.
      — Но Вы не знаете ее лично?
      — Я не ебал её, если Вы это имеете в виду.
      — Нет, я не про это. Я имею в виду, возможно, только возможно, она не нарушила нашу сделку. Возможно она не позволяла оплачивать ее бар-файн.
      Он покачал головой.
      — Послушайте, сделайте полезную вещь для меня, — сказал я. — Только взгляните на ее карточку. Вы можете не говорить мне, что там написано, но возможно, когда вы посмотрите, вы поймете, что она другая. А если ей платили бар-файн, все, что вы должны сказать — то, что ваш совет ко мне не изменился.
      Он сидел на его стуле.
      — Предположим, я делаю это, — сказал он. — Что Вы планируете сделать?
      — Я уеду, — сказал я. — Если я буду уверен, что она лгала, я уеду.
      — Вы не способны к этому, — ответил он. — Вы сообщите ей, что я показал её карточку, и она даст Вам сотню оправданий, почему она уходила. Она устала и оплатила собственный бар-файн, она отправилась поесть с подругами, бла-бла-бла. Она убедит Вас, что Вы ошибаетесь, а я получу бунт, когда она сообщит всем, что я позволил Вам увидеть ее карточку.
      — Я клянусь Вам, Демьен, что я не сообщу ей.
      Он поднял стакан и потягивал что-то коричневое. Потом поставил стакан.
      — Если я посмотрю ее карточку, я хочу, чтобы Вы обещали мне кое-что.
      — Всё, что угодно.
      — Если я увижу то, что я знаю, что я собираюсь увидеть на той карточке, я хочу, чтобы Вы больше никогда не говорили с ней. Забудьте про нее.
      — Никаких проблем, — сказал я. — Я должен уехать в Камбоджу на следующей неделе. Пном Пень. Я просто не скажу ей, когда вернусь.
      Он смотрел на меня в течение нескольких секунд, и я подумал, что он собирается поменять свое решение, но он встал со стула и подошел к стойке с карточками.
      — Какой ее номер? — спросил он. — Здесь несколько Джой.
      — 127, - сказал я.
      Он нашел карточку и присел. Он изучил карточку, а затем положил ее в верхний ящик стола, как будто боялся, что я схвачу её. Мое сердце упало, но я старался выглядеть настолько беззаботным, насколько это возможно.
      — Пит, я не увидел чего-либо на карточке Джой, что могло бы измененить мое мнение.
      Несколько секунд я не мог дышать, как будто стальной обруч сжал мою грудь. Я выдавил из себя улыбку.
      — Хорошо, — сказал я.
      — Мне жаль, — сказал он.
      Я не хотел его жалости.
      — Хех, это не имеет значения. Я думаю, что я так или иначе знал это.
      Я рассмеялся, но смех застрял в моем горле. Не знаю почему, но я стал рассказывать ему о ди-джее, о том, что я подумал, что это муж Джой, но что она отрицала это. Демьен кивнул.
      — Так оно и есть, — сказал он. — Мамасан говорила, что он вернулся в Бангкок вместе с ней.
      Я встал.
      — Да, я знал, что я не должен доверять ей. Как Вы сказали, они все проститутки.
      Он написал что-то на листке бумаги и дал мне. Там был адрес. Он искоса посмотрел на меня.
      — Когда будете в Пном Пене, зайдите в это место. У них самые смазливые вьетнамские проститутки. Всем около четырнадцати. Отличное место Пном Пень, настоящий Дикий Запад. Таким был Бангкок тридцать лет назад.
      Я улыбнулся, стараясь не показать, как я расстроен. Я пожал его руку и уехал.

ДЕМЬЕН

      Этот Пит грустный ебарь. Он, очевидно, сильно влюбился в девочку, и когда он вошел в офис, его душа была изранена. Он старался казаться спокойным, пытаясь притвориться, что он не взволнован, но он продолжал волноваться, и пару раз я подумал, что он закричит.
      Я не знал Джой, у меня больше сотни девочек только в «Зомби», и, вероятно, ближе к тысяче работают на меня в Нана Плаза. Я и мои партнеры владеем семью барами, а «Зомби» самый большой и наиболее прибыльный. Там лучшие девочки, они самые симпатичные и самые работящие. Я не знал Джой лично, хотя я видел ее. Красивая девочка, даже очень. Молодая, невинный взгляд, но на моей вкус ее кожа слишком темна. Я знаю ее сестру, Сунан. Она одна из самых трудолюбивых девочек в Плаза. Два или три раза за ночь, каждую ночь. Ее сестра, Моон, тоже была хорошей работницей. Также они были поставщиками новых девочек. Каждые несколько месяцев они возвращались в их деревню, хвастались их новой одеждой и их золотом, и они возвращались с тремя или четырьмя новыми девочками, которые хотели работать в барах. Сунан преподавала им как танцевать, как вести себя, как разговаривать с клиентами. Некоторые из девочек, которых мы получаем, очень застенчивы, они хорошо танцуют, но потом они сидят вместе группами, болтая друг с другом. Но девочки Сунан знают, как подойти к клиенту и представится. Многого не требуется, все, что они должны сделать — улыбнуться и сказать «Привет».
      Сунан сообщает им, как действовать с клиентами, как заставить их оплатить бар-файн, и сколько просить впоследствии. Мне кажется, Сунан должна подумать об открытии школы для барных девочек. Она была бы прекрасной мамасан. Я несколько раз спрашивал ее, но она знает, что танцовщицей она сможет заработать больше. Сколько она зарабатывает? Бар платит ей приблизительно шесть тысяч бат, она зарабатывает еще шесть тысяч или около того от ее доли напитков из бара, и ее бар-файн оплачивают в среднем тридцать раз в месяц, и я предполагаю, что она получает еще три тысячи. Итого пятнадцать тысяч бат, больше, чем получает преподаватель. Плюс деньги, которые она получает непосредственно с клиентов. Я сомневаюсь, что она делает это за меньше чем пятнадцать сотен бат, так что получается еще сорок пять тысяч бат. Это означает, что Сунан, вероятно, набирает шестьдесят тысяч бат в месяц, что приблизительно в десять раз выше средней по стране заработной плате. Довольно неплохо, хе-хе.
      Теперь, посмотрев на карточку Джой, я мог увидеть, что она занималась этим. Ее бар-файн был оплачен пять раз за предыдущий месяц, и она дважды ходила перепихнуться в комнату при баре. Я никак не мог понять, почему кто-то хочет трахнуть девочку в комнате для перепиха, но туда ходят пол-дюжины раз за ночь. Это ужасное место, комната без окон и кондиционера, единственная кровать без подушки, и простыни, которые меняют раз за ночь, и корзинка для использованных презервативов. Мы берем четыре сотни бат каждый раз, когда пользуются комнатой, и клиенты кажутся довольными оплатить эти деньги. Они могли бы пройтись в Пентхаус и за те же деньги провести ночь в приличной комнате с телевизором, чистыми простынями и зеркальными потолками. Девочкам же нравится там, потому что это быстрые и легкие деньги. Им даже не надо переодеваться.
      Пит напрашивался на неприятности, пробуя изменить Джой. Она шлюха, она рождена шлюхой и умрет шлюхой. Лучшая вещь, что он мог сделать, это принять этот факт. Заплатить ей, трахнуть ее, и позволить ей идти домой к мужу. Когда она надоест ему, он сможет найти другую регулярную девочку. И никому нет вреда.
      Он обещал мне, что уедет, но я держу пари, что он не сделает этого. Посмотрим.

ДЖОЙ

      Мне было четырнадцать лет, когда мой отец впервые занялся сексом со мной. Я не знала, что случилось. Я думал, что демон забрался в него и заставил его сделать это, но на следующий день я рассказал Моон, и она сказала, что он делал это со всеми его дочерьми. Кроме Сунан. Сунан не позволила ему. Он избил Сунан до синяков, но она не позволила ему. Он избил ее так сильно, что она не могла встать, лежала на циновке четыре дня и не могла есть. У нее была кровь в моче, но наш отец не позволил ей пойти в больницу. Мне тогда было двенадцать лет, это произошло через год после того, как умерла наша мачеха. У нее был рак, и она болела долгое время.
      Я ненавидела это, но я не просила его остановиться, потому что я помнила, что он сделал с Сунан. Я только отвернула голову, и позволила ему делать все, что он хотел. То же самое я делала с фарангами, пока я не узнала, что смогу получить больше денег, если я притворюсь, что наслаждаюсь этим.
      Мой отец никогда не говорил, почему он делал это. Я предполагаю, возможно, потому, что он похоронил нашу мачеху, потому что он никогда не делал этого, когда она была жива. Он приходил в мою комнату один раз в неделю, и всегда пах алкоголем, так же как фаранги. Тем не менее он не был груб, и он никогда не просил меня, чтобы я сделала те вещи, о которых просят фаранги. Он только трахал меня в тишине, а потом возвращался в его комнату.
      Мой старший брат начал трахать меня приблизительно через три месяца после того, как мой отец лишил меня девственности. Мой брат был груб, и он хотел, чтобы я делала другие вещи для него. Я плакала, потому что я не понимал, почему он делает это. Я могла понять моего отца, потому что у него уже не было нашей матери, но у моего брата было много подруг. Я пробовала остановить его, но он был слишком силен. Он бил меня, если я не делала то, что он хотел. Я не такая несгибаемая, как Сунан, и я не могла противостоять ему, так что я только позволила ему делать это со мной.
      Мой отец перестал ебать меня, когда мне было шестнадцать лет. В то время он переключился на Дит. Дит была похожа на меня, она никогда не говорила чего-либо, хотя по ночам я слышала его шаги по коридору в ее комнату. Я только была довольна, что он больше не приходил в мою комнату.
      Тем не менее мой брат продолжал делать это, и он даже отодрал меня с его друзьями. Он брал с них по двадцать бат, и бил меня, если я не позволяла им делать это. Он делал то же самое и с Дит.
      Фактически он сделал бордель из нашего дома, но он всегда был осторожен, всегда удостоверялся, что наш отец находится далеко в поле. Через некоторое время я перестала жаловаться. Я велела моему брату отдавать мне половину денег, и он решил, что это справедливо. Маленькие деньги, но по крайней мере я не чувствовала себя изнасилованной. Это была работа. Это заставило казаться секс хорошим.

ПИТ

      Я пил в Фацо. Нажрался, как скунс. Я сильно отставал от графика по путеводителю, но я не думал об этом. Большинство парней ушли в Плаза, так что я сидел с Большим Роном и изливал свою душу. Я рассказал ему о карточке Джой и ее муже, работающем ди-джеем.
      — Она играет в проклятую игру, — сказал я, — но она не собирается побеждать.
      Это относилось к Джой. Игра. Правила были просты. Говоря что угодно, Вы должны получить с глупого фаранга так много денег, сколько сможете. Сообщите ему, что он хочет слышать, солгите, если нужно, и продолжайте брать деньги. Она играла в проклятую игру со мной, но теперь я знал, какие правила, и я собирался показать ей, кто был лучшим игроком.
      У меня уже был план, так что я позвонил в колокол, чтобы купить выпивку Большому Рону и девочкам, и объяснил ему мой план. Некоторые девочки имели татуировки на плечах. Обычно бабочки или животные, хотя иногда было вытатуировано их имя. Я собирался убедить Джой вытатуировать мое имя на ее плече. Так она никогда не забудет меня. Всякий раз, когда она увидит татуировку, она будет думать обо мне. А более важно, что татуировку будет видеть ее муж. Потом я бросил бы ее, а татуировка будет постоянно напоминать им двоим о том, что я выиграл игру.
      Потребовалась почти неделя, чтобы я убедил ее сделать татуировку. Я не хотел нажимать на нее слишком сильно, потому что тогда она бы заподозрила неладное. Я сидел с ней в «Зомби» и показывал на девочек с татуировками, говоря, как они привлекательны. Я спросил ее, хочет ли она такую, и она сказала уверенный, что она подумает, раз они выглядят привлекательно. Через пару дней я спросил, сможет ли она вытатуировать сердце с моим именем, и она сказала да. Я спросил ее, сколько это будет стоить. Она спросила одну из ее подруг, Кэт, и Кэт сказала, что она сделала себе тату за семь сотен бат. Я дал Джой тысячу бат и сказал, что она должна сделать себе татуировку.
      На следующий день, когда я пришел в «Зомби», она сказала, что она с Кэт ходила в салон татуировок, но там было закрыто. Я пожал плечами, притворяясь, что я не озабочен этим. В следующий раз она сказала, что она и Кэт говорили с художником татуировок, но тот сказал, что лучшие дни для девочек, что бы сделать татуировки, это вторник и четверг, что-то связанное с предсказаниями или религией, она не смогла толком объяснить. Я посчитал, что она только ищет оправдание, и сказал ей об этом. Она отрицала это, и сказала, что она сделает татуировку через два дня, во вторник.
      В понедельник ночью, когда я пришел в «Зомби», она уже выпила четыре бутылки «Carlsberg Lager», сидела и хихикала. Она была пьяна. Она не сделала татуировку на следующий день, потому что, как она сказала, у нее было похмелье. Я продолжил нагнетать давление, медленно, но верно, все время улыбаясь, делая это игрой. Когда я рассказал Большому Рону, что я делаю, он назвал меня черствым бесчувственным ублюдком, но он смеялся, когда говорил это. Я не чувствовал себя виновным в том, что я делал, потому что каждый раз, когда я приходил в «Зомби», муж Джой сидел в кабинке ди-джея. Любая вина, которую я чувствовал, испарялась, когда я смотрел на кабинку и видел его, его футболку и глупую бейсбольную кепку. Если они хотят поиграть в игру, они не могут жаловаться, если они обожгутся.
      В конце концов Джой исчерпала оправдания. Она позвонила мне в полдень, и я смог услышать гудение на заднем плане. Джой с Кэт была в салоне татуировки, и она хотела узнать, хочу ли я мое имя в сердце, или оба наших имени. Я сказал, что как она решит.
      Через четыре часа Джой позвонила в квартиру. Она сняла рубашку и показала мне сердце на ее левом плече, а в середине красного сердца мое имя. Большой Рон говорил, что Джой вероятно попробует избежать неприятностей, сделав псевдотатуировку из краски, которая смоется через несколько дней. Я потер плечо моим большим пальцем. Татуировка была настоящей.
      — Вы не верите мне, Пит? — спросила она с отчаянием на лице.
      Я обнял ее и сказал, что я верю ей, я знаю, что она никогда не будет лгать мне. Я прижал ее к моей груди и вдохнул запах ее волос. Я победил. Я выиграл игру, но я не чувствовал себя удовлетворенным. Я сидел с ней в баре большую часть ночи, поскольку она гордо показывала татуировку своим друзьям. Когда бар закрылся, я привел ее в отель «Пентхаус», и мы провели всю ночь вместе. Я поцеловал татуировку так, как будто я нанес ей решающий удар, и занялся любовью с нею.
      — Вы счастливы теперь, Пит? — спросила она, и я сказал, что да. Это было ложью. Я чувствовал себя дерьмом.
      Я сделал еще одну вещь. На следующий день после того, как она сделала татуировку, я купил билет туда и обратно в Пном Пень. Алистер сообщил мне, что я должен приехать в Камбоджу, чтобы провести исследования для Кампучийского путеводителя. Как только я купил билет, я упаковал свои вещи, а затем позвонил Джой. Я сказал ей, что ди-джей остановил меня неподалеку от Нана Плаза и сказал мне, что он ее муж и что бы я больше не приходил в «Зомби».
      — Почему он сказал это? — спросила Джой. Я заметил, что она не отрицала, что он был ее мужем.
      Я сообщил ей, что ди-джей сказал, что его зовут Парк, и что он ревнив, и что он не хочет, чтобы я давал ей деньги, что он хочет, чтобы я держался подальше от нее.
      — Пит, он соврал Вам, — сказала она. — Я не знаю, почему он сказал это, но он соврал.
      Я сказал, что мне это безразлично, раз она имеет мужа, а я не хочу, чтобы он занимался секом с ней. Я положил трубку и поймал такси в аэропорт. Через четыре часа я был в Пном Пене.

БОЛЬШОЙ РОН

      Пит оказался перед необходимостью быть осторожным, потому что если он продолжит этот путь, то с ним могут рассчитаться. Я не думаю, что он понимает, насколько опасны ебаные тайцы. Они никогда не идут один на один, всегда толпой и с палками, ножами, даже оружием. Случай в Плаза: шесть месяцев назад фаранг по имени Стен дал в нос одной из мамасан. Назвал ее буйволицей, и удрал, не оплатив его счет. Через две недели три парня напали на него с обрезками водопроводных труб. Стен оказался здоровым пидером, он врезал одному из них, и тот пробил голову об стену. Двое других убежали. Двое против одного не достаточно большое преимущество для тайцев. Вы сможете увидеть их борющимися один на один только в Миай Тай, тайском боксе, и в основном это является блядски подстроенным.
      Так или иначе, Стэн полагал, что он избег неприятностей, и начал наглеть. В конечном счете они снова подкараулили его. Четверо, с ножами. Они порезали его лицо, стараясь ослепить. Доктора спасли ему глаза, но у него остались шрамы на лице. Стен всегда был уродливым, ублюдок, так что я не думаю, что он сильно волнуется. Девочки здесь не отворачиваются от клиентов из-за нескольких шрамов. Помотрите на меня. Я уродливая свинья, и я никогда не был отвергнут.
      Знаете, что я не могу понять в Пите? Что происходит между ним и Джой. Есть тысячи таких, тысячи Джой, и все они трахаются за гроши. Спермоприемники, как я их называю. Засадите, заплатите, и идите, вот что я всегда говорил. Пит должен был уйти и забыть о мести. Он не сможет победить. Они не позволят ему победить.