Девочка повернула налево, зашла за цветущую живую изгородь и лишь тогда обернулась.
      Человек, которого звали Аспен, чье Имя было Ерисен — он представлялся ей сгустком пульсирующей тьмы — пленил ее мать и отца, продев одну узду через язык Тенар, другую — через сердце Геда, и теперь вел их к своему логову. От смрада его берлоги у нее кружилась голова, но она пошла за ними, держась на безопасном расстоянии, чтобы увидеть, что он предпримет. Он втолкнул их внутрь и захлопнул за ними дверь. Дверь была из камня. Здесь ей не войти.
      Если бы она умела летать! Но она не была одной из крылатых.
      Она бросилась бежать со всех ног через поля, мимо домика тетушки Мосс, мимо хижины Огиона и загона для коз, по тропинке, ведущей к краю утеса, где она еще ни разу не была, поскольку могла видеть только одним глазом. Она была настороже и ни разу не оступилась. Она стояла на самом краю. Далеко внизу шумело море, в бездонной глубине неба сияло солнце. Она посмотрела на запад другим глазом и выкрикнула другим голосом Имя, к которому ее мать взывала во сне.
      Не дожидаясь ответа, она повернулась и поспешила обратно — сперва к хижине Огиона, чтобы посмотреть, насколько подросло ее персиковое деревце. Старое дерево стояло все усыпанное маленькими зелеными персиками, но саженца нигде не было видно. Вероятно, его съели козы. Или он засох, потому что она его не поливала. Она постояла там еще немного, надеясь обнаружить на земле хоть ямку от него, затем тяжело вздохнула и отправилась через поля к дому тетушки Мосс.
      Цыплята кинулись врассыпную с громким кудахтаньем и писком, протестуя против ее вторжения. В наполненной резкими ароматами хижине было темно.
      — Тетушка Мосс! — позвала она голосом, предназначенным для людей.
      — Кто здесь?
      Старуха пряталась в своей кровати. Она была жутко напугана и пыталась отгородиться от незванных гостей горсткой камней, выложенных в ряд, но без толку — у нее не хватило на это сил.
      — Кто это? Кто здесь? Ой, дорогуша… моя маленькая девочка, моя красавица, что ты здесь делаешь? Где она, где твои мать, ох, неужто она тоже здесь? Она пришла? Не входи, не входи, дорогуша, на мне лежит проклятие, он проклял старуху, не приближайся ко мне! Не приближайся!
      Она заплакала. Девочка протянула руку и коснулась ее плеча.
      — Ты — холодная, — сказала она.
      — А ты горячая, как огонь, малышка, твоя рука обожгла меня. Ох, не смотри на меня! Из-за него моя плоть гниет и ссыхается, но он не дает мне умереть. Он сказал, что я приведу вас сюда. Я пыталась умереть, пыталась, но он держит меня, не позволяет расстаться с жизнью, не дает мне умереть, ох, позволь мне умереть!
      — Тебе не надо умирать, — сказала, нахмурившись, девочка.
      — Малышка, — прошептала старуха, — дорогуша… назови меня по Имени.
      — Ната, — сказала девочка.
      — Ах. Так я и знала. Освободи меня, дорогуша!
      — Я должна подождать, — сказала девочка. — Пока они не придут.
      Ведьма перестала дрожать и задышала легко и свободно.
      — Пока кто не придет, дорогуша? — прошептала она.
      — Мой народ.
      Девочка крепко сжимала в своей руке большую, прохладную, похожую на вязанку хвороста, ладонь ведьмы. Теперь снаружи хижины было так же темно, как внутри нее. Ната, которую все звали Мосс, уснула. Вскоре и девочка, что сидела на полу у ее матраца в окружении несушек, тоже заснула.
 
      Мужчина вошел вместе со светом.
      — Вставай, Сучка, вставай! — рявкнул он.
      Она встала на четвереньки.
      Он рассмеялся и сказал:
      — Вставай на ноги! Ты же умная Сука, ты ведь умеешь ходить на задних лапах, не так ли? Правильно. Сделай вид, будто ты — человек! А теперь давай-ка прогуляемся. Пошли!
      Он дернул за поводок, прикрепленный к сжимающему ее горло ошейнику, и она пошла за ним.
      — Ну вот, теперь ты веди ее, — сказал он, и поводок взял в руки тот, кого она любила, но чьего Имени больше не помнила.
      Тут из тьмы возникли остальные. Каменный зев открылся и, выпустив их, снова захлопнулся.
      Он ни на шаг не отходил от нее и от того, кто держал поводок. Остальные, их было трое или четверо, шли за ними.
      Поля седели от росы. Гора черным силуэтом выделялась на фоне розовеющего небосвода. В садах и в кустарниках одна за другой начали заводить свои трели птицы. Они подошли к краю мира и зашагали вдоль него. Наконец, они остановились на узком, голом каменном выступе. На камне была прочерчена борозда, и она уставилась на нее.
      — Ястреб столкнет ее, — сказал он. — А затем «полетит» сам.
      Он расстегнул ошейник и снял его.
      — Встань на край, — приказал он. Следуя за бороздой в камне, она приблизилась к обрыву. Внизу бушевало море. Вокруг раскинулись бескрайние просторы неба.
      — Теперь Соколу достаточно лишь слегка подтолкнуть ее, — сказал он. — Но сперва давайте выясним, не желает ли она что-нибудь сказать нам напоследок. Ей, наверняка, не терпится высказаться. Женщины любят молоть языком. Не хотите ли что-нибудь сказать нам, леди Тенар?
      Она не смогла вымолвить ни слова, я лишь указала пальцем на небо над морем.
      — Альбатрос, — сказал он.
      Она громко рассмеялась. В безбрежном океане света, лившемся из дверного проема неба, парил дракон, оставляя всполохи пламени за своим причудливо изогнутым, закованным в броню телом.
      — Калессин! — крикнула она, затем повернулась и, схватив Геда за руку, повалила его на голый камень скалы, так что огненный язык прошел над ними. Мелькнуло чешуйчатое тело дракона, засвистел ветер в поднятых крыльях, заскрежетали о камень острые, как бритва, когти.
 
      Налетел ветер с моря. Крохотный побег чертополоха, проросший в трещине скалы у ее ладони, клонился под его порывами.
      Гед был рядом с ней. Они лежали, прижавшись друг к другу, на крохотном пятачке между морем и драконом.
      Тот искоса посмотрел на них большим желтым глазом.
      Гед произнес хриплым, дрожащим голосом какую-то фразу на драконьем языке. Тенар поняла ее без труда: «Благодарим тебя, Старейший».
      Глядя на Тенар, Калессин спросил гулким, словно удар гонга, голосом:
      —  Аро Т ех ан у?
      Девочка, вдруг вспомнила Тенар. — Ферру!
      Она вскочила на ноги, готовая броситься искать свою малышку. Тут Тенар увидела, что девочка идет по узкой каменной тропке между морем и горой, направляясь к дракону.
      — Не беги, Ферру! — крикнула она, но девочка увидела ее и со всех ног кинулась к ней. Они стиснули друг друга в объятьях.
      Дракон повернул свою гигантскую, охряно-красную голову и взглянул на них обеими глазами. Бездонные ямы ноздрей курились дымом, в их глубинах клокотал огонь. Несмотря на холодный морской бриз, от тела дракона веяло теплом.
      — Техану, — сказал дракон.
      Девочка повернулась и посмотрела на него.
      — Калессин, — сказала она.
      Тут, наконец, с колен с трудом, опираясь на руку Тенар, поднялся Гед. Он улыбнулся и сказал:
      — Теперь я знаю, кто позвал тебя, Старейший!
      — Это я его позвала, — сказала девочка. — Иного выхода у меня не было.
      Продолжая глядеть на дракона, она говорила на его языке, на Древнем Наречии.
      — Ты правильно поступила, малышка, — сказал дракон. — Я так долго тебя искал.
      — Можем мы отправиться туда прямо сейчас? — спросила девочка. — Туда, где «мой народ танцует на ином ветру»?
      — Ты хочешь бросить этих людей?
      — Нет, — ответила она. — Разве они не могут отправиться со мной?
      — Нет, не могут. Их дом — здесь.
      — Тогда я останусь с ними, — сказала девочка после секундной запинки.
      Калессин отвернулся, чтобы выпустить огненную струю в приступе смеха или радости, разочарования или гнева: — Ха! — Затем он вновь обратил свой взор на девочку.
      — Хорошо. Тебе придется здесь многое сделать.
      — Я знаю, — сказала она.
      — Я вернусь за тобой, — пообещал Калессин, — когда настанет время.
      И, обращаясь к Тенар и Геду, добавил:
      — Я отдаю вам своего ребенка с условием, что вы отдадите мне своих.
      — Когда настанет время, — сказала Тенар.
      Калессин слегка склонил свою громадную голову и улыбнулся уголком ощетинившегося острыми клинками зубов рта.
      Гед и Тенар отошли вместе с Ферру в сторону, дракон развернулся, скрежеща бронированным брюхом по камням и осторожно переступая когтистыми лапами, присел, как кот, на задние лапы, и взмыл в воздух. Раскрылись отливающие пурпуром полотнища крыльев, шипастый хвост заскользил по скале, дракон воспарил и исчез — чайка, ласточка, воспоминание.
      На каменистом выступе остались лежать лохмотья одежды и бренные останки.
      — Пойдемте, — сказал Гед.
      Но женщина и девочка стояли и смотрели на эти предметы.
      — Они были костяными людьми, — прошептала Ферру, отвернулась и зашагала прочь. Следом за ней по узкой тропинке поспешили мужчина и женщина.
      — Ее родной язык, — заметил Гед. — Язык ее матери.
      — Техану, — прошептала Тенар. — Ее зовут Техану.
      — Это Имя ей даст тот, кто дает Имена.
      — Она была Техану с самого начала. Она всегда была Техану.
      — Пойдемте же! — обернувшись, крикнула девочка. — Тетушка Мосс больна.
 
      Они вынесли Мосс из душной темной хижины на свежий воздух, омыли ее язвы и сожгли пришедшие в негодность простыни, пока Ферру сбегала за чистой постелью в дом Огиона. Она еще привела с собой пастушку Хифер. С помощью Хифер они удобно устроили старуху на ее постели в окружении любимых цыплят. Хифер пообещала раздобыть для них какой-нибудь еды.
      — Кто-то должен сходить в Порт-Гонт, — сказал Гед, — за местным волшебником, дабы тот осмотрел Мосс. Ее можно вылечить. Нужно еще заглянуть в поместье. Старик теперь умрет, но внук может выжить, если привести дом в порядок…
      Он уселся на пороге домика Мосс на самом солнцепеке, привалился спиной к дверному косяку и прикрыл глаза.
      — Почему мы поступаем именно так, а не иначе? — спросил он.
      Умывшись и вымыв руки в бочонке с чистой водой, накачанной из колонки, Тенар огляделась. Вымотанный до предела Гед уснул, спрятав лицо в тень. Она села на порог рядом с ним и положила голову ему на плечо.
      Тенар взглянула на расслабленную руку Геда, лежащую ладонью вверх на земляной ступеньке. Она вспомнила крохотный росток чертополоха, сгибающийся на ветру, и отливающую червонным золотом когтистую лапу дракона. Тенар начало клонить в сон, но тут пришла девочка и села рядом с ней.
      — Техану, — сонно пробормотала она.
      — Маленькое деревце погибло, — сообщила малышка.
      Погруженная в полудрему Тенар не сразу сообразила, о чем это она, и отреагировала лишь после изрядной паузы:
      — А на старом дереве есть персики?
      Они разговаривали шепотом, чтобы не разбудить спящего.
      — Совсем крохотные и зеленые.
      — Они созреют после Долгого Танца. Уже недолго осталось.
      — Мы посадим новую косточку?
      — И не одну, если захочешь. С домом все в порядке?
      — Там пусто.
      — Будем там жить?
      Тенар уселась поудобнее и обняла рукой девочку.
      — У меня есть деньги, — сказала она. — Их хватит на то, чтобы купить стадо коз и зимний загон Тарби, если он по-прежнему продается. Гед знает, как и где коз надо пасти летом в горах… Наверное, шерсть, которую мы спряли, все еще там?
      Сказав это, она вдруг вспомнила: — Мы забыли взять книги Огиона! Они остались стоять на полке, на Ферме-под-Дубами… А ведь Спарк, бедный мальчик, совершенно не умеет читать!
      Однако это больше не имело никакого значения. Нет сомнений, им придется учиться чему-то новому, абсолютно иному. К тому же, она может послать кого-нибудь за книгами, если она зачем-то понадобятся Геду. И за ее веретеном. А, может, она как-нибудь осенью сходит туда сам, повидает сына, навестит Ларк и поживет немного у Эппл. Им нужно порядком потрудиться в огороде Огиона, если они хотят получить какие-то овощи этим летом. Тенар вспомнила запах цветущих бобов, рассаженных по всему огороду. Она вспомнила маленькое окошко, смотрящее на запад.
      — Думаю, мы сможем там жить, — сказала она.