7.32 Заповеди скрыто – проступки открыто

В Коцке полностью отменили все социальные, возрастные и прочие различия, отделяющие человека от человека. Все материальные приобретения человека отменялись. Бывали случаи, что ученик получал от богатого тестя деньги из приданого, предназначенные на открытие своего торгового дела. Но вместо того, чтобы ехать в город покупать товары, ученик бежал в Коцк и все деньги отдавал в общую кассу, а сам ходил, как и остальные, в тряпье.

Коцкие хасиды не придерживались правила «не выделяйся из общества». Они отделились от других, и у них был целый ряд признаков обособления. Их путь был в скромности. Они скрывали свои действия, особенно хорошие. Все делалось скромно и скрыто. Никто внешне не проявлял теплые чувства, и на первый взгляд казалось, что коцкие хасиды равнодушны ко всему. Никаких гримас, никакой жестикуляции. Внутри горит испепеляющий огонь, все бурлит – а человек даже глазом не моргнет.

Словом, у коцких хасидов служение Творцу внешне никак не проявлялось, из их уст не слышались речи из Торы (диврей Тора), их служение Творцу было глубоко запрятано в потайные уголки сердца.

Однажды рабби Мендл сказал своим ученикам: «Пророк рассказывает про жителей Ниневии, что когда на них обрушились неприятности, они громко позвали Творца. Служение жителей Ниневии было грубой работой, работой крестьян. Обращение к Всевышнему не должно быть громким, а должно рваться изнутри, из глубин сердца, незаметно для посторонних. Посторонний не должен ничего знать о том, что у меня в душе, в сердце». Коцкие хасиды были внутренне очень серьезны, но умели скрывать серьезность под маской легкомысленности.

В Коцке объясняли: «Во всем мире заповеди выполняют открыто, а проступки (грехи) совершают тайно, а у нас, в Коцке, все наоборот, мы выполняем заповеди скрыто, а проступки совершаем открыто». Одно из распространенных выражений, известных из Коцка: «Легче поймать другого на грехе, сделанном скрыто, чем поймать коцкого хасида при выполнении заповеди открыто».

Коцкие хасиды умели молчать. Рабби Мендл как-то спросил их: «Что значит „молчание – ограда мудрости?“ Если молчание – это лишь ограда для мудрости, в чем же тогда сама мудрость?» Сам спросил, и сам же ответил: «Человек, умеющий оставлять при себе свои мысли, не высказывающий их вслух, еще не настоящий мудрец. Такое молчание только граничит с мудростью, но не является ею. Настоящий мудрец не обратит внимание ни на плохие чувства, ни на хорошие чувства. Обычный мудрец молчит, но истинный мудрец молчит в сердце».

Никто не видел коцких хасидов, учащими Тору публично, днем: они учили Тору по ночам. Бейт-мидраш в Коцке не был погружен во тьму по ночам. Всегда в его окнах горел свет. Ученик мог всю ночь простоять возле книжного шкафа, читая в одиночестве, а потом на рассвете прочесть утреннюю молитву, и лечь после этого в постель, и притвориться спящим. Когда все вставали, он тоже вставал. Но когда все начинали молиться, он уже начинал работать.

Коцкие хасиды хорошо умели скрывать свои намерения от посторонних. На первый взгляд они выглядели проказниками, но их озорство всегда содержало глубокий смысл. Внутри внешнего озорства была заключена внутренняя серьезность.

Коцкие хасиды оставались такими же и в старости: умирает старый коцкий хасид, он лежит на смертном одре, окруженный близкими, такими же, как и он, коцкими хасидами. Вдруг он открывает глаза и говорит: «Друзья, а я ведь первый раз в жизни лежу на кровати. Согласно Закону Торы я должен сказать благословение „Шеэхияну“, ведь тот, кто пробует что-то в первый раз, должен сказать это благословение». Исчезла серьезная атмосфера в комнате умирающего, вместо нее засияли улыбки.

7.33 Стопка водки в Йом Кипур

Очень разнообразны рассказы о силе притяжения Коцка, о силе, которая заставляла людей, выросших в достатке, бросить родное спокойное гнездо и отправиться в Коцк. Расскажем одну из самых странных и интересных историй о том, как попал в Коцк рабби Лейбеле Эйгер, представитель очень знатной династии мудрецов Торы, сын известного противника хасидизма и признанного знатока Торы рабби Шломо Эйгера из Варшавы и внук рабби Акивы Эйгера из Позна, руководителя еврейского мира того времени.

Рабби Лейбеле женился на девушке из очень богатой и знатной семьи знатоков Торы, жившей в Люблине. Там они и поселились. Его тесть, рабби Эзриэль Меир Герчин, тоже был большим противником хасидизма. Во время сватовства рабби Лейбеле с его дочерью он настоял на внесении в ктубу (свадебный контракт) специального пункта, запрещавшего любые контакты с «членами секты», т.е. хасидами вообще, и с хасидами Коцка в особенности.

В то же время рабби Мендл в разговоре с одним из своих учеников, жившем в Люблине, намекнул, что хорошо бы, чтобы этот талантливейший парень, внук рабби Акивы Эйгера, Лейбеле, присоединился к ним. Человеку с такой великой душой, как рабби Лейбеле, место в Коцке. Этого намека было достаточно для того, чтобы заставить коцких хасидов, живших в Люблине, серьезно задуматься над тем, как привлечь рабби Лейбеле к себе.

Эта задача была совсем не простой. Зная о привязанности рабби Лейбеле к Торе, они решили попробовать с ее помощью привлечь рабби Лейбеле. В том же бейт-мидраше, в котором рабби Лейбеле просиживал дни и ночи над Талмудом, были и коцкие хасиды. Двое из них, большие знатоки Торы, имевшие, как и все коцкие хасиды, острейший ум, садились недалеко от рабби Лейбеле и начинали ввести дискуссию между собой в надежде, что рабби Лейбеле не выдержит и вступит в спор. Но ничего не получалось: чем ближе подсаживались коцкие хасиды к нему, тем старательнее он отворачивался от них. Запрет тестя, противника хасидизма, и специальный пункт в ктубе побеждали. Он не слушал их дискуссию и не вступал в беседу. Но коцкие хасиды не были бы коцкими хасидами, если бы они сдались. Они продолжали свое дело, надеясь, что рано или поздно они добьются успеха.

И вот настала ночь Йом-Кипура. Вечерняя молитва давно окончилась, все отдыхают в своих домах, собираясь с силами для дневных молитв. Только рабби Лейбеле сидит в бейт-мидраше возле горящих свечей. Он сидит в одиночестве за столом и учит Рамбама. Потихоньку в бейт-мидраш входит некто в будничной одежде, он приближается к столу, за которым сидит рабби Лейбеле. Тот на мгновение отрывает глаза от книги, чтобы посмотреть на подошедшего и узнает его – это рабби Эльазар из Белостока – один из самых непреклонных коцких хасидов. Рабби Эльазар берет одну из книг, лежавших на столе, открывает ее и начинает читать, потом он кладет на открытую страницу свой красный платок… и ложится на скамейку спать!

Звук храпа в пустом бейт-мидраше злит рабби Лейбеле. Разве так должен вести себя еврей в Йом-Кипур?! Пока он размышлял о смысле такого странного поведения рабби Эльазара, дверь с шумом распахнулась и в бейт-мидраш ввалились еще несколько молодых коцких хасидов. Все они были какие-то подозрительно веселые. Они тоже подошли к столу, за которым сидел рабби Лейбеле, недалеко от скамьи, где храпел, развалившись, их товарищ Эльазар.

Рабби Лейбеле сделал вид, что он не обращает на них никакого внимания. Коцкие хасиды начинают вполголоса напевать коцкую мелодию. Рабби Эльазар вроде бы просыпается, трет глаза, потирает руки и, обращаясь к одному из парней, приказывает принести ему немного водки. Тот вытаскивает из кармана бутылку водки и ставит ее на стол, из другого кармана он достает стакан и наливает в него немного водки.

Рабби Лейбеле содрогнулся, он ошеломлен и напуган, его сердце тревожно стучит от страха. Неужели они совсем забыли о святости этой ночи, ночи Судного Дня. Он уже был готов вмешаться, прикрикнуть на них, но тут он вспомнил о своем обещании тестю не разговаривать с «членами секты». Рабби Эльазар, недолго думая, подносит стакан к губам. Тут рабби Лейбеле не выдержал. Предотвращение страшного нарушения, ведущего к духовной смерти, перевешивает любое обещание. Он вскочил с места и закричал рабби Эльазару: «Ты что, совсем с ума сошел?!»

Лед тронулся. Рабби Эльазар не очень-то испугался этого окрика. Он отодвинул стакан ото рта и, продолжая держать его в руке, наивно спросил:

– Что за шум?

– Так ведь сегодня Йом Кипур! – ответил рабби Лейбеле.

– Ну и что? Что будет, если я выпью немного водки в Йом Кипур? Где написано, что это запрещено?

– Что за вопрос «где?». Тора повелевает нам поститься в этот день!

– Ну и что, что Тора запрещает, – продолжает притворяться наивным рабби Элазар.

– Но ведь Тора дана нам Всевышним!

– Ну и что? Кто этот Всевышний, которого я должен бояться?

– ?!!!

– Парень! если ты хочешь узнать, кто такой Творец, – поезжай с нами в Коцк! Перед началом Йом Кипура все обеты были отменены. Запрет, который твой тесть написал в ктубе, уже потерял свою силу.

Замысел хасидов удался. Рабби Лейбеле присоединился к ним. Позже он стал главой большой хасидской общины в Люблине и руководил ею 34 года.

7.34 Разговор в молчании

«В Коцке живет поколение знания. Там ничего не видят и ничего не слышат. Тем не менее, тот, у кого есть глаз, тот видит, а тот, у кого есть ухо – слышит». Это высказывание было широко распространено среди хасидов рабби Мендла.

В Коцке ничего не видели и ничего не слышали. Там говорили на языке намеков. У них не было свободного времени, чтобы читать лекции. Каждую свободную минуту старались использовать для того, чтобы углубиться в свои мысли. Человек должен был пройти много испытаний, прежде чем его принимали в группу учеников в Коцке. После того, как он проходил их все, к нему подходил один из членов группы, хлопал его по плечу и говорил: «Теперь ты один из нас, ты поймешь начало тайны…»

Посредственность не могла проникнуть в Коцк. Ученик рабби Мендла должен был быть выдающимся. В те дни каждый день в комнате у рабби Мендла собиралась маленькая группа для совместного изучения Торы. Ученику, не участвовавшему в обсуждениях в течение 3-х дней, намекали, что он может вернуться домой к жене и магазинчику.

Но кроме учебы, коцкий ученик должен был понимать тайный смысл Торы. В Коцке нет бесед, и нет легенд и притч. Музыка тоже не занимает важного места – вместо всего этого здесь постигают тайный, каббалистический смысл всех деяний Творца в мироздании, во всем происходящем. Не сказанное ценится выше, чем сказанное. Целые миры заключены в краткие, как молния, как удар грома высказывания, состоящие из считанных слов.

7.35 Умному достаточно намека

Коцкие хасиды, в отличие от других, не рассказывали истории о величии своего Ребе, и тем более истории о сотворенных им чудесах. Они скупились даже на передачу слов рабби Мендла о Торе. Там царило строжайшее ограничение на разговоры. В Коцке выражали мысль словом-намеком, а иногда даже лишь выражением лица. Это касалось и рава, и хасидов. К разговору в стиле «умному достаточно намека» рабби Мендл был привычен еще со времен юности.

Как-то, в молодые годы, рабби Мендл ехал вместе с рабби Ицхаком из Верки в Пшиску, к своему раву – рабби Буниму. Уже прошло изрядно времени, и они проголодались. Когда телега приблизилась к местечку, они увидели женщину, несущую корзину с бубликами. Рабби Ицхак слез с телеги, а рабби Мендл остался в ней. Рабби Ицхак подошел к женщине и начал торговаться – та хотела пять монет, а рабби Ицхак предлагал ей четыре. Рабби Мендл не выдержал, высунулся из телеги и сказал:

– Ицхак, разве: «Не разговаривай», – не стоит монеты? – он имел в виду заповедь: «Не разговаривай с женщиной чрезмерно».

На языке Каббалы под «женщиной» подразумевается эгоизм человека, его эгоистическое желание наслаждаться, ничего не отдавая взамен. Следовательно, на языке Каббалы эта заповедь звучит так: «Не прислушивайся к эгоистическим желаниям».

Однажды в бейт-мидраш рабби Бунима в Пшиске приехал один большой знаток Торы из Литвы. Поговорив с ним о Торе, рабби Буним посоветовал ему подойти к рабби Мендлу из Гураи. В ходе беседы с рабби Мендлом, мудрец из Литвы заявил, что он сможет разрешить любой трудный вопрос из Талмуда, какой только ему предложит хасидский мудрец, т.е. рабби Мендл.

Рабби Мендл, который ненавидел хвастовство такого рода, спросил его: «Объясни мне вопрос о „капитане“.

Литовский мудрец не понял, о чем идет речь, и рабби Мендл пошел своей дорогой. Один из хасидов Пшиски объяснил ему, что речь шла о капитане корабля, на котором плыл пророк Йона. Вопрос заключался в том, что же спросил капитан Йону в тот момент, когда разбушевавшаяся пучина могла поглотить корабль. А спросил он: «Ты что? Уснул? Встань и обратись к Богу твоему…»

7.36 Вся Тора в одном слове

Рабби Мендл передавал своим ученикам знание о том, как выразить глубокие мысли с помощью мудрости намеков. Часто огромный смысл был заключен в одном-единственном слове.

Еще более характерным для рабби Мендла была способность выражать свои мысли с помощью интонации и пауз. Однажды в субботу, в которую читали недельную главу из Торы «Святыми вы будете», один из старейших коцких хасидов не выдержал и спрятался возле двери в комнату рабби Мендла. Он хотел подслушать, как рабби Мендл трактует эту недельную главу.

До него донесся глухой голос рабби, который проворчал с вопросительной интонацией: «…И возлюби ближнего как самого себя… – А? Как самого себя?»…И после длительной паузы продолжил: «Ага, как самого себя!»

Подслушивавший хасид не понял, что имел в виду рабби. Он рассказал то, что слышал, рабби Гиршу, одному из самых близких раву людей. Тот объяснил, что сначала рабби спросил – Тора обязывает любить товарища так же, как ты любишь себя – «как самого себя». Но разве человеку разрешено любить самого себя?

Ведь это идет вразрез с тем, что говорит Каббала, что всегда учили в Коцке – корень всего плохого заключается в любви к себе, в эгоизме, именно эгоизм приводит к самообману, к фальши. Разве любовь к себе, эгоизм – это не тот самый «вор», который скрыт в каждом человеке, которого каждый из нас должен поймать и исправить. Ответ рабби: «Как самого себя!» Именно в этом и заключается задача человека в этом мире – исправить себя, исправление за исправлением, пока не достигнешь совершенства – только тогда ты сможешь любить своего товарища как себя.

7.37 Беседы хасидов

Рабби Мендл пользовался языком тонких намеков и этим же языком пользовались его хасиды. Одним из старейших хасидов в Коцке был рабби Залижель из Пшитика. Когда он состарился, старость притупила ему зрение, согнула его, но он не потерял сияния Коцка. Он и в старости обладал острым и язвительным умом. У рабби Залижеля было свое постоянное место в конце одного из столов, там он обычно сидел и учил. Однажды он увидел, что молодой ученик вошел в бейт-мидраш и с зазнайством и высокомерием молодого бунтовщика начал шагать из угла в угол, погруженный вроде бы в свои мысли. Старик встал со своего места, спокойно подошел к молодому ученику, подозвал его пальцем и шепнул на ухо: «Парень, посмотри на меня, у меня тоже когда-то была жена и свадебная ночь…» Сказал то, что сказал, и спокойно пошел на свое место возле стола.

Коцкий хасид как-то объяснял противнику хасидизма разницу между ними в служении Всевышнему:

Вы, митнагдим, противники хасидизма, служите Творцу по часам. Все у вас идет по распорядку. Утром – утренняя молитва. Когда стрелки часов приближаются к полудню – вы читаете полуденную молитву, когда приближаются к ночи – вечернюю молитву. Мы же служим Творцу сдельно – заканчиваем одну работу и, когда нам хочется начать новую работу, мы с радостью ее начинаем. В Коцке нет часов, в Коцке есть душа.

Конечно, заповедь молиться в миньяне очень важна, но если в данное время сердце не пробуждается для молитвы? Мы молимся в ту минуту, когда сердце пробуждается. Если молитва в одиночестве может углубить намерение (кавану), то мы молимся в одиночестве. Если сокращение молитвы приводит к увеличению концентрации – то можно сократить молитву. Лучше меньше, но с правильным намерением всего сердца к Творцу, чем длинная пустая молитва.

В Коцке молитва была короткой. Одевали затасканные талиты и быстро ходили по бейт-мидрашу из угла в угол, молясь. Во время молитвы «Шмона эсрэ» стояли в углу или возле столба минуту-другую и быстро снимали тфилин. Даже в Йом-Кипур вечером они читали обычную вечернюю молитву без праздничных добавок. В молитве «Дней Трепета» они опускали пиютим – стихи и песни. В их бейт-мидраше вообще практически не было махзоров – молитвенников на особые праздничные дни.

Пиют «Унтане токеф», который во всех общинах произносят очень громко, в крике, голосами, раздирающими сердце, в Коцке произносили шепотом и с огромной скоростью. Однажды в Коцке вспыхнул пожар. Рабби Мендл сказал, что это произошло потому, что рабби Гирш Парцубер, хазан – молящийся перед остальными, слишком долго молился в Йом-Кипур в пиюте «Унтане токеф» и слишком долго думал во время пиюта «Кто в огне». Таким был стиль жизни группы учеников, которая собралась в Коцке.

7.38 Истина не подчиняется мнению большинства

Те хасиды, которые пришли в Коцк вместе с рабби Мендлом, привязались к нему всем сердцем. Коцк был для них высокой стеной, которая скрыла их от внешнего мира. Ученики рабби Мендла создали сплоченную когорту хорошо обученных воинов. Их девизом было: «Трус не выходит на войну! Мелкий и трусливый – пусть возвращается домой!»

Что же притягивало людей в рабби Мендле? В силу чего рабби Мендл превратился в магнит, притягивающий людей со всех сторон Польши? Где спрятано то очарование, с помощью которого он брал людей в плен?

В длинной череде великих людей духа, которыми так богат народ Израиля, рабби Мендл занимает особое, уникальное место. Он отличается от всех течением своей мысли и образом жизни. Это отличие проистекает только из одного источника – рабби Мендл был источником Правды. Правда – вот что связывает все остальные звенья, характеризующие образ рабби Мендла. Он был самим воплощением Правды. Любая ложь больно ранила его душу.

Мидраш рассказывает, что когда Творец решил создать человека, Он «посоветовался» с ангелами, и при этом их мнения разделились. Ангел Милосердия сказал, что стоит создать человека, потому что он будет заниматься благотворительностью. Ангел Правды сказал, что не стоит создавать человека, потому что человек – это сплошная ложь. Ангел Справедливости сказал, что стоит создать человека, т.к. он будет совершать справедливые дела. Ангел Мира сказал, что не стоит, т.к. человек любит ссоры. Что сделал Творец? Взял Правду и скрыл ее в Земле, сказав, что Правда взрастет из земли. Тем самым в большинстве оказались ангелы, одобряющие создание человека – Милосердие и Справедливость – против Мира, оставшегося в меньшинстве.

Рабби Мендл спросил: «Почему Всевышний отправил вниз именно Правду, а не Мир, ведь ангел Мира тоже противился созданию человека? Потому, – ответил рабби Меир, – что если бы Правда осталась наверху, она никогда не покорилась бы мнению большинства. Мир же всегда миролюбив и, скрепя сердце – ради мира, – он все же согласился (на создание человека). Голос ангела Правды, что человек – это сплошная ложь, был бы более истинным, звучал бы убедительнее, чем голоса большинства – Милосердия и Справедливости, даже если бы ангел Правды остался бы в одиночестве, без ангела Мира. У Творца вроде бы не было выбора, только отправить Правду вниз, скрыть ее в Земле, а в ее отсутствие другие ангелы пойдут на компромисс…

Этот ангел Правды, посланный на Землю в момент создания мира, один раз в несколько поколений воплощается в человека, точнее, это существо не является ни человеком, ни ангелом. В результате рождается человек, спорящий со всем, противостоящий всему, который идет и кричит, что человек – это сплошная ложь… Этот человек всегда очень крайний в своих суждениях, для него всегда – либо все, либо ничего. Ему бросаются в глаза все, даже самые мелкие дефекты в человеческом обществе. Там, где обычный человек все видит совершенным, человек Правды находит недостатки и борется с ними. Ведь любой компромисс и соглашение ведут к отклонению от Истины.

Отличие рабби Мендла от всех остальных людей как раз и заключалось в его непрерывном поиске правды, в том, что он был Человеком Правды. Это и привело к его крайним взглядам, но именно это и притягивало людей к нему.

7.39 Молитва Правды

В один из первых дней их пребывания в Коцке рабби Мендл зашел в бейт-мидраш и увидел молодого ученика, быстро шагающего из угла в угол. Он был погружен в свои мысли и не замечал, что его шляпа сдвинута набок. Рабби Мендл остановил его и сказал:

– Парень, я не люблю дымную трубу без горящей печки. Ты сегодня молился?

– Да, – ответил ученик с дрожью в сердце.

– Говорил ли ты в молитве «Шмона Эсре» – «И на милосердие твое великое полагаемся».

– Да, – сказал ученик, и дрожь в сердце усилилась.

– Посмотри мне прямо в глаза и скажи мне, правда ли это? Действительно ли ты полагаешься только на милосердие Творца? Как ты можешь стоять пред Всевышним и врать Ему прямо в лицо?

Этот вопрос рабби Мендла нанес сильнейший удар по сердцу ученика и заронил в него мысль о том, что нужно всегда взвешивать истинность того, что он думает, и слов, которые он говорит.

Один из молодых хасидов, острый умом, ходил во время молитвы в рассеянности по бейт-мидрашу, как, впрочем, и многие другие молодые коцкие хасиды. Рабби Мендл подошел к нему, поймал его за одежду и закричал:

– Что ты мелешь, парень?! Слова, слова. С рассветом ты сказал: «Благодарю я Тебя». Ты подумал кто это «я» и кто это «Ты»? Ведь сказано «предпочитает стихам мелодию». Творец предпочитает песням мелодию, т.к. не все можно описать словами. Чувства словами не выразишь. Творец выбирает абстрактное понятие, отделенное от любой шелухи; мысль, стоящую выше любого выражения… Творец требует молитву, идущую из внутренней точки в сердце.

В другой раз: ночь праздника Симхат-Тора в Коцке. В бейт-мидраше царит атмосфера веселья, музыки и танца, круги, круги вокруг возвышения с Торой. Начали петь строки, которые говорят во всех общинах Израиля: «Давид, Царь Машиах возрадуется с нами весельем Торы, Святая Шхина внутри нас…» Вдруг рабби Мендл повернул голову к людям, и в зале бейт-мидраша раздался голос, который мгновенно заглушил все остальные звуки:

– Какие же вы сваты Давиду, Царю Машиаху! Какие разговоры у вас?! Как вы смеете, вы, недостойные, взывать к Шхине и царю Давиду, чтобы они пришли и веселились с вами?!

В механическом, рутинном исполнении заповедей, в привязанности к постоянным, заученным формулам, лишенным всякого смысла, рабби Мендл видел большую степень фальши, граничащую с ложью.

7.40 Третье место

Рабби Мендл пользовался своим уровнем правды не столько для достижения вершин духовного мира, а для проникновения в глубины души человека. Пока человек не исправил свое «Я», пока есть в нем зерна любви к себе, он не сможет приблизиться к Истине, к Творцу.

Рабби Мендл говорил о себе: «В течение своей жизни человек попадает в три положения. Положение зависти, положение страсти и положение почета. В первых двух состояниях я не был долго, я быстро прошел эти этапы. Но третье состояние, состояние почета… Я потратил много сил, чтобы подчиниться и вырвать это желание с корнем. В молодые годы, когда я был в Люблине, Провидец воздал мне много почестей. Он пригласил меня молиться вместе со своей святой группой… Годы я работал над собой, чтобы исправить следствие этого».

Действительно, вначале в Коцке среди учеников была группа, доступ в которую был очень ограничен. Эта группа каждый день учила вместе с рабби Мендлом Талмуд и Рамбама. Они учились много часов подряд, в основном ночью. Учились, когда были голодны, и чем больше голод усиливался – увеличивалось желание и увеличилась глубина постижения. Хасиды рассказывали, что после такого урока, после нового сказанного рабби Мендлом, вставал каждый из учеников с чувством, что его больше нет, что он ноль в творении. Только после глотка водки, они достигали подъема и начинали чувствовать, что «ради меня был создан мир».

7.41 Вера и знание в одном высказывании

Узкий путь, выбранный рабби Мендлом, не был гладким и ровным. Рабби Мендл как-то сказал: «Я стою одной ногой на седьмом небе, а второй в преисподней… Для человека, чья цель жизни – достижение абсолютной Истины, обязательно будут отклонения с правильного пути, ведущего к Ней. Обязательно будут подъемы и падения. Подъемы до седьмого неба и падения в преисподнюю. Эти подъемы и падения являются признаками усилий и признаками правильности пути».

Одной из неразгаданных загадок личности рабби Мендла является то, что даже его ближайшие друзья не понимали его до конца. В рабби Мендле четко выделялись две черты: с одной стороны, бесконечная наивность в вере, полное слияние с Творцом. Рабби Мендл не ездил в большие города. Он говорил: «Стены больших городов скрывают Небеса». С другой стороны, ему было присуще стремление к доскональному исследованию и скептический, аналитический склад ума. На первый взгляд кажется, что эти две черты несовместимы. Но то, что кажется противоречивым и даже несовместимым обычному человеку, выглядит совершенно иначе для человека, страстно жаждущего Истины.

У рабби Мендла эти две черты – наивная вера и стремление к доскональному, педантичному исследованию – происходили из одного источника – Правды, поэтому у него они не только не противоречили одна другой, но и дополняли друг друга. Из этого же источника берут начало и сомнения, но, тем не менее, эти сомнения не мешают вере. Они дают возможность бороться с ними. Если природа человека – Правда, то он не подавляет ни одного своего желания, даже готового выплеснуться наружу. Правда противится любой попытке затуманить понимание. Свет Творца, свет Правды сжигает все ограничения в душе, т.к. в противном случае Правда перестала бы быть Правдой.

Пред Богом ходил рабби Мендл все дни своей жизни. Доскональное исследование всего, сомнения – только усиливали веру. Обычно у рабби Мендла разум был холоден и беспристрастен: «Холод царил в чертоге его мозга». Его логика была острой, как бритва. Но рабби Мендл, развивший логику до максимума, сначала согрел одну из стен «чертога» – веру. Он разжег в разуме пламя души. Страстно стремиться понять, познать то, во что веришь – не только не вредно, но и полезно для веры!

Сомнение росло из того же корня, что и вера, поэтому оно поглощалось верой, как звено в цепочке. С одной стороны – пламенная решительность, потому что нет места в мире, которое бы Творец не заполнил Собой. С другой стороны – желание всеми силами ощутить Его внутри себя, в своей душе. Человек Истины не может согласиться с мыслью о том, что человек не сможет постичь чего-либо, даже того, что всеми считается непознаваемым. Он всегда стремится познать это самое «непознаваемое».

Однажды, еще будучи в Пшиске, рабби Мендл увидел одного ученика, читающего книгу Рамбама «Морэ невухим». Он подошел к нему и сказал: «Знай, для того, кто уже полон Торой, эта книга – „Морэ“ („Поводырь“), а для того, кто еще нет, – „невухим“ („ищущих“). Исследование, если оно не связано с верой, только увеличивает растерянность. Но если сомнение переплетено с верой, идет с ней рука об руку – сомнение становится учителем…»

7.42 Начало и конец

Рабби Мендл не удовлетворялся поверхностным исследованием первопричины существования мира. Зная «первичное» звено, на которое подвешена причинно-следственная цепочка творения мира, он начал все более углубляться в исследование, стремясь постичь последнее звено – цель всего творения и его смысл. Он не удовлетворился знанием ответа на вопрос: «Кто создал это?» Он хотел знать: «Почему создано это?» – и этот вопрос – «почему» – всю жизнь будоражил его душу.

Однажды рабби Мендл обратился к своему лучшему ученику, рабби Ицхаку Меиру: «Если бы я знал, как открыть вход в грядущий мир, я бы начал плясать посреди города». В этих словах скрыт источник всей внутренней борьбы рабби Мендла, его страданий, которые он перенес с дней молодости до самой смерти, источник его священного бунта и душевной бури.

Рабби Мендл был не из тех цадиков, которые призывали к спокойствию. Он был из тех гигантов духа, «которым нет покоя в этом мире и не будет в грядущем мире». Удел таких – вечные духовные страдания. Есть те, которые несут в себе всю мировую скорбь в спокойствии, а есть такие, кто несет ее с болью.

7.43 Освободиться от пут

Образ рабби Мендла воплощал собой идею, которая вдохновляла великих духа. Это идея осознания зла в человеке и в мире, ведущая к освобождению мира. Как и все великие искатели Правды, рабби Мендл впитал в себя всю мировую скорбь. Подобно им, рабби Мендл ощущал ее, как свою личную боль. Но он отличался от них определением причин отрицательных явлений в человеке и обществе.

Как личность совершенно духовная, рабби Мендл полагал, что материальные условия не являются причиной всех несправедливостей в обществе. Он считал, что корнем зла является любовь к себе, эгоизм. Человек порабощен не обществом, а самим собой, своим эгоизмом, желанием получить наслаждения, ничего не отдавая взамен. Эгоизм сковывает человека, привязывает его к земле.

Человек сам накладывает на себя эти путы. Мир не будет исправлен, пока не будет исправлен человек. Исправление человека – это поиск Творца в себе, стремление узнать, в чем смысл жизни. Только человек, который найдет ответ на этот вопрос, т.е. тот, кто сможет исправить себя, сможет исправить и весь мир.