1

Душа ее блуждала в потемках, где не было ни начала, ни конца, ни жизни, ни смерти, она утратила всякие представления о времени, и, сколько это длилось — дни или месяцы, — ей было безразлично.

Потом неведомые силы время от времени стали вырывать ее из состояния небытия, чтобы погрузить в пучину страха, отчаяния и боли. Повторяющийся кошмар — большая черная машина с кремовыми сиденьями, певучая интонация мужского голоса, мучительный приступ тоски, вспышка ослепительного света, острая боль… Но спасительная темнота снова принимала ее в свои объятия.

Однажды из темноты выплыло крупное мужское лицо, оно надвигалось, склонялось к ней. Золотисто-янтарные глаза смотрели пристально… Испугаться она не успела, просто тьма поглотила ее.

Еще не раз являлось ей это лицо и слышался голос с певучей интонацией, смутно знакомый, убаюкивающий. Ночные кошмары мучили ее все реже, боль постепенно отступала, она возвращалась к жизни…

Расплывчатое пятно обрело очертания светлой комнаты, в которой Джейн очнулась. Кремовые занавески, белье и покрывало розовато-кремового цвета делали помещение привлекательным, но в самой обстановке ощущалась безликая стерильность, присущая больничным палатам.

Я в больнице?! Как я сюда попала? — пронеслось у нее в голове. Джейн попыталась сесть, но голова закружилась, и, снова опустившись на подушку, она мгновенно заснула. Сон был глубокий.

Проснувшись, она увидела, что на нее внимательно смотрит темноволосая женщина с серо-зелеными глазами в белом халате, которая сидела рядом с ее кроватью. Белый халат говорил сам за себя, подтвердив ее догадку о том, что она находится в больнице.

— Вы можете сказать, как вас зовут? — Вопрос прозвучал резко, как выстрел.

Какой нелепый вопрос, подумала Джейн, растерянно моргая спросонья. Постепенно очертания окружающего приобрели четкость, хотя сознание еще туманилось, ленивые мысли внезапно обрывались, и она никак не могла их сконцентрировать.

— Разумеется. Я Джейн Бретт. Я… — Она наморщила лоб, делая над собой усилие. — Я, кажется, в больнице?

— Да, вы в больнице.

— Вы знаете, что с вами произошло?

Два голоса прозвучали одновременно, и ей не сразу удалось разделить их. Через секунду Джейн поняла, что один, женский, голос врача, подтвердил ее догадку о больнице, второй, мужской, задал вопрос.

Мужской голос пришел из глубины комнаты. Прищурившись, она рассмотрела у двери высокую фигуру широкоплечего мужчины, заполнившую собой весь проем. Джейн заметила, что он напряжен, и ей невольно пришло в голову сравнение с напружинившимся перед прыжком хищным зверем. Темноволосый, с представительной внешностью, он почему-то вызвал у нее непонятный страх. Страх? Джейн удивилась. Отчего он вызывает у нее чувство страха? Она была уверена, что никогда в жизни не встречала этого человека, тогда откуда это странное чувство?

— Вы помните, что с вами произошло? — настойчиво добивался он от нее ответа. Ее заворожил странный акцент в его речи и какая-то певучесть интонации. — Вы можете рассказать, почему вы сюда попали?

На его вопросы ответить оказалось намного труднее. Она искала в себе эти ответы, но ничего, кроме обрывочных мыслей и смутных воспоминаний, наполненных скрежетом, истерическими возгласами, болью и страхом, не находила. Джейн растерялась. Можно, конечно, предположить, что от боли и страха кричала она.

— Наверное, произошел какой-то несчастный случай.

— А конкретней? Какой несчастный случай? — Странное дело, мужчина оставался все на том же месте, а Джейн казалось, что он постепенно заполняет собою все пространство комнаты, надвигаясь на нее с таким угрожающим видом, будто хочет пришпилить ее к стене как бабочку.

— Я… я не знаю! — Она набралась смелости и прямо посмотрела в его смуглое лицо. — Почему бы вам не рассказать мне?

Кто этот человек? Он тоже врач? На нем нет традиционного белого халата, как на женщине, сидевшей у кровати. Одет исключительно элегантно. Роскошный светлый костюм, сидящий на нем как влитой, выдает его высокое социальное положение. Если судить по внешнему виду, он, скорее всего, преуспевающий бизнесмен, ворочающий огромными деньгами. А может, он тоже врач, только повыше рангом этой дружелюбной женщины, — хирург или консультант? В таком случае ему нет необходимости носить белый халат. Но кем бы он ни был, неоспоримо одно — с ней разговаривал мужчина невероятной красоты, от которой ее и без того ослабевший ум начал окончательно буксовать и она пришла в какое-то странное состояние оцепенения. Смотреть на него было так же больно, как смотреть в огненный зрачок солнца. Чтобы облегчить себе непосильную задачу, Джейн прищурилась и стала его разглядывать. Жгучий брюнет, густые волнистые волосы зачесаны назад, отчего заметнее выступают скулы, крупный прямой нос, решительный подбородок и при этом неожиданно пухлые, удивительно чувственные губы. Больше всего ее поразили его глаза. В обрамлении роскошных густых черных ресниц, они переливались всеми оттенками цвета старинного золота. Смуглость его наверняка объясняется природным цветом кожи, а не двухнедельным отдыхом где-нибудь на Багамах. Скорее всего, он иностранец, что подтверждается и его специфическим акцентом.

Джейн почему-то стало жарко, она беспокойно заерзала в постели, вдруг ощутив первобытный зов плоти. Сердце ее забилось быстрей, щеки порозовели от смущения, потому что она вспомнила, что, кроме короткой больничной рубашки, на ней ничего не надето. Непроизвольно она подтянула к шее одеяло и увидела, что ее смущение не укрылось от мужчины; зрачки у него расширились, взгляд стал более напряженным, при этом ни один мускул не дрогнул на его лице, оно по-прежнему оставалось неподвижным и холодным, что свидетельствовало о властном характере и умении владеть собой. Под его пронизывающим взглядом ей стало не по себе, во рту и горле пересохло, она почувствовала, что не может вздохнуть.

— Почему вы решили, будто я могу вам что-то рассказать? — повысив голос, спросил он.

Наверное, он чем-то очень взволнован или сердится, потому что заметнее стал его акцент.

— Мистер Мартинелли… — предостерегающим тоном произнесла женщина-врач, видимо желая его успокоить.

Но Джейн и ее инквизитор, как мысленно окрестила она его, проигнорировали это вмешательство, поглощенные друг другом.

— Ну, я подумала, что, может, мы с вами были когда-то знакомы.

— И напрасно подумали! — С явным раздражением он легким жестом аристократической кисти руки отмел ее предположение как абсурдное. — Напротив, вы никогда в жизни не видели меня.

Вот и хорошо, подумала Джейн с чувством облегчения. Она была уверена, что, доведись ей в прошлом столкнуться с этим человеком, вряд ли бы она его забыла. Она не знает, как очутилась в этой больнице и что с ней произошло, но ей стало намного легче, когда выяснилось, что этот… как его… мистер Мартинелли никакого отношения к ее жизни не имеет.

— Тогда кто вы?

— Мое имя Элджернон Мартинелли.

Похоже, он ожидал, что его имя о чем-то напомнит ей. Она и сама хотела бы этого. Сейчас она была бы благодарна за любое объяснение присутствия этого мистера Элджернона Мартинелли в ее палате. Было бы неплохо, чтобы ее избавили от его присутствия и тем самым прекратили этот изматывающий допрос.

Но больше всего ей хотелось освободиться от того смутного беспокойства, непосредственной причиной которого он являлся. Никто и никогда не вызывал у нее такого острого физического ощущения присутствия, как этот человек, словно он каким-то мистическим образом навязывал ей — это в ее-то состоянии — греховные плотские мысли, которые мешали ей сосредоточиться на главном.

Вконец смущенная и растерянная, Джейн обратилась к женщине, на лице которой читалось сочувствие и дружеское расположение:

— А вас как зовут?

— Я доктор Харви. — Увидев в чудесных бархатных глазах своей пациентки немой призыв, она живо пришла ей на помощь. — Вы в состоянии ответить на мои вопросы?

— Попытаюсь.

Изо всех сил стараясь не замечать Мартинелли, Джейн сосредоточила внимание на докторе Харви, но боковым зрением все равно продолжала видеть его. Своим присутствием он давил на нее так же, как обширная гематома в области затылка.

— Ваше имя Джейн Бретт?

— Да.

— Сколько вам лет?

— Двадцать три.

Джейн стало полегче. Ответы на вопросы, задаваемые спокойным тоном, не требовали от нее напряжения, какое она испытывала в разговоре с мистером Мартинелли, поскольку она не чувствовала в них тайной угрозы для себя. Сумбур, царивший в ее мыслях, постепенно проходил, и она отвечала живо и охотно.

— Можете назвать свой адрес?

— Дом двадцать восемь по Лейк-роуд, Денвер.

— Денвер в штате Колорадо?

— Да.

— Тогда зачем вы приехали в Нью-Йорк? — спросил Мартинелли, и от этого голоса с акцентом озноб пробежал по спине Джейн.

Она должна была догадаться, что долго молчать этот мистер Мартинелли не станет.

— Нью-Йорк? Я не… Мы действительно в Нью-Йорке?

— По крайней мере, эта больница находится в Нью-Йорке. — Он продолжал говорить резким тоном, игнорируя предупреждающие взгляды, которые бросала в его сторону доктор Харви. — Вы знаете, где с вами произошел несчастный случай? И что…

— Довольно, мистер Мартинелли! — вмешалась доктор Харви.

Но для Элджернона Мартинелли доктор Харви явно ничего не значила. Он пренебрежительно отмахнулся, высокомерно вскинул голову и, сверкнув глазами, быстро и энергично вступил в палату.

— И чем вы занимались здесь, если живете в…?

— Не знаю! — крикнула Джейн.

Она дошла до предела, голова раскалывалась от боли, силы покинули ее, словно она только что пробежала марафонскую дистанцию. От слабости слезы выступили у нее на глазах, и смуглое враждебное лицо потеряло четкие очертания.

— Возможно, вы приехали на каникулы, нет? — после паузы вкрадчиво спросил он.

— Я сказала — довольно! — Доктор Харви явно не испытывала перед Мартинелли благоговейного трепета. И продолжила более спокойным, примирительным тоном: — Моей пациентке, полагаю, нужно время, чтобы прийти в себя и подумать. Мисс Бретт еще очень слаба и быстро устает. Она прошла, скажем так, через тяжелое испытание, от которого у любого человека могла нарушиться память. Оставьте ее в покое, ей нужен отдых. Я обязана проследить, чтобы были созданы все условия для этого.

Он явно не это хотел услышать. Джейн поняла, что он крайне недоволен и еле сдерживается, в его необыкновенных глазах вспыхивали искры гнева, а чувственные губы превратились в жесткую тонкую линию, портившую его красивое лицо. В этот момент ей показалось, что она узнала его, что ей давно знакомы эти опасные приметы внутреннего гнева. Кем бы он ни был, он явно не привык, чтобы ему возражали те, кто ниже его по социальному положению. Она увидела, как он втянул сквозь зубы воздух, собираясь говорить. Но неожиданно, когда она уже ждала, что над головой ничего не подозревающего врача сейчас разразится гроза, он передумал. И гневные слова, готовые сорваться с губ, не были произнесены, что далось ему нелегко. Джейн готова была поклясться, что услышала лязг зубов, когда он яростно захлопнул рот.

— Как угодно! — холодно заявил он. Удовлетворенная его согласием вести себя хотя бы некоторое время смирно, доктор Харви снова обратилась к Джейн:

— У вас есть кто-нибудь, с кем мы могли бы связаться? Ваши, родители? Родственники?

— Нет, — уныло покачала головой Джейн. — Моих родителей нет в живых. Два года назад отец умер от рака, а вслед за ним ушла из жизни мама… У нее было слабое сердце, и она не пережила потерю мужа. У меня никого не осталось.

Джейн почувствовала себя несчастной. Осознание своего полного одиночества на всем белом свете острой болью отозвалось в ее душе. Слезы снова навернулись на глаза, и она отчаянно заморгала, чтобы сдержать их.

Женщина-врач склонилась к ней и ободряюще положила ладонь на ее руку.

— Вам нельзя расстраиваться. Постарайтесь отдохнуть, набраться спокойствия и восстановить силы.

— Как я могу отдыхать, если вы оставляете меня пребывать в неизвестности?! Скажите, пожалуйста, что со мной произошло? — Голос Джейн дрожал от слабости и тревоги. Разве она сможет успокоиться, пока не узнает, каким образом она оказалась в этом городе и в этой больнице. Она пыталась вспомнить, но ничего не получалось. Ведь зачем-то она приехала в Нью-Йорк! — Пожалуйста! — Джейн ухватилась за руку доктора Харви, как утопающий хватается за соломинку, ведь она совсем одна в этом чуждом для нее мире, который, кажется, сошел с ума и ополчился против нее. — Вы должны сказать мне! Как я очутилась здесь?

— С вами произошло несчастье. — Доктор Харви говорила с явной неохотой. — Вы попали в автомобильную катастрофу и получили тяжелую травму головы. Какое-то время вы находились без сознания.

— И как долго я находилась без сознания?

— Здесь вы уже почти десять дней, первые дни были критическими, потом вы начали ненадолго приходить в себя. — Джейн наморщила лоб, изо всех сил напрягая память. Может, те смутные видения, которые посещали ее, и были явью? А она считала, что ей это снится. Наверное, тогда она выплывала из темноты, открывала глаза и едва успевала разглядеть что-либо, как темнота снова смыкалась над ней.

— Здесь кто-то был…

Кто-то сидел возле ее постели, видимо дожидаясь, когда она очнется. Кто-то слышал ее стоны, когда малейшее движение причиняло боль или мучили кошмары. Кто-то убирал волосы с ее потного лба — рука была прохладная и приносила успокоение.

— Кто-то был здесь, рядом, — повторила она.

— Няня. Вы находились под постоянным наблюдением.

Она вспомнила, что кто-то наливал воду и помогал ей напиться, вода проливалась мимо, потому что ей трудно было глотать из-за боли в горле, и чья-то заботливая рука вытирала ее полотенцем.

— Нет…

Непонятно, но откуда-то она твердо знала, что это была не няня. Заботливый самаритянин с мягким певучим голосом охранял ее во мраке ночи в самые трудные моменты…

Голос!

Широко распахнув от потрясения темно-карие глаза, она устремила взгляд на Мартинелли… и наткнулась на каменное выражение его лица. Элджернон Мартинелли никак не отреагировал на ее вопросительный взгляд. Правильные черты его мужественного лица, словно вырубленного из холодного мрамора, оставались неподвижными.

— За вами осуществлялся самый лучший уход, который только можно купить за деньги, мисс Бретт, — сказал он сухо в ответ на ее немой вопрос.

Вслух спросить Джейн уже не решилась, но она слышала этот голос с певучим акцентом — он утешал, успокаивал ее в ночной тишине. Так почему же сейчас этот ангел-хранитель вдруг выступает в роли инквизитора?

— Но… — начала она, слегка покачав больной головой. — Мне надо узнать…

Голос ее слабел замирая и кончился вздохом, который она не смогла сдержать.

— Вы устали, — заботливо сказала доктор Харви. — Берегите силы и не старайтесь разом преодолеть все трудности, не торопитесь. На данный момент вы знаете вполне достаточно, чтобы суметь с этим справиться. Вам нужна передышка, Джейн слабо кивнула, она действительно устала, мысли ускользали от нее, голова стала тяжелой. Она опустила ее на подушку, и веки закрылись сами собой.

— Я скоро вернусь, и мы снова поговорим. Все будет хорошо.

— Хорошо?! — Громкое восклицание пришедшего в движение мистера Мартинелли сопровождалось темпераментным жестом. — Черт побери! А как же быть…

— Мистер Мартинелли! — Теперь в тоне доктора Харви слышалось раздражение. — Я сказала — хватит! — Похоже, она рассердилась. — Я хочу, чтобы вы сейчас же ушли и оставили мисс Бретт в покое.

Джейн открыла глаза и увидела, как велико было его желание нарушить требование врача. Глаза его угрожающе сверкали, он мрачно посмотрел на доктора Харви, потом перевел взгляд на нее, отчего у нее мурашки пробежали по телу. Но не прошло и двух секунд, как он взял себя в руки и упрямо сжал челюсти.

— Ну что ж, я уйду, — сказал он, холодно роняя каждое слово. — Но… — теперь он обращался только к Джейн, — я вернусь. — В его низком голосе звучала угроза. — Обещаю вам. И вернусь очень скоро.

Джейн вжалась в постель, натянув, на себя одеяло. Ничего, это всего лишь слова, успокаивала она себя, и то, что врач сказала, тоже всего лишь слова, но запомнилось ей выражение глаз Мартинелли. Их опасный блеск не предвещал ничего хорошего. Джейн чувствовала, как внутри у нее все дрожит. Его обещание вернуться подействовало на нее прямо противоположным образом, нежели обещание доктора Харви. Она не сомневалась, что он выполнит свое обещание. Перспектива оказаться с ним лицом к лицу еще раз пугала ее.

Каждый раз, когда Джейн пыталась вспомнить, что с ней происходило до того, как она попала в аварию и оказалась в больнице, перед ней словно возникала непреодолимая глухая стена. После мучительных дневных поисков причины ее появления в Нью-Йорке иногда ночи приносили Джейн успокоение. Но чаще ночной сон был неглубоким и прерывистым, наполненным расплывчатыми образами и повторяющимся — правда, все реже и реже — кошмаром, отголоском автомобильной катастрофы.

Дневные часы тянулись для нее утомительно долго, и, поскольку заняться было нечем, она, несмотря на запрет врачей, даже пыталась читать журналы, обнаруженные в своей палате. Больше всего она страдала от одиночества.

— Кто-то пришел навестить вас, — услышала она знакомый голос и вздрогнула.

Подняв глаза от страницы журнала, она увидела в дверном проеме очертания знакомой фигуры. Мистер Элджернон Мартинелли, кто же еще?

Прошла почти неделя с того дня, как она окончательно вышла из состояния комы, узнала, что находится в больнице, и подверглась пристрастному допросу со стороны мистера Мартинелли. Он обещал вернуться и сдержал свое обещание — каждый день, начиная со следующего утра, он стал появляться у ее постели. Видимо, доктор Харви или кто-то еще из более высокого больничного начальства побеседовали с ним тогда, потому что во время своих визитов он уже не разговаривал с ней тем агрессивным суровым тоном, что в первый раз, не задавал трудных вопросов, даже его мощное сексуальное воздействие на нее ослабло.

— Простите, вы что-то сказали? — спросила Джейн, стараясь говорить безразличным тоном. Легкую дрожь в голосе, которую ей не удалось скрыть, можно было объяснить физической слабостью. Главное — не выдать своих чувств, потому что от одного вида этого стройного высокого брюнета с золотистыми глазами у нее перехватывало дыхание и начинало бешено колотиться сердце.

Сегодня ей вообще стало дурно. Если обычно он появлялся у нее в строгом темном костюме, то на этот раз, вероятно по случаю жаркой погоды, нарушил свой обычай и явился к ней в джинсах и рубашке-поло с короткими рукавами. На нем все смотрелось великолепно, но обтягивающие джинсы подчеркивали его узкие бедра, а светлая летняя рубашка, контрастирующая с кожей цвета бронзы, открывала мощную шею и мускулистые руки, что делало его совсем уж неотразимым и сексуально агрессивным.

Джейн стало стыдно за свою бледную кожу, усеянную веснушками, которую позволяла видеть нелепая больничная рубашка с глубоким вырезом на груди и короткими рукавами. Ей захотелось спрятаться под одеяло, но мешал страх, что этим она привлечет дополнительное внимание и он догадается о ее мыслях.

— Я пришел не один, со мной…

— Еще один посетитель? Вот это сюрприз. Не думала, что у меня в Нью-Йорке есть знакомые, — быстро и нервно заговорила Джейн, не дослушав его.

Каждый раз, когда она жаловалась врачу, что не может вспомнить ничего из того, что предшествовало аварии, она слышала в ответ:

— Наберитесь терпения. Будет лучше, если память вернется к вам сама собой. Этого может не произойти, если вам все расскажут.

— Так где же ваш обещанный посетитель?

— Прямо вот здесь… — сказал Мартинелли и, приподняв сильной рукой что-то, похожее на корзину с ручками, поставил к ней на постель.

К полному изумлению Джейн, корзина оказалась переносной колыбелью, а в ней лежал спящий младенец с голыми ножками, одетый в легкую голубую рубашечку.

— Ой! Какая прелесть! — воскликнула Джейн, и впервые в этой больнице широкая улыбка осветила ее лицо.

Она непроизвольно склонилась к малышу с явным намерением взять его на руки, но неожиданно сдержала свой порыв, не зная, как Элджернон Мартинелли отнесется к этому.

— Вы действительно так считаете?

Джейн почувствовала в его голосе странное напряжение и, занервничав, насторожилась, настолько неожиданной показалась ей его реакция на ее вполне банальное и естественное восклицание.

— Конечно! Любому…

Слова замерли на ее губах — ребенок вздрогнул от ее громкого голоса, стал дрыгать ножками и размахивать маленькими кулачками, потом веки его разомкнулись и большие темные глаза уставились прямо на нее. Джейн не дыша смотрела на него, испытывая странное душевное волнение под взглядом такого прелестного крошечного существа.

— Как его зовут? — спросила она пересохшими губами. Ей почему-то трудно стало говорить, и голос прозвучал как-то неестественно хрипло.

Она не могла отвести глаз от черноголового малыша, вглядываясь в еще не оформившиеся черты его лица, чем-то неуловимо напоминавшего стоящего рядом мужчину. Мужчину, чей образ постоянно присутствовал в ее мыслях днем и даже стал являться ей по ночам в эротических снах, отчего, проснувшись, она не сразу могла унять бурное биение своего сердца.

— Его полное имя Дэниел Бертран Элберт Мартинелли.

2

Ну конечно, Мартинелли. Именно это Джейн и боялась услышать. Как же она смеет так болезненно реагировать на отцовство человека, которого знает меньше недели?! Ребенок от другой женщины. Дэниел Бертран Элберт Мартинелли…

— Какое длинное имя у этого малыша! — Разговаривая, она продолжала смотреть на ребенка, осторожно погладила его маленькую ручонку, а когда он крепко ухватился за ее палец, невольно улыбнулась. В этот момент неожиданно для себя она испытала всплеск любви и нежности к этому маленькому существу, словно он своей крохотной ручонкой взял в плен ее сердце.

— Я зову его Дэнни.

— Вот это имя ему подходит. — Она улыбаясь склонилась к малышу, и ее золотисто-рыжие волосы скрыли лицо от пристального взгляда Мартинелли, который тревожил ее. — Он ваш?

Его невнятный ответ она не услышала, мысли были заняты другим.

— Я не знала, что вы женаты.

— Я не женат.

Ответ был настолько неожиданным, что она резко подняла голову и удивленно посмотрела на него, широко распахнув глаза.

— Как…

— Никогда не был женат, хотя однажды был близок к этому, — перебил он ее.

— А как же Дэнни? Он… дитя любви?

С ней творилось что-то невероятное, сердце то замирало, то начинало учащенно биться. Не женат еще не значит, что у него нет постоянной женщины. А самой крепкой нитью, связывающей мужчину и женщину, может быть только общий ребенок.

— Дитя любви? — цинично скривил рот Мартинелли. — Боюсь, другие назвали бы его не так лестно.

— Но если вы и мать вместе…

— Нет! — почти выкрикнул он, яростно отметая подобное предположение, глаза его при этом сверкали. — Мать Дэнни и я никогда не были, как вы тактично выразились, вместе.

Сердце Джейн вернулось к нормальному ритму, однако внезапная вспышка гнева Мартинелли болезненно задела ее. Видимо, она нечаянно переступила ту грань, за которой начинается личная жизнь этого мужчины, тщательно оберегаемая им от посторонних. Человек, к которому она привыкла за последние дни, исчез, перед ней снова был тот, кто так расстроил и напугал ее при первой встрече.

— Извините меня, я не хотела вмешиваться в ваши личные дела. — Она так разнервничалась, что на всякий случай убрала руку от малыша. — Я никогда бы…

Закончить фразу она не успела. Недовольный, что у него отобрали новую игрушку, Дэнни начал хныкать, а потом в знак протеста разразился полноценным ревом, личико его сморщилось и покраснело.

— О, милый, прости меня! — Забыв о своем страхе перед Мартинелли, она бросилась утешать ребенка.

Но Мартинелли не дал ей такой возможности, он вынул младенца из люльки и прижал к себе.

— Успокойся, мой маленький, тише-тише. Все хорошо, тебя никто не обидит, — приговаривал он, расхаживая по палате.

Сердце Джейн невольно сжалось при виде крошечного тельца, крепко прижатого к огромной, по сравнению с ним, могучей и широкой, как непробиваемая стена, мужской груди. Он совсем потерялся на ней, прикрытый к тому же двумя большими ладонями с длинными пальцами, одна из которых поддерживала его хрупкую головку. В то же мгновение с новой силой ее схватило за горло чувство бесконечного одиночества, в котором она пребывала до их прихода. Именно поэтому, несмотря на весь свой страх перед Мартинелли, она даже обрадовалась, когда он появился у нее на второй день после знакомства. Навещать ее больше было некому, а он приносил все, в чем она нуждалась в больнице. Ей не приходилось просить его, В тот день он явился с цветами, корзиной фруктов и с сумкой, набитой туалетными принадлежностями, роскошными и дорогими, которые сама себе она ни за что бы не купила. Он даже позаботился о ночных рубашках для нее, точно угадав размер, что ее откровенно изумило и тронуло. Откуда у него такие интимные сведения о ее фигуре? Она предпочла не заводить с ним разговора на столь опасную для себя тему и, более того — отказалась принять столь щедрый подарок.

— Не глупите, возьмите! — категорично потребовал он. — Для меня это сущие пустяки. Я могу себе это позволить.

А сегодня утром она узнала, что все эти подарки действительно сущие пустяки по сравнению с той щедростью, которую он проявил раньше, И вот этого она никак не могла оставить без внимания.

— Это правда, что вы оплатили все мои счета? — Мартинелли резко и высокомерно вскинул голову, черные брови грозно сошлись на переносице. Но тут же отвел взгляд, словно хотел что-то скрыть от нее.

— Кто вам сказал?

По его угрожающему тону она поняла, что, как только он выяснит это, кому-то очень не поздоровится.

— Ой, не надо, мистер Мартинелли! — ушла от вопроса Джейн. — Хоть я и пострадала в аварии, стукнувшись темечком, но не настолько, чтобы ничего не соображать.

— Мне кажется, мы договорились, что вы будете называть меня Элджи, — сухо заметил он, явно пытаясь отвлечь ее от затронутой темы.

— Мы ни о чем таком не договаривались! Вы просто дали мне указание, как вас называть, чтобы я не загружала свою головку всякими пустяками.

Беззащитная, слабая, она так и поступала, воспринимая его приходы в больницу как нечто естественное, потому что весь медицинский персонал именно так к нему и относился. Она больше не приставала с расспросами о том, что так надежно скрывала от нее память, временами она страдала от приступов головной боли, связно думать ей еще было нелегко, поэтому проще было воздерживаться от вопросов.

Но теперь все изменилось. Невероятно, как она могла быть такой глупой, такой слепой и наивной. Теперь она хотела получить ответы на некоторые свои вопросы.

— Вы не просто ударились темечком, — менторским тоном сказал Мартинелли, подходя к кровати, чтобы уложить притихшего малыша в колыбель. — Несколько дней вы находились на грани жизни и смерти, и вам еще повезло, что вы выпутались из этой печальной истории с такими потерями.

— Не стоило напоминать мне об этом! — Джейн до сих пор не могла без содрогания вспоминать тот момент, когда она с помощью няни впервые в больнице принимала душ. Она пришла в ужас, когда увидела свое тело, почти сплошь покрытое синяками и шрамами. Синяки были и на лице, и однажды, когда Джейн, набравшись смелости, посмотрелась в зеркало, она похолодела. Они переливались всеми цветами радуги на лбу, щеках, самый большой — темно-багровый с фиолетовым отливом — был прямо над глазом. В тот момент, немножко придя в себя, она подумала, что легко отделалась и что все могло закончиться гораздо хуже.

— Сейчас я чувствую себя лучше и снова способна соображать. Начнем с того, что я нахожусь в частной клинике и надо быть полной дурой, чтобы не понимать: все, что я здесь получаю — еду, уход, удобства, — я, Джейн Бретт, доставленная в бессознательном состоянии с улицы, никогда бы не получила. Поэтому у меня к вам несколько вопросов.

Она видела, что он нахмурился, значит, недоволен, а по тому, как постепенно сжимались его челюсти, стало ясно, что он наливается злостью. Во рту у нее сразу пересохло, и ей понадобилось все мужество, чтобы продолжить начатый разговор.

— Мне сказали, что я здесь на особом положении и что вы оплачиваете счета. Это правда?

Вопрос ее повис в воздухе, и ей стало не по себе. Казалось, он и не собирается отвечать. Немного погодя он соизволил коротко кивнуть головой.

— Но почему? Зачем вам, совершенно постороннему человеку, делать все это для меня? Ведь вы сами сказали, что мы с вами не были знакомы раньше.

— А зачем мне, черт побери, лгать вам?

Презрение, сверкнувшее в его глазах, заставило Джейн почувствовать себя так, словно с нее содрали одежду вместе с кожей. Она вдруг увидела себя со стороны в этой комнате, фактически в спальне, пусть и больничной, беззащитной и униженной, в ночной рубашке наедине с почти незнакомым ей мужчиной, который, в отличие от нее, был полностью одет.

— Я… не понимаю. Не могу найти этому объяснения. Вы говорите, что мы никогда раньше не встречались и в то же время вы столько делаете для меня.

— Я уже сказал, что могу себе это позволить.

— Я помню, что вы сказали мне! — Она раздраженно вскинула руки, забыв про глубокий вырез рубашки, открывавший верхнюю часть высокой груди. — Меня беспокоит, что вы не хотите ответить на мои вопросы! Я понимаю, что вы очень богатый человек, банкир или кто-то там еще, и стоимость моего пребывания здесь для вас сущие пустяки. Но я хочу понять, почему вы принимаете такое активное участие во всем этом. И не смейте отвечать мне вопросом на вопрос.

Собиравшийся именно так и поступить, Мартинелли только тяжело вздохнул и поднял вверх руки, показывая, что сдается. Такая покладистость насторожила Джейн, лукавство, таившееся в уголках его губ, и беспокойный блеск глаз свидетельствовали об обратном.

— Никто не спорит, вам действительно стало получше, — негромко произнес он сдержанным тоном. — Но ваш лечащий врач считает…

— Да знаю я, что она считает. Лучше подождать, пока я сама не вспомню. Но я не могу вспомнить, и от этого у меня в голове… Словом, мне становится хуже, все еще больше запутывается. Такое впечатление, что я начинаю сходить с ума. Мне страшно… — Голос ее сорвался на последнем слове, слезы жгли глаза, она смаргивала их, пытаясь загнать обратно. — В данный момент мне кажется, что вы вообще единственный человек в мире, которого я знаю! Хотя мне ничего о вас не известно, кроме того что вы приезжаете и принимаете участие…

— Господи! А как же иначе?! Я ведь несу ответственность.

Джейн никак не ожидала услышать от него такое. Онемев, она смотрела на него большими печальными глазами, даже рот приоткрылся у нее от удивления.

— Вы? Ответственность? Как вас понимать? — Он повернулся к ней лицом, и, увидев его выражение, она глубоко пожалела, что вообще завела этот разговор.

— Это была моя машина.

— Ваша?..

Захваченная вихрем противоречивых эмоций, она даже не пыталась строить какие-то догадки по поводу интонации, с которой он произнес эти слова, и чувства, которое скрывалось за ними. Без кровинки в лице она упала на подушки, зажав дрожащие губы ладонью.

— Вы… вы были за рулем? — тихо спросила она, как только к ней вернулся дар речи.

— Да нет же, Господи! Меня и в Нью-Йорке тогда не было, но мой… — Он резко оборвал себя. Создавалось впечатление, что он подыскивает нужные слова. — Просто машина, в которой вы попали в аварию, принадлежит мне,

— Значит, на вашей машине… — Джейн медленно приходила в себя, потом .села повыше, вид у нее был растерянный. — За рулем была я?

— Нет. Вы были пассажиром. — Тон Мартинелли стал почти враждебным, отвечал он сквозь зубы.

— Тогда что же?.. Как?..

— Мисс Бретт, позвольте мне напомнить вам, что врачи категорически запретили мне рассказывать вам все обстоятельства аварии.

Он откровенно воспользовался запретом врачей, чтобы остановить поток ее вопросов.

Но теперь она встревожилась еще больше. Одно дело ждать, когда к тебе вернется память, и совсем другое — знать, что от тебя что-то скрывают только потому, что боятся расстроить.

— Но почему? Значит, случилось что-то ужасное? Кто вел машину? Где он… она… сейчас?

— Мисс Бретт… Джейн…

— Элджи! — В волнении она не заметила, что назвала его по имени. Потянувшись к нему, она почти свесилась с кровати и схватила его за руку. — Пожалуйста! — Сколько секунд отсчитало ее сердце, она не знала, все равно они показались ей вечностью, пока он колебался, раздумывая. По его глазам она видела, как он приходил к какому-то решению и тут же передумывал, снова принимал решение и снова менял его. — Пожалуйста! — повторила она умоляющим голосом, интуитивно догадываясь, что решение будет не в ее пользу. — Мне нужно знать.

Мартинелли устало вздохнул, ему очень не хотелось говорить ей правду.

— Джейн… водитель… он скончался на месте аварии.

— О нет, только не это!

Такое ей и в голову не приходило, теперь наконец стало понятно, почему Элджи не хотел ей говорить. Но самое ужасное, что она чувствовала… вернее, ничего не чувствовала. Она ничего не полшила, включая водителя, и не знала, что должна была почувствовать, узнав о его гибели.

— Кто он был? Я его знала?

Но лицо Элджи словно окаменело, опустив ресницы, он спрятал от нее свои глаза и свои мысли.

— Кому знать об этом, как не вам, — неприязненно ответил он.

— О нет, это нечестно!

Мартинелли снова и снова напоминал ей о предписании лечащего врача, заявляя, что намерен подчиняться ее запрету, независимо от того, как к этому относится Джейн.

— Подождите, раз я была с ним… значит… я должна была знать его, конечно же должна! Я бы не села в машину с незнакомым человеком.

Джейн впилась взглядом в лицо Мартинелли, ища у него ответа, который помог бы ей заполнить пробел в памяти. Но видела только лишенную всяческого выражения маску, напомнившую ей древнегреческие мраморные статуи с застывшими лицами и невидящими глазами.

— Ни за что бы не села! — упрямо повторила Джейн, тем самым подчеркнув важность своего утверждения. — Я не такого сорта девушка.

Мартинелли промолчал, но лицо его пришло в движение: легкий наклон головы, ожившие глаза, приподнятая бровь. Казалось, всем этим он выражал сомнение в ее утверждении.

— Вы не верите мне?

Теперь она разозлилась и больше не могла спокойно лежать. Спустив с кровати ноги, она, встала, надела халат, который прикрывал ей колени, запахнулась, туго затянула поясок на тонкой талии. Все это она проделала резко и нервно. Так будет удобней смотреть ему в глаза, подумала Джейн. Однако, несмотря на ее не маленький для женщины рост, Мартинелли все равно возвышался над ней приблизительно сантиметров на двенадцать.

— Да как вы смеете?! Вы не имеете права осуждать меня, даже если это правда.

— Клянусь, что никогда не знал вас раньше, не видел ни разу, до того, первого дня, когда пришел в больницу и застал вас лежащей без сознания.

— Значит… вы не можете сказать мне, куда и с какой целью я ехала в вашей машине, — упавшим голосом сказала Джейн. Она стояла в растерянности и переминалась с ноги на ногу. Лучше не думать о том, что этот высокомерный заносчивый человек рассматривал ее беспомощное неподвижное тело равнодушным оценивающим взглядом своих холодных желтых глаз, когда она, находясь без сознания, была абсолютно беззащитна и не подозревала о его присутствии.

— Вы ничего не знаете обо мне… кто я, какая я, и, наконец, откуда… так что придется вам поверить мне на слово: я не из тех, кого принято называть легкомысленными.

— Успокойтесь, Джейн, можете мне поверить, вы такой не были…

Она не дала ему закончить предложение.

— Не была? — повторила она его последние слова дрожащим голосом. — Как вас понимать? Вы что-то знаете обо мне и скрываете?

Мартинелли, избегая ее взгляда, отвернулся и подошел к Дэнни, который мирно спал в своей колыбельке.

— Мне надо уходить, — сказал он, даже не пытаясь скрыть свое нежелание отвечать на ее вопросы. — Дэнни пора кормить…

— Нет! Вы не поступите так со мной! Я не позволю вам!

Он искоса окинул ее безразличным взглядом, словно хотел сказать: я всегда делаю только то, что считаю нужным, и вам меня не остановить.

Как же его остановить?

Не успел Мартинелли взяться за ручки колыбельки, как она, скользнув мимо него, устремилась к двери и закрыла ее своим телом.

— Я сделаю это! — заявила она как можно увереннее, чтобы скрыть свою внутреннюю неуверенность.

— Джейн… — В его голосе слышалось грозное предупреждение, к которому, как она понимала, было бы разумнее прислушаться, но она не могла заставить себя сдаться без боя.

— Нет. Не пущу, пока вы не расскажете мне все. Это моя жизнь, и я имею право знать!

Нет, я веду себя неправильно, поняла Джейн. Таким образом я только укрепляю его в принятом решении. Она прочитала это на его лице — челюсти сжаты, холодный блеск в прищуренных глазах, которые смотрят на нее оценивающим взглядом. Она поспешно изменила тактику.

— Элджи, пожалуйста… — заговорила она жалобным умоляющим тоном.

— Джейн, не надо настаивать.I

Она занервничала, внутренний голос советовал ей отступить. А уверена ли она, что хочет получить ответы на свои вопросы?

— Да! — вырвалось у нее.

Она упрямо отказывалась дать волю минутной слабости. Если она уступит сейчас и не получит ответа Элджи, она навсегда потеряет такую возможность.

— Пожалуйста… вы не представляете, какая это мука — неизвестность. Лежать без сна по ночам, пытаясь вспомнить, но все впустую. Одна большая черная дыра, куда провалился тот день. Вы только подумайте, что я должна при этом чувствовать и какой это кошмар!

— О Господи! — воскликнул Элджи и запустил в волосы обе ладони с такой неожиданной экспрессией, что Джейн не смогла не улыбнуться, понимая, что наконец-то проняла его.

— Вы пожалеете об этом.

Слова прозвучали не угрозой, а простой констатацией факта, что укрепило Джейн в ее решимости.

— Я пожалею еще больше, если не узнаю то, о чем вы можете мне рассказать. Это мое прошлое… это часть моей жизни! На что я могу надеяться в будущем, если не знаю, что было со мной в прошлом?

Элджи разразился взволнованной тирадой на итальянском, после чего вскинул руки, признавая, что сдается.

— Ладно, но вы сами напросились! А может, и лучше, если вы узнаете правду? Та дата, которую вы назвали…

— Я ошиблась? Неужели я пролежала без сознания дольше, чем полагала?

— Напротив. Дата абсолютно правильная, и число и месяц…

— Но?.. — Она прекрасно понимала, что дальше должно последовать какое-то «но».

— Но вы ошиблись ровно на год.

— На год? Не понимаю.

— Вы назвали доктору Харви точное число и точный месяц, но прошлого года. И вам не двадцать три, а двадцать четыре. В результате катастрофы и травмы головы у вас провал в памяти. Вы позабыли не какие-то несколько дней перед аварией, вы позабыли целый год своей жизни.

Неужели такое возможно? И как это могло случиться? А самое главное — почему это случилось именно с ней? Неужели вот так просто можно забыть целый прожитый год? Вычеркнуть из памяти триста шестьдесят пять дней своей жизни, уничтожить, да так, что и следа не осталось?!

«Вы позабыли целый год своей жизни». Эти слова, брошенные ей Элджи перед уходом, бились в ее мозгу, она больше ни о чем не могла думать. А времени для размышлений у нее было предостаточно. Врач наконец разрешила ей читать и смотреть телевизор. Джейн часто ловила себя на том, что тупо смотрит в книгу или на экран, ничего не видя, не слыша и не понимая, потому что всеми ее мыслями владела одна-единственная фраза, навязчивая, как проклятие: «Вы позабыли целый год своей жизни!» Она изводила ее, вызывала ужас. В ночные часы становилось еще хуже. Когда в больнице все стихало, в темноте эта фраза вспыхивала огненными буквами перед ее глазами.

— Нет! — кричала она, пытаясь отогнать демонов страха и панического ужаса, которые обступали ее со всех сторон, мучили ее.

Нет! Она не позволит себе утонуть в волнах бессмысленного, безумного ужаса. Она будет бороться с ним всеми доступными ей средствами. Ее прошлое не могло исчезнуть бесследно. Однажды память вернется к ней, и она сделает все, чтобы приблизить этот день.

Но пока она мало чем располагала. Вещами, принадлежавшими ей, она не смогла воспользоваться. Одежда, в которой она была в момент катастрофы, уже ни на что не годилась, тем не менее она тщательно осмотрела ее в надежде получить хотя бы крошечный толчок в памяти. Но все вещи оказались безликими, купленными, видимо, в недорогих магазинах или на распродаже. Точно так же обстояло дело и с обувью. В маленькой кожаной сумочке, которую подобрали на месте аварии полицейские, она обнаружила кошелек с небольшой суммой денег, расческу, упаковку бумажных носовых платков и ключ. Больше ничего.

— Если б нашелся дневник или записная книжка, хоть что-нибудь с адресом и телефоном! — причитала Джейн, когда доктор Харви заверила, что от нее ничего из вещей не утаили.

— Боюсь, это все, что нам было передано. Полиция проверила адрес в Денвере, который вы назвали, но там им ничего не удалось выяснить.

— Значит, никакой помощи вообще?

Врач покачала темноволосой головой, ее серые с зеленью глаза смотрели на Джейн с искренним сочувствием.

— К сожалению, никакой. Сейчас в этом старом доме занята только одна комната, обычно там живут студенты, снимающие жилье на время учебы. Очевидно, одновременно с вами там жили те, кто учился на последнем курсе. Все они разъехались в разные концы и мало кто оставил свой новый адрес.

— А Кэтлин!

С Кэтлин они были очень дружны в студенческие годы, она была ее лучшей подругой.

— Я поздно поступила в университет из-за болезни отца, — рассказывала она доктору Харви, и глаза ее стали печальными при этом воспоминании. — Мне приходилось помогать матери ухаживать за ним. Учиться я поступила в двадцать два года. На курсе все были намного моложе меня и настоящих друзей у меня не было, пока я не переехала на Лейк-роуд. Там я и познакомилась с Кэтлин.

— Вы говорили, она собиралась уехать в ЮАР?

— Все верно. Она была помолвлена с врачом из ЮАР и собиралась уехать жить к нему после свадьбы.

Джейн помнила, что получила приглашение на церемонию венчания, значит, она наверняка была на свадьбе. Не могла же она пропустить такое важное событие в жизни своей лучшей подруги. Но, сколько она ни напрягалась, ничего не могла вспомнить об этом дне. Похоже, канун свадьбы Кэтлин оказался последним днем той жизни, которую Джейн помнила.

— Но искать ее без адреса в ЮАР все равно что искать иголку в стоге сена. У меня наверняка был ее адрес, я уверена в этом. Но где он сейчас, представления не имею. Скорее всего, там, где я жила, перед тем как покинуть Денвер.

Для начала и это достижение. Потом, видимо, произошло что-то очень серьезное, возможно какое-то трагическое событие, потому что она бросила университет и… И что? Лежа в темноте без сна, Джейн лупила кулаком по подушке в бессильной ярости. Ответ на этот вопрос был потерян вместе с памятью…

— Так что же мне теперь делать? — растерянно спросила Джейн доктора Харви.

Ведь придется же ей чем-то заняться. Внешние последствия аварии успешно поддавались лечению, раны зарубцевались, почти полностью исчезли синяки, даже самые страшные. Если судить по ее физическому состоянию, то ей незачем больше оставаться в больнице.

— О, полагаю, вам не стоит беспокоиться об: этом, — улыбнулась доктор Харви. — Всем этим уже занимается мистер Мартинелли.

3

— Что вы замышляете за моей спиной? — Таким вопросом встретила Джейн в тот вечер Элджи, едва он вошел в палату.

— Я? Замышляю? Моя дорогая мисс Бретт, объясните, что вы имеете в виду?

— Вы отлично знаете, что я имею в виду!

Джейн стояла в самом дальнем углу комнаты, вызывающе глядя на него. Глаза ее горели, подбородок был решительно вздернут, всей своей напряженной изящной фигурой она протестовала против его своевольного поведения.

На этот раз он не взял с собой Дэнни, с благодарностью отметила она, малыш отвлекал бы ее от задуманного разговора.

— Я вам не «дорогая мисс Бретт»! И вообще для вас я никакая не дорогая! Вы не имеете права по своему усмотрению распоряжаться моей жизнью!

— И как, по-вашему, я собираюсь это сделать? — Он был невозмутим, говорил спокойно и неторопливо, чем только подлил масла в огонь; при этом он неторопливо разглядывал ее стройную фигуру в светло-серых брюках свободного покроя и кремовой спортивной рубашке. Откровенно чувственный взгляд заставил ее сердце биться чаще и даже вызвал легкое удушье.

— Одежда подошла вам.

— Не пытайтесь меня отвлечь! — взорвалась Джейн и с горечью подумала, что, если б не забота, проявленная этим противным Мартинелли, ей нечего было бы надеть, во всяком случае таких дорогих и модных вещей она никогда не могла себе позволить.

— Мы говорим о моей жизни. Вы не смеете распоряжаться чужими жизнями, относиться к людям так, словно они куклы, и манипулировать ими. Отношения между людьми не сводятся к сводке доходов и расходов!

Смех Элджернона Мартинелли вначале вызвал у Джейн крайнее изумление, но постепенно он сменился леденящим душу страхом.

— Вот это темперамент! Кому, черт возьми, пришло в голову назвать вас Джейн, вы не такая уж простушка, как я погляжу, вам палец в рот не клади. — Он прошелся по комнате и опустился в удобное кресло, стоявшее у окна. — Впрочем, чего еще я мог ожидать от… — Он не закончил фразы, сделав вид, что его отвлекло происходящее на улице.

— Что вы хотели сказать? — живо спросила Джейн. — Чего еще вы могли ожидать от… кого?

Последнее слово она выделила голосом, произнеся его со злым вызовом, но ей пришлось быстро пожалеть об этом, потому что, когда Элджернон Мартинелли снова обернулся к ней, в его глазах она не увидела и тени веселости, взгляд их стал холодным и колючим.

— От особы с вашим цветом волос, — резко ответил он. — Огненные волосы — огненный темперамент. Разве не так?

— Я… — начала было Джейн, но, встретив предостерегающий взгляд, поспешно проглотила свою гневную тираду, после чего заставила себя снова говорить, но уже другим тоном: — Верите вы или нет, мне на это наплевать, но обычно я совсем другая. В сущности, я всегда была очень уравновешенной. О, только не надо на меня смотреть такими глазами! — вспылила она, когда он, насмешливо скривив губы и склонив набок голову, без слов выразил сомнение в ее словах.

— Остаюсь при своем мнении, — пробормотал он, цинично усмехнувшись.

— Вы сами прекрасно знаете, что специально выводите меня из себя.

— А почему, как вы думаете?

Действительно почему?.. Джейн только растерянно покачала головой. Почему он так действует на нее? Почему с таким трудом достигнутое душевное равновесие всякий раз нарушается в его присутствии? Причем с его стороны достаточно одного взгляда, одного слова или даже жеста. Раньше Джейн не замечала за собой таких резких перепадов в настроении, у нее не было склонности терять контроль над собой по малейшему поводу, а в его присутствии она превращается в своего рода флюгер, меняющий направление в зависимости от того, как ведет себя Эдджи Мартинелли.

— Потому что я еще не встречала человека, который так действовал бы мне на нервы. Ваше поведение, по-моему, мотивируется чрезмерной реакцией на то обстоятельство, что я пострадала, находясь в вашей машине..

— Меня с детства учили всегда нести ответственность за последствия своих поступков.

Видимо, тем же объясняется его отношение к Дэнни, мелькнуло в голове Джейн. Элджи не объяснил ей, что произошло с матерью ребенка, но совершенно ясно, что уклоняться от обязанностей отца он не намерен. Вероятно, и в случае с ней, Джейн, он тоже готов нести ответственность за то положение, в котором оказалась бедная женщина, более того — он готов все решить за нее, не считаясь с ее желаниями.

— Ну да, брать на себя всю ответственность и пренебрежительно обращаться с теми, кто попадает в зависимость от вас!

Его преувеличенно смиренный вздох прозвучал для нее напоминанием, что терпение мистера Мартинелли далеко не безгранично.

— Вы собираетесь весь вечер меня терзать? — спросил он с кислым видом. — Или все-таки по-человечески объясните мне, что вас грызет?

— Разве непонятно? Меня грызет, как вы выразились, исключительно ваша редкая самонадеянность. Вы уверены, что можете строить планы моего будущего, и ждете, что я мгновенно и послушно подчинюсь, стоит вам только щелкнуть пальцами. Так когда вам будет угодно дать команду? Сегодня? Завтра? Когда вам удобно? Или вы просто поставите меня перед фактом и скажете: будет так, так и так. Ах, не нравится?! Скажите на милость! Какая черная неблагодарность!

Элджи не удостоил Джейн ответом, продолжая разглядывать ее с каменным выражением лица. Его яркие глаза были прикрыты веками, разглядеть их выражение не представлялось возможным. Но Джейн и без слов все поняла. Когда, он смотрел на нее таким образом, с высокомерным видом нацелив свой аристократический нос в ее сторону, она чувствовала себя неразумным двухлетним ребенком, капризно сучащим ножками под осуждающим взглядом строгого отца. Такое отношение возмущало ее, и она, не дождавшись ответа, понеслась дальше:

— Так обстоит дело, правда? И у меня нет выбора. Ну что ж, скажите же наконец, какую участь вы мне уготовили и чего мне ждать в дальнейшем?

— Я подумал, что вы могли бы переехать в мой дом и жить со мной.

— Что?!

Джейн замотала головой, не в силах поверить собственным ушам.

— Жить с вами? Никогда!

— А какой выход можете предложить вы? — быстро спросил Элджи. Он стремительно вышел из состояния неподвижности, легко поднялся с кресла и заходил по комнате. — У вас ни копейки, жить вам негде и нет никого, кто мог бы поддержать вас…

— Думаете, я сама этого не знаю?

Сколько дней и бессонных ночей она провела, ломая голову над этой проблемой, доводя себя до изнеможения и отчаяния! Но выхода из тупиковой ситуации она так и не нашла.

— Значит, вы можете предложить что-то другое в качестве альтернативы?

Опять этот инквизиторский тон, который так напугал Джейн во время их первой встречи. Она невольно отступила перед его надвигающейся, словно возмездие, фигурой. Он давил на нее физически. Джейн уловила легкий аромат мужского одеколона, аромат свежести, смешанный с запахом его тела, У нее закружилась голова и мысли смешались.

— Пока нет, — уклончиво ответила она.

— Тогда почему бы вам не пожить у меня до тех пор, пока не определитесь?

— Вы знаете почему!

— Нет, не знаю. Просветите меня. — Казалось, чем сильнее кипятилась она, тем более безразличным и замкнутым становился Элджи, пока в своей попытке достучаться до него она не почувствовала себя человеком, который пытается прошибить лбом каменную стену.

— Я знаю, что вам надо… что вы задумали!

— О! Значит, вы способны читать чужие мысли. Тогда скажите мне, синьорина Бретт, чего же, по-вашему, мне надо?

Джейн обнаружила, что ей нелегко облечь свои мысли в слова. Но надо же до него донести то, что она имеет в виду. Это необходимо! Интересно, отлает ли он себе отчет, что между ними возникло нечто? Нечто такое, что ей не хотелось бы называть своим именем? Не может же он не чувствовать в воздухе, который их окружает, того напряжения, что возникает в атмосфере перед грозой? Гроза пока не разразилась, но это, скорее всего, объясняется сдерживающими, больничными условиями ее пребывания. Изменятся условия, и все может обернуться по-другому. От одной мысли о переезде в его дом кожа ее покрылась мурашками.

— Так вы намерены объяснить, что имели в виду? — резко спросил Элджи. — Или так и будем стоять здесь весь день, ограничиваясь туманными намеками, потому что вам не хватает духу быть честной?

— По-моему, вы испытываете ко мне сильное сексуальное влечение! — Фу! — Слова произнесены, и теперь неважно, что она натворила, взять их обратно не представляется возможным. Элджи молчал, и осмелевшая Джейн очертя голову продолжала: — Вы хотите заполучить меня в свою постель, я читаю это по вашему лицу, по тому, как вы смотрите на меня, когда думаете, что я не вижу. Иногда я слышу это в вашем голосе. И не говорите, что это всего лишь игра моего воображения, потому что…

— И не собирался, — перебил ее Элджи так вкрадчиво и ласково, что у Джейн перехватило дыхание. — Зачем я буду отрицать то, что очевидно любому с первого взгляда на меня? Я был бы полным идиотом, если бы даже попытался. — Низкий грудной голос звучал чуть хрипловато, чувственно, окутывая ее теплом и ароматом. — Я не хочу отпираться.

Джейн не заметила, как он подошел, только вдруг он оказался совсем близко от нее. Высокий, сильный и пугающе красивый. У нее замерло сердце. Он стоял так близко, что она могла бы дотронуться до него, ощутить тепло смуглой кожи, скользнуть пальцами в шелковистые черные волосы. Если бы она, конечно, захотела. Джейн едва вслух не засмеялась от этой мысли. Потому что она хочет этого! Она так сильно хочет этого, что сердцу становится больно. Но она не осмелится. Внутренний голос предупреждал ее, что, дав себе волю и удовлетворив свое невинное желание, она вызовет непредсказуемую реакцию, которая может закончиться трагическим взрывом. И будет она гореть синим пламенем, а когда развеется дым и розовый туман, не узнает себя и не вспомнит, кто она, откуда и где ее прежняя жизнь.

— Вы очень красивая женщина, Джейн Бретт, вы созданы, чтобы возбуждать желание в мужчинах. Мое желание так велико, что причиняет мне боль. С первого момента, как я увидел вас, я думаю только об одном.

— Об одном? — словно эхо повторила Джейн, сознание ее отказывалось воспринимать услышанное, голова была пуста.

— Увидев вас здесь, в больнице, я понял, что не будет мне покоя, пока я не заключу вас в свои объятия, чтобы поцеловать вот так…

Элджи перешел от слов к делу, сомкнул вокруг нее руки и притянул к себе. Джейн упала в его объятия как сомнамбула с ощущением, что так и должно быть, что так было предопределено с момента ее рождения. И когда его гордая голова склонилась, она автоматически подняла лицо ему навстречу и губы ее, мягкие и нежные, приготовились ответить на поцелуй.

Но в его поцелуях не было нежности — злые, требовательные, они обжигали ее как пламя, потрясая до глубины все ее существо. Вскрикнув, она покачнулась, потянулась руками к его шее, прильнула к нему, чтобы не упасть. В голове у нее все смешалось, глаза застлала красноватая дымка, словно адская пучина влекла ее к себе жаждой острых наслаждений. От его прикосновений тело Джейн вздрагивало как от боли, требуя еще и еще, а в глубине лона толчками пульсировала кровь и заставляла ее все крепче прижиматься к его властному большому телу в поисках спасения.

Постанывая от желания, Элджи гладил ее тело и прижимал к себе так, что она ощутила жаркое прикосновение его возбужденного члена, индикатора страсти, которая владела им.

Откровенные, бесстыдные картины уже рисовались в ее воспаленном воображении: вот они приближаются шаг за шагом к постели, падают на кремовое одеяло и он накрывает ее своим тяжелым телом. Они срывают друг с друга одежду, нетерпеливо отбрасывая ее как помеху на пути к слиянию их обнаженных тел…

Впрочем, фантазии ее явно обретали реальные черты. Сильными пальцами Элджи вытащил из-под ремня брюк ее кремовую рубашку и, добравшись до ее тела, медленными круговыми движениями продвигал руки все выше и выше. Реальность оказалась восхитительнее эротических грез. Его ласки доставляли ей безмерное удовольствие, согревая и возбуждая ее. Сердце учащенно забилось, когда его руки скользнули к ее грудям и принялись ласкать их.

— Элджи… — прохрипела Джейн и задохнулась под его еще более требовательным поцелуем.

Непреодолимая потребность дотронуться до его обнаженного тела заставила ее, протиснув руки между их телами, нетерпеливо расстегнуть пуговицы его рубашки. Она даже всхлипнула от удовольствия, ощутив под ладонями его разгоряченное тело. Всхлип сменился стоном, когда он стал гладить ее соски круговыми движениями больших пальцев, и все ощущения слились в одно острое пронзительное наслаждение.

Она не замечала, что дверь в палату приоткрыта, что в коридоре кто-то ходит. Заходящее солнце согревало ей спину, и она купалась в наслаждении, забыв обо всем, пока из коридора не донеслось:

— Полагаю, мистер Мартинелли сейчас здесь.

Услышав свое имя, Элджи замер, поднял голову и прислушался. Дышал он неровно, лицо застыло. И только когда голоса стали удаляться, он стряхнул с себя напряжение и посмотрел в затуманенные страстью карие глаза Джейн.

— Сейчас не время и не место для этого, — произнес он с кривой улыбкой.

Он выпустил ее из рук и, немного отступив, спокойно поправил на ней рубашку. Отлученная от его волшебных ласковых рук, Джейн испытала такую боль, что у нее вырвался крик протеста.

— Элджи… — начала она, но он покачал головой, приказывая ей помолчать.

Пригладив растрепавшиеся волосы обеими руками, он уже тверже повторил:

— Не здесь и не сейчас. — Голос показался ей отстраненным, чужим и подействовал на нее отрезвляюще. — А лучше вообще никогда, если я еще в своем уме.

— Никогда… — повторила Джейн и внутренне ахнула, не в силах поверить в услышанное. Что он сказал? Почему он так сказал?

Возбужденное тело продолжало жить предвкушением, и кровь в ней еще волновалась. Но постепенно ужасное чувство утраты охватило ее, она похолодела, минутный восторг сменился болью разочарования. Она чувствовала себя так, словно ее полет к звездам был прерван безжалостно и жестоко.

— Не сейчас? — заикаясь спросила она, не в силах заставить себя произнести страшное в своей безнадежности слово «никогда».

— Мисс Бретт… Джейн… — Внешне Элджи полностью восстановил контроль над собой, он снова выглядел безупречно. Казалось, имевший место эпизод не оставил на нем никаких следов, словно он стер эти мгновения близости между ними так же легко, как след ее губной помады со своей щеки. — Прости меня. Этого нельзя было допустить. Я приношу извинения за свой поступок.

Набор формальных слов, его внезапная чопорность неприятно поразили ее. Во рту появился отвратительный горький привкус, голова закружилась. Она не ожидала от него такого предательства.

— Нет необходимости извиняться… — сказала Джейн в тон ему, приняв установленную им дистанцию. Бессознательно она зеркально повторила его движения: поправила одежду и пригладила волосы. — Меня никто силой не заставлял. Я полностью отдавала себе отчет в происходящем.

— Джейн! — взволнованно заговорил Элджи. — Ты забыла целый год своей жизни. Возможно, тогда с тобой что-то произошло. Пока ты не вспомнишь, как ты прожила эти двенадцать месяцев, с кем ты была, ты не можешь решить, как тебе жить дальше.

— С кем я была?.. Выходит, тебе что-то известно? — Не очень-то надеясь, она вглядывалась в его лицо, которое мгновенно утратило присущую ему выразительность, став непроницаемым; он опустил тяжелые веки, чтобы она, заглянув в глаза, не угадала по ним его мысли. — Если и знаешь, то ничего не скажешь, верно? — упавшим голосом проговорила она. — Мне нельзя ничего рассказывать… доктор не велела. Так?

— Я не имел права дотрагиваться до тебя.

— А если мне захотелось дать тебе такое право?

Его ответ она знала еще до того, как последние слова слетели с ее губ. Глядя, как он ожесточенно мотает головой, она поняла, что утрачена последняя надежда.

— Между нами ничего не может быть, пока остается провал в твоей памяти, — холодно отчеканил он. — Совсем ничего.

— Значит, ты… ты уже не хочешь, чтобы я переехала жить в твой дом?

— Напротив. Я по-прежнему считаю, что мой первоначальный план единственно правильный.

— Твой… твой первоначальный план? Но если ты не хочешь меня…

Взгляд, который он бросил на нее, был полон откровенного презрения и прожег ее словно лазерный луч.

— О Господи! Ты полагаешь, что я приглашал тебя в свой дом для этого?

Сейчас его экспрессия и жестикуляция полностью соответствовали расхожему образу темпераментного итальянца. Я оскорбила его в лучших чувствах, грустно подумала Джейн, и не просто оскорбила, а оттолкнула от себя. И, хотя Элджи, сделав несколько стремительных шагов к двери, не ушел, она поняла, что он отдалился от нее.

— Извини… — начала она с несчастным видом, но он остановил ее властным жестом.

— Приглашал я тебя совсем не для этого. Я думал только о Дэнни…

— О Дэнни? — крайне удивилась Джейн. — Какое отношение имеет ко мне Дэнни?

— Большое, — отрезал Элджи. — Я деловой человек, Джейн. Мне приходится много разъезжать по делам, бывать не только в Штатах и в Италии, но и в других европейских странах. Мне приходится много работать, а Дэнни еще очень маленький. Он нуждается в любви и заботе, нуждается в человеке, который постоянно будет находиться рядом с ним.

Джейн поняла, к чему он клонит.

— Человек вроде меня?

Он кивнул, подтверждая ее догадку.

— Ты желаешь, чтобы я стала чем-то вроде няни… — Голос ее сорвался на последнем слове, ей хотелось одновременно плакать и смеяться, так велико было ее отчаяние. Но она сумела справиться с истерикой. Так вот что он имел в виду все это время! А она-то, дура наивная, вообразила невесть что. Оказывается, таким образом он решал и свою и ее проблемы, прагматик! Ей нужно где-то жить, и Элджи предлагает ей жить в его доме. Ему нужна няня для ребенка, и он решил, что имеет право предложить ей роль прислуги в обмен за стол и жилье. А его желание обладать ею здесь ни при чем. — У меня нет навыка ухода за малышами.

— Научишься.

Как всегда, он не намерен считаться с ее желаниями.

— К тому же я видел выражение твоего лица, когда приносил сюда Дэнни. Я никогда не мог бы доверить его женщине, для которой это будет всего лишь работой. Нужен такой человек, для которого малыш будет на первом месте.

Человек, у которого нет собственной жизни, с горечью подумала Джейн, сцепив перед собой пальцы рук и опустив глаза, чтобы скрыть от него их выражение. Идти ей некуда, обратиться не к кому. Он понимает, что она в безвыходном положении, и использует это обстоятельство в своих интересах. Конечно, он мог бы выразиться по-другому, например сказать, что он предлагает ей работу из желания помочь. Но зачем ему напрягаться? У него и так все козыри на руках.

Потом мысли Джейн перекинулись на Дэнни, она вспомнила его большие серьезные глаза, как он ухватился крошечными пальчиками за ее палец, и сердце ей согрела волна нежности. Элджи понимает, что она не откажется от младенца, лишенного материнской любви.

— Тебе нужен дом, где ты сможешь выздоравливать и набираться сил, а Дэнни нужна няня. В моем доме комнат более чем достаточно, места хватит всем. У меня есть экономка. Если тебе что-то понадобится, она всегда поможет. Я буду платить тебе приличную зарплату. По-моему, такое решение проблемы устраивает всех.

— Оно кажется мне весьма привлекательным.

Решение действительно в высшей степени разумное, печально говорила себе Джейн. И, сделай такое предложение он еще вчера, она с радостью приняла бы его, ибо это решило бы все ее проблемы. Если бы он сказал ей об этом до того, как заключил ее в объятия, до того, как поцеловал и тем самым изменил их отношения.

И все-таки она была в его объятиях и он целовал ее…

— Так ты согласна? — Можно подумать, что у меня есть выбор, печально усмехнулась она про себя.

— Джейн, — настойчиво повторил Элджи, — я жду ответа.

Ответ мог быть только один.

— Я согласна.

Ясно как божий день, что другого ответа он не ждал. Одобрительно кивнув, он отодвинул манжет белой накрахмаленной рубашки и посмотрел на плоские золотые часы.

— Мне надо идти, — сказал он с озабоченным видом.

Что ж, уладив одно дело, он переключился на другие. Иного и быть не может, с тоской подумала Джейн.

— Вернусь утром, — продолжал он. — Доктор Харви говорит, что надеется получить разрешение на твою выписку. Тогда, как только она даст заключение о твоем состоянии здоровья, я сразу заберу тебя. Где-то в десять тридцать, идет?

— В десять тридцать, — равнодушно повторила Джейн.

Но стоило ему отвернуться и направиться к двери, как она поняла, что больше не в силах сдерживаться. Все чувства, желание, которое он пробудил в ней, нахлынули на нее с такой силой, что, не успев подумать, она нетерпеливо окликнула его:

— Элджи!

Что-то в ее голосе заставило его мгновенно остановиться и обернуться к ней.

— Да?

— Ты… ты сказал, что… что пока моя память не восстановится, между нами ничего не может быть… А если все изменится? Если память вернется ко мне… и я вспомню все о себе? Что будет тогда?

Элджи сделал глубокий вдох, явно не спеша отвечать, и образовавшаяся пауза заставила замереть ее сердце. Она боялась пошевелиться.

— Если это произойдет, — наконец раздумчиво произнес он, не сводя с нее горящих глаз, — если память вернется к тебе, тогда все может измениться до такой степени, что ты и представить себе не можешь. В таком случае, милая, отменятся все предварительные договоренности.

После маленькой больничной палаты, пусть комфортабельной и красивой, Джейн трудно было привыкнуть к такому огромному дому, слишком разительным был контраст. В доме Мартинелли свободно могла разместиться семья из двенадцати человек с армией прислуги.

Джейн стояла у окна своей спальни и смотрела в сад. Сад окружал особняк со всех сторон, трудно было поверить, что он расположен в нескольких милях от Нью-Йорка. Помимо этого дома и родового поместья в Италии, Элджернон Мартинелли владел еще палаццо в Риме.

И теперь здесь, в окружении всей этой роскоши, поселилась она. Она, скромная простушка Джейн Бретт из штата Колорадо, которая когда-то изучала лингвистику в захудалом университете и которой по окончании курса, скорее всего, было суждено стать преподавателем с весьма скромной зарплатой. А теперь она живет в доме бизнесмена, ворочающего миллионами, на правах няни при его маленьком сыне. Ей вспомнился их разговор в машине по дороге из больницы…

— Как я уже говорил тебе, мне нужен человек, который будет заботиться о Дэнни, — терпеливо втолковывал он ей, сидя за рулем, когда она задала вопрос, который мучил ее всю ночь. — Рекомендации, квалификация не стоят и гроша ломаного, если нет настоящей любви к ребенку. Слишком много страшных историй происходит в наши дни, о них пишут в газетах. Предпочитаю полагаться на собственное разумение.

— И твое разумение точно указывает на меня? Что я могу дать твоему сыну?

— Две руки, чтобы бережно держать его, нежный голос, чтобы успокоить, когда он будет плакать. Умение занять его, когда он не спит.

— На это способна любая женщина! — воскликнула Джейн. — Почему непременно я?

— Хочешь сказать, что тебе не нужна работа? — сердито спросил Элджи и крепче сжал руль.

— Нет, разумеется нет. Я этого не говорю, просто я не понимаю, почему ты так хочешь меня…

Внезапно до нее дошло, что слова ее прозвучали двусмысленно и могут быть неправильно истолкованы Элджи, о чем и свидетельствовал его быстрый оценивающий взгляд, брошенный в ее сторону, так что остаток фразы застрял у нее в горле. Она замолчала, отодвинулась от него подальше, и они продолжили путь в молчании.

— Ты подходишь мне, Джейн Бретт, — спокойно сказал наконец Элджи. — А главное, ты, по-моему, подходишь Дэнни.

Внезапная мысль пришла ей в голову, и она смущенно обратилась к нему:

— А как ты узнал об аварии? Тебе позвонили в Италию?

Странно, подумала Джейн, стал бы человек такого уровня проделывать столь длинный путь из-за какой-то аварии с его машиной.

— Я был уже на пути в Нью-Йорк.

Она смотрела на его четкий классический профиль, гладкую смуглую кожу лица. Челюсти у него были крепко сжаты, словно он хотел предупредить, что не следует ей переступать тот невидимый барьер, которым он оградил свою личную жизнь.

— В тот день у меня в городе была важная встреча, а когда я приехал домой, там меня уже дожидалась полиция, мой… — Он вдруг резко переключил скорость, и машина дико взревела, а Элджи что-то пробормотал на родном языке: судя по интонации, выругался. — Мне сообщили, что моя машина вдребезги разбита, а ты доставлена в больницу без сознания.

— Спорим, что это доставило тебе удовольствие, — с легкомысленным видом пошутила Джейн, чтобы скрыть смущение, возникающее у нее каждый раз при мысли, что он находился рядом, когда она лежала без сознания.

— Бывали у меня дни и получше. — Тон его был холодным и равнодушным, если он что и чувствовал, то тщательно скрывал это. — Я… Что с тобой? — резко спросил он, когда Джейн испуганно вскрикнула и закрыла лицо руками.

— Человек, который вел машину… Ты сказал, что он погиб. Наверное, мне следовало пойти на его похороны или хотя бы послать цветы и… соболезнование?

— Похороны состоялись через пять дней после катастрофы, — ледяным тоном отчеканил Элджи, не поворачивая головы. — Ты тогда была не в том состоянии, чтобы куда-то идти и что-то делать. Кроме того, сильно сомневаюсь, чтобы его родные обрадовались твоему появлению.

У нее снова появилась уверенность, что ему известно гораздо больше, чем он ей рассказал. Джейн беспокойно заерзала на сиденье, стараясь справиться с подступавшей истерикой при мысли, что каким-то образом она утратила право на собственную жизнь. Вот сидит рядом с ней человек, который знает о ней то, что она вспомнить не может.

— А почему такое отношение? — резко спросила она. — Разве я их чем-нибудь обидела и поэтому они не пожелали бы меня видеть? — Вспомнилась фраза Элджи: «Успокойтесь, Джейн, вы такой не были…» Она почувствовала, как от нервной дрожи у нее сводит внутренности. — Надеюсь, ты не хочешь сказать, что у меня с ним была любовная связь! Это невозможно… Элджи, пожалуйста, скажи, что он не был женат!

— Неужели ты бы стала из-за этого беспокоиться?

— Конечно, стала бы! Насколько я знаю, у меня никогда не было романов с женатыми мужчинами… по крайней мере… — Джейн внезапно замолчала, испугавшись, она не имеет права говорить «никогда», ведь она не знает, что с ней происходило в течение года.

— Амнезия бывает очень избирательной, — сказала ей доктор Харви. — Иногда это не только следствие черепно-мозговой травмы. Бывает, у пациентов оказываются заблокированными именно те воспоминания, которые почему-либо для них невыносимы. То, что они не хотят вспоминать.

Нет, я этого не могла бы допустить, мысленно протестовала Джейн, не могла я ни при каких обстоятельствах нарушить святое для себя правило.

— Нет, я ни за что не могла бы! — На этот раз в ее голосе звучала уверенность. — Он не был женат, правда?

Элджи долго молчал, и она решила, что не дождется ответа, поскольку его внимание было целиком занято дорогой. Наконец он слегка кивнул.

— Он не был женат, — подтвердил он глухо.

— Спасибо и за это.

Джейн уже было успокоилась, но тут вспомнила, что Элджи дал ей ответ только на вторую половину вопроса. Однако спросить, какие отношения связывали ее с водителем машины, она не решилась. К тому же она хорошо знала, что если и спросит, то ответа не получит. Элджи строго следовал предписаниям лечащего врача — предоставить Джейн возможность самостоятельно восстанавливать память. Те обрывки информации, которые она буквально вытаскивала из него, он давал крайне неохотно. Так что было бы неразумно постоянно давить на него. Он тогда вообще замолчит. Остаток пути она просидела тихо, не проронив ни слова.

4

Наконец Элджи свернул к массивным воротам и покатил по закругляющейся подъездной аллее, огражденной с двух сторон зарослями кустарника.

— Приехали? — Джейн с интересом оглядывалась по сторонам. — Господи, это сколько же времени понадобится, чтобы научиться здесь ориентироваться. Какой огромный дом!

Нет, не дом, а скорее старинный замок в миниатюре! При солнечном освещении все показалось ей здесь мирным и приветливым. Джейн вышла из машины и сделала несколько шагов к главному входу. Внезапно ей стало зябко, словно солнце скрылось за облаками, странное видение этого дома, окутанного ночной темнотой, посетило ее, вызвав в глубине души безотчетную тревогу и смутное предчувствие чего-то ужасного. Через несколько секунд все прошло, осталось только мучительное беспокойство. Оно преследовало ее почти весь день и усугублялось отчужденным поведением Элджи. Он явно сторонился ее, лишь изредка роняя ничего не значащие фразы, чем добавлял к ее беспокойству чувство неустроенности. В итоге она полностью сосредоточилась на ребенке. Вечером, перед тем как уложить малыша спать, она уже самостоятельно покормила его из бутылочки и выкупала.

Процедура купания обернулась для нее чистой, ничем не омраченной радостью. Дэнни брыкался и шлепал ручонками, а когда ему удалось окатить ее водой, да так, что вся одежда на ней промокла, пришел в восторг и долго весело, заразительно смеялся.

— Не понимаю, кто тут принимает ванну? — строго спросил Элджи, незаметно появившийся в дверях, пока она была поглощена незамысловатой игрой с резиновой уткой. — Ты не могла бы вымокнуть больше, если бы купалась вместе с ним.

— Ничего страшного, — ответила Джейн, вытаскивая Дэнни из ванночки и заворачивая в белое пушистое полотенце. — Скоро высохнет.

— Да, но что вы тут натворили! — Он смотрел на мокрый пол и потеки мыльной воды на стенах.

Джейн обрадовалась, когда увидела, что суровое выражение его лица смягчилось, а от улыбки потеплели глаза.

— Ты не расскажешь мне немного о Дэнни? — спросила она, вытирая крошечное тельце. — Раз я взялась ухаживать за ним, то неплохо бы знать о нем что-нибудь еще, кроме имени. Например, сколько ему?

— Ему четвертый месяц, он родился седьмого мая.

— Совсем еще крошка.

Голос ее задрожал, и она заглянула в большие яркие глаза ребенка, лежащего у нее на коленях. Несчастный брошенный малютка! Как только мать могла оставить его, пусть даже отцу? Как она может жить, отказавшись от своего маленького сына? Интересно, каким образом Элджи удалось получить право опекунства над младенцем? Кажется, в таких случаях суд передает ребенка под опеку матери. Несомненно, с матерью грудному ребенку было бы лучше.

— По-моему, ты нервничаешь. Тебя что-то тревожит? — спросил Элджи, наблюдавший, как она управляется с малышом.

— Заботиться о таком маленьком ребенке — значит взять на себя очень большую ответственность, — отговорилась Джейн, не решаясь поделиться с ним своими мыслями. Вытирая ножки малыша, она слегка щекотала ему пятки, отчего тот заливался смехом, так что она могла не смотреть на Элджи.

— Ты скоро втянешься в режим. К тому же Дэнни пока слишком маленький, он только ест и спит. Если он заплачет, его следует покачать или дать ему бутылочку…

— У него есть какая-нибудь особенная игрушка… или вещь, которая всегда должна быть рядом с ним во время сна?

Элджи кивнул.

— Гаттино.

— Что это? — Джейн смущенно взглянула на него.

— Гаттино.

Чуть сконфуженная, но обезоруживающая широкая улыбка на какой-то миг преобразила Элджи. Он на глазах помолодел, в нем появилось даже что-то мальчишеское. У Джейн дрогнуло сердце. Наверное, таким он был лет в десять, подумала она, озорным, самолюбивым и наверняка независимым. Вот таким и Дэнни вырастет, он ведь станет во всем подражать отцу.

— Так что такое или кто такой этот Гаттино? — спросила она, стараясь говорить безразличным тоном, чтобы скрыть сердечное волнение, вызванное его улыбкой, неожиданной и завораживающей, от которой в его глазах вспыхнули озорные искорки.

— Довольно нелепое тряпичное воплощение котенка. Дэнни обожает его, и не дай Бог забыть положить его в кроватку к нему на ночь. Малыш никому не даст спать.

— Мне надо помнить об этом. Значит, «гаттино» это котенок по-итальянски. А мать Дэнни тоже итальянка?

— Угадала. Если ты закончила его вытирать, передай мне, я его одену.

Он произнес это не как просьбу, а как приказ, и Джейн оставалось только подчиниться, хотя ей очень не хотелось отдавать малыша. Ей понравилось держать на коленях нежное розовое после купания тельце ребенка, вдыхать его неповторимый запах. Передав ребенка на руки отцу, она вдруг остро ощутила щемящее чувство утраты.

— Ловко у тебя получается, — сказала Джейн, глядя, как Элджи быстро натянул на малыша, который и минуты не мог полежать спокойно, темно-синий костюмчик — ползунки и рубашечку. — Не каждый мужчина справился бы с таким маленьким ребенком.

Суровые черты лица Элджи снова заметно смягчились, в поднятых уголках губ притаилась улыбка.

— Мне давно хотелось иметь детей, правда не так безумно, как моим родителям внуков, они просто мечтали о них. В Дэнни они души не чают.

— Бабушки и дедушки всегда обожают внуков. Удивительно, что ты не отдал Дэнни на их попечение.

— Я хотел, чтобы он был здесь, со мной, — торопливо ответил Элджи, давая понять, что тема закрыта. Он поднял одетого Дэнни на руки и пошел к выходу. — Пора тебе спать, котик.

Уже после того, как они положили сонного ребенка в кроватку и вышли из детской, Джейн снова посетило странное мимолетное видение, вызвавшее озноб, как смутное воспоминание о чем-то неприятном и тревожном. Она остановилась в коридоре.

— Я была здесь когда-нибудь раньше? — вдруг спросила она срывающимся голосом.

Элджи, шедший впереди, обернулся и, прищурив глаза, пристально посмотрел на нее.

— Я не знаю, я не знаю, — как-то сердито и взволнованно повторял он под ее недоверчивым взглядом.

— А если бы и знал, то не сказал.

— И ты знаешь почему, — добавил он, уже удаляясь от нее и давая ей таким образом понять, что разговор окончен.

— Конечно, я понимаю… указания врача… указания врача! — кричала она ему вслед. — Ты все время твердишь мне это как попугай…

Слова замерли на ее губах, потому что Элджи повернул к ней разгневанное лицо. Глаза его угрожающе вспыхнули, губы сжались и превратились в одну тонкую линию.

— Да, указания врача! — крикнул он ей злым голосом. — И не смей обзывать меня попугаем. В данном случае я склонен доверять осторожной методике доктора Харви.

— Неужели?

Он покачал головой.

— Я уверен, что тебе же лучше будет, если ты наберешься терпения и подождешь. Надо дать время твоей памяти вернуть утраченные воспоминания. Полагаю, это быстро не происходит. Впрочем, это и не нужно. Ты все вспомнишь сама, когда будешь к этому готова, но не раньше! Для чего, по-твоему, ты находишься здесь?

Взглянув на него, Джейн поняла, что любая ее реплика сейчас приведет его в еще большую ярость. Она сжала рот, чтобы готовые вырваться наружу слова невзначай не слетели с губ, но, видимо, выражение лица или взгляд выдали ее, и она услышала, как он втягивает воздух сквозь зубы и, похоже, сдерживается из последних сил.

— Матерь Божья! Джейн! Почему, черт возьми, ты так уверена, что мое желание поселить тебя здесь продиктовано злыми намерениями?

— Потому что в противном случае это не имеет смысла! — взорвалась Джейн, доведенная до отчаяния. — Потому что так не бывает! Люди не подбирают на улице незнакомых женщин, не приводят их к себе в дом, не предлагают им кров и пищу, если только… если только…

— Если только?.. — повторил Элджи. Голос его звучал теперь тише, даже стал угрожающе нежным. — Итак, мы добрались до главного. Если только — что, моя красавица? Скажи, в чем ты меня конкретно подозреваешь? Может, ты думаешь, что я решил держать тебя как пленницу взаперти… а потом продать торговцам белыми рабами?

— Ну вот, теперь ты несешь чепуху! Ничего подобного мне в голову не приходило.

А почему бы нет? Она доверилась Элджи, приняла его предложение, но, в сущности, ничего о нем не знает. Черепно-мозговая травма влияла на ее умственные способности, и она согласилась.

— Меня больше волнует тот вред, который я могла бы причинить из-за того, что не помню событий последнего года моей жизни. Как, на пример, в случае с погибшим водителем и его родственниками. Если бы не ты, я могла бы оказаться в дурацком положении и невольно причинить боль людям.

Ее слова были встречены продолжительным глубокомысленным молчанием. В тишине сердце ее колотилось тяжело и неровно под пристальным взглядом Элджи. Он рассматривал ее словно лабораторный препарат под микроскопом, такое сравнение почему-то пришло в голову Джейн.

— Если это и вправду то, что тревожит тебя, — наконец произнес Элджи, — тогда я могу поручиться, что такого никогда не случится. Пока в моем доме, ты никому не причинишь зла вольно или невольно.

— Неужели правда? — Чтобы не выедать своих чувств, Джейн решительно подняла выше голову и заставила себя взглянуть ему в глаза. Он не знает, как ранила ее эта умозрительная оценка. — И ты можешь обещать мне это?

Она невольно вздрогнула и попятилась назад, когда он подошел к ней. Но длинная смуглая рука обвилась вокруг талии Джейн и без особых усилий взяла ее в плен.

— Могу поклясться на Библии, если это успокоит тебя, — сказал он с убийственной нежностью, которая подействовала на нее сильнее крика. Или именем своим и своего рода.

— Второе, подозреваю, значит для тебя гораздо больше, чем любая религия, — не удержалась от язвительного замечания Джейн. — Должно быть, ты и вправду уверен, что можешь поручиться за меня.

— Могу, не сомневайся, — растягивая лениво слова, сказал Элджи. — Если ты доверяешь мне, то беру на себя роль посредника между тобой и окружающим миром, а если наступит такой момент, когда я не смогу сдержать своего обещания, тогда я расскажу тебе все, что мне известно, и уйду… из твоей жизни навсегда.

— Вот это обещание! — Голос Джейн дрогнул, выдав ее волнение, настолько сильное впечатление произвела на нее та внутренняя сила, с которой он произнес свою клятву.

— Ты всерьез полагаешь, что сможешь так поступить?

— Я знаю, что смогу. — Он убрал ладони с ее талии и протянул руку для рукопожатия, дабы скрепить завершение переговоров этим традиционным, древним как мир, ритуалом. — Заключаем соглашение, синьорина Бретт?

«Если ты доверяешь мне…» Фраза вертелась в голове Джейн. Может ли она довериться ему? Собственно, есть только Элджи и больше никого, к кому она могла бы обратиться. Кого еще ей просить о помощи? Кто еще разделит с ней тяготы ее положения с частичной утратой памяти? Без Элджи она абсолютно одинока.

Горестно вздохнув, она заставила себя вложить свою руку в его ладонь.

— Мы заключили соглашение, синьор Мартинелли, — ответила она, стараясь говорить как можно убедительнее.

Но как только сильные пальцы Элджи сомкнулись, она испугалась, что он ощутит охвативший ее трепет, который выдавал ее внутреннюю неуверенность и смятение.

Зачем она это сделала? Что натворила? — спрашивала она себя с ужасом сознавая, что фактически вручила свое будущее, свою жизнь в руки Элджи, не имея никаких доказательств, что он на ее стороне.

Неожиданный стук в дверь ее комнаты так резко вывел Джейн из глубокой задумчивости, что она чуть не расплакалась, настолько болезненным было возвращение к реальности.

— Джейн! Ты здесь?

Разумеется, голос принадлежал Элджи. У кого еще в простом вопросе может прозвучать столько властности и нетерпения, пресекавших даже самую попытку несогласия!

Ей так не хотелось выходить из комнаты, общаться с кем бы то ни было и меньше всего с человеком, который привез ее сюда. Притвориться, что не слышала? Хорошо бы вообще его не видеть. Этот мужчина плохо действует на нее, даже мысль о нем вызывает у нее сердцебиение. Как хорошо находиться от него на безопасном расстоянии, наслаждаться уединенностью своей комнаты, погружаться в свой внутренний мир и мечтать. Но повторный стук в дверь, нетерпеливое дерганье ручки лишили ее такой возможности. Если она сейчас не ответит, он высадит дверь своим сильным плечом.

— Джейн!

— Ладно-ладно, — неохотно отозвалась она, — иду.

— Какого черта ты там копаешься?!

Когда она наконец открыла дверь, он весь кипел и ворвался в комнату с таким высокомерным и властным видом, словно он император или главнокомандующий. Сходство было настолько разительно, что Джейн показалось, будто сейчас появится свита чутко реагирующих на каждый его чих придворных.

— Ты что, не слышала, как я стучал?

— Еще как слышала! — с насмешливым раздражением ответила Джейн. — Не услышать было просто невозможно. Подозреваю, что твои ближайшие соседи… Где, ты говорил, они живут? В пяти милях отсюда? Не сомневаюсь, они тоже слышали, как ты барабанишь в дверь. Не удивлюсь, если ты разбудил Дэнни своим грохотом.

— Он крепко спит. Я только что проверял. — К ее раздраженному тону Элджи отнесся с полным безразличием, что, естественно, еще больше разозлило ее.

— Полагаю, для такого… шумного вторжения есть серьезная причина? — спросила она зло. — Разве ты не знаешь, который сейчас час?

Отодвинув манжет белой рубашки, Элджи сунул ей под нос свой «роллекс».

— При чем тут время?

Джейн оторопело смотрела на часы, не понимая, что это может означать. В голову ничего не приходило из-за той сумятицы мыслей и чувств, которую внесло его появление. Один взгляд на его высокую фигуру в элегантном черном костюме и белоснежной сорочке — и все в ней затрепетало. Видимо, он недавно принял душ, волосы были еще влажными, и от него пахло душистым мылом. А рука с часами на запястье определенно оказалась последней каплей. Вид смуглой руки с темными волосками вызвал у Джейн неудержимое желание прикоснуться к ней, ощутить под пальцами ее ворсистость. Она вдохнула запах его кожи, чувственно острый, смешанный с легким ароматом одеколона, и у нее закружилась голова.

— Который час? — тупо спросила она внезапно севшим голосом.

Элджи смачно щелкнул языком, досадуя на очевидную глупость вопроса.

— Сейчас восемь пятнадцать. Пятнадцать минут назад уже должны были накрыть ужин.

Джейн вспомнила, что он действительно говорил ей об этом.

— Но я не думала, что имею право есть вместе с тобой. Обычно прислуга…

— О Боже! Ты не служанка!

— Нет? Тогда, будь добр, объясни, кто я?

— Ты гостья.

— Гостья? А я-то считала, что меня наняли заботиться о Дэнни. И потом, разве ты стал бы барабанить с такой силой в дверь комнаты, где поселилась гостья? Врываться в ее комнату, предъявлять ей претензии, командовать?..

— Джейн, — приступил к объяснению Элджи, всем своим видом демонстрируя исключительное терпение, — ты только что из больницы, ты еще не совсем оправилась после полученной травмы. Когда ты не появилась в столовой, я, естественно, забеспокоился. Подумал, что, может, ты сильно устала… и плохо себя чувствуешь…

Обжигающим взглядом янтарных глаз он скользнул по ее бледным щекам, резко контрастирующим с темно-рыжими волосами и большими темно-карими глазами.

— Ты очень бледная. Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? А в глазах не двоится? Не тошнит?

— Нет, Элджи, я отлично себя чувствую! — Увидев, что он по-прежнему смотрит на нее с недоверием, Джейн повторила: — Со мной все в порядке! Извини, что заставила тебя беспокоиться. Просто слишком много потрясений и столько нового, к чему еще надо привыкнуть… Мне нужно было побыть немного одной. Как ты знаешь, я стараюсь вспомнить!

Последнее, что Джейн помнила, это вечеринку, и она возвращалась в тот день снова и снова, останавливаясь на каждой детали, отчаянно надеясь, что какой-нибудь пустяк даст ей толчок и восстановится цепочка событий, вернув ей ускользнувшее время.

— Это тебе не поможет.

— Я знаю, ты считаешь мои усилия напрасными, но должна же я хоть что-то делать. Невозможно просто сидеть и ждать, когда на меня снизойдет. Да ничего и не снизойдет, если я не буду прилагать усилий! Если б ты потерял память и от этого зависела вся твоя будущая жизнь, ты мог бы ничего не делать, а только ждать?

Несколько минут он раздумывал над ее вопросом, прикрыв глаза. Затем медленно покачал головой.

— Нет, — признался он. — Я пытался бы вспомнить. Но ты слишком уж долго занимаешься собой. Отложи это занятие на ночь. Прими душ и переоденься… Нам пора ужинать.

Переодеться?! Только сейчас Джейн сообразила, почему Элджи сменил обычную рубашку и джинсы на вечерний костюм.

— Я не знала, что здесь принято переодеваться к ужину, только тебе придется меня извинить. Боюсь, в моем гардеробе не найдется ничего подходящего.

Элджи, раздраженно бормоча что-то себе под нос на итальянском, пересек комнату и распахнул дверцы платяного шкафа.

— А это что, по-твоему? Коллекция для местной благотворительной распродажи?

Джейн знала, что с открытым ртом она выглядит по-дурацки, и поспешила изменить выражение лица.

— Я… я полагала, что это принадлежит кому-то еще. Может быть, той, которая жила здесь до меня. Твоей… матери Дэнни…

— Если ты имеешь в виду Камиллу, на которой, как я говорил тебе, чуть не женился, то она никогда не приезжала в Штаты и не бывала в этом доме.

— Тогда…

Догадка поразила ее как удар, она даже потрясла головой, чтобы привести мысли в порядок.

— Не хочешь ли ты сказать…

— Именно это и хочу, — мягко сказал Элджи, наблюдая за ней из-под прикрытых ресниц, следя за малейшими изменениями на ее лице.

— Невероятно, неужели это все для меня?..

— Для кого же еще?

— Я… Нет!

Она снова потрясла головой, но теперь в знак несогласия.

— Ни в коем случае! Ты не имеешь права! Я не приму!

— Но я купил все это для тебя.

— Ну и что? Ты можешь запросто вернуть все обратно! Надеюсь, ты сохранил чеки? Наверняка. Ты же деловой человек и привык думать о таких вещах. Ты бы никогда…

— Ты хочешь сказать, что эти наряды тебе не нравятся? — вкрадчиво спросил Элджи. — Может, ты предпочитаешь другие?

— Не нравятся?! Они все мне очень нравятся! — На самом деле, когда Джейн обнаружила в шкафу коллекцию одежды на все случаи жизни, она пришла в восторг. Одежда была самого высокого качества, от знаменитых дизайнеров. Она была просто очарована разнообразием удивительных расцветок, тканей, фасонов. В глубине души Джейн позавидовала женщине, которой, как она полагала, принадлежит такая роскошь. Для нее такие наряды были из разряда вещей, о которых можно только мечтать. Вот почему она испытала глубокое душевное потрясение, узнав, что Элджи специально для нее выбирая, покупал и развесил в шкафу все это.

— Так в чем проблема, кара?

Джейн сильно подозревала, что «кара» по-итальянски разновидность нежного обращения к женщине, но решила не обращать на это внимания.

— Проблема, синьор Мартинелли, в вас! В том, как вы решительно вторглись в мою жизнь и распоряжаетесь ею! С первого момента, как я пришла в сознание, еще в больнице, вы с дьявольским упорством все делаете так, как угодно вам, не задумываясь над тем, чего хочу я!

— Ты не хочешь иметь одежду? — с иронией спросил Элджи. — Тогда ты наверняка единственная в своем роде.

— Конечно, я хотела бы… мне, естественно, одежда нужна! — разозлилась вконец Джейн, у которой сердце щемило от женской тоски по красивой одежде, что добавило горечи ее словам. — Но не такая! Амнезия у меня частичная, я не сумасшедшая и не полная калека. Да, мне нужна одежда, но я сама куплю себе все, что мне нужно.

— На что? — Он насмешливо приподнял бровь. — Я спрашиваю, на какие конкретно деньга ты собираешься покупать столь необходимую тебе одежду?

— Я… — В полном замешательстве Джейн соображала, что ему ответить. — Ну, я полагала… раз ты меня нанял заботиться о Дэнни, то, естественно, будешь платить мне за работу.

— Естественно, — подтвердил Элджи, с подозрительно довольной улыбкой.

— Вот я и потрачу их на то, чтобы обзавестись одеждой.

Улыбка Элджи стала шире, вид у него был весьма лукавый.

— Скажи мне, в чем ты собираешься ходить до этого? Неважно, насколько мне лично импонирует сама идея видеть тебя бродящей по дому в голом виде, но я сильно подозреваю, что тебе такая ситуация покажется несколько… — Он помолчал, делая вид, что ищет нужное слово, хотя Джейн была абсолютно уверена, что оно вертится у него на языке. — Ну, скажем так, непрактичной?

Не удостоив его насмешку вниманием, но при этом покраснев, Джейн негодующе тряхнула головой и вздернула подбородок.

— Я одета! — напомнила она резким тоном, пряча от него глаза, чтобы он не прочитал ее мысли, спровоцированные его комментарием по поводу ее прогулок по дому в голом виде. Она представила, как Элджи тоже бродит по дому в голом виде, видела его великолепное смуглое тело… Безжалостно оборвав эротическое видение, она заставила себя вернуться к реальности. — У меня есть самое необходимое.

— Которым я обеспечил тебя, — напомнил ей Элджи вкрадчивым голосом.

— Которым ты обеспечил меня, — подтвердила Джейн сквозь зубы. — Но я верну тебе деньга! Можешь не сомневаться!

— Не нужно мне ничего возвращать — Элджи пожал плечами. — Вещи предназначались тебе в подарок, и пусть все так и остается.

Судя по тому, что висит в шкафу, щедрость его не знает границ.

— Правда, мне непонятно, чем эти вещи отличаются от тех, что ты охотно приняла раньше?

— Тогда у меня не было другого выхода… Я была в отчаянном положении.

Разница, конечно, есть. Если за ту одежду, которую он принес ей в больницу, она могла бы худо-бедно расплатиться, то оплатить огромную коллекцию модной одежды, висевшей в шкафу, у нее нет никаких шансов. Она понятия не имела, сколько намерен платить ей Элджи за обязанности няни, но была уверена, что ее зарплата не будет равна небольшому состоянию, в которое, по ее приблизительным подсчетам, обошлась ему эта покупка.

— Теперь у меня есть выбор…

— Разумеется, — мягко согласился Элджи, чем усыпил ее бдительность. — У тебя есть выбор — порадовать меня или очень сильно огорчить.

Вид у него и вправду был огорченный; глаза потемнели, уголки губ опустились вниз.

— Огорчить тебя? Я не понимаю.

— Когда я покупал одежду, — он махнул рукой в сторону шкафа жестом, который означал, что эти дорогостоящие наряды сущие пустяки для человека с его положением и богатством, — я покупал ее для одной-единственной женщины.

— Для меня? — почти беззвучно вырвалось у нее, и он, уловив вопрос по движению губ, утвердительно кивнул.

— Для тебя. — Голос его стал низким и чувственным. — Я тщательно выбирал каждый наряд, представлял, как ты будешь в нем выглядеть, подойдет ли цвет к твоим волосам, — он провел пальцами по блестящим прядям ее волос, — к твоей коже… — Легкими прикосновениями он погладил гладкую кожу ее щеки, обвел линию подбородка.

Джейн замерла, в горле у нее застрял ком, сердце едва билось. Ее убаюкивал, завораживал шелест его слов.

— Я выбирал одежду под цвет твоих глаз… — И прикоснулся губами к веку сначала одного глаза, потом другого. Джейн осталась стоять с открытыми глазами. — Я думал о твоей шее, об их хрупких плечах…

Почувствовав тепло его ладоней на шее и плечах, Джейн с большим трудом подняла отяжелевшие веки.

Лицо Элджи с горящими глазами оказалось перед ее затуманенным взглядом.

— Элджи… — произнесла она, но он заставил ее замолчать, нежно приложив палец ей к губам.

— Мои мысли были полны только тобой, я видел твое пленительное тело, мягкие линии груди и бедер, твои стройные длинные ноги. Мне захотелось одеть тебя так, как диктует то твоя красота. Мне хотелось для тебя самого лучшего, потому что тебе нужно только самое лучшее, миа кариссима.

— Элджи… — снова попыталась заговорить Джейн, голос плохо ее слушался, как будто она очень долго молчала.

— Тише, — успокаивал он ее. Она чувствовала его щекочущее дыхание на своей шее. — Помолчи, не надо ничего говорить. Мы оба знаем, что здесь происходит. И что скрывается за всеми нашими разговорами.

Сознание Джейн погружалось в сладостный туман, она уже не могла ни говорить, ни думать. В мире существовал только этот мужчина, его сильные руки, которые держали ее, свежий запах его кожи. Желание целиком раствориться в нем или целиком вобрать его в себя, погрузиться в глубину его потемневших глаз, потеряться…

— И сегодня, я знаю, ты не захочешь огорчить меня. Ты ведь не захочешь сказать, будто я напрасно покупал эти наряды.

Его ладонь скользнула в вырез ее блузки, лаская нежную кожу, и Джейн застонала от наслаждения. Торжествующая улыбка засияла на его чувственных губах, а в голосе послышались самодовольные нотки, когда он заговорил снова:

— Я хочу, чтобы ты приняла эту одежду, моя Джейн, прими как подарок от меня. Прими и носи на здоровье… Оденься сегодня так, чтобы доставить мне удовольствие. Ты можешь это сделать для меня, кариссима?

— Да… — настолько тихо ответила Джейн, что ему даже пришлось приблизить ухо к ее губам, чтобы расслышать. — Да, я могу это сделать.

Ради него она была готова на что угодно, лишь бы он не выпускал ее из своих рук — рядом с его сильным телом она чувствовала себя такой защищенной. В ней все замирало от блаженства, она просто плавилась в его руках. Бедром она ощущала серьезное доказательство того, что и он блуждает в тех же чувственных сумерках, что она не одинока и тонуть в этом омуте неги им придется вместе. Желание, вызвавшее сладкую истому во всем ее теле, было взаимным и противиться ему было невозможно. Она подняла к нему лицо и подставила губы для поцелуя. Тем сильнее было ее потрясение, когда ей разом пришлось выйти из волшебной дремы, потому что Элджи, едва коснувшись ее губ, отодвинулся, установив дистанцию, и не только в физическом плане.

— Тогда давай перестанем спорить, ужин уже давно готов. Если мы еще задержимся, еда станет невкусной. — Он снова мельком взглянул на часы и нахмурил брови. — Я спускаюсь но и приготовлю тебе что-нибудь выпить. У те6я есть десять минут, чтобы переодеться, наводи красоту и присоединяйся ко мне. Управишься?

Потрясенное внезапным отторжением, тело Джейн изнывало от потери близости с его телом. Она даже говорить не могла и только молча кивнула головой. Перепады в его настроении были слишком стремительными и непредсказуемыми. Секунду назад она была уверена в желании целовать, ласкать ее. Если бы он в тот момент подхватил ее на руки и отнес на постель, она бы не стала возражать, отдалась бы ему охотно и радостно по велению своего сердца. Кожа еще горела в тех местах, где ее касались руки Элджи, а он уже говорил отрывистым деловым тоном. Страстный любовник исчез, растаял в воздухе как туман под действием солнечных лучей.

— Значит, через десять минут встречаемся внизу, — напомнил он.

В этот момент Джейн увидела его лицо и поняла, что ошиблась. Любовник никуда не исчезал, об этом свидетельствовал огонь, горевший в глубине его янтарных глаз, свет которого приглушался полуопущенными длинными черными ресницами. Но по каким-то причинам и явно с какой-то целью, о которых она и гадать не бралась, Элджи скомандовал себе «брек», обуздал очень сильное, по ее ощущению, желание и взял его под безжалостный контроль.

— Через десять минут. — Голос ее еще немного дрожал.

В награду она получила мимолетную чувственную улыбку. Элджи снова потянулся к ней, его ладонь легла на ее щеку. Этот порыв был исполнен захватывающей сердечности.

— Я буду ждать, — пообещал он.

В его слегка хрипловатом тихом голосе она услышала первобытный зов желания, возбуждающий, таинственный и опасный, словно рифы, скрытые от глаз ровной морской гладью.

В ту же секунду Джейн прозрела. Теперь она понимала все — и мотивы его поведения, и то, что он задумал.

Когда он взял ее в кольцо своих рук и молча вопрошал, так же молча, повинуясь инстинкту, она отвечала ему. Это был разговор двух начал в природе — мужского и женского. А когда все было сказано, словно электрический разряд проскочил между ними. Теперь они могли на время разойтись и ждать.

Джейн не знала, почему Элджи изменил своему решению дождаться возвращения ее памяти. Не знала и знать не хотела. Все равно то, что происходило между ними, было неизбежно. Так к чему торопиться? Они могли дать себе возможность немного помедлить, насладиться предвкушением, которое само по себе доставляло им наслаждение и рано или поздно должно было привести их к райскому блаженству. Джейн улыбнулась, кивнула и прошептала:

— Тебе не придется долго ждать.

Теплая улыбка Элджи согревала и будоражила ее. Он тоже все понимал.

— Увидимся внизу, — сказал он и направился к двери.

— Совсем скоро, — ответила Джейн, глядя ему вслед. Мысли ее были не об ужине.

В дверях Элджи помедлил, быстро обернулся, и их взгляды встретились.

— Надень что-нибудь цвета бронзы, Джейн, — твердым голосом повелел он. — Я мечтал увидеть тебя в наряде такого цвета.

Оставшись одна, Джейн устремилась к шкафу. Бронза так бронза, раз ему хочется.

Загадочно улыбаясь, она примерила платье из тяжелого шелка и стала крутиться перед зеркалом. Да, он сделал правильный выбор. Длинное прямое платье без рукавов с удлиненным вырезом великолепно сидело на ее стройной фигуре. И бронзовый цвет изумительно шел ей. И вечер ей предстоял сказочный. Вечер, который должен был завершиться — она была в этом абсолютно уверена — их первым с Элджи любовным слиянием.

5

Романтическая обстановка в комнате, обставленной старинной мебелью, красиво накрытый стол, украшенный свечами, вкусная еда и немного красного вина, а главное, близость Элджи привели Джейн в такое восхитительное настроение, какого она и вспомнить не могла, Она готова была петь и танцевать…

— Хочешь еще кофе?

— Нет, спасибо, я уже столько выпила» что теперь всю ночь не засну.

Они, конечно, засиделись, вон и свечи почти догорели.

— Этого мы допустить не можем, — с улыбкой сказал Элджи. От его улыбки сердце Джейн таяло быстрее свечки. — Дэнни всегда просыпается около шести часов утра. Тебе необходимо как следует отдохнуть, иначе ты не сможешь выполнять свои обязанности в течение дня. Кстати… — Он допил вино в бокале, отодвинулся от стола и поднялся. — Пойду проверю, как он спит. Я мигом.

— Можешь не торопиться, я подожду.

Короткая передышка была необходима Джейн, чтобы справиться с возбуждением, охватившим ее, привести в порядок мысли, которые путались в голове, стоило только Элджи улыбнуться или нежно посмотреть на нее. Она чувствовала в нем страсть, сжигавшую его, да он и не пытался это скрывать. Еще немного, и она бы не вынесла такого напряжения. Кожа ее обрела такую чувствительность, что реагировала даже на прикосновение волос, а скользящий шелк платья вызывал в ней дрожь восторга. В состоянии предвкушения она почти физически ощущала на своем теле ладони Элджи, его жаркие требовательные губы, волна желания поднималась из глубины ее тела в ожидании того, что должно обязательно произойти.

Джейн задула догоревшие свечи и почему-то вспомнила фразу Элджи: «Тебе необходимо как следует отдохнуть». Захватив бокал с недопитым вином, она вышла на огромную террасу. Ночь была по-летнему теплой, при свете полной луны она с удовольствием вдыхала воздух, напоенный ароматами сада. И снова вспомнила фразу Элджи. Интересно, какой смысл он вкладывает в слово «отдых», если он изначально противоречит тому, что ожидает их, по его замыслу, в эту ночь. Элджи проведает Дэнни и, вернувшись, воплотит в реальность то, что давно жило в ее воображении. Джейн весело засмеялась, ее слегка лихорадило, хотелось двигаться, летать, и она начала вальсировать среди лунных бликов на каменных плитках пола. Она кружилась все быстрей и быстрей, испытывая необыкновенную легкость во всем теле, пока не налетела на журнальный столик. Едва устояв на ногах, она увидела, что скинула на пол кипу журналов.

— Ой, что я наделала! — воскликнула Джейн и, поставив на столик бокал, присела, чтобы собрать рассыпавшиеся по полу журналы.

Под одним из них она увидела большую фотографию. Ока бережно подняла ее и при свете луны стала всматриваться в женское лицо невероятной красоты — широко расставленные миндалевидные глаза, темные и блестящие, смеющийся рот с яркими пухлыми губами и белоснежными зубами. Аристократическое лицо с тонкими чертами обрамляли локоны темных волос. Наверное, итальянка, подумала Джейн.

— Должно быть, это… — произнесла она вслух.

— Камилла, — послышалось за ее спиной. Элджи, подошедший незамеченным, помог ей встать.

Камилла… мать Дэнни…

Джейн снова посмотрела на фотографию, пытаясь найти в лице этой женщины ответ на мучивший ее вопрос: как могла такая красивая и на вид добрая женщина отказаться от своего ребенка?

— Она… она очень красивая.

Фраза далась ей с трудом. С первого взгляда на фотографию сердце ее болезненно сжалось. Значит, все не так просто, как говорил Элджи, если он до сих пор хранит ее фотографию в своем доме. Он ведь никогда не говорил о своих чувствах к матери Дэнни. Наверное, в глубине его души еще жива любовь к этой женщине.

— Была очень красивой, — поправил ее Элджи.

— Была?.. — растерялась Джейн.

Уже знакомым ей властным жестом он протянул руку к фотографии, и она послушно отдала ее ему.

— А что случилось? — отважилась спросить она, пока он в скорбном молчании смотрел на фотографию.

— Она умерла, — не сразу ответил Элджи. — От рака.

— Но она была совсем молодой! — с ужасом воскликнула Джейн. Мысль о смерти молодой женщины, почти ее ровесницы, была невыносимой.

— Молодой… и беременной. — Элджи тяжело вздохнул. — Ее могли бы спасти, но она отказалась от лечения, чтобы не причинить вреда будущему ребенку. Она даже слушать не хотела. Своим отказом она погубила себя.

— Боже мой, Элджи, я…

— Не надо…

Он отодвинулся от ее руки, которую она протянула к нему.

— Мне не нужны твои утешения и твои слезы, Джейн. Избавь меня.

— Избавить тебя?

Она не понимала его реакции на естественное чувство сострадания. Но его резкий тон ранил ее в самое сердце.

— А я… и не плачу!

— Разве?

Он схватил ее за руки и повернул к себе.

— А это что? — Проведя пальцем по ее ресницам, он показал ей мокрый палец. Джейн даже не заметила, что плачет.

— Я… я…

Джейн озадачило его поведение и это отчужденное злое лицо, ей вдруг захотелось ударить его. Настолько разительной была произошедшая в нем перемена, что в ней вспыхнул яростный протест.

— Да, плачу!!! — закричала она, глаза ее горели гневом. — И что в том плохого?! Ты рассказал о Камилле… о ее трагической истории. Да любой, услышав, заплачет поневоле. Любой человек…

— Любой! — сурово оборвал ее Элджи. — Но не ты. Не ты, кара. С чего бы тебе вдруг оплакивать женщину, которую ты никогда в глаза не видела, только на фотографии. Почему с такой готовностью слезы льются из твоих глаз, когда ты… О Господи! — Он оборвал себя на полуфразе, брезгливо выпустил ее руку и, резко отвернувшись, уставился в окно.

Так он стоял, засунув руки в карманы брюк, с поникшими плечами, словно, кроме него, в комнате никого не было. Джейн оставалось только лицезреть его спину. Она почувствовала себя лишней и в этом доме, и в его жизни.

Неужели она видит перед собой того же человека, который весь вечер провел с ней и, блистая остроумием, занимал разговором? Неужели это тот самый Элджи, против обаяния которого вряд ли устояла бы даже воинствующая феминистка, не говоря уже о глупой женщине с чувствительным сердцем, влюбившейся в него с первого взгляда? Да, призналась она себе, похоже, ее чувство стало более глубоким и сложным, нежели то примитивное физическое влечение, которое она испытывала к нему с самого начала. Она оживала в его присутствии, острее чувствовала, и краски становились ярче, запахи сильней, а звуки внятней. Любовь ли это в полном смысле слова? Возможно ли любить человека, почти ничего о нем не зная, будучи знакомой с ним меньше недели? Так уж получилось, что из-за потери памяти Элджи стал единственным человеком, который связывал ее с реальным миром. Абсолютно беззащитная, она бессознательно потянулась к нему всем сердцем.

— Элджи… — нерешительно начала она, движимая потребностью разрушить барьер, которым он отгородился. — Я тебя не понимаю. Может, ты хочешь… Давай поговорим об этом.

Ее слова заставили Элджи стремительно обернуться, но, увидев его лицо, она была настолько поражена, что невольно сделала несколько шагов назад.

Бледность заливала его осунувшееся лицо, глаза запали, и под ними залегли тени. Огонь, еще недавно горевший в его глазах, угас; темные, непроницаемые, они пугали ее.

— Нет, Джейн, я не хочу говорить об этом! Я не хочу говорить о Камилле, о ее красоте, о том времени, когда я был с ней… о той ночи, когда мы зачали нашего ребенка.

— Я не это имела в виду! — заволновалась Джейн.

Для нее невыносимо больно было бы услышать его рассказ о том, как он обожал другую женщину, как проводил с ней долгие ночи, наполненные страстной любовью. Любовью, сотворившей прекрасное чудо — малыша, крепко спавшего наверху.

— Не хочу говорить и о ее такой короткой жизни и о ее трагической кончине. Мне не нужны с тобой душещипательные беседы!

— Ладно, пусть тебе не нужны душещипательные беседы, — откликнулась она с горечью, и голос выдал чувство болезненной обиды, владевшей ею. — Пусть так. Ты ясно дал мне понять, что я веду себя неправильно, но ты даже не намекнул, что, по-твоему, правильно. Ты и словом не обмолвился, чего же ты хочешь от меня!

После ее тирады последовало долгое напряженное молчание, которое действовало ей на нервы.

Скажи хоть что-нибудь, хотелось крикнуть ей. А если нечего сказать, то хотя бы пошли к черту! Хотела и боялась, что именно это услышит в ответ и лишится навсегда места в его жизни. И что тогда ей делать? Сможет ли она пережить душевную пустоту и одиночество, которые неизбежно последуют, если она потеряет этого человека, за короткий срок приобретшего для нее огромное значение.

Элджи наконец прервал ее страшные мысли. Тяжело вздохнув, он провел ладонями по своим черным волосам и слегка покачал головой.

— Джейн, тебе ли задавать этот вопрос? Мне показалось, что для тебя не секрет, чего я хочу от тебя.

Как она могла подумать, что его желание умерло? Она снова видела в его глазах отблески той страсти, которая придавала его взглядам обжигающую силу.

— Ты знаешь, чего я хочу… и всегда хотел. Разве обязательно говорить тебе об этом? Ты и сама хочешь того же. Я понял это с самого начала. Я читаю это в твоих глазах, когда ты смотришь на меня, слышу в твоем голосе.

Характерным для него властным жестом он поднял смуглую руку и, согнув палец, велел ей подойти к нему. Она уже, казалось, была готова подчиниться не задумываясь, но вдруг почувствовала в себе какую-то новую силу, которая удержала ее на месте.

— Не понимаю, о чем ты.

С того момента, как Элджи вернулся, он продемонстрировал ей такие перепады в своем настроении, заставил ее столько пережить, что она устала следить за этими скачками. Его тоска по ушедшей любви, потом гаев, доходящий до грубости, и его слова, которые причинили ей боль и которые она еще не скоро забудет. А теперь он слегка поманил ее и ждет, что она побежит к нему. Ну нет, теперь ему придется этого добиваться.

— Так о чем ты говорил?

О, ему это явно не понравилось! Очевидно, великий мистер Элджернон Мартинелли привык, чтобы женщины падали ему в объятия, едва он щелкнет пальцами. Он нахмурился и помрачнел, а его удивленно приподнятые брови, казалось, грозили ей за подобное поведение большими неприятностями в дальнейшем.

— Перестань кривляться, Джейн, тебе это не идет! — холодно отчеканил он. — Не надо играть со мной в такие игры.

— В какие игры? — таким же холодным тоном ответила Джейн. — Я абсолютно серьезна. С того момента, как я очнулась на больничной постели, я убедилась только в одном: у тебя в отношении меня есть некий тайный план. План, в который ты пока не готов меня посвятить.

Вздох Элджи продемонстрировал ей, как велико его сдерживаемое возмущение.

— Это не касается…

— Тебя, может, и нет, зато касается меня! Я хочу знать, кто дал тебе право…

— Ты сама дала мне это право, — вставил Элджи с ледяным спокойствием.

— Я? Каким образом… Когда?

— В тот момент, когда приняла одежду, которую я купил тебе, отдельную палату, которую я оплачивал. Когда согласилась переехать сюда, в мой дом.

Она была не в состоянии что-либо возразить. Перед ней предстал совершенно новый Элджи. Вернее, тот, которого она увидела в первый раз в больнице. Человек, чей пронзительный взгляд и напрягшееся тело напомнили ей хищного зверя перед прыжком. Это был тот же Элджернон Мартинелли, который настолько хорошо маскировался под Элджи все это время, что она почти забыла о его существовании. Теперь ей придется смириться с неоспоримым фактом — настоящим был тот.

— На самом деле, как нам обоим известно, все началось еще раньше, — продолжал он в мерзкой вкрадчивой манере. — В ту секунду, когда ты открыла глаза и посмотрела на меня…

— Нет… — Джейн отчаянно мотала головой, не желая его слушать.

— Да, — возразил Элджи мягко, почти ласково. — Отказаться от этого, значит, отказаться от самой себя. Ты забываешь, что я держал тебя в объятиях, целовал тебя. Я почувствовал в тебе отклик, такое не скроешь и не сыграешь. Так что, может, перестанем играть в прятки.

— Я ни во что не играю! — крикнула Джейн. — Ты ошибаешься, я абсолютно серьезна.

Как это произошло? Она могла поклясться, он с места не сдвинулся, но вдруг оказался значительно ближе. Она забеспокоилась, он действовал ей на нервы. Зато теперь ей стало видно какой опасный огонь горит в его глазах, как крепко сжаты его челюсти. В этом человеке не осталось для нее ничего привлекательного или притягательного, только леденящая душу аура, которая пугала и отталкивала ее.

— Я тоже не шучу. — Теперь в его голосе слышалась откровенная угроза. — В жизни не бывал серьезнее. Вот почему я теряю терпение из-за твоего детского поведения. Ты все время увиливаешь. То ты горишь, то холодна. Мне надоели эти перепады.

— Мои перепады? А ты сам?! Кто сказал в больнице — никогда, если я в своем уме? А теперь…

— А теперь признаюсь, что рядом с тобой я теряю свойственное мне благоразумие. Я не могу больше сдерживаться. Чему суждено быть между нами, того не миновать. И чем скорее ты примешь это условие, тем будет проще.

— Что значит проще? Проще для тебя или для меня?

Улыбка Элджи была фальшивой и порочно верительной, соответствующей мрачному блеску его глаз.

— Для нас обоих, любовь моя. — Указательным пальцем он дотронулся до ее подбородка, в его жесте была и ласка и угроза одновременно.

— Твои детские игры ни к чему, поверь мне. Не пойму, чего ты добиваешься, я и так хочу тебя сильней некуда.

От потрясения Джейн только ахнула, — она даже слов не находила, чтобы возразить ему, но он, не обращая внимания, продолжал все с той же отвратительной улыбкой:

— Полагаешь, я впервые утратил выдержку именно здесь? Ошибаешься. Контроль над собой я потерял в тот момент, когда увидел тебя на больничной постели. Единственное, что удержало меня тогда, это твое состояние здоровья. Только это.

— Хочешь, чтобы я выразила тебе благодарность? За то, что ты дал мне время поправиться, прежде чем приступить к выполнению своих намерений?

Что же она делает? Ведь, можно сказать, только что она танцевала от охватившего ее возбуждения, так жаждала оказаться с этим мужчиной в постели, стать его любовницей. А теперь, словно одержимая духом противоречия, отталкивает его, делает все, чтобы создать между ними зону отчуждения, заставляя его злиться и рискуя потерять навсегда. Правда, человек, который вызывал у нее сильное влечение, был совсем другим, не похожим на этого жестокого хищника, чьи взгляды грозят ей карой за неисполнение его воли.

— А если речь зашла о выдержке или, скорее, о воспитанности, то, поверь мне, видала я как-то копов при исполнении служебных обязанностей, так вот по сравнению с тобой их манеры могут быть квалифицированы как сама сдержанность и любезная изысканность.

— А я знаю гиену, которая сгорела бы со стыда, узнай она, что ее истерический визг сравнили с твоим! — мрачно пошутил в ответ Элджи. — Упрямством ты могла бы поспорить с ослом. Кажется, есть только один способ заставить тебя замолчать. — С этими словами он схватил ее в стальные объятия, прижал к своей мощной груди и поцеловал с холодной жестокостью. Не было в этом поцелуе и намека на истинное чувство любви или страсти. Джейн поняла, что его поцелуй был чем-то вроде наказания, тем не менее все ее существо откликнулось на него точно так же, как и да тот первый в больничной палате: кровь ее закипела, сердце учащенно забилось, в голове все поплыло, мысли спутались.

Одной рукой он держал ее за волосы, так что освободиться она не могла, даже если бы и попыталась. Но ей и в голову это не приходило. Ноги стали ватными и подкашивались, поэтому она навалилась всем телом на Элджи, который легко удерживал ее.

— Ты вся горишь, когда я дотрагиваюсь до тебя, — шептал он ей на ухо. — Мне это нравится! И даже больше. А это значит, что мы с тобой хоть в этом сходимся. Ты заставляешь меня страдать, как ни одна женщина прежде, и в ответ я заставлю, тебя испытать такое, чего ты еще не знала ни с одним мужчиной.

Вот эта простая фраза, ну, не совсем простая, даже, напротив, сложная по смысловому наполнению, не по форме, и вызвала в ее сознании вспышку протеста. Задохнувшись криком, Джейн вырвалась из рук Элджи с такой силой, что чуть не врезалась в стену.

— Как ты не понимаешь?! — крикнула она. Ее большие карие глаза взывали к нему, ища на его лице, похожем на холодную суровую маску, хотя бы проблеск чувства. — В этом-то вся проблема!

— Какая проблема? Объясни.

Надежда на сочувствие с его стороны не оправдалась, а звук его голоса и ледяной взгляд лишили Джейн остатков уверенности. Спрятав за спину дрожащие руки, она прижалась к стене.

— Я не знаю! — выкрикнула она. Голос ее сорвался, она что-то бормотала, вздыхала. Элджи пришлось сильно напрячь слух, чтобы разобрать ее слова. — Я ведь не знаю, случалось ли со мной такое раньше… дотрагивался ли до меня мужчина раньше… было или не было что-то подобное…

— Думаешь, меня это волнует?

Да, она ожидала другой реакции, а получила величественный жест безразличного отношения к ее страхам.

— Думаешь, прошлое имеет для меня какое-то значение? — продолжал он. — Меня интересует только то, что происходит здесь и сейчас, в этой комнате. Единственное, что меня волнует — это сексуальное притяжение, которое возникло между нами.

Джейн, сжав кулачки, еще крепче прижалась к стене, словно та давала ей силы для противостояния.

— Этого недостаточно!

— Для меня достаточно. Все, что мне нужно и что меня волнует…

— И ты готов использовать меня для удовлетворения своей минутной прихоти…

— Это было бы взаимным использованием, — почти нежным голосом поправил ее Элджи. — К тому же не такой уж минутной, напрасно ты опасаешься. Напротив, моя милая, я сильно сомневаюсь, чтобы то страстное желание, которое ты пробудила во мне, можно было бы удовлетворить за несколько дней или недель.

Похоже, она всего-навсего задела его мужское самолюбие, с горечью подумала Джейн. Он понял ее слова как выражение сомнения в его мужских достоинствах и решительно принялся опровергать оскорбительное для него мнение.

— Тебе будет хорошо со мной. Со мной ты узнаешь наслаждение, о котором и не мечтала.

Джейн не сомневалась, что с ним ее ночи стали бы восхитительными. Утолить страсть, которую он возбуждает в ней, и уснуть в его объятиях — еще недавно она и вообразить такое не могла. Но после ночи неизбежно наступает утро. Какими глазами она будет смотреть на себя в холодном свете дня.

— Джейн… — Голос его смягчился, в нем появились успокаивающие ноты, так обычно разговаривают с больными и с нервными породистыми животными. — Не надо сопротивляться тому, что неизбежно, — говорил он, постепенно приближаясь к ней. Звук его шагов полностью заглушил густой ворс ковра. — Не надо биться, словно бабочка об оконное стекло, ты только повредишь себе. — Он неотвратимо приближался к ней.

Как назло, ноги ее словно приросли к полу. Она не могла двинуться с места, взбунтовавшееся тело отказывалось повиноваться ей. Джейн даже лицо отвернуть не смогла, когда он протянул руку и провел ладонью по ее щеке, вызвав неподконтрольную ей реакцию — мгновенную дрожь всего тела.

— А я не хочу, чтобы ты страдала… я хочу, чтобы ты целиком отдалась чувству и получила наслаждение. Смотри, что ты делаешь со мной… — Схватив тонкую руку Джейн, он бесстыдно прижал ее дрожащие пальцы к своей разгоряченной затвердевшей плоти, скрытой брюками, чтобы она убедилась в силе его желания. При этом он не спускал с нее золотистых глаз.

У Джейн мгновенно пересохло во рту, она с трудом сохраняла способность соображать.

— Ты спросила, чего я хочу от тебя, что ж, готов поведать тебе. Я хочу жить настоящим. Хочу немного наслаждения, немного счастья, но здесь и сейчас. Камилла и трагедия ее короткой жизни — это прошлое, а я живой. Сегодня мне нужна ты. Сегодня и столько времени, сколько это продлится между нами.

Вот он и высказался! Словно нож вонзили ей в сердце, ей хотелось кричать и плакать от боли. Камилла — это прошлое, а она, видите ли, настоящее. А будущее? Что бы ни планировал для себя Элджи на будущее, ясно, что для нее там места не отводилось.

— Сегодня и столько времени, сколько это продлится между нами! — бросила она ему в лицо его собственные слова со всей злостью опустошенной души. — И как долго, по-твоему, это может продлиться? Месяц? Или два, если мне повезет? — Безразличное пожатие плечами разъярило ее еще больше. Красный туман плыл перед глазами, мешая ей видеть. И очень кстати. Если бы она увидела в этот момент его лицо, слова замерли бы у нее на губах. — Для человека, не способного даже на то, чтобы оплакать свою погибшую любовь, полагаю, какие-то шесть недель могут показаться целой жизнью.

— Господи! — взорвался Элджи и, потеряв над собой всякий контроль, разразился потоком итальянских слов, которых она, к счастью, не понимала. — Как ты смеешь, ничтожество, кто ты такая, чтобы обвинять меня?!

— О, это не я тебя обвиняю, Элджернон! В этом нет необходимости, — Джейн закусила удила и теперь не могла остановиться, даже если бы захотела. Слова сами собой стремительно вылетали из нее. — И без этого все ясно. Ты сам вынес себе обвинение и своими словами и своим поведением! Не ты ли сказал, что Дэнни пошел четвертый месяц? Даже если твоя прекрасная Камилла умерла в момент его рождения, то прошло чуть больше двенадцати недель! Ты бессердечный, закоренелый лжец! И ты смеешь предлагать мне любовную связь!..

Джейн почувствовала, что к горлу подступили слезы и она вот-вот расплачется, и пришла в ужас: вместо праведного гнева они свидетельствовали бы о другом, сокровенном чувстве. А если он догадается, что с ней происходит, то она окажется полностью в его власти.

— Правда в том… — снова начала она, сдержав слезы.

Однако Элджи сурово прервал ее:

— Правда в том… — от тона, каким он повторил ее слова, у нее кровь застыла в жилах, столько гнева было в его голосе, — чего ты не знаешь, моя дорогая Джейн. Но если ты так настаиваешь, я расскажу тебе правду. Все дело в том, что ты… — Он вдруг замолчал и нахмурился, прислушиваясь.

У Джейн сработал инстинкт, она мгновенно распознала детское хныканье, которое быстро переросло в горестный плач, который доносился из динамика, благодаря которому услышать, что происходит в детской, можно было практически в любой комнате дома. Она первой устремилась к двери с возгласом «Дэнни!».

— Наверное, что-то случилось! — крикнула она уже на лестнице, с легкостью преодолевая ступени.

Элджи, перешагивая через две ступеньки, едва поспевал за ней.

6

В кроватке из светлого дерева надрывался криком Дэнни, личико его покраснело от натуги, ручки и ножки судорожно дергались.

Для Джейн и Элджи, которые почти одновременно вбежали в детскую все отошло на задний план при виде душераздирающего зрелища. Главный виновник такого состояния малыша был обнаружен на полу. Тряпичный котенок был немедленно возвращен в кроватку. Но Дэнни и не думал успокаиваться. Даже на руках у Элджи он продолжал отчаянно плакать, все его тельце сотрясалось от непонятного горя.

— Наверняка он хочет есть, — решил наконец Элджи. — Ты не могла бы подержать его, пока я спущусь вниз и приготовлю ему бутылочку смеси?

— Ты уверен, что так будет лучше? — Странная нерешительность овладела Джейн. — Я хочу сказать, что, может, на руках у отца ему будет спокойнее? А я спущусь на кухню готовить ему бутылочку.

— Ты же видишь, как ему «спокойнее» на руках у отца. — В этот момент притихший было малыш снова зашелся от крика. — Попробуй, может, тебе больше повезет. К тому же я лучше знаю, где что лежит на кухне. Ты потеряешь много времени на поиски.

— Ну что ж, тогда… — Джейн протянула руки. — Иди ко мне, маленькое чудовище.

На секунду ей показалось, что Элджи передумал, слишком уж пристально смотрел он на нее, будто оценивал ее возможности. Она уже готова была возмутиться и сказать, что если он не доверяет ей своего драгоценного сына, то… Но тут выражение на лице Элджи изменилось, и он бережно положил плачущего ребенка ей на руки.

— Не волнуйся, я позабочусь о нем, — резко сказала она ему, толком не понимая, почему она это сказала; наверное, ей показалось, что Элджи нуждается в ее заверении. — Опыта обращения с младенцами у меня практически нет, но я постараюсь.

— Я уверен, ты справишься. — Голос Элджи звучал как-то странно. — Я быстро, спущусь вниз и обратно.

Но он продолжал стоять и смотреть на нее.

— У нас все будет хорошо, — успокаивала его Джейн. — Я крикну, если понадобится твоя помощь.

Элджи приложил ладонь к щечке малыша. В его жесте была трогательная нежность, которая болью отозвалась в сердце Джейн. Как и в больнице, где она впервые увидела их вместе, ее поразила несоразмерность мужской силы Элджи и беззащитного крошечного существа. Она до боли прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться.

— Тише, тише, мой маленький, — прошептал Элджи. — Не надо так расстраиваться.

Дэнни утих, его крик сменился прерывистыми всхлипами. Не успела Джейн порадоваться наступившему затишью, как личико малыша снова сморщилось и новый приступ яростного плача оглушил их.

— Хорошо-хорошо, иду! — скривился Элджи. — Видимо, ничто, кроме бутылки, не сможет тебя утихомирить. Скоро она у тебя будет!

Оставшись наедине с ребенком, Джейн повела себя так, как ей подсказывал инстинкт. Она прижала беспокойного малыша к груди и стала медленно расхаживать по комнате. Из неведомых глубин памяти к ней на помощь пришла колыбельная песенка, которую когда-то давным-давно пела ей мать, и Джейн принялась тихонечко напевать:

Буду я среди лугов пить, как пчелы, сок цветов. Ночью лютик даст мне кров, Там засну под крики сов…

Оказалось, ритмичное пение действовало на Дэнни успокаивающе. Он замолчал и стал прислушиваться к незнакомому голосу, при этом удивленно таращил на нее свои большие глаза.

— Тебе понравилось, мое сердечко? Что бы еще тебе спеть?

Порывшись в памяти, она стала петь на мотив колыбельной детские стихи и считалки, покачивая Дэнни на руках. Он еще немного похныкал, но постепенно окончательно успокоился, перестал дергать руками и ногами, личико его приобрело нормальный цвет.

— Какой ты у меня молодец, — похвалила его Джейн, теперь она чувствовала себя увереннее.

Но она решила не искушать судьбу и продолжала расхаживать по комнате, тихонько напевая все, что приходило в голову. Теплое тельце младенца у груди наполняло ее светлой радостью. От него пахло неповторимым детским ароматом, к которому примешивались запахи лосьона, которым протирал его Элджи, и детской присыпки. Ей хотелось уткнуться лицом ему в шейку и глубоко вдыхать его чудный нежный аромат. Ребенок вдруг шумно вздохнул и стал ручонками и ротиком прижиматься к ее груди.

— Мой милый! Так ты действительно проголодался. Но, боюсь, я ничем не могу тебе помочь. Здесь для тебя, увы, ничего нету, — прошептала она дрожащим голосом. Беззащитный ребенок, инстинктивно ищущий у нее живительный для себя источник, поразил ее прямо в сердце, острая пронзительная любовь к нему переполнила Джейн. Откуда-то пришла твердая уверенность: что бы впредь ни случилось, она ответственна за его безопасность. — Потерпи немножко, папочка скоро принесет тебе молока.

И она снова принялась ходить по комнате из угла в угол, напевая очередную колыбельную, которая сочинялась у нее сама собой. Она была так поглощена новым для нее занятием, что не услышала шагов Элджи на лестнице и не заметила, как он вошел в детскую, поэтому вздрогнула, когда увидела его, стоящего у двери и молча наблюдающего за ней.

— Ой, ты напугал меня, я не слышала, как ты вошел.

— Я так и понял. — Он перевел взгляд на ребенка. — Похоже, у тебя волшебные руки.

— Просто я пела ему… какие-то милые глупости из времен своего детства.

— Будем надеяться, что это… — Элджи показал на бутылочку со смесью, — окончательно уладит дело. Он подошел и встал рядом, и Джейн машинально протянула ему малыша для кормления. — Не… — Он как будто поперхнулся и не сразу смог договорить. — Лучше не беспокоить его. Сама покормишь. Садись сюда… — Поддерживая под локоть, он подвел ее к темно-синему креслу с высокой спинкой, стоявшему у окна, и помог ей сесть, не потревожив ребенка, — Удобно?

Слишком взволнованная его близостью и ответственностью момента, чтобы говорить, Джейн молча кивнула, не сводя с него глаз.

— Ну вот, котик… — Элджи снял с бутылочки колпачок и передал Джейн. — Полагаю, именно это ты и требовал.

Как во сне, Джейн медленно взяла бутылочку, устроила поудобнее Дэнни и поднесла к его маленькому ротику соску бутылочки. Невольно радостный смех вырвался у нее, когда малыш с готовностью открыл рот и, крепко захватив соску, стал жадно чавкать.

— Вы только посмотрите на него! — Она легко коснулась нежной как персик щечки. — Можно подумать, что его весь день морили голодом. Да он просто маленький обжора, правда? Он…

Слова ее повисли в воздухе из-за глухого молчания человека, стоявшего рядом с ней. Радость ее потускнела, она испуганно посмотрела на него и встретила пристальный взгляд, устремленный на нее, а не на Дэнни. — Что?.. Я делаю неправильно?

— У тебя прекрасно получается, — ответил он, и его акцент стал заметнее, что бывало с ним, как уже заметила Джейн, во время большого волнения. — Дэнни успокоился… и кушает хорошо. Чего еще можно желать?

Джейн мучительно захотелось остановить это мгновение. Как было бы чудесно, если б Дэнни стал их общим сыном, чтобы они могли вместе заботиться о нем как настоящие родители. Из какой глубины ее подсознания вылезло такое желание, она не знала, потому что до настоящего момента ей это и в голову не приходило. Наверное, источником стал тот острый болезненный приступ любви к беззащитному маленькому плачущему человечку, лишенному материнской заботы.

— Можно дать ему все это выпить? — нетвердым голосом спросила она, чувствуя на себе его изучающий взгляд.

— Пусть, если хочет, — тихо сказал Элджи. — Тогда, возможно, на остаток ночи он даст нам передышку. Я уж думал, он никогда не замолчит.

— По крайней мере, он доказал, что с легкими у него все в порядке. Минуты через две он уже будет спать.

«Остаток ночи», «правда в том…», «если ты настаиваешь, я расскажу тебе правду…» — обрывки его фраз из их разговора пронеслись в голове Джейн. Она задрожала, припомнив, что последняя фраза — обещание рассказать о ее прошлом — прозвучала как угроза.

— Тебе холодно?

Вопрос Элджи прозвучал так неожиданно, что испугал ее.

— Нет-нет, со мной все в порядке. — Джейн бросало то в жар, то в холод, как при лихорадке, и голос, дрогнув, выдал ее состояние.

— Ты уверена? — Он явно не поверил ей и требовал честного ответа.

— Наверное, немного устала, — призналась Джейн и услышала, как он выругался себе под нос.

— Прости! Я совершенно забыл, что ты только сегодня из больницы. Теперь давай мне Дэнни.

— Со мной все в порядке.

Джейн постаралась смягчить неожиданно прорвавшиеся в ее голосе резкие нотки. Ей никак не хотелось отдавать малыша в руки Элджи, предстоящая разлука с теплым маленьким комочком, лежащим у ее груди, вызвала у нее неожиданный внутренний протест.

— Он уже почти доел… Ну вот и все… Наглотались воздуха, молодой человек, теперь давайте его выпустим обратно. — Она подняла его на коленях вертикально и нежно погладила по спинке. — Как мы сейчас… Вот молодец! — Она тихонько засмеялась, когда Дэнни издал громкий звук и его маленькое тельце содрогнулось. Мимолетом взглянув на Элджи, она перестала смеяться и поспешила опустить глаза, не в силах вынести его пронзительного взгляда. Казалось, он пытается проникнуть в ее мысли, в ее душу, выведать глубинные тайны. — Не надо! — взволнованным шепотом произнесла Джейн, толком не понимая, почему и о чем просит.

Она почувствовала, что он пошевелился, но не решилась посмотреть ему в лицо, поэтому была застигнута врасплох, когда его теплые губы нежно коснулись ее шеи. Она мгновенно замерла с широко распахнутыми глазами, по-прежнему поддерживая Дэнни под спинку. Теплое дыхание Элджи буквально заворожило ее сразу, пробудило желание, привело в состояние восторженного транса. С ней творилось то же самое, что и в начале вечера. Прошло всего несколько часов, а как изменилось ее представление о нем! Тогда их отношения казались ей более простыми и в определенном смысле более ясными, но за это время она узнала о нем столько нового, что они приобрели запутанный сложный характер, в чем ей еще предстояло разобраться. Поэтому, когда Элджи снова склонился к ней, Джейн нашла в себе силы воспротивиться.

— Не надо! — твердо повторила она. Она почти физически ощутила, как он напрягся. Он еще постоял некоторое время, ничего не предпринимая, а потом медленно убрал руку с ее плеча.

— Извини! — На этот раз в его голосе прозвучали какие-то новые нотки.

Элджи отошел от нее и, прислонясь к дальней стене, молча смотрел, как она укачивает Дэнни.

Чувство неловкости побудило Джейн заговорить первой.

— Он засыпает. Похоже, мы одержали победу.

— На этого злодея ушла почти вся ночь. А теперь давай его сюда, — прозвучало как приказ, а не как просьба.

Джейн не посмела ослушаться и с тихим вздохом положила ему на руки младенца, однако в этот момент сонные глаза Дэнни с тяжелыми веками вдруг распахнулись.

— Он еще не совсем заснул… — начала было Джейн, но косой взгляд Элджи заставил ее замолчать.

— Все равно ты уже достаточно поработала.

Голоса он не повысил, но была в этом замечании такая внутренняя сила, которая заставила Джейн понять, что любое сопротивление с ее стороны бессмысленно.

— Тебе следует лечь спать, у тебя усталый вид.

— Я хорошо себя чувствую.

Она не ждала, что ее слова возымеют какое-то действие на него, так оно и вышло. Он просто пропустил их мимо ушей.

— Ты побледнела, и глаза у тебя такие же сонные, как у Дэнни. Доктор Харви не простит мне, если у тебя начнется ухудшение после первого трудового дня.

— А как быть с Дэнни?

— Я присмотрю за ним… Джейн, не надо спорить. Ты отправляешься к себе и ложишься спать.

— Ты обращаешься со мной как с ребенком, — с недовольной гримасой сказала Джейн, упрямо оставаясь в комнате.

— В данный момент ты и ведешь себя как ребенок, — строго ответил Элджи. — И не думай, что, раз у меня на руках Дэнни, я не смогу применить силу.

Он и на такое способен. В его глазах читалась скрытая угроза, и Джейн понимала, чем рискует, но не могла заставить себя двинуться с места. Ей не верилось, что эта ночь так и кончится ничем. А ведь как чудесно начинался вечер, как у нее кружилась голова в предвкушении ночи, когда им с Элджи — она была в этом уверена — предстояло стать любовниками. Наверное, она сама все испортила, когда нашла фотографию Камиллы, а потом этот затянувшийся спор. Пожалуй, и это все им не помешало бы, если бы не Дэнни. Впрочем, поздно разбираться в этом среди ночи. И этот человек по имени Элджернон Мартинелли, нежданно ворвавшийся в ее жизнь, по-прежнему остается для нее загадочной фигурой. Но одно узнать она успела: когда у него такое выражение лица, как сейчас, можно биться головой об стенку, но своего решения он не изменит. Придется смириться и поступить так, как он сказал.

— Джейн… — с тихой угрозой произнес Элджи, — немедленно в постель.

Джейн неохотно поднялась с кресла.

— Слушаюсь, сэр! — приглушенным голосом отчеканила она, насмешливо вскинув ладонь в военном приветствии.

На лице Элджи мелькнула улыбка, тем не менее он решительно мотнул головой, показывая ей на дверь.

— Спокойной ночи, — пожелал он ей, словно подвел черту под первым днем ее пребывания в его доме.

Джейн вдруг пришла в голову глупая идея — подойти и поцеловать его на прощание. Интересно, как он себя повел бы? Нет, пожалуй, не стоит рисковать. К тому же она действительно чувствовала себя не просто усталой, а измотанной — день получился длинным и напряженным.

— Тогда желаю спокойной ночи, — тихо сказала она и заставила себя направиться к двери. Но, перед тем как покинуть детскую комнату, не удержалась и оглянулась посмотреть на человека, который овладел ее сердцем за столь короткий срок.

Элджи не смотрел ей вслед, все внимание его было сосредоточено на Дэнни, и она поняла, что он уже успел выбросить ее из головы.

Утром Джейн проснулась в состоянии безысходного отчаяния, источник которого она не смогла сразу определить. Лежа на мягкой постели в роскошной и уютной спальне и глядя в потолок, она пыталась разобраться, что могло послужить причиной такого настроения. Прежде всего, она обратилась к событиям предыдущего дня, вспомнила свое радостное возбуждение и разочарование, фотографию Камиллы и ее трагическую судьбу.

— Нет, — вслух произнесла она, — все это не могло привести меня в такое состояние.

Даже последнее воспоминание, которое до сих пор жгло обидой, о том, как Элджи отправил ее в приказном порядке спать, дав понять, что ей нет места в его личной жизни, не могло довести ее до такого отчаяния. Конечно, есть разница — провести ночь в жарких объятиях Элджи или в одинокой постели, проливая по этому поводу слезинки обиды в ночной тишине. Но причины ее черной тоски лежали где-то более глубоко, она была замешена на чувстве утраты, на каком-то тяжелом обстоятельстве ее прошлой жизни, но Джейн не знала, что это за обстоятельство. В таком состоянии она пребывала в первые дни после смерти матери, событии для нее вдвойне трагическом — помимо потери самого близкого ей человека, она оказалась одна-одинешенька на всем белом свете.

— Да что ж это такое? Никуда не годится! — громко вслух сказала она себе. — Нечего без толку копаться в себе. Вставай и займись чем-нибудь! В конце концов, у тебя есть обязанности — заботиться о Дэнни.

Дэнни! Вспомнив о малыше, она сорвалась с постели, накинула бледно-зеленый шелковый халат, составлявший гарнитур с ночной рубашкой, и не потрудилась даже завязать пояс.

Как там Дэнни? Она выскочила в коридор и прислушалась — в доме царила абсолютная тишина. Малышу пора уже проснуться для утреннего кормления. Впрочем, внеочередное ночное кормление могло позволить ему поспать подольше. Может, все благополучно? В таком нервном и растерянном состоянии она пересекла коридор и стремительно вошла в детскую комнату. Первое, что она увидела сразу, — это пустую кроватку малыша. Не было даже белья, один матрасик.

— Дэнни!

Леденящий ужас завладел ее сердцем. Где ребенок? Что с ним случилось? К счастью, она не успела удариться в панику, потому что услышала слабые звуки, доносившиеся из соседней по коридору комнаты. Она сразу узнала голос Дэнни. Не задумываясь, можно или нельзя, она открыла дверь комнаты и, сделав несколько торопливых шагов, застыла на пороге, поскольку оказалась в спальне Элджи.

Прежде всего ее поразила простота дизайна, сочетание белых стен с синими гардинами, ощущение простора. Из мебели в комнате было только самое необходимое. А прямо перед ней, скрестив по-турецки ноги, восседал Элджи собственной персоной. В черной рубашке и синих брюках свободного покроя, из которых торчали босые ступни ног. Волосы его были слегка взъерошены, как бывает после сна. На руках он держал Дэнни и, склонив голову, смотрел ему в лицо. Ее появления он не заметил, что давало Джейн возможность спокойно наблюдать за ними. И снова, как и в первый раз, у нее навернулись на глаза слезы умиления при виде мужской силы в сочетании с младенческой хрупкостью. Она даже не смогла бы ответить, кто из них волнует ее больше. Единственное, что она хорошо знала: эти двое — большой и крошечный — за короткое время стали для нее безмерно дорогими, самыми важными, необходимыми как воздух.

Дэнни дрыгал ручками и ножками, издавал нежные звуки, которые издают все дети в его возрасте, и пускал пузыри. Элджи нежно улыбался ему, в ответ малыш радостно курлыкал.

Сердце Джейн дрогнуло. Вспомнив, как в запальчивости вчера она обвинила Элджи в неспособности скорбеть о погибшей любви, Джейн стало мучительно стыдно. Кто дал ей право судить его? Надо тихо уйти и оставить их наедине.

Осторожно повернувшись, она направилась к двери, но запуталась в поясе халата, волочившемся по полу, споткнулась и, чтобы удержать равновесие, выбросила вперед руку, которая ударилась о дверь. На стук Элджи мгновенно поднял голову, глаза его вспыхнули при виде Джейн.

— Доброе утро, — застенчиво произнесла она и улыбнулась, чтобы избавиться от чувства неловкости.

Он не улыбнулся в ответ, его холодный немигающий взгляд заставил Джейн внутренне поежиться.

— Доброе утро, любимая. — Ироническая интонация придала этому теплому слову оскорбительное звучание.

Но не это заставило Джейн зажать рот рукой, чтобы приглушить рвущийся наружу крик. Что-то произошло в ее голове, когда говорил Элджи. Как будто там с потрясающей ясностью внезапно высветилось нечто, доселе скрытое от нее.

— Сон! — прошептала она дрожащим голосом. — Это был сон!

— Сон? — переспросил Элджи и нахмурился, но Джейн только головой качала.

Словно отдельные кадры фильма возникали в ее голове видения, то яркие и отчетливые, то расплывчатые и таинственные.

— Сегодня ночью мне приснился сон.

Она снова задумчиво покачала головой, потемневшие глаза выдавали напряженную внутреннюю работу в постижении смысла явленного ей сна.

— Было темно… наверное, это происходило ночью… я… находилась в машине.

— Черт возьми! — пробормотал Элджи, не сводя с нее напряженного взгляда.

Он бережно переложил Дэнни на постель, обложив его подушками, и подошел к Джейн.

Беспомощная в своем испуге, она робко протянула к нему руки, но встретила отстраненный взгляд.

— Машина? — спросил он. — Какая машина?

— Я… не знаю марки. Черная машина, большая… сиденья… кожаные… кремового цвета…

Элджи что-то пробормотал по-итальянски, но Джейн поняла только одно знакомое ей слово: «моя».

— Говоришь, это была твоя машина? Та, которая попала в аварию?

— Да. Что еще ты видела во сне?

— Я…

— Джейн! — Он снова разговаривал с ней тоном следователя. — Что еще тебе приснилось?

— Все так смутно и перепутано.

Джейн прижала к голове ладони и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Снова ночная тьма, вспышки фар встречных машин на дороге. Машина несется с угрожающей скоростью, которая вызывает у нее тошноту. Два голоса на фоне рева двигателя, один о чем-то просит… умоляет… Второй — холодный… гневный…

— Это был ты! — выпалила Джейн и открыла глаза. Элджи вздрогнул, с посеревшего лица на него смотрели не глаза, а два темных бездонных озера. — Это был ты! На месте водителя.

7

— Матерь Божья! — Элджи всплеснул руками. — А я-то и вправду решил, что ты начала вспоминать!

— Я начала! Ты же видишь, что…

Но тут же сникла под испепеляющим взглядом, который он бросил на нее, и робкая надежда, что этот сон даст толчок к восстановлению памяти, лопнула как мыльный пузырь.

— Я действительно подумала, что начала вспоминать, — сдалась Джейн с несчастным видом. — Ты ведь сказал, что машину я описала правильно.

— Да, ты правильно описала мою машину, — согласился Элджи. — Но если ты видела меня на водительском месте, то могу тебя заверить, ты не вспоминаешь, а фантазируешь.

Голова Джейн поникла, глаза погасли. Как ей не хотелось расставаться даже с крошечными обрывками своего прошлого. Чувство безмерного отчаяния, с которым она проснулась, продолжало мучить ее. Эти обрывки казались ей залогом того, что она вспомнит выпавший из памяти последний год ее жизни. Правда, Элджи сказал…

Внезапно она резко подняла голову, так, что взметнулись ее шелковистые волосы цвета меди, в лице снова появились краски.

— А ты хочешь, чтобы я вспомнила? — с вызовом спросила она.

— Конечно.

Ответ последовал почти сразу, и посторонний свидетель убежденно принял бы его за чистую правду. Но обостренное восприятие всего, что касалось Элджи — малейшее изменение в выражении его красивого лица или в интонации речи с легким акцентом, — дало Джейн основание усомниться. Она уловила секундное замешательство и напряжение. А его тяжелые веки мгновенно скрыли от нее выражение его глаз за длинными черными ресницами.

— Слова, всего лишь слова. А можно ли верить тебе? Говоришь, тебя не было в то время в Нью-Йорке? Но почему я должна верить тебе на слово? Я не знаю, правда ли это? Ты заявил, что человек, который вел машину…

— Я не заявил, — вставил Элджи с угрозой в голосе, глаза его потемнели от гнева. — Я сказал тебе…

— О, я хорошо помню, что ты мне сказал, но ведь ты мог сказать мне что угодно. С таким же успехом ты мог бы при желании заявить, что я была твоей женой, а Дэнни мой сын! Если бы ты сказал, что за рулем была я, мне пришлось бы поверить, потому что мне нечего тебе возразить.

Яростная тирада Джейн заставила Элджи сжать кулаки, он явно сдерживал чувства, которые в нем бушевали. Но Джейн была не в том состоянии, чтобы придавать значение его реакции. Слишком глубока была душевная рана, и ей было безразлично, что он думает сейчас о ней.

— Возможно, ты лжешь, чтобы скрыть от меня что-то.

— И что же я хочу скрыть? — повысил голос Элджи и прищурил глаза.

Судорожно соображая, что бы это могло быть, Джейн ухватилась за первое, что пришло в голову.

— Может, это ты был за рулем и стал виновником той…

Его искреннее изумление поставило Джейн в тупик. Она молча стояла и смотрела, как он смеялся, запрокинув назад темноволосую голову, какими ослепительно белыми казались его зубы на смуглом лице.

— В чем дело? — требовательно спросила она, опомнившись.

— О, Джейн, любимая… — растягивая слова, произнес Элджи сквозь смех.

И снова, как и в первый раз, милое обращение прозвучало с насмешливой иронией, что задело самолюбие Джейн.

— Теперь я понимаю, ты просто не способна логически мыслить, моя красавица. Если б я на самом деле был за рулем, как тебе, видимо, приснилось, неужели ты полагаешь, что славная американская полиция не докопалась бы до этого?

— Хорошо-хорошо, мне это привиделось! — резко оборвала его Джейн. — Машину вел не ты! Согласна. А… а тот… водитель… настоящий… он действительно погиб?

Настроение Элджи резко переменилось, трудно было поверить, что он только что смеялся. Он побледнел и затих.

— Да, — подтвердил он скорбно и нехотя — Погиб на месте.

Джейн нервно крутила в руках пояс халата.

— Я по-прежнему считаю, что мне следовало как-то…

— Нет! — Хлесткое «нет» не оставляло ей возможности препираться на эту тему. — Я уже говорил, твое вмешательство категорически нежелательно.

— Но тогда…

Ее прервал детский плач. Предоставленный самому себе, Дэнни, которому надоело смотреть в потолок, решил напомнить им о своем существовании. Мгновенно Джейн и Элджи оказались рядом с ним.

— Что случилось, малыш? — заворковала Джейн, озабоченно склонившись над ним, к большой радости Дэнни, поскольку шелковистые пряди ее рыжих волос показались ему новой блестящей игрушкой. — Ты есть хочешь?

— Совсем не хочет, — ответил за него Элджи. — Перед тем как тебе прийти, он как раз прикончил бутылочку. — Он показал рукой на незамеченную ею пустую бутылочку, стоявшую на столике рядом с кроватью. — Если все идет как положено, то я сильно подозреваю, что, набравшись с одного конца, он облегчился с другого. Наверное, его надо переодеть. Предоставляю это удовольствие тебе.

— Благодарю, — сухо ответила Джейн, радуясь про себя освобождению от неприятного разговора. Она подхватила малыша на руки. — Я уношу его, чтобы привести в порядок.

— А ты не хочешь вначале привести в порядок себя? Чтобы не упасть, когда понесешь его.

Проследив за его взглядом, Джейн посмотрела на себя. Халат нараспашку демонстрировал короткую ночную рубашку, которая едва прикрывала ее наготу. Сообразив, что в таком виде она явилась сюда и пребывала все время у него на глазах, Джейн ахнула и густо покраснела.

— Ты мог бы сказать мне! — обвинила она его, пытаясь запахнуть халат и одновременно прижимая к себе крошку Дэнни.

— Зачем? Я получал наслаждение от этого зрелища. — В голосе Элджи звучало самодовольство.

Он пристально следил за ее усилиями, лукаво усмехаясь. Он был явно доволен, что вогнал Джейн в краску.

— Впрочем, было бы от чего впадать в такую панику. Ты продемонстрировала не больше, чем, скажем, на пляже или…

— Мы не на пляже! — отрезала Джейн.

Она смутилась еще больше, поняв, что, пытаясь привести себя в приличный вид, своими телодвижениями только устроила ему куда более завлекательное зрелище. При этом в голову ей лезли и вовсе несуразные мысли: а как бы она чувствовала себя, окажись на пляже в ночной рубашке? Разумеется, причиной ее глубокого смущения была не одежда, а поведение Элджи. Она видела неприкрытый блеск его глаз, насмешливую самодовольную улыбку и этот наглый взгляд, устремленный на нее. Она догадывалась, какие мысли бродят в его голове, потому что они, по существу, совпадали с ее мыслями. Представлять, как его руки касаются ее тела, а губы сливаются в поцелуе с ее губами, мечтать о близости с ним и все это время держать на руках его трехмесячного сына — в этом есть что-то, граничащее с непристойностью.

— Подожди… — Элджи шагнул к ней. — Давай я помогу тебе.

— Спасибо!

Джейн искренне оценила, пусть и запоздалый, жест доброй воли с его стороны, уверенная, что он заберет у нее Дэнни и освободит ей руки. Оказалось, в его намерение входило совсем другое. Он сам принялся поправлять на ней халат, пользуясь тем, что ее руки заняты ребенком. Пришлось ей стоять и терпеливо сносить пытку чувственностью, пока его руки блуждали по ее телу. Впрочем, кого она пытается обмануть? Даже если бы она могла его остановить, то все равно не остановила бы, а наслаждалась бы этой пыткой, от которой учащенно билось сердце и горело все тело. Наконец Элджи крепко завязал у нее на талии пояс халата и отступил назад. Неутоленное желание, вызванное прикосновениями его рук, мгновенно обернулось в ней гневом.

— Ну что, удовлетворен? — зло ляпнула она не подумав и тут же поняла, что вопрос прозвучал грубой двусмысленностью, но было поздно.

Порочная ухмылка и дьявольский блеск глаз Элджи только усугубили досаду Джейн на себя из-за неудачно выбранного слова.

— Удовлетворен? — переспросил он с сарказмом. — Ну что ты, любимая. Для этого мне пришлось бы содрать с тебя эти соблазнительные тряпки как кожуру с переспелого плода, чтобы обнаружить… или открыть…

— Полагаю, что ты обнаружил или открыл свои чрезмерные амбиции самца, — вставила Джейн, не в силах дольше выносить его сексуальную провокацию. — И если ты не перестанешь нести чепухи и не позволишь мне заняться более неотложными делами, боюсь, что другой мужчина в моей жизни громко и популярно выразит свое недовольство.

— Другой? — Элджи на секунду растерялся.

— Я говорю о Дэнни, — пояснила она. — Судя по запаху, ситуация требует срочного вмешательства.

Элджи поспешно отступил, пропуская ее.

— Тебе лучше поторопиться с этим.

— Видишь, малыш, — сказала Джейн громким шепотом, обращаясь к Дэнни, когда проходила мимо Элджи, — иногда у твоего папочки и головка работает, а не только то, что ниже пояса. Уверена, когда ты вырастешь…

— Когда он вырастет, — сказал ей вслед Фиджи, — я уверен, он будет способен оценить красоту и прелесть женского тела не хуже меня.

— Разумеется, — бросила Джейн, обернувшись на ходу, — ведь он твой сын и наследник. Яблочко от яблони недалеко падает.

Видимо, она сказала что-то не то, потому что успела заметить, как мгновенно исчезла улыбка с его застывшего лица.

— Тебя наняли заниматься Дэнни, — грубо сказал Элджи. Настроение его резко переменилось. — А не для того, чтобы комментировать мой характер и образ жизни. Буду признателен, если ты перестанешь забываться. Когда вымоешь и переоденешь Дэнни, уложи его в кровать. Ему пора спать.

— Слушаюсь, сэр! — Джейн изящно отсалютовала и скрылась в детской, где положила малыша на стол для переодевания и улыбнулась ему.

— Интересно, что же так вывело из себя твоего папочку? — сказала она со смехом, хотя на самом деле ее встревожила резкая перемена в его настроении. — Ты не знаешь?

Но Дэнни только смотрел на нее не мигая такими же большими, как у отца, золотистыми глазами и пускал пузыри, довольно болтая ручками и ножками, пока Джейн переодевала его. Через полчаса Дэнни, чистый и переодетый, уже лежал в своей кроватке и мирно спал. Пора было наконец и одеться, чтобы встретить наступивший день. Неужели не прошло и двух часов, как она проснулась в состоянии ужасной депрессии? Вспомнив об этом, Джейн нахмурилась. Сидя за туалетным столиком, она внимательно осмотрела свое лицо в зеркале и обнаружила под глазами черные тени — неоспоримое свидетельство беспокойной ночи. То, что она видела во сне, не выходило у нее из головы. Мысли ее упорно возвращались к новому видению, и это грозило испортить ей весь день.

— Я ведь была так уверена! — пробормотала она вслух. — Так уверена, что память возвращается, а это всего лишь сон.

Последние сомнения развеял смех Элджи. Он был искренне удивлен, когда она высказала свое предположение, что за рулем той машины сидел он. А что, собственно, навело ее на это предположение? Конечно, ночной сон был сумбурным и смутным от начала до конца. В машине было темно, и глаза ей слепили фары встречных машин…

Джейн вздохнула и, глядя на себя в зеркало, спросила:

— Ну почему, почему так случилось? Почему именно Элджи стал мужчиной моей мечты?

— На этот вопрос легко ответить.

Услышав за спиной низкий хрипловатый голос, Джейн застыла и молча смотрела на отражавшуюся в зеркале высокую фигуру Элджи, который стоял в проеме открытой двери, упираясь рукой в косяк.

— Видишь ли, любимая, нет ничего удивительного в том, что ты мечтаешь обо мне. В конце концов, я провел слишком много бессонных ночей, думая только о тебе. Мы оба знаем, что происходит между нами.

— Неужели? — с трудом выдавила из себя Джейн, потому что язык не слушался ее.

Элджи не снизошел до ответа, он выпрямился и с грацией тигра на охоте шагнул в комнату. Этого было достаточно, чтобы вывести Джейн из состояния оцепенения. Вскочив на ноги, она быстро обернулась к нему. Всем своим видом она напоминала испуганную лань перед лицом хищника, загнавшего ее в угол.

— Я тебя не понимаю.

— Перестань, кариссима, ты прекрасно все понимаешь. Я уже говорил, что мое влечение к тебе началось с первого взгляда. Ты действуешь на меня так, как ни одна женщина на меня никогда не действовала. Я хочу тебя до боли, хочу всегда, днем и ночью, во сне и наяву. Ты снишься мне, но сны не могут утолить мой голод, и я просыпаюсь с той же болью… И этот голод возрастает, когда я вот так, рядом с тобой… — Взгляды их встретились. — И ты понимаешь это, потому что с тобой происходит то же самое.

Его расширенные зрачки пугали Джейн. Она открыла рот, чтобы отвести это обвинение, но от страха голос изменил ей. Она нервно сглотнула, губы у нее пересохли. Разум твердил ей ясно и четко — отвергни его, но язык отказывался повиноваться. Потому что любые слова, призванные убедить его в том, что он ошибается, были бы ложью.

— Да! — обрушил на нее окончательный приговор Элджи. — Ты понимаешь, что мне приходится терпеть, потому что сама мечтаешь обо мне, хочешь меня и мучаешься точно так же, как и я. Рассказать тебе о моих снах, Джейн?

— Нет. — Вырвавшееся у нее наконец слово прозвучало как крик отчаяния.

Не далее как вчера она мечтала о такой секунде, как эта. Теперь, когда мечта стала реальностью, она поняла, что ее удерживает. Элджи не предложил ей своего сердца. Здесь нет волнения, нет истинного чувства. Он не требует этого и от нее, все, о чем он говорит, свидетельствует лишь о физическом влечении. А у нее в сердце уже поселились и он, и маленький Дэнни. За короткий срок они так глубоко проникли в него, что ей стало ясно: она никогда не сможет разорвать связавшие ее с ними путы. А для Элджи она всего лишь объект физического влечения.

— Нет, Элджи, — снова попыталась протестовать Джейн.

Но Элджи ее не слушал.

— Рассказать тебе, какой ты являешься мне во сне? Обнаженной, теплой… ты согреваешь меня. Все твое тело, руки, ноги обвиваются вокруг моего тела, пальцы твои зарываются в мои волосы, ты целуешь, целуешь меня, голова моя начинает кружиться, и больше ничего, кроме тебя, в мире не существует.

— Элджи, пожалуйста… — прошептала Джейн и увидела, как его лицо осветила обворожительная улыбка, таившая в себе опасность для нее.

— Знаешь, сколько раз я слышал от тебя эти слова в своих снах? Ты шептала их мне на ухо, умоляя взять тебя, любить тебя… А знаешь ли ты, каково это — проснуться и понять, что то был всего лишь сон, мечта, видение? Ты можешь себе это представить?

— О да! — вырвалось у Джейн признание. Она вспомнила свои эротические видения по ночам, героем которых был Элджи, и свое состояние после пробуждения, то душевное опустошение, от которого нет иного лекарства, кроме…

— Мне это знакомо.

Голос Элджи теперь напоминал ласковое урчание тигра, в нем слышались нотки свирепого торжества.

— Я знал, что и тебя это постигло. Но с прошлым покончено. С сегодняшнего дня никаких сновидений. Сегодня, Джейн, любовь моя, мы узнаем, насколько действительность совпадает с мечтами.

Он окончательно вошел в комнату и захлопнул дверь.

— Элджи… — В ее голосе слышались и протест, и мольба, и призыв. — Элджи, я не могу…

Улыбка на его губах мелькнула и исчезла, лицо выразило надменное изумление. Глаза смотрели настороженно и холодно.

— Ну, Джейн… Какие еще могут быть сомнения? Мы оба столько времени мечтали об этом! К тому же мне хочется отомстить тебе.

Последнее заявление явилось настолько неожиданным для нее, что удивленная Джейн резко вскинула голову и уставилась на него округлившимися глазами.

— Отомстить мне? За что? — На ее лице отразился неподдельный ужас.

Он широко улыбнулся, довольный, словно кот перед сметаной, готовый приступить к еде.

— Разве не ты обвинила меня сегодня в том, что у меня работает лишь та часть мозга, где сосредоточен центр наслаждения? Хочу доказать, что я способен думать не только о своих удовольствиях, и ты просто обязана дать мне такую возможность. Иди ко мне, любовь моя! — Он протянул ей руку. — Иди ко мне, и ты убедишься, что когда я с тобой, то думаю только о тебе. Я покажу тебе такое разнообразие поцелуев, что тебе никогда не надоест целоваться со мной. Ты узнаешь, как я умею ласкать. Твое тело воспламенится в моих объятиях, ты будешь таять. Я научу тебя искусству любви, и ты сама не узнаешь себя в той женщине, которую я открою в тебе…

Он говорил, а тело Джейн уже горело как в огне. Что же будет со мной, когда он выполнит свое обещание, мелькнуло у нее в голове. Все вокруг начало приобретать зыбкие контуры. Видимо, что-то происходило и с ее зрением, потому что не успела она сделать шаг, как расстояние, разделяющее их, сократилось до нескольких дюймов.

— Иди ко мне… — призывно звучал его хрипловатый чувственный голос, который завораживал, обволакивал ее. — Иди ко мне, и я покажу, как надо заниматься любовью.

— Элджи… — выдохнула она, вся дрожа.

Не в силах больше сопротивляться собственным чувствам, она бросилась ему на шею и, пригнув его голову к своей, заглянула в его глаза цвета расплавленного янтаря.

— Только постарайся выполнить свое обещание, — произнесла она звенящим от возбуждения голосом.

Глядя ему прямо в глаза с очень близкого расстояния, Джейн не видела его улыбки, но видела, как теплеют и светлеют его глаза, словно их озарило появляющееся из-за горизонта солнышко на рассвете летнего дня, обещающего быть жарким.

— Можешь положиться на мое слово, — проникновенно сказал Элджи. — Ты получишь все, что я обещал. Все… и даже больше.

С этими словами он еще ниже склонил голову, и губы их слились в поцелуе. Всего один поцелуй — и то, что он обещал, начало сбываться. Она уже ни о чем не могла думать, все отодвинулось куда-то далеко-далеко, потеряв всякое значение. Первый же поцелуй пронзил ее словно током, и тело превратилось в сосуд с кипящей лавой. Если накануне она еще мучилась сомнениями, то теперь ее терзал сжигающий изнутри голод, а Элджи предлагал ей своего рода пиршество, от которого у нее не было сил отказаться.

Его губы, требовательные и страстные, дарили ей упоительное наслаждение. Элджи интуитивно угадывал, когда нужно сделать передышку, чтобы достичь максимального эффекта, и поцелуи его становились легкими и нежными, вызывая в глубине ее женского лона опьяняющее томление.

Горячие слезинки выкатились из закрытых глаз Джейн, потрясенной новизной переполнявших ее чувств. Ей казалось, что душа расстается с телом. Сердце ее почти перестало биться, когда он привлек ее тело к своему и она соприкоснулась с твердой мужской плотью.

— Видишь, до чего ты меня довела? — бормотал он ей. — Понимаешь ли, какую власть обрела надо мной?

— Я? Власть? — недоверчиво переспросила Джейн. — Не может быть…

Ей казалось, что это она находится в его власти, перед которой не смогла устоять.

— Именно ты… — заверил он ее. — Только от тебя зависит, вознестись мне до небес или низвергнуться в пучину адских мук. Ты можешь свести меня с ума или претворить в реальность мои самые безумные фантазии… Вот эту, например…

Нетерпеливыми руками он потянул за пояс халата, снял его, и тот мягко опустился к ее ногам. От обжигающего прикосновения его рук она задрожала всем телом, но не от страха, а от возбуждения. Еще никогда она не испытывала подобной полноты ощущений.

— Элджи…

Джейн захотелось поделиться с ним своим открытием, но она обнаружила, что впала в косноязычие и не находит слов выразить этот сладостный звериный голод, который поднимается из неведомых глубин ее существа и зажигает кровь, огненными струями растекающуюся по жилам.

— Элджи… — повторила она.

— Что? — шепнул он.

Теплое дыхание, коснувшись ее обостренно чувствительной кожи, окончательно лишило ее разума, доведя возбуждение до крайней точки.

— Поцелуй… — невнятно произнесла она.

Но Элджи не нужны были слова, он и так каким-то ему одному ведомым способом улавливал ее желания. Скользнув горячими губами по ее шее, он добрался до ложбинки. Запрокинув голову, Джейн тихо застонала от удовольствия. Потом пытке поцелуями подверглись ее плечи и руки.

— Ты этого хочешь, — приговаривал он, — и этого… — Он провел языком по верхушкам полушарий ее груди. — И этого…

Жаркая ласка его губ и языка доводила Джейн до экстаза.

— Да… — вздыхала она. — О да…

Она полностью доверила ему свое тело, подчиняясь его руководству в постижении науки эротического наслаждения. Только с ним ей суждено подняться к вершинам блаженства. И все же она не могла сдержать своего нетерпения.

— Еще… — бормотала она гортанно. — Еще…

— Что ты хочешь, любимая? Поцеловать сюда? — Он взял в ладони ее груди через шелк ночной рубашки. — Черт! — вырвалось у него. — Так не пойдет. Эта тряпка мешает мне.

Он сорвал с нее ночную рубашку и зашвырнул ее куда-то в угол комнаты. Теперь ничто не мешало ему наслаждаться ее роскошным телом с набухшими грудями и твердыми торчащими сосками, которые он поочередно брал в рот и ласкал. Острое наслаждение заставляло ее вскрикивать, инстинктивно ища бедрами опору на его теле. Ей хотелось завернуться в него, чтобы целиком, каждым дюймом своего тела касаться его ладоней разом. Когда он приблизился к ее жаждущему лону, пытка стала невыносимой, ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать.

— Элджи! На тебе слишком много одежды! — пожаловалась Джейн.

— Правда? — Он лукаво заглянул ей в глаза и донял, что желание ее достигло апогея. — Это легко исправить, — сказал он и принялся вытаскивать рубашку из-под ремня брюк.

— Нет… позволь мне.

Теперь она могла отомстить ему и в свою очередь подвергнуть эротическому террору. Легко пройдясь по его торсу кончиками пальцев, она вынудила его задохнуться от удовольствия. Когда ее руки добрались до брюк, он замер. Джейн дразнила его, повторяя те же приемы, которыми пользовался он. Когда она окончательно раздела его, Элджи подхватил ее на руки и понес через всю комнату. Уложив Джейн на постель, он лег рядом и положил сильную ногу на ее бедро. По контрасту с его смуглой кожей, ее тело казалось молочно-белым.

Он коснулся пальцами ее истомленного, трепещущего, жаркого лона, и сознание Джейн помутилось и продолжало работать только на уровне ощущений.

— Да, да… Элджи, да…

Внезапно Элджи замер. Перемена в его настроении явилась для нее жестоким ударом.

— Элджи? — Джейн испуганно раскрыла затуманенные страстью глаза и всмотрелась в его лицо. — Что случилось, Элджи?

— Джейн, милая, — прошептал он дрожащим голосом. Его ладони, в которые он взял ее лицо, вздрагивали. — Ты уверена, что хочешь этого? Ты не пожалеешь? Если сомневаешься, останови меня, пока я еще способен остановиться…

— Нет! — Она вырвалась из его рук и попыталась закрыть ему рот поцелуем, чтобы остановить этот поток пугающих ее слов. — Нет! — повторила она. — Нет, я не пожалею. Только не останавливайся!

— Господи! Благодарю! — воскликнул он слова из молитвы, идущей из глубины его сердца.

Завладев ее губами, он подхватил руками белоснежные бедра и вошел в нее так стремительно, что оба одновременно ахнули от восторга. Не сводя друг с друга широко открытых глаз, они ритмично и плавно начали разбег к вершинам блаженства.

Как долго это длилось, она не знала. Когда же ее сознание включилось снова и она ощутила свое освобожденное тело, то сразу поняла: мир вокруг изменился и прежним никогда не будет. И дело не только в том, что Элджи стал ее любовником, способным доставить ей немыслимое наслаждение, но и в том, что он взял в плен ее сердце. Она была абсолютно сражена своей безнадежной любовью к Элджернону Мартинелли, поэтому к прошлой жизни для нее возврата не было и быть не могло.

Она заметила, как рядом с ней лениво шевельнулся Элджи и вздохнул с чувством глубокого удовлетворения. Слишком взволнованная и переполненная потрясшими ее открытиями, Джейн полежала немного с закрытыми глазами, чтобы не встречаться с ним взглядом. Потом не глядя протянула руку и тронула его за плечо.

— Должна признать, ты умеешь выполнять свои обещания. — Она старательно изображала беззаботность.

Он улыбнулся, судя по голосу, негромкому и чуть хрипловатому, в котором еще слышались отголоски чувственности.

— Я всегда гордился тем, что умею держать слово. Вот тебе еще одно обещание. Не знаю, что ты испытала в этот раз, но, поверь мне, это только начало. Впереди у нас длинные-длинные ночи, любимая. И я намерен заполнить их настоящей страстью, такой, какой ты еще не знала.

В течение следующей недели на лице Джейн то и дело мелькала загадочная чувственная улыбка. Это она вспоминала слова Элджи, сказанные им в тот день, когда они стали любовниками. Он действительно умел держать слово и к концу недели она поняла, что он тогда имел в виду.

Каждую ночь ее ждали новые восторги, новые чувственные опыты. Она открыла в себе с его помощью необыкновенно сексуальную женщину и познала упоение страстью, о которой и мечтать не смела. С каждым днем ее влечение становилось все сильнее, а вместе с ним росла и любовь к нему. Так что к концу этих семи коротких дней и семи очень длинных ночей она поняла, что не сможет без него жить, как не могла бы жить без воздуха или сердца.

Но каждый раз, когда она признавалась себе в этом, улыбка исчезала с ее лица. Элджи не скрывал, что, хотя в настоящий момент она и составляет главную часть его жизни, его отношение к ней ограничено физической страстью. Он не делал ей никаких признаний в своих чувствах, ничего не обещал на будущее и даже, казалось, не предполагал, что она могла бы мечтать о чем-то большем.

Существовала еще проблема с ее памятью. Двенадцать месяцев ее прошлой жизни по-прежнему оставались для нее тайной за семью печатями. С того момента, как Джейн очнулась в больнице после автокатастрофы, она ни на йоту не продвинулась в разгадке того, что же с ней происходило в то время, и была в отчаянии. Поэтому, когда Элджи принес домой неожиданную новость, в ней снова возродилась надежда.

— Тебе это о чем-нибудь говорит? — спросил он, протягивая ей листок бумаги,

Его нарочито равнодушный тон не обманул Джейн, и она почти выхватила у него листок из рук. На нем был записан адрес, который, к ее огромному разочарованию, был ей незнаком. Она грустно покачала головой.

— Мне он ни о чем не говорит. А что? Этот адрес как-то связан со мной?

Элджи холодно прищурил глаза, наблюдая за ее реакцией.

— Мне сообщили, что по этому адресу ты жила в Нью-Йорке до того, как попала в аварию.

— Правда?

Она всмотрелась в короткие строчки, перечитывала их снова и снова, отчаянно стараясь вызвать в сознании хоть какой-нибудь отклик. Но ничего не происходило. Адрес оставался для нее не более чем набором слов, написанных на бумаге. В зрительной памяти не возникало ни дома, ни улицы или какого-нибудь квартала в Нью-Йорке.

— Ничего не знаю о Садовой улице, — вздохнула она. — Ее название мне ни о чем не говорит. Кто тебе дал этот адрес?

— Детектив, которого я нанял. — Лицо его приняло замкнутое выражение. Если он и разделял с ней разочарование, то ничем не выдал этого. Взгляд его оставался все таким же холодным. — Он уже работает какое-то время над этим.

— Ты не говорил мне.

— Не о чем пока говорить. Зачем тебя лишний раз волновать, пока в его работе нет результатов.

— Адрес нашел он?

— Да, хоть что-то, имеющее к тебе отношение. Но, видимо, и это тупик.

— Не может быть!

Джейн вцепилась в клочок бумаги, словно от этого адреса зависела вся ее дальнейшая жизнь, во всяком случае в тот момент она так думала. Ведь адрес является единственной нитью, связывающей ее с той частью жизни, о которой она ничего не помнит.

— Мы обязательно должны съездить туда, проверить этот адрес, вдруг нам удастся что-то узнать!

Элджи явно не разделял ее энтузиазма, рот его скривила брезгливая гримаса.

— Этот район далеко не лучший в Нью-Йорке. Проще говоря, там что-то вроде трущоб, окраина.

— Да хоть на край света! — настаивала Джейн, не желая сдаваться. — Этот дом на Садовой улице как-то связан с моим прошлым, и я хочу увидеть его.

8

— Ну вот, я же предупреждал тебя. — Элджи заглушил мотор, обернулся к Джейн и увидел ее растерянное лицо. — Я говорил тебе…

— Помню, что ты говорил, но такого я не ожидала увидеть… — Она пальцем показала на грязный обшарпанный дом, который выглядел угрожающим в своей ветхости. — Ты уверен, что мы не ошиблись адресом?

— Абсолютно. — Вид у Элджи был недовольный с того момента, как Джейн настояла на их поездке сюда. И теперь, когда ей так необходима его поддержка, он ведет себя холодно и отчужденно. — Если я правильно понял, ты не узнаешь этот дом, так?

— Мне кажется, я никогда прежде его не видела. Но это ничего не значит. Просто я не помню, совсем не помню! Наверное, нам стоит зайти внутрь.

Джейн не могла заставить себя выйти из машины. Улица выглядела крайне непривлекательной, несмотря на свое название. Но дело не только в этом. Ее удерживало мрачное предчувствие, что за дверью дома номер четыре по Садовой улице ее ожидает нечто ужасное.

— Ты… ты пойдешь со мной?

— Разумеется. Только выгружу Дэнни. — Джейн робко постучала в дверь, подумав при этом вне всякой связи с происходящим: как хорошо, что Дэнни мирно спит в своей коляске и не видит всего, что их сейчас окружает, пусть даже он еще ничего не понимает.

Если она и жила когда-то здесь, то наверняка одевалась не так шикарно, как была одета сейчас. Они с Элджи в модных костюмах от известных дизайнеров смотрелись на этой улице словно пара залетных павлинов в стае воробьев.

— Кто-то идет, — предупредил ее Элджи, перед тем как открылась дверь.

Из темной прихожей на них с подозрением смотрела женщина лет пятидесяти с помятым лицом, выкрашенная в блондинку. Чуть прищурив глаза, она оценивающе оглядела статную фигуру Элджи, потом ее холодный взгляд переместился на Джейн и ее глаза широко открылись от изумления.

— Ну и ну! Никак пропащая мисс Бретт вернулась. Наконец-то!

— Вы… вы знаете меня? — в свою очередь изумилась Джейн и занервничала.

— Еще бы мне вас не знать! Черт побери, память у меня пока в порядке. Как же мне вас забыть, если вы исчезли, не предупредив… и задолжав мне за три… — Она бросила вороватый взгляд на Элджи и, видимо оценив уровень состоятельности по его внешнему виду, поправилась: — За пять месяцев аренды.

— Аренды? Я здесь жила?!

— На втором этаже, самая дальняя комната по коридору… — Она мотнула головой в сторону, где расположена комната, но тут до нее дошел вопрос Джейн. — Что вы хотите этим сказать? — насторожилась она.

Вмешался Элджи.

— Можно будет посмотреть комнату, миссис?..

— Анджела, Анджела Доркас. Нет, в комнату нельзя. Я сдала ее… другому жильцу… Я уж решила, что вас и на свете нет! — резко добавила она, и Джейн испуганно вскрикнула. — Откуда мне было знать, что вы когда-нибудь вернетесь. К тому же вы исчезли, не заплатив.

— Да-да, вы уже сказали, аренда за пять месяцев, — снова мягко вмешался Элджи и бросил предостерегающий взгляд на Джейн. — Если вы разрешите нам зайти внутрь, думаю, мы сможем уладить это небольшое дельце.

— Может, для таких, как вы, оно и небольшое… — начала было возмущаться Анджела Доркас, но, увидев чековую книжку, которую Элджи достал из кармана, тут же изменила тон: — Вам лучше пройти внутрь.

Названная ею сумма заставила Джейн ахнуть, если принять во внимание то состояние, в котором находился дом, но Элджи невозмутимо стал заполнять чек.

— И мисс Бретт сможет посмотреть комнату, — сказал он таким спокойным тоном, что Анджела Доркас не услышала в нем непоколебимой решительности, но зато заметила, что он перестал заполнять чек и смотрит на нее таким ледяным взглядом, что тут же опомнилась.

— Не вижу в том вреда. В конце концов, мистер Эгберт сейчас на работе. Он сутками работает…

— Самая дальняя комната на втором этаже, кажется вы так сказали? — Элджи не намерен был слушать ее досужую болтовню.

— Верно… — Она достала связку ключей из кармана, выбрала один и протянула Джейн.

Такого убожества, как в комнате, куда она вошла, Джейн и представить себе не могла. Узкая каморка в уродливых цветных обоях, которые местами выгорели и отставали от стен, пол покрыт заляпанным чем-то линолеумом. Из мебели только узкая кровать с провисшим матрасом, дешевый комод с ящиками и полуразвалившийся шкаф.

Застыв на пороге, Джейн осматривала комнату, зажав ладонью рот, чтобы не взвыть от потрясения и ужаса. Ее тошнило. Неужели она могла жить здесь, где невозможно находиться более пяти минут, целых три месяца?! Что заставило ее опуститься до такого уровня?

— Джейн! — Голос Элджи вывел ее из состояния транса. Она не услышала, как он поднимался по лестнице. — Ты… Матерь Божья!

Похоже, он был потрясен не меньше, чем она. Ничего удивительного, с горечью подумала Джейн, человеку, имеющему особняки в разных странах мира, никогда не приходилось бывать в подобного рода жилищах.

— Пришел посмотреть, в каких условиях живут люди, Элджи? — с некоторым вызовом спросила она, не только потрясенная увиденным, но и разочарованная в целом результатами их приезда сюда. — Правда, не похоже на твой роскошный особняк?

— Ты жила здесь?

— Наверное.

Джейн представила, как все это выглядит в глазах Элджи, и пришла в ужас. Она чувствовала себя отвратительно и в моральном и в физическом смысле, но приходилось держаться из последних сил.

— Ты вспомнила это?

Вопрос подействовал на нее как удар хлыста.

— Перестань, Элджи! Ты ведь не ждешь от меня ответа, не так ли?

— Почему же? Жду. — В тоне его скрывалась угроза, от которой ей стало еще хуже.

Но, раз уж она решила скрывать от него свои истинные чувства, надо идти до конца.

— А как ты узнаешь, что получил честный ответ? Ведь, как только я вспомню что-нибудь, твои обязательства передо мной будут выполнены, ты предоставишь меня самой себе и я буду вынуждена вернуться туда, откуда явилась. А кто захочет возвращаться к такому?

— Я не поступлю так с тобой.

— Нет? — Джейн широко улыбнулась. — Разумеется, нет. Потому что ты мой отважный рыцарь, который мчится спасать меня на очень дорогой машине, отважно размахивая самым совершенным и самым надежным оружием в мире — чековой книжкой!

— Джейн!

Похоже, она зашла слишком далеко — глаза его гневно вспыхнули, губы сжались.

— Да? — испуганно спросила она.

— У тебя есть какие-нибудь воспоминания, связанные с этой чертовой дырой, или нет?

— Я… Нет, — с безнадежным видом призналась Джейн. — Нет, здесь мне все незнакомо. Я и не надеялась, что мне удастся вспомнить, но я пыталась. А где Дэнни? — неожиданно спросила она.

— Внизу. — Лицо Элджи скривилось в усмешке. — Миссис Доркас обещала присмотреть за ним. К счастью, он спит и, думаю, поспит еще какое-то время.

— Нам лучше вернуться к нему… — С этими словами она вышла на темную площадку лестницы, но внезапно Элджи схватил ее за локоть и остановил.

— Джейн, я должен тебе кое-что сообщить.

Сердце Джейн оборвалось, и жуткие мысли полезли в голову. Наверное, Анджела Доркас наболтала Элджи черт знает что, пока он оставался с ней внизу. Только она может точно знать, какие обстоятельства вынудили Джейн снимать комнату в такой трущобе.

— В чем дело, Элджи? — нетерпеливо спросила Джейн, видя, что он никак не решается ей что-то сказать.

— Твоя одежда и вещи… ну, всякие мелочи. Миссис Доркас продала большую часть. Объяснила, что хотела компенсировать твою задолженность и таким…

— И это все? — Чувство облегчения прибавило ей сил. Она приготовилась услышать что-нибудь ужасное. — Ну, это волнует меня меньше всего! Судя по здешней обстановке, любая одежда, которую я носила тогда, едва ли понадобится мне. Скорее всего, я выброшу ее, имея такой гардероб потрясающих модных нарядов, подаренных тобой. — Нет, она снова допустила промашку, потому что глаза Элджи внезапно потемнели. — Я… не знаю, смогу ли когда-нибудь отблагодарить тебя! — поспешила добавить она, чтобы исправить положение.

— Ты и вправду так считаешь?

Только по его улыбке Джейн поняла, что у него на уме.

Элджи притянул ее к себе и горячо прошептал ей на ухо:

— Думаю, ты прекрасно знаешь, как выразить свою благодарность, кара. — Его поцелуй был коротким, грубым, даже жестоким. Он овладел ее губами с уверенностью человека, хорошо знавшего свои права и привыкшего пользоваться ими без ограничений. В этом поцелуе не было нежности или чувственности, к которым она привыкла. Он оставлял щемящее чувство душевного надлома, незащищенности и беспокойства. — Это аванс, остальное сможешь отдать позже… когда вернемся домой.

Его слова прозвучали как пощечина. Теплота слов «вернемся домой» была безнадежно испорчена грубостью предыдущих. Брошенное ей в лицо оскорбление заставило Джейн взглянуть наконец в глаза горькой правде, о которой до этого она избегала думать.

За последнее время она настолько освоилась в доме Элджи, словно всегда обитала там. Ей нравилось жить с ним, заботиться о Дэнни, ей нравился сам дом и все, что в нем происходило. Ей казалось, что так будет всегда, и в будущем она видела себя верной спутницей Элджи, его женой и матерью Дэнни. Но это было всего лишь ее желание, Элджи ничего похожего ей не предлагал. Его пока устраивало существующее положение вещей, и он явно не собирался менять его.

— Можешь не сомневаться! — игриво заявила Джейн и снова, собрав все силы, ослепила его широкой улыбкой.

В этот момент ей послышались звуки, похожие на детское хныканье.

— Кажется, Дэнни проснулся. Он может испугаться, увидев рядом незнакомого человека.

Джейн в душе обрадовалась своевременному поводу закончить неприятный для нее разговор и поспешила вниз по лестнице. Она успела опуститься на колени рядом с коляской в тот момент, когда Дэнни открыл глаза. В таком положении она могла скрыть от Элджи чувства, которые обуревали ее, чтобы получить временную передышку и взять себя в руки.

— Привет, мой сладкий, ты хорошо поспал? Элджи, думаю, нам пора ехать. Эта кроха наверняка потребует свою бутылку раньше времени.

Они уже направлялись к выходу, когда скрывшаяся при их появлении в одной из комнат Анджела Доркас вышла и поймала Джейн за руку.

— Возьмите… — Она сунула ей в руки большую картонную коробку, и Джейн ничего не оставалось, как взять ее.

— Что это?

— Кое-какие вещи из тех, что вы оставили. Если это вам, конечно, нужно, теперь-то вы вон как хорошо устроились. — Она кивнула в сторону Элджи, который аккуратно ставил коляску с Дэнни на заднее сиденье машины.

— Миссис Доркас, — вдруг обратилась к ней Джейн, — когда я жила здесь, я никогда не рассказывала вам чего-нибудь из своего прошлого? Это очень важно для меня! — добавила она, увидев подозрительный взгляд домовладелицы.

— Ну, вообще-то вы были не из тех, кто много болтает о себе. А меня вы знаете, я не люблю совать нос в дела моих постояльцев. Как-то вы упоминали, что приехали из штата Колорадо и что оказались в тяжелом положении.

Первое она и сама знала, а о втором легко было догадаться, иначе она не поселилась бы в таком кошмарном районе. Джейн прикусила нижнюю губу, чтобы не застонать от досады.

— Должна признаться, я никогда особенно не верила в вашего богатенького итальяшку, — продолжала миссис Доркас.

— Что? — растерялась Джейн. — Я не понимаю.

— Я-то не сомневалась, что его давно и след простыл, а у вас звезды в глазах, так вы верили в него. Вот и получается, что…

— Джейн! — Голос Элджи, в котором слышалось властное нетерпение, ворвался в их разговор, — Если мы не поторопимся, то пропустим время кормления и он начнет вопить на всю округу.

— На вашем месте я бы поторопилась, — дала ей трезвый совет Анджела Доркас. — Он, похоже, из тех, кто не любит, когда его заставляют ждать, этот ваш дружок. Лучше не выводить его из себя. Уверена, что в гневе он ужасен.

— Вы не могли бы повторить то, что сказали… — начала Джейн, но Элджи позвал ее во второй раз. Чувствовалось, что терпение его на исходе. — Иду! — крикнула Джейн, чтобы умиротворить его. — Послушайте… — Она обернулась к миссис Доркас, но той уже не было рядом, только с лязгом закрылась дверь. Разговор окончен, поняла Джейн.

— Джейн! — послышалось в третий раз. Дольше медлить было нельзя. Она услышала, как включился двигатель, и подумала, что Элджи наверняка злится. Она побежала к машине и запрыгнула на сиденье в страхе, что он и впрямь способен уехать, оставив ее здесь.

— Что задержало тебя? — требовательно спросил Элджи, когда они оказались за пределами Садовой улицы. Он гнал машину, и Джейн была уверена, что дело не в кормлении Дэнни, а в его настроении. — Не думал, что у тебя найдется так много общего с миссис Доркас.

— Я только поинтересовалась у нее, не рассказывала ли я ей о себе, пока находилась в ее доме. Обязательно так гнать машину? У нас ребенок на заднем сиденье!

— Я и без тебя помню о существовании Дэнни! — сердито огрызнулся он. — Я справлюсь.

— Не сомневаюсь… с машиной, по крайней мере. Хотелось бы сказать то же самое о твоем самообладании. Сбавь скорость!

В ответ Элджи прорычал под нос что-то гневное, но, к облегчению Джейн, перестал давить все время на педаль газа и они продолжили путь на приемлемой скорости.

— Благодарю тебя, — чопорно сказала она, ожидая в ответ яростный взгляд.

Он действительно посмотрел на нее, но на этот раз в его взгляде не было гнева.

— Ничего нового ты от этой женщины не узнала, — внезапно сказал Элджи.

Джейн не сразу поняла, что это не вопрос, а утверждение.

— Я успел с пристрастием допросить ее о тебе, — пояснил он, когда она повернула к нему озадаченное лицо.

— Ты мог бы сказать мне об этом! — возмутилась Джейн.

Он пожал плечами, выразив полное безразличие к ее возмущению.

— В этом не было необходимости. Ничего полезного она не рассказала.

Кроме того, что упомянула какого-то «богатенького итальяшку», вспомнила Джейн, но не торопилась поведать об этом Элджи. Интересно, кто это мог быть? Разумеется, не Элджи. В то время, когда она жила на Садовой улице, он находился в Италии, в своей семье, и вряд ли знал вообще о ее существовании.

А может, он был в Нью-Йорке? Если верить его словам, когда произошла автокатастрофа, Элджи находился в Италии, но неизвестно, сколько он там пробыл. Возможно, их было двое, этих богатых «итальяшек», и оба каким-то образом связаны с ней?

Ей вдруг стало зябко, хотя сентябрьский день выдался теплым и солнечным.

— А что в коробке? — Элджи не догадывался о перемене в ее настроении.

— Всякая мелочь… вещи, которые оставались в комнате.

— Вещи, которые даже миссис Доркас сочла недостойными внимания покупателей, — ядовито заметил Элджи. — Есть что-нибудь полезное?

— Еще не знаю.

Почему так внезапно изменился его тон? Или ей показалось? Джейн беспокойно заерзала на сиденье. Ей не нравилось, что в ней опять растет подозрительность. Надо было бы прямо спросить его, но ей не хватает смелости. К тому же ее пугают возможные последствия, которые могут сказаться на ее будущем, если она узнает нечто нежелательное для себя.

— Я не смотрела.

— Так, может, уже пора, как ты думаешь? — Джейн открыла крышку коробки с такой осторожностью, словно там могла скрываться кобра, которая только и ждет момента, чтобы укусить.

— Здесь паспорт, — сказала она, копаясь в содержимом коробки, — несколько фотографий папы и мамы… А вот и я с Кэтлин! Чековая книжка… с огромной суммой в восемьдесят долларов. Ой! Так это же… — Джейн вынула записную книжку в красном переплете.

— Что в ней?

Ей показалось, что, несмотря на преувеличенно безразличный тон, все его внимание сосредоточено на содержимом коробки. Или ей только так кажется? Возможно, он что-то скрыл от нее и теперь опасается…

— Моя записная книжка. По крайней мере, хоть что-то! Теперь я смогу связаться с Кэтлин.

— А из тех, кто в ней значится, больше никто не может быть полезен?

— Нет. Этих людей я помню, следовательно, я познакомилась с ними до того времени, которое не могу вспомнить. — Они как раз въезжали в ворота особняка Элджи, и Джейн, бросив записную книжку обратно в коробку, закрыла крышку. — Интересно, который час сейчас в Йоханнесбурге?

— Дай подумать. — Он наморщил лоб, после чего произнес уверенно: — Около трех часов ночи. Определенно не самое подходящее время для телефонных звонков. Ты ведь хочешь позвонить Кэтлин?

— Угадал. — Джейн пришлось отказаться от своей идеи. — Наверное, к тому времени, как я покормлю Дэнни, выкупаю и уложу спать…

— Вот это намного разумнее. — Элджи плавно подрулил к главному входу и остановился. — Может, пойдешь и приготовишь бутылочку, пока я отнесу его высочество в детскую?

Как всегда, веселая суматоха вокруг кормления, купания и укладывания Дэнни спать подняла Джейн настроение, позволив отвлечься от тягостных мыслей и переживаний. Она даже на время забыла о коробке, брошенной в ее спальне. И только зайдя переодеться после купания малыша, она вспомнила о ней.

Посмотрев на часы, она поняла, что звонить Кэтлин рановато. Придется еще подождать, решила она. Стянув с себя мокрую рубашку, она с нетерпением открыла коробку и снова взяла в руки записную книжку. Листая страницы в поисках номера телефона Кэтлин, она увидела, как клочок бумаги, незамеченный ранее, выпал из книжки и плавно опустился на ковер. Джейн поспешила наклониться и поднять его. Прочитав написанное, она похолодела.

Записка была короткой — одно слово и цифры, но действие, которое она произвела на Джейн, можно было сравнить с ударом обухом по голове. Краски с лица исчезли, сердце остановилось, и глухой низкий стон вырвался из посеревших губ.

«Мартинелли» — было написано ее рукой, далее следовал номер телефона дома, где находилась она сейчас, дома Элджи.

— Джейн!

Заслышав голос Элджи, Джейн вздрогнула. Она вышла из транса и стала панически оглядываться в поисках надежного места, куда можно было бы спрятать записку со столь взрывоопасной информацией. Вначале ей следовало обдумать, чем чревата она для нее, и только потом разбираться с Элджи.

В коробку нельзя, Элджи может сунуть туда свой нос. Секретер от нее далековато, не успеет… Дверь уже открывалась… Записка по-прежнему у нее в руке… Недолго думая, Джейн сунула клочок бумаги в карман брюк.

— Джейн…

Обернувшись, она предстала перед ним с широко раскрытыми глазами и учащенно бьющимся сердцем. Она успела заметить, как выражение легкого раздражения на его лице сменяется чувственным восторгом. Его ласкающий взгляд переместился с ее вспыхнувшего лица на матовую кожу плеч и груди, выглядевшей особенно соблазнительно в белом кружевном лифчике от знаменитого дизайнера.

— Вот это я понимаю, — протяжно произнес он. — Женщина, которая делает за меня половину работы.

Джейн сдержала порывистое желание обхватить себя руками, чтобы прикрыться от его горящих глаз. Таинственный клочок бумаги в кармане придал ей силы, и она очертя голову перешла в наступление.

— Тебя не учили стучать в дверь, прежде чем входить?

Его черные брови взлетели вверх.

— Разве я должен? По-моему, мы миновали этот период. Кроме того, мы ведь договорились.

— Договорились? О чем?

Но тут же вспомнила свои слова: «Я не знаю, смогу ли когда-нибудь отблагодарить тебя!» И в ответ он объяснил ей весьма доходчиво, что есть очень простой способ выразить свою благодарность.

— В чем дело, любимая? — с иронией спросил Элджи, видя на ее лице смятение. — Уже не горишь желанием отблагодарить меня?

— Напротив, — абсолютно искренне призналась Джейн. — После того, что я повидала сегодня днем, моя благодарность тебе только возросла. Как подумаю, от какой жизни ты спас меня, так… — При одном воспоминании об уродливом доме на Садовой ее передернуло от омерзения. — Не хватает слов, чтобы выразить…

— Тогда покажи…

Хорошо знакомым ей величественным жестом он вытянул руку и поманил ее к себе. Ей показалось, будто что-то в нем изменилось, точнее появилось что-то новое, какое-то внутреннее беспокойство, которое читалось в его глазах.

— Покажи мне, Джейн, свою благодарность. Открой мне, что таится в глубине твоего сердца.

Что ж, если она сумеет… если осмелится… Нет. Она погасила вспыхнувшую в ней на мгновение искру надежды. Как можно открыть свое сердце человеку, который ни слова не сказал ей о своей любви? А с другой стороны, почему бы и нет? Сколько можно молчать о том, что имеет для нее такое большое значение? Сколько можно скрывать от него свои чувства? До конца жизни? Она должна сделать первый шаг и рискнуть открыть ему свое сердце, не будучи уверенной во взаимности.

И вдруг она поняла, что это удивительно просто. Все, что требуется от нее, — шагнуть навстречу, поднять руки, обвить ими его шею, склонить к своему лицу эту гордую голову и коснуться губами его чувственных губ.

— Я покажу тебе… — прошептала Джейн. — Я покажу тебе, как я умею… что таится в глубине моего сердца…

Договорить она не успела, его губы запечатали ее рот поцелуем. Их взаимное притяжение было столь велико, что страсть вспыхнула мгновенно. Все происходившее между ними до того не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось с ними сейчас. Как будто прорвало плотину и мощный поток накрыл их с головой, в котором их крутило, унося в неизвестность, не давая возможности ни думать, ни дышать.

Наконец разомкнув губы, оба перевели дух, дыхание их смешалось. Глаза Элджи были плотно закрыты, словно он боялся, что она сможет выведать какие-то его секреты по выражению глаз. Но руки и губы говорили о его желании без слов. Одна его рука скользнула за плечи, вторая обвилась вокруг ее талии — и вот она уже парит над полом. Он перенес ее на постель, где уложил на шелковое покрывало, и мгновенно оказался рядом с ней. Теперь он открыл глаза. Заглянув в них, она увидела два темных колодца, которые неудержимо притягивали ее, словно в них жила его душа.

— Джейн, желанная моя, — приговаривал он, спуская атласные бретельки лифчика и обнажая ее груди. — Ты так прекрасна, что перед тобой ни один мужчина не устоит.

В ответ на ее слегка дрожащих губах появилась улыбка, а большие карие глаза заблестели от слез.

— Тогда и не пытайся, — шепнула она и тут же вскрикнула от восторга, потому что он прижался ртом к ее набухшей груди, лаская языком затвердевший от желания сосок.

Ласки Элджи, его жаркие поцелуи заглушили в ней доводы рассудка, все, что до этого мучило ее. Ей стало безразлично, что он думает о ней и каковы его чувства. Он сказал, что она неотразимо прекрасна, а ей больше ничего и не нужно. Раз она неотразима для него, значит, он останется с ней. Чего еще желать?

А когда он вошел в нее, Джейн вскрикнула от переполнивших ее чувств. Ей хотелось максимально слиться с ним. Их губы, руки, бедра, ноги переплетались с такой силой, что, казалось, невозможно будет разъединить их. На этот раз, как никогда ранее, она полностью раскрылась для него, плача и смеясь одновременно, пока не достигла оргазма, поднявшись на недосягаемую вершину остроты ощущений. Она не знала, как долог был обратный путь к реальности, но когда она подняла отяжелевшие веки, то увидела лежащего рядом Элджи, который, опираясь на локоть, смотрел на нее из-под полуопущенных ресниц.

— Почему ты плачешь? — тихо спросил он, увидев, что она открыла глаза.

— Я?.. Я не плачу. — Его вопрос озадачил Джейн.

— Нет?

Легко коснувшись кожи у нее под глазами, он провел пальцами, и, к удивлению Джейн, они оказались мокрыми.

— Я не заметила…

Она попыталась сесть, но замерла, встретив сосредоточенный, внимательный взгляд его глаз.

— Ты даже не заметила… — с легкой хрипотцой в голосе негромко повторил он. — Тогда тем более любопытно узнать почему? Почему слезы, любимая? Почему наша близость заставляет тебя плакать?

— Потому что…

Она искала слова какого-нибудь объяснения, но ничего не приходило в голову. Ничего, если продолжать замалчивать правду.

— Потому что было так чудесно! Так восхитительно! Потому что ты такой красивый!

— О-о! — Элджи посмотрел на нее с удивлением, откинув назад голову.

— Может, конечно, тебе это слово не нравится… — Она засмеялась, увидев выражение его лица. — О мужчинах не принято так говорить, но для меня ты именно красивый, потому что я… я люблю тебя!

Ну вот, слово сказано. Наконец-то она открылась ему, и ни на секунду у нее не возникло сожаления. Она сказала ему правду.

Элджи нахмурился. На ее глазах его лицо потемнело, крупные черты лица обозначились резче, и сердце Джейн болезненно сжалось от страха. Теплота и нежность исчезли, сменившись холодом и отчуждением, словно между ними с лязгом опустилась стальная решетка, отрезав их друг от друга.

— Матерь Божья!

Как ужаленный Элджи подскочил на постели, ругаясь на родном языке, кинулся собирать разбросанную по комнате одежду и натягивать ее на себя. По резкости и быстроте его движений можно было судить, до какой степени он разгневан.

— Элджи… пожалуйста… Элджи… — От потрясения и отчаяния Джейн способна была только бессмысленно произносить его имя, взывая к нему.

Но все было напрасно — он не смотрел на нее, он молча натягивал ботинки.

— Элджи…

На сей раз он обернулся, но когда она увидела его лицо, то ужаснулась. Лучше бы он не оборачивался. Она еще не видела на его лице такой враждебности.

— Любовь! — Он выплюнул это слово как грязное ругательство. — Никогда не произноси этого слова даже в шутку.

Она не верила своим ушам.

— Шутка?! Я и не думала шутить! Я говорила искренне! Я отвечаю за свои слова, Элджи! Я…

Но под взглядом обжигающих холодом глаз она не смогла повторить свое признание в любви. Не раз она видела у него этот высокомерный небрежный жест руки, но никогда еще он не казался ей таким повелительным, начисто отметавшим все ее возможные возражения.

— Ты не можешь любить меня, потому что не знаешь меня. Ты не можешь разобраться в своих чувствах, пока не восстановится твоя память. Целый год! Ты забыла целый год своей жизни. Ты…

— Как ты не понимаешь?! В том-то и дело! Когда я с тобой, выпавший из памяти год уже не так важен для меня. Мне плевать на него, хоть бы он совсем пропал, потому что с тобой мне есть чем заполнить эту брешь!

— Черт возьми! Не смей так говорить! Ты не имеешь права заполнять мною брешь размером в целый год жизни! А я не имею права занять это место и не хочу.

Оскорбленная в своих чувствах, Джейн вспомнила, что лежит совершенно голая, в то время как он полностью одет. Она посмотрела на свою одежду, валявшуюся на полу. Надо найти в себе силы и встать, чтобы собрать ее и хотя бы прикрыться. Ее одежда… Она посмотрела на скомканные брюки и вспомнила о клочке бумаги, который второпях сунула в карман. Та записка, которая свидетельствует против Элджи. Он сказал неправду, отвечая на вопрос, знал ли он ее раньше.

— Как ты относишься ко мне? — Говорить под его замораживающим взглядом Джейн было трудно.

Элджи даже растерялся, настолько неожиданным был для него ее вопрос.

— Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты вызываешь у меня желание, потому что ты очень сексуальная. Мне достаточно посмотреть на тебя, чтобы завестись… чтобы испытать влечение к тебе. Нет никаких признаков, что мой голод проходит после ночей, которые мы провели вместе. Но я абсолютно уверен, что не люблю тебя.

— Не любишь?

Какая же я дура! Мазохистка! Я же слышала, что он сказал, так нет, мне еще нужны доказательства! Почему не дать ему такую возможность — вырвать у меня сердце из груди и растоптать его? Эффект будет тот же самый.

— Джейн… — Судя по усилившемуся акценту, он волновался. — Разве я когда-нибудь обманывал тебя? Разве я предлагал тебе другие отношения, кроме тех, что уже существуют между нами? Разве я обещал тебе любовь, будущее, счастье?

— Н-нет.

— Нет. Потому что я не смог бы выполнить этих обещаний. А я никогда не даю обещаний, которых не могу выполнить. Если ты на что-то рассчитывала, ты выбрала не того человека.

— Думаю, ты прав, — произнесла она тихим безжизненным голосом.

Она вспомнила, что он сказал ей в первый день ее пребывания в этом доме: «Могу обещать, что, пока ты в моем доме, под моей защитой, ты не причинишь никому вреда, во всяком случае в том, что могло быть следствием твоей амнезии». Он ведь не обещал, что она не причинит вреда себе. И теперь она страдает, страдает так жестоко, что душа корчится. Ей захотелось сжаться в комочек, забиться куда-нибудь, обхватив себя руками. Но она не может этого сделать, пока Элджи находится в ее комнате.

— Мне нужно, чтобы ты сейчас ушел, — онемевшими губами с трудом выговорила она.

— Джейн!

Положение становилось невыносимым.

— Немедленно уходи! — взвилась вдруг она. — Уходи… убирайся из моей комнаты и оставь меня в покое!

Казалось, она достигла предела в своем несчастье, но, когда увидела короткий наклон головы и то, как он молча отворачивается и выходит из комнаты, не оглянувшись на нее, только тогда она почувствовала себя окончательно несчастной. Горькие слезы потекли по щекам, и Джейн не стала сдерживаться, дав им волю.

До глубокой ночи Джейн названивала своей подруге Кэтлин в далекую Африку, единственному человеку на земле, который может знать, что произошло в ее жизни год назад. Но ей упорно отвечал механический голос автоответчика, и с каждой неудавшейся попыткой таяла последняя надежда и все сильнее наваливалось отчаяние. Ничего не оставалось, как оставить Кэтлин сообщение с просьбой срочно позвонить ей.

Усталость все-таки сделала свое дело, и она погрузилась в сон. Но даже во сне ей не суждено было отдохнуть: она попала в какой-то мрачный пугающий круговорот образов и бессмысленных сюжетов. Там кошмар громоздился на кошмаре, и Джейн проснулась, спасаясь от него, дрожащая и мокрая от пота, с бешено бьющимся сердцем.

Дэнни… Первая мысль, пробившаяся сквозь липкий страх, который затуманивал мозги, была о ребенке. Ее охватило жуткое чувство, что он в опасности и сейчас плачет, зовет ее… И только когда Джейн, забыв накинуть халат, примчалась в детскую, она успокоилась, убедившись, что ее страх за него оказался всего лишь следствием ночных кошмаров,

— Дэнни… — тихо шепнула она, опускаясь на пол рядом с его кроваткой.

Положив голову на деревянную раму, она смотрела на крепко спящего малыша, потом дрожащим пальцем нежно провела по его черным волосикам на крошечной головке, и сердце ее успокоилось.

В ее сне Дэнни не было, вспомнила Джейн. И тут весь сон живо восстановился у нее в памяти. Поняла она и его источник — вот он в руке, этот смятый клочок бумаги. Видимо, перед тем как задремать, она вынула его из кармана брюк и зажала в руке как талисман или кончик путеводной нити, способной вывести ее из темного лабиринта беспамятства. В результате она снова увидела тот сон, где она в машине, где темнота, где скрежет и пронзительные крики. И тот, кого она принимала за Элджи, ведет машину. Теперь она поняла, почему в прошлый раз пришла к такому решению, поскольку сон этой ночи отчетливо запечатлелся в ее голове. Темная мужская фигура и на этот раз в ее сне имела лишь зыбкие очертания, черты его лица были размыты, но голос! Голос она слышала отчетливо — итальянская певучая интонация, характерный акцент. Никаких сомнений, то был голос Элджи!

«Должна признаться, я никогда особенно не верила в вашего богатенького итальяшку», — всплыли в памяти Джейн слова Анджелы Доркас.

— О Господи! — вырвалось у нее с тихим стоном.

Пора взглянуть в глаза правде, которой она так долго боялась. Она доверила Элджи себя и свою жизнь. Даже свое сердце, слепое, глупое, безнадежно влюбленное в человека, которого она толком и не знает. В человека, который, по его собственному признанию, не любит ее. И как теперь выяснилось, в человека, который еще и лгал ей все время.

Нельзя ей оставаться здесь. Это решение пришло сразу. Не может она продолжать жить в этом доме, спать в этой постели с человеком, который обманул ее доверие, воспользовался ее наивностью, отверг ее сердце. Ни минуты…

Но тогда… она расстанется с Дэнни! Вся ее решимость улетучилась мгновенно.

Дэнни…

Как она сможет бросить ребенка, который владеет ее сердцем ничуть не меньше, чем его отец?!

— Нет, не могу! — вырвались у нее слова, обращенные к Дэнни, хотя тот крепко спал и не слышал ее, да и вряд ли бы понял, если бы услышал. — Не могу! Не могу! — горестно повторяла она.

— Что ты не можешь?

Низкий голос Элджи, приглушенный, чтобы не разбудить спящего ребенка, прозвучал так неожиданно и властно, что Джейн подскочила как ошпаренная и обернулась. Элджи стоял в дверях и в отличие от нее был одет в ту же рубашку и брюки, что и вечером, словно он и не ложился спать в эту ночь. Она встретила его тяжелый взгляд.

— Я… я не знала, что ты здесь!

— Я так и понял, иначе ты не стала бы выражать вслух свои чувства, верно? Но я был здесь и все слышал… Так ты не хочешь ответить на мой вопрос?

Несмотря на вежливую форму, слова его прозвучали скорее как требование. А он привык, чтобы его требования выполнялись.

Джейн поняла, что лучше сказать правду. События вечера и ночные кошмары эмоционально опустошили ее, и ей не хватило душевных сил на попытку сопротивляться его диктату.

— Я не могу оставить Дэнни, — сказала она и, словно защищаясь, резко вскинула голову, выставив вперед подбородок. — Я слишком люблю его… мое сердце отдано ему, без него я не смогу жить. А поскольку я не могу уйти и расстаться с ним, все остальное не столь важно.

Действительно, по сравнению с ее привязанностью к малышу, все происходящее — и его жестокость, и его нелюбовь — отодвинулось для нее на задний план.

— А почему тебе вдруг понадобилось уходить и расставаться с ним? — Он снова говорил с ней тоном следователя.

На этот вопрос ей отвечать не хотелось, он пугал ее.

— Ты сам знаешь почему! — вскрикнула она и тут же осудила себя, его быстрый взгляд на спящего ребенка заставил ее устыдиться. Но Дэнни лишь слегка пошевелился во сне. — Я снова видела тот же сон сегодня ночью, — сказала она более спокойным тоном. — Тот, где я сижу в машине.

Что-то в ее тоне и в выражении лица подействовало на него и насторожило, потому что он мгновенно прищурил глаза и сжал челюсти так крепко, что заходили желваки на скулах.

— Не надо здесь разговаривать об этом, — мрачно сказал Элджи и протянул руку с намерением помочь ей подняться.

Секунду Джейн колебалась, но Дэнни снова пошевелился во сне, и она поспешила подчиниться, чтобы окончательно не разбудить ребенка. Прикосновение его руки явилось для нее испытанием. Встав на ноги, она попыталась высвободить руку, но он не отпустил.

— Элджи! — прошептала она, протестуя.

Не слушая, он быстро вывел ее из детской и завел в соседнюю комнату. Это была спальня Элджи.

— Я не хочу разговаривать с тобой здесь, — снова запротестовала Джейн, боясь даже взглянуть в сторону двуспальной огромной кровати, на которой они провели столько упоительных ночей.

— Неважно, где мы разговариваем, важно о чем, — ответил Элджи, включая свет, который ослепил привыкшие к полумраку глаза Джейн. — Итак, ты собиралась объяснить мне, почему надумала уйти.

— Разве тебе и так не ясно? — Сам факт, что он задает такой вопрос, причинил ей страдание. Неужели он полагает, что она способна продолжать их отношения после его заявления? — Сон.

Взгляд его выразил недоверие с примесью презрения.

— То есть из-за каких-то ночных фантазий ты готова собрать вещи…

— Мой сон не какая-то ночная фантазия, и ты это знаешь не хуже меня! — взорвалась Джейн, не в силах справиться с его предубеждением. — Это гораздо серьезнее. Сон, который возвращает меня в прошлое…

— Игра воображения.

— Нет, Элджи. Я вижу этот сон не первый раз. Вспомни, я рассказывала тебе. Ты сам признал, что во сне я видела твою машину. А сегодня ночью сон был более отчетливым и я была близка к тому, чтобы вспомнить. — Теперь он весь обратился в слух, а Джейн занервничала еще сильнее. — Я слышала голос водителя. Он разговаривал со мной, перед тем как я закричала…

— Теперь, полагаю, ты снова попытаешься обвинить меня, что за рулем…

— А разве не ты?! Я хочу наконец услышать правду, Элджи! Хватит морочить мне голову, что за рулем был другой. Кто? Может, твой шофер с точно таким, как у тебя, итальянским акцентом? Я хочу знать, куда я ехала и с кем… — Внезапно она вспомнила, что все это время сжимает в кулаке ту записку. — И как ты объяснишь вот это?!

Джейн швырнула ему в лицо бумажный комочек. Элджи безучастно смотрел, как тот упал на ковер, потом легко нагнулся и поднял его.

Но, как только он увидел, что написано на этой смятой бумажке, лицо его изменилось, возле рта залегли скорбные складки и он словно постарел на десять лет.

— Где ты нашла это?

— В своей записной книжке. Написано моей рукой, Элджи. Почерк мой, номер телефона твой. Это доказывает, что мы были знакомы еще до твоего визита в больницу. А теперь скажи мне правду о шофере…

— Да не было никакого шофера! — Голос Элджи срывался.

— Что? — Джейн растерянно смотрела на него, не понимая, что именно привело его в такое состояние. — Элджи, я не понимаю.

Он тяжело вздохнул, дрожащими руками провел по волосам, в нем происходила какая-то внутренняя борьба.

— За рулем был не шофер, — нехотя ответил он со страдальческим выражением глаз. — Машину вел мой брат.

Едва машина остановилась у подъезда особняка, Джейн открыла дверцу и поспешила выйти, не в силах дольше находиться рядом с Элджи. Последние несколько дней были наполнены постоянным напряжением, да еще это мучительно долгое путешествие, которое к тому же оказалось пустой тратой времени. Все вместе сильно измотало ее.

Когда Элджи предложил ей поехать в те места, которые она помнила, то есть вернуться в то время, когда ее память не страдала провалами, Джейн ухватилась за его предложение, как ухватилась бы за что угодно в надежде получить объяснение происшедшему с ней и, что еще важнее, понять мотивы своих поступков. Прошло уже пять дней, а она все еще не могла опомниться от того разговора с Элджи…

— За рулем был не шофер, — сказал он тогда. — Машину вел мой брат.

— Твой?.. — Мыслей в голове не было, на какой-то момент там воцарилась пустота, столь велико было ее потрясение. — Я даже не знала, что у тебя был брат, — растерянно сказала Джейн.

— Мой младший брат, — отрывисто бросал слова в ее побледневшее лицо Элджи. — Я… Он был… на семь лет младше.

А потом… потом он сказал самое невероятное, отчего она чуть снова не очутилась в изначальном мраке. И так непременно случилось бы, если бы не ставшее для нее привычным за последнее время недоверие к словам Элджи.

— Вы с Бертраном были любовниками…

Да, эти пять дней были для нее тяжелыми.

— У тебя усталый вид. — Элджи подошел к ней, держа в руке переносную коляску с Дэнни. — Может, ты сразу отправишься спать, а малышом займусь я?

— Нет! — Джейн решительно отвергла предложенную помощь, качнув рыжей головой.

Уснуть она все равно не сможет. Будет лежать без сна, как все ночи с того момента, когда узнала правду, смотреть в потолок, пытаясь понять, как она могла забыть человека, который был ее любовником чуть ли не в течение года.

— Сама справлюсь, а ты захвати чемоданы.

Занимаясь Дэнни, она к тому же избегала необходимости общаться с Элджи, в присутствии которого испытывала крайнюю неловкость. Нервы ее были натянуты до предела, у нее было ощущение, будто с нее содрали всю одежду и голой выставили на публичное поношение. Ей хотелось только одного — быть от Элджи подальше.

— Хорошо, — согласился Элджи в сдержанно-вежливой манере, которой он придерживался в последние дни. — Я занесу чемодан в твою комнату.

«Твоя комната» — это обозначение дистанции, установившейся между ними. Во время их поездки в штат Колорадо Элджи заказывал в каждом отеле раздельные номера. Он строго придерживался выбранной им линии поведения в их отношениях, полностью предоставив Джейн самой себе.

Джейн как могла дольше растягивала процедуру укладывания Дэнни на ночь, хотя он был таким сонным, что почти не реагировал, когда она меняла ему подгузник. И все равно ей пришлось ломать голову над тем, чем занять остаток вечера.

— Джейн! — донесся до нее из нижнего холла голос Элджи. — Я приготовил кофе. Если ты уложила Дэнни, то пора подкрепиться.

Вряд ли ей сейчас что-нибудь полезет в глотку, но если она еще задержится здесь, то Элджи способен подняться за ней и, применив силу, заставить ее спуститься в гостиную.

Уговорив себя, она скользнула в свою комнату, умылась, чтобы вернуть немного краски лицу, и причесалась. Потом переоделась в зеленые льняные брюки и хлопковый топ в тон брюк, глубоко вздохнула и спустилась в гостиную.

— Тут еще бутерброды, — сказал Элджи.

Он наверняка заметил у нее и тени под глазами и запавшие щеки, но комментировать не стал, просто показал на кофейный столик и стоявший на нем поднос.

— Я не хочу есть.

— Но ты давно ничего не ела.

— Элджи, я сказала, что не хочу есть. Я не Дэнни, и тебе незачем проявлять обо мне заботу.

— Заботиться о Дэнни проще, чем уговаривать тебя! — мрачно буркнул Элджи. — Я понимаю, что последние дни были трудными для тебя…

— Трудными?! — воскликнула Джейн со злой иронией. — Вряд ли это определение здесь уместно. Оказаться перед черной дырой, в которой уместился целый год твоей жизни, потом обнаружить, что все это время была любовницей человека, о котором ничего не можешь вспомнить! Если бы ты не показал мне его фотографии, я бы даже не знала, как он выглядел!

Голос ее задрожал на последней фразе. Когда Элджи показал ей фотографию и заверил, что это и есть его брат Бертран, она пережила настоящий ужас: мир, в котором она жила, рухнул, уничтожив все, во что она верила…

— Ты говоришь, что он был моим любовником, а у меня нет никаких воспоминаний об этом.

Зато она хорошо помнила, как они с Элджи занимались любовью. Боже, она до сих пор ощущала его ладони на своем теле, его поцелуи на губах. Вне всяких сомнений, для того чтобы ей забыть об этих ночах, полных истинной страсти, понадобится что-то более серьезное, чем удар по голове.

— Мы пять дней колесили в поисках моего прошлого, чтобы выяснить, где я встретила твоего брата, как познакомилась с ним… И с чем мы вернулись? — Голос ее сорвался, она попыталась сдержать слезы. — Фактически ни с чем!

Да, конечно, Элджи всячески старался помочь ей, и она была благодарна ему за это. Он видел, какое потрясение она пережила, узнав о близких отношениях с его братом, поэтому и решил предпринять поездку в Денвер, надеясь, что там к ней вернется память. Не его вина, что поездка не принесла желаемого результата.

— И все же я должна поблагодарить тебя. Ты был так добр…

— При чем тут доброта?! Я поступил так вовсе не потому, что добрый, я… — Он чертыхнулся, потому что в этот момент из холла донесся телефонный звонок. — Не подходи! — приказал он Джейн, которая направилась к аппарату.

— Не могу… звонок может разбудить Дэнни.

К тому же ей нужно было хоть недолго побыть одной, чтобы перевести дух и собраться с мыслями, да, в конце концов, просто успокоиться.

— Алло? — сказала Джейн в трубку. Несмотря на все старания, голос ее звучал уныло.

— Джейн! Это ты? — В трубке было слышно, как смеется женщина. — Что с тобой? Почему у тебя такой странный голос?

— Извините, кто?.. — Тут она узнала, и бурная радость охватила ее. — Кэт? Кэтлин… Это ты, Кэтлин? Это правда ты?

— Конечно, я! — категорически заверила подруга. Голос ее звучал так отчетливо, словно она говорила из соседней комнаты, а не с другого конца света. — Ты просила срочно позвонить. Извини, срочно не получилось, мы были в отъезде. Но как у тебя дела? Судя по номеру телефона, вы с Бертраном опять вместе?

Услышав это имя, Джейн пошатнулась и вынуждена была ухватиться за стул.

— Ты сказала — с Бертраном? Ты с ним была знакома?

— Конечно, мы знакомы. — Кэтлин явно была озадачена. — Джейн, что-то случилось? Я решила, что раз номер телефона принадлежит Мартинелли, то у вас с ним…

— Да, я нахожусь в доме Мартинелли, но он принадлежит Элджи, а не Бертрану… — Все это время Джейн мучительно переживала, что оставила открытой дверь в гостиную. Если в начале разговора Элджи нетерпеливо расхаживал по комнате, то теперь застыл как вкопанный и стал прислушиваться.

— Элджи? — удивилась Кэтлин. — Приехал старший брат? О Господи! Джейн, милая, в какую неприятность на сей раз попал Бертран?

В голове Джейн возник жужжащий гул, словно там поселился рой разгневанных пчел, она была на грани обморока. Ноги подкашивались, и она опустилась на стул, за который держалась.

— П-полагаю, хуже не бывает, — заикаясь выговорила Джейн, голос ее звучал надрывно. — Кэт, он попал в автокатастрофу. Бертран погиб.

На другом конце воцарилось молчание, от которого у Джейн заложило уши. Несколько раз Кэтлин пыталась заговорить, наконец ей это удалось, и теперь в ее голосе не было и намека на веселье.

— Погиб? — с грустным удивлением повторила она. — О, Джейн… Теперь мне понятно, почему примчался старший брат. Естественно, ведь ему придется разбираться во всем… А как ты? Как поживает маленьким Дэнни?

— Дэнни? А откуда тебе…

Боковым зрением она уловила в этот момент движение в гостиной и повернула голову. Элджи шагнул было вперед, потом остановился. Взгляды их встретились, и теперь Джейн продолжала вести разговор, не сводя с него испуганных глаз, словно под гипнозом.

— Он, естественно, здесь с отцом. Но откуда ты знаешь о Дэнни?

— С отцом? — Теперь уже Кэтлин решила, что у нее не в порядке с головой. — Джейн, ты в своем уме? Что ты сейчас сказала? Повтори!

— Наверное, я должна была сразу объяснить тебе, Кэт. Во время аварии я находилась в той же машине, что и Бертран. Я сильно ударилась головой, и что-то случилось с моей памятью. Я не могу ничего вспомнить из того, что происходило со мной в течение последнего года. Если ты знаешь, расскажи мне…

Кэтлин ахнула в трубке.

— Целый год?! И ты ничего не помнишь? Джейн, любовь моя, за этот год произошло много жизненно важного для тебя. Так сложились обстоятельства, что только я могу рассказать тебе обо всем.

Джейн забыла о времени, телефонная трубка словно приросла к ее уху. В ней все замерло. Казалось, жизненные силы покидают ее, но она старалась держаться. Она не отрывала взгляда от лица Элджи, не смея даже моргнуть, пока Кэтлин не закончила свое невероятное повествование. Джейн не помнила, поблагодарила ли она подругу, попрощалась ли с ней. Помнила только, что, когда она положила трубку и встала со стула, тишина отозвалась в ее мозгу пронзительном болью, а потом на нее обрушилась лавина мыслей и ей показалось, что голова сейчас взорвется. Она сделала несколько неуверенных шагов к Элджи, двигаясь словно лунатик с невидящим взглядом.

Кому она доверилась, кому отдала свое сердце?! Если все, что рассказала Кэтлин, правда — а зачем той лгать своей лучшей подруге, — то, значит, он поступил с ней самым жестоким образом, хладнокровно использовав ее доверчивость и любовь в собственных целях.

— Ты… — Язык не слушался ее.

Элджи посерел, его застывший взгляд, был пустым. Когда он заговорил, голос его звучал тихо и безжизненно:

— Она все рассказала тебе, да?

Джейн молча кивнула, все еще пытаясь осмыслить то, что произошло с ней. Невероятно… А если учесть еще и поведение Элджи…

— Прости меня…

Слова дошли до сознания, пробив брешь в ее заледеневшей душе, и она вновь обрела способность чувствовать.

— Значит, это правда? Кэтлин рассказала мне, что произошло. Это правда, Элджи?

— Да, правда. — Он хотя бы не стал притворяться, что не слышал, о чем она говорила с Кэтлин.

— Нет!!! — Взрыв отчаяния вырвал у нее крик, похожий на крик раненого животного. Джейн покачнулась и ухватилась за стену. Элджи дернулся было поддержать ее, но опомнился и замер на месте. Спасибо, что не осмелился дотронуться до нее. — Кэт сказала, что Дэнни мой сын…

Элджи не отвел глаз, даже не моргнул, и она прочитала в них ответ еще до того, как он сказал:

— Да, мне он только племянник, тебе — сын… от Бертрана.

— Мой сын…

Этого ее бедная голова уже не могла выдержать. Сдавленный крик вырвался из ее губ. Она схватилась за голову и сжала ладонями виски. Жужжание в голове усилилось, ноги перестали слушаться, хмурое лицо что-то говорящего Элджи расплылось… На этот раз он действовал без промедления и успел подхватить ее на руки, но Джейн уже этого не увидела. Потеряв сознание, она погрузилась в темноту.

Когда она снова пришла в себя, то обнаружила, что лежит на небольшом диване в гостиной, обложенная подушками, а рядом в кресле сидит Элджи, упираясь ладонями в колени, и смотрит на нее из-под полуопущенных ресниц.

— Как ты себя чувствуешь?

Джейн с трудом узнала его голос, в нем не слышалось былой самоуверенности, да и говорил он до странности тихо.

— Еще не знаю…

Осторожно приподняв голову, Джейн обвела взглядом комнату, которая показалась ей до странности изменившейся, только она не могла понять, что именно в ней изменилось.

— Может, хочешь воды или кофе? Или чего-нибудь покрепче?

— Нет, ничего…

И тут ее осенило — в комнате ничего не изменилось!

— Эта комната! Элджи… я… узнаю ее. Я была здесь раньше… с…

— С Бертраном?

Элджи понял, что она пыталась сказать. Подойдя к ней, он взял ее ладони в свои и сел рядом на диван.

— Джейн, любимая, что-нибудь еще вспомнила?

— Не знаю…

Она боялась обращаться к обновленному сознанию, голова еще болела, как только-только затянувшаяся рана.

— Помню, что находилась в этой комнате с Дэнни и Бертраном, потом мы вышли… и сели в машину… это было поздно вечером… — Зрачки ее расширились. — Дэнни тоже был в машине! — Ее охватил внезапный приступ панического ужаса.

— Да, он был в машине, но не пострадал, — поспешил заверить ее Элджи. — Он лежал в коляске, закрепленной на заднем сиденье. Основной удар пришелся со стороны водителя. А что было раньше, ты вспомнила? Где вы познакомились с Бертраном?

— На свадьбе Кэтлин.

Джейн говорила медленно, ей приходилось справляться с разом нахлынувшими воспоминаниями, которые вызывали целый ворох мыслей и чувств, доводивших ее до состояния полной растерянности.

— Он был приятелем Аллана… мужа Кэтлин. Кажется, они вместе учились в университете, только Бертран проучился всего год.

Элджи нахмурился и кивнул.

— Да, он провалился на экзаменах… Учеба никогда не увлекала Бертрана, но ему нравилась студенческая жизнь, и он уговорил отца выделить ему содержание на новый курс обучения, который, по его словам, был более подходящим для него. А когда он и там провалился, то решил стать художником, а потом, кажется, журналистом… Боюсь, трудолюбие и усидчивость не были главными чертами его характера.

Джейн тяжело вздохнула. Элджи мгновенно выпустил ее ладони.

— Извини, я забыл, что он был тебе небезразличен.

Что-то в его интонации задело Джейн. Она села повыше, облокотившись на подушки, и озабоченно посмотрела на него,

— Ты чего-то не договариваешь. Судя по твоей интонации, ты не очень-то в это веришь.

Элджи нервно взъерошил волосы, запустив в них обе руки.

— Я не знаю, как ты относилась… что ты думала о моем брате. Честно говоря, меня это не интересует. Зато я знаю, что он думал о тебе. Он мне говорил…

— И что он тебе говорил?

Элджи вдруг сорвался с места и стал расхаживать по комнате, словно тигр в клетке.

Обеспокоенная его поведением и не зная, в чем причина, Джейн тоже встала, подошла к нему и тронула его за локоть, заставив остановиться.

— Я спросила… что он рассказывал тебе обо мне? — Судя по выражению лица Элджи, ничего хорошего, поняла она. — И все же тебе придется рассказать мне, — настаивала Джейн. — Ты ведь знаешь, я от тебя не отстану, пока не ответишь на мой вопрос. Так что Бертран говорил тебе обо мне?

Лицо Элджи вдруг разгладилось и превратилось в маску безразличия, в то время как пальцами он выбивал дробь у себя на бедре. Джейн стало не по себе.

— Он говорил, что ты всего лишь дешевая потаскуха. — Элджи бросил ей в лицо эти слова с такой резкостью, словно они жгли его. — Что ты подцепила его на свадьбе, когда напилась шампанского и ничего не соображала, что ты повисла на нем и откровенно дала понять, что готова тотчас отправиться с ним в постель.

Наверное, его рассказ оскорбил бы Джейн, если б она услышала его до того, как к ней вернулась память. Но поскольку она уже вспомнила, что из себя представлял Бертран Мартинелли, то даже не расстроилась. Единственное, что мучило и причиняло ей сердечную боль, так это сам Элджи, который поверил словам брата. Он и сейчас верит, об этом говорил его презрительный взгляд, брезгливый изгиб губ.

— Что еще он говорил тебе?

Неужели это ее голос? Такой холодный, жесткий, тихий и напряженный?

Элджи снова принялся мерить шагами комнату. Вот он остановился и постоял у камина, потом снова повернулся к ней.

— Он говорил, что ваша близость ограничилась одной ночью. Что уже на следующее утро он пожалел об этом и вернулся в Нью-Йорк, полагая, что больше никогда не увидит тебя. Но…

— Но я разыскала его, — закончила вместо него фразу Джейн, воспользовавшись паузой, которую сделал Элджи. — Я появилась у него на пороге и сообщила ему, что беременна и что он отец будущего ребенка? Потребовала у него материальной поддержки, в противном случае … что? Пригрозила ему шантажом? Он так рассказал?

— Нет.

— Нет? — удивилась Джейн. Она была уверена, что Бертран именно так должен был изложить историю их отношений, представив ее в самом черном свете, а себя невинной жертвой.

— На самом деле он рассказал, что ты разыскала его, но появилась у него уже с ребенком, заявив, что ребенок его, и предложила ему выкупить малыша за два миллиона долларов.

Такое обвинение в голове у Джейн не умещалось. Какой безбожный, злобный наговор!

— Он сказал, что я хотела продать Дэнни?! Моего ребенка, которого я вынашивала под сердцем девять месяцев?!

— Он сказал, что ты разузнала, как богат наш отец и… я. Что вначале ты не собиралась рожать, но потом придумала этот план и решила аборт не делать. Что…

— Хватит! — закричала она. — Все это ложь! Такого никогда не было и быть не могло! Никогда! Ни при каких обстоятельствах! Ты слышишь меня? — Из глаз у нее брызнули слезы. Не в силах сдержать их, она закрыла лицо руками, досадуя, что проявляет слабость под его холодным обвиняющим взглядом. — Никогда! — повторила она сквозь слезы.

Воцарилось молчание. Она слышала тяжелое дыхание Элджи.

— Тогда, может, ты расскажешь, как все было? Джейн… — Удивительно нежным движением он отвел ее ладони от залитого слезами лица и приподнял его за подбородок к себе. Карие глаза Джейн встретились с беспокойным пристальным взглядом его янтарных глаз. — Расскажи мне, что произошло на самом деле.

Когда его глаза, глубокие и взволнованные, смотрели вот так, прямо ей в душу, она таяла и чувствовала потребность все ему рассказать и полностью довериться. Она готова была ему простить все — обиды, гнев, одиночество, предательство… Предательство? Простить? Нет! Какая забывчивость! Элджи можно доверять еще меньше, чем его злобному эгоистичному братцу. Не он ли лгал ей все время? Он-то с самого начала знал, что Дэнни ее сын, ее малыш… Они оба хороши, эти братцы Мартинелли, предали, оболгали ее. Она вспомнила, как жестоко обошелся с ней Бертран, именно поэтому сознание вообще исключило его из памяти. Но предательство Элджи разбило ей сердце.

— Что произошло на самом деле! — повысил голос Элджи, чем вывел Джейн из задумчивости.

Она откинула назад голову, чтобы освободиться от его рук, и смело посмотрела ему в глаза.

— Хочешь знать правду? Ну что ж, сам напросился. Предупреждаю, она тебе очень не понравится.

— Ничего, выдержу, — тихо произнес он.

9

Агрессивность Джейн почти мгновенно улетучилась, уступив место горечи. Значит, вот что тогда задумал Бертран, приписав ей это намерение. А задумал он это здесь, в этой гостиной, в ту последнюю ночь перед гибелью.

— Да, я познакомилась с Бертраном на свадьбе Кэтлин… да, в моей голове шумело от шампанского, которое навязал мне твой брат, прекрасно зная, что я не привыкла к алкоголю. Как выяснилось позже, он специально добавил в шампанское водку.

Джейн услышала, как выругался Элджи, и замолчала. Обернувшись к нему, она увидела его нетерпеливый жест, которым он без слов просил ее продолжать.

— Не буду отрицать, в ту ночь мы оказались в одной постели, но это была моя постель… Бертран вломился в мою комнату, хорошо понимая, что я буду не в состоянии оказать ему сопротивление. Меня он тоже взял силой…

Глаза ее потемнели от этого воспоминания, губы задрожали так сильно, что трудно было говорить. А рассказать она обязана, и Элджи должен выслушать эту историю до конца. А уж поверит он или нет, это его дело. Ей уже все безразлично.

— До этого случая я… ни с кем… не спала. В силу своей невинности только через три месяца я поняла, что беременна, и пришла в ужас. Денег нет, дома нет, родных нет, обратиться не к кому. Однажды в какой-то газете я увидела фотографию, на которой был запечатлен Бертран… во время какого-то приема. Вот тогда я и приехала в Нью-Йорк, надеясь отыскать его.

— Но почему? После того как он так обошелся с тобой?!

— Глупо, конечно. Но я почему-то подумала, что, возможно, ошиблась в нем. Что, может, он не хотел быть жестоким по отношению ко мне и, когда узнает о моей беременности, пожелает мне помочь. И еще… я считала, что у меня есть перед ним обязательство.

— Матерь Божья! — воскликнул Элджи. Он был откровенно потрясен. — Обязательство? Перед ним? Какое еще могло быть обязательство?!

— Я считала себя обязанной сообщить ему, что у него будет ребенок. Дать ему шанс как отцу. Мне потребовались месяцы, чтобы узнать, где он живет. За эти месяцы я потратила все, что у меня оставалось, силы были на исходе, я дошла до полного истощения, поэтому, когда ребенок родился, у меня не было молока и я не смогла кормить его. Вот тогда я и поселилась на Садовой улице. Адрес Бертрана я узнала перед самыми родами. Когда мы с ним встретились, он сказал, чтобы я ни о чем не беспокоилась, что он обо всем позаботится. И я поверила ему.

— На самом деле он собирался отнять у тебя ребенка.

Округлившимися глазами Джейн уставилась на Элджи.

— Как ты узнал?

— Джейн, я слишком хорошо знал своего брата. Я любил его, что не мешало мне видеть его пороки. Бездушный эгоист, жадный до денег. Он всегда завидовал тем, у кого они водились, но был слишком ленив, чтобы зарабатывать их самостоятельно. К тому времени, когда вы с ним познакомились, он уже вытянул у отца немало денег. Бертран пил, пристрастился к азартным играм и просадил целое состояние. Отец, может, и мягкий человек, но не дурак. Он сказал Бертрану, что денег ему больше не даст, пока тот не докажет, что исправился и стал ответственным за свои слова и поступки человеком.

— Дэнни, — едва слышно произнесла Джейн и покачала головой.

Но Элджи услышал и кивнул с мрачным видом.

— Подозреваю, он собирался преподнести Дэнни отцу в качестве долгожданного внука. Отец мечтал о внуке и не оставил бы его без материальной поддержки, независимо от своего отношения к его папаше… Бертран не сомневался и в том, что я тоже захочу помочь.

Джейн уловила в его голосе нотку горечи.

— Ты говорил, что собирался приехать в Нью-Йорк?

Элджи кивнул.

— Бертран позвонил мне, сказал, что узнал о существовании своего ребенка, мать которого предлагает ему выкупить младенца. А потому ему нужны два миллиона долларов, чтобы избавиться от тебя.

— И ты собирался снабдить его такими деньгами?!

— Он знал, что после потери собственного сына я готов на все, если речь идет о благополучии ребенка. Я готов был снабдить его такими деньгами…

Губы его дергались, теперь она отчетливо услышала в его голосе горечь переполнявшего его страдания.

— Только сомневаюсь, чтобы ты увидела тогда хотя бы часть этих денег. Впрочем, это уже не имеет значения. Прибыв в Нью-Йорк, я узнал об аварии. Бертран был мертв, а ты оказалась в больнице.

И он взял на себя заботу о женщине, которую считал чуть ли не проституткой, по крайней мере особой эгоистичной и жадной до денег, готовой продать даже собственного ребенка. Что может быть отвратительнее? Так почему он так поступил? Джейн вспомнила его слова, сказанные еще в больнице: «Я чувствовал свою ответственность». Теперь она увидела все в новом для себя свете.

Джейн отвернулась от Элджи, ей надо было спокойно подумать хотя бы несколько минут, а лицо Элджи мешало ей сосредоточиться. Лицо человека, которого, как ей казалось, она полюбила. А что теперь творится в ее сердце, она не могла сказать определенно, не было времени копаться в себе, да и не хотелось этим заниматься. Слишком многое еще оставалось неясным в ее прошлом, с чем ей надо срочно разобраться.

— Итак, ты взял на себя обязанность заботиться обо мне и моем ребенке, — сказала Джейн, глядя в темноту за окном. — Но ты не сказал мне, что Дэнни мой сын.

Джейн видела отражение Элджи в оконном стекле, видела, как нерешительно он шагнул к ней и остановился.

— Джейн, ты же знаешь, почему так вышло. Ты была слишком слабой и ничего не помнила о сыне. Врачи не советовали…

— Я знаю, что советовали врачи! — оборвала его Джейн. — Признайся хоть сейчас, Элджи, тебя такое положение устраивало как нельзя лучше.

Он промолчал, и она медленно повернулась к нему лицом. Встретив ее взгляд, он нахмурился.

— Расскажи мне о своем ребенке, Элджи. О ребенке, который умер вместе с матерью, не успев родиться. Ведь именно так все произошло?

— Да. — Последовал тяжелый вздох, полный невыразимой печали, и Элджи опустил глаза. — Когда Камилла узнала, что у нее рак, она отказалась от лечения в надежде успеть дать жизнь ребенку. Но болезнь оказалась более запущенной, чем мы предполагали, и на пятом месяце беременности она умерла, унеся с собой нашего сына.

— Давно это произошло?

— Почти два года назад.

Он резко поднял голову, смотреть на него было невыносимо, столько боли и гнева было в его лице. Джейн внутренне содрогнулась.

— Я был готов на что угодно, лишь бы спасти ребенка, даже отдать собственную жизнь, если это помогло бы.

В этом Джейн не сомневалась.

— И поэтому тебе понадобился мой ребенок?

— Черт! Нет!

— Неправда, Элджи!

Она заметила, как изменилось его лицо, и почувствовала, что что-то нежное и прекрасное умерло в ее душе.

— Я приехал в Нью-Йорк разобраться в ваших запутанных отношениях, Я считал, что ты меркантильная шлюха, готовая сплавить собственного ребенка за приличные деньги. Я был уверен, поскольку хорошо знал своего брата, что на роль отца он не годится. Я решил откупиться от тебя, забрать ребенка и передать своим родителям, его бабушке и дедушке, которые стали бы с любовью заботиться о нем.

Эта исповедь далась ему нелегко, глаза его запали, углы губ скорбно опустились. Он приложил ладонь ко лбу, словно пытаясь что-то вспомнить.

— Но я не мог предвидеть двух вещей. Для начала произошло совершенно для меня неожиданное — я с первого взгляда влюбился в Дэнни. Больше всего на свете мне хотелось быть с ним постоянно рядом, заботиться о нем, любить его, мне захотелось стать его отцом. Я нуждался в нем. Мне казалось, что после потери собственного сына судьба посылает мне другого.

— И ты решил присвоить моего сына? — Сердце Джейн больше не болело, в нем поселилась пустота.

— Нет! — гневно воспротивился обвинению Элджи. — Все было не так. Когда я еще не знал, что у тебя случился провал в памяти, я собирался придерживаться задуманного плана, то есть откупиться от тебя. Потом узнал, что ты ничего не помнишь, в том числе и про Дэнни, и быстро передумал.

Он снова стал ходить по комнате, продолжая говорить, словно преисполнился решимости довести до ее сознания последовательность событий тех дней.

— Врачи настоятельно требовали оставить тебя в покое, предоставив твоей памяти возможность восстановиться естественным путем. Никто не имел права ускорять этот процесс. Они считали, что амнезия объясняется скорее всего твоим подсознательным нежеланием вспоминать то, что когда-то тяжело травмировало тебя.

— А когда ты принес Дэнни ко мне в больницу, что это было? Своего рода проверка?

Элджи остановился и посмотрел на нее из противоположного угла комнаты.

— Доктор Харви сказала, что можно попытаться. А я должен был наблюдать, как ты поведешь себя с малышом. Амнезия напоминает отчасти состояние человека под гипнозом. Даже в состоянии транса он не сделает того, что противно его природе и его представлениям о нравственности. Так и при частичной амнезии человек остается самим собой. Когда я увидел твою реакцию на Дэнни, которого ты считала моим сыном, я понял, что Бертран в определенном смысле оболгал тебя. Тогда-то я и решил забрать тебя из больницы и привезти сюда.

— Чтобы держать как пленницу под надзором, пока ты решал, гожусь ли я на роль няньки при собственном сыне или нет?

— Ничего подобного, Джейн, клянусь. Я хотел дать тебе материальное благополучие и защиту, в которых ты нуждалась… раз ты обращалась к Бертрану за денежной помощью. Хотел дать тебе возможность общаться с сыном, надеясь, что ты привяжешься к нему и, когда к тебе вернется память, сможешь стать для него настоящей матерью.

Джейн даже головой потрясла, настолько сказанное им сейчас противоречило тому, что он говорил раньше.

— Ты уже признался, что нуждался в Дэнни, что твои родители хотели иметь внука. Ничего не понимаю… — сказала она растерянно.

— Дело в том, что Дэнни нужна ты! Господи! Ведь ты его мать! Наблюдая за твоим отношением к нему, я понял, что и ты нуждаешься в нем, хотя и не осознаешь этого.

— А если бы я не выдержала испытания? Если бы выяснилось, что я и вправду охотилась за деньгами?

— Тогда ты получила бы любую названную тобой сумму и была бы отпущена на все четыре стороны, правда только после того, как подписала бы официальную бумагу о передаче мне пожизненного права опекунства над Дэнни.

Да, у него все было продумано до мельчайших деталей, когда он привез ее к себе в дом. В его плане ей отводилась роль пешки. Не стоило бы ей это говорить, да слова сами вылетели под воздействием горькой обиды.

— Одного не понимаю, почему тогда ты просто не взял Дэнни и не убрался восвояси? Ведь твой подлый братец именно так и собирался поступить со мной, так чем ты лучше? Почему тебя так беспокоила моя судьба?

— Почему?.. — Элджи решительно направился к ней и остановился в непосредственной близости. Он внимательно смотрел в ее измученное лицо, глаза его сверкали так ярко, что Джейн вынуждена была сделать шаг назад из предосторожности. Но вдруг он улыбнулся. Улыбка вышла нежной и немного печальной, но глаза сохраняли мрачное выражение. — Разве ты не знаешь, Джейн? Неужели не догадываешься? Вспомни, я сказал, что, приехав в Нью-Йорк, я не мог предвидеть двух вещей. О первой я сказал. Вторая оказалась еще более неожиданной для меня. Увидев тебя впервые, я испытал влечение, какого ни одна женщина у меня не вызывала. Что-то похожее на мощное электрическое поле, в котором я не мог ни думать, ни дышать. Как я мог забрать Дэнни и бросить тебя, если сердце мое мне не подчинялось.

Да, ей знакомо такое состояние, она пережила то же самое, когда впервые открыла глаза и увидела лицо Элджи. Разве не появилось у нее тогда предчувствия, что этот человек послан ей судьбой.

— А… сейчас?

— Сейчас? — Он взял в руку ее ладонь, опустился на одно колено и, серьезно глядя ей в глаза, сказал: — Сейчас я знаю, что никогда не позволю тебе уйти. Я не смогу жить без тебя. Я прошу, чтобы ты стала моей женой…

Фантастика! Ошеломленная Джейн только головой качала, не веря своим глазам и ушам. Возможно ли, высокомерный властный Элджернон Мартинелли стоит коленопреклоненный перед ней и просит стать его женой?!

— Нет? — Увидев, как Джейн качает головой, он истолковал это как отказ. — Ты отвергаешь меня?

— Я просто не знаю, что тебе ответить. Я не в состоянии думать…

Застонав от досады на самого себя, Элджи свободной рукой взъерошил себе волосы так, что Джейн нестерпимо захотелось пригладить их. Правда, она не позволила этого себе, ибо простое прикосновение могло спровоцировать вспышку страстного безумия между ними и тем самым лишить ее возможности подумать. А подумать необходимо, ведь от этого зависит будущее ее и сына.

— Ты… ты утверждал, что не любишь меня…

— Матерь Божья! — пробормотал Элджи. — Я был тогда зол и растерян. Ты резко изменилась после нашей поездки на Садовую улицу. Ты дала мне понять, что высоко ценишь то богатство, которым я окружил тебя, и готова оплатить его мне сексуальными услугами.

— Я была потрясена и напугана тем, что обнаружила там. Мне казалось, ты изменился, и я боялась, что, увидев, откуда я вышла, ты отвернешься от меня.

— Я бы никогда так не поступил. Но я блуждал в потемках и не знал, кто такая Джейн на самом деле. Женщина, в которой я только-только начал разбираться, которая уже стала мне необходимой, или эта новая соблазнительная сирена, которая сильно напоминала мне особу из рассказа моего брата. — Он не замечал, что от волнения сильно сжимает ей пальцы. — Потом ты вдруг заявляешь мне о своей любви. Что я должен был подумать? Правду ты говоришь или это просто умный ход, чтобы понадежнее привязать меня как человека, способного содержать тебя.

— Нет! — Теперь уже Джейн сильно сжала его пальцы, незаметно для обоих они теперь не держались за руки, а буквально вцепились друг в друга. — У меня и мысли такой не было. Я слишком люблю тебя для этого.

— Значит, ты согласна стать моей женой? Ты с Дэнни поедешь со мной…

Ты с Дэнни… Джейн прикусила губу. Ты с Дэнни. Осталось произнести «да», чтобы очутиться в его объятиях, растаять от его поцелуев, оказаться на положении невесты самого Элджернона Мартинелли. Она была бы счастлива согласиться, потому что еще никогда так сильно не любила его, как сейчас. Не скажи он роковых слов, под воздействием которых вся ситуация представилась ей в ином свете, она сказала бы «да», но она сказала:

— Нет.

— Нет?

Он совсем не ожидал такого ответа, кровь отхлынула от его лица. Вскочив на ноги, он схватил ее за плечи и начал трясти, но быстро взял себя в руки.

— Почему нет, Джейн? Как ты можешь так поступить со мной? Я знаю, ты любишь меня. Теперь ты знаешь, как сильно я люблю тебя…

— Этого недостаточно. — Удивительно, что ей удалось выговорить эти слова, потому что они застревали у нее в горле.

— Недостаточно? Если хочешь, я подарю тебе весь мир, Джейн, любимая…

— Элджи, перестань! — крикнула Джейн в отчаянной попытке заставить его замолчать. — Не причиняй мне еще больших страданий. Пожалуйста, пойми…

— Понять? — Она услышала, как изменился его голос. Перед ней снова был холодный, замкнутый, безнадежно далекий от нее человек. — Клянусь, я отказываюсь понимать тебя. Я признался тебе в любви и предложил стать моей женой…

— Да нужна ли я тебе сама по себе? Или только как приложение к Дэнни, которого ты так хочешь иметь?

После ее взрыва наступила могильная тишина, и в этой тишине росла ледяная стена отчуждения между ней и Элджи.

— Что бы я сейчас ни сказал, ты все равно не поверишь. Мне кажется, что из этой ситуации нет выхода. — Отпустив ее ладонь, он развел руки в стороны, показывая, что она свободна. — В таком случае я поступлю так, как ты просишь. Постараюсь, чтобы ты перенесла все как можно легче. Итак… пошли?

Джейн в растерянности смотрела на протянутую руку. Такой знакомый ей повелительный жест теперь выглядел волнующе нежной просьбой. Ей не оставалось ничего другого, как послушно доверить ему свою ладонь и позволить вывести себя из гостиной, подняться по лестнице, пройти по коридору мимо ее спальни, потом мимо его, где они, охваченные страстью, провели столько ночей вместе. Она догадалась, куда он ее ведет, и не удивилась, когда он открыл дверь в детскую, где спал Дэнни.

Подойдя к кроватке, он выпустил ее руку и склонился над спящим младенцем. С невыразимой нежностью он поднял ребенка на руки так бережно, что Дэнни даже не пошевелился. Потом долго и молча всматривался в лицо спящего малыша. В этот момент выражение лица у него было точно такое же, как тогда, когда он сидел на своей постели, держа на руках Дэнни, пока не заметил ее.

Элджи погладил пальцем крошечную темноволосую головку, провел им по щеке и тяжело вздохнул. Потом склонился к нему и, едва касаясь губами, поцеловал в лобик.

— Прощай, мой милый, — шепнул он. Затем, обернувшись к Джейн, протянул ей ребенка. — Принимай, Джейн, своего сына.

Ее сын. Она взяла на руки тихо посапывающего во сне малыша и прижала к груди. Сердце ее рвалось на части. Уткнувшись носом в его головку, она вдыхала его запах, мысленно оплакивая те дни и недели, когда не знала, что он ее родной сын.

— Господи, спасибо тебе, что мой сын вернулся ко мне! — шептала она. — Спасибо, Господи!

Она забыла обо всем, утратила чувство времени, душа ее блуждала в сладостном тумане радости, благодарности и любви к сыну, пока неясный звук не привлек ее внимание и не вернул к действительности. Оглянувшись, она обнаружила, что Элджи в комнате нет. Она даже не заметила, как он ушел.

Элджи! Джейн поняла, что это был за звук. Кто-то открыл входную дверь.

Элджи…

Бережно, чтобы не разбудить, она уложила Дэнни в кроватку. Впереди у нее целая жизнь, чтобы дарить сыну любовь, накопившуюся в ее сердце. Внутренний голос призывал ее поторопиться, дабы не потерять навсегда второго, не менее любимого ею, мужчину.

Внизу она оказалась вовремя. Элджи как раз возвратился в холл за чемоданом, который стоял у подножия лестницы. Входная дверь была распахнута, и Джейн увидела машину, готовую тронуться в путь, ключи торчали в зажигании.

— Элджи, подожди!

Он замер на месте, удивленно глядя на нее. Сердце Джейн сжалось, когда она увидела его измученное лицо с запавшими глазами и горькими складками возле губ и носа. За короткое время, что она не видела его, он постарел лет на десять.

— Что ты делаешь? Куда ты собрался?

— Уезжаю. Возвращаюсь в Италию, — лаконично ответил Элджи.

— Но почему?

— Джейн, ты знаешь почему! Ты не хочешь мне поверить, что я люблю тебя, и я не хочу оставаться здесь… быть рядом и не сметь прикоснуться к тебе? Будет лучше, если я уеду. Я там оставил тебе письмо… — Он показал рукой на длинный белый конверт, лежавший на столике в холле. — Отнеси его моему поверенному по адресу, указанному там, и он все сделает для тебя. Естественно, Дэнни унаследует то, что причиталось его отцу, но я позаботился, чтобы и ты была узаконена в правах. Дарю тебе этот дом…

— Ты даришь мне этот дом?! — Потрясенная Джейн быстро сбежала по лестнице и подошла к нему. — Но почему, Элджи?

— Потому что я хочу, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Чтобы ты была вольна жить так, как тебе нравится, а главное, чтобы ты была счастлива. — Он робко провел ладонью по ее щеке, обвел пальцем линию губ. — Будь счастлива, Джейн, — повторил он тихо. — Обещаешь?

Взгляд его потемневших глаз не отрывался от ее губ, словно он хотел поцеловать их, но не решался. Резко тряхнув головой, он с трудом убрал, словно оторвал, ладонь от ее лица и направился к выходу.

Джейн стала задыхаться. Сейчас или никогда.

— Элджи! — Она хотела просто позвать его, но его имя прозвучало как крик отчаяния. — Не уходи!

Элджи остановился, но не повернул головы,

— Что ты сказала? — Он как будто охрип.

— Я сказала, не уходи! Не оставляй меня, пожалуйста…

Дальше все происходило, как в замедленной съемке. Он наконец обернулся.

— Я не могу остаться, Джейн. Я не могу жить здесь с тобой, — если ты не жена мне. Сердце мое не выдержит такого испытания.

Куда улетучились сомнения, что еще недавно так мучили ее?

— Так в чем же дело? — тихо сказала она. — Останься со мной, женись на мне и стань отцом для Дэнни.

Рука его разжалась, и чемодан грохнулся на пол. От этого звука сердце Джейн подпрыгнуло в груди от радости.

Но Элджи не двинулся с места и не подошел к ней.

— Почему? — тупо спросил он.

— Не помню, кто сказал, — волнуясь заговорила Джейн, — что, если чего-то очень сильно хочешь, откажись. Уйдет — значит не судьба, а вернется — значит твое навек.

Теперь он слушал ее очень внимательно, устремив на нее горящие глаза.

— Вот так ты и поступил со мной, Элджи. Ты предоставил мне свободу, сделав самый ценный подарок, какой только мог… Ты вернул мне сына, ты вернул мне жизнь. Ты готов был, по моему желанию, уйти и оставить мне… Ты… — Голос ее сорвался и она немного помолчала. — Ты позаботился о моем благополучии, в котором я нуждаюсь, и даже… подарил мне этот дом… Но мне не нужны ни деньги, ни дом, если в этом доме не будет тебя. Я хочу только тебя. Если ты не против, я вернусь к тебе, мой дорогой. Я вернусь, чтобы навсегда стать твоей.

Джейн не заметила, как он очутился рядом с ней. Только оказавшись в его крепких объятиях, она услышала, что сердца их бьются в унисон, почувствовала на своих губах его жаркие нетерпеливые, а главное, любящие губы. Она погрузилась в пучину восхитительных сладостных ощущений, забыв обо всем на свете.

Но пришло им время вернуться на землю. Заглянув в сияющие от счастья глаза Элджи, она словно в зеркале увидела отражение собственных чувств.

— Так, значит, ты выйдешь за меня? — Низкий вибрирующий от волнения голос Элджи как всегда вызвал у нее сладкую дрожь.

— Я выйду за тебя, — прошептала Джейн и расплылась в широкой улыбке, увидев выражение его глаз.

— Мне больше ничего не надо, лишь бы стать тебе мужем, а Дэнни настоящим отцом. Нет, самым лучшим отцом и мужем.

— Я знаю, что ты будешь самым лучшим из всех отцов, — заверила его Джейн. — И Дэнни будет самым любимым из твоих детей. Ведь когда-нибудь мы обзаведемся братиком или сестричкой для него, чтобы у нас была настоящая большая семья. Что касается меня, то о таком муже я даже и не мечтала.

От широкой улыбки Элджи сердце Джейн запело. Она жаждала поцелуев, от которых в ней закипала кровь.

— Обещаю, что сделаю каждый день твоей жизни наполненным счастьем, а ночи заполню страстью. — Он снова привлек ее к себе.

Вот это называется обещание на всю жизнь, успела подумать Джейн, а Элджи свои обещания, как известно, всегда выполняет.

10

Джейн медленно просыпалась. Еще не открыв глаза, она почувствовала на лице солнечный свет. Проспала, мелькнуло в голове, и она огляделась. Через приоткрытую дверь террасы в спальню залетал легкий бриз с моря, шевеля тонкие кремовые шторы, сквозь зазор в которых и проник солнечный луч, разбудивший ее.

— Элджи! — позвала она, но ответа не получила.

Джейн приподняла голову и увидела, что мужа в постели нет.

Вскочив с широкой кровати, в которой можно было запросто затеряться, она подхватила золотистый шелковый халат и, надевая его на ходу, вышла в холл второго этажа небольшого особняка, приобретенного Элджи вскоре после их свадьбы, на берегу моря. Прислушавшись к звукам в доме, Джейн направилась к детской, где ей давно надо было появиться, чтобы покормить дочку, названную в честь матери Элджи Стефани, которой недавно исполнилось три месяца. Джейн улыбнулась и вдруг услышала смех, донесшийся из детской. Открыв тихо дверь, она застыла на пороге.

Посередине комнаты на пушистом ковре сидел, скрестив ноги по-турецки, Элджи. На изгибе его руки лежала Стефани, которую он кормил из бутылочки. На его лице была такая нежность, что у Джейн на глаза навернулись слезы, ее всегда поражал контраст силы, олицетворением которой являлся Элджи, и хрупкости крошечного существа в его руках. Но кто же здесь только что смеялся? — вспомнила Джейн. Словно в ответ на ее вопрос из смежной комнаты выкатился кувыркаясь Дэнни с воплем:

— Мотли, папа!

Одетый только в пижамную курточку, он сверкнул розовой попкой в кувырке, чем вызвал взрыв смеха у Элджи. Сам Дэнни смеялся звонко как колокольчик, и таким заразительным был смех двух ее самых любимых мужчин, что Джейн не выдержала и тоже весело засмеялась. Только тут они заметили ее.

— Мотли, мама! — снова радостно закричал Дэнни и продемонстрировал ей свой коронный номер с кувырком.

— Замечательно, а теперь беги одеваться, — сказала Джейн и подошла к Элджи. — Прости, я проспала.

— Ты вчера поздно заснула. А мне пригодился мой прошлый опыт с Дэнни. Помнишь?

От глубокого волнения у Джейн на глаза навернулись слезы. Кто бы мог подумать, что от счастья тоже слезы льются, мелькнуло в ее голове.

— Подожди, она уже доедает. Сейчас уложу ее, ей пора.

Джейн, смущенная, что он выполняет ее обязанности, стояла и смотрела, как бережно Элджи укладывает дочь в кроватку. Теперь она не могла бы с определенностью сказать, кто из детей у него самый любимый.

Прошло почти два года, как они поженились, но не было и дня, когда бы ей пришлось пожалеть об этом. Элджи действительно умел выполнять свои обещания.

От полноты чувств слезы снова появились на глазах Джейн.

— Почему ты плачешь? — спросил Элджи, как обычно незаметно оказавшийся рядом.

— От счастья. Помнишь, мы мечтали о том, как у нас будет настоящая семья, двое детей…

— Я хочу еще, — шепнул ей на ухо Элджи, крепко и нежно прижимая Джейн к себе.