День? – А кто его знает, какой

Размышления после возвращения к дневнику

Он там, где я его оставил. Так что я открыл его и снова пишу.

Не знаю, зачем мне это нужно.

Разве что, как сказала Кимберли, мы должны регистрировать все, что здесь происходит.

Может быть, когда-нибудь мой дневник попадет в руки копов.

Да, как же!

Разве в этой забытой Богом дыре на краю Вселенной есть полицейские? Кто-нибудь вообще есть? Знаю лишь одно: я не хочу, чтобы мой дневник когда-нибудь опубликовали. Больше не хочу. После того, что случилось.

– А что случилось? – спросите вы.

Не знаю я, что случилось.

Прошло уже несколько дней со времени моей последней записи. Мне так кажется. Но я совсем не уверен, сколько на самом деле прошло времени.

Я только что перевернул несколько страниц, чтобы прочесть написанное и освежить память. Создается впечатление, что это писал кто-то другой. И писал давным-давно. Несколько лет назад. Так много с тех пор изменилось.

Даже как-то неловко видеть то, что я тогда написал.

Например: “Я лично ожидаю, что он снова попытается меня убить”. Это “снова” – звучит так, словно однажды меня уже убили. Но подлинная проблема не в этом. (Кто станет придираться к грамматике, да еще и в диалоге. Верно? И вообще, кому какое дело до всего этого?) Настоящая проблема в моей развязной, беспечной, гребаной позе. Ах да, мой добрый друг Уэзли? Он, вероятно, предпримет еще одну попытку убить меня. Фу-ты, ну-ты! Не потерять бы бдительность, да? Не забыть бы увернуться.

Так вот, слушайте новость.

Не меня он сцапал.

А их.

Кимберли, Билли и Конни.

Это они “унесенные гребаным ветром”, а не я. Я-то здесь, снова на нашем берегу, делаю записи в свой дневник, жив, цел и невредим – и один.

В мои планы не входит быть убитым.

Еще один перл из моей коллекции.

Кстати, о самонадеянности.

Кстати, о говнюках, каких свет не видывал.

Кстати, о пророчествах.

Конечно, мне доподлинно неизвестно, убиты ли женщины. Вероятно, да, но нельзя сказать, что я в этом абсолютно уверен, потому что мне открыта лишь часть того, что произошло, но не все. Когда я отключился, они еще были живы, но что случилось с ними потом?

Не знаю.

Знаю только, что они исчезли. Нет, это нестерпимо. Пойду-ка лучше окунусь. Может, мне повезет, и меня проглотит акула.

Боевой отряд

Это следующий день.

Вчера голова была забита Бог знает чем, и у меня просто сил не хватило, чтобы еще что-то написать. Я пошел поплавать, как и говорил. Но акулам на ужин не достался. Их здесь нет и в помине.

Зато у меня возникла мысль о самоубийстве.

Одном из тех очень красивых, мелодраматичных самоубийств, которыми хоть пруд пруди в любой мыльной опере – когда какой-нибудь идиот уплывает навстречу закату. Идея тут, думаю, такая: отплыть от берега настолько, чтобы уже не хватило сил вернуться назад. Так что, даже если и передумаешь, твоя песенка спета.

Но я не сделал этого, и на то было сразу несколько причин:

а) тонуть неприятно,

б) покойником быть ненамного приятнее,

в) одиночество вовсе не хуже, чем смерть,

г) я не на все сто процентов уверен, что девчонки мертвы,

д) убив себя, я никогда не смогу осуществить то, что мне жуть как хочется сделать с Уэзли и Тельмой,

е) нравится мне это или нет, но я действительно чувствую себя в определенной мере обязанным исполнить роль изгнанника и парии, стать Горацием наших благородных злоключений и изложить почтенной публике всю правду и ничего, кроме этой правды.

Кроме того обстоятельства, что я не убил себя, других, заслуживающих внимания событий вчера не произошло. Я плавал, ел, плакал и спал.

Сегодня я расскажу, что с нами случилось на восьмой день.

Во всяком случае то, что мне известно.

Шестым был день, когда вернулась Тельма, избитая и заверявшая нас, что убила Уэзли. В ту ночь она бросилась на меня с бритвой, после чего совершила побег вплавь.

На седьмой день мы долго обсуждали события шестой ночи. И я много написал об этом. Помимо этого, не произошло ничего существенного. Решительных действий мы не предприняли в тот день главным образом из-за ранений Конни. Но ей становилось все лучше.

В следующую ночь тоже ничего не произошло.

На восьмой день Конни все еще чувствовала себя больной, но рвалась в бой. Как все мы. Потому что понимали: нельзя терять время – надо кончать с Уэзли и Тельмой.

Надежды на то, что Уэзли уже мертв, не покидали нас.

Теперь мы были совершенно уверены, что Тельма солгала о том, что убила его, как, впрочем, и почти обо всем другом. Однако мы полагали, что Уэзли вполне мог скончаться от ран, полученных в ту ночь, когда мы устроили на него засаду. Тогда Кимберли проткнула его сиську и проделала ему еще одну дырку в заднице. С такими ранами он мог умереть от потери крови или от инфекции.

Даже если он не мертв, мы считали, что он, по крайней мере, выведен из строя.

С другой стороны, за это время Уэзли мог достаточно окрепнуть, чтобы представлять для нас реальную угрозу.

Мы обсудили все возможности, какие только приходили в голову.

В конце концов решили, что вероятнее всего проблемы возникнут с Тельмой, а не с Уэзли.

Из лагеря мы выступили ближе к полудню.

Поверх своего белого бикини Кимберли накинула гавайскую рубаху Кита. Томагавк болтался на веревочной подвязке, армейский нож был заткнут спереди в плавки, в левой руке она несла копье.

Билли была одета в то же черное бикини и, разумеется, без рубашки. На груди перекрещивались веревки: одна веревка спускалась от плеча к правому бедру – на ней болтался томагавк. Другая – которую мы использовали для связывания рук Тельмы – трижды обвивала ее тело, свисая с другого плеча. Веревку мы прихватили на тот случай, если будут пленные.

Хотя с индейской кровью в жилах среди нас была только Кимберли, из-за повязки на лбу Конни больше подходила на эту роль. А надела ее она для того, чтобы зафиксировать на ране тампон. Тампоном служила небольшая подушечка из ее старой тенниски. Тенниска эта все равно была испорчена, так что Билли постирала ее в ручье и порезала на куски.

Еще на Конни была жилетка. Собственного производства. Она вырезала ее на седьмой день нашего пребывания на острове с помощью моей бритвы из купального полотенца. Полотенце было полосатое, желто-белое. Не такая уж и тяжелая, жилетка все же придерживала повязку на левом плече и еще защищала плечи и верхнюю часть спины от солнца, хотя и была без рукавов и настолько короткой, что не прикрывала и половины спины. Не говоря уже о попке, которая в ее мини-бикини была почти голой.

Уже перед самым выходом я предложил Конни протереть ягодицы солнцезащитным лосьоном Билли. Она послала меня подальше. (Как я уже говорил, силы к ней возвращаются.)

Спереди жилетка не сходилась, но бывшее полотенце прикрывало груди – в этом скорее всего и заключалась настоящая причина того, зачем она смастерила и надела подобную штуковину. Чтобы спрятать их от моего взора. Подразнить и наказать.

Следуя этой логике, Конни следовало бы сделать себе еще и юбку. Но она не сделала. Может, считает что ее нижние части меня совсем не интересуют? Совершенно непоследовательно. Впрочем, можно свихнуться, но так и не обнаружить никакой логики в поступках Конни.

Но смотреть на нее было в высшей степени приятно. На них на всех.

...Подумать только, я могу больше никогда никого из них не увидеть... Это несправедливо. Как ни ужасно в этом признаваться, но я чувствую себя обманутым.

Они мертвы, а этот тип чувствует себя обманутым.

Рано или поздно, может быть, одна из них... либо влюбилась в меня, либо дошла до такого отчаяния, что...

А может быть, и нет. Этого мы никогда теперь не узнаем.

Но ясно одно: их здесь нет, и не на кого смотреть, не о ком грезить, не с кем говорить и иногда обниматься.

Оказывается, меня обнимали все три, я это только сейчас понял.

Я видел груди Билли и Конни, но никогда не видел груди Кимберли. И теперь никогда не увижу. Так же, как и многое другое, что я никогда не...

Вынужден на время прерваться.

Слишком унылая, мягко говоря, тема. Я так скучаю по ним. Нестерпимо думать, что они мертвы.

Но ведь я не знаю этого наверняка.

В здешних краях считать кого бы то ни было мертвым – опасная ошибка.

Надо их найти. Необходимо точно установить, мертвые они или живые. Если живы, их почти наверняка держат в плену. Может, мне удастся спасти их. Если мертвы, я... Не знаю, что я сделаю. Но так или иначе мне придется убить Уэзли и Тельму.

Следовало бы отправляться на поиски немедленно, а кз загорать здесь на пляже.

Но сначала я хочу внести в дневник все последние события. Тогда, если я не вернусь, останется хоть письменный след.

Итак, вернемся к рассказу.

Я рассказывал о самодельной жилетке Конни. Из-за повреждения левого плеча веревочный ремень для томагавка был перекинут через правое плечо: веревка пересекала грудь и томагавк болтался на левом бедре. В левой руке она несла свое особое, ужасающее копье, которое сделала для рыбалки.

Что касается меня, день показался мне слишком жарким для розовой блузки Билли, поэтому я решил обойтись без нее. На мне были только армейские шорты Эндрю. С тех пор как я начал носить их, свои плавки я больше не надевал. Мне нравится иметь карманы, а шорты такие большие и просторные, что я чувствую себя очень свободно. Между прочим, кроссовки и носки тоже на мне.

Я мало пишу об обуви. Это потому, что тема малоинтересная, да и не особенно важная, потому что у всех обувь была. Иногда мы носим ее, иногда ходим босыми. А так, практически, больше нечего сказать по этому поводу.

В смысле вооружения у меня был топор, который я нес в обеих руках, на бедре – томагавк, заткнутый за пояс, и бритва Тельмы. Кимберли считает, что бритва должна быть у меня. Хотя бы потому, что этим оружием меня чуть не убили. И еще: хотя бритву в песке нашла Кимберли, она справедливо отметила, что именно я выбил это страшное оружие из рук Тельмы.

К тому же у Кимберли был складной армейский нож, Конни не желала даже прикасаться к бритве, а Билли считала, что она должна быть у меня уже по той простой причине, что именно мне грозила наибольшая опасность.

Заблуждение.

Как мы все жестоко ошибались на этот счет.

Как бы там ни было, в правом переднем кармане шорт вместе с зажигалкой Эндрю и пластиковой бутылочкой лосьона против солнца лежала бритва. (Другой передний карман распирали куски рыбы, которую мы всю ночь коптили, а затем завернули в обрывки целлофана.)

Вот в общих чертах какими мы были – в чем были одеты, чем вооружены и так далее, – когда утром восьмого дня отправлялись на охоту за Уэзли и Тельмой.

Первоначально решено было попытать счастья у лагуны – нам казалось, что, вероятнее всего, именно там их следует искать.

Но Кимберли скомандовала:

– За мной! – и зашагала в сторону бухты.

Мы последовали за ней.

– Куда мы идем? – поинтересовался я.

– Нельзя подавать виду, что мы направляемся к лагуне, – ответила Кимберли.

– Ты шутишь? – удивилась Конни. – И кто же, по-твоему, за нами следит?

– Может быть, и никто. Но не исключено, что Уэзли или Тельма.

– Перестань.

– Просто пройдемся немного по берегу, и пусть они думают, что мы отправились обследовать остров.

– И что потом? – спросила Конни. – Подкрасться к лагуне с тыла?

– Именно, – ответила Кимберли.

– Сказочно.

– Мне кажется, мысль неплохая, – заметил я.

Конни убийственно ухмыльнулась.

– Иначе и быть не могло.

– Вспомни, что произошло в прошлый раз, – вмешалась в разговор Билли. – Негоже повторять ту же ошибку. А если мы зайдем с тыла, есть шанс застать их врасплох.

– По мне, это глупо, – возразила Конни. – Мы просто заблудимся.

Но она оказалась в меньшинстве.

Под предводительством Кимберли мы взобрались на гребень расположенного к северу от нашего пляжа утеса, спустились по его противоположному склону и зашагали вдоль береговой линии.

Конни то и дело оборачивалась.

– И далеко еще нам идти? – полюбопытствовала она.

– Свернем вон за тем мысом, – ответила Кимберли.

Не ближний свет. Конни поморщила нос.

– Если за нами следят, – пояснила Кимберли, – то подумают, что мы пытаемся обогнуть остров.

– Может быть, нам и в самом деле следовало бы обойти вокруг острова, – вставил я.

– Как-нибудь в другой раз. Сперва надо позаботиться об Уэзли и Тельме. Они слишком опасны. После того как мы их убьем, можно будет исследовать остров в свое удовольствие. А сейчас мы сделаем вот что: как только обогнем мыс, сразу же зайдем в джунгли и будем идти назад до тех пор, пока не сориентируемся.

– Может, мне лучше подождать вас здесь? – предложила Конни.

– Какая ты несносная, – заметила Кимберли. – Мы понимаем, что ты ранена, но...

– Но все равно заставите меня пройти несколько лишних миль.

– Так как же насчет обхода острова? – обратилась Билли к Кимберли. – Возможно, это совсем неплохая мысль.

– Мысль-то замечательная, – отозвалась та. – Но для какого-нибудь другого дня.

– Нет, погоди. Если не считать пары небольших рейдов в джунгли, мы толчемся на этом пляже с тех пор, как на него высадились. Даже понятия не имеем о том, что может находиться по соседству.

– Возможно, мы найдем свою шлюпку, – добавил я.

Конни даже перестала глядеть на меня букой.

– Да! Если найдем шлюпку, можно отсюда уплыть.

– Может, это даже не остров, – продолжала Билли. – Откуда мы знаем, что не высадились... на оконечности полуострова или еще где?

– Это остров, – сказала Кимберли. – Папа показывал мне карты накануне нашей высадки. – Она кивнула. – Континент от нас очень и очень далеко. На многие мили вокруг нет ничего, кроме группки небольших островков.

– Ну ладно... Я знаю, что мы не на континенте. Но нам неизвестно, ни что это за остров, ни как он велик. Чем черт не шутит, вдруг он не так уж безлюден, и мы могли бы найти что-нибудь вроде города.

– И полицию, – оживилась Конни. Похоже, несмотря на свои травмы, она с радостью прошла бы многие мили в поисках нашей шлюпки или полицейского участка.

Билли кивнула.

– Хуже не стало бы, если бы мы просто пошли дальше по побережью и посмотрели, что...

– Поступайте, как считаете нужным, – оборвала ее Кимберли. – Мне это неинтересно. Если вы все решили меня бросить, это ваши проблемы. Пусть там за углом огромный город, мне наплевать. Я все равно иду в джунгли за Уэзли и выйду оттуда только с его головой в руках.

У меня чуть глаза не вылезли из орбит и я ничего не мог с собой сделать.

– Его головой? Ты выразилась, так сказать, фигурально?

Кимберли лишь взглянула на меня. Но этого было вполне достаточно.

– Боже! – тихо произнес я. Лицо Билли вновь приняло любопытно-скептическое выражение.

– Ты в самом деле намерена отрезать Уэзли голову?

– Он убил моего мужа и моего отца. Помнишь, как мы отбуксировали в море папино тело? Мне бы хотелось доплыть до того же самого места с головой Уэзли и утопить ее там же, чтобы папа увидел, что я обо всем позаботилась.

Ее настроение мне не понравилось.

Я тоже хотел бы видеть Уэзли мертвым, но меня очень встревожило, что у Кимберли возник столь странный и кровожадный план. Причем явно не с бухты-барахты.

Похоже, в душе у нее таились такие жуткие глубины, о которых я никогда и не подозревал.

Видно, это впечатлило и Конни. С таким лицом, словно она только что повстречалась с небольшим зеленым человечком, она запела вступительную тему к сериалу “Зона сумерек”. “Дуу-ди-ду-ду, дуу-ди-дуду”. Я и раньше слышал это в ее исполнении, но никогда еще она не пробовала подражать Роду Серлингу (как, впрочем, и никому другому).

– Некая Кимберли Диккенз, заводила и королева школьного бала, любящая дочь и верная жена, приплыла на тропический остров на пикник, но вместо этого попала в преисподнюю, населенную первобытными...

– Перестань, – одернула ее Кимберли.

– Эй, да ведь ты хочешь обезглавить человека.

– У тебя с этим какие-то проблемы?

– Не с этим, а с тобой. Я хочу сказать, что ты меня пугаешь. Когда ты завела разговор о снятии головы, пусть даже это голова Уэзли, я подумала, а не поехала ли у тебя крыша.

Кимберли сердито нахмурилась, но лишь пожала плечами.

– Ты, наверное, права. Мне не следовало бы объявлять об этом во всеуслышание. – Она обвела нас взглядом. – Что поделаешь, иногда теряешь над собой контроль. Но крыша у меня на месте. Может быть, немножко расшаталась парочка стропил, но... для волнения нет причин. Я еще в здравом уме.

– Меня саму посетило несколько довольно ужасных мыслей, – промолвила Билли. – О том, что мне хотелось бы сделать с Уэзли. И некоторые из них были намного хуже, чем отсечение головы.

– И меня тоже, – сказал я.

– Ну и я не святая, – призналась Конни и, встретившись глазами с Кимберли, прибавила: – Разница лишь в том, что ты полна решимости претворить их в жизнь.

– Я не знаю, – возразила Кимберли. – Время покажет. – С этими словами она отвернулась и продолжила свой путь.

Мы все тревожно переглянулись.

Кимберли всех нас всполошила.

После этого мы надолго замолчали, и даже Конни перестала ныть.

Должно быть, наше молчание встревожило Кимберли, и, спустя какое-то время, она хмуро взглянула на нас через плечо.

– Да что с вами со всеми? Билли лишь покачала головой.

– Ничего, – ответил я.

– Нет, нет, – подтвердила Конни. – С нами все нормально.

Кимберли повернулась и пошла нам навстречу.

– Да что это вы! Полно, я пошутила. Ладно? Боже! Вы что, разве у меня пена шла изо рта? Да не собираюсь я никому отрезать голову, ясно? Я не это имела в виду. Какая дура, что сказала. А теперь вы все думаете, что я потеряла над собой контроль. Впрочем, если уж на то пошло, что в том плохого, что я хочу отрезать ему голову? Считаете, он этого не заслужил? Разрубить голову отца напополам. Да по мне любое наказание было бы для него слишком мягким. Если нам посчастливится поймать его живьем, с него надо содрать шкуру. Убивать несколько дней, мало-помалу, чтобы орал до хрипоты, умоляя о смерти. Если вы считаете, что отрезать ему голову – это слишком, подождите и увидите, что я с ним сделаю. Он заплатит сполна за убийство папы и Кита. Если думаете, что я сейчас не в себе, просто подождите и увидите. Вы не представляете себе, на что я способна.

Мы все смотрели на нее, разинув рты. Неожиданно она резко взмахнула перед собой рукой, словно отгоняя трио настырных мух.

– Убирайтесь отсюда. Оставьте меня в покое. Я сама позабочусь об Уэзли и Тельме. Не желаю, чтобы вы вертелись под ногами... Все одно от вас никакой пользы. Ни у кого из вас нет мужества взглянуть в лицо реальности, так что с глаз моих долой! Пошли! Убирайтесь отсюда! – Взмахнув рукой еще раз, она резко повернулась на месте и бросилась бежать.

– Не надо! – крикнула ей вслед Билли, – Эй! Погоди!

– А ну ее, – сказала Конни.

– Кимберли! – позвал я. Она бежала, не оглядываясь.

Билли кинулась за нею вдогонку.

– Ма!

У Билли не было ни малейшего шанса догнать Кимберли, так что в погоню включился я. Расстояние между мной и Билли стремительно сокращалось, несмотря на то, что я тащил за собой топор. Но Кимберли была быстрее нас обоих, и дистанция между нами все увеличивалась. А бежала она еще не во всю прыть, это было видно.

Вслед нам неслись раздраженные возгласы Конни:

– Вернитесь, черт побери! Вы что, все рехнулись!

Билли, которая все еще была немного впереди меня, обернулась через плечо.

Я сделал то же самое.

Конни просто стояла на том месте, где мы ее оставили, и до которого теперь было довольно далеко.

Билли остановилась, и мне пришлось увернуться в сторону, чтобы не врезаться в нее.

– Оставь топор, – запыхавшись, произнесла она. – Догони ее. Это... надо ее остановить.

Я выронил топор на песок, после чего побежал со всей скоростью, на которую был способен, выкрикивая на бегу:

– Перестань! Остановись! Мы с тобой! Помедленнее! Ты не сумасшедшая! Пожалуйста! Прекрати бежать! Пожалуйста! Мы хотим пойти с тобой!

Очень помогли мои крики, как же.

Напрасные слова, брошенные на ветер, и я перестал кричать.

Вскоре, однако, я начал ее догонять.

Видимо, она позволила мне немного сократить дистанцию.

Но только не догнать.

Позволила приблизиться к ней на расстояние примерно трех широких шагов, но не ближе.

Я любовался ее развевающимися за спиной черными волосами. Любовался тем, как двигался вместе с играющими ягодицами фрагмент ее плавок, появляющийся из-под подпрыгивавшего хвоста рубашки. И тем, как взлетали в маховом шаге ее стройные ноги.

Копье Кимберли держала низко, у левого бедра, его древко было параллельно песку, а правой рукой прижимала к боку томагавк, чтобы тот не болтался и не бил по правому бедру.

Хотя вовсе не помогала себе руками, бежала она гораздо быстрее меня.

Через какое-то время она бросила мне на бегу:

– И не пытайся меня догнать, Руперт. Возвращайся назад к ним.

– Я иду с тобой.

– Не выдумывай.

– Постой! – выпалил я, запыхавшись. – Ты сама... всегда была... против... дробления сил. Мы... должны... держаться... вместе.

– Ты мне будешь только мешать, – возразила она.

– Нет, пожалуйста.

– Я собираюсь разделаться с Уэзли по-своему. Не хочу слышать рядом ваш скулеж.

– Мы не... будем скулить.

– Хватит об этом. У тебя был свой шанс. Адьез, амиго!

И она начала набирать скорость. Я сделал отчаянный прыжок.

Мои пальцы едва коснулись ее развевающейся рубашки. Через мгновение мои руки нырнули в песок и прорыли две борозды, когда я упал на грудь и проехался юзом.

От падения перехватило дыхание.

Когда я поднял голову, Кимберли неслась по пляжу, высоко подняв копье. Она ритмично поднимала и опускала его над головой, словно кинувшийся в атаку зулус.

Исчезнувшие

Стоя на четвереньках, я смотрел вслед Кимберли, пока она не скрылась за мысом. Затем встал, отряхнулся от песка и поковылял назад к Билли и Конни. До Билли было примерно пару сотен ярдов, до Конни – еще с сотню.

После того как мы разделились, любой из нас мог стать легкой жертвой. Поэтому я ускорил шаг, зорко следя за прибрежными джунглями.

Конни даже не попыталась пойти нам навстречу: она просто стояла там, где остановилась, и наблюдала за происходящим.

– Ты почти догнал ее, – сказала Билли, когда я приблизился.

– Это только так выглядело. Она умышленно притормозила, чтобы подразнить меня.

– Не могу поверить, что она вот так просто убежала и бросила нас.

– Она хочет сделать это одна. Билли вручила мне топор.

– Нельзя ей этого позволить.

– Мы не можем ее остановить, – заметил я.

– Но мы можем присоединиться к ней.

– Да, конечно. Если сумеем ее найти.

– Она направляется к лагуне, – напомнила Билли. – Просто пойдем туда.

И мы пошли по направлению к Конни.

– Какой маршрут нам следует избрать? – спросил я.

– А как ты считаешь? – И она вовсе не иронизировала, а спрашивала моего совета.

– Ну, можно было бы покружить по джунглям, но, наверное, именно это и делает сейчас Кимберли. Я сомневаюсь, чтобы нам удалось ее перехватить. Слишком легко она может незаметно прошмыгнуть мимо нас. Так что, пожалуй, нам не стоит выпендриваться, и пойдем прямиком к лагуне.

– По ручью?

– Ну да. Так мы доберемся туда быстрее всего. Возможно, даже опередим ее.

Билли уныло улыбнулась.

– Опередим? Думаешь, нам это удастся?

– Если постараемся.

– Мне бы очень не хотелось, чтобы на нас напали, когда рядом нет Кимберли.

Я пожал плечами.

– Может быть, мы и сами справимся. Я имею в виду Уэзли и Тельму. Если только они не застанут нас врасплох...

– Ну и что там? – окликнула нас Конни.

– Кимберли не хочет, чтобы мы ей мешали, – пояснил я.

– Она все еще направляется к лагуне?

– Думаю, что да.

– Вот и хорошо. Теперь мы можем возвратиться в лагерь, верно?

– Вроде как, – уклончиво ответил я.

– Что ты имеешь в виду под этим “вроде как”?

– Мы вернемся, – пришла мне на выручку Бил ли, – но чтобы пойти вверх по ручью.

– Да ну?

– Так мы решили, – сказала ей Билли.

– А у меня есть более удачная мысль, – промолвила Конни. – Давай не пойдем, а скажем, что ходили.

Мы поравнялись с Конни, затем все втроем пошли обратно в сторону лагеря.

– Я хочу сказать вот что, – развивала свою мысль Конни. – Кимберли явно не хочет, чтобы мы ее сопровождали. Разве мы не должны удовлетворить ее желание и не вмешиваться?

– Она будет в меньшинстве: одна против двоих, – отметил я.

– Это исходя из предположения, что Уэзли еще не сдох.

– Даже если и сдох, что может помешать Тельме напасть на нее?

Конни ухмыльнулась.

– Думаешь, Кимберли не справится с Тельмой?

– Конечно, в честном бою. А что если та нападет на нее со спины? Тельма чуть было не зарезала меня. Она – крепкий орешек.

– Просто она сразу нащупала твое слабое место, разве не так?

– Что проку в пререканиях, – вмешалась Билли. – Мы все равно идем к лагуне. Это не подлежит обсуждению.

– Неужели?

– Вот именно.

– Это мы еще посмотрим.

Билли бросила на нее раздраженный взгляд, но промолчала. Какое-то время после этого никто из нас не проронил ни слова.