Между прочим, с «дерринджером» абсолютно не было бы никаких проблем. Но он был всего двухзарядным, а мне хотелось иметь большую огневую мощь.

К тому времени, когда я наконец пристроил «кольт», как мне того хотелось, я уже намного обогнал «Сентру». Времени на то, чтобы остановиться и вылезти из машины до появления «Ниссана», было предостаточно.

Когда перед вами кто-нибудь съезжает на обочину, вы всегда на него посмотрите. Так что я знал, что их взгляды были прикованы ко мне. Я планировал быстро выскочить и открыть капот, чтобы выглядело так, словно у меня проблемы с двигателем.

Но, когда я выходил из машины, мимо пронесся один из этих огромных восьмиосных трейлеров. Должно быть, он только что обогнал «Сентру», потому что раньше я его не замечал. Грузовик окатил меня сильной воздушной волной, и мне пришлось придержать парик, иначе бы он улетел. Струя горячего воздуха хлестнула настолько сильно, что расстегнулись пара нижних пуговиц рубашки, и она вылезла из юбки. Беда не большая, если бы не показался заткнутый за пояс револьвер.

Чтобы прикрыть его, я согнулся и схватился руками за живот.

И как раз в этот момент мимо проехала «Сентра».

На ней горели стоп-сигналы. Но только одну секунду. Когда они погасли, я понял, что парень и не собирался останавливаться. Он притормозил лишь в качестве меры предосторожности и сейчас был готов добавить скорости.

Это спонтанное движение по одергиванию рубашки вниз и навело меня на мысль.

Я резко дернулся и согнулся в три погибели, словно от ужасной боли в животе. Сделав пару неуверенных шагов, я упал на колени возле переднего колеса.

Оказывается, дух рыцарства еще жив.

Парень, должно быть, следил за мной в зеркало. И едва мои колени коснулись земли, как стоп-сигналы вновь загорелись. Съехав с шоссе, он стал сдавать в мою сторону задом, поднимая колесами облака пыли с обочины.

Через заднее стекло я увидел лицо своего славного спасителя. Оно было очень озабоченное.

Спешу похвалиться, что сегодняшнее падение было исполнено гораздо профессиональнее вчерашнего На этот раз я не разбил колено. И, к счастью, поблизости не оказалось собак, которые могли покусать лицо. Вдали показались другие легковушки и грузовики, но мне не хотелось, чтобы они останавливались, так что я поднялся на ноги и заковылял вперед. И хотя я все еще сутулился и держался за живот, но это уже выглядело не так трагично.

Разумеется, одну руку я держал под рубашкой.

За несколько ярдов передо мной «Сентра» остановилась. Пошатываясь, я вошел в туннель между машинами и медленно опустился задом на свой капот. Попытался улыбнуться своему сладенькому, выглядывавшему в заднее стекло. Но предполагалось, что мне больно, так что улыбка получилась чудесной гримасой боли.

О, я был хорош.

Но не только хорош, но еще и везунчик. Вместо одного взрослого мне на помощь из машины поспешило сразу двое. Пара очень добрых самаритян. Либо это, либо парень пошел за мной, потому что положил на меня глаз, а его подружка побоялась оставить его одного.

Они выглядели как поистине динамичный дуэт: обоим за тридцать, изящные, подтянутые и загорелые, в солнцезащитных очках, теннисках, белых шортах, белых коротких носках и спортивных полуботинках. Возможно, они направлялись через пустыню к далекому океану, чтобы денек походить на яхте.

— С вами все в порядке? — спросил дядечка, остановившись за пару шагов до меня.

— Разумеется, с ней не все в порядке, — возмутилась тетечка.

Очевидно, жена. Никто, кроме жены — ну, может еще по-настоящему самонадеянная невеста, — не разговаривает с мужчиной так, словно он недоумок.

— Живот? — участливо осведомилась она, нежно положив руку мне на плечо.

Обнажив зубы, я закивал головой.

И стал прислушиваться Сзади к нам приближалось по дороге что-то огромное.

— Должно быть, жутко прихватило, — произнес дядечка. Практически он почти кричал Из-за дорожного шума не слышно было даже собственных мыслей. — Что-то съели? — поинтересовался он.

Мимо с ревом пронеслась огромная фура, за ней шла другая.

— Мне... мне кажется, у меня выкидыш, — прокричал я.

— О Боже, дорогая! — вскрикнула женщина, сочувственно пожимая мою руку. — Какой у вас срок?

— Шесть недель.

Мимо проревела еще одна фура, обдавая нас волной горячего воздуха.

Внезапно я скорчился от боли.

— Джерри! Ее надо отвезти в больницу!

— И где же мы найдем больницу?

— Найдем, не переживай.

И они подхватили меня и быстро понесли к задней дверце своей «Сентры».

— Вам нужно взять что-нибудь из своей машины? — спросил Генри, открывая дверцу.

Покачав головой, я заскрипел зубами.

— Ключи от машины при вас?

— Да! — завопил я.

Сидевшая на заднем сиденье девчонка быстренько отодвинулась в сторону, освобождая мне место. Я почти что ввалился, и Джерри захлопнул дверь.

Радости моей не было предела.

Да я и надеяться не мог, что меня пригласят в машину.

Полагал, что придется убить их тут же на обочине среди бела дня.

Джерри с женой сели вперед. Муж был прямо передо мной. Вытянув ремень безопасности, он защелкнул пряжку.

— И какие планы? — поинтересовалась девчонка.

— Женщине нужно в больницу, — заявила ее мать, протягивая руку к ремню безопасности.

— Значит, мы везем ее?.. — Она запнулась на полуслове, увидев высунувшийся из юбки «кольт».

Молниеносно я дважды выстрелил в спинку сиденья Джерри. Едва он успел обвиснуть в ремнях безопасности, мамаша начала поворачиваться, чтобы посмотреть, что происходит. Я завалился в сторону, упав плечом на колени девчонке, приставил дуло к спинке сиденья мамули и дважды спустил курок.

Девчонка словно с цепи сорвалась: стала визжать и молотить меня кулаками. Отстранившись, я выпрямился и ударил ее головой об окно. Стекло треснуло, но не разбилось, а девчонка вырубилась и обмякла.

Из-за кондиционера были закрыты все окна, и в салоне стало так дымно, словно все пассажиры выкурили по сигаре. Что касается меня, то запах пороха намного лучше запаха сигар. Он мне даже нравится. Но я опасался, что проезжающие мимо могут обеспокоиться, увидев столько дыма, поэтому открыл окно для проветривания.

Затем я сунул «кольт» за пояс юбки. На этот раз сзади, и там для него было более подходящее место.

Наклонившись вперед, я осмотрел Джерри и его жену. Ремни безопасности держали их на месте, но оба немного накренились в сторону. Они все еще были живы и издавали какие-то звуки, когда я усаживал их ровнее, но не сопротивлялись.

Хотелось, чтобы они выглядели нормально. Именно поэтому я стрелял им в спины, хотя гораздо веселее было бы пустить им пули в голову.

На торпеде лежала свернутая карта, но, чтобы до нее дотянуться, пришлось почти что влезть на переднее сиденье. Ухватив карту, я задержался на минуту в таком положении, чтобы оценить их состояние. Джерри и его жена со стороны выглядели отлично, почти отлично, по крайней мере, если не смотреть ниже верхней части груди. Потому что ниже вышли пули и там творилось черт знает что.

Развернув огромную карту Калифорнии, я положил ее на руль перед Джерри. Так все проезжающие будут думать, что они заблудились и съехали с дороги, чтобы сориентироваться.

Хотя там, куда они сейчас направлялись, никакая карта им не поможет.

Пару минут я наблюдал за ними. Никто из них не шелохнулся. Казалось, они были без сознания и, вероятно, очень скоро умрут.

Девчонка все еще лежала без чувств, привалившись к двери. С закрытыми глазами и приоткрытым ртом. Вид у нее был ничего.

Конечно, ее личику было очень далеко до лица Джоуди, но оно не было безобразным — самое обычное и довольно симпатичное. Телосложение примерно такое же, как и у Джоуди, но, быть может, фунтов на десять она была тяжелее. Груди и ягодицы у нее были крупнее. На ней была красная кофточка с короткими рукавами и джинсовые кюлоты.

Кюлоты. И почему никто не носит больше юбок?

Девчонки, должно быть, действительно боятся, что ребята будут совать руки... Я, наверное, повторяюсь? Похоже, уже высказал свою теорию о современной женской паранойе, выражающейся в факте ношения одежды с преградой между ногами.

Повторяться у меня нет времени.

Как бы там ни было, но я не полез руками в кюлоты.

Вместо этого я расстегнул среднюю пуговицу ее кофточки и просунул туда руку. На ней был бюстгальтер, но из тех, который почти не ощущаешь, словно его вовсе нет. И я действительно почувствовал ее.

Но, как гласит древняя пословица, делу время, потехе час.

Во всяком случае, здесь было не самое подходящее место для любовных игр — не говоря уже ничего о двух телах впереди, мимо все время проносились машины. Так что я оставил ее в покое.

Выбравшись из «Сентры», я побрел к своей машине и открыл багажник, после чего подошел к двери Джерри, сделав вид, будто разговариваю с ним. Пришлось немного подождать, но наконец дорога в обе стороны была пуста. Вот тогда-то я и бросился стремглав к двери девчонки, рывком распахнул ее, выволок девчонку из машины, поднял на руки и перенес в «Кадиллак». Бросив ее в багажник, я моментально захлопнул крышку, и у меня еще осталось время. Успел еще сходить к «Сентре» и закрыть дверь и после этого вернуться к своей машине, прежде чем мимо пронеслась очередная группа легковушек и грузовиков.

Просто, да?

Кому просто, а кому и нет.

Как говорят по телеку: «Не пробуйте повторить это дома».

Групповое убийство — дело не для дилетантов. Это может оказаться крайне вредным для здоровья ввиду возможного лишения свободы, физических травм вследствие энергичных действий жертв или энтузиазма полиции, а в редких случаях привести к смерти в результате случайного попадания пули или казни.

Эй, может, федеральному правительству имеет смысл снабдить все выпускаемое огнестрельное оружие таким предостережением: «Использование этого оружия может быть чрезвычайно опасным» — и так далее, примерно как я уже говорил. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что подобным предупреждением не мешало бы снабдить также и ножи. А еще топоры, стрелы, бензопилы, молотки, бейсбольные биты, целлофановые кульки, веревки, автомобили...

Ух.

Эй, да у меня в багажнике красотка, а я развлекаюсь игрой в слова, когда можно было бы развлечься с ней.

Прекрасная мысль.

Может, свернуть на первом же съезде с шоссе и поискать укромное местечко, где можно было бы уединиться?

— Скажи: Привет.

В ответ только стоны, подумать только.

Сейчас я веду свой репортаж с заднего сиденья своей машины. Работает двигатель, и на полную включен кондиционер, так что в салоне хорошо и прохладно. Прохладно и уютно.

Вокруг ни души.

— Только ты да я, детка, — снова обращаюсь я к ней.

Никакой реакции.

А должна была скакать от радости, что наконец достали из багажника.

Там-то было не сладко. А она провела там примерно с час.

Решив сделать привал, я съехал с магистрали и какое-то время петлял, пока не наскочил на какую-то едва заметную грунтовую дорогу, ведущую в никуда. Но и с нее я съехал и сдал задним ходом за валуны, чтобы, даже если кому и взбредет в голову проехать здесь, нас не было видно.

Немного беспокоят только вертолеты.

Впрочем, мы довольно далеко отъехали от того места, где я бросил «Сентру», и здесь нас никто не должен был искать.

Просто замечательно, что место нашлось так скоро. Если бы моей подружке пришлось еще дольше остаться в запертом багажнике, она бы... могла окочуриться от этой жары и недостатка воздуха.

Когда я опускал ее в багажник, она была без сознания. Но позднее она очнулась. Потом, в мертвой тишине пустыни, вдали от всего этого дорожного шума, я слышал, как она кричала.

Но я был единственным слушателем.

Надо позаботиться о том, чтобы она не выкинула ничего подобного, когда мы приедем в Лос-Анджелес. Чего доброго заорет где-нибудь на светофоре или в другом неподходящем месте.

Крики прекратились несколько минут назад.

Когда я выволакивал ее из багажника, она была нема и пребывала вроде как в прострации. В этом состоянии она до сих пор. Не то чтобы без сознания, но как бы где-то парит. Словно она в каком-то трансе. Может, у нее ступор в результате перенесенной психологической травмы?

— Это так, красавица? Или ты пытаешься прокрутить мне динамо? Думаешь, тебя спасет, если прикинешься невменяемой?

Слышите? Это я шлепаю ее по лицу.

Руку я сильно не прикладываю. Не хочу, чтобы лицо опухло и девчонка потеряла свою привлекательность.

Моргнула, и только.

Похоже, глубокий обморок.

Надеюсь, удастся вывести ее из этого состояния. Потому что не будет и половины того удовольствия, если она останется в полусознании, понимаете? Я хочу, чтобы она реагировала: дергалась, вздрагивала, подскакивала, плакала, молила и даже немного дралась. В противном случае это совсем не то.

— Не так ли? Эй? Как тебя зовут?

Мне нужно освободить руки, так что я поставлю магнитофон на пол. Меня еще слышно? Надеюсь, что да. Но, если и не слышите, беда не большая. Перед тем как доставать ее из багажника, я вставил новую кассету. На той, что вынул, еще было место, но захотелось чистую, чтобы не пришлось отрываться от своих занятий и менять кассету. Каждая рассчитана на час. Так что у нас будет достаточно времени. В конце концов, я просто не могу делать с ней все, что пожелаю, потому что нужно привезти ее к ребятам живой.

Здесь, на заднем сиденье, нам не понадобится никакого огнестрельного оружия. Так что сначала перекладываю вперед винтовку Праха. Потом «кольт». Нож и «дерринджер» в моей сумочке, а она еще там на полу. Теперь рядом не осталось ничего, чем бы она могла воспользоваться против меня — в том случае, если она притворяется.

Разумеется, может, придется отбиваться, если появятся неожиданные гости.

Хотя мы никого и не ждем. Ведь мы у черта на куличках.

Я положил ее поперек сиденья, опустив руки вдоль туловища. У нее такой вид, словно она дремлет.

Сейчас я расстегиваю кофточку. М-да.

— Как тебя зовут, дорогая?

Распахиваю кофточку. Ух ты ж! Прозрачный бюстгальтер. Бледно-голубой. Сомнительное достоинство. Сиськи выглядят какими-то синюшными.

Но его нетрудно сорвать.

Теперь они уже не голубые. Кремовые и гладкие, невероятно гладкие. Соски твердые и торчащие.

И знаете что? Мои трусы неожиданно становятся мне слишком тесны.

А, так-то лучше.

Наконец на воле, наконец на воле!

Свою симпатичную белую юбочку тоже снимаю. Не хотелось бы ее перепачкать.

Бросаю все это на переднее сиденье. Подальше от неприятностей.

Теперь я разуваю ее и снимаю носки. С одной стороны, без них ей будет лучше. А с другой стороны — то, что она босая, даст мне преимущество, если каким-то образом она вырвется и попробует убежать. Дело в том, что земля здесь раскаленная, как печь, не говоря уже о бесчисленных острых камнях и колючих кустарниках, кактусах и иной дряни.

Носки мокрые, хоть выкручивай.

О'кей, теперь очередь за кюлотами. Если бы на ней была юбка, можно было бы просто задрать ее вверх. А эти кюлоты только усложняют жизнь. Создают дополнительные проблемы. Слава Богу, хоть без пояса.

Расстегиваем пуговку. «Молнию» опускаем вниз.

Ого, тяжелее, чем я думал. Надо приложить немалую силу, чтобы вытащить кюлоты из-под нее. Ух! Ах! Догадайтесь, что снялось вместе с кюлотами. Трусики! Они сползли с ее ягодиц, но потом выпали из кюлот и застряли на бедрах.

Они такие же голубые, как и лифчик.

Кюлоты стянуты. Но, думаю, неплохо бы взглянуть, как она смотрится в трусиках. Натягиваю их на место. Вот так. Прозрачные, как я и думал. Волос совсем немного. К тому же какие-то прилизанные. Напоминает то, как выглядит голова в натянутом нейлоновом чулке.

Из-за голубого тона впечатление такое, словно ее давалке не хватает кислорода.

Погодите.

Слышали это? Скорее всего нет. Это я срываю трусики.

Без них вид у нее намного лучше.

Глухой стук — это свалилась на пол ее пятка. Левая нога. Правая еще на сиденье, но левая — свисает в сторону.

Следующий звук, который вы слышите, это звук моих губ.

Не голоса, а именно губ, если поняли намек.

Ням-ням-ням.

— Ааааа! Оооо! Да! Сильнее, ну!