Глава 12

Действующие лица (в порядке появления на сцене):

Трууман Безжалостный — пират

Грейвмиан Размышляющий — картограф

Шета Скупая — квартирная хозяйка

Кроббит Смущенный — посол Империи

Налрита Прекрасная — женщина пирата, истинная любовь картографа

Уинлинг Мудрый — глава Империи Харс Тикларим

Время: Старый календарный год Кех, 15-й раунде, месяц гехорлена.

Место: Кабинет в старинном стиле в здании, построенном не из благородного камня, а из дерева. Повсюду разбросаны свитки, перья, кисти для каллиграфического письма. На стенах старинные карты, нарисованные от руки чернилами. Лампы зажжены, из желоба в раковину льется вода. В левой части сцены — массивный деревянный стол для чертежных работ. Столешница наклонена в сторону зрительного зала. На столе лежит карта, над которой идет работа. На ней ясно виден Стритийский континент, хотя пропорции нарушены, линия побережья прочерчена в некоторых местах нечетко. Возле стола — высокая табуретка. В центре сцены — несколько стульев и небольшой столик, на котором лежат объедки скудного завтрака и стеклянная кружка, почти до краев наполненная светлым пивом.

В правой стороне сцены — узкая крутая лестница, ведущая из рабочей комнаты на чердак, где стоит деревянная кровать. На кровати — тонкий матрац, прикрытый потрепанным одеялом. По обеим сторонам сцены открыты двери, а через окно в центральной части виден залив, многочисленные корабли на фоне моря.

Занавес поднимается. Появляется Труутман, пират в типичном пиратском одеянии. Он расхаживает взад-вперед по авансцене. Смотрит на правую дверь, на зрителей, затем на левую дверь. Замечает на столике еду и пиво. Оглядывается по сторонам. Он, несомненно, не у себя дома. Быстро подходит к столику, берет кружку с пивом и подносит к губам. Не успевает он сделать глоток, как в комнату через правую дверь врывается тяжело дышащий Грейвмиан. Его появление пугает пирата, который проливает пиво.

ГРЕЙВМИАН: (Все еще задыхаясь, печально глядя на свою полупустую кружку.) Мое пиво! (Замечает, что пиво выплеснулось не только на пол, но и на карты.) Мои карты.

ТРУУТМАН: (Ставя кружку с пивом на стол.) Ты опоздал.

ГРЕЙВМИАН: Моя хозяйка потребовала с меня плату. Я угодил в самую гущу собачьей потасовки и таким образом сумел оторваться от хозяйки. Мне повезло, собаки приняли ее за свою, и большая их часть в страхе разбежалась. Если бы не один здоровенный парень — скорее любовник, нежели боец, — который положил на нее глаз, меня бы здесь не было.

ТРУУТМАН: (Смеясь.) Именно поэтому я и предпочитаю море. Все квартирные хозяйки — дьявольское отродье, клянусь всеми богами. Они почитают злых и мстительных богов. Я скорее рискну сразиться с чудовищами или потягаться с тайфунами и бездонным океаном. Кстати, у тебя есть моя карта?

ГРЕЙВМИАН: Если у тебя есть моя береговая линия. Золотая Цепь Манаркаса для южной оконечности Стритии — таково было наше соглашение.

ТРУУТМАН: Я это помню. Я сделал для тебя настоящую копию бортовых журналов — мои ежедневные расчеты, которые я делал, когда мы проплывали вдоль берега, и расположение звезд на ночном небе. На сей раз я обнаружил прекрасный залив в северном краю. Он полон островов, но я не отмечал их на карте, даже не пытался. Южнее залива ты можешь провести хорошую четкую линию. (Предлагает Грейвмиану стопку бумаг.)

ГРЕЙВМИАН: (Берет бумаги и просматривает их.) Выглядит неплохо. Очень даже неплохо. У тебя прекрасный почерк. Для пирата твои записи поразительно кратки.

ТРУУТМАН: (Нервно оглядывается по сторонам, словно боится, что их могут подслушивать. Заразившийся от него такой же нервозностью, Грейвмиан начинает оглядываться.) Ты умеешь держать язык за зубами?

ГРЕЙВМИАН: Мои зубы для языка надежнее любого замка. А что?

ТРУУТМАН: Потому что ты не единственный, кто получит копию моих журналов. Я сделал копию также и для Магистра города. От него я пойду на встречу с Кроббитом. Но никто не может знать о том, что повелитель Харса кладет золото в сундуки пиратов.

ГРЕЙВМИАН: (Потрясенный.) Надо же! Моя голова слетит с плеч, если кто-нибудь узнает, что ты заходил в мой дом. Но ведь Магистр города платит тебе. Это прекрасное подтверждение того, что нужно родиться Магистром, а не картографом.

ТРУУТМАН: (Улыбаясь.) Я считаю, что все делают боги. Я говорю им, что мне нужно — женщины, деньги, хорошая погода. Ну а поскольку я Труутман Безжалостный — они безропотно слушаются.

ГРЕЙВМИАН: (Целуя ладонь и прижимая ее ко лбу, чтобы отвести от себя зло подобной надменности.) Не играй на поле богов — тебе не понравятся их игры. Кроме того, они ведь часто обманывают.

Рейт вздохнул и оторвался наконец от страниц своей пьесы. Нужно поскорее вывести на сцену домовладелицу и прекрасную возлюбленную пирата. Хотя у него уже появилась великолепная идея в отношении домовладелицы — возможно, она будет в рваном платье и с огромной собакой, тяжело дышащей и скалящей зубы у нее за спиной, — но Рейт никак не мог придумать причину, по которой в скромном жилище Грейвмиана должна появиться красавица Налрита.

Рейт подпер рукой подбородок и прислушался к звукам танцевальной музыки, доносящимся с улицы, где он снял маленькую комнатку. Ему хотелось оказаться вместе со своими героями в каанской деревушке, где происходило действие пьесы. Хотел танцевать на улице, под открытым небом, или по крайней мере научиться танцевать. На самом деле он не мог и рассчитывать на большее. Рейт хотел ужинать со своими героями, разговаривать с ними, слушать их истории, смеяться и радоваться жизни. Подобно каанцам он хотел чувствовать себя свободным.

«Грейвмиан Размышляющий» висел на его плечах подобно тяжелому грузу, что давит беспощадно к земле и высасывает все соки, лишая радости, сна и покоя. Ему нравился замысел пьесы. Он даже чувствовал прилив возбуждения при мысли о том, что в юмористической форме можно донести до зрителя собственные крамольные мысли об опасности всевластия магии и рассказать правду о том, как правительство унижает простых граждан и ущемляет их права, в том числе и право распоряжаться собственной жизнью. Тем не менее Рейт ни на минуту не забывал о том, что пишет пьесу по заказу Совета Драконов, и взялся за работу под тяжким впечатлением от предательства Велин. В Налрите, которая любила бедного картографа, но предпочла ему богатого и жестокого пирата, он продолжал видеть Велин. Придется приложить немало усилий, чтобы «Грейвмиан Размышляющий» не стал трагедией.

Раздался стук в дзерь. Отодвинув в сторону ручку и бумагу, Рейт резко поднялся, ощутив при этом тупую боль в основании шеи и ломоту в висках. Сознание автоматически отметило, что в двух из трех светильников закончилось масло и они погасли. Кроме того, он вспомнил, что забыл поесть, а его мочевой пузырь мучительно переполнен.

Повернувшись к двери, Рейт крикнул:

— Заходите! Не заперто. Я сейчас к вам выйду.

Затем он торопливо направился в заднюю часть дома, в механический туалет, который не очищал отходы жизнедеятельности с помощью магии, а просто отправлял их в сливную яму в нижней части деревни. Каждый раз, посещая этот необычный туалет, Рейт думал о том, каковы были бы результаты воздействия подобных отхожих мест на Империю, если бы все жители были вынуждены ими пользоваться. Резко уменьшилось бы количество чистой воды. Специальные щелочные ямы, предназначенные для очищения отходов, производимых сотнями миллионов людей, отняли бы у сельского хозяйства огромные площади земли и наполнили бы воздух своим смрадом. Рейт старался не слишком часто думать об этом — об Империи Харс Тикларим без магии. Он постоянно говорил себе, что если бы все жили без магии, то все равно нашли бы способы сохранять воздух и воду чистыми, ухитрялись бы выращивать зерновые культуры в пустыне, вместо того чтобы использовать под пашни лучшие плодородные земли. Можно было бы также найти новые способы транспортировки миллионов людей в нужном им направлении. У них было бы достаточно еды, жизненного пространство, всего самого необходимого.

Но Рейт не верил самому себе, когда размышлял об этом, и потому вторая его мечта состояла в использовании магии разумно, с ответственностью за будущее Империи, избегая человеческих жертв или уничтожения бессмертных человеческих душ.

Он услышал, как его гость ходит взад-вперед по маленькой комнатке, служившей одновременно и гостиной, и спальней. Интересно, подумал Рейт, какая это из жительниц Каана пришла его навестить. Время от времени к нему заходили его актрисы и танцовщицы, чтобы узнать, не желает ли он поразвлечься с ними в постели. Рейт не желал. Он понимал, что можно воспринимать жизнь такой, как она есть, и соглашаться на столь приятные и лестные предложения, стараясь тем самым изгнать из памяти Велин, но ему не слишком нравилась сама идея использовать для удовлетворения плотских потребностей этих молодых женщин.

Так что он уже приготовился вежливо отказать гостье. Однако когда Рейт подошел к двери, то обнаружил не каанку.

Велин стояла посередине его комнатки.

— Мне было нелегко отыскать тебя, — сказала она.

— Тебе не следовало искать меня и приходить сюда.

— Соландер лишь в общих чертах объяснил мне, где ты можешь находиться. Кроме того… — Велин пристально посмотрела на него, словно стараясь прочитать по выражению лица его истинные мысли. Рейт увидел темные круги у нее под глазами и заметил, что ее веки и нос покраснели и опухли, как будто Велин долго плакала. Он также заметил несколько синяков на обоих ее предплечьях. — Мне, конечно, не следует находиться здесь. Но я думала, что ты должен знать.

Глядя сейчас на Велин, Рейт не мог выбросить из памяти и другую картину, картину возле фонтана, в ночь ее бракосочетания. Она тогда находилась с другим мужчиной, даже не с тем, кому поклялась за несколько минут до этого в супружеской верности. Рейт повернулся так, чтобы не смотреть на нее, устремив взгляд на стол.

— Что же я должен знать, Велин? Что ты всегда была ко мне равнодушна? Что у тебя всегда были другие мужчины? Что в течение всего времени, что мы были вместе, у тебя также были любовники? Теперь я обо всем этом знаю. Мне потребовалось не слишком много времени, чтобы узнать. Глупо признаваться, но твоя неверность помогла мне примириться с тем, что я потерял тебя.

Подняв глаза на Велин, он увидел в ее взгляде раздражение, а отнюдь не раскаяние.

— Успокойся хотя бы на минуту, — произнесла она. — У меня очень мало времени, и если меня увидят здесь, то последствия будут самыми ужасными. Так что лучше выслушай меня. Луэркас и Дафрил хотят дискредитировать тебя. Луэркас тебя ненавидит — скорее всего потому, что до него я была с тобой, а к тебе он и раньше относился без особой любви. Но дело не только в этом. Он нанял людей, которым приказал проверить твое происхождение и постараться выяснить, не связан ли ты с чем-нибудь противозаконным, с каким-нибудь антигосударственным заговором.

— Нет. Я ни с чем таким не связан.

— Но ты находишься здесь, в объявленной вне закона деревушке. Ты нанял местных жителей и они работают на тебя.

За одно только это тебя могут изгнать из Эл Артиса или даже за пределы Империи. — Велин вздохнула. — Однако меня больше тревожит другое.

— Что же?

— Сейчас объясню. Все твои документы в порядке, но если те, кому Луэркас приказал шпионить за тобой, решат написать твоей семье в Инджарвал, они придут к странному открытию. Твои родители, которые — если верить тебе и Джесс — погибли во время авиакатастрофы приблизительно в то время, когда ты появился в Эл Артисе, не существуют. Если они это обнаружат, то отыщут и твои следы, ведущие в Уоррен.

Рейт совершенно не желал ее слушать. Ему нужно стать известным драматургом, чтобы освободить уорренцев. Необходимо иметь возможность бывать в Уоррене и возвращаться оттуда, чтобы передавать сведения своим соратникам и единомышленникам, имеющим доступ к программам вечерних новостей. Ему требуется доступ и к печатному оборудованию, при помощи которого можно печатать листовки. Но если за ним действительно следят, то он не сможет дальше заниматься подпольной деятельностью. Вскоре Соландер окажется в силах помочь ему — как только получит должность в Исследовательском Центре. Надо выждать еще один год. Еще один год, подумал Рейт. Еще год, и Соландер закончит работу над своим проектом и получит звание Дракона.

Еще год. Сможет ли Рейт выдержать еще один год? Сейчас ему покровительствует Совет Драконов, но будет ли от этого польза? А что, если кто-нибудь из представителей высшей власти обнаружит, что Рейт не стольти, а лишь выдает себя за такового? Тогда следователи Безмолвного Дознания доберутся до него в мгновение ока.

Он не хотел слушать рассказ Велин о слежке, но не осмелился оставить его без внимания или не поверить ей. Если сейчас Дознаватели копаются в его прошлом, ему нужно такое прошлое, которое способно выдержать любую проверку. А это скорее всего означало следующее: как только он поставит на сцене «Грейвмиана» и пьеса пройдет успешно, ему придется взять часть денег из внушительной суммы, накопленной им за последнее время, и потратить их на поездку в Инджарвал, чтобы подкрепить свою «легенду». Умершие родители никогда не выдадут его. Ему просто нужно лично удостовериться в том, что остальные его «родственники» в случае необходимости подтвердят, что он — Геллас Томерсин. Пока он размышлял над этим, в голову ему пришла мысль о том, что нужно что-то предпринять, чтобы также сохранить тайну происхождения Джесс. Нет смысла скрывать свое происхождение, если в ее «легенде» останутся прорехи, которые погубят их обоих.

Рейт глубоко вздохнул, повернулся к Велин и посмотрел на нее.

— Спасибо, что пришла и рассказала мне все. Прости меня, что так неприветливо встретил тебя. Я ценю твою заботу о моей безопасности. — Левый уголок рта Велин скривился в улыбке. Рейт узнал эту улыбку — она свидетельствовала о том, что Велин позабавило что-то. Поэтому он оборвал свои извинения. — Я сказал что-то смешное?

— Я рисковала собственной шкурой не ради тебя, Рейт. Ты, уорренец, обращался со мной, стольти, так, как будто имел право подвергать сомнению мои поступки. Если бы Луэркас и Дафрил могли выяснить о тебе правду, но ничего не узнав о том, что все эти годы я никому не говорила о тебе, я бы и словом не обмолвилась в знак протеста. Но поскольку ко мне это тоже имеет отношение, ты заслуживаешь всего, что с тобой случится. Я уверена, ты рано или поздно попадешься. — Велин негромко рассмеялась. — Знай, что такую новость я восприму с улыбкой. — С этими словами она правилась к двери. — Мой единственный интерес в этом деле состоит в том, чтобы держаться подальше от узкого круга людей, чьи жизни ты погубишь, когда о твоем заговоре станет известно.

Рейт кивнул и посмотрел на нее другими глазами. Увидел Велин такой, какой она действительно является. Женщина благородного происхождения, которая жила с ним в трущобах, чтобы пощекотать себе нервы, которая была немного увлечена им, но никогда не любила. Она даже не способна была привязаться к нему, поскольку была уверена в том, что она лучше его уже по одному факту своего благородного происхождения. Как ни печально было признавать, но он согласился с самим собой, что Велин оказалась самой обычной малоприятной мстительной потаскухой.

Он сложил руки на груди и проговорил:

— Кстати, красивые синяки. Работа Луэркаса?

Велин покраснела и взялась за дверную ручку.

— Больше не приходи сюда, — добавил Рейт. — Мне бы очень не хотелось, чтобы кто-нибудь из моих знакомых увидел тебя здесь. Ты можешь испортить мою репутацию.

Велин удивленно посмотрела на него. Затем, что-то нечленораздельно прорычав, сердито захлопнула за собой дверь.

Рейт прислонился к стене и закрыл глаза, на которые стали наворачиваться слезы. Боже, как же ему хотелось бы ненавидеть ее!

Три года. Три приятные весны, три удушающе жарких лета, три великолепные осени и три злые зимы прокатились над Эл Артисом, изменяя жизни, завершая жизни и прибавляя новые жизни, как это обычно делают времена года. Как это обычно делает быстротечное время.

За эти три года Рейт завершил «Грейвмиана Размышляющего» и сделал его краеугольным камнем своего постепенно увеличивающегося репертуара. Его пьесы неизменно трогали сердца зрителей и заставляли их о многом задумываться. Он старательно избегал каких-либо явных ассоциаций между собой и Винкалисом. За три последних года ему удалось создать неопровержимые доказательства того, что он действительно Геллас Томерсин. Его «дальние родственники» в Инджарвале, чье финансовое положение оставляло желать лучшего, были готовы в обмен на регулярные денежные поступления в любой момент подтвердить, что они знали Гелласа еще ребенком и после трагической гибели родителей отослали его в Эл Артис.

За три года Рейт написал более двадцати пьес, в дополнение к своему первому театру построил еще два, нанял управляющих и актеров, бухгалтеров и юристов и сделал имена Винкалиса и — в меньшей степени — Гелласа Томерсина такими же известными, как имя любого Дракона, а может быть, даже еще более известными. За эти три года он стал владельцем великолепного дома в прекрасном квартале Нижнего Города, где часто принимал гостей.

Однако за все это время Рейт так и не нашел замену Велин, хотя вообще-то и не пытался ее найти. Он все еще продолжал страдать и хранил целомудрие, подобно фанатичным приверженцам богини Тот.

С каждым днем они с Соландером все больше отдалялись друг от друга. Его товарищ с головой ушел в изучение магии, получил высокую должность в Исследовательском Центре и собственную лабораторию, получил ряд наград и премий за свои ранние работы в области магии, не обладающей эффектом рево. Его сделали кандидатом на пост члена Совета Драконов.

Джесс набрала себе талантливых музыкантов из Эл Артиса, а затем из самых разных уголков Империи. Кроме того, они с Джин вложили внушительные суммы денег в создание крупного развлекательного центра и своей неутомимой деятельностью вызвали интерес к «живому» искусству, причем не только у стольти, но и представителей других классов. Благодаря этому обе серьезно разбогатели. Решив удалиться от дел, Джин потребовала свою часть доходов, продала свою половину их совместного предприятия Джесс и вступила в брак с неким симпатичным мужчиной, с которым познакомилась во время гастролей в Ариме. У Джесс появилось несколько любовников, но ни один не задерживался у нее долго. Она по-прежнему искала себе подходящего человека, но никак не находила. Ее единственным постоянным спутником был ее помощник.

Что касается Велин, то она продолжала совершать одну ошибку за другой. Однако главной ее ошибкой все-таки стал брак с Луэркасом. Это было своего рода ее местью Рейту, но каждый новый успех Рейта заставлял ее мучительно страдать.

Луэркас, обитавший в новом, украденном теле, приобретал с каждым годом все большее влияние среди Драконов. Его супруга по-прежнему жила в вечном страхе и все так же страдала. Детей у них не было, но не потому, что ей не удавалось забеременеть, а потому, что каждый раз Луэркас заявлял, что ребенок не от него, даже в тех случаях, когда знал, что отцом является именно он. Каждый раз, когда она сообщала ему о новой беременности, он создавал заклинание, «доказывавшее» ее неверность. Каждый раз он требовал, чтобы в соответствии с положениями контракта она прервала беременность. Когда же Велин разобралась в истинном положении вещей, то поняла, что Луэркас нашел способ, позволяющий ему считать ее виновной в нарушении условий контракта. Ей стало ясно, что расторгнуть брак без ущерба финансовому положению своей семьи ей ни за что не удастся. Надеяться на то, что она сможет расстаться с мужем на выгодных для себя условиях, ей не приходилось.

Велин оказалась в ловушке. Как только она это осознала, Луэркас стал обращаться с ней еще хуже.

Три коротких года. Время шло, не обращая внимания на человеческие жизни и судьбы. На каждую перемену в жизни, происходившую на глазах у всех, приходилось по одной перемене незримой. Это были опасные перемены, которые вели к торжеству зла и хаоса, боли и скорби. В один прекрасный день невидимая оболочка лопнула, и беды начали выходить на поверхность.

Книга третья

ПОДСТРЕКАТЕЛЬ ВИНКАЛИС