Наконец он решил, что ответ должен просто соответствовать его собственному характеру.
      - Я свободный человек и боец, - начал он. - Как и мои друзья. Мы родились не для того, чтобы проводить свои дни в ваннах, духах и пудре, а ночами плясать и позировать для развлечения хозяев. Я просто не смогу сделаться платным жеребцом. Не стану отрицать, у нас действительно нет денег. Не стану отрицать и того, что предложение уютной постели и надежной оплаты радует мой слух. Но все-таки я не пойду на это. Однако мы охотно предложили бы вам свои услуги в качестве телохранителей. Мы могли бы защищать вас, ваших друзей и слуг. - Он взглянул на Ррру-иф и чуть пожал плечами. - Но увы, капитан, я не желаю продаваться и становиться вашей игрушкой за какую угодно плату. Попросту потому, что игрушка скорее всего скажем так - сломается в подобных условиях.
      Ррру-иф закрыла глаза и вздохнула, но улыбка с лица ее не сходила. Исчезла и тяжесть, точно подушкой давившая на него сверху, и Ри понял, что ответ оказался правильным.
      - Что ж, он тоже мог бы сказать такие слова. - Ррру-иф распрямилась, сбрасывая маску соблазнительницы и показывая лицо женщины, привыкшей получать то, что она хочет. - Он никогда не позволил бы женщине превратить его в ее собственную игрушку. - Она потерла руки друг о друга и попросила:
      - Пожалуйста, дай мне те вещи, которые я послала тебе.
      Ри вынул подарки из кармана, снял кольцо с пальца и отдал все Ррру-иф:
      - Ты хочешь забрать их себе?
      Она отрицательно покачала головой:
      - Я бы не стала дарить вещь, чтобы потом забрать ее, если что-то пойдет не по-моему. Я хочу рассказать тебе об этих предметах. Деревце из камня сделал сам Ян, когда мы стояли у островов Чертова Следа. Он говорил, что дерево - это герб его Семьи. Ян рассказывал мне, что родился среди Сабиров, но носил фамилию Драклес, и хотя владел кораблем, построенным на верфях Сабиров, никогда не плавал под флагом этой Семьи.
      - Это легко объяснить, если он был одним из увесто, - сказал Ри.
      - Увесто?
      - В высочайших Семействах так называются внебрачные дети, признанные своим родителем и Семьей и обладающие некоторыми правами. Они не могут носить имя Семьи, не могут занимать положение внутри нее, не наследуют титулов и землю. Однако они считаются родственниками, наследуют и получают семейную собственность и передают эти права своим собственным детям.
      - Ян никогда не называл себя при мне этим словом, но все, что он рассказал о себе, безусловно, относит его к таким людям. - Она бросила взгляд на Ри. - Да, это слово как раз для Яна. Он был увесто. Но в отличие от него ты ведь настоящий Сабир, не так ли?
      - Теперь уже нет.
      Она чуть заметно нахмурилась:
      - Но твоя внешность, стать, манера держаться. И герб на рукояти твоего меча. Утром ты прятал его, но сейчас больше не скрываешь. И, прости, я узнала его. Но раз прежде ты был Сабиром, то им и остался. Кровь остается кровью.
      - Но только не в Калимекке, - тихо произнес Ри. - Любого человека можно объявить никогда не рожденным, сделать его вечным изгнанником и даже хуже. Не слишком приятная участь.
      Улыбка его сделалась напряженной. Он до сих пор не научился смиряться с выбранной им самим участью. Участью барзанна.
      - Значит, от тебя отреклись?
      - "Отреклись", не то слово. Судьба барзанна куда сложней и суровее.
      - Значит, тебе действительно нужен покровитель. Вторые сыновья старших и основные наследники младших ветвей нередко испытывают подобную необходимость. И я вижу у тебя этот жадный и голодный взгляд, взгляд охотника, голодного обделенного отпрыска, который хочет большего, чем может получить. Тебя снедает, я в этом уверена, стремление к власти, ты хочешь вернуть назад все утраченное.
      Ри не стал объяснять Ррру-иф, насколько ошиблась она в своем предположении. Если он что и хотел себе вернуть, так это Кейт, ну а родственнички - Семья его, точнее, то, что осталось от нее - пусть все перетопятся в море. Но Ррру-иф нравится приятнее считать себя всезнающей; к тому же ее будет легче обмануть, если она решит, что видит его насквозь. Поэтому он ответил ей:
      - Я стремлюсь к этому всем своим сердцем.
      - Хорошо, я тоже хочу многого... Большего, чем этот корабль, большего, чем богатство. Я хочу иметь свой собственный Дом в Калимекке, хочу создать великий Дом и великую Семью, которую признают равной Пяти. Я хочу, чтобы они признали меня как равную и приняли в свое общество, хочу, чтобы меня приглашали на приемы, чтобы мне завидовали женщины и чтобы мужчины желали меня.
      - Но ты же не человек, - напомнил ей Ри об этом непреодолимом препятствии, надеясь, что не рассердит ее своими словами.
      - Я не человек. Ты прав. И в Ибере для таких, как я, место найдется лишь на Площади наказаний или виселице. Так?
      - Да.
      - Тем не менее я хочу всего этого. Я уже многого добилась в своей жизни. Из рабыни я сделалась свободной, из просто свободной - капитаном корабля, и непременно поднимусь еще выше. Я еще молода. И прежде чем состарюсь, я стану паратой в Калимекке, а потом и параглезой, главой могущественной Семьи. - Она смотрела мимо Ри, и ему казалось, что собеседница его зрит куда-то очень далеко - за стены этой комнаты, за пределы гавани Хеймара. Тихим, но полным сдержанной ярости голосом она твердила: - У меня будут и свои рабы, и земля, и несчетное состояние, а мужчины станут приближаться ко мне на коленях.
      Она умолкла... Гретен и трое гостей старались смотреть куда угодно, но только не на нее.
      Резкий смешок вновь обратил к ней всеобщее внимание.
      - Ну что ж, таковы мои планы. - Ррру-иф тронула рукой предметы, подаренные ею Ри. - И я нашла в них место и для тебя. Почетное место.
      Она вновь взяла в руки каменное деревце.
      - Знатное происхождение наделило тебя пониманием чести... кроме того, ты, безусловно, благородный человек. - Далее она прикоснулась пальцем к крошечной монетке. - Эта денежка из страны моего народа. Я родом из мест, расположенных возле Круга Чародеев, который вы зовете озером Джирин. Мой клан более не существует, хотя племена нашего народа еще живут там. Эту монетку я хранила с самого детства. Многие годы она являлась единственной вещью, которая принадлежала мне лично, и если бы мой хозяин узнал о ней, то отобрал бы и ее.
      Ррру-иф холодно огляделась, и Ри вдруг понял, что ему не хочется выяснять, что именно сталось с ее бывшим хозяином. Кейт рассказывала о мрачном прошлом Ррру-иф - о том, что ей пришлось убить своего владельца, чтобы спасти девочек-рабынь, - и Ри не сомневался в том, что, наконец добравшись до этого человека, она не стала дарить ему быструю и милосердную смерть, отдав предпочтение неспешному воздаянию, соответствующему жестокости рабовладельца.
      - В эту монету, - произнесла она ледяным голосом, - оценили жизнь моей сестры. И я куплю на нее тысячу жизней, подобных жизни ее убийцы.
      Взяв в руку голубую жемчужину, Ррру-иф внимательно посмотрела на нее.
      - Такие жемчужины считают волшебными. Люди полагают, что они символизируют верность, более того, что голубой жемчуг упрочивает ее. Говорят, что тот, кто проглотит такую жемчужину, никогда не сможет изменить человеку, которому поклялся в верности.
      Наконец Ррру-иф взяла двумя пальцами кольцо.
      - Прежде оно принадлежало Яну. Одна из немногих дорогих ему вещей, которую мне удалось сохранить. Это кольцо когда-то было собственностью стрифианского короля, и Ян никогда не рассказывал мне о том, каким образом добыл его. А теперь я никогда не узнаю этого. Кольцо символизирует для меня очень многое. Мою вечную любовь к Яну. Власть, которой я алчу. Изменчивость жизни и пути, которыми власть переходит из рук в руки.
      Она поднялась и посмотрела на Ри сверху вниз. Если бы он сейчас встал, голова ее не достала бы даже до его плеча, но он остался сидеть, позволяя ей сохранить то впечатление власти, которого она как будто и добивалась.
      Ри чуть помедлил с ответом:
      - Весьма необычные предметы. Но все-таки, зачем ты подарила их мне?
      - Ты не станешь продавать себя, но можешь продать свои услуги. Тонкое различие и вполне приемлемое для меня. Я хочу приобрести твои знания и твою верность, хочу сделать своим союзником твое честолюбие. Я хочу, чтобы ты научил меня тому, как надлежит держать себя члену Семьи. Чтобы ты научил меня всему, что знаешь о внутреннем устройстве Семейств... рассказал, на чем основывают они свою власть, как удерживают ее, как обращаются друг с другом.
      - Я сделаю это, но с какой целью? - спросил Ри. - Тебя не примут в калимекканское общество, даже если ты безупречно усвоишь манеры калимекканской параты. Ты не человек.
      - Но Гретен - человек, и она будет... моей ирраррикс. - Завершила она свою фразу трелью. - Я не знаю подобного слова в вашем языке. Но среди моего народа тот, кто наделен истинной властью, пользуется ею втайне. Имя его никогда не произносится вслух. Ирраррикс говорит от лица правителя, выполняет его поручения, во всем замещает его перед людьми. Подобное положение защищает и господина, и слугу, ибо тот, кто в гневе убьет ирраррикса, ничего этим не добьется. Правитель заменит убитого другим, все останется по-прежнему.
      - Таких людей можно назвать марионетками, - сказал Ри. - Но ты права. Такого слова в иберанском языке нет.
      - Теперь ты понял, как я могу достигнуть своей цели?
      - Ты хочешь остаться в тени. Но в таком случае каким образом ты собираешься насладиться плодами власти? По-моему, в такой ситуации более всего выигрывает ирраррикс... - Ри немного запнулся на слове, две пары пронзительных "р" смутили его. - Люди будут приползать на коленях, но приползут они и поклонятся не тебе, а Гретен.
      - Это на людях, - ответила Ррру-иф. - Но то, как они будут вести себя со мной с глазу на глаз, другое дело.
      - Теперь понятно.
      - В самом деле? - Тонкие брови Ррру-иф поднялись и опустились, легкие волосинки на висках взметнулись в стороны. Она пристально и внимательно смотрела на Ри, не обнаруживая на лице никаких чувств.
      - Да, наверное, ты действительно понял, - сказала она наконец. - У тебя нет причин любить тех, кто изгнал тебя. Возможно, ты и в самом деле способен понять и принять необходимость отмщения - и справедливость его.
      Ри спокойно улыбнулся:
      - Я знаю, что такое справедливость. И принимаю ее всем сердцем.
      - Итак, ты присоединишься ко мне? Ты станешь учить меня? Отправишься со мной в Калимекку и поможешь мне сделать Гретен паратой?
      Ри посмотрел на Джейма и Янфа.
      - Я последую за тобой куда угодно, - ответил Янф. Джейм кивнул:
      - Я останусь верен тебе, если ты решишь плыть вместе с ней.
      - У тебя отличные друзья, - сказала Ррру-иф.
      - Да, я знаю это.
      - Тогда носи подаренное мной кольцо... а деревце и монета пусть напоминают тебе о том, кем мы с тобой были и кем еще станем. А эту... - Она протянула ему голубую жемчужину и уронила на стол перед ним. - Проглоти ее и поклянись, что будешь верен мне.
      Ри взял жемчужину двумя пальцами. Жаль попусту изводить драгоценный камень, подумал он.
      Однако, поднеся ее ко рту и опустив на язык, Ри вдруг подумал, что суеверие может оказаться не таким уж глупым. А он не намеревался хранить верность Ррру-иф, потому что должен был выдать ее Яну и позаботиться о том, чтобы ее повесили за измену.
      - Я не могу поклясться, что буду верен тебе как женщине, - сказал Ри, снимая жемчужину с языка. - Моя верность уже отдана другой. Как и моя любовь.
      - Мне не нужны твоя любовь и твое тело. У меня есть наложница, и, испытывая плотское желание к тебе, я могу удовлетворить свою похоть другими путями.
      - Тогда я поклянусь в верности тебе как капитану, - сказал Ри. - Такую клятву я могу принести искренне, честно и без всяких поправок.
      - Как твой капитан я приму эту клятву.
      Ри кивнул и проглотил жемчужину. Еще ощущая в горле ее гладкую округлость, он произнес, глядя в бездонные глаза Ррру-иф:
      - Внемлите мне, боги. Я клянусь своей жизнью в вечной верности истинному и законному капитану этого судна. Я твой меч, капитан, которым ты произведешь отмщение, и рука, которой оно будет совершено. Клянусь, что буду защитником твоих пассажиров, твоего экипажа и твоего честного имени.
      Слова эти были обращены к Ррру-иф, однако перед глазами Ри было лицо его сводного брата, и сердце его требовало, чтобы боги услышали истинную правду: он присягал в верности истинному капитану "Кречета", преданному мятежниками Яну, а также Кейт, мертвому Хасмалю и погибшим морякам, до конца остававшимися со своим капитаном.
      Ррру-иф коротко кивнула, не отводя глаз от его лица, и сказала:
      - Клятва была искренней, и боги, конечно, услышали ее. Но ты не должен был клясться перед богами в большем, чем требовалось от тебя. Ты не обязан быть верным моему экипажу и моим пассажирам. Будь верен лишь мне одной. А Гретен и пассажиры, которых мы можем взять, пусть сами позаботятся о себе.
      Ррру-иф улыбнулась, но улыбка вышла напряженной.
      От жемчужины в желудке Ри исходило тепло, уже растекавшееся по жилам. Только что он заключил союз, о котором прежде не мог и помыслить. Яну, находившемуся сейчас рядом с Кейт, теперь принадлежала часть его души теперь он был связан с ним столь же прочно, как и с Кейт.
      Ян расхохотался бы, узнав о моем поступке, подумал Ри. Надо же, я присягнул в вечной верности и ему самому, и людям, которые служили ему. И это я, некогда поклявшийся убить его собственной рукой!
      Отбросив эти мысли, он вновь обратился к текущему моменту.
      - Нам придется вернуться в гостиницу и забрать свои вещи, - сказал он.
      Ррру-иф встала, разглаживая складки своей блузы. Украшенные перышками косички у висков чарующе закачались туда-сюда. - Ступайте. А нам нужно будет позаботиться о том, как устроить вас на корабле. Пока у нас нет свободных кают, а я не хочу, чтобы кто-то из вас спал в кубрике вместе с матросами. Я велю им относиться к вам с почтением. Поэтому возвращайтесь из гостиницы не раньше второй половины завтрашнего дня. Со следующим приливом мы отплываем в Калимекку.
      Глава 38
      Криспин был по-прежнему в цепях. Металл стискивал запястья, а соединенный с наручниками железный ошейник заставлял прижимать руки к груди. Но теперь он лежал под сводом из древесных ветвей, в мягкой траве, а смердевший как сама смерть призрак, нашептывавший ему на ухо мерзости и лапавший интимные части тела, исчез неведомо куда. Окружавшая Дом Галвеев стена по-прежнему высилась неподалеку, но он более не находился внутри нее. Он был снаружи. Алви, согнувшись над ним, ощупывала наручники своими тонкими пальчиками. Выходит, он все-таки победил: он забрал свою дочь и вырвался на волю, убравшись, хоть и недалеко, от Дома и его обитателей... Каким-то образом он сумел одержать победу, находясь на самом краю гибели.
      Криспин сел, размышляя о том, что, если он Трансформируется, обруч еще туже сдавит шею, но ножные и ручные кандалы станут свободнее и он сможет стряхнуть их. Следовало точно рассчитать, успеет ли обруч удушить его прежде, чем он, завершив переход, вновь обретет человеческий облик. Криспин вовсе не хотел умирать - особенно теперь и столь смехотворным образом. И еще он не желал, чтобы Алви увидела его в зверином обличье. Конечно, когда-нибудь это неизбежно случится, но не сейчас. Только не сейчас.
      - Парат, - прошептал поблизости голос. - Вижу, вы тоже спаслись.
      - Похоже, что так. - Повернувшись на звук, он увидел, что голос принадлежит Иларии, одной из его телохранительниц. - Но как тебе удалось вырваться оттуда?
      - Все случилось независимо от меня. Какое-то жуткое создание схватило меня и выволокло оттуда, при этом рассказывая, что оно может сделать со мной, и тыча лапами в меня самым мерзостным образом.
      Илария ползла к нему между деревьев, то и дело оглядываясь на Дом, не появился ли кто у ворот. Заметив Алви, она сказала:
      - Так вы смогли забрать ее...
      - В известной мере. - Криспин улыбнулся дочери.
      - Хорошо. Рада за вас. - Илария кивнула в сторону Дома. - Они вот-вот нагрянут сюда. Нужно снять с вас эту цепь, иначе вы не сможете бежать.
      - Ты можешь это сделать?
      - Я умею обращаться с замками. У меня есть булавки. Предатели не потрудились как следует обыскать меня.
      Криспин отметил, что на ней самой оков уже не было.
      - Кто еще освободился?
      - Не знаю. Похоже, наших разбросало вокруг. Я видела, как погибли Гуибиаль и Хикселия. Тет тоже умер.
      Криспин мог бы бежать с Иларией и Алви, однако чем больше телохранителей уцелело, тем лучше. Он надеялся, что кошмарные призраки, выставившие его из Дома, проделали то же самое и со всеми его людьми. И если это так, он получит верных бойцов, способных защитить его спину. И это предоставляло ему неожиданно большое преимущество. Ведь Галвеям не придет в голову ждать новой атаки. А это значило, что, прежде чем ночь закончится, он перегрызет собственными зубами глотку Эйоуюэля, как и пообещал. Кроме того, он уничтожит всех уцелевших Галвеев... они заплатят ему сполна за похищение дочери.
      Стоявшая на коленях за его спиной Илария аккуратно и ловко открыла замки на наручниках и ошейнике, и цепи соскользнули на землю. Криспин потер запястья, лодыжки и горло и сказал:
      - А теперь надо собрать тех, кто остался. Мы возвращаемся назад. На сей раз мы захватим Галвеев врасплох.
      Алви опустила руку на его плечо и покачала головой:
      - Нет, папа. Ты этого не сделаешь. Сюда идет беда, и тебе нужно поторопиться уйти отсюда, прежде чем она окажется здесь.
      Криспин взглянул на ее юное искренне озабоченное лицо, словно зеркало отражавшее черты его самого и той единственной женщины, которую он, пусть и ошибочно, полюбил много лет назад, и на мгновение заколебался. Он мог уйти отсюда с Алви, отказавшись от мести; в конце концов он добился того, что для него было важнее всего, - вернул себе дочь. Однако воспоминания Дугхалла шевелились на задворках его ума. И еще он чувствовал презрение этих людей, полное отсутствие уважения к его достижениям как чародея и человека, и не сомневался в том, что, если он просто уйдет отсюда, не заставив их расплатиться за содеянное, они будут хохотать над ним. И начнут распространять слухи о его трусости и слабости по всему городу.
      Криспин имел слишком много врагов. И любой из них готов был наброситься на него при первых же признаках его слабости. Поэтому он не мог позволить остаться в живых тем, кто обокрал и посрамил его.
      Ласково приподняв подбородок Алви указательным пальцем, Криспин сказал:
      - Мы возвращаемся в Дом, Алви, но о твоей безопасности я позабочусь. Затем он повернулся к Иларии: - Ну, пора на охоту.
      Та ухмыльнулась, и Криспину понравилось, как блеснули во тьме ее зубы.
      - Мы возьмем их, парат.
      - Конечно, - ответил он с улыбкой.
      - Они вернутся, - сказал Дугхалл.
      - Да нет, конечно же, нет, - возразила Кейт. - Они едва уцелели и лишь чудом не остались нашими пленниками.
      - Но теперь они не в плену, - настаивал Дугхалл. - Они спаслись, забрали Алви... и теперь Криспин непременно вспомнит о своей гордости и репутации. Мы украли его дочь, и он считает, что должен убить нас за это или погибнуть, пытаясь осуществить свою месть.
      Кейт не стала спрашивать, почему дядя так думает, но ответ и без того был известен ей. Воспоминания Криспина скреблись коготками в ее памяти, и, прикоснувшись к ним, она без колебаний согласилась с Дугхаллом:
      - Но мы одолеем их. Мы еще можем вернуть Алви. Дугхалл покачал головой:
      - Она сделала свой выбор. Не знаю, по какой причине, но она решила быть с ним. И мы должны отпустить ее. - Поглядев во тьму, он добавил: - Мне не нравится эта ночь, не нравится сам этот воздух, не нравятся эти звуки. Что-то не так.
      - Ты считаешь, Криспин немедленно предпримет новое наступление?
      Дугхалл повернулся к Эйоуюэлю:
      - Сколько топлива осталось в аэрибле?
      - Немного. Кроме того, когда мы заходили на посадку, в правом двигателе стучало.
      - Ты можешь починить его? - спросил Дугхалл.
      - Мы найдем здесь большую часть необходимого нам... Сабиры не могли выкачать все топливо из здешней цистерны. Дом был против их присутствия.
      - Тогда ступай займись необходимым. Возможно, у нас не слишком много времени.
      - Но почему мы должны бежать? Почему мы не можем снова позволить Дому защитить нас? - спросила Кейт.
      - Потому что несчетные голоса мертвых Соколов шепчут мне, что нам пора совершить стратегическое отступление. Если против нас двинется большая сила, врагов может оказаться столько, что мертвые Галвеи просто не управятся с ними. От небольших отрядов Дом может обороняться сколь угодно долго - лишь бы было достаточно трупов, чтобы мертвецы могли подкреплять свои силы. Но на этот раз мы, возможно, обречены на поражение, которое закончится нашей смертью. Бегство всегда лучше напрасной гибели.
      Кейт взглянула в окно:
      - Но большому войску взяться просто неоткуда. За стенами сейчас только те, кого вынесли из Дома духи, но их теперь меньше, чем при первом нападении.
      - Иногда, Кейт, лучше прислушаться к инстинкту.
      Она задумчиво посмотрела на дядю. Она спорила... но нутром своим ощущала желание оказаться где-нибудь подальше отсюда. Быть может, причиной этого были чувства Карнеи, или же действительно что-то витало в ночном воздухе. Но что бы это ни было, она наконец решилась:
      - Я хочу взять с собой кое-какие вещи.
      - Бери, но поторопись.
      Анвин, скрывавший свое уродство под маской, плащом и специально сшитой для него одеждой, оставил половину собранной толпы горожан на дороге Триумфов, с востока поднимающейся на гору, к Дому Галвеев. Эндрю вел остальных по дороге Богов. Толпа молчала, что было удивительно, ибо здесь собрались не обученные солдаты, а уцелевшие горожане, испытывающие желание отомстить за смерти своих любимых.
      Стоя в верхней части дороги Древних, Анвин мог видеть мерцающие факелы, цепочкой тянущиеся вдоль далекой дороги Богов. Его половина этого импровизированного войска была на месте и теперь растягивалась вдоль стены с запада на север. Люди Эндрю окружат дом от восточной стороны до западной. С юга Дом подступал к краю утеса, который защищал его надежнее, чем стена.
      Анвин поставил тех, кто нес лестницы, в первых рядах и, убедившись еще раз в том, что люди не намерены уходить отсюда, не отомстив, направился на север, навстречу Эндрю - к условленному месту, откуда они планировали наблюдать за штурмом. Но вместо Эндрю навстречу ему по расчищенной полосе между высокой белой стеной и зарослями джунглей размашистым шагом приближался свирепо улыбающийся Криспин. Рядом с ним шли юная девица и несколько телохранителей, а позади топала горстка солдат.
      Анвин ухмыльнулся под маской и поднял руку в перчатке:
      - Стой.
      Криспин замедлил шаг и остановился. Улыбка на лице его померкла.
      - Братец, ты выбрал время с изумительной точностью. Мы возьмем их всех, если поторопимся.
      - Братец? - Голос Анвина гулко прогудел под металлическим шлемом. Кто ты такой, чтобы называть меня братом?
      За спиной его толпа горожан взволнованно задвигалась, послышались негромкие шепотки, - так шипят в завязанном мешке готовые к нападению змеи. Эндрю и несколько его людей уже перекрывали Криспину путь к отступлению, приближаясь к нему и его сопровождению с тыла.
      Глаза Криспина сузились, и он спросил с угрозой в голосе:
      - Анвин, в какую игру ты играешь?
      - Я ни во что не играю. Я пришел сюда за теми, кто погубил половину населения Калимекки. А сейчас мы обнаружили здесь... тебя. Тебя и девчонку, которую ты утаил от собственного Семейства. И ты еще утверждаешь, что не имеешь никакого отношения к случившейся катастрофе?
      - Конечно, я не имею никакого отношения к ней. И нахожусь здесь по той же причине, что и ты.
      - Но ты не пошел ни со мной, ни с Эндрю. Никто не проходил этой дорогой до нас. Мы заранее выставили стражу и послали вперед разведчиков. Как ты можешь объяснить свое присутствие здесь, если не причастен к злым делам, творящимся в этом Доме?
      - Мы прилетели сюда на аэрибле, чтобы спасти мою дочь, захваченную Галвеями, - огрызнулся Криспин. - И ты, идиот, знаешь, как мы оказались здесь.
      Люди Эндрю уже отрезали Криспина и его дочь от сопровождавших их солдат. И теперь кузен вместе с тремя телохранителями пытался окружить их.
      - Когда он умрет, я заберу девчонку, - сказал Эндрю. И захихикал.
      Анвин почувствовал прилив отвращения. Нужно как можно скорее избавиться от Эндрю. Но только не сегодня. Сегодня он еще понадобится ему.
      - Ты можешь взять себе девицу, - сказал он. - Когда все закончится.
      Криспин, не снимая ладони с плеча Алви, медленно отступал, пока наконец отходить стало уже некуда. Он стоял спиной к стене Дома Галвеев лицом к Эндрю, Анвину и приведенному ими сброду, оттесненный от его собственных людей. Он оказался в ловушке. Рядом с ним находилась одна только Алви, но в драке она ему не помощник. И даже более того. Лишний груз. Он коротко глянул на дочь, вспоминая, как несчетное число раз пользовался такими же, как она, девчонками в качестве жертв, дающих силу его чарам. Но как жертва Алви настолько же превзойдет тех девиц, насколько параглеза превосходит простолюдинку - ведь она его родная дочь. Его кровь. С помощью силы, полученной из ее жизни, он мог бы полностью уничтожить тех, кто прятался сейчас за стенами Дома Галвеев - Дугхалла, Ри, Кейт, и всех, кто был с ними. Он мог бы совершить свою месть. Но сначала он сотворил бы заклинание, которое избавило бы его от брата, кузена и собранного ими отребья. Точно нацелив чары, он мог бы полностью уничтожить Анвина и Эндрю. Решись он на это жуткое жертвоприношение, смерть дочери наделила бы его колоссальной силой, Криспин смог бы выручить и Иларию, и других своих телохранителей. Это, безусловно, спасло бы его, и когда-нибудь он бы добился наконец своего - обрел бы бессмертие, стал бы богом, не знающим поражения.
      Глядя на Алви, Эндрю облизнул губы и ухмыльнулся, и Криспин почувствовал, как девочка вздрогнула всем телом. Быстрая смерть намного лучше, чем то, что сделает с ней этот извращенец. И если он не предпримет решительных действий, то, безусловно, погибнет, а Алви сделается игрушкой Эндрю. И значит, рано или поздно тоже умрет... и от этого "тоже" Криспина пробирало ледяным ужасом.
      Она посмотрела на него, и Криспин увидел в ее личике себя самого и горькую память о преданной им любви и о далеком прошлом, когда он был, несомненно, лучше, чем сейчас. Когда он не испытывал еще такой жажды власти, больше доверял жизни и был еще не настолько изуродован последствиями своих поступков и решений. Но какой же выбор ему сделать сейчас? Даровать Алви легкую смерть от собственной руки или погибнуть под ногами толпы, отдав дочь на медленную и жуткую гибель от лап Эндрю?
      И в этот миг в голове его возник третий вариант. Рожденный не собственным опытом, но памятью, оставленной в его разуме чуждыми ему людьми.
      Он мог воспользоваться магией Соколов и с ее помощью спасти Алви.
      Криспин никогда еще не ступал по тропе Соколов, но путь этот был ему известен - так знает мастер своего дела о неких дурнях, практикующих какую-нибудь особо нелепую разновидность его вполне традиционного и понятного ремесла. И, соприкасаясь с воспоминаниями старого Дугхалла, оставшимися в его разуме, он был уверен, что магия Соколов вполне подвластна ему. Она питалась его собственными жизненными силами, его собственной волей, плотью, кровью и духом... жертвуя самим собой, он мог спасти дочь от опасности. Но магия Соколов не годилась в качестве оружия, у нее была иная основа, чем у вредоносных чар, требовавших гораздо больших жертв и оказывавших обратное и равное по силе воздействие на того, кто творил их. Словом, чары Соколов не позволяли ему погубить своих врагов. Он четко понимал ограниченность своих сил - так оценил бы их и сам Дугхалл - и знал, что окажется слабым Соколом. Он не занимался всю свою жизнь укреплением собственной силы духа и внутренней целостности, как это делал старый маг Дугхалл. Он созидал свои чары на основе жизней других людей и их страданий, и никогда не платил честную цену за содеянное. И теперь не следовало попусту надеяться защитить магией Соколов и себя самого, и Алви. Ему крепко повезет, если он спасет только дочь.
      Но если он принесет в жертву себя самого, кто позаботится в будущем об Алви? В этот страшный миг Криспин горько пожалел о том, что потратил всю свою жизнь на приобретение врагов. У него не было верного друга, не было спутницы жизни или просто симпатичного ему человека, которому он мог бы доверить жизнь своей дочери.
      Ухмыляясь и хихикая, Эндрю показал пальцем на Алви:
      - Я хочу ее прямо сейчас.
      Криспин услышал, как Анвин с раздражением фыркнул. А затем голос брата прогудел под металлической маской:
      - Отдай ребенка Эндрю. Если ты сделаешь это быстро и при этом не создашь нам никаких трудностей, быть может, нам удастся что-нибудь придумать и для тебя.
      Мысли Криспина заметались: времени было в обрез, а сделать предстояло весьма и весьма многое. Оба заклинания стояли перед его внутренним взором словно начертанные на бумаге - простые и понятные. Ясны были и обе альтернативы. Принести в жертву Алви и спасти свое собственное будущее... в котором даже, может, он когда-нибудь обретет бессмертие. Или, забыв о мести и гордыне, попрощавшись с будущим и самой жизнью, спасти дочь.
      Или не делать вообще ничего и, упустив любые возможности, утратить все сразу: возможность мести, будущее и дочь.
      - Папа, отдай меня этому скверному человеку, - прошептала Алви, взглянув на него. - Тогда они отпустят тебя.
      Лицо ее побледнело, тело дрожало, он видел, как слезы наполняют ее глаза.
      Руки Криспина напряглись на плечах девочки, и горло его стиснуло так, что он едва смог вздохнуть.
      - Только не это, - прошептал он и прикоснулся губами к ее макушке. Мягкие волосы Алви пахли сеном, солнечным светом, и юностью, от кожи ее веяло теплом, а когда он поцеловал ее, слух Карнея легко уловил частое биение ее тревожно колотящегося сердца.