12

Я огляделся вокруг в поисках пива. Нэд по-прежнему оставался с нами, и лицо его по-прежнему было лишено всякого выражения. Луис все еще играл в кости; Уитмор и Джи Би хмуро смотрели под ноги, размышляя над изменением программы. Я нашел свой стакан, опорожнил его и сказал:

– Кажется, я довольно основательно изгадил вам уик-энд.

Уитмор взглянул на меня и покачал головой.

– Не стоит расстраиваться, приятель. Если они вознамерились вытряхнуть нас, то я даже доволен, что это случилось сейчас, а не тогда, когда бы мы привезли сюда всю команду. И мне по-прежнему очень нравится, как вы воспользовались своим плечом во время удара. – Он вытащил пачку сигарет. – Итак, приятель, во сколько вам обойдется регламент четвертого уровня?

– Три тысячи фунтов. Восемь тысяч долларов. Нет – больше: у них здесь нет квалифицированных инженеров, которые смогли бы проверить мой самолет, так что мне придется привезти их сюда и оплатить их пребывание в течение примерно двух недель. – Потом я покачал головой. – Это несущественно. Они намерены держать здесь самолет ровно столько, сколько им захочется, и не имеет никакого значения, что я сделаю или чего не сделаю.

Нэд едва заметно кивнул.

Уитмор проворчал.

– Ну, похоже, вы попали в большие неприятности, приятель. Может быть, мы сможем придумать, как из этого выбраться. Я хотел бы чего-нибудь съесть: мы же можем днем еще немного поездить, чтобы осмотреться, правильно? Когда вылетает наш самолет?

– Около одиннадцати, – сказал Нэд.

Уитмор его игнорировал.

– А что вы собираетесь делать, приятель?

– Я, – сказал я твердо, – намерен немного выпить.

Он одобрительно кивнул.

– Оставайтесь где-нибудь неподалеку от отеля. Мы еще увидимся с вами перед отлетом. – Наконец он повернулся к Нэду. – Благодарю вас за все, полковник.

Нэд бесстрастно и без всякого выражения взглянул на него. Уитмор и Джи Би двинулись прочь.

Луис отошел от стола, по-прежнему лениво подбрасывая кости в руке; крупье поспешил за ним следом. Луис быстро и тихо что-то сказал ему по-испански, что остановило того, как удар по лицу.

После этого мы с Нэдом остались вдвоем.

Немного погодя он сказал:

– Ты хотел чего-нибудь выпить?

– Да. Отойди в сторону. Ты мне загораживаешь дорогу в бар.

Он остался на месте.

– Я не собираюсь извиняться перед тобой, Кейт. Откровенно говоря, я был бы рад увидеть, как тебя на несколько месяцев упрячут в тюрьму. Но я не ожидал, что он отберет у тебя самолет.

– Не плачь слишком сильно – пистолет заржавеет.

– Ты можешь не верить.

– Я даже не хочу терять времени, чтобы решить, верить тебе или нет. А теперь отойди в сторону.

– Я не ожидал, что он запретит тебе лететь, – упрямо повторил он.

Я просто пристально посмотрел на него. Но, возможно, в какой-то мере я ему действительно верил. Одно дело находиться в тюрьме: из тюрьмы можно выйти. А потерять самолет означало, что все небо выдернуто у меня из-под ног.

– Хорошо, – сказал я. – Итак, я тебе верю. Ну, а теперь ты отойдешь? ...

– Я куплю тебе первую бутылку. За то, что ты врезал Миранде. Мне уже давно хотелось самому это сделать.

– Так почему же не сделал?

– Я же полковник, ты помнишь. Его старший офицер. Я не привык быть старшим. Ты практически никому не можешь врезать.

Казалось, мы пойдем дальше вместе. А почему бы и нет? Пока я не намеревался практиковаться в глубоком погружении в бутылку виски у себя в номере, Нэд был пожалуй лучшим партнером, чем любой из тех, кого я мог встретить в баре.

Мы вошли в лифт. По дороге наверх он спросил:

– Твой самолет застрахован, верно?

Я взглянул на него.

– Ты хочешь сделать ставку на это? Конфискация подходит под понятие "мятежи, забастовки и гражданские беспорядки", и в обычных условиях против этого не страхуются. В любом случае я еще должен доказать факт конфискации – и не вижу, как ты можешь мне в этом помочь. Мне просто запрещены полеты по соображениям безопасности, а страховая компания не станет за это платить. Она не сделает этого даже после того, как я поклянусь, что держал самолет в полном порядке.

Он нахмурился.

– Да, у тебя действительно крупные неприятности.

Мы вышли на верхнем этаже и пошли по обычному гостиничному коридору, пока не завернули за угол. Я уже собрался спросить, куда к черту мы идем, когда он остановился перед дверью, на которой не было номера, и начал поворачивать ключи в замках, которые были значительно серьезнее, чем те, что обычно используются в отелях.

Это была большая прохладная комната, выглядевшая, как это ни странно, очень похожей на комнаты на материке. На первый взгляд она напоминала обычную комнату в номере-люкс для миллионера: низкие, дорогого вида буфеты и шкафы скандинавского происхождения, толстый зеленый ковер от стены до стены, современные медные абажуры, кондиционер, гнавший ледяной воздух. Затем можно было заметить следы присутствия Нэда: тяжелый, старый, крытый зеленым сукном карточный стол, окруженный кольцом высоких кожаных кресел, три телефона, подставка и ящик для географических карт, радиоприемник "Браун Т1000" на подоконнике.

Конечно, именно потому комната и выглядела, как перенесенная с материка: большая часть сообщений поступала сюда с материка.

Нэд пересек комнату, подошел к приемнику, включил его и начал осторожно настраивать. Сначала были слышны только легкие потрескивания и шум. Он поднял трубку красного телефона, ему тотчас же кто-то ответил, и сказал:

– Полковник Рафтер в отеле "Американа". Я пробуду здесь большую часть дня.

После этого он махнул рукой в сторону шкафа.

– Устраивайся. Я бы предпочел пиво.

Оказалось, шкаф представляет собой отделанный деревом холодильник, наполненный так, чтобы выдержать длительную осаду, если не уделять слишком большого внимания еде. Там были бутылки всего, что я только мог придумать, включая несколько бутылок австралийского пива "Сван". Как Нэд умудрялся доставать его на расстоянии в 9000 миль... Но возможно, пребывание в должности старшего офицера дает какие-то компенсирующие возможности.

Я налил ему пива, а себе взял бутылку виски, вполне достаточную для того, чтобы обойтись без стакана. Когда я обернулся, Нэд уже положил свой револьвер и портупею на стол, сбросил летный комбинезон, оставшись в одном белье. Потом взял пиво, сказал:

– Будь здоров, – и вышел через боковую дверь, откуда донесся шум включенного душа.

Большой глоток виски я отпил просто для того, чтобы настроиться на обстановку, и подошел к приемнику. Это был аккуратный квадратный ящик, по размерам немного меньше портативной пишущей машинки, стоявшей в конце подоконника, хорошо, но без вычурности, оформленный: на нем можно было точно прочитать длину волны, что я и сделал.

Затем я посмотрел на телефоны: красный, зеленый, белый. Меня заинтриговало, для чего может служить зеленый телефон, но потом я подумал, не позвонить ли мне по красному и не приказать ли всей эскадрилье подняться в воздух и утопиться в море. В конце концов я отхлебнул еще солидный глоток виски, прошелся по комнате и поднял револьвер Нэда.

Это был "смит-вессон магнум 0.357" – короткий тяжелый револьвер, которыми обычно пользуется полиция Чикаго, потому что считается, что он может пробить насквозь двигатель автомобиля. Такие револьверы носило большинство летчиков в Корее на тот случай, если придется встретиться со всей китайской армией, стоящей сплошной цепочкой. Взявшись двумя руками за рукоятку и крепко ее держа, можно было бы прострелить всю китайскую армию. Насчет того, можно ли пробить двигатель автомашины, спросите лучше у полиции Чикаго.

Я положил револьвер обратно в кобуру.

Приемник щелкнул и тихо произнес, – Uno, dos, tres, cuatro[15]. – Потом другой голос сказал:

– Хорошо. Cinco, cinco[16].

Нэд высунул голову из ванной, с него каплями стекала вода.

– Что случилось?

– Эскадрилья решила провести веселый уик-энд.

– О чем была речь, о спорте?

– Просто проверка.

Он нырнул обратно, а я подошел к карте на подставке-столе. Это была стандартная авиационная карта ИКАО[17] масштабом в одну миллионную, но на ней карандашом были аккуратно нанесены аэродромы. Там был указан гражданский аэропорт, местная база и еще один военный аэродром в довольно бессмысленном месте на северном побережье. Об этих аэродромах я знал. Но я не знал о другой базе, указанной примерно в шестидесяти милях к западу непосредственно перед тем районом, где начинались настоящие горы. Хотя это было довольно логично: большая часть неприятностей, связанных с повстанцами, происходила именно в этих горах, и удобно иметь передовой аэродром в том районе как для снабжения воинских частей, так и для базирования «вампиров» всего лишь в нескольких минутах полета от места действия.

Большая часть остальных отметок, пожалуй, относилась к посадочным полосам для небольших самолетов, построенным на больших плантациях. Они были недостаточно длинными для регулярного использования военными самолетами, но неплохо знать о них на случай вынужденной посадки.

Нэд, одетый в шикарный белый купальный халат, очень странно выглядевший в сочетании с большими волосатыми руками и торчавшими из-под халата ногами, вышел из ванной. Он быстро и подозрительно взглянул на меня, но не приказал отойти от карты. Тем не менее я отошел, сел за карточный стол и принялся возиться с трубкой.

– Пожалуй, это одна из лучших оперативных комнат, которую мне когда-либо приходилось видеть, – заметил я.

– Мы здесь проводим уик-энды. – Он кивнул на потолок. – У генерала здесь на крыше пентхауз.

Если подумать, все логично: гораздо легче защитить от убийц крышу небоскреба, чем обычный дом. И кроме того, это решало все проблемы с обслуживанием.

– А что генерал Кастильо?

Нэд хихикнул.

– Бедный безумец живет в палатке, его едят насекомые. Он руководит доблестной армией непосредственно на поле боя.

– А почему доблестные военно-воздушные силы тоже не живут в палатках? Ваша передовая база недостаточно безопасна? Или у вас проблемы со снабжением?

Он улыбнулся, но губы остались крепко сжаты. Возможно, он был готов поговорить об армии, но не собирался выдавать никаких секретов военно-воздушных сил.

Я устроил своей трубке короткую прогулку, чтобы она немного подышала свежим воздухом, чего была лишена уже три раза. В конце концов я вновь оказался перед холодильником и снова наполнил свой стакан. Нэд кивнул, чтобы я принес ему вторую бутылку пива. Я вернулся к столу и зажег третью спичку.

– Ты не хочешь поесть? – спросил Нэд.

– Нет, спасибо.

– Я мог бы приготовить сэндвичи.

– Если хочешь, ешь их сам.

Немного спустя он спросил:

– Льда не нужно?

– Нет.

– Ты хочешь быстро набраться.

– Правильно. Ведь сегодня мне запретили летать – ты же помнишь?

Он медленно кивнул. В этот момент зазвонил красный телефон. Буквально в два шага он оказался возле аппарата.

– Выпускайте передовой отряд. Скажите им, чтобы не поднимались выше десяти и передайте войскам, чтобы начали пускать дым, только когда увидят самолеты, но не раньше. – Он положил трубку. – Эти идиоты начинают жечь дымовые шашки, как только на что-нибудь наткнутся. Теперь повстанцы знают, что это означает, и успевают скрыться, прежде чем мы успеваем до них добраться.

– Как ужасно неспортивно с их стороны.

Он не ответил. Моя острота просто повисла в воздухе вместе с дымом от трубки, прокисла, похудела и умерла. В комнате стало очень тихо. Только радиоприемник что-то тихо говорил самому себе. Некоторое время спустя я поднялся, чтобы налить себе еще одну порцию выпивки, и обнаружил, что двигаюсь на цыпочках и открываю дверцу холодильника так осторожно, как только могу. Я открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не сделал этого и просто прислушался.

Вам может не нравиться человек, который сидит в другой кабине. У вас может возникнуть желание убить его, не из злости, а холодно и расчетливо и достаточно осторожно, чтобы заставить себя подождать, когда вы окажетесь достаточно близко, чтобы расстрелять не самолет, а кабину. Но вы понимаете его; вы не можете его не понимать. Потому что приборы, на которые он смотрит, ручки управления, которыми он действует, точно такие же, как и у вас. Потому что проблемы скорости и высоты, дистанции и топлива, солнца и облаков, являются и вашими проблемами. Вы знаете его значительно лучше, чем пехотинца, сражающегося на вашей собственной стороне, борющегося за ваше собственное дело.

Поэтому вы можете не любить его или его дело. Но вы должны сидеть смирно, дышать тихо и прислушиваться, когда человек, которого вы знаете, принял решение действовать.

Прошло довольно много времени. Кондиционер гнал такой холодный воздух, что это заставило меня вздрогнуть. Нэд сгорбился у другого конца стола и просто прислушивался к звукам, доносившимся из радиоприемника.

Вдруг приемник что-то быстро залопотал по-испански. Нэд схватил телефонную трубку и закричал:

– Скажи этим глупым коровам, чтобы говорили по-английски! Хименес может прослушивать этот канал!

Он швырнул трубку на стол.

– Боже мой! никто не думает о том, что человек, купивший трехдюймовый миномет, может иметь достаточно здравого смысла, чтобы купить обычный коротковолновый приемник.

– И может научиться говорить по-английски.

Он пожал плечами.

– Я пытаюсь научить их пользоваться кодом. Но на это нужно время.

Радиоприемник слабо потрескивал, но мы не могли поймать передачи с базы: видимо, дело было в том, что несмотря на ее близость, между нею и отелем "Американа" находились горы.

Затем медленно и тщательно, как школьник на уроке, чей-то голос произнес:

– Зеленый лидер вызывает "Точку". Я вижу дым. Баррикада на дороге. Там много rebeldes[18]. Я собираюсь их атаковать. – Пауза. – Зеленый два – я ухожу влево, ухожу влево, немедленно!

– Это код? – осторожно спросил я. – А что он говорит, когда хочет что-то сказать тебе – рассказывает о своих родинках?

– Он сказал "Точка", не так ли?

– Если ты считаешь это кодовым названием для основной базы... – На самом деле мы оба не слушали... даже друг друга. Мы оба переживали плавный разворот, длинный изогнутый нырок вниз, когда вы готовите оружие к бою и последние самые опасные секунды, когда земля все ближе, и вы опускаете нос машины вниз, потому что расстояние стремительно сокращается.

Это называют "гипнозом цели", а пару дней спустя приходится проводить похороны ящика с песком, смешанным с останками пилота-истребителя размером с пшеничное зерно.

Из приемника донесся заглушенный расстоянием треск; сейчас он был слишком тихим, чтобы что-нибудь можно было разобрать.

– Они проводят два захода? – спросил я.

– На цель такого типа – да.

– И каждый имеет шанс стать героем...

Второй заход хуже всего. Если на земле кто-то остался в живых (а если нет, зачем атаковать снова?), то вы уже устроили ему генеральную репетицию: сейчас он знает вашу скорость и угол атаки.

Но какое мне дело? Если люди Хименеса смогут сбить "вампир", а чертовски мало шансов, что они устоят с ружьями, даже с легкими ручными пулеметами, против четырех его двадцатимиллиметровых пушек, это вполне меня устроит.

Я все еще лучше понимал человека в кабине самолета, чем беднягу, прятавшегося от него с ружьем за баррикадой.

Затем далекий, но становившийся все громче голос быстро произнес:

– Мы расстреляли наш munitio[19]. Баррикада разрушена. Много повстанцев убито...

– Это означает, что убито два человека и собака, – проворчал Нэд.

– Войска продвигается вперед. Я жду инструкций. Все.

Нэд взглянул на свои часы и поднял телефонную трубку.

– Скажите им, чтобы возвращались на "Точку". И передайте в войска, что на сегодня мы закончили.

Он выключил радиоприемник. Комната неожиданно показалась очень холодной, на языке я ощущал горечь от виски. Ну, ладно, может быть у следующей порции вкус будет получше. Я наполнил свой стакан, открыл окно, чтобы впустить немного теплого воздуха и дружелюбный далекий шум уличного движения на проспекте Независимости. Потом облокотился на подоконник и сделал глоток.

Некоторое время спустя я сказал:

– И на этом заканчивается наша субботняя спортивная программа из Республики Либре.

Нэд взглянул на меня, пожал плечами и шагнул к холодильнику, чтобы достать еще пива.

– Так не бывает, чтобы все бои стали великими битвами, Кейт, даже если ты профессионал. Существуют любители, которые считают себя храбрыми, потому что слышали про день "D" (день начала боевых действий – прим. пер.).

– Я думаю, профессионалам тут нечего делать, Нэд.

– Да. Ты считаешь, Хименес распродаст все "вампиры", если придет к власти?

– Я могу сказать, что одну вещь он обязательно распродаст: тебя... и мелкими порциями.

Он посмотрел на меня, потом медленно кивнул. Никто не вызывает такой ненависти, как летчик, атакующий наземные цели; атакующий на бреющем полете истребитель является ужасным оружием, что-то могущественное стремительно сваливается вам на голову с неба и стремительно уносится прочь. Если вас подобьют огнем с земли, следует сделать все возможное и невозможное, чтобы сесть как можно дальше от людей, по которым вы стреляли. Правила войны не применяются к богам, упавшим с пьедестала.

– Да, так может случиться, – сказал он наконец. – Но... я не знаю, кто тогда будет делать мою работу. Ты? Именно к этому ты стремишься?

– Я никуда не стремлюсь, Нэд. Я больше не профессионал.

Он внимательно посмотрел на меня. Затем кивнул и сказал медленно и задумчиво.

– Да, это верно? Будь ты профессионалом, присоединился бы к фирме, когда я предлагал тебе работу. Ты беспокоишь меня, Кейт. Я не знаю, работаешь ли ты на Хименеса или нет, – может быть и нет. Но в любом случае генерал с тобой ошибся. Тебя следует упрятать в тюрьму. Тогда бы мы знали, где ты находишься, и в конце концов ты получил бы свой самолет обратно. Теперь же ты на свободе, но у тебя нет самолета, на котором ты мог бы летать. И это меня беспокоит. Потому что ты по-прежнему остаешься убийцей. – В его словах не было никакого раздражения, это было просто определение профессии.