ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой Киссур обличает перед императором чужестранного взяточника, а Тереке Бемиш получает в подарок роскошную виллу.

Утром следующего дня Киссур отчаянно заскучал. Он позвонил было Бемишу, но Бемиш где-то носился задрав хвост. Можно было его разыскать, но зачем? Человек ходит по кабинетам, это шлюху можно трахать вдвоем, а взятку чиновнику надо давать с глазу на глаз, зачем Бемишу такой свидетель, как Киссур? Другой человек, Уэлси, сказал, что они завтра едут на космодром.

Киссур побил ни с того ни с сего слугу — ну, собственно, не побил, а так, толкнул, только слуга налетел на бронзовую вазу и сильно вазой ушибся, позавтракал гусем и пирожками с маринованной печенкой и пошел в кабак, а оттуда — к гадалкам. Но проклятые гадалки все знали рожу государева любимца, и ничего интересного Киссур не услышал.

В конце концов Киссур вернулся домой, разделся и нырнул в огромный, выложенный нитевидным чахарским мрамором пруд, окруженный цветущими деревьями и с алтарем в Западной Беседке, нависшей над водой.

Киссур лениво плавал в пруду, когда за резной решеткой вдалеке прошуршала машина. Хлопнула дверца, загалдели возбужденные голоса, человек из машины, видимо, стряхнул слуг и затопал по садовой дорожке.

Киссур нырнул. Когда он вынырнул, на мраморной кромке пруда стояли начищенные до блеска кожаные туфли. Выше начинались превосходно сшитые серые брюки.

— О'кей, сколько вы хотите?

Киссур поднял голову — перед ним стоял незнакомый землянин с лицом круглым и красным, как сигнал светофора. Глаза землянина были безумны, и подбородок воинственно выставлен вперед.

— Сколько вам нужно? — повторил землянин. Киссур неторопливо вылез из воды и встряхнулся,, как собака. Капли воды с его белокурых волос забрызгали дорогой костюм землянина. Землянин был заметно шокирован: по старой аломской привычке Киссур купался голым и не подумал прикрыться лежащим тут же полотенцем, явно демонстрируя свое презрение к гостю.

— Кто вы такой, — спросил Киссур, — и что с вами стряслось?

— Вы прекрасно знаете, кто я такой!

Киссур, уперев ноги в мраморную кромку пруда, шевелил босыми пальцами. Красноватое вейское солнце плясало в мокрых волосах Киссура и в каплях воды, застывших между ложбинок мощных мускулов.

— О'кей. Меня зовут Камински. Пять месяцев назад я купил землю в зоне, которую мне обещали классифицировать как промышленную. Я стал строить мусорный завод. Теперь, благодаря вашей жалобе государю, ее классифицировали как деловую. Если я хочу продолжать иметь эту землю, мне надо заплатить разницу в цене — двести миллионов. Если я не хочу платить разницы, я могу забирать свои первые деньги обратно, а землю продадут наново!

— Так при чем здесь я?

— Ханида потребовал миллион и еще триста тысяч, сколько нужно вам?

— Я не торгую своим государством.

Камински расхохотался. Его полное лицо затряслось: с ним, видимо, начиналась истерика. Он ткнул в Киссура толстый палец.

— Все вейские чиновники продаются. Они продаются по демпинговым ценам. Я никогда не видел людей, которые хотят продать так много родины за так мало денег.

Киссур побледнел, и глаза его слегка сузились.

— Такие слова, — сказал Киссур, — не земля в Крестном Логу. За такие слова ты заплатишь полную цену.

Камински расхохотался и вдруг вытащил черный, крокодильей кожи бумажник.

— Разумеется, — сказал он, — заплачу. По сколько за слово? Десять тысяч хватит? Только не говорите, пожалуйста, никому, а то, если скажете, что я плачу деньгами за каждый плевок, ко мне выстроится очередь желающих плевка….

Одной рукой Киссур сгреб землянина за широкий галстук, а другой заломил ему руку и дернул на себя. Землянин перекувырнулся в воздухе, описал дугу и с оглушительным шумом свалился в прудик. Киссур обернулся полотенцем и направился к дому, видимо не интересуясь, утонет его докучный собеседник или нет.

Всю ночь Бемиш провел за изучением отчетности компании (которая несомненно была липовой), а весь день — мотаясь по управам.

Три раза он говорил с Землей. Ему сказали, что вечером на близстоличный космодром прилетит Вернер Мак-Кормик, специалист ЛСВ по индустриальному строительству.

В три часа Бемиш поехал в «Ди-Джи секьюритиз». Брокерская контора, одна из лучших в империи, занимала очень небольшое место в очень престижном районе. Она располагалась в западном крыле дворцового павильона бывшего Сырного Ведомства. Все эти ведомства были расформированы после отмены двойного, дублирующего государственный, дворцового аппарата. Бывшие павильоны дворцовых чиновников были отданы землянам, и маленький домик, набитый суперсовременной техникой, встретил Бемиша чудным запахом цветов и мордочкой серебристой лисицы, высунувшейся из-за куста рододендронов.

Брокер, к которому он пришел побеседовать, был толстый молодой человек с глазами, прыгающими весело, как цифры в окошке счетчика банкнот, и золотистой нежной кожей. Звали его Александр Краснов.

Краснов увел Бемиша в переговорную, закрыл окно в сад, включил кондиционер, и они стали говорить об Ассалахе. Слухи о приближающемся инвестиционном конкурсе немного повысили цену акций Ассалаха. Однако желающих продать акции было мало. Ассалахские акции можно было по-прежнему считать неликвидными: спрэд между ценой предложения и спроса достигал двадцати процентов.

Бемишу чрезвычайно понравилась тонкая аура преуспеяния, разлитая по всему небольшому офису, отличные автомашины сотрудников и хорошенькие секретарши с длинными ножками.

Перед прилетом на Вею Теренс Бемиш изрядно изучил состояние и перспективы различных вейских компаний; он остановил свой выбор на Ассалахе и загодя приобрел довольно значительный пакет акций; более восьмидесяти процентов этого пакета были приобретены именно через Краснова. Акции были на предъявителя, но держателю пакетов акций свыше 5% полагалось этот факт регистрировать. Сейчас Бемиш владел около 6% Ассалаха, однако афишировать этот факт не собирался.

Бемиш и Краснов поговорили о своих финансовых делах, а затем молодой брокер ударился в воспоминания о баснословной дешевизне вейских ценных бумаг. Бумаги и в самом деле стоили брокерам гроши, и это уже не могло повториться. По крайней мере, если к власти не придут «знающие путь».

— Это такая маржа была, — рассказывал Краснов, — представляете, за плетушку рисовой водки продавали акции! Знаете, сколько мне стоили двадцать семь тысяч акций оссорийской никелевой концесии? Бочку водки для всей деревни и еще шоколадку «херши»! Знаете, за сколько я их продал? За четыреста тысяч денаров!

Бемиш усмехнулся:

— А за сколько вы покупали у крестьян ассалахские акции?

Брокер помолчал, размышляя. Потом он сделал нечто неожиданное. Он начал раздеваться. Он снял с себя пиджак и плоский бордовый галстук, стянул модную в этом сезоне рубашку с вертикальным воротничком и повернулся спиной к Бемишу. Бемиш ахнул. Спина Краснова, от позвонков и до копчика, была покрыта бледными, но заметными еще розовыми рубцами.

Краснов надел рубашку и спокойно пояснил:

— Когда я явился в Ассалах, меня встретил местный чиновник. «Брокер?» — «Брокер». — «За акциями»? — «За акциями». — «Пойдемте в управу, там я вам отвешу товар». Мы пошли в управу, он меня посадил на ночь в яму с навозом, а утром велел выпороть солеными розгами и сказал: «Чтобы больше тебя я в Ассалахе не видел».

— Господи!

— Кстати, он любезно разъяснил мне свою позицию. Заявил, что народ — это дитя, которое продает акции за плетушку водки, и что чиновники должны беспокоиться о его благосостоянии. И что пока он жив, ноги иностранных шакалов не будет в Ассалахе. Не то чтобы я не мог оценить его любезность. Меня, знаете ли, никогда не били солеными розгами.

— А судиться за розги вы не стали? — изумился Бемиш.

Но Краснов так поглядел на него, что Бемишу стало ясно, что он сморозил глупость.

Вернувшись в гостиницу, Бемиш почувствовал, что он проголодался, и забрел в обеденный зал. Цивилизованными в ресторане были только цены, обозначенные в межгалактических денарах. Бемиш наугад ткнул в два-три названия. Вскорости официант принес ему целую плошку дымящегося супа с пельменями, несколько тарелочек с закусками и нечто, что запоздало напомнило Бемишу любимый местным населением бифштекс из собачатины.

Бемиш едва покончил с закусками, когда на стул рядом кто-то присел. Бемиш поднял глаза: перед ним сидел человек среднего роста, со строгими, прозрачными, как бензин, глазками и с фигурой, о которой местные крестьяне обычно говорят: «какой-то совсем неумелый бог его лепил». Только лицо его при ближайшем рассмотрении несколько противоречило общему аляповатому виду и было жестким, словно скрученным из кусков проволоки.

— Добрый день, господин Бемиш, — сказал человек. — Меня зовут Роберт Джайлс. Я представляю здесь компанию «Ай-Си», — мы, знаете ли, участвуем в инвестиционном конкурсе на Ассалахский космодром.

— Какое совпадение, — сказал Бемиш, — и я в нем участвую.

— Но вы не пользуетесь расположением директора компании, господина Шаваша.

— Это еще не повод для огорчения.

— Я вам советую уехать с этой планеты, пока вас не выкинули с нее, господин Бемиш.

— А я вам советую убраться из-за этого столика, пока я вас не искупал в моем супе.

— Поверьте мне, господин Бемиш. Враждебный захват компании — это штучки для цивилизованного государства. А если вы попытаетесь здесь купить компанию, директор которой этого не хочет… вы знаете, что у этого директора есть своя личная тюрьма?

— Я знаю, — сказал Бемиш, — что этот директор в любой момент может быть смещен государем, в случае если кто-то, стоящий близко к государю, докажет, что этот директор действует вопреки выгоде компании. Вы слыхали, что случилось, из-за Киссура, с Йозефом Камински? Я ясно выражаюсь?

— Вполне. Значит, за вами Киссур, а за мной — Шаваш. Кто по кому проедет катком?

Тут официант принес Бемишу десерт и, вытянув голову, справился у его собеседника, угодно ли тому сделать заказ.

— Нет, — сказал Джайлс, — я пошел. А вы, господин Бемиш, если бы вы хорошо разбирались в здешней кухне, вряд ли бы заказали бифштекс из морской свинки.

Остаток дня Киссур провел в кабаках с Ханадаром Сушеным Фиником и парой близких приятелей. Он проиграл в кости около двенадцати тысяч и почти не пил, хотя кое-кому поцарапал рожу. Вечером Киссур сел в машину и поехал к Шавашу.

Шаваш сидел в Облачной Беседке, и у него был гость-землянин.

Видимо, землянин был достаточно близкий, потому что, во-первых, Шаваш принимал его в беседке, предназначенной для вейцев, а во-вторых, в беседке находились две очень красивые девицы. Девицы были скорее раздеты, чем одеты, и одна сидела на коленях землянина, а другая, жадно дыша, лизала этот самый предмет, выставивший налитую головку из расстегнутых брюк Шаваша. Шаваш лежал, откинувшись, на ковре, и рубашка его и пиджак валялись неподалеку. Стол был уставлен закусками и фруктами, свидетельствуя, что два собеседника уже покончили с делом и приступили к отдыху.

Землянин стряхнул девицу и встал со стула.

— Роберт Джайлс, — сказал Шаваш, — представитель компании «Ай-Си».

Киссур молча взял стул, с которого встал землянин, и сел на него верхом.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал землянин, с некоторым сожалением косясь на девицу.

— Иди-иди, — сказал Киссур, — эти девки у «Транс-Гала» стоят по пять ишевиков пара, не жадничай.

Землянин вышел. Шаваш, полузакрыв глаза, потянул на себя девицу, и та села на него верхом. Шаваш тяжело и жадно дышал.

— Опрокинься на спину, — сказал он девице. Та послушно исполнила требуемое.

Киссур подождал, пока Шаваш кончил.

— Принеси-ка мне кувшинчик инисского, — сказал Киссур, обращаясь к девицам, — да идите вдвоем.

Девицы покинули беседку. Шаваш лежал на ковре, шаря рукой в поисках рубашки.

— Чтой-то все забегали по поводу этого космодрома, — сказал Киссур, — и все к тебе.

: — Я — директор компании.

— А кто был прежний директор?

— Человек по имени Рашшар.

— Погоди, так он же твоим секретарем был. Это ты, значит, его сначала посадил в директорское кресло, а потом в тюрьму?

— Воровать не надо, — отозвался с ковра Шаваш. — Вагонами причем.

— Да брось ты. Он тебе с каждого вагона половину отдавал, а ты рассердился, что не три четверти. Угробите вы страну, сволочи.

Шаваш наконец застегнул рубашку и штаны, приподнялся и налил себе чашку вина.

— Киссур, одна твоя прогулка на танке по заводу с минералкой обошлась стране гораздо дороже, чем все, что я украл и украду.

— Дался вам этот заводишко, — возмутился Киссур, — вот, и Теренс то же давеча талдычил. Шаваш молча цедил через соломинку вино.

— Ничего. Бемиш купит твою компанию и заставит вас всех побегать.

— Вряд ли он купит компанию, — сказал Шаваш. — Господин Бемиш часто покупает компании, но я не слышал, чтобы он хоть одну купил.

— Что ты хочешь сказать?

— Господин Бемиш очень неплохой финансист, но он сделал себе состояние на том, что покупал акции компании, якобы угрожая ей захватом, а потом продавал их компании гораздо выше курса. Это называется гринмейл. Сначала он имел дело с совсем маленькими компаниями, потом с компаниями покрупнее, а потом его попросили убраться из цивилизованных стран. Не то чтобы он нарушил какие-то законы, но ему и его хозяину дали понять, что ему следует для разнообразия подышать каким-то другим воздухом.

— Его хозяину?

— Хозяину из ЛСВ. Рональду Тревису. Откуда он, спрашивается, брал деньги для шантажа компании? Деньги собирал для него Тревис, а Бемиш — это просто дубинка, которой Тревис устраивал свои дела. Видели рядом с ним джентльмена по имени Уэлси? Вот это и есть Тревис — кусочек Тревиса.

— Понятно, — сказал Киссур.

— ЛСВ — это славная фирма, — продолжал Шаваш. — Они находят людей, которые, чтобы нажить денар, крону и доллар, готовы вылезти из своей кожи и содрать чужую, и они натравливают этих маленьких людей на большие компании. Это гангстеры, а не финансисты. На нашей планете их бы давно расстреляли из веерника. А так им сделали замечание, и они решили распространиться в места, где очень мало строгого финансового законодательства и очень много недооцененного имущества.

Шаваш помолчал и прибавил:

— Этот поганец купил 7% Ассалаха через подставных лиц, и он покупал их маленькими порциями на протяжении многих месяцев, чтобы не потревожить рынок.

Тут девицы вернулись с вином, и одна из них села Киссуру на колени, а другая подползла к Шавашу и стала трогать его руками под рубашкой, и Шаваш засмеялся и поставил бокал на стол, а потом вновь откинулся на спину.

На следующий день первый заместитель министра финансов Шаваш стоял перед председателем правительства империи, старым господином Яником.

Господин Яник стал первым министром года полтора назад, после смерти своего предшественника, некоего Арфарры. Все единодушно считали Яника ничтожеством и временной кандидатурой — чем бы, мол, дырку ни заткнуть, лишь бы не текло. Однако ничтожество просидело на своем посту куда дольше, чем многие из тех, кто считал его явлением временным.

Яник и Шаваш принадлежали к разным поколениям и, что еще важнее, к разным партиям, и Шаваш не раз довольно громко выражал свое мнение о Янике, а Яник не раз довольно громко на примере Шаваша выражал свое сожаление о тех временах, когда проворовавшихся чиновников вешали на всех четырех дворцовых воротах — по четвертинке на каждые.

— Ознакомьтесь, — сказал Яник, протягивая Шавашу белую пластиковую папку.

Шаваш развернул папку и углубился в чтение.

Это был проект строительства гигантского алюминиевого комплекса на востоке империи, в Тас'Салиме, богатом бокситами, но бедном энергией. Проект предусматривал создание глиноземного завода, завода по первичной переработке алюминия, двух электростанций — термоядерной и магнитогидродинамической и еще какого-то заводика по изготовлению композитных сплавов для гравитационных двигателей.

Общая стоимость первой очереди стройки оценивалась в двести миллионов галактических денаров. Компания, понятное дело, была государственной.

Шаваш перевернул последнюю страницу и увидел то, что искал, — генеральным директором компании предполагали назначить Чанакку — внучатого племянника первого министра, человека довольно пустого и развратного, провалившего уже по крайней мере три поручения, и вдобавок фанатичного националиста, что было особенно неприятно космополитичному Шавашу, с его безупречным знанием основных языков Галактики и изысканными костюмами, пошитыми не ближе чем за три тысячи световых лет от Вей.

— Вот, — сказал первый министр, — безусловно важное дело. Пора кончать плестись в хвосте Развитых Миров. Ни у кого нет такого комплекса!

Шаваш подумал про себя, что такие комплексы есть и на Транаре, и в Дакии. Но что верно, то верно: ни у кого не было такого комплекса в государственной собственности.

— Через два года, — сказал первый министр, — мы будем диктовать погоду на рынке космических двигателей! В течение недели ваше министерство должно выделить семьдесят миллионов денаров на приобретение первоочередного оборудования.

— Мы не можем это сделать, — спокойно сказал Шаваш.

— Почему?

— Денег нет. Чиновникам в Чахаре второй год жалованье не платят.

Яник с неодобрением смотрел на заместителя министра финансов. Шаваш был слишком молод. Яник еще помнил те времена, когда слова «денег нет» просто не имели смысла в Вейской империи. Если денег не было, можно было их напечатать. На цену товаров это никак не влияло, потому что цена товара определялась не количеством денег в обращении, а Указом о стоимости товаров, услуг и проступков.

— Господин Шаваш, — спросил Яник, — каково ваше ежемесячное жалованье?