Вейская империя (№6) - Инсайдер

— Триста ишевиков, ваша светлость, — ответил чиновник.

— Это правда, что ваша последняя игрушка, частная космическая яхта класса «Изумруд», стоила четыреста пятьдесят тысяч ишевиков?

— Это был подарок друзей, — улыбнулся чиновник.

— Господин Шаваш, — сказал Яник, — Тас'Салим — важнейшая стройка для нашего государства.

Мы обязаны найти на нее деньги. Или мы займемся вашей яхтой. Вы меня поняли?

— Вполне.

* * *

Шаваш вернулся в свой роскошный кабинет искренне расстроенный. Он цыкнул на секретаря, швырнул модный пиджак на спинку стула, бросился в кресло и некоторое время сидел неподвижно. Те, кто поверхностно знал чиновника, были бы уверены, что он раздосадован неприкрытой угрозой, прозвучавшей из уст первого министра: красавица яхта явно кое-кому не давала покоя. Но, как ни странно, видимо, Шаваш был обеспокоен совсем другим. Во всяком случае, в абсолютной тиши кабинета, снабженного дюжиной противоподслушивающих устройств, он позволил себе сжать голову обеими руками и тихо пробормотать:

— Что они делают! Нет, суки, они понимают, что делают, или нет?

После чего включил интерком и распорядился:

— Дарен! Найдите мне Стивена Сигела, и побыстрее.

Стивен Сигел был представитель Объединенного банка Нарена и Лиссы, двадцатого по величине в этом секторе Галактики, и пожаловал на Вею неделю назад в надежде на сотрудничество.

Стивен Сигел объявился в кабинете первого замминистра финансов через два часа.

— Господин Сигел, — сказал Шаваш безо всяких преамбул, — правительство Вей хотело бы срочно занять у вашего банка семьдесят миллионов галактических денаров сроком на шесть месяцев под девятнадцать процентов годовых. Вы согласны?

Стивен Сигел сглотнул. 19% годовых — это был очень жирный кусок. Облигации Федерации приносили 7% годовых. Облигации Земли — 7, 5%. И хотя финансы Вейской империи находились, понятное дело, в куда худшем положении, нежели финансы Земли, его банк нашел бы шестнадцать процентов вполне приемлемой цифрой.

— Да, — сказал Стивен Сигел.

— Прекрасно, — ответил чиновник, — кредитное соглашение будет подписано через час после того, как полпроцента от займа будет лежать у меня на столе. В конверте.

На следующее утро, за час до заседания правительства, первый заместитель министра финансов Шаваш положил на стол первого министра Яника кредитный договор с Объединеным банком Нарена и Лиссы.

— Вот ваши семьдесят миллионов, — сказал он. — Полагаю, что нет смысла включать их в доходы бюджета. Они проходят по внебюджетному фонду содействия развития промышленности.

Повернулся и вышел из кабинета.

«Все-таки удивительно расторопный человек, — растроганно подумал первый министр. — Как это он успел так быстро устроить деньги?» Конечно, первый министр смутно понимал, что существует некая связь между способностью Шаваша быстро доставать галактические кредиты и покупками вещиц вроде частной космической яхты. Но первому министру было приятно думать, что любые деньги, которые Шаваш заработал на этой сделке, бледнеют по сравнению с тем барышом, который получит его внучатый племянник, закупая для своей компании галактическое оборудование у подставных фирм по вдвое завышенной цене.

* * *

В тот день, когда в столице был столь счастливо решен вопрос о финансировании четвертого по величине в Галактике алюминиевого комплекса, Мак-Кормик, Уэлси и Бемиш поехали на другую стройку, тоже государственную и тоже гигантскую.

На полдороге они чуть не утонули в огромной рытвине, за которой, метрах в семи, дорога начиналась опять. Обитавший неподалеку старик созвал народ, и народ перетащил вездеход на волокуше, стребовав за это такие гроши, что у Бемиша даже исчезли подозрения, что рытвину он устроил сам, чтобы взимать плату за перевоз. Впоследствии Бемиш узнал, что в этом месте сходились два района и начальники никак не могли договориться, кому заделывать промоину.

На развалинах Бемиш затосковал так, как никогда в жизни, от невиданной порчи природы и стройматериалов. Черные ворота на летное поле торчали на фоне синего неба, одинокие, как триумфальная арка, и были украшены разнообразными воззваниями к богам и бесам. В стартовых шахтах цвели желтые и круглые, как глаз совы, озерца. Гигантская эстакада развалилась, столбы и перекрытия обросли зеленью и цветами, по полотну, предназначенному для многотонных грузовиков, туда и сюда сновали муравьи.

Ровно половину космодрома покрывал ровный и необыкновенно колючий кустарник с синенькими цветочками и полуторасантиметровыми шипами, что придавало космопорту вид леса, окружающего замок спящей красавицы. Увы, при появлении Бемиша колючки не пропали.

Административное крыло здания космопорта обрывалось на уровне первого этажа, шахта лифта упиралась прямо в небо. О том, чтобы в нем кто-то жил, и речи быть не могло, однако Бемиш хорошо помнил имевшуюся в отчетности компании графу об офисных расходах как раз по высившемуся перед ним зданию. Что-то жуткое было в этом месте, переставшем быть частью природы и так и не ставшем частью промышленного мира. «Однако строить здесь будет вдвое дешевле», — отметил Бемиш.

Солнце уже спешило к полудню, когда Бемиш и Мак-Кормик вышли из здания к молодой бамбуковой рощице, шумящей на фоне сверкающего нержавейкой ангара. И Бемиш увидел, что они не одни: сзади за бамбуковой рощей стоял на растопыренных лапках вертолет, и ветер, поднятый его крыльями, спутал нежную салатовую травку, облепившую посадочную площадку. Бемиш спустился к вертолету. Под его брюшком, расстелив салфетку, кушал бутерброд с ветчиной человек в вытертых джинсах. Бемиш осклабился, узнав Джайлса из «Ай-Си». Рядом, похлопывая по холке рыжую лошадь в белых чулочках, стоял другой человек — Киссур.

— Добрый день, — сказал Бемиш, подходя. — Вы вместе прилетели?

— Нет, — сказал Киссур, — я на коне.

И показал вбок, где у опушки крутились еще два всадника: Ханадар Сушеный Финик и кто-то из слуг.

— От столицы на коне? — обалдел Уэлси.

— У меня Друзья неподалеку, а у друзей частный аэродром, — разъяснил Киссур.

— Да, умеют у вас строить, — сказал Уэлси, тоже подошедший к вертолету. — Вгрохали пять миллиардов и даже сена никто не косит. Почему, кстати?

— Привидений боятся, — предположил Бемиш.

— Именно так, — сказал Киссур. — Знаете ли вы, как рождается ведьма?

Никто из землян не был специалистом по зарождению ведьм, и Киссур объяснил:

— Иногда на перекрестке дорог строят храм или даже обычный дом, а потом мир меняет хозяев, и о храме забывают, или владелец дома переезжает бог знает куда. Дом плачет, старится, крыша обрастает травой, и столбы у ворот покрываются шапкой мха. Вода начинает вырезать на столбе узоры и черты, ворона вьет на нем свое гнездо. Вечером местные жители, пробираясь мимо столба, пугаются, думают — это кто-то караулит во тьме. Страх этот прирастает к столбу, наполняет его черты, проникает в его душу. Из страха и ветра зарождается душа столба, начинает смотреть на луну, гулять, когда дождь и слякоть, — так появляется столбовая ведьма.

Киссур ткнул в распахнутые ворота на летное поле и прибавил:

— Кто знает, может, эти столбы тоже бродят по ночам.

Джайлс фыркнул. А Киссур оборотился к Бемишу и спросил:

— Ну что? Дорого все это стоит?

— Это у Мак-Кормика надо спрашивать, — ответил Бемиш, — я не специалист. Моя область — финансы.

— Эту стройку бросили, чтобы потом дешево ее продать, — сказал Мак-Кормик. — Строили-строили, а через три года бросили.

— А почему именно через три года? — поинтересовался Киссур.

— Потому что согласно вашему законодательству начинающая компания три года избавлена от налогов на заработную плату и может импортировать оборудование с половинной пошлиной, — ответил Бемиш.

— А… — протянул бывший министр. — И кому ее собираются продать?

— Не мне, — заметил Бемиш.

Киссур повернулся и стал глядеть на Джайлса. Представитель компании «Ай-Си» деланно зевнул.

— Нам, пожалуй, пора, — заявил Джайлс. — Могу подбросить желающих до столицы. Вездеход забрать не могу.

— А Теренс останется, — сказал Киссур. — Мы поездим вместе на лошади.

Он кивнул одному из своих спутников, и тот спешился. Лошадь подвели поближе, и Теренс уставился в крупный коричневый глаз. Лошадь жевала мундштук, и ее бока то поднимались, то опадали. Лошадь смотрела на Бемиша, и Бемиш смотрел на лошадь.

— Вот это хвост, — сказал Киссур, — а вот это голова, а посередине водительское сиденье. Чего же вы стоите? Садитесь.

— Мне не нравится, — ответил Бемиш, — что эта штука шевелится раньше, чем я включил зажигание.

Киссур и слуги его довольно захохотали.

Однако Бемишу все-таки пришлось влезть на коня и пробираться по безумному лесу, в котором росли релейные мачты, обвитые лианами. Бемиш устал и отбил себе задницу, и в конце концов чуть не утоп в лужайке, оказавшейся на поверку болотцем внутри пусковой шахты.

Киссур сказал, что этакой ездой он покалечит коня, и Бемиш сказал, что хотел бы он посмотреть на Киссура десять лет назад за рулем автомобиля. Тогда Киссур отослал обоих своих людей с лошадьми, а сам пошел пешком рядом с Бемишем. Бемиш полюбопытствовал, куда они идут, и Киссур разъяснил, что будущему владельцу космодрома надо ознакомиться с окрестными деревнями. «В древности хорошие чиновники всегда являлись в назначенный им округ инкогнито, чтобы по дороге узнать заботы и беды угнетаемого населения», — назидательно сказал Киссур. Бемиш хотел возразить, что он не чиновник и не собирается решать проблемы местного населения, но побоялся перегнуть палку и промолчал.

К вечеру оба они выбрались с космодрома через дыру в стене и зашагали в сумерках по красивой, утоптанной в пыль дороге, вившейся мимо тщательно возделанных огородов и рисовых чек. Оба были необыкновенно грязны. Киссур свил себе венок из кувшинок и, хохоча, носился по дороге.

— Киссур, — сказал Бемиш, — у меня к тебе просьба.

— Да?

— Космодром выстроен на крестьянской земле, хотя вокруг полно государственной. Но его выстроили на земле общины, а в возмещение семьям раздали акции. Я бы мог их купить.

— За сколько?

Бемиш заколебался. Он бы с удовольствием купил их за кувшин рисовой водки, но следы плетей на плечах Краснова стояли у него перед глазами.

— Эти акции неликвидны, Киссур. Они стоят не больше трех сотен розовых каждая. Это я готов заплатить.

— А когда ты построишь космодром, каждая будет стоить триста тысяч? На эту сумму ты надуешь крестьян?

— Они не будут стоить триста тысяч, если я не построю космодрома.

Киссур сел на траву и сделал знак Бемишу сесть рядом. Бемиш сел, и они молча глядели на крестьянские поля и на заходящее солнце, зацепившееся, как огромная желтая тыква, за бетонную стену стройки.

— А Шаваш сказал, что ты и не собираешься его строить, — вдруг промолвил Киссур.

Бемиш вздрогнул.

— Шаваш сказал, — продолжал Киссур, — что ты делаешь деньги на том, что покупаешь акции компании и потом шантажируешь руководство компании, пока они не покупают эти акции обратно втридорога, и что у тебя репутация такого человека — гринмейлера. Это правда?

— Да, — сказал Бемиш.

— Значит, ты собираешься покупать Ассалах?

— Собираюсь.

— А почему ты не покупал других компаний, раньше?

Я хотел их купить. Просто по мере драки цена за акцию возрастала настолько, что для умного человека купить их было просто глупо. Как тебе, может быть, сказал Шаваш, две из компаний, чей менеджмент от меня откупился, разорились.

— Из-за тебя.

— Вольно ж им было назначать несуразную цену.

— И с Ассалахом случится то же самое, да? Цена тебе покажется слишком высокой, ты продашь акции, а компания разорится?

— Не думаю. Видишь ли, в Ассалах было вгрохано неимоверно много денег, и несмотря на весь окружающий нас вид, — и тут Бемиш указал широким жестом на заросли бамбука вдали и остов полукруглого административного центра, похожий на выеденную арбузную корку, — несмотря на все это, космодром больше чем на три четверти построен. Если постараться, он может начать принимать первые корабли буквально через шесть месяцев. Ты слышал, почему он заброшен: чтобы очень дешево стоить. Кроме того, все слыхали, что вкладывать деньги в такой рынок, как ваш, — опасно, но не все понимают, что космодромы да еще системы космической связи — это единственно надежная часть вашей экономики. Это та штука, от которой вы не откажетесь при любом правительстве, и это та штука, которая в наименьшей степени зависит от местных коммуникаций, потому что основные ее доходы прилетают с неба. Ассалах сейчас стоит столько, сколько две закусочных в центре Торонто, но на самом деле он безумно недооценен. Поэтому цена акций может подняться в десятки раз, и все равно он останется неплохим приобретением.

Киссур помолчал.

— А сейчас ты покупаешь акции Ассалаха?

— Да.

— Сколько их у тебя?

— Фондовый Комитет Империи требует регистрировать любую покупку акций компании, превышающую 5%. У меня их больше, но я прошу, чтобы это осталось между нами. Я их не регистрировал.

— Как это возможно?

— Номинальными держателями моих пакетов выступают разные компании.

Киссур помолчал и спросил:

— Что такое этот ваш инвестиционный аукцион?

— Пятьдесят один процент акций правительства будет разделен на два пакета — по 20% и 31%. Как видишь, я могу иметь контрольный пакет даже в том случае, если на конкурсе мне достанется только 20%.

— Не проще ли предложить стоящую цену на конкурсе?

— Меня не до конца устраивают условия тендера. Они так хитро сформулированы, что позволяют, например, государству искусственно завысить цену уже после объявления победителя.

— А если победителем выйдешь не ты и Шаваш продаст компанию другим людям, — то ты продашь эти акции с многократной прибылью?

— Я куплю Ассалах.

Киссур помолчал. Птицы вспархивали из травы, далеко-далеко в поле мычала затерявшаяся корова, и над головами землянина и бывшего первого министра империи катилось круглое, как тыква, солнце.

— А что сделали те приказчики, которых ты разорил?

— Какие приказчики?

— Ну, эти, — Киссур щелкнул пальцами, — главные… генеральные директора.

— Ничего. Они же цивилизованные люди.

— Так вот запомни, Теренс. Я буду тебе помогать. Но если ты сделаешь, как сказал Шаваш, я тебя пристрелю.

Киссур молча поднялся и пошел вперед по дороге.

* * *

Ричард Джайлс, представитель компании «Ай-Си», нашел заместителя министра финансов Шаваша при исполнении церемонии. Шаваш шествовал вокруг нового здания банка «Адако», неся в руках золотой тазик, в котором плавала на щепочке зажженная свечка, а за ним, в одинаковых шелковых одеждах, следовало десятка два детей с такими же свечками в руках.

Вокруг набежало множество любопытных.

Шаваш зашел в само здание, выплеснул воду на мраморный пол и с подобающими случаю словами вручил тазик президенту нового банка — племяннику его близкого друга.

Когда через пять минут церемония закончилась, Шаваш удалился в будущий кабинет директора. Джайлс последовал за ним. Шаваш скинул с себя просторный шелковый паллий, под которым оказался безупречный белый костюм.

— А, это вы. Дик? — сказал он. — Добро пожаловать, что-то я не видел вас в начале церемонии.

— Я летал в Ассалах, — сухо ответил Джайлс, — Бемиш тоже был там.

— Ну это его право, — пожал плечами Шаваш, — согласитесь, если компания хочет участвовать в конкурсе, ее генеральный директор может навестить космодром.

— Мы с вами договорились, что он не будет участвовать в конкурсе.

— Не всегда может человек исполнить то, о чем он договаривался, — объяснил Шаваш, — особенно если другое предложение более выгодно.

Джайлс мрачно выругался и сказал:

— Черт возьми, если мы платим по денару за акцию, мы не можем позволить, чтобы кто-нибудь еще подавал заявки!

— Сожалею, вам придется поднять цену. Теренс Бемиш предлагает семь и семь денаров — поднимите цену, и все.

— Я не затем платил вам, Шаваш, чтобы платить еще и за акции! Выгоните Бемиша!

— Сожалею, — сказал Шаваш, — но этот Бемиш — протеже Киссура. Если выставить его за порог, Киссур нажалуется государю. Вы хотите такого же скандала, как с Камински?

Разъяренный Джайлс молча хлопнул дверью. В коридоре его ждал товарищ.

— Ну что?

— Чертов взяточник, — прошипел разъяренный землянин. — «Протеже Киссура», как же! Ты знаешь, кто просил у чиновников подпись на документах в ту ночь, когда все были пьяны? Киссур? Черта с два, Киссур лежал с девкой, подписи просил Шаваш! Он теперь будет погонять нас этим Бемишем, пока мы не заплатим по три денара за акцию!

* * *

Часам к четырем дня Бемиш окончательно выдохся. Дорога была пыльной и колдобистой, космодром давно растаял за бесконечными плоскими полями и рядами маслин, высаженных по обочине специально, чтобы на них оседала пыль и они быстрее спели. Они прошли километров сорок, не меньше, это не считая утреннего осмотра космодрома. Бемиш устал хуже собаки и тихо бесился: что, в конце концов, хочет доказать ему Киссур? Что он лучше Бемиша ходит пешком? Велика важность для человека, воевавшего в стране, в которой вся бронетехника была мощностью в одну лошадиную силу! Бемиша так и подмывало выложить все это Киссуру. Но он вместо этого молчал и плелся за бывшим министром, как хвост за собакой.

К вечеру Бемиш и Киссур явились в одну из окрестных деревень и зашли в харчевню. Оба путника были по уши в грязи и имели настолько сомнительный вид, что хозяин даже не шевельнулся, увидев их на пороге, и только когда Киссур сел за стол и гаркнул как следует, вразвалку подошел к посетителям. Киссур осмотрел гусей, которых предложил хозяин, велел одного зажарить и заказал к гусю грибную подливу, закуски и вино.

Вскоре гусь появился перед путниками в жареном виде, и его нельзя было узнать: такая аппетитная на нем была корочка— и с таким веселым шипеньем стекал с него жир в дымящееся блюдо с рисом. Путники принялись за еду, и, хотя Бемиш очень проголодался, он скоро заметил, что ему не угнаться за Киссуром. Оба они разговаривали по-английски. Бемиш вдруг заметил, что Киссур старается не стучать ложкой и прислушивается к разговору двух бедно одетых крестьян, которые, втянув голову в плечи, поспешно выбирали из своих тарелок рис. Наконец Киссур не выдержал, поманил их за свой стол, угостил гусем и принялся расспрашивать. Бемиш, едва понимавший отдельные слова, полюбопытствовал, о чем речь.

— Эти крестьяне из второй деревни, — сказал Киссур, — а идут к управляющему усадьбой. Два года назад у них захворал отец, и они заняли у управляющего деньги сначала на лечение, а потом на достойные похороны. Вышло так, что за эти два года проценты сравнялись с долгом, и, как только это случилось, управляющий послал своих слуг в деревню и забрал в уплату долга их сестру. Парни поехали к своим родственникам, чтобы занять деньги, но так ничего и не добились, и вот теперь едут к управляющему. Они помолчали.

— А акции, — поинтересовался Бемиш, — вы спрашивали про акции?

— Они не знают, что такое акции, — ответил Киссур. — Если это те красные бумажки, которые им выдали вместо земли, то они подарили их управляющему на именины.

— Но они даже сейчас стоят десять ишевиков штука! — невольно вскричал Бемиш, совершенно забыв про плетушку водки.

Крестьянин с беспокойством вертел головой, прислушиваясь к речи оборванцев: оба явно говорили на воровском жаргоне, ничего не понять! Киссур полез за пазуху, вытащил оттуда пачку денег, отсчитал двести ишевиков и отдал старшему парню.

— Держи, — сказал, — это тебе на выкуп сестры. Крестьянин выпучил глаза на оборванца, а потом упал на колени и стал целовать перед Киссуром землю, пока Киссур не выкинул его за дверь.

— Куда мы теперь? — спросил Бемиш, когда крестьяне ушли.

Киссур отогнул полу грязной куртки, убедился, что пистолет под курткой на месте, и сказал:

— Переночуем в поместье, куда увели сестру.

Был уже поздний вечер, когда Бемиш, усталый как собака, доплелся вслед за Киссуром на вершину холма, увенчанную зубастым просмоленным забором. При виде путников в заборе образовалась калитка, а в ней — слуга с фонарем и с автоматом.

— Объясняйся, — пихнул Бемиша в бок Киссур.

— Я… наша…. переночевать, — начал Бемиш.

Слуга поднял повыше фонарь, сообразил, что имеет дело с иностранцами, которые по-человечески понимают меньше собаки, и впустил их в усадьбу без особых разговоров.

* * *

Теперь надо сказать, что управляющий поместьем, в которое они пришли, был очень дурной человек. Он беспощадно обирал крестьян, торговал девушками, скупал краденое и содержал целую шайку, которая вымогала у людей деньги. С районным начальством он был в прекрасных отношениях. При всем этом он напускал на себя благородный вид. Обирая крестьян, он всегда старался свалить ответственность на безжалостные распоряжения хозяина усадьбы. Так как крестьяне в этой местности были очень глупы, им и в голову не приходило пожаловаться владельцу усадьбы, который жил в столице и не подозревал о творящихся безобразиях. Таким нехитрым способом управляющий добивался, что крестьяне считали его своим заступником.

Итак, Киссур и Бемиш разместились в копне сена на скотном дворе, а крестьяне пришли в приемный зал. Управляющий даже вышел им навстречу.

— Мне-то вас очень жалко, — заявил он, — но я уже переслал вашу сестру господину в столицу, так что и разговора никакого нет, чтобы потребовать ее обратно. Если она понравится господину, то вам повезло: может, он и согласится не требовать с вас остаток долга.

— Но нам удалось раздобыть деньги! — радостно сказал крестьянин и протянул ассигнации.

Но кто же мог знать, что вчера управляющий повздорил с одним из своих слуг и убил его ударом палки по голове. После этого он запихнул тело в багажник, вывез его из усадьбы и бросил в кусты неподалеку от стройки. Утром он сказал, что отправил слугу за покупками в столицу. Впоследствии он надеялся заявить о бегстве слуги, но сейчас, при виде денег, у него возник великолепный план. Он просмотрел еще раз ассигнации и вдруг вытащил из них одну, достоинством в двадцать ишевиков, на которой имелась сделанная чернилами банковская пометка «200».

— Хватайте их, — закричал он слугам, — эти двадцать ишевиков я отдал моему слуге Анаю, которого вчера послал в район! Анай должен был вернуться сегодня утром, наверняка они его ограбили и убили. Иначе откуда у них взялись деньги?

Слуги схватили растерявшихся крестьян.

— Где вы взяли эти деньги? — напустился на них управляющий.

— Ваша милость, — взмолился старший, — деньги дал нам бродяга, который как будто пошел за нами: сейчас он спит на сеновале! Откуда мы знали, что он кого-то ограбил?

Управляющий велел слугам посмотреть, и в скором времени ему донесли, что действительно на сеновале спит крепкий бродяга, а другой зарылся в сено. Управляющий обрадовался. «Рыба, можно сказать, сама плывет в руки, — решил он, — арестую этих бродяг и обвиню их в убийстве! — Но потом он передумал. — Еще неизвестно, откуда эти бродяги взялись! Только бандиты носят при себе такие деньги, и они, конечно, не обрадуются, если я обвиню члена известной шайки в убийстве и грабеже! После этого мне придет конец! И наоборот, бандиты оценят мою скромность, если я не стану впутывать их в это дело».

И напустился на крестьян:

— Что за вздор! Откуда у бродяг такие деньги? Вы на все идете, чтобы обвинить случайных попутчиков! И приказал принести плети и розги.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.