И вот как будто все это было тысячи лет назад. Рев толпы, мелькнувшее бледное лицо Нефелина, крики, музыка, горячие, торопливые губы Киры, крепкое до боли рукопожатие Шторма, взрыв и… нечеловеческая усталость.
      Точно туман, поднимались из глубины сознания события вчерашнего дня, обволакивая липкой и вязкой массой волю, мозги, сердце.
      Бледный и осунувшийся, Павел провел всю ночь на крыше отеля, бесцельно шаря глазами по звездам.
      Взволнованное человеческое море плескалось у его ног. Репродукторы передавали через каждые пять минут депеши обсерваторий, наблюдавших за полетом С2. Но ко всему этому он оставался безучастным.
      Рассвет застал его, одинокого, погруженного в сон… на ковре аэрария.

      Прошло несколько дней.
      Опустошенный и разбитый Павел бродил по крыше отеля, как тень, ни о чем не думая, ничем не интересуясь. Наконец голод пробудил его к жизни. Он вспомнил, что с того дня, как С2 отправился в межпланетное пространство, он ничего не ел.
      Надвинув шляпу, он спустился вниз. Прижимаясь к стенам домов, он шел, точно глухой, машинально передвигая ноги.
      Началась его новая жизнь, которая была похожа на медленное пробуждение от глубокого сна. Он ел, спал, слушал музыку, читал и наконец как будто приобрел некоторое равновесие.
      Завернув однажды во время бесцельной прогулки по городу в распределитель и увидев требование на рабсилу в Статотдел, он вспомнил о своем давно забытом желании поработать в качестве статистика.
      «Я говорил ей об этом!» - мелькнуло в голове Павла.
      Он переставил номер и вышел.
      Не снимая шляпы, он вошел в Статистическое управление в единый для всей Страны советов час смены и, остановившись перед первым столом, сказал глухо:
      – Сменяю!
      – Ты уже работал по статистике?
      – Нет. Объясни мне.
      – Смотри сюда. И постарайся быть внимательным. Этот стол самый ответственный. Если ты напутаешь, получатся большие неприятности в стране. Те ряды столов, которые находятся впереди тебя, принимают заявки на машины, на продовольствие, на одежду, на предметы искусства, на обувь, на мебель, на сырье, на полуфабрикаты.
      Заявки эти группируются, из них выводят графики потребления и итоги отсылаются в Центральное статистическое управление. Затем уже в сгруппированном виде заявки поступают к тебе на стол.
      Видишь эти карточки? Читай.
      Павел безучастно взглянул на белые куски картона.
      «Лен. область. Островки. Агрогород. Фрезмашин - 17. Пересадочных машин - 3. Микроскопов - 1».
      «Лен. область. Чудово. Роялей - 150. Телевоксов - 200. Клюквы - 1 вагон».
      «Лен. область. Псков. Промышленное кольцо. Нефти - 5.000 тонн. Угля - 5.000 тонн. Обуви мужской - 450.000 пар, женской - 450.000 пар».
      Твоя работа заключается в следующем:
      Ты берешь карточку. Возьмем вот эту. Из Островков. Им нужны фрезмашины и пересадочные машины. Ты пишешь на куске картона требование: «Островки. Фрезмашин - 17, пересадочных машин - 3». Теперь взгляни сюда.
      Павел повернул голову вправо. Перед его глазами всплыл большой металлический ящик с тонкими, как у копилки, отверстиями, над которыми сверкали медные дощечки с надписями.
      – С этой стороны - приемник заказов на готовые промышленные изделия. С другой - на сырье, полуфабрикаты и продовольствие. Как видишь, здесь в алфавитном порядке расположены наименования всех производств. Тебе нужно передать заказ на сельскохозяйственные орудия. Ты берешь заполненный кусок картона и опускаешь его сюда.
      Объяснивший опустил требование в узкую щель, над которой была привинчена таблица: «Сельскохозяйственные машины».
      – А дальше?
      – А там уже забота не твоя. Требование это будет доставлено пневматической почтой по адресу.
      – Но если оно попадет на завод, не вырабатывающий этих машин?
      – Видишь ли… Сельскохозяйственные орудия не так многочисленны. Их у нас всего-навсего пять типов, и изготовляются они обычно на одном заводе. Но может конечно случиться так, что этот завод загружен полностью или же, по причине аварий, он не может выполнить заказа. Тогда дежурный директор или направляет заказ на другой завод сельскохозяйственных машин (Ленинградской области, понятно), или же, в случае загрузки всех заводов, пересылает заказ в Центральное статистическое управление. Впрочем, в практике таких явлений не наблюдается… Однако продолжим. Кроме сельскохозяйственных орудий, Островкам нужен также 1 микроскоп. Ты пишешь: «Островки. Агрогород. 1 микроскоп» и опускаешь вот сюда.
      Объясняющий опустил требование в щель, над которой стояла надпись: «Оптика, точные приборы».
      – Понятно?
      – Мне не надо подсчитывать, какое количество и чего именно требовалось?
      – Нет. Я уже сказал, что этим делом занимаются на тех столах. Сгруппированные сведения они сообщают в Москву, в Центрстатотдел. Ну, а там, уже ориентируясь по этим сведениям и принимая во внимание движение заявок за предыдущие месяцы, вырабатывают контрольные цифры для всех видов промышленности, увеличивая производство в одном секторе, свертывая в другом, оставляя стабильным в третьем.
      – Ты можешь идти! - сказал Павел.

      Работа подействовала на Павла благотворно.
      Он чувствовал, как возвращается к нему ясность мышления, как медленно растекается туман, который наполнял его эти несколько дней. Но все же он не походил на прежнего Павла, который жил и работал в Ленинграде три декады назад.
      Дни проходили в томительном ожидании. Сам того не сознавая, он жил одной упорной всепоглощающей мыслью. Он не надеялся, не волновался, он прислушивался к беспокойному шуму коллектива, который дежурил на вышках обсерваторий и с трепетом встречал каждый новый рассвет. Он стоял в стороне и ждал.
      Зачем волноваться? К чему считать дни и часы?
      Все это лишнее. Расчет сделан правильно. Предусмотрены все мелочи. За судьбу звездоплана можно не беспокоиться. Будут день и час, когда откроется дверь и радостная, взволнованная Кира войдет и молча прижмется к нему щекой.
      Он хотел быть спокойным и спокойно дождаться конца. Ему казалось: он стоит и время проходит мимо. Но, приученный с детства к работе, мозг его неутомимо отсчитывал и дни, и часы, и минуты. И наступил день, когда Павел уже не мог обманывать себя.

      В газетах появилось письмо Павла, в котором было всего несколько строк:
        Товарищи! С2 не вернется на Землю. Что произошло, неизвестно. Шторм и Кира Молибден, очевидно, живы, но они не могут вернутся обратно. Я приступаю к строительству С3. Мне нужны астрономы, физики и математики для непосредственной работы над звездопланом и помощь клубов в теоретической проработке вопросов звездоплавания. Призываю клубы астрономов, физиков и математиков, всех интересующихся вопросами звездоплавания, познакомиться с конструкцией С2, с принципами полета. В чем-то я ошибся. Жду вашей помощи. Павел Стельмах.
 
      Страна советов забурлила. На помощь товарищам, застрявшим в чужом мире, поспешили миллионы умов.
      Как и предполагал Молибден, коллектив теперь почти не обращал никакого внимания на другие проблемы. Все умы и вся энергия были направлены к небу.
      Не ожидая коррективов, Павел приступил к постройке С3, не отступая от старых чертежей и лишь увеличив только размеры звездоплана.

      С3 был готов через 1? месяца, несмотря на то, что в процессе работы приходилось делать различные поправки.
      По новой конструкции звездоплан мог развивать гораздо большую мощь при подъеме с Луны, а также получил возможность пользоваться при спуске приборами, замедляющими падение.
      От желающих лететь трудно было избавиться. Они ходили по пятам, преследуя Павла с такой настойчивостью, что он нередко терял самообладание. Он положил конец всему этому объявлением в газете, предложив Аэродинамическому клубу, клубу астрономов и клубу инженеров выделить для полета по одному представителю.
      Наконец все было готово.
      С3, закрытый блиндированными окнами, стоял, ожидай сигнала.
      Три счастливца - Кроль, Бовин и Звезда - уже сидели за плотными стенами звездоплана.

      – Пускай!
      Это слово утонуло в ужасном грохоте.

      Павел теперь не покидал Пулковской обсерватории.
      Взоры его были прикованы к небольшой светящейся точке, которая мчалась в сторону Луны, удаляясь от Земли с потрясающей быстротой. Наконец она пропала из поля зрения. Но Павел не оставлял своего места. В тот час, когда по его расчетам С3 должен был прибыть на Луну, Павел сидел перед телескопом, дрожа от волнения.
      Перед отлетом Бовину пришла в голову счастливая мысль - захватить с собою магний, с помощью которого он надеялся сигнализировать Земле.
      – Одна вспышка, - прошелестело в сознании Павла, - благополучное прибытие. Две последующие вспышки - С2 разбит. Три последующие вспышки - не можем оторваться от Луны. Четыре вспышки - нет воздуха.
      Для сигнализации было захвачено 150 килограммов магния.
      Приближался час спуска.
      Душевное волнение Павла достигло крайнего предела.
      Он потерял сознание.

      – Ур-р-ра!
      – Ур-р-ра!
      Павел открыл глаза.
      Перед ним стоял седой Панферов и, широко распахнув руки, кричал:
      – Ур-р-ра! Победа!
      Схватив Павла в объятия, он тискал его, колол жестким подбородком.
      – Дождались… Ты видел? Но что с тобой?
      – Я потерял сознание… Вспышка была?
      – Ну, да… И так ясно. Ах, черт возьми… Павел! Дорогой мой!
      И снова седой астроном кинулся на Павла, тиская его в крепких объятиях.
      – Постой! - освободился от возбужденного старика Павел, - через пятнадцать минут должно появиться следующее сообщение.
      Он устремился к телескопу.
      Прошло пятнадцать минут напряженного внимания. Но, увы, мертвая поверхность Луны оставалась неподвижной. Дикие и суровые скалы, хаотически нагроможденные, поднимались в телескопе, как страшный сон. Исполинские валы кольцевых гор сочилась мертвенной белизной. Пятна дна Эратосфена плясали на ретине воспаленного глаза.
      Луна оставалась мертвой.
      Так прошла ночь и наступил рассвет.

      Подготовка к отправке С4 отличалась особой тщательностью.
      Было предусмотрено все до мелочей. Точно была разработана система сигнализации, увеличена вдвое подъемная сила звездоплана, запасы магния достигали 500 килограммов.
      Клуб астрономов в ударном порядке закончил начатые пять лет назад работы по оборудованию обсерватории мощными телескопами, при помощи которых надеялись проследить полет от начала до конца.
      Миллионы людей рвались на Луну. Клубы тянули жребий. Счастливцев провожали завистливыми глазами.
      Так в эти дни на Землю вернулось давно утраченное чувство зависти.

      С4, превосходящий по размерам предшественников, оторвался от Земли, унося сынов своих в. неведомое. Миллионы людей с невероятным напряжением следили за полетом. Обсерватории осаждались бесчисленными толпами. Клуб астрономов превратился в самый могучий клуб страны, насчитывая в своих рядах около 15 миллионов членов.
      Павел сидел перед новым телескопом, не вставая с места. Он не хотел есть и страшным напряжением воли гнал от себя сон. Молчаливый, осунувшийся и поседевший, он не отрываясь следил за светящейся точкой, и никакие уговоры не могли снять его с наблюдательного поста.
      Глядя на него, старый Панферов ругался, пытался оттащить его от телескопа силой, затем начал приносить ему из столовой питательные бульоны, фрукты, молоко.
      Наконец наступил час, когда вся Страна советов застыла в напряженном внимании.
      С4 достиг поверхности Луны.
      В мощные телескопы можно было видеть, как еле заметная точка передвигается взад и вперед.
      На мертвой поверхности вспыхнуло крошечное пламя. И тотчас же репродукторы грянули по Республике:
      – С4 на Луне! Все благополучно!
      От напряженного внимания и от бессонницы у Павла рябило в глазах, но все же он мог заметить, как звездоплан, сделав несколько рейсов, поплыл и скоро исчез в неосвещенной солнцем части Луны. 28Павел хотел встать, но какое-то внутреннее чувство заставляло продолжать наблюдения.
       28С Земли видна только половина Луны. Что представляет собою вторая половина ее полусферы, мы не имеем никакого представления, так как Луна обращена к Земле только одной своей стороной.
      Стиснув зубы, он остался на месте.
      Прошло два часа.
      И вдруг (Павел подскочил, не будучи в силах удержаться на месте) из темной, неосвещенной стороны Луны выплыли одна за другой три светящиеся точки.
      Мозг пронзила молния:
      – С2!
      – С3!
      – С4!
      Лязгая от волнения зубами, Павел увидел, как три точки эти, сделав несколько передвижений взад и вперед, уплыли быстро в неосвещенную полусферу.

      Открытие обсерваторий привело Республику в неистовое волнение. Оно охватило коллектив. Везде только и было разговора о странном поведении звездопланов.
      У всех вертелся один вопрос:
      – Почему звездопланы не могут остаться в освещенной части Луны?
      Люди на улицах останавливали друг друга и спрашивали:
      – Как ты думаешь, почему они не пытаются сигнализировать?
      – Дорогой мой, у меня более простой вопрос, и то я не могу найти на него ответа. Я хотел бы знать, почему они вообще не могут долго оставаться в освещенной полусфере.
      Миллионы людей ломали себе голову над загадкой, но ничего никто из них не мог придумать, никто не мог дать даже гипотезы по поводу странных явлений.
      По ночам возбужденные массы часами глядели на Луну, как бы пытаясь проникнуть в тайну мирового пространства, которую уже видимо знали улетевшие туда члены человеческого коллектива.
 

* * *

 
      Постройка С5 протекала уже в совершенно исключительной обстановке. В дело строительства была вложена энергия всей многомиллионной массы. Над системой сигнализации работали миллионы умов, пока наконец не напали на простую, как и все гениальное, мысль.
      После долгих поисков член Совета ста Василий Иванов предложил воспользоваться азбукой Морзе. Звездоплан должен был появляться на короткое и продолжительное время, при чем полуминутное появление должно было обозначать точку, минутное - тире и двухминутное - интервал.
      В третий день второй декады С5 ринулся в мировое пространство.
      Луна была взята под непрерывное наблюдение.
      Страну советов била лихорадка.
 

* * *

 
      И вот наступил час, когда в мертвой тишине перед репродукторами, боясь шевельнуться, застыли миллионы людей.
      В обсерваториях можно было слышать, как бьются сердца, как растут на головах людей волосы.
      Павел прилип к телескопу и, сдерживая руками готовое вырваться сердце, следил за каждым движением С5.
      Вот вспыхнуло крошечное пламя.
      – Прибыли! - гаркнули репродукторы.
      Вот так же, как и все звездопланы, С5 скрылся в неосвещенной части Луны.
      В томительном ожидании прошел час, и в этом часе каждая минута была веком.
      Наконец, крошечная точка вынырнула в освещенную полусферу и начала подавать сигналы.
      – Точка…
      – Точка…
      – Точка…
      – Три точки. С… Интервал.
      – Тире.
      – Точка.
      – Точка.
      – Точка.
      – Тире, три точки. Ж…
      – Сж…
      Но тут С5 начал сбиваться. Очевидно, что-то мешало ему. Он скрылся из поля зрения и полчаса не появлялся. Затем он приступил снова к сигнализации.
      – Точка.
      – Тире.
      – Тире.
      – Точка, два тире. В…
      – Тире.
      – Тире.
      – Тире.
      – Три тире. О…
      – Тире.
      – Тире.
      – Точка…
      – Точка…
      – Два тире, две точки. З…
      С5 скрылся и больше уже не появлялся.
 

* * *

 
      На следующий день волнение коллектива достигло своего предела.
      Все бились над расшифровкой СЖВОЗ и в то же время пытаясь проникнуть в тайну поведения звездопланов.
      – Почему он не мог сигнализировать? Что значит СЖВОЗ?
      Это слово пытались расшифровать всяческим способами, но никто не мог дать удовлетворительного решения таинственных букв.
      Наблюдения обсерваторий оставались тщетными. Три декады не появлялись звездопланы из затененной части.
      – Что это значит?
      – Почему они не сигнализируют?
      – Что такое СЖВОЗ?
      Спустя три декады один из звездопланов появился на освещенной стороне, как бы желая что-то сказать Земле, и так же быстро исчез из поля зрения.
      Эти дни Павел сидел, размышляя над значением слов СЖВОЗ, пытаясь расшифровать смысл, читая каждую букву за слово, перестанавливая буквы, допуская, что одна из этих букв случайно сигнализирована неправильно, пока наконец не расхохотался над своими попытками.
      Через час репродукторы разнесли по Стране советов:
      – СЖВОЗ означает сжатый воздух. Они нуждаются в сжатом воздухе. Что значит это странное требование, - неизвестно.
      И еще через час стало известным снаряжение целой экспедиции в составе 12 звездопланов, которая направится на Луну с запасами продовольствия, сжатым воздухом и различными материалами. Двенадцать человек должны были составить экипаж межпланетной экспедиции.
      Двести пятьдесят миллионов тянули жребий, пытая счастье На следующий день репродукторы сообщили:
      – Во главе экспедиции встает Павел Стельмах.
 

* * *

 
      Как странна все-таки жизнь. Ведь, кажется, совсем недавно, всего лишь двадцать пять лет назад, он был смешным, белоголовым мальчуганом, который только начинал учится жить.
      А это была сложная наука.
      Павел закрыл глаза и, точно сон, перед ним поплыло его детство. Вот он, совсем еще крошечный, стоит перед матерью и слушает ласковый голос. В памяти Павла прошелестели полузабытые слова матери:
      – Сыночек мой, ты будешь скоро большой, как папа. Ты хочешь быть большим?
      – Хочу! - говорит маленький Павел.
      – И у тебя, как у папы, будет много, много веселых товарищей.
      – Хочу веселых! - говорит Павел.
      Потом туман закрывает все. Из тумана всплывают отдельные, неясные детали.
      Густой сад… Горы песку… Большие колеса… Белая, Густая толпа детей… Мать появляется в самый разгар интересных игр, и Павел с плачем оставляет своих товарищей.
      И опять туман.
      Павел улыбается… В памяти встает другой маленький Павел. Ему уже семь лет. Он живет у большой реки, по которой ходят пароходы. Эта река папина. Он с бородатыми товарищами перегораживает ее большой перегородкой. Мама говорит, что река будет работать. Мама все знает. Ее слушают очень большие люди и записывают слова. Только маме очень некогда. Она весь день проводит в большом доме, который называется по-птичьи - ВУЗ. Павел также занят целыми днями. Утром мать едет с ним в автомобиле и оставляет его в детском городке.
      Правда, здесь совсем не так уж плохо. У Павла сотни приятелей. Вообще-то здесь не скучно.
      Потом какие занятные вещи можно узнать от взрослых, играющих тут же. Например, песок. Ну, песок и все. Его можно насыпать за воротник товарищу, а можно из него сделать крепостной вал. Только когда сухой песок, - высокий вал не получается.
      – А почему? - спрашивает девушка, похожая на маму.
      – Ну, странно. Почему не получается? Не получается и только.
      – А ты подумай!
      Вот занятие. И думать даже не буду о таких пустяках.
      – Может быть кто-нибудь догадается?
      Догадаться, конечно, можно. А только стоит ли? Но тут подходят товарищи и начинают обдумывать этот вопрос. Да пожалуй, дело с песком серьезное. Подумаем-ка!
      А девушка и не смотрит. Какой ей интерес? В конце концов тайна открывается, но оказывается она не такой уж простой, как кажется с первого взгляда. Или взять листик. Вот он упал и лежит. А почему упал? А какой это листик? А почему лежит? А что это за ниточки на листике? Нет, право, здесь не так уж скучно. А главное, все как-то по-новому получается. Тот же мир, а если знать «почему», - он выглядит совсем другим. Даже за столом, во время завтраков и обедов, открываются совершенно удивительные вещи.
      Вечером приезжает мать и он едет домой.
      Бегут дни.
      Павел почти взрослый. Ему 8 лет.
      – Павлик, - говорит мать, - ты очень скучал бы, если бы мы встречались с тобой не каждый день?
      – Ты уезжаешь?
      – Нет! Но я хочу, чтобы ты начал учиться. Ты будешь жить с товарищами и учиться.
      – А ты?
      – А я буду приезжать к тебе, и ты мне станешь рассказывать о своих успехах.
      – Нет, - говорит Павел, - я буду с тобой.
      – Милый, ты должен очень многое знать… Жизнь наша сложна, и мама тебя не научит всему. Надо учиться, Павел.
      Впрочем, Павел не слишком был огорчен новой жизнью.
      В маленьком городе, куда привезла мама Павла, перед ним открылся такой чудесный мир, что просто некогда было думать о маме.
      Бородатый человек собрал всех привезенных Павлов и сказал им:
      – Ребята! Этот город, в котором вы будете жить, находится в вашем полном распоряжении. И он неплохой, ребята, город. Он только меньше других городов, но зато ничем не отличается от больших. Вы можете здесь делать все, что хотите.
      Девушка ходила с ребятами по отелям, показывала им, как надо убирать комнату, как пользоваться ванной, как приводятся в движение телевоксы. Затем они уже сами узнали, где находится кольцо ресторанов и столовых и когда нужно работать, завтракать, обедать и ужинать.
      Всем ребятам выдали часы, после чего оставили их в покое.
      Несколько дней они жили скучая. Они сами подбирали себе компании, бродили по городу. Тогда к каждой компании как-то незаметно присоединились взрослые и ходили с ребятами вместе. Но вскоре взрослым надоело это занятие. Они предложили ребятам воспользоваться автомобилем.
      – Но мы не умеем!
      – Подумаешь, большая хитрость, - удивились взрослые, - да этому делу пара пустяков научиться.
      И вот Павел видит себя, перемазанного, собирающего с замиранием сердца мотор машины.
      Да. Они были правы. Авто уж не так сложны. И вскоре улицы детского города ревели оглушительными сиренами.
      А взрослые подбивали ребят на разные забавные штучки. Вот, например, кино. Со смеху можно умереть. Жаль только, что очень много надписей. Не понять половины. Но надписи читать оказалось совсем нетрудным делом.
      Прямо само небо послало ребятам этих взрослых. Ну, уж и выдумщики же они были. Ну, взять хотя бы «Меккано». Разве есть что-нибудь интереснее этой вещи. Из разных пустяковых железных частичек можно было собрать автомобиль, который бегал не хуже настоящего, можно было сделать подъемный кран и он поднимал здоровые бревна. Целую фабрику можно было собрать из частей «Меккано». И не какую-нибудь, а с генераторами, с конвейером. Не хуже настоящей.
      – Но это чепуха, - вскоре начали морщиться взрослые, - что это. Для маленьких детей - забава.
      И - вот счастье! - они предложили ребятам настоящую фабрику.
      – Собрать или разобрать?
      – А все что угодно!
      Фабрики, правда, не разобрали, но возились там по целым дням. И подумать только: сами, управляя своими руками, ребята сделали сапоги. Думаете - одну пару? Ничего подобного. Целых двадцать тысяч пар.
      Началась игра в настоящий город. Но тут оказалось, к сожалению, что многого ребята не знают.
      Пришлось учиться.
      Летом Павел уезжал домой, а когда наступила осень, - возвращался в городок, где его встречали приятели.
      С каждым годом жизнь становилась более интересной. Работа в обсерваториях, в музеях, в библиотеках, в музыкальных и художественных студиях: свой театр, свои лаборатории, свой собственный город.
      Он уже юноша. Ему уже 16 лет.
      Вместе с другими шестнадцатилетними он мчится по Стране советов, изучая географию и экономику страны.
      – Смотрите, - гудит голос над ухом, - все это ваше. Видите, какой порядок во всем. Вы становитесь всему этому хозяева. Следите же хозяйским глазом за своим добром.
      В памяти проплыли год: искания, работа с Феликсом, Кира…
      Павел вздохнул.
      Я ли это? Тот ли это смешливый и белоголовый? Что изменилось собственно? Может быть. с Луною не так уж хитро, как кажется? Может быть, это проблема сухого песка, не желающего оформляться в высокие валы крепости?
 

* * *

 
      Экспедиция покинула Землю на третий день первой декады.
      Двенадцать чередующихся один за другим могучих взрывов сотрясли воздух. Разгневанная Земля штурмовала далекие миры. Огненные хвосты прочертили небо из края в край. Обсерватории приступили к работе.
 

* * *

 
      Четыре декады прошли в напряженном ожидании.
      И был час, когда Страна советов обезумела от восторга.
      – Они возвращаются! Они покинули Луну!
      Репродукторы кричали не уставая.
      Вечером в города хлынули световые океаны иллюминации. Вспышка огней, взрывы фейерверков, золотые хвосты ракет расцветили кварталы мириадами веселых огней.
      – Они возвращаются!
      Ночь, подожженная со всех концов, побледнела. В молочно-синем небе пронеслись, скрещиваясь, гигантские мечи голубых и фиолетовых прожекторов.
      – Они возвращаются!
      Несутся расцвеченные авто, утопающие в гирляндах цветов. Высоко вверху над головами вспыхивают красные точки. Они кружатся, сталкиваются и вдруг с оглушительным треском разрываются на миллионы золотых звезд и падают на крыши дрожащим пологом, на котором искрятся голубые гигантские буквы:
      – Вселенная побеждена!
      Города шумят. В небо взлетают фонтаны золотых дождей. Музыка гремит не переставая.
      – Они возвращаются!
      Над зеленой Республикой проносятся веселые прожекторы, гремят оркестры, праздничные толпы народа с шутками, песнями и смехом переливаются в сверкающих огнями улицах. Над Республикой катится мощная песня:
 
Нам подвластны моря и реки, Земля и звезды подвластны нам.