Глава 9

Флейт «Сирена» была одним из тех судов, которые начали строиться в голландском городе Горн. Недавно изобретенные стеньги увеличили высоту ее мачт, что позволило ставить большее число парусов и повысить скорость. Пузатый корпус и приподнятая к корме верхняя палуба делали судно несколько похожим на утку. Но вместительные трюмы позволяли перевозить большое количество различных грузов, а более узкие и удобные в обращении паруса и штурвал, который с помощью тросов и блоков довольно легко и быстро перекладывал руль, обеспечивали его надежность, маневренность и высокую доходность перевозок. За свои рабочие качества флейты получили известность как универсальные суда и пользовались спросом во всех странах Европы.

В первой же день боцман Корнелис описал Ивану основные части всего парусного хозяйства судна:

— Запомни, мачты считают от носа к корме. Первая — фок-мачта, за ней, самая высокая, грот-мачта, а последняя — бизань. На них паруса, их считают снизу и добавляют название мачты: фок-парус, грот-парус, бизань. Над ними второй ярус, их называют марсель. Например — грот-марсель. Третий ярус — брамселя, а четвертый — бом-брамселя. Как называется самый верхний парус на грот-мачте?

— Грот-брам… Нет, грот-бом-брамсель!

— Хорошо. Еще запомни, все они поднимаются, опускаются и управляются с помощью шкотов, фалов, гитов. У каждого паруса свое название, а всего их больше сотни. Их должен заучить и не вздумай какую-нибудь из этих снастей назвать веревкой! Парень ты здоровый, поэтому будешь нести вахту при грот-мачте, на ней паруса самые большие и тяжелые. Чтобы с ними работать нужна сила…

Затем боцман отвел Ивана к самому основанию бушприта, выдающемуся вперед наклонного бруса, к которому крепился носовой парус. Там, позади резного изображения грудастой бабы с птичьими крыльями, свисала над водой деревянная решетка, огражденная перилами. Ткнул пальцем в сторону фигуры, а потом указал под ноги:

— Это сирена. Такие по ночам в море поют песни, наводят на моряков сон. Наша же омыта святой водой, она их отпугивает. А это гальюн или отхожее место. Смотри, чтобы у меня на судне была чистота!

В тот же день Иван узнал, что и другие привычные предметы на судне имеют особые названия. Лестница — «трап», высокий порог, который не дает захлестнувшей волне проникнуть в нижние помещения, — «комингас», каморка, где для команды готовится еда, — «камбуз». Ему выдали однобортную куртку из толстого серого сукна с крючками вместо пуговиц и рубаху с широкими белыми и красными полосами, шапку, чулки и башмаки. Ко всему добавили одеяло, нож и странные штаны. В поясе узкие, а книзу широкие и расстегиваются не спереди, а с боков.

Видя недоумение новичка, боцман объяснил:

— Будешь палубу мыть, разуешься, и штаны легко закатаешь до колен. Снасти идут сверху вниз, а полосы на матросской рубахе поперек. Поэтому с палубы сразу видно, где находится матрос и что он делает у парусов. Работает или спит.

— Там, наверху, спать не приходится, — хохотнул кто-то из стоявших рядом. — Будешь скакать как белка, так что на штанах все швы лопнут!

— Если хочешь, чтобы зад был сухой, на штаны нашей кусок кожи. Здесь, где не сядешь, везде сыро, — посоветовал другой моряк.

— Про нож не забудь, — серьезно добавил боцман. — При сильном ветре снасть может лопнуть и тебя захлестнет. Режь ее смело, иначе вышвырнет за борт. Сейчас смотри сюда! Эти тросы удерживают мачту и называются ванты. Между ними натянуты тросы-перекладины, по ним матросы поднимаются на реи и крепят на них паруса. Понял?

— Да, боцман.

— Слушай команду! Пошел наверх!

Не без опаски Иван начал подъем. Одной рукой схватись, другой держись, нога тычется в пустоту, ищет опору, а самого мотает из стороны в сторону. Ветер воет в ушах, а внизу волны гулко бьют в борт. Но кое-как приноровился и продолжал карабкаться вверх. Уже совсем было добрался до первой площадки на мачте, когда двое матросов стремительно взлетели по вантам и, весело скаля зубы, быстро привязали его за кисти рук к тросам.

— Что вы делаете? Развяжите!

— Попался, новичок!

— Так мы поступаем со всеми, кто первый раз поднимается по винтам.

— Это морской обычай! — крикнул с палубы боцман. — Обещай им выставить пиво, тогда отпустят!

Иван согласился без возражений.

Внизу седой матрос с серьгой в ухе покровительственно похлопал его по плечу:

— Молодец! Иные в первый раз не могут подняться выше собственного роста. Меня зовут Старик Вилли. Идем, покажу твое место в кубрике.

В низкой и темной каморке, где стоял густой запах табака, мокрой одежды, сапог и еще какой-то кислятины, вдоль переборок одна над другой примостились узенькие койки. На них лежали лоснившиеся от пота подушки и свалявшиеся матрасы, крытые потертыми одеялами. Посредине помещен стол, который можно на блоках поднять вверх, а под ним втиснуты матросские сундучки.

— Твоя койка верхняя, в сильную волну на нее немного капает. Но это ничего, потом возьмешь паклю и сам все законопатишь. Свое добро клади прямо на койку. Да не бойся, у нас воров нет. Вот на военных кораблях крадут, но на них набирают всякий сброд. Придем в порт, помогу тебе купить собственный сундучок. Потом будешь ходить с ним в плавания и вспоминать Старика Вилли.

У меня глаз верный, вижу, что из тебя получится настоящий матрос, а то и шкипер.

Не все было понятно в речи старика, но главное Иван уяснил. Видя доброе отношение, осмелел и решился задать вопрос:

— Сколько здесь платят? Куртку и остальное дали в долг?

— Наш капитан Ян ван Деккер дело знает! — Ухмыльнулся старый матрос. — Выгоду компании и свою собственную крепко соблюдает. За одежду и кормежку получит с тебя полностью, но до конца плавания так и не скажет, какое жалование он тебе положил. Ты ученик и хорошо, если при расчете что-нибудь получишь на руки.

— Понятно, — невесело отозвался Иван.

— Не горюй, ты не один такой. На «Сирене» положено иметь семьдесят человек команды, не менее двадцати на каждую мачту. А нас тут всего 42! Так что поработать тебе придется не меньше, чем остальным.

Не все в кубрике встретили новичка так приветливо. Большинство были заняты собственными делами и отнеслись к нему равнодушно. Но когда начались работы и Ивану дали швабру для мытья палубы, белобрысый верзила Фриц не стал скрывать презрения:

— Как швабру держишь! Ходишь по судну, как пьяный медведь! Мало в кубрике вони, так еще добавилась эта русская свинья. Во время качки он нас всех заблюет!

— Свои штаны отстирай, сразу воздух станет чище! — посоветовал ему Старик Вилли. — Забыл, какой сам был в первом плавании?

— Я родился в Бранденбурге и целую зиму ходил в школу. В море ушел из-за несчастной любви. А этого дикаря нельзя даже послать чистить гальюн. Все московиты лентяи и пьяницы. Они до сих пор платят дань крымскому хану, а на оставшиеся деньги нанимают нас, немцев, чтобы их чему-нибудь научили.

— Врешь! — крикнул Иван.

— Помолчи, Фриц. Не строй из себя морского волка, ты на судне только второй год, — произнес Старик Вилли. — Я бывал в Архангельске, видел как живут русские. Работать они умеют и в своих домах из бревен отлично переносят жестокие морозы. Еда у них сытная и одежда теплая, а водки они пьют не больше, чем другие северные народы.

— Ха! Видел бы ты, как шведы свой брантвайн лакают! — рассмеялся один из матросов.

— Или англичане джин! — добавил другой.

На том дело и кончилось. Но в кубрике после окончания работы немец заломил старику руку за спину и, прижав к столу, пообещал переломать все кости за его болтовню. Несколько бывших при этом матросов отвернулись — связываться с верзилой никому не захотелось.

Когда Иван спустился вниз и увидел дрожащие губы Старого Вилли, то все понял,

— Нашел равного по силе? — спросил он и тут же отразил удар Фрица.

Стычка получилась короткой и проходила в полном молчании, поэтому все сразу услышали скрип трапа и тяжелые шаги боцмана.

— Завтра приходим в порт. Ваша вахта встанет на погрузку. Поэтому одежду и обувь приведите в порядок. Что у тебя с глазом? — спросил он у Ивана.

— Не удержался, ударился об угол стола.

Его ответ у всех вызвал улыбки: качки почти не было. Усмехнулся и Фриц.

— А ты куда дел передние зубы? — поинтересовался боцман. — Утром они были на месте. Ну да ладно. Чтоб мне на судне никаких драк! Рабочих рук не хватает, от больных одни убытки. Когда окажетесь на берегу, там можете отвести душу. Но обратно приму только пьяных — они проспятся и возьмутся за работу. Раненых оставлю на суше, пусть лечатся за свой счет!

Глава 10

Работы было много, «Сирена» ходила с грузами из порта в порт почти до самого ледостава и почти каждый день встречала суда под красно-бело-синим голландским флагом. Порой казалось, что на Балтике все товарные поставки морем находятся в руках этой торговой республики.

— Старайтесь, молодцы! Нас недаром называют «морскими извозчиками»! Голландские суда перевозят грузов больше, чем вместе взятые английские, французские, испанские и немецкие! — выкрикивал с юта[17] маленький капитан Ян ван Деккер. Задорно задрав вверх свою седую бородку, он подбадривал команду и приказывал поднять все паруса. — Разом навались! Только мы возим любой груз! На запад — зерно и лес, на восток — сельдь, вино, сукно, сахар, табак. Если вовремя придем в порт, премию получат все! А сейчас согрейтесь! Боцман! Всем по чарке джина за мой счет!

— Ну и расщедрился, — тихо проворчал кто-то.

— У него премия двести гульденов, а у всех нас по одному!

— В Амстердаме слышал, что каждый наш рейс с зерном из Московии или Польши дает прибыль в двадцать процентов, — откликнулся Старик Вилли. — Компания выгоду соблюдает, пока море не замерзло, не хотят время терять.

— Цена на хлеб растет.

— Так всегда бывает накануне войны, — раздались приглушенные голоса.

В портах не приходилось стоять в ожидании груза. Расторопные приказчики уже поджидали со всеми необходимыми накладными и другими бумагами, а команды грузчиков и извозчики с громадными фурами стояли наготове. Забирали груз и разгружались в любое время суток, ночью работали при свете фонарей. Случалось, что и матросы принимали участие в этих работах. Но чаще всего они оставались на «Сирене» и под присмотром боцмана и плотника занимались мелким ремонтом и другими корабельными работами. Да еще следили за тем, чтобы грузы были правильно уложены, не попорчены и не разворованы. Все помнили слова капитана — «груз и судно — братья, а прибыль — мать жалования».

Немногие как самую желанную награду получали разрешение провести ночь на берегу. Иван, всего лишь юнга, о такой возможности и не помышлял. Ограничивался обозрением торговых складов, крепостных стен и островерхих кирх на набережных приморских городов. Впрочем, за завтраком, когда все собирались у камбуза, и кок накладывал в миски неизменную гороховую кашу с солониной или овсянку с треской, достаточно было взглянуть на опухшие и побитые лица матросов, чтобы догадаться о том, как проходил их отдых. Но чтобы остальные члены команды не роптали, капитан распорядился разнообразить их питание во время стоянки в порту и выдавать неразбавленное пиво, квашеную капусту и репчатый лук, а вместо окаменевших галет свежий хлеб.

Для того чтобы оставаться на судне и не скучать, у Ивана была и другая причина. Очень скоро он понял, что если не собираешься все время только драить палубные доски и тянуть снасти, то надо серьезно учиться морскому делу. Понял и то, что дело это трудное и опасное. Особенно после того, как видел гибель одного из матросов, сорвавшегося с реи в ветреную погоду и не умевшего плавать. На другого накатилась неправильно закрепленная бочка, и бедняга со сломанной ногой остался в порту. Довелось увидеть столкновение судов и обломки парусника, который пьяный шкипер посадил на камни. Еще понял, что это новое для него дело очень интересно и почетно. Захотелось самому стать настоящим янмаатом[18], просоленным морским волком, увидеть дальние города и страны.

Это чувство крепло с каждым днем и становилось все сильнее. Особенно после того, как научился справляться с приступами морской болезни и перестал обращать внимание на качку. Диковинные названия снастей, парусов и других корабельных предметов запомнились довольно быстро. Теперь надо было научиться правильно с ними работать. Поэтому охотно брался за любое дело, задавал вопросы, ошибался и упрямо продолжал осваивать новое дело.

В команде по-разному отнеслись к такому старанию. Одни беззлобно подшучивали над юнгой, который не хочет жить спокойно и пытается делать то, что от него никто не требует. Другим, замотанным тяжелой работой, было все равно. Один только Фриц начал говорить о молокососах, которые метят в любимчики начальства. Добавлял, понизив голос, что теперь на юте будут точно знать обо всем, что происходит в кубриках. Отмахивался от тех, кто возражал, что боцман Корнелис отлично знает свое дело и не терпит наушников. Как-то раз немец вздумал повторить свои слова при Иване, и беседу пришлось продолжить на причале. Там, за штабелями досок, объяснились начистоту. После этого все дружно одобрили поведение юнги, стали охотно давать советы, делиться опытом.

Но главным наставником Ивана стал боцман Корнелис. Он знакомил с искусством вязания десятков морских узлов, и хотя наука покойного кормщика Дениса пригодилась, было очень трудно постичь все хитрости соединения толстых и тонких тросов, создания петель, удавок, затяжек, рифовых узлов и другую премудрость. Посмеиваясь, боцман показал и «пьяный узел» с двумя быстро затягивающимися петлями, который не хуже кандалов может смирить любого разгулявшегося буяна. В размещенных под палубой кладовых показывал тщательно уложенные запасные паруса и канаты. Объяснял, что служат они всего два-три года: под напором ветра и постоянного трения друг о друга изнашиваются до дыр и рвутся, а от высокой влажности гниют. Поэтому все это хозяйство должно быть чисто вымыто и высушено, а канаты просмолены и правильно свернуты.

Знания юнги Корнелис проверял на практике и гонял того беспощадно. Много раз заставлял проделывать одну и ту же работу и даже требовал работать с закрытыми глазами, чтобы в будущем мог вязать узлы и в ночной темноте. В ненастную погоду, когда Балтика испытывала силу духа мореходов пронизывающим ветром и холодным дождем, посылал наверх крепить снасти и подбадривал страшной богохульной руганью, а то и ударами линька. С этим пеньковым тросиком с узелками на конце он не расставался никогда и носил его на шее рядом с ладанкой, в которой хранился кусочек китового уса, того самого кита, во чреве которого святой Иона провел три дня.

Ладанка досталась боцману от деда, и было известно, что она надежно оберегает от всех бед и напастей на море, а порой и на суше. Но не больше чем на расстоянии в сто шагов от причала.

Воспитанием моряков занимался и капитан. Каждое воскресенье утром он собирал команду на верхней палубе. Боже избавь, если кто-то опаздывал или вздумал не явиться! Все, вне зависимости от знания языка, хором пели старинный голландский псалом — «Мы собрались все вместе, чтобы возблагодарить Тебя, Господи!» После этого он читал что-нибудь из Библии, и все расходились по работам. Но в хорошую погоду, когда на «Сирене» было все в порядке и какое-то время можно было передохнуть, капитан говорил проповедь.

Звучала она занятно, хотя те немногочисленные матросы, в душах которых еще сохранились остатки веры, только сокрушенно вздыхали и опускали глаза.

— Судно это наш Бог и отец! — громко вещал капитан и указывал пальцем на самую вершину грот-мачты. — Оно имеет душу, и его нельзя обмануть. Оно не прощает глупости и невежества, жестоко наказывает ленивых! Каждое судно имеет свой собственный характер, достоинства и слабости. Среди них есть упрямые и злопамятные, добрые и терпеливые… Боцман, прикажи сменить и простирать чехол на баркасе!.. Своему судну, как собственной жене, вы должны отдавать все внимание и заботу. И хранить верность, даже если вы и путаетесь с девками в портовых притонах. Настоящий моряк навечно обручен со своим судном или боевым кораблем и поэтому всегда носит изображение якоря. Он наш спаситель и опора и также свят, как обручальное кольцо. Знаю, что некоторые из вас давно пропили эти кольца. За этот грех ответите перед Богом! Но вчера я слышал, как кто-то произнес: «Судно бросило якорь»! Это кощунство! Запомните, — судно ставят на якорь! Если кто-нибудь еще раз «бросит» якорь, я немедленно выброшу его в ближайшем порту и заплачу компании из своего кармана все расходы за простой судна! Рулевой, возьми вправо. Уступим путь фрегату — эти военные всегда куда-то спешат.

Дни проходили за днями, недели за неделями. Но для Ивана время летело быстро. Не всегда он был сыт и почти никогда не высыпался, постоянно терпел холод, сырость, вонь и другие неудобства. Однако не растерялся, не упал духом и упорно добивался своего — осваивал новую работу. Все чаще ловил одобрительные взгляды боцмана и плотника, с которым успел побывать во всех внутренних помещениях судна, где ощупал чуть ли не каждый брус в его корпусе. Порой Ивану казалось, что он оказался в чудесном дворце из бабушкиной сказки, где каждый день, за каждой дверью поджидало что-то новое и интересное. И все чаще ему приходило на ум, что хватит сил для того, чтобы выжить среди «немцев», освоить незнакомое морское ремесло, узнать чужие обычаи и оказаться не хуже этих, таких грозных и могучих на первый взгляд, иностранцев. От таких мыслей радостно билось сердце, и не пугали никакие трудности.

Глава 11

Зимовали в немецком порту Любек. Вместе с другими судами встали на реке Траве, широкой дугой огибавшей холм, на котором возвышались массивные крепостные стены. За ними поднимались острые шпили церквей и черепичные крыши домов. Облицованные каменными плитками набережные, огромные склады, широкие каналы, уходившие от морского берега к дальним городам, и многочисленные лавки, гостиницы и погребки — все это говорило о богатстве и славе города. Недаром, в недалеком прошлом Любек называли «жемчужиной Ганзы», союза немецких городов, который веками держал в руках почти всю морскую торговлю на севере и западе Европы.

— Теперь от прежних лет осталось одна слава, — вздохнул Старик Вилли. Вместе с Иваном они шли по главной городской улице, на которой половина лавок была закрыта. — Лет тридцать назад я сюда попал в первый раз, так у прилавков было не протолкнуться! А сегодня по-настоящему торгуют только голландцы и англичане, их суда ходят во все страны мира. Любек уже перестал быть «немецкими воротами на Балтике», как его раньше все называли. Все из-за шведов! Они хозяйничают на водных путях от Ладоги до Северного моря, в их руках Померания, Бремен, Лифляндия. Да еще хотят захватить Датские проливы и закрыть чужим судам вход на Балтийское море!

Иван не очень внимательно слушал ворчание старика, с интересом осматривал незнакомый город, в котором предстояло обитать до весны. Вся команда «Сирены» получила расчет, и на зиму на судне должны были находиться только двое — Иван и Старик Вилли. Зимовать в Любеке остался и маленький капитан. Ему компания приказала наблюдать за своими судами, оказавшимися в этом порту из-за того, что баржи с грузами застряли в замерзших каналах. Ранней весной надо было обеспечить их погрузку и выход в море.

Еще до этого капитан вызвал Ивана в свою каюту и выложил перед ним какую-то бумагу и небольшую стопку монет.

— Вот твое жалование и паспорт на имя Иоганна Циммермана, — сказал он. — Ты отлично поработал и можешь быть свободным. Многие моряки отправляются в Гамбург, там можно весело провести Рождество, а потом наняться на суда, которые уходят в дальние страны за океан. На них работа более трудная и опасная, но и оплата выше. Ты же отплавал только одну навигацию, поэтому платить будут мало, а эти деньги быстро истратишь и наделаешь долгов.

— Хотел домой вернуться. Там родные ждут, не дождутся. Мать, верно, все глаза выплакала… Когда в Данциге стояли, я им письмо написал, знакомые новгородские купцы обещали передать.

— Сейчас у вас в Московии творятся страшные дела. Царь Петр свою поездку по Европе внезапно прервал и помчался в Москву. Оказалось, что некоторые вельможи устроили заговор, решили его свергнуть и посадить на престол царевну Софью, его сестру. Целые полки стрелецкого войска взбунтовались и их расстреливали из пушек. Теперь, как пишут газеты в Гамбурге, а они получают достоверные сообщения и их статьям верят даже на бирже Амстердама, на Москве идут казни. Царь лично рубит головы изменникам на столичных площадях, а на стенах Кремля висят повешенные стрельцы. По всем российским городам власти ловят подозрительных людей, рвут им ноздри и ссылают в Сибирь. А это ужасный край! Наш капитан Баренц попытался проплыть в Китай мимо тех берегов. Сам погиб, и лишь немногие его спутники чудом выбрались из этого ледяного ада. Ты уверен, что дома тебя не ожидает такая же судьба?

— Это очень может быть, — тяжело вздохнул Иван. Сообразил, что его проезжая грамота пропала на корабле, а являться в съезжую избу с паспортом на чужое имя и без хорошего подарка… Вон дед Степан, после своего неудачного торгового дела в Стокгольме, едва откупился. А когда отец Василий узнает, что все лето поганился и каждое воскресенье псалмы вместе с еретиками пел, тут уж прямая дорога в дальний монастырь для сурового покаяния.

— Да и не дойдешь ты сухим путем до московской границы, — продолжал капитан. — Сейчас все говорят, что как только Балтика очистится от льда, начнется война. Тебя же схватят на первой заставе. Знаешь, что с нашим Фрицем случилось? Пропал парень…

Фриц и верно пропал. На второй день, как пришли в Любек, он отправился на берег. Сказал, что в пригороде знает аптекаря, который искусно вставляет зубы, выточенные из слоновой кости. Решил истратить часть жалования, чтобы поскорее исправить свой щербатый рот. Но стоило ему выйти за городские ворота, как попал в руки вербовщиков прусского короля. Рослый парень сразу привлек их внимание. Сопротивление было моментально сломлено, и теперь, как сказал боцман Корнелис, бедняге прямая дорога в гренадерскую роту, где ночные авралы на «Сирене» будут вспоминаться как сладкие сны.

— Что же мне делать?

— Оставайся зимовать на «Сирене». Жалование тебе положу не как юнге, а полное, матросское. Будешь вместе со Стариком Вилли смотреть за состоянием судна. На такой работе многому у него научишься. На эту зиму я стал «ледовым адмиралом», будешь сопровождать меня во время посещений судов и складов компании, узнаешь полезные вещи. Парень ты неглупый и работящий, если будешь стараться, то весной, когда пойдем в плавание, назначу тебя младшим боцманом. Согласен?

— Согласен!

Когда Старик Вилли выслушал рассказ Ивана о предложении капитана, то только покачал головой.

— Наш Ян ван Деккер нигде выгоды не упустит. Корнелис и Томас уволились и, как я слышал, решили в Гамбурге наниматься на «Королевский лебедь», который уходит в Индию. На судне мы остаемся вдвоем. У меня опыт, у тебя сила, а жалования нам будут платить меньше, чем боцману, и сторожей не надо нанимать! Весной капитан наберет в порту тех, кто подешевле, поставит их под твою команду!

— Хитро придумано!

— Но он прав, сейчас в Московию тебе возвращаться не стоит. На границе могут принять за иностранца, а когда в доме непорядок, на чужих смотрят подозрительно. Помню, когда у вас шла война с Польшей, я побывал в Архангельске. Местные жители настороженно смотрели на наших матросов, ахали, глядя на их кургузые кафтаны и бритые рожи! Хотели зайти в церковь и взглянуть на ее убранство, так налетели старушки, завопили, замахали руками и прогнали нас прочь. На пристани у наших судов постоянно стоял караул стрельцов, а когда мы ходили по городу, то нас сопровождал казенный человек. Но мы ему были благодарны: ночью после вашей водки едва могли добраться до причала, но нас никто не ограбил. В Лондоне или Гамбурге раздели бы догола!

— Как я буду иностранцами командовать?

— Забудь об этих московитских страхах. Если бы вы больше имели дело с иностранцами, то знали бы, что многие из них просто стараются казаться уверенными в себе, умными и богатыми, среди них много лентяев, дураков и просто несчастных людей. Если те, кто весной придет на «Сирену», поймут, что ты знаешь свое дело и умеешь держать слово, то станут уважать и подчиняться. Наш капитан умеет выбирать нужных людей, боцман из тебя получится!

— Спасибо за доброе слово!

— Дам еще один совет. Капитан хочет получить боцмана по дешевой цене, ну так ты не упускай свою выгоду. Скажи ему, что хочешь учиться и попроси книжки из сундука в его каюте. В них написано много полезного про морскую науку, небесные светила и чужие страны. Пока будем зимовать, время для чтения у тебя хватит.

— Объясняться по-вашему я уже могу, а вот читать…

— Я покажу тебе буквы, это дело нехитрое. Голландский язык надо знать, на нем описана вся морская наука!

Глава 12

Обучение грамоте началось в тот же вечер. В опустевшем и чисто выдраенном камбузе, у плиты, в которой жарко пылали куски хрупкого и блестящего «морского угля» (его оборотистые англичане научились выкапывать из-под земли и теперь развозят на перепачканных сажей баржах во многие страны), Иван склонялся над печатными словами азбуки. В ней чужие колючие буквы встали прямо и ровно, словно немецкие солдаты в строю. Своим видом они мало походили на родные буквицы в псалтыре, приземистые и кривоватые, с кудрявыми завитками. Однако быстро понял, что звучат эти незнакомки привычно и довольно легко складываются в уже знакомые слова. Такое узнавание радовало и только усиливало желание поскорее освоить азбуку и дорваться до настоящих книг.

Через некоторое время Старик Вилли с загадочной улыбкой выложил на стол толстый томик в потертом кожаном переплете. Путаясь и запинаясь, Иван начал читать вслух первую страницу и вдруг понял, что это рассказ о сотворении мира. После этого дело пошло веселее. Памятные с детства, удивительные и поучительные слова и образы Библии неизменно воскресали в памяти и помогали освоить новый язык. Прошло еще несколько недель, и Иван уже в полный голос, не хуже какого-нибудь псаломщика, бойко читал страницу за страницей. Старик Вилли все реже делал замечания, хотя в толковании некоторых мест путался и сам. Но тогда быстро находил выход из положения и начинал рассказывать о древних поверьях моряков и таинственных обитателях глубин морей и океанов.

Так Иван узнал о проделках корабельного домового по имени Клабаутерманн. Этот краснолицый старичок, ростом чуть выше локтя, руки и ноги которого оканчивались перепончатыми, как у гуся, лапками, прячется в укромных уголках на многих парусных судах. Он очень любит подшучивать над моряками — то снасти перепутает, то засунет их робы в самое неожиданное место. Но на проказы ехидного старикашки не стоит сердиться, лучше где-нибудь оставить для него кусочек сухаря, смоченного ромом или пивом. Ведь во время шторма он исправно влезает на фок-мачту и своим скрипучим голосом предупреждает вахтенных об опасности.

Еще Иван узнал о таинственных голубых огнях, мерцающих порой на вершинах мачт. Пугаться их не надо, это святой Эльм дает знать о приближении шторма. Но плохо, если во время шторма заметишь среди бушующих волн лодку, в которой на веслах сидит рыбак без головы. В свисте ветра и грохоте пенистых валов звучит его крик: «Холод, холод, холод!» Каждый, кто услышит это, знает, что его судну грозит близкая гибель. Еще хуже увидеть матушку Кэри, жену морского дьявола Дэви Джонса. Обычно она восседает на вершине айсберга, расчесывает свои космы гребнем из человеческих ребер и гонит навстречу морякам тучи с дождем и снегом. Не многие выжили после того, как встретили эту морскую ведьму, большинство опустилось в холодную темную бездну, где властвует ее муж. Кроме того, морякам грозят гибелью морской змей, гигантский спрут, белый кит-убийца и другие бессловесные твари…

Громкое чтение Библии привлекло внимание капитана «Сирены». Хотя компания отпустила ему определенную сумму для проживания в гостинице, он, ссылаясь на высокие цены и необходимость экономии, решил жить на судне вместе с двумя оставшимися членами экипажа. Поэтому однажды появился в кубрике, и при виде его Ивану невольно представился сам Клабаутерманн. Задумчиво теребя седую бородку и чему-то улыбаясь, маленький капитан слушал чтение. Потом объяснил некоторые непонятные места и похвалил Ивана за успехи.

— Наш Иоганн по кабакам не ходит и Библию читает каждый день, — произнес Старик Вилли. — Его бы малость навигации подучить, так он смог бы и судном управлять. Конечно, только в хорошую погоду.

— Что же, можно попробовать, — кивнул капитан. — Когда-то я своих сыновей так же начинал приучать к морской практике. Потом они кончили Навигационную школу и теперь командуют отличными судами под флагом Ост-Индийской компании. Ее хозяева платят не в пример нашим крохоборам, так что через пару лет, если Бог даст, мои мальчики вернутся домой с туго набитыми кошельками. Один из Африки, другой из Японии! Иоганн, начнем завтра. С «Зеркала, моряка», очень полезная книга!