Глава 1

Пригнув плечи под холодным проливным дождем, майор Мак Тревейн сунул руку под полу плаща, чтобы удостовериться, что его запасной револьвер на своем месте. Внезапный порыв ветра — и крупные капли с силой забарабанили по его походной шляпе, покрыв брызгами лицо и руки.

Испытывая отчаянную усталость и терзаясь голодом — он не ел уже почти сутки, — Мак оглянулся на дорогу, по которой плелись вразброд измученные солдаты.

Они больше не представляли собой армии. Как и он сам, это были просто утомленные люди, возвращавшиеся в давно покинутые дома. Когда-то они маршировали гордым шагом, сознавая, что на них возложена особая миссия, а теперь брели со склоненными против ветра и ливня головами, думая только о доме.

Падавшие с мрачного неба струи воды сливались в поблескивавшие сталью лужи. Вдоль дороги, как часовые, чернели мокрые стволы оголенных деревьев. Где-то впереди находился город, если так можно назвать это небольшое унылое поселение, но оно сулило горячую пищу и зерно для лошадей. Еще там могло оказаться для него и письмо.

— Остерегайся, — предупредили его. — За исключением горстки шведов жители городка поголовно воры. Они постараются прибрать к рукам все, что смогут, а если им понадобится, то и убьют тебя.

Наступил уже поздний вечер, когда Мак въехал на грязную, угрюмую улицу, тянувшуюся между двумя рядами жалких лачуг. В конце ее сквозь завесу дождя он смутно рассмотрел реку и причаливший пароход.

То здесь, то там стояли лошади, привязанные к торчавшим рельсам или столбам навесов. Некоторые из этих лошадей, как он понял, также принадлежали солдатам, возвращавшимся с войны.

Свернув к длинному амбару, о котором ему говорили, он объехал вокруг него, направляясь к широко раскрытой двери. Мак уже слезал с лошади, когда в дверях амбара появился крупный мужчина с белесыми волосами.

— Олсон?

— Заходи. — Белобрысый жестом пригласил его в амбар. — Кто тебе сказал обо мне?

— Штурман парохода в Хелене, на Миссисипи. Он поклялся, что ты единственный в городе честный человек.

Высокий швед не улыбнулся.

— Есть еще один, — произнес он с легким акцентом. — Надолго ли ты остановишься?

— На ночь.

— Тогда с тебя два куска. А спать можешь на сене.

— Не могу ли я где-нибудь разыскать кровать?

— Кровать с клопами, да. Кровать, где тебя обчистят. Такие кровати тебе не подойдут.

— Мне говорили, что здесь где-то получают почту?

Мак Тревейн был столь же высок, как швед, но не такой массивный. Он завел свою лошадь в стойло и положил в кормушку немного сена.

Олсон указал на какое-то здание.

— Там, в салуне, есть ящик. Иногда бывают почтовые поступления.

— Один из моих друзей знал, что я прибуду в ваш город. — Уже четыре года я ничего не слышал о своей семье. — Носовым платком он вытер с лица капли дождя. — Мои живут в Техасе. Думаю, им кажется, что я принял не ту сторону.

Покинув конюшню, майор перешел грязную улицу. Поднявшись по ступенькам, остановился, очищая от грязи сапоги.

В салуне было тепло и душно. Несколько человек сидели или стояли вокруг заставленной горшками плиты, а за прилавком хозяйничал мужчина в нижней рубашке и штанах на подтяжках. Он сразу подошел к новому гостю.

— Что вам угодно?

— Не поступала ли к вам почта для Мака Тревейна?

Человек указал на ящик.

— Если и есть, то там. Посмотрите сами. Вошедший вслед за Маком в салун мужчина вынул изо рта трубку.

— Тревейн, говорите? А у вас есть родичи в здешних краях?

— Нет, насколько я знаю.

— Там, внизу, в лачуге у причала раненый. Тоже, кажется, Тревейн. Южанин. Его собираются повесить. Пародия на суд.

Майор быстро вытащил руки из почтового ящика, развернулся и в два прыжка оказался у двери. Возможно, что это кто-то другой, но!..

Выскакивая на улицу, он услышал, брошенную кем-то фразу:

— Вот человек, готовый умереть!

Сквозь деревья у причала он разглядел крышу лачуги и, расстегивая на бегу плащ, спустился по грязному склону.

Когда он ворвался в лачугу, двое держали под руки раненого: темноволосого, очень обросшего красивого молодого человека, который едва держался на ногах, видимо, потерял много крови. Третий пытался накинуть ему на шею петлю. Один конец веревки был уже переброшен через стропило и за него ухватилось трое людей.

Когда майор Тревейн появился в дверях с револьвером в руке, все повернулись к нему.

— Отпустите его, — приказал он резко шестерым грубым, грязным бородатым бродягам, привыкшим к преступлениям и низкосортной выпивке.

— Ты где, черт возьми, находишься? С какой стати врываешься сюда, да еще поучаешь нас, что делать? — выкрикнул кто-то из бродяг.

— Виноват, мистер майор, — вежливо произнес другой. В голосе его звучала издевка. — Эти галуны больше ничего не стоят. Война закончилась.

— Я сказал, отпустите его.

— А теперь послушай-ка. Мы поймали южанина и вздернем его. Если не хочешь полюбоваться на дармовое зрелище, то убирайся. Считаем, что виселица слишком хороша для него.

— Вы сказали, что война закончилась. Мистер Линкольн говорит то же самое. Снимите с него веревку.

— Какое нам дело до Линкольна. Мы сами управимся с нашими врагами, и ни один политикан нам не указ. А также и никакой армейский майор!

Тут вперед вышел приземистый рыжий парень.

— Может, нам и его повесить? Сделаем гирлянду из этих Цыплят! Ха-ха!

Мак Тревейн поднял свой револьвер.

— Снимите с него веревку. Снимите сейчас же!

Они заколебались. Затем веревку осторожно сняли. Когда бандиты отошли от пленника, тот начал заваливаться, и Мак, быстро шагнув к нему, подхватил его левой рукой. Краем глаза майор заметил, что один из парней хотел было вскинуть ружье, и тут же выстрелил.

Пуля поразила незадачливого стрелка до того, как он успел воспользоваться своим оружием. Он замер, начал что-то говорить, а затем упал и вытянулся.

Остальные отступили. Мак Тревейн заговорил спокойно, почти с безразличием.

— Если вы, ребята, умеете считать, то у меня в револьвере осталось четыре патрона, а вас здесь пятеро. Я попадаю во все, куда стреляю. Значит, один из вас может остаться в живых. — Он улыбнулся приятной улыбкой, обнажив сверкающие белые зубы. — Кто хочет оказаться счастливчиком?

— Не стоит кипятиться, майор! — ответил рыжий. — Но что это с вами? Офицер северянин заступается за Джонни Южанина?

— Вы же сами говорили, война закончилась и он больше не Джонни Южанин. Но у меня более важная причина. Он мой брат. — Не спуская глаз с бродяг, он сказал: — Дэл? Тебе нужно идти. Мы уходим отсюда.

— Меш… — пробормотал Дэл Тревейн. — Мешок.

Мак указал стволом револьвера.

— Ну, вы! Все! К стенке!

Они повиновались, некоторые быстрее, другие медленнее. На тюфяке в дальнем углу он увидел вещевой мешок и ранец. Мак помог Дэлу добраться до двери, а затем вернулся за его снаряжением.

— Мы вам больше не причиним неприятностей, — заверил рыжий, — но у убитого есть друзья.

— Он сам купил себе билет, — отрезал майор, — и у меня остались еще такие же на тот же поезд.

— Вы хорошо управляетесь с револьвером. Вы техасец?

— Могли бы сами догадаться.

Помогая Дэлу, он вышел из хижины и закрыл за собой дверь. Под деревьями он остановился и опустил на землю снаряжение.

— У тебя есть лошадь, Дэл?

— Есть, Красавчик Принц. — При всей своей слабости Дэл все же мог держать револьвер, и Мак ему передал свой. — Он в конюшне. Из-за него-то они и решили меня повесить. Дело с Джонни Южанином лишь предлог.

— А сможешь ли ты удержать их внутри лачуги?

— Попытаюсь, Мак. Я еще слаб, но, если потребуется, выстрелю.

В конюшне стояли семь лошадей, но Мак сразу вспомнил Красавчика Принца, коня, которого он выращивал. Оседлывая его, майор прислушивался, не раздадутся ли на улице тревожные звуки. Дэл явно был в плохом состоянии, но он знал, что его брат будет скакать, пока не свалится с седла.

Олсон сразу открыл дверь своего амбара, когда подъехал Мак.

— Это ты стрелял?

— Мне нужна моя лошадь, Олсон.

— Забирай. Я приготовил тебе немного еды.

Олсон вышел в смежную комнату, где жил, а Мак стал седлать своего серого.

— Прости, старина, — извинялся он перед конем. — Я хотел, чтобы ты немного отдохнул…

Мак вывел серого на улицу и помог Дэлу забраться в седло. Подошел Олсон и вручил ему вещевой мешок и фляжку.

— Вот продукты и кофе. Теперь можете ехать.

— Прощай, Олсон, и запомни: в Валхолле всегда есть пристанище для людей вроде тебя. — Он пожал руку шведу. — Будешь в Техасе — приезжай, у нас для тебя найдется и место, и стол.

— Может, и приеду.

— Приезжай, когда пожелаешь, Олсон. Дальше на западе есть хорошие земли для обработки. Такой, как ты, там быстро разбогатеет. Уезжай от этих подонков.

— Да, думается, приеду.

Миновав милю, Мак остановился и подождал брата.

— Ну, как ты, Дэл? Можешь ехать?

— Я выбит из колеи, но ничего — держусь. Давай вперед! Хочу лишь скорей добраться домой. Повидаться с родными. Хочу поставить ноги под стол матери. Просто побыть там.

— И я тоже, Дэл. Поехали.

Они направили лошадей в ночную тьму, но Мак знал, что долгий путь им не по силам. Серый очень устал. Им придется найти место, чтобы укрыться и отдохнуть.

Вдоль дороги, по которой они ехали, тянулись железнодорожные ограждения и грязные канавы, попадались заброшенные деревянные сараи и участки леса. Вдруг вдалеке мелькнуло освещенное окно.

— Кто-то там болен, — заметил Мак. — В такой час никакому фермеру не приспичит вставать. Они вспомнили такие времена в своем собственном доме.

— Получал ли ты письма из дома? — спросил Мак.

— Там считают, что я погиб.

— Как так?

— Мою часть разбили, почти уничтожили. Нам пришлось шесть недель добираться до своих. Командование сообщило, что я убит во время военных действий.

— Я тоже не получал никаких известий, — сказал Мак. — Переправить почту с юга на север не было никакой возможности.

За каким-то леском они нашли старый деревянный сарай, сухой и чистый. В нем пахло свежескошенным сеном, хотя в это время года это показалось необычным. Поставив лошадей в стойла, Мак дал им сено, а потом и зерно, которое нашел, пошарив в закромах.

Дэл растянулся на сене и сейчас же заснул.

Мак Тревейн подошел к двери и выглянул наружу, прислушиваясь. Конечно они рисковали, но Дэл нуждался в отдыхе и лошади тоже. Все вокруг окутал непроглядный мрак. Дождь так и не прекращался. Но ничего, кроме его шума, майор не услышал, и, вернувшись к брату, лег рядом.

Столько лет скитаний и боев! Ему только что минуло тридцать, отцу будет шестьдесят пять, а мать была лет на десять моложе. Он с трудом вспоминал лица родных. А сколько же теперь лет сестре? Ее, наверное, и не узнать. Ведь девочки так быстро меняются, как только начинают взрослеть.

Когда разразилась Гражданская война, Мак как-то ночью покинул Техас, полный решимости сражаться на стороне северян. Как и старый Сэм Хьюстон, он считал, что прежде всего надо проявлять преданность нации. Дэл думал иначе и вступил в кавалерийскую часть Техаса.

Заложив руки за голову, Мак лежал на сене, настороженно стараясь уловить любой посторонний звук. Шум дождя по крыше действовал успокаивающе, он здорово устал, но все же бодрствовал, опасаясь, что враги могут незаметно подобраться к ним.

До войны он служил техасским рейнджером. Еще четыре года почти непрерывных сражений с команчами, кайова и пограничными бандами. Когда он прибыл в Огайо, его способности и военный опыт сразу оценили, и среди людей, которые ничего не смыслили в проведении боевых операций, он стал быстро продвигаться по службе.

И вот теперь, спустя восемь лет, он наконец-то возвращался домой.

Мак вспомнил, как он нашел ту землю, где теперь стоит их ранчо. В первый раз он побывал там при патрулировании местности в качестве рейнджера и перекупил участок у старика Сэндовала, который захотел прожить свои последние годы в Сан-Антонио. Подарок в двадцать тысяч акров испанской земли. Затем он в одиночестве поскакал в страну команчей, чтобы повидаться со стариной Подымающейся Водой.

Старый команчи пристально рассматривал его, когда они сидели скрестив ноги в его хижине, размышляя над тем, что ему известно о нем.

— Друг ли вы команчей? — спросил Подымающаяся Вода.

— Я сражался с команчами и убедился, что они великие воины. Я уважаю их храбрость. Если команчи приедут ко мне с миром, между нами настанет мир. Если они прибудут сражаться, как же я смогу отказать им в этом? — Мак указал на предметы, которые разложил на земле. — Я купил эти земли у Сэндовала. А вам привез подарки: двадцать новых ножей для обдирания шкур, двадцать новых одеял, три мешка сахара и пять жирных бычков, и еще я буду передавать команчам по пять таких бычков в течении пяти лет…

Внезапно его размышления прервал голос Дэла.

— Мак? Меня пытались убить лесные бродяги. Они ранили меня и оставили умирать. Они знали меня, Мак, знали, в кого стреляли.

Мак подождал, прислушиваясь.

— Говоришь, знали, Дэл? Что ты имеешь в виду?

— Я слышал, как кто-то из них сказал: «Это Дэл Тревейн, еще один из тех. Больше он не доставит нам неприятностей».

Мак поднял брови.

— Ты в этом уверен? Ведь мы так далеко от Техаса?

— Уверен. Стрелявший в меня скакал на Малыше Ранчо. Помнишь жеребенка, купленного вскоре после переезда наших родителей на ранчо.

— На Малыше Ранчо? Гнедом?

Внезапно Мак встревожился. Не случилось ли чего-нибудь плохого дома? Или это чувство вызвала украденная лошадь?

Нет… все будет хорошо. Папа там и Джесс. Он теперь уже стал мужчиной.

Глава 2

Когда сквозь щели в дверях сарая пробились первые лучи, Мак Тревейн сгреб с земляного пола сено, солому, щепки и развел небольшой костер. Затем он вынул кофейник и приготовил кофе. В мешке, который вручил ему швед, оказалась краюха хлеба и немного вяленого мяса и оленины.

Дэл приоткрыл глаза и спокойно лежал, посматривая на огонь. Он чувствовал себя гораздо лучше, чем в течение многих последних недель.

— Как хорошо пахнет кофе, — сказал он, — а от костра веет жаром.

— Это накопленный солнечный свет, малый, — улыбнулся Мак. — В течение многих лет дерево, трава улавливали его и сберегали до этого случая. То, что ты видишь в пламени, малая толика захваченного природой у солнца.

Дэл осторожно сел и потянулся за сапогами.

— Я помню огонь у нас дома, когда вы с па разжигали его по утрам. Потом я уже никогда так не наслаждался им, хотя мне часто приходилось потом самому разводить огонь. Обычно я заворачивался в одеяла, пока очаг не согревал всю комнату.

— Помнишь, как мы стояли у бойниц, прежде чем открыть дверь, и присматривались, не появились ли снаружи индейцы. И когда мы так выжидали, небо начинало розоветь.

— Ол, собака из Теннесси, она охраняла амбар и корраль, сразу бы поставила нас в известность, если поблизости появился бы какой-нибудь индеец.

— К этому времени мы обычно съедали немного бекона или какого-нибудь мяса, если оно у нас было, а когда возвращались домой, завтрак стоял уже на столе. Знаешь, я много раз во время войны вспоминал наши завтраки.

Мак оседлал лошадей, а затем вернулся к костру, чтобы пожевать немного вяленого мяса с хлебом. Они сидели молча, пережевывая пищу. Мак посмотрел на брата.

— Как хорошо, что у тебя есть Кейт, которая ждет тебя.

— Полагаю, что ждет. Мы с ней обычно принимали верность как должное. Я даже не могу вспомнить, говорили ли мы об этом, но всегда держали в сердце.

— Тебе следовало бы спросить ее, Дэл. Женщины любят, чтобы их спрашивали. Считать в любви что-то само собой разумеющимся, не стоит.

Они выпили остатки кофе, и Мак потушил костер, забросав его грязью, затем протянул Дэлу руку.

— Садись в седло, брат, — сказал Дэл. — Я хоть и не столь подвижен, как был, но все же смогу взгромоздиться на коня. — Он вставил ногу в стремя и, приноровившись, тяжело вскарабкался в седло. Выглядел он бледным и больным.

— Поскольку ты уже в седле, то выезжай первым, но держи наготове ружье. Я закрою за нами дверь. Сухое место может приютить кого-нибудь еще на ночлег.

Мак Тревейн прокладывал путь, избегая дороги и неприятностей, которые могли их подстерегать. Если у человека, которого он убил, были друзья или родичи, они теперь уже обшаривали местность. Он направил коня вдоль опушки леса и вдруг увидел две колеи от повозки, тянувшиеся вокруг подножия холма через поле к каменистой равнине, зеленевшей высокой травой. Там, среди редких кустов, бродила корова.

Ко времени полуденного солнцепека они оставили за собой около двенадцати миль и Мак вздохнул свободнее. Он оглянулся на Дэла, который с трудом держался в седле и скакал скорее инстинктивно, чем с сознанием своей цели. Впереди тропа ныряла под деревья и Мак увидел блеск текущей воды.

Кругом царила полная тишина — и ни души. Мак помог Дэлу сползти с седла и уложил его на траву.

— Прости меня, — пробормотал Дэл, — жаль, что я плох.

Мак напоил лошадей и пустил их пастись на траве у ручья, затем принес воды Дэлу и достал вяленое мясо, чтобы перекусить.

— Мы не рискнем разводить костер и подымать дым, — сказал он. — Пожуй вяленого мяса, очень тебя прошу. Нам предстоит длительный переезд.

— У тебя есть деньги?

— Очень мало, — усмехнулся Мак. — Отъедем подальше, я попробую поохотиться — может, что-нибудь удастся подстрелить. Или попадется по дороге фермерский дом, где хозяйка накормит нас.

— Тебе это всегда удавалось, — лукаво произнес Дэл. — Каждая женщина, которую ты встречал, хотела накормить тебя и во всем помочь.

— Иногда мне действительно везло, — с улыбкой согласился Мак, — но таких благодетельниц не часто встретишь, когда приходит нужда.

Отдохнув, они опять сели в седла и по грязной тропке вернулись на основную тропу. Мак посмотрел по сторонам, снял свой плащ и привязал его за седлом. За правым плечом его торчала какая-то трубка, прикрепленная к поясу, чтобы не раскачивалась при езде.

— Что это такое? — спросил Дэл.

— Запасная обойма для моего ружья Спенсера. У «спенсера» семь патронов, да плюс восьмой в патроннике. Но выпускаются ружья на семь, десять и тринадцать патронов. Слышал я, что уже производятся обоймы с шестью трубками, но никогда таких не видал. Эта моя трубка содержит тринадцать патронов.

— Будь я проклят! И когда твое ружье разряжено, ты просто прикрепляешь другую трубку?

— Правильно. Нас научили снаряжать их. Спенсер может делать до четырнадцати и пятнадцати выстрелов в минуту.

Три дня они скакали на юго-запад, три дня рассвет заставал их уже в седле, и три дня они не видели ни домов, ни дорог, лишь изредка пересекали лошадиные тропы или колеи, оставленные колесами повозок.

На четвертый день Дэл уже сам разводил костер, собирая для него дрова и посматривая на юг, где травяной покров уходил за горизонт, радуясь, что с каждым часом они приближаются к дому.

— Па будет доволен, — заметил Мак. — Ему нужна помощь на ранчо. Конечно, там Джесс…

— Может, он тоже ушел воевать, — в раздумье заметил Дэл. — Парень мечтал об этом. Ты же знаешь, как бывает. Когда все кругом отправляются на войну, какой мальчишка усидит дома.

Мак повернулся и снова, в который раз, глянул вдоль дороги. Он никогда не относился легкомысленно к противнику. Если кто-нибудь их преследовал, одержимый жаждой мести за убитого им бродягу, майор надеялся избежать с ними встречи.

Да и в любом случае над путешественниками нависало много потенциальных угроз в степи. Во время войны масса всякого рода темного люда крутилась в центре военных действий, используя войну как предлог для грабежей, похищения скота и запугивания незащищенных граждан. Теперь эти бандиты могли появиться на дорогах, грабя всех, кто попадался им в руки.

Страна переживала трудный период, ей еще предстояло приспособиться к новым обстоятельствам. Наступил мир, и солдаты Юга возвращались домой к сильно опустошенным землям. Рабы, на которых они полагались прежде как на рабочую силу, разбежались, а средств для оплаты наемного труда они не имели. Разорение ферм, резкое сокращение поголовья скота и производства продуктов питания при отсутствии капиталов на восстановление экономики края грозило голодом.

И на севере положение едва ли было лучше. Закрывались не только оружейные заводы. Потеряв основного потребителя — армию, — свертывали производство текстильные фабрики, и масса людей осталась без работы.

— Нам повезло, Дэл, — заметил Мак. — Нам есть куда вернуться. По крайней мере, ранчо нас прокормит, а там соберем стадо на продажу, начнем отстраиваться. Техас меньше других регионов пострадал от войны, пройдёт немного времени, все войдет в привычную колею и постепенно наладится.

— И я наконец увижу Кейт, — мечтательно произнес Дэл. — Никогда не думал, что мне будет так не хватать кого-то.

Мак снова оглянулся. Их догоняли четыре солдата-конфедерата, один — на лошади, трое брели пешком. Очевидно, верхом они ехали по очереди. Впереди с правой стороны на пригорке обозначалась ферма. В доме топили печь, над трубой поднимался дым, но корраль был пуст.

Дэл теперь выглядел гораздо лучше. Свежий, наполненный ароматами трав степной воздух делал свое дело, и, если ничего не случится, брат наверняка скоро совсем поправится, — радовался Мак, но теперь его все больше беспокоила Кейт. Когда Дэл уходил на войну, Кейт была совсем взрослой девушкой. Их помолвка так и не состоялась. Если отец получил сообщение о смерти Дэла, то что оставалось делать Кейт? Подождать немного для приличия и потом найти себе другого мужчину. Учитывал ли это Дэл?

Впереди дорога уходила в лес, протянувшийся вдоль реки. Майор имел два револьвера, один в кобуре, другой, запасной, — в нагрудном кармане, но он предпочитал «спенсер», армейское ружье 52-го калибра наносило сильный удар. Он отстегнул его от седельной сумки и держал в руках, когда они въехали в лес.

Теперь, достигнув индейских земель, они реже встречали солдат. Но те индейцы, которые участвовали в сражениях на той или иной стороне, жили дальше к востоку.

На следующее утро Мак подстрелил оленя в долине реки, и у братьев целый день ушел на копчение мяса. В ожидании, пока дым сделает свое дело, они жарили на костре лучшие куски свежатины, ели их и вспоминали забавные эпизоды из их прежней жизни, когда они вместе отправлялись охотиться на бизонов и разбивали лагерь у этой реки.

— Если нам повезет, поохотимся на бизонов завтра, — пообещал Мак.

К вечеру на небе стали собираться огромные грозовые тучи, а вскоре уже доносились отдаленные раскаты грома.

— Опять дождь, — раздраженно воскликнул Дэл. — Мы могли бы обойтись и без него!

Мак пришпорил коня: надо было срочно позаботиться об укрытии — грядущая ночь не предвещала ничего хорошего. Он поднялся на небольшой холм и увидел за выпуклостью склона в стороне от малозаметной тропы, по которой они ехали, верхушку крыши какого-то строения.

Тучи теперь уже нависали над их головами, а над горизонтом возникло расширяющееся белесое пятно. Когда оно настигнет их, начнется дождь.

— Быстрее! — крикнул он брату, спускаясь с холма. Дел припустил за ним.

Внизу стояла деревянная хижина и небольшой амбар. Корраль с раскрытыми воротами пустовал.

Никаких следов вокруг они не обнаружили. Значит, никто не заходил сюда со времени последнего дождя.

Мак спешился.

— Дэл, возьми лошадей, а я загляну в хижину, — сказал он брату.

Дэл подхватил поводья серого и направился к амбару.

Мак поколебался, но затем постучал в дверь. Тишина. Он потянул за ручку, и дверь открылась.

— Есть здесь кто-нибудь? — спросил майор, переступив порог. Комната оказалась пуста.

Очаг, кровать, скамья и один стул. Котелки для приготовления пищи, отчищенные, но покрытые пылью, свисали над очагом. Посредине стол, покрытый клеенкой, и остатки свечи, выгоревшей почти до основания. Расплавившийся воск облепил весь подсвечник.

Дверной проем, ведущий в другую комнату, закрывало одеяло. Мак осмотрелся, прислушиваясь к движениям Дэла.

Кто-то жил здесь! Он кинул взгляд на драпировку и снова громко спросил:

— Есть тут кто-нибудь?

Совсем близко загрохотал гром, и на крыльце застучали шаги спешащего человека. Дверь распахнулась. Вошел Дэл. Его загнал в дом начавшийся ливень.

Оглядевшись, Дэл тоже уставился на занавеску из одеяла.

— Ты там был?

— Нет… нет еще. Что в амбаре?

— Три хороших лошади, почти умирающих от голода. Я подкинул им немного сена.

Мак подошел к одеялу и решительно сорвал его, а Дэл вскинул револьвер.

Стул, большой сундук для хранения одежды, возле окна — кровать. А на кровати, сжимая тряпичную куклу, сидела девочка, совсем ребенок, с взъерошенными белесыми волосами.

— Хэлло! Ты мой папа?

Глава 3

Мак застыл от изумления.

— Я? Нет, малютка, боюсь, что нет. А разве ты не знаешь своего отца?

— Нет, сэр. Он уехал на войну, когда я была совсем маленькая. Мама говорила, что он скоро вернется, потому что война уже закончилась.

— Она действительно права, детка. Но где же твоя мама?

— Она исчезла. Приехали какие-то плохие дяди в такой вот серой форменной одежде, — она указала на Дэла, — как у него, и увезли маму. Они утащили ее.

— А тебя оставили здесь? Одну?

— Мама очень испугалась, но не сказала им обо мне. А раньше она говорила, что какие-то плохие дяди увозят женщин и что, если они приедут сюда, я должна сидеть очень тихо и ждать, когда вернется папа.

— А как же ты жила? — спросил Дэл. — Ела ли ты что-нибудь?

— О да! У меня есть молоко, сыр, который делала мама, хлеб, который она пекла для папы.

— Сколько же времени ты тут одна?

— Видите? — Она показала на календарь. — Каждое утро я отрываю листок. Прошло четыре дня.

Дэл осмотрелся кругом.

— Уютная хижина. — Он взглянул на маленькую девочку. — Ты разрешишь нам остановиться здесь на ночь? Мы возвращаемся с войны домой.

— Можете оставаться. Я даже рада. Ночью иногда бывает очень страшно. Я боюсь волков, индейцев и призраков.

— Как тебя зовут, милая? — спросил Мак.

— Сюзанна. Сюзанна Атертон.

Дэл взглянул на Мака, а затем на нее.

— Твой папа — Джим Атертон?

— Да. Вы его знаете?

Дэл побледнел и отвернулся к очагу.

— Немного… Слышал о нем, — сбивчиво произнес он и направился к двери. — Принесу дров. Мак? Не хочешь ли помочь мне? — Когда они вышли на крыльцо, Дэл сказал: — Нам придется взять ее с собой и отвезти домой. Джим Атертон мертв. Его застрелил снайпер в последний день войны.

— Что же это такое? — возмутился Мак. — Люди в серой форме увозят женщин? Это не очень-то похоже на южан, которых мы знаем.

— Разные бывают. — Дэл с минуту подумал. — Здесь проходила часть полковника Эшфорда. Но я не могу себе представить, что его люди будут беспокоить простых женщин. Он всегда казался таким джентльменом. Хотел, чтобы я отправился с ним и продолжал борьбу. Война, которая закончилась для тебя и меня, не кончилась для Эшфорда. Когда капитулировал Ли, его пришлось чуть не связывать. Называл генерала предателем, трусом, поносил как только мог.

— Давай вернемся в хижину. А то девочка испугается, что и мы оставили ее.

— Проклятие, Мак! Что нашло на людей? Врываются в дом, хватают женщину и тащат, Бог знает куда?

— Дэл? На нашем ранчо тоже есть женщины. А это ведь не больше тридцати пяти — сорока миль отсюда.

— Я тоже подумал об этом. Но нам нет смысла сейчас отправляться в путь. Мы погубим наших лошадей. Пусть они отдохнут, поедят. Тронемся завтра утром.

Мак вернулся в хижину. Девочка ласково баюкала свою куклу и что-то нашептывала ей, когда гремел гром.

Наконец он решился:

— Сюзанна? Завтра утром мы отправимся домой. Поедешь с нами? Твоему папе потребуется время, чтобы добраться сюда, и мы оставим ему записку. У нас есть родные к югу отсюда, и ты пока поживешь у них.

Девочка взглянула на братьев очень серьезно, широко раскрытыми глазами.

— Мама сказала, что я должна ждать папу.

Мак присел рядом с ней.

— Сюзанна, война закончилась, но не все солдаты сразу вернутся домой. Мы не знаем, где твой папа, может, ему придется идти пешком из Пенсильвании или из Вирджинии. Лучше тебе поехать и пожить у нас. Когда вернется, он заберет тебя.

В холодном погребе около дома они нашли несколько окороков вяленой свинины, с полбочки картофеля и бочку моркови и лука. Некоторые картофелины начали подгнивать. Молоко прекрасно хранилось на холоде, в небольшой яме, прикрытой камнем. Оно начинало свертываться, но еще оставались сливки и немного сыра.

— Твоя мама замечательная хозяйка и большая труженица, — заметил Дэл, когда Мак ставил продукты на стол.

— Я ей помогала. Я тоже люблю трудиться.

— Сколько же тебе лет, Сюзанна?

— Восемь. Я во всем помогала маме. Могу доить корову, сбивать масло и даже копать овощи. — Несколько минут Сюзанна ела в полном молчании, а затем спросила: — А есть ли маленькие девочки там, где вы живете?

— Ну, там есть девочки. У нас есть сестры, и одна из них была немногим старше тебя, когда мы уходили на войну.

После ужина Мак сказал:

— А теперь ложись в кровать, спи спокойно и ничего не бойся. Мы здесь, рядом. — Он пожелал ей доброй ночи и нацепил на дверь одеяло.

В тот вечер братья долго сидели за столом, попивая кофе и время от времени подкидывая дрова в огонь.

— Расскажи-ка мне об Эшфорде? — попросил Мак.

— Требовательный командир, хороший солдат… Он всегда казался мне достойным человеком, но война ведь меняет людей. Он не отличался особой разборчивостью и для поддержания своих сил вербовал бандитов, мародеров, дезертиров, сквозь пальцы глядя на их, мягко говоря, вольности. Этим он удерживал головорезов возле себя. Если честно, то некоторые офицеры стали избегать его. Капитуляцию Эшфорд воспринял как личное оскорбление и, как я слышал, вместе со своим сбродом направился в Мексику.