Глава 13

Мне меньше всего хотелось ссориться с жителями Лос-Анджелеса. По поведению Тода я догадался, что Руби Шоу удалось бросить на меня тень подозрения, так что вряд ли он прислушается к моим словам и пойдет на станцию дилижансов, чтобы ознакомиться с экспресс-письмом. Да и служащий на этой станции наверняка не захочет разговаривать с ним на эту тему, ему ведь здесь еще жить и работать, он, конечно же, сделает вид, что ничего не слышал и не видел.

Хэмптон Тод был известной в Лос-Анджелесе личностью. Многие его любили, хотя кое-кто испытывал к нему неприязнь. Однако случись что, симпатии горожан будут, вне всякого сомнения, на его, а не на моей стороне, ведь я здесь чужой и кто знает, стоит ли мне доверять. Тем более что женщина, которую в этом городе все знали под именем Элейн Рос, была красива и вела себя как истинная леди.

В Лос-Анджелесе жило много энергичных, предприимчивых людей. Из того, что мне довелось услышать, я сделал вывод, что городу очень повезло с основателями, ибо такие люди, как Джон Темпл, Абель Стерне и Бенджамин Уилсон, приехали сюда построить город для себя и своих детей, а не заработать денег и уехать. У Тода было много друзей среди верхушки города, а меня никто из них даже не знал.

Так что, мне лучше всего вести себя осмотрительно, иначе я быстро наживу себе врагов в лице людей, к которым не испытывал никакой неприязни.

Я забрал свою лошадь из платной конюшни и, двигаясь по Спринг-стрит, выехал из города и направился на запад, в сторону ранчо Ла Бреа.

Мне лучше всего думалось, когда я был один. Я ехал по пустынной местности note 2, изредка на моем пути попадались отдельные хижины, дубовые рощицы и заросли опунции. Раньше здесь паслись огромные стада, но, когда началась засуха, часть скота погибла, а оставшихся животных зарезали, чтобы спасти хотя бы шкуры и жир. Дальше к западу располагался город Санта-Моника; в будущем он обещал стать крупным портом, по размерам равным Сан-Франциско. Совсем недавно Лос-Анджелес и Санта-Моника были соединены железнодорожной веткой, а в порту построен причал, к которому могли приставать океанские корабли.

Время от времени я оглядывался назад, чтобы посмотреть, нет ли за мной погони, но дорога была пустынна. День стоял теплый и солнечный. Море искрилось в лучах солнца, на горизонте виднелся остров Каталина.

Несколько раз я останавливался, чтобы полюбоваться открывшимся передо мной величественным видом. Справа от дороги тянулись невысокие горы с остроконечными вершинами, покрытые зарослями чапарраля. Кое-где горы перерезали каньоны, соединяющиеся с долиной Сан-Фернандо. В горах до сих пор водились гризли, хотя теперь их стало меньше.

Лучше всего, подумал я, если я буду избегать Руби Шоу и ее новых друзей в Лос-Анджелесе. Боб Хеселтайн и Малыш Рис поехали в Сонора-таун и спрятались там. Вне всякого сомнения, они заранее знали, к кому они едут.

Вдоль подножия гор тянулся еле заметный след фургона — две колеи, примявшие редкую траву, — но это был все-таки след, и я поехал по нему и вскоре догнал сам фургон, которым управлял старый мексиканец.

Он поднял руку, чтобы поприветствовать меня, и я пустил своего коня шагом. Улыбка у мексиканца была открытая и приятная.

— Прекрасный вид, — сказал я, показав рукой на отделявшую нас от берега моря степь, поросшую кое-где дубовыми рощицами и зарослями кактусов.

Мексиканец натянул поводья, и я остановился рядом с фургоном.

— Да, на это стоит посмотреть, — согласился он, — и всякий раз видишь степь и море в новом свете. Я много раз любовался этой картиной отсюда, — он махнул рукой в сторону гор, — и отсюда.

— Я слыхал, что в каньонах скрываются грабители, — сказал я. — Вы не боитесь ездить один?

Он пожал плечами.

— Я старый человек, сеньор, и к тому же очень бедный. Чего мне их бояться?

— Нельзя назвать бедным того, — сказал я, — кто умеет понимать красоту. Она возвышает дух.

Старик посмотрел на меня и отвел взгляд.

— Вы приехали издалека?

— Из Техаса, — ответил я. — И из Колорадо.

— А, знаю эти места. Когда я был моложе, сеньор, я много путешествовал. Вы приехали сюда, чтобы купить землю?

— Нет, — ответил я. — Я преследую грабителей. Они взяли то, что им не принадлежит.

— Вы — полицейский?

— Нет, я простой человек.

Старик понимающе кивнул.

— Мой дом здесь, неподалеку. В это время дня я обычно пью кофе. Присоединитесь ко мне?

Многие люди подумали бы, что разговаривать с этим бедным старым мексиканцем — пустая трата времени, но я на собственном опыте убедился, что ничью дружбу нельзя отвергать, особенно мне, человеку, у которого в этих краях совсем не было друзей.

Дом мексиканца был очень маленьким — простая хижина, стоявшая на горном уступе. Неподалеку располагался небольшой корраль, в котором я увидел несколько осликов, двух лошадей и небольшое стадо коз. Дом был хоть и бедный, но очень чистый.

На пороге нас встретила молодая девушка лет шестнадцати и мальчик-подросток.

— Это мои внуки, — сказал старик. — Они мне помогают. Хорошо иметь внуков на старости лет.

— У вас есть сын?

— У меня их было трое. Один живет в Мехико, а два других — умерли. Они были вакерос, сеньор, а жизнь у вакерос очень нелегкая. Один погиб, упав вместе с лошадью, когда заарканил дикого быка. Мой сын убил быка, но прежде чем умереть, бык боднул его. Через три дня сына привезли домой, сеньор, но помочь ему уже было нельзя.

— А второй?

— Тот пропал в пустыне, амиго. Пустыня погубила его, как и многих других. Он ушел в пустыню и не вернулся назад. Наверное, он погиб в Мохаве. Насколько я знаю, с их ранчо угнали лошадей, а он с другими пустился в погоню за конокрадами. Сын отстал от других и пропал. Мы так и не смогли его найти. Это было три года назад, и если бы он остался жив, то пришел бы домой, ведь дома его ждали жена и дети, а он был хорошим отцом и хорошим сыном. Эти мальчик и девочка — его дети.

Мы сидели в хижине за столом. Дверь была распахнута, и мы смотрели на холмистую равнину вдали, тянувшуюся до самого моря. Старик рассказал о своей семье, о жизни в этих краях и последних новостях, перескакивая с одной темы на другую.

Потом он спросил:

— А кто эти люди, о которых вы говорили? Это гринго? note 3 — Он замолчал, боясь, что я рассержусь на него за это слово, а потом добавил: — Простите, это очень плохое слово — гринго.

Я улыбнулся.

— Что тут плохого? Это очень распространенное слово, и я не против, чтобы вы его употребляли. На такие пустяки глупо обижаться. Да, те люди, за которыми я гоняюсь, действительно гринго.

И я принялся описывать Боба и Малыша, стараясь не упустить ни одной детали. Мальчик внимательно слушал меня, а когда я закончил, сказал своему дедушке что-то по-испански. Испанский был мне знаком, поскольку я вырос в Техасе, где половина ковбоев — мексиканцы. Я понял, что сказал мальчик, но промолчал.

— Мой внук говорит, что он видел этих людей в Сонора-таун. Они остановились в доме Виллареала — по крайней мере, он сам себя так называет. Он меняет имена, как перчатки… или даже чаще.

— А ваш внук знает, где стоит его дом?

— Да, знает. Он видел их вчера вечером, когда ездил в гости к другу. Они приехали на прекрасных лошадях и оставили их в коррале Виллареала. Он содержит таверну, сеньор.

— Таверна в Сонора-таун? Это, наверное, настоящий притон? Я имею в виду, что там, наверное, собираются самые отъявленные негодяи?

— Да, это так и есть. Не ходите туда, сеньор.

Да он прав, если я появлюсь там, дело может дойти до перестрелки, причем совсем не с Бобом и Рисом, а с кем-нибудь другим. А денежки тем временем опять уплывут.

— А ваш внук сможет подсунуть записку под дверь, но так, чтобы его никто не заметил? Скажем, ночью?

Мальчик кивнул.

— Конечно. Я иногда хожу в магазин рядом с домом Виллареала и прохожу мимо таверны.

Я написал всего одну строчку: «Скажите Руби, что Эл Кашион оказался плохим стрелком».

Это подскажет Бобу — если он, конечно, уже сам не знает, — что я в Лос-Анджелесе, и он начнет меня разыскивать. Не думаю, что он окажется таким глупцом, что станет ждать, пока я сам до него доберусь.

Ближе к вечеру я вернулся в город, но на этот раз совсем другой дорогой. Я проехал мимо карьеров, где люди Хэнкока добывали смолу для крыш, миновал несколько ферм и с юга въехал в предместье Лос-Анджелеса, населенное индейцами.

Оставив лошадь в платной конюшне, я вернулся в отель, но не успел зайти в свою комнату, как в дверь тут же постучали. На мгновение я заколебался, открывать или нет, а потом все-таки спросил:

— Кто там?

— Шериф Роулэнд. Я хотел бы поговорить с вами, сэр.

Это был плотно сбитый мужчина, с усами и бородкой. Лицо его излучало добродушие, а вокруг глаз залегли морщинки, какие образуются, если человек часто смеется. Я слыхал о нем — все отзывались о шерифе, как об очень хорошем человеке, что не мешало ему быть грозой преступников — совсем недавно Роулэнд поймал знаменитого бандита по имени Тибурсио Васкез.

— Здравствуйте, шериф. Меня зовут Шел Такер.

Роулэнд улыбнулся.

— Я знаю. Именно поэтому и пришел поговорить с вами. У вас дела в нашем городе?

— Я ищу место, где бы поселиться, и мне у вас очень понравилось.

— Понятно.

Я показал ему рукой на кресло-качалку, и шериф сел.

— А я слыхал, что вы охотитесь за двумя мужчинами.

— Да, за двумя негодяями. Они ограбили меня, а позже совершили нападение на дилижанс, который я сопровождал в качестве охранника.

— Я об этом не знал. — Шериф нахмурился. — У вас есть какие-нибудь официальные документы?

— Нет. Я действую по своей инициативе и моя цель — вернуть назад свои деньги, которые эти люди украли у меня несколько месяцев назад.

— И вы верите, что они до сих пор не потратили эти деньги? Вы — большой оптимист, сэр.

— Я уверен, что деньги, или хотя бы большая их часть, все еще при них. Я не давал им возможности потратить эти деньги.

И я рассказал шерифу всю свою историю, начиная с того момента, как Боб и Малыш украли наши деньги. Рассказал о смерти отца и о своем знакомстве с Коном Джуди.

— Я его знаю. Он как-то приезжал сюда и обсуждал возможность строительства железной дороги.

Я знал, что знакомство с Коном Джуди и его друзьями говорит в мою пользу, и поэтому назвал еще два-три имени.

— Вы сильно осложнили мою задачу, — сказал шериф и, помолчав, добавил: — Видите ли, сэр, мы не можем позволить, чтобы в городе появлялись приезжие, которые могут создать нам неприятности. Я не допущу, чтобы на улицах Лос-Анджелеса случилась перестрелка. Люди устали от них — а в прошлые годы здесь стреляли частенько — и хотят тишины и порядка. Так что боюсь, что мне придется попросить вас уехать, сэр.

— А эта просьба как-то связана с Хэмптоном Тодом?

Шерифу не понравился мой вопрос; он кинул на меня недовольный взгляд.

— Я сам принимаю решения, молодой человек. Да, он подал на вас жалобу. Мисс Рос сказала ему, что вы ее преследуете и что вы доставили много неприятностей ее семье.

— Я уеду, шериф. Я думаю, что и те люди, которых я преследую, тоже уедут, но я советую вам пойти на станцию дилижансов и почитать письмо, присланное туда экспресс-почтой. Там говорится о тех людях, за которыми я гоняюсь, и о женщине, которая их сопровождает.

Шериф в изумлении уставился на меня.

— Вы хотите сказать, что на них объявлен розыск?

— Да, и еще в этом письме упоминается женщина и дается ее описание. — Мгновение я колебался, а потом продолжил: — Мистер Тод еще совсем молодой человек, а Руби Шоу очень красивая женщина, и очень хитрая. К тому же она прекрасная актриса.

— Как зовут тех людей, что вы преследуете?

— Боб Хеселтайн и Малыш Рис.

Изумлению Роулэнда не было предела.

— Вы хотите сказать, что Хеселтайн в Лос-Анджелесе?! — Он резко встал. — Я не знал… — Он снова взглянул на меня. — А вы в этом уверены?

— Он был вчера вечером в Сонора-таун. В доме Виллареала.

Роулэнд был хорошим шерифом, сильным и честным. Он смотрел на меня, как на человека, присутствие которого в городе не сулило ему ничего, кроме неприятностей. Я не мог винить его за это — именно так и обстояли дела. Но было очевидным, что он хорошо знал, кто такой Хеселтайн.

— Я приложил массу усилий, чтобы навести порядок в этом городе, мистер Такер. Поймите меня, я не хочу, чтобы здесь снова стреляли.

— Я вас понимаю и уеду. — Минуту я размышлял, а потом добавил: — Но хочу вас предупредить, шериф, я буду неподалеку. И еще одно — на вашем месте я все-таки сходил бы на станцию дилижансов и прочитал то письмо. Это поможет вам избежать крупных неприятностей. Руби Шоу — девушка Хеселтайна. Может быть, Хеселтайн использует ее как наживку, чтобы с ее помощью вытрясти деньги из богатого поклонника. А если Руби просто заигрывает с Тодом, безо всякого намерения ограбить его, то дело может обернуться еще похлеще. Узнав, что Тод ухаживает за его девушкой, Хеселтайн может прийти в ярость и убить его. Смотрите, не допустите ошибки — Хеселтайн отлично стреляет.

Шериф ушел, а я лег на кровать и долго лежал без сна, прислушиваясь к звукам внутри отеля и за его стенами. Роулэнд зашел очень кстати — он не потерпит, чтобы Хеселтайн оставался в городе, и если моя записка не заставит эту компанию действовать, то уж Роулэнд точно не даст им покоя.

Что же касается Хэмптона Тода, то я был уверен, что мы с ним никогда больше не встретимся… Впрочем, кто знает.

Глава 14

Стоило ли мне продолжать погоню за Хеселтайном? Ведь они, скорее всего, уже потратили все деньги или спрятали их где-нибудь. Пит Бернет говорил мне, что Боб дал Руби Шоу кругленькую сумму, когда она уезжала в Лос-Анджелес. Уж не эти ли деньги она заплатила, чтобы нанять такой роскошный экипаж, в котором я ее видел?

Вполне возможно, что Руби Шоу приехала в Лос-Анджелес с надеждой найти себе жениха и выйти замуж. В этом городе встретишь не так уж много красоток, а блондинок можно было пересчитать по пальцам. А Руби знала, как вскружить мужчине голову. Замужество с Хэмптоном Тодом для девушки ее круга — большая удача.

Интересно, известно ли Хеселтайну о том, что Тод ухаживает за Руби? В Лос-Анджелесе все богачи на виду, так что Виллареал, скорее всего, уже рассказал Бобу о том, что Тода и Руби Шоу — или Элейн Рос, как она себя здесь называет, — часто встречают вместе.

Проснувшись за час до рассвета, я почувствовал, что душа моя полна какой-то непонятной тревоги. Неожиданно мне захотелось оказаться как можно дальше от этого города. Что на меня нашло, я не знал, но я привык доверять своей интуиции.

За несколько минут я собрал свои вещи, спустился вниз, пересек пустой вестибюль и, выйдя на улицу, внимательно осмотрелся.

Еще только занималось утро, и улица была пустынна. На площади тоже не было ни души. Перейдя на другую сторону, я быстро зашагал по направлению платной конюшни. Мои шаги гулко отдавались в тишине.

Фонарь в конюшне горел еле-еле, и мои глаза некоторое время привыкали к полумраку. Лошадь, увидев меня, тихонько заржала. Я оседлал ее, привязал к седлу сумки и всунул винчестер в седельную кобуру.

Эту лошадь я взял напрокат, ведь я приехал сюда на дилижансе и своей лошади у меня не было. Первым делом теперь необходимо купить себе коня.

Сев в седло, я выехал на пыльную улицу и поскакал по Мейн-стрит. По дну сточной канавы, тянувшейся вдоль нее, тонкой струйкой бежала вода.

По Мейн-стрит двигался фургон, поливавший мостовую, чтобы прибить пыль. Больше никого не было. Я оказался в том районе, где всадники встречаются редко, а проехав еще немного, свернул на дорогу, проложенную вдоль старой индейской тропы, шедшей на запад, в город Санта-Моника. Несколько минут я наблюдал, не появится ли кто-нибудь на улице, но она была пустынна.

Меня окружали сады из апельсиновых и оливковых деревьев. Я утешал себя мыслью, что вряд ли Боб или те, кого он послал напасть на меня, смогли бы там спрятаться, но на душе у меня было неспокойно.

Подчиняясь скорее инстинкту, нежели разуму, я свернул в пыльный переулок между садами, миновал несколько мельниц и очутился в зарослях опунции, сплошь изрезанных конскими тропами.

Тут я снова остановился и, спрятавшись в зарослях кустарника, осмотрелся, нет ли за мной погони. Я стоял на холме, с которого открывался вид на окружавшие его болота. Они выделялись бурыми пятнами на фоне сочной зеленой травы, которая не засыхала даже в самую жестокую засуху, поскольку каменистая почва не давала воде глубоко просачиваться, и она застаивалась, отчего местность заболачивалась.

Сделав порядочный крюк, я подъехал к дому своего вчерашнего знакомого мексиканца. Он увидел меня из окна и вышел поприветствовать.

Я привязал лошадь в коррале и вошел в хижину. В ней было прохладно, из окон хорошо просматривалась вся местность, так что кто бы ни захотел приблизиться к дому мексиканца, его будет видно издалека.

В хижину вошел внук хозяина.

— Люди, которых вы ищете, уехали, — сказал он. — Я оставил вашу записку им под дверью и видел, как они прочитали записку, а потом стали о чем-то спорить. Затем они вывели коней и уехали из города, а Виллареал остался.

— Он меня не интересует.

— Но он заинтересовался вами. Он пошел в платную конюшню, нашел чалую лошадь и принялся расспрашивать хозяина конюшни. Виллареал просто замучил его своими вопросами. Теперь он знает, что это ваша лошадь, сеньор.

— Я хочу оставить ее и купить другую, выносливую и сильную.

— Здесь вы легко найдете себе такую, — сказал старик. — С тех пор как скот погиб от засухи, люди стали разводить коней. Я подберу вам то, что вы хотите.

— А есть ли вон в тех горах, — я показал рукой на холмы, высившиеся позади хижины, — какая-нибудь дорога? Ну такая, которую знает Виллареал?

Старик пожал плечами.

— Дороги-то есть, но он не сможет подойти близко к моему дому. — Он показал рукой на двор. — Я завел себе цесарок, а они очень пугливы. Стоит им увидеть незнакомца, как они поднимают такой гвалт, что хоть уши затыкай.

Да, он был прав. У нас в Техасе тоже были цесарки, а они сторожат дом лучше всякой собаки. Цесарки, принадлежащие старику, бродили не только по двору, но и у подножия холмов.

Мексиканец оседлал коня и уехал, а я уселся у открытой двери. Долина, в которой располагался Лос-Анджелес, была миль пятьдесят длиной и двадцать шириной, и с того места, где я сидел, мне была видна большая ее часть. Как и отель «Дом Пико», где я останавливался, все здания в городе освещались газом.

Кончита, внучка старика-мексиканца, принесла мне кофе, кукурузные лепешки и бобы и поставила все это на стол рядом со мной. Она обрадовалась возможности поговорить с приезжим и рассказала мне много интересного о Лос-Анджелесе и его жителях. Это была очень умная девочка, много знавшая о самом городе и о Калифорнии.

— Ты умеешь читать, Кончита?

— Да, моя мама научила меня грамоте. Она научила всех нас и папу тоже.

— Она была испанкой?

— Нет, она была из индейского племени чумаш.

— Это те, что строили красные лодки? И которые плавали через пролив до острова Каталина?

— Да. Они жили то там, то здесь, на берегу. Племя моей матери обитало на побережье, недалеко от Малибу.

Мы поговорили о Лос-Анджелесе, об индейцах и о тех местах, где они жили. Время от времени я выходил из хижины и оглядывал окрестности, чтобы никто не подкрался к дому мексиканца незамеченным.

— Люди, занимающиеся здесь бизнесом, по национальности в основном ирландцы и немцы, — сказала Кончита. — А самый богатый человек в Лос-Анджелесе, я думаю, мистер Дауни. Мы бедные люди, сеньор, но здесь нам живется хорошо — в горах много дичи, а овощи мы выращиваем свои. У моего дедушки есть скот и несколько лошадей. Иногда по воскресеньям мы ездим в Лос-Анджелес в парк Вашингтона или в старый город Санта-Моника поплавать. Старый город нам нравится больше.

Кончита говорила это неспроста, она явно хотела подвести меня к какой-то мысли. Я уже успел заметить, что это была очень целеустремленная особа, которая не станет попусту болтать или суетиться.

— Сеньор, — вдруг сказала Кончита, — если вы не хотите уезжать далеко, то можете пожить тут поблизости в хижине. Она стоит на более высоком месте, чем наш дом. Наш отец хотел переселиться в соседний каньон, он и построил эту хижину. О ней никто не знает, и если вы хотите пожить там, наблюдая за округой, то это можно устроить.

— Я ведь гонюсь за грабителями, — медленно произнес я, обуреваемый сомнениями. — Я должен найти их.

— Они сами придут к вам, сеньор. Виллареал вас ищет, хотя ему лично вы не нужны. Я думаю, что, когда он узнает, где вы остановились, он сообщит тем людям, которых вы преследуете.

Смутное беспокойство так и не оставило меня. Я чувствовал, что за мной следят, хотя не заметил никаких признаков слежки. Могло так случиться, что Виллареал узнал, куда я езжу, еще в прошлый раз — для этого достаточно было задать несколько вопросов тем людям, мимо которых я проезжал, ведь нельзя же пересечь обширную долину так, чтобы тебя никто не заметил. К тому же люди очень любопытны, а незнакомцы всегда вызывают повышенный интерес. Любопытство возбуждают и те люди, что появляются в неподходящее время или в неподходящем месте.

Я не хотел, чтобы мои новые друзья подвергались из-за меня опасности.

— Ты говорила о старом городе Санта-Моника, — сказал я Кончите. — А это далеко от моря?

Кончита объяснила мне, что туда можно доехать по тропе, идущей в сторону плато. Дилижансы обычно останавливаются у корраля в старом городе и у салуна Фрэнка, большого павильона с портиком из неотесанного камня. Рядом протекает ручей, на берегу которого растет ольховая рощица.

Через час вернулся дед Кончиты, ведя в поводу пегую лошадь с полосой по хребту, черными до колен ногами и с черными гривой и хвостом.