Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Такер

ModernLib.Net / Вестерны / Ламур Луис / Такер - Чтение (стр. 4)
Автор: Ламур Луис
Жанр: Вестерны

 

 


Так ли это было или нет, я не знал, но мне хотелось рассмотреть, где я оказался и что за человек прятался в этой комнате.

— Не стреляй! Ради Бога, не стреляй!

Человек медленно встал и, чиркнув спичкой, зажег керосиновую лампу. Потом он повернулся ко мне… этот человек был мне совершенно не знаком.

— Прошу простить меня, мистер, — сказал я. — Я не имел никакого права врываться к вам в комнату. Я ищу Малыша Риса, Боба Хеселтайна и их друзей.

— Они уехали отсюда, — сказал он, — Хеселтайн, эта девушка и еще один парень. А другой остался, чтобы убить тебя.

— Откуда вы это знаете?

— Подслушал их разговор. — Он кивнул головой на стену. — В наши дни стенки делают совсем тонкими. Я услыхал разговор, но ничего не понял. Потом сюда пришла эта девица, и я ее видел. Сразу же после ее прихода они ушли.

— Но как?

Он показал на балкон.

— Они ушли по этому балкону. С него очень легко можно перебраться на другой. А там есть лестница.

Я взял лампу и спустился по лестнице. До моих ушей донеслись голоса людей, проходивших по улице.

Человек, которого я убил, лежал у подножия лестницы — только он еще не умер. Я всадил в него две пули, но он был еще жив и смотрел на меня.

— Док, — сказал я, не опуская револьвера, — я хочу получить назад свои деньги.

— Они… они их забрали с собой.

— Значит, у тебя с собой ничего нет? — Я отбросил ногой подальше дробовик и склонился над Доком.

В эту минуту открылась входная дверь и вошел Дагган вместе с Коном Джуди.

— Я думаю, что у этого человека есть часть моих денег, — сказал я им.

— Тогда забирай их, — велел Дагган. Посмотрев на Дока Сайтса, он сказал: — Ты берешь прицел слишком высоко, парень, запомни это.

— Было темно, и, когда Док вышел из двери, я сел на ступеньки. Он просчитался — думал, что я нахожусь одной ступенькой выше.

Расстегнув куртку Сайтса, я увидел толстый пояс с монетами и снял его. Сайте лежал, не двигаясь, и смотрел на меня.

— Помоги мне, — хрипло проговорил он. — Я умираю.

— Из-за тебя и твоих дружков, — ответил ему я, — умер мой отец.

Дагган легко представил себе, что произошло в этом доме. Положение Дока Сайтса, две дырки от пуль дробовика в лестнице и отверстия от моих собственных пуль в теле Дока подсказали ему, как развивались события.

Человек, в чью комнату я ввалился, спустился с лестницы, надевая на ходу подтяжки.

— Все было так, как говорит этот парень, — сказал он. — Я разбирал свою постель, как вдруг в соседней комнате началась беготня и Хеселтайн со своими друзьями удрали через балкон. Кто-то, наверное, вот этот раненый мужчина, в темноте спустился вниз, и я услыхал, как хлопнула дверь у подножия лестницы. Эта комната уже давно стоит пустая, и мне показалось странным, что кто-то вошел в нее, не зажигая света. Затем я услыхал, как в дом осторожно вошел вот этот парень. Я открыл дверь, чтобы посмотреть, кто это, а потом закрыл. После этого раздались выстрелы.

В узком коридоре до сих пор сильно пахло порохом. Сайте смотрел на нас умоляющим взглядом.

— Вы ведь не дадите мне умереть, правда?

— Ты это заслужил, — ответил Дагган. — Но уж так и быть, позабочусь, чтобы тебе оказали помощь.

Я показал ему пояс с монетами.

— Я забираю этот пояс, — сказал я. — Здесь часть моих денег.

Дагган пожал плечами.

— Тебе повезло, что ты вернул хотя бы часть, но, будь я на твоем месте, я бы бросился за Хеселтайном и забрал бы у него все.

Вернувшись в «Кларендон», я открыл пояс и пересчитал деньги. Там было сто двадцатидолларовых монет, но это была только малая часть того, что мы заработали.

— Либо они не стали делить деньги поровну, — сказал я, — либо Док успел потратить большую часть денег.

— Давай-ка обыщем его комнату, — задумчиво сказал Кон. — И прямо сейчас, пока ее еще не занял кто-то другой.

— Кон, — сказал я. — Я не думаю, что мы там что-нибудь найдем.

Кон внимательно посмотрел на меня, а потом произнес:

— А ты растешь прямо на глазах, Шел. Ты думаешь, что дружки Дока прихватили с собой его денежки?

— Посудите сами. Я их хорошо знаю и не сомневаюсь, что им обокрасть своего дружка — такое же плевое дело, как обокрасть меня и отца. Док собирался подкараулить меня и застрелить из дробовика. Они думали, что он меня убьет, но не исключили и такую возможность, что я его убью.

— Ну, а если бы он тебя убил? А потом обнаружил бы, что его деньги исчезли?

— Они бы ему не вернули. А Док не осмелился бы обвинить Боба Хеселтайна в воровстве — он его для этого слишком боится. А Боб сказал бы, что они просто решили прихватить с собой его деньги, поскольку у них они будут в большей сохранности.

— И что же ты теперь намерен делать?

Я пожал плечами.

— Сначала лягу спать, а утром положу большую часть денег в банк. Себе я оставлю двести долларов на расходы и пущусь за ними в погоню.

Однако перед тем как лечь спать, я сел за стол и, взяв лист бумаги, стопка которой лежала здесь же, написал письмо, хотя я терпеть не могу это занятие. Оно было адресовано Бертону Д. Эйли, нашему соседу, который доверил нам продажу своего скота.

Глава 6

К полудню, похоже, весь Лидвилл знал о нашей перестрелке. Док Сайте не умер и, кажется, не собирался умирать. Я очень надеялся, что он поправится. Я не хотел его смерти, несмотря на то, что он пытался меня убить.

Поскольку я успел сесть на ступеньки, мои пули попали ему в верхнюю часть тела, а его пролетели мимо моей головы — одна — чуть выше, а другая — справа от нее. На таком близком расстоянии пули еще не успевают отклониться, поэтому они пробили в ступеньке такую огромную дыру, что в нее можно было просунуть кулак.

Когда мы с Коном Джуди завтракали, у нашего столика то и дело останавливались совершенно незнакомые люди, чтобы высказать свое отношение к происходящему.

— Так ему и надо, — говорили о Доке. А кто-то добавил: — Только в следующий раз стреляй чуть пониже. Такие, как он, нам не нужны.

О том, куда делись Хеселтайн и Рис, никто ничего не знал. Похоже, что они и вправду уехали из Лидвилла. Однако мы не могли сразу броситься за ними в погоню — у Кона в городе были дела, и он должен был разделаться с ними. Я слонялся по городу, держа на всякий случай наготове свой револьвер.

Кон успокоил меня:

— Пусть они бегут и прячутся от нас. Руби это не понравится, мы ведь с тобой это хорошо знаем. Деньги имеют ценность только там, где их можно тратить, и ей очень скоро надоест прятаться вместе с двумя паршивыми воришками.

— Я не могу понять одного, — сказал я. — Чего они так боятся? Хеселтайн наверняка стреляет лучше меня, да и Рис, наверное, тоже.

Кон пожал плечами.

— Там, дома, в Техасе, ты был еще сосунком, и они знали тебя таким, а теперь ты быстро повзрослел. Раньше, хотя вы и дружили, они презирали тебя, Шел. Ведь среди людей есть много таких, кто не прочь поживиться за чужой счет, если чувствуют, что человек не сможет дать им отпор. Но когда они узнали, что ты бросился за ними в погоню, их мнение о тебе стало меняться. Они встревожились, поскольку поняли, что ты не боишься встречи с ними. Возможно, они не знали, кто я такой, и их беспокоило еще и то, что ты теперь не один.

Несмотря на то, что молва обычно превозносит храбрость людей, любящих побаловаться с оружием, они предпочитают держаться своего района и не выходить за его пределы. Людей, живущих на другом конце города, они стараются избегать. Когда ты появился в Лидвилле, они узнали, что ты знаком со многими уважаемыми людьми в городе, и это их тоже напугало. Могу поклясться, что они слышали о том, как люди о тебе говорили: они узнали, что Дагган — на твоей стороне и что ты находишься в дружеских отношениях с деловыми людьми Лидвилла. Ты уже не тот человек, к которому можно относиться с презрением.

А после того, как кто-то вечером стрелял в тебя, репутация Боба и его дружков испортилась окончательно. Это была самая большая ошибка, которую они могли совершить — стрелять в тебя в темноте. Теперь весь город считает их трусами, которые только и могут, что стрелять из-за угла. А этот выстрел, кстати, свидетельствует об их растерянности.

Все это было так, но деньги мои были теперь от меня еще дальше, чем прежде. Если Бобу и его друзьям удастся замести следы, я больше уже никогда не увижу наших денег, а сама мысль об этом была для меня невыносимой. И кроме того, город начал действовать мне на нервы.

Я вырос там, где дуют ветры, не встречая на своем пути никаких препятствий, и где до самого горизонта тянутся равнины, поросшие сочной травой. Я привык к запаху дыма, поднимающегося над костром из бизоньих лепешек. Я привык ощущать под собой седло. Все это въелось в мою плоть и кровь, и ни вкусная еда, ни магазины с красивой одеждой не могли заменить мне этого.

Поэтому я не стал ни о чем просить Кона, а просто собрал с собой в дорогу продукты и купил пару сотен патронов сорок четвертого калибра, которые подойдут и к моему винчестеру, и к револьверу.

— Ты что, собираешься объявить Бобу войну? — спросил меня продавец в магазине оружия.

— Да, сэр, — ответил я. — Этот человек украл у меня деньги, которые нам с отцом заплатили за скот. А это был не только наш скот, но и наших соседей, и, чтобы вырастить его, им пришлось работать от зари до зари. Мы собирали его по прерии в дождь, жару и град, пасли в любую погоду и вновь собирали, если он разбегался после бури. Наши соседи доверили нам свой скот, и я не могу обмануть их надежды. Так что, если понадобится начать войну, я ее начну.

Продавец заглянул под прилавок и вытащил оттуда шестизарядный револьвер. Он был почти новый, и я всегда о таком мечтал.

— Парень, — сказал он. — Твой револьвер уже старый, а твоя решимость пришлась мне по душе. Возьми этот револьвер вместо своего, и пусть Бог пошлет тебе удачу.

— Но у меня нет денег на такой револьвер.

— Возможно. Но я могу одолжить его тебе. Если получишь деньги, заедешь и заплатишь, если же не получишь — забудь об этом. Я не хотел бы, чтобы ты оказался лицом к лицу с Бобом Хеселтайном со старым револьвером, который в любую минуту может дать осечку.

— Большое вам спасибо, — только и смог вымолвить я.

Это был прекрасный револьвер. Я взял его и почувствовал, как он удобен в обращении, а когда убрал его в кобуру, то мне показалось, что она была сшита специально для него.

— Прекрасное оружие, — заметил я. — И похоже, что его уже использовали. Это ваш револьвер?

— Нет, это револьвер моего брата. Он был очень хорошим человеком. В то утро, когда его убили, он оставил этот револьвер дома, а у него был только тот, который он нес в починку.

— А как его убили?

— Когда-то давно он поссорился с одним человеком. В то утро они встретились, и тот человек убил моего брата. Мы похоронили его два года назад на кладбище города Тин-Кап.

— Я вам глубоко сочувствую.

— Брат знал, что этот человек за ним охотится. Поэтому-то он и купил себе этот револьвер и время от времени стрелял из него. Он очень любил его, но в то утро пообещал племяннику починить его револьвер, а свой оставил дома. Никто не предполагал, что Хеселтайн находится в нашем городе.

— Хеселтайн?!

— Да, это Боб Хеселтайн убил моего брата. Если бы Боб не застал моего брата врасплох, брат убил бы этого негодяя, поскольку он был очень хорошим стрелком. Но он просто не успел выхватить оружие. Так что, самим Богом предназначено, чтобы из этого револьвера был убит Боб Хеселтайн.

Я вытащил револьвер и внимательно на него посмотрел. Он был похож на все другие кольты, и все-таки в нем было что-то особенное — когда я держал его, мне казалось, что он сливается с рукой в единое целое. Кто знает, может, это и вправду необычный револьвер.

Некоторые револьверы сразу очень удобно ложатся в руку, к другим надо привыкать. Как бы то ни было, купив новое оружие, какое-то время приноравливаешься к нему. Лучше всего стрелять из своего оружия, которое знаешь, как свои пять пальцев. Так вот, к этому револьверу мне не надо будет привыкать, мне казалось, что он принадлежит мне уже много лет.

— Спасибо, — снова поблагодарил я продавца и вышел на залитую ярким солнечным светом улицу.

Там, куда попадали солнечные лучи, было тепло, но, ступив на улицу, я сразу почувствовал, какой сегодня пронизывающий ветер. Я ощущал в кобуре тяжесть нового револьвера. Я взял его, чтобы защитить себя, я не хотел убивать Боба Хеселтайна. Выбирая места, где было поменьше грязи, и перешагивая через глубокие колеи, оставленные колесами фургонов, я пересек улицу. На дороге высохли еще не все лужи.

Над горными вершинами клубились тучи. Некоторых вершин совсем не было видно — их заволокло облаками, — но здесь, в Лидвилле, светило солнце. Я осмотрел улицу — теперь я должен быть предельно осторожным. Куда бы я ни пошел, мне всегда нужно помнить о том, что в меня могут выстрелить из-за угла, и о том, что я в любой момент могу столкнуться на улице со своими врагами.

Свое первое сражение я выиграл. Я остался в живых, а Док Сайте лежит теперь на больничной койке.

Однако я не хотел убивать ни Малыша Риса, ни даже Боба Хеселтайна. Я хотел только получить назад свои деньги, а затем уехать куда-нибудь и зажить как человек.

Когда я был уже в двух шагах от отеля «Кларендон», какая-то фигура отделилась от стены и приблизилась ко мне. Это был мужчина, одетый в короткую куртку из овечьей кожи да черную шляпу с рваными полями.

— Это ты — Шел Такер? — спросил он.

— Я.

Этот человек был мне совершенно незнаком. У него было узкое лицо с бегающими глазами, и я бы не сказал, что он мне понравился.

Человек улыбнулся.

— Слыхал о тебе и о той перестрелке, что случилась у тебя с твоим бывшим дружком. Слыхал и о том, что эти ребята удрали с твоими денежками, твои дружки поступили подло.

— Да, вы правы.

— Этот Рис, а с ним и Хеселтайн — они смылись отсюда. Испугались тебя.

Может быть, я плохо разбираюсь в людях, но я не поверил этим словам ни на секунду. Стоило мне вспомнить тяжелое обветренное лицо Боба Хеселтайна и его холодный взгляд, как у меня мурашки забегали по коже. У Боба было много причин удрать отсюда, но чтобы он испугался меня — нет, в это я не мог поверить.

— Я знаю, что они смылись, — сказал незнакомец. Он огляделся по сторонам и придвинулся поближе. — Я знаю, что они смылись, и знаю куда.

— Неужели?

— Они спрятались в лачуге по ту сторону перевала Независимости. Засели там среди осин и дрожат вместе с ними. — Известно, что листья осин никогда не висят неподвижно, они колышутся на ветру, поэтому их прозвали — «дрожащие осины». — Однако место там хорошее, рядом вода, — добавил он. — Я думал, ты хочешь знать, где искать твоих дружков.

— Спасибо.

Войдя в комнату, я увидел, что Кона Джуди там нет. Не было его и в баре. Я просто сгорал от желания тут же броситься в погоню за Бобом и Рисом; ждать было невмоготу. Они сейчас на перевале… а вдруг они уедут? Когда еще я смогу отыскать их следы? Надо ехать, не теряя ни минуты.

Я быстро написал записку Кону, взял винтовку, седельные сумки и одеяло, торопливо спустился по лестнице и вышел из отеля.

Мой конь стоял в стойле, облегчив заднюю ногу. Когда я подошел к нему, он скосил на меня глаз и повел ушами. Кладя ему на спину седло и затягивая подпруги, я думал только о том, что Боб и Рис уехали отсюда и что, если я хочу получить назад свои деньги, то должен немедленно ехать за ними. У Кона Джуди свои дела, а у меня — свои. Я уже давно не ребенок, и няньки мне не нужны.

Проезжая через широкие двери конюшни, я наклонил голову, чтобы не задеть головой за косяк. Оказавшись на улице, я двинулся в ту сторону, откуда начиналась дорога в горы. Я обернулся лишь один раз и увидел, что на тротуаре стоит какой-то человек и смотрит мне вслед. Это был человек в короткой куртке из овечьей кожи, тот, что подсказал мне, где искать Хеселтайна.

Стал накрапывать дождик, и я натянул непромокаемый плащ. Через некоторое время дождь полил как из ведра, и дорога стала скользкой. Я поехал по кромке, там, где росла редкая трава. Я держал путь к перевалу, слушая, как стучат по моей шляпе и плечам дождевые капли.

Дождь, конечно, смоет все следы, но пока они еще были хорошо различимы. Лучше всех были видны следы одинокого всадника, направлявшегося в Лидвилл.

Проехав час с небольшим, я заметил, что последние лачуги поселков, окружавших Лидвилл, остались позади. На тропе были видны только отпечатки копыт одинокого всадника, которые вели в сторону, противоположную той, куда я ехал.

Я подумал, что скоро начнет темнеть — из-за дождя сумерки опустятся раньше. Повсюду стояли лужи, а с неба лил холодный косой дождь.

Я продолжал ехать, не останавливаясь. Один раз мой конь поскользнулся на мокрой траве, но сумел удержаться на ногах. Мы проехали уже довольно далеко, и наконец я увидел тоненькую струйку дыма, вившуюся, вне всякого сомнения, из трубы.

В этом месте тропа поворачивала в сторону хижины, из трубы которой поднимался дым. Неожиданно я почувствовал страшную усталость — ведь я добирался сюда несколько часов. Через час уже будет темно, а здесь, если мне повезет, я смогу поесть, накормить своего коня и отдохнуть.

Всадник, оставивший на тропе свои следы, тоже останавливался здесь. Более того, по следам я догадался, что он выехал именно отсюда. Несмотря на дождь, следы его коня были хорошо видны.

Это были следы незнакомца в куртке из овечьей кожи! Того самого, что сообщил мне, где я могу найти Хеселтайна. Он останавливался в этом доме.

Он приехал в Лидвилл, наверное, всего за несколько минут до того, как мы с ним встретились. Что заставило его отправиться в такую даль только для того, чтобы сообщить мне, где я могу найти Хеселтайна? И откуда человек, живущий в горах, мог узнать, что я его ищу?

Я посмотрел на дом. Он стоял в тени деревьев. Из него не доносилось ни звука. Только над трубой вился дымок, да человеческие и лошадиные следы тянулись от крыльца к воротам. Неожиданно я понял, что здесь меня ждет засада.

Я уже спешился, чтобы открыть ворота, но вдруг резко повернулся, схватил повод и поставил ногу в стремя.

И в ту же самую минуту тишина взорвалась оглушительным грохотом выстрелов. Что-то ударило меня, и я пошатнулся, почти упав на лошадь. Я снова почувствовал удар, но нога моя уже проскользнула в стремя, и я сел в седло.

Склонившись к луке седла, я выехал на тропу и поскакал прочь. Позади меня в ночной тишине опять прогремел выстрел, а потом еще один. Моя лошадь пошатнулась, но удержалась на ногах и поскакала дальше.

Я проскакал вверх по склону, затем быстро свернул с дороги и, нырнув в лес, скрылся в зарослях. Позади я услыхал крик и топот копыт.

Моя лошадь неслась по лесу, едва не натыкаясь на деревья. Она тяжело дышала от усталости, но теперь только она могла меня спасти. Неожиданно я заметил отверстие в скалах и, натянув повод, спешился. Затем я потянул веревку, которой моя скатка была привязана к седлу, и одеяло упало мне в руки. Повесив его через плечо, я взял винчестер и, похлопав лошадь ладонью по спине, проскользнул в отверстие в скалах. Спускаясь по склону, услышал, как из-под моих ног с грохотом покатились вниз камешки. Лошадь шла за мной, цокая копытами по каменистому склону.

Пройдя между скалами, я очутился наконец на откосе, круто спускавшемся вниз. Я расстелил одеяло, сел на него и, прижав к груди винчестер, поехал вниз.

Откос зарос осинами, но в одном месте деревьев не было, и я вовремя заметил на своем пути крутую стену каньона, сплошь заросшую осинами. Деревья спускались к самой реке, протекавшей по дну каньона, глубина которого составляла не меньше ста восьмидесяти метров.

Зацепившись рукой за тонкое деревце, я остановился и прислушался. Погонятся ли они за мной, если я спущусь в каньон? Вряд ли, но уверенным быть нельзя.

Я присел на корточки, спрятавшись среди стволов деревьев и густого подлеска, и продолжал слушать.

Первое время до моего уха доносился только звук капель, медленно падавших с листьев, да шелест дождя.

Но потом откуда-то сверху донесся шорох и крик:

— Мы его нашли! Он ранен и далеко не уйдет!

И тут вдруг до меня дошло, что я был ранен, еще там, у ворот. Боли я тогда не почувствовал, только ощутил, как меня что-то ударило… один или два раза, не помню. А потом была бешеная скачка на лошади, во время которой я думал только об одном — спастись от смерти.

Только теперь я понял, как ловко меня заманили в ловушку. Если бы я не заметил следы у ворот, то вошел бы в хижину и был бы убит выстрелом в упор прямо в дверях.

— Здесь на камнях кровь! — донесся до меня голос Риса.

— Отлично, — ответил ему Хеселтайн спокойным голосом. — Значит, мы все-таки попали в него. Однако это вовсе не означает, что он мертв.

— Ты что, пойдешь туда вниз за ним? — спросил Рис.

— В этом нет никакой нужды, — ответил Хеселтайн. — Это замкнутый каньон, а выход из него находится как раз возле нашей хижины. Нам остается только ждать, когда он выйдет прямо к нашему порогу или умрет здесь. Другого выхода у него нет.

Они еще о чем-то говорили, но теперь Рис и Боб, как я догадался, стояли близко друг от друга, и голоса их звучали тише. Больше я ничего не расслышал, но продолжал ждать.

Постепенно дыхание мое успокоилось, но вслед за этим я почувствовал ужасную слабость. Я знал, что ранен, и боялся, что рана окажется серьезной. Я не хотел умирать, и мне было страшно, так страшно, как никогда еще в жизни. Я боялся, что умру здесь, прямо на этом месте.

Мне стало вдруг ясно, что не обязательно я должен выиграть в нашем противоборстве с Хеселтайном. Я был ранен, а ведь пуля, ранившая меня, с таким же успехом могла меня и убить.

И тут, сидя на корточках под осинами, я вдруг почувствовал, как меня всего начало трясти, словно был лютый мороз. Может быть, меня трясло от страха, а может быть, это была реакция на чрезмерное напряжение. В то же время я знал, что раз уж я услышал разговор Боба и Риса, то они тоже могут услышать меня, если я буду производить много шума. Я не знал, могу ли я двигаться или нет.

Соблюдая предельную осторожность, я опустил одно колено на землю, и в ту же минуту ногу пронзила острая боль.

Болела нога… значит, меня ранило в ногу.

Взяв винтовку за ствол и опершись прикладом о землю, я начал правой рукой ощупывать ногу. Штанина промокла от крови, я двигался вверх по ноге и наконец нащупал рану — она находилась на бедре, как раз позади кобуры. Края раны были разорваны, и оттуда текла кровь.

Боб и его товарищи решили уйти — я услыхал, что голоса их удаляются, а хруст веток под ногами звучит все тише и тише, пока наконец совсем не затих. Я прислонил винтовку к дереву и, закатав рукав куртки, опустил рукав рубашки. Серая фланелевая рубашка была еще совсем новая и чистая. Я надел ее сегодня утром.

Мне страшно не хотелось рвать рубашку, поскольку за всю свою жизнь я почти не носил новых рубашек, но другого выхода не было. Поэтому я вонзил лезвие ножа в ткань и отрезал рукав ниже локтя. После этого я сложил его в несколько раз и наложил на рану, чтобы остановить кровотечение. Оторвав кусок веревки, которой было связано одеяло, я привязал этот импровизированный тампон к ноге.

Опираясь на винтовку, как на костыль, я медленно поднялся. Где моя лошадь?.. Надо было во что бы то ни стало ее найти.

Несколько метров вверх по склону я проковылял, опираясь на винчестер, а потом пополз. Метров через сорок я увидел свою лошадь — она лежала на земле. Она была мертва.

Итак, я остался без лошади в каньоне, из которого не было выхода. Возможно, Боб и Рис имели в виду, что отсюда нельзя выбраться верхом, поскольку в этих краях жизнь человека настолько зависела от того, есть ли у него лошадь или нет, что, если ты лишился лошади, то мог считать себя мертвецом.

Присев на корточки, я тщательно осмотрел окрестности. Отсюда открывался вид на крутой склон каньона, и я был вынужден признать, что человеку с больной ногой на него не взобраться. Я задумался над ситуацией, в которой оказался.

Никто мне не поможет, поскольку даже если бы и нашелся человек, который захотел мне помочь, он бы все равно не знал, где меня искать. У единственного выхода из каньона меня ждут три человека, которым очень хотелось бы, чтобы я умер — двое мужчин и одна женщина. Только мне этого совсем не хотелось — я должен был во что бы то ни стало выбраться отсюда и забрать у них все мои деньги. Во мне нарастала ярость… она просто душила меня.

Боб и его дружки украли наши деньги, из-за них умер мой отец, хотя в этом отчасти был виноват и я. Не будь я таким дураком и не брось отца одного, его лошадь бы не убежала и он, возможно, остался бы в живых.

Всякий раз, когда я возмущался в душе поступком своих бывших друзей, я не мог избавиться от мысли, что причиной всего того, что произошло, было мое дурацкое поведение. Однако поведению Дока и Риса не было никакого оправдания. Они не только украли деньги, но и трижды пытались убить меня. Первый раз — когда я выходил из ресторана, а второй раз — когда Док Сайте выстрелил в меня на темной лестнице. Теперь они пытались убить меня в третий раз — и кто знает, может быть, на этот раз им это удастся. Однако я безумно хотел жить, хотел отомстить и вернуть свои деньги.

Я потерял много крови — Боб и Малыш видели мой кровавый след. Они знают, что я ранен, но не знают, насколько серьезно. Я этого тоже не знал, но, судя по виду раны, дело мое было плохо.

Теперь мне нужно было сделать две вещи. Первое — это найти укрытие и посмотреть, насколько серьезна моя рана, и второе — выбраться из этого каньона, хоть ползком, но выбраться, иначе мне конец. А потом нужно будет где-то раздобыть лошадь и добраться до Лидвилла, а там подлечиться и снова отправиться на поиски Боба Хеселтайна и Малыша Риса.

Отец всегда говорил мне, что человека, одержимого какой-то идеей, ничто не сможет остановить. Он рассказывал мне о людях, которые шли к своей цели, невзирая ни на какие препятствия. Я поставил перед собой цель, и теперь нужно было действовать.

Как раз позади того места, где лежала моя лошадь, я заметил проход в зарослях кустарника. Может быть, я найду там бурелом, а может — и тропу, а если это тропа, то она обязательно куда-нибудь меня выведет. Я пополз по этому проходу.

Да, это была действительно тропа, но очень старая. На ней не было никаких следов — значит, по этой тропе уже давно никто не ходил. Я захотел пить и пополз вниз, поскольку вода была на дне каньона, там, где текла река.

Снова полил дождь. Трава и люпины, по которым я полз, не успели еще высохнуть после предыдущего, поэтому дождь меня не особенно беспокоил — я и так уже промок насквозь. Мне обязательно нужно было найти укрытие, чтобы развести костер и осмотреть рану.

Время от времени я вспоминал о том, что, когда в меня стреляли, я почувствовал не один, а два удара. Где же вторая рана?.. Я не знал, но сейчас не время об этом думать — надо ползти.

Где-то по дороге я потерял сознание. Давным-давно, в прошлой жизни, когда я еще дружил с Рисом и Сайтсом, мы читали дешевые романы, главный герой которых, потеряв сознание, обязательно приходил в себя в роскошной спальне, а у кровати его сидела очаровательная девушка, нежной рукой вытиравшая ему со лба пот.

Я же очнулся в кромешной тьме, лежа лицом в грязи, и нигде не было ни огонька, даже звезды не светились на небе — их заволокло тучами. И уж конечно не было ни роскошной кровати, ни девушки, ухаживавшей за мной. Только дождь — и больше ничего.

— Ты всегда мечтал о подвигах, парень, — сказал я себе. — Давай-ка лучше ползи, а то некому будет их совершать.

И я пополз.

Глава 7

Сверкнула молния, и в горах загрохотал гром. Молния на мгновение осветила мокрую траву, почти касавшуюся моего лица, и погасла. Я пополз дальше.

Я тянул за собой скатку и винтовку, привязанную к ней веревкой. У меня хватило ума не бросить их в лесу.

Недалеко от подножия склона мне попалась лужа. Я зачерпнул рукой воды и напился. Я умирал от жажды, скорее всего, от большой потери крови.

Наконец мне встретилось поваленное дерево. Это была мертвая ель с большими развесистыми ветвями, и я подполз к ней. Дерево это упало совсем недавно — дождь размочил землю, и сильного порыва ветра оказалось достаточно, чтобы повалить эту ель. Я срезал ножом несколько еловых лап, расстелил скатку и, как был, мокрый и грязный, повалился на одеяло и уснул.

Ночь показалась мне бесконечной. Я два раза просыпался, первый раз от боли в ране, а второй раз — от холода. Я чувствовал неимоверную усталость и слабость, и, когда наконец наступило утро, серое, хмурое утро с низко нависшими над головой тучами и косым дождем, во рту у меня было сухо, голова раскалывалась от боли, а когда я попытался встать, то зашатался и все у меня перед глазами закружилось. Но я знал, что мне надо двигаться дальше. Если я останусь здесь, то непременно умру.

Шатаясь, я встал, кое-как скатал одеяло и натянул непромокаемый плащ… надо было сделать это раньше. Надев скатку через плечо, я потащился вверх по склону к тому месту, где лежала моя лошадь.

Невдалеке от нее я остановился на несколько минут, прислушался и огляделся. Но мои уши не уловили ничего, кроме шороха дождя, а глаза не заметили ничего подозрительного, и я подошел к лошади.

Отвязав седельные сумки, я закинул их на плечо и снова двинулся вверх по склону каньона.

Боб сказал, что из этого каньона нет выхода. Может быть. Я знал одно — они не дождутся, чтобы я вышел туда, где стоит их хижина, прямо под их пули. Насколько я помнил, хижина стояла на открытом месте… и, если я выйду из леса, то окажусь как на ладони перед Бобом и Рисом, и они подстрелят меня, не выходя даже из теплой комнаты.

В седельных сумках оказалось немного вяленого мяса и хлеба. Я прислонился к дереву, поскольку, когда я садился, нога начинала болеть сильнее, и поел, и потом пошел дальше.

У меня стучало в висках. Не пройдя и сотни метров, я так устал, что вынужден был сделать остановку. В изнеможении я повалился на упавшее дерево и какое-то время сидел здесь, тяжело дыша. Лоб у меня горел, а в глазах все двоилось. Отдохнув, я двинулся дальше, пробираясь между деревьями, карабкаясь по мокрым камням, все ближе и ближе к началу каньона.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12