Глава 3

Наш путь лежал в сторону канадской границы, а поскольку он был неблизким, я смог получше узнать Кона Джуди. Мой отец хорошо различал следы на дороге, но до Кона ему было далеко. Когда я терял из виду след, Кон находил его, и мне порой казалось, что он чувствовал, куда могли поехать трое грабителей, которых мы преследовали.

Кон большей частью молчал, но когда долгие часы едешь рядом с человеком, волей-неволей узнаешь его. Кон никогда не делал лишних движений и никогда не поступал необдуманно. Он был предельно осторожен на переправах и в тех местах, где Хеселтайн и его дружки могли устроить засаду. Он никогда не объяснял свои поступки, но по всему было видно: он знает, что надо делать.

Однажды я пересказал ему, что Док и Малыш говорили мне о Бобе Хеселтайне. Внимательно выслушав меня, Кон сказал только: «Никогда не знаешь, как поведет себя человек в решительную минуту, пока эта минута не наступит».

Мой отец умер, не оставив мне почти ничего. В его карманах было всего восемнадцать долларов и несколько центов, да еще старый револьвер. Правда, его винчестер был получше моего. На нашем ранчо у нас была хижина, корраль, колодец да несколько голов скота.

Конечно, с восемнадцатью долларами я далеко не уеду, но у меня было восемь долларов своих денег, и еще я мог продать револьвер отца и свой винчестер. Конечно, за это старье много не выручишь, пятнадцать — двадцать долларов, не больше.

На исходе третьего дня пути мы приехали на станцию дилижансов Счастливого Джека. Я осмотрел корраль, а Кон в это время стоял на страже, держа в руках винтовку. Но лошадей, которых я искал, здесь не было.

Из дома вышел Счастливый Джек, опуская на ходу рукава своей рубашки. Он был занят мытьем посуды, накормив перед этим пассажиров дилижанса. Я был ему незнаком, но Кона Джуди он знал очень хорошо. Скоро я выяснил, что Кона знают очень многие.

— Они были здесь, — сказал Счастливый Джек. — Приехали вчера на закате. Заказали себе мясо и пару бутылок виски и за все заплатили золотом. Я думаю, они поехали в сторону Мобити или Доджа.

— А они не сказали точно, куда едут?

— Нет.

Мы уселись за стол и поужинали тем, что осталось от пассажиров дилижанса. Мы съели по порции оленины с бобами и выпили не меньше галлона черного кофе.

— Этот Хеселтайн, — сказал вдруг Джек, — я знаю, что у него есть подружка в Гранаде. Она работает в салуне.

— Здесь ведь не так уж много женщин, — сказал Кон Джуди.

— А у него к тому же появились деньги, — добавил я.

Когда мы въехали в Гранаду, дул северный ветер, резко похолодало, словно наступила расплата за летнюю жару.

Будь туча пыли чуть погуще, мы проехали бы мимо этого городишки, даже не заметив его.

По всему Техасу было разбросано множество таких городков, в которых не было ничего, кроме нескольких хижин, крытых дерном, салуна да так называемого магазина. Повсюду там лежали груды бизоньих шкур, высушенных до такого состояния, что они напоминали деревянные доски; там и тут попадались коррали, к которым примыкали длинные сараи, служившие одновременно кузницами и конюшнями. Иногда через такой городишко протекал ручей, а чаще жители брали воду из ключа или источника. Редко где попадался колодец.

Стены домов никто не красил, и они становились серыми от ветра и солнечных лучей. В сухой день пешеходы на улицах утопали в пыли, а в дождливый — в грязи. Гранада была ничуть не хуже и не лучше других городишек, выросших на пустом месте и пытавшихся обрести свое лицо.

В салуне мы справились о некой Руби Шоу.

Нам ответил владелец салуна:

— Она уехала. Вчера ее увез один хмырь. Он потряс у нее перед носом золотишком, и она поскакала за ним, словно ей подпалили пятки.

Так было всегда. Мы приезжали слишком поздно или чуть-чуть отставали от них.

Мы пообедали тем, что предложил нам хозяин салуна. Никому из нас не хотелось говорить. Наконец Кон произнес:

— Их след занесло пылью, так что мы можем его и не найти. У Хеселтайна есть золото и девочка, и я думаю, что он поедет туда, где можно потратить деньги. То есть в Денвер или в Лидвилл.

Итак, мы отправились на запад. Мы ехали в молчании, только шелест пожухлой осенней травы да топот копыт доносился до нашего слуха. В эти долгие часы я снова и снова возвращался мыслями к своему отцу. Он прожил очень тяжелую жизнь, и единственное, чем я мог воздать ему должное, — это догнать Хеселтайна и его дружков, забрать у них деньги и вернуть наш долг. Для отца честь была дороже жизни, и я так и сказал Кону.

Как я догадался, Кон был старше меня лет на десять, хотя он никогда не говорил о своем возрасте, а люди на Западе обычно не задают такие вопросы и не отвечают на них. Главное в человеке не возраст, а то, что он сделал, как он работает или чего он стоит в минуту испытаний.

Мне трудно было отнести Кона к какому-то определенному типу. Обычно он говорил, как образованный человек, но иногда его речь становилась такой же безграмотной, как и у многих людей, не получивших никакого образования. Но нам пришлось немало миль проехать бок о бок, и по прошествии некоторого времени я понял, что за человек был Кон Джуди.

Я обнаружил, что мне хочется подражать ему, пообщавшись с ним, я даже стал лучше говорить — почти так же грамотно, как Кон.

После того как я сообщил ему, что меня зовут Эдвин Шельвин Такер, он стал звать меня Шелом.

— Шел, — сказал он однажды, — настоящий мужчина — это такой мужчина, который готов отвечать за себя и за свои поступки. Только ничтожество обвиняет во всех своих бедах обстоятельства, но только не себя. Во все времена жили хорошие люди и великие люди, и они добились успеха только благодаря своей настойчивости и уму.

Слова Кона не были похожи на проповеди, да если бы они даже и были похожи, я бы все равно прислушался к ним. Кон Джуди был из тех людей, которым веришь, и когда я сравнил Малыша Риса и Дока Сайтса с ним, я понял, что они ему и в подметки не годятся.

Нам больше не попадались следы Хеселтайна и его дружков, да мы их и не искали. Мы ехали в Денвер-Сити, стремительно растущий город с салунами и танцевальными залами, где человек с деньгами мог развернуться вовсю.

Меня все время мучила одна мысль, и наконец я решил посоветоваться с Коном.

— Интересно, поделится ли Хеселтайн деньгами с Сайтсом и Рисом? А если и поделится, то как отнесется к этому его девушка?

Кон улыбнулся.

— А ты растешь прямо на глазах, Шел. Готов побиться об заклад, что они тоже задумывались, как им поделить денежки.

Ни разу в жизни я не видел такого огромного города, как Денвер. Повсюду строились кирпичные дома, часть из которых была уже закончена. Бревенчатые домишки и землянки, с которых начинался город, выглядели на фоне кирпичных красавцев уродливыми развалюхами. Не видел я и так много людей в одном месте — можно было подумать, что в городе организуется пикник и на него съехалась толпа народу.

— Как же мы найдем Хеселтайна в такой толчее? — спросил я Кона. — Я никогда раньше не видел такого количества людей.

— А мы зайдем к Джиму Куку — он был здесь в свое время шерифом и поставил себе за цель выявить в штате всех преступников и место их пребывания. Если Хеселтайн и его дружки здесь или заезжали сюда, Джим об этом обязательно знает.

Джим Кук оказался приятным высоким мужчиной с пышными усами.

— Да, я знаю Боба, и уверен, что он сейчас в Лидвилле. Там теперь больше бандитов, чем в любом другом городе в Колорадо или Канзасе.

Мы разбили лагерь в русле пересохшей речушки. Пока Кон варил кофе, я выстирал свою рубашку и повесил ее сушиться на куст. Сколько раз она промокала насквозь и высыхала прямо на мне. Но у меня не было запасной рубашки — ведь гоняясь за грабителями, лучше иметь с собой поменьше вещей.

— Ну, поймаешь ты Хеселтайна, и что потом? — спросил меня Кон.

Кон всегда задавал такие вопросы, на которые сразу не ответишь. От его вопросов мне порой становилось не по себе.

И правда, что я буду делать потом? Пока я поступал так, как требовали обстоятельства или как подсказывал отец. У меня всегда было много работы, и мне не приходилось выбирать, когда ее делать.

Если хочешь есть, нужно работать, причем работать с раннего утра до позднего вечера. Я часто мечтал о своем будущем и о том, что я буду делать, когда стану настоящим мужчиной. Все те планы, которые мы строили вместе с Рисом и Стайтсом тоже были мечтами, и, надо признаться, довольно глупыми.

Бывает так, что, представляя себя неуловимым бандитом, грозой техасских прерий, подросток избавляется от гложущей его неуверенности в собственных силах. Преступники кажутся такому подростку смелыми и неординарными личностями, однако наступает время, когда он сталкивается с суровой реальностью, и самое лучшее, что он может сделать, это поскорее забыть свои мечты. Ведь в реальности все гораздо грубее и суровее, и никому не хочется попасть в руки вооруженных до зубов полицейских, и никто не мечтает о том, чтобы палач накинул ему на шею петлю.

Что я буду делать? Получу назад свои денежки, вернусь в Техас и расплачусь с нашими соседями.

На мою долю останется совсем немного, но у меня было свое ранчо. Я мог бы вернуться туда, однако мне совсем не хотелось жить там одному и всю жизнь пасти скот.

Да, Кон задавал вопросы, на которые трудно было сразу ответить, но эти вопросы помогали человеку заглянуть в свою душу. А когда человек сам находит ответы на трудные вопросы, он становится чуточку мудрее и начинает лучше понимать самого себя и окружающий мир.

Кон однажды сказал мне, что каждый должен время от времени останавливаться и спрашивать себя, что он делает, куда идет и как собирается достичь своей цели. Труднее всего бывает понять, что в жизни не бывает легких и коротких путей.

Вопросы Кона не давали мне покоя. У меня были грандиозные планы насчет моего будущего — я хотел стать настоящим мужчиной и совершать великие дела, но при этом не имел ни малейшего понятия, как я буду претворять в жизнь эти планы. Я часто представлял себе, как я скачу на прекрасной лошади, разодетый в пух и прах, или захожу в салун и заказываю себе все, что захочу, а потом подсаживаюсь к игрокам и начинаю играть и, конечно же, выигрываю крупные суммы, но откуда у меня возьмутся деньги на такую жизнь, я предпочитал не думать.

Я рассказал Кону о своих мечтах.

— Ты умеешь читать? — спросил он.

— Конечно.

— Тогда читай. Читай все, что попадется под руку, — и у тебя в голове однажды появится идея, как сделать деньги. Что же касается игры по-крупному… забудь об этом. Игра — это только способ выпендриться. Если же человек из себя что-то представляет, ему нет нужды выпендриваться.

Рассвет застал нас на пути в Лидвилл.

Мы въехали в город ночью. Моросил мелкий дождик, и вершины окрестных гор были закрыты тучами. Казалось, что они касаются крыш магазинов, поскольку Лидвилл располагался высоко в горах. Пока мы добирались до него, нам то и дело приходилось останавливать коней, чтобы дать им передохнуть.

Дорогу в город развезло, а улицы просто утопали в грязи. Взбираясь вверх по Честнут-стрит, мы не встретили ни одного пешехода и ни одного всадника. Только одна несчастная лошадь, заляпанная с головы до ног грязью, стояла под дождем, переступая с ноги на ногу.

Перед нами был книжный магазин, дальше располагалась контора мирового судьи, а еще дальше — ломбард Гоулдсолла с апартаментами доктора на втором этаже.

Мы попридержали коней. Отсюда был хорошо виден весь город, и мы стали высматривать салун или ресторан. Боб Хеселтайн со своей компанией сидит, наверное, где-нибудь в игорном доме или в салуне и швыряет направо и налево наши деньги. Если в скором времени я не заполучу их назад, возвращать будет уже нечего.

Было уже далеко за полночь, но, завернув за угол, мы увидели салун, окна которого ярко светились, а позади него — платную конюшню.

Мы оставили там своих лошадей и прошлись по конюшне, высматривая, нет ли там знакомых лошадей. Хозяин исподлобья наблюдал за нами.

— Гонитесь за кем-то?

— Вроде того.

— Люди приходят и уходят.

— Мы ищем трех мужчин и женщину, молодую женщину… она, кажется, танцовщица.

Хозяин внимательно посмотрел на нас.

— Лучше вам с ними не встречаться. По крайней мере, сейчас.

— Это почему?

— У них здесь друзья. А в этом городе, если у человека нет верных друзей, то этот человек — ничто. Если у нас здесь нет друзей, то у вас будут одни враги.

Мы поднялись вверх по улице, зашли в салун и подошли к стойке бара. На улице хлестал дождь, салун был полон.

Бармен поставил на стойку бутылку, но, взглянув на нас, увидел Кона Джуди и сказал:

— Простите, я не узнал вас, мистер Джуди.

Он убрал то, что поставил, и достал еще не откупоренную бутылку хорошего шотландского виски.

— Вы видели Боба Хеселтайна? — спросил Кон.

— Да, видел. Он в салуне на Стейт-стрит, с ним двое его дружков и девица… ее зовут Руби Шоу. У нее там полно друзей… если вы знаете, что я имею в виду.

Кон налил себе и мне виски.

— А кто сейчас начальник полицейского участка?

— Марк Дагган. Это опасный человек, но он никогда не ищет на свою голову приключений и неприятностей… если не пьян, конечно.

— Бен, это мой партнер, Шел Такер. Услуга, оказанная ему, это услуга мне.

Бен протянул мне руку. Это был коренастый, плотно сбитый мужчина, песочного цвета волосы на его круглой голове были тщательно напомажены и аккуратно приглажены. Он энергично пожал мне руку, и я понял, что обрел в его лице друга.

— А я — Бен Гарри. Я знаю Кона с незапамятных времен.

Мы выпили виски и отправились к выходу, вглядываясь в лица людей, сидевших в салуне. Кон вышел первым, а когда я присоединился к нему, кивком головы показал на салун.

— Все они здесь, Шел. Бездельники и пропойцы со всех горняцких поселков и ковбойских лагерей. Здесь можно сделать деньги, и они это чуют. А ты когда-нибудь добывал руду, Шел?

— Нет, сэр. Я хорошо обращаюсь с лопатой и киркой, но руду никогда не добывал.

Окна ресторана были освещены, и мы догадались, что он еще открыт. Мы перешли улицу и зашли в ресторан.

— Могу предложить вам говядину, — сказал владелец, — с бобами и картофелем. Был еще пирог, но он кончился, а я больше ничего готовить не собираюсь. Очень устал.

— Нам хватит и мяса с овощами… если у вас есть кофе.

— Сколько угодно. — Хозяин принес почерневший на огне кофейник и поставил его на стол. — В нашем ресторане вечером можно прилично поужинать, а утром, если я поднимусь вовремя, то и позавтракать.

Он поставил на стол тарелки с мясом и бобами и блюдо с нарезанным хлебом и маслом домашнего изготовления.

— Мы делаем свое собственное масло — у нас есть четыре коровы гольштинской породы, и мы собираемся купить еще. Я сам пригнал их сюда.

Мы ели в молчании, но наконец я решился задать вопрос, который мучил меня вот уже несколько дней.

— Как вы думаете, они догадываются, что мы их преследуем?

— Да, я думаю, что догадываются.

— Тогда в любую минуту на нас могут напасть?

— Разумеется. Когда охотишься за кем-нибудь, будь готов к тому, что сам в любую минуту превратишься в преследуемого. Это, кстати, помогает всегда быть начеку. В этом городе грубые нравы, да как, впрочем, и на всем Диком Западе.

Дождь на улице полил сильнее. Если Хеселтайн и его дружки здесь, в Лидвилле, скорее всего, они не станут пытаться ускользнуть из города в такую погоду. Тропинки здесь очень узкие и скользкие, лошади могут поскользнуться и упасть. Я плохо знал горы и чувствовал себя в горной местности неуверенно — здесь было слишком мало троп и дорог.

— Самые лучшие тропы — это тропы индейцев, — сказал Кон. — О них знают очень немногие. Индейцы везли по ним грузы и продавали их за сотни миль от своего дома… подобно купцам, ходившим с торговыми караванами в средние века.

Я никогда не слыхал о торговых караванах и не совсем понял, что он имел в виду, говоря о средних веках, поэтому я помалкивал и только слушал.

— В Миннесоте добывают мягкую красную породу, которая легко полируется и обрабатывается. Ее называют катлинит. Так вот, этот камень можно найти у индейцев на всем Диком Западе. И еще раковины. В водах различной солености и температуры живут разные типы моллюсков, после гибели которых остаются раковины. Многие из них систематизированы. Некоторые ученые всю свою жизнь занимаются изучением ископаемых моллюсков.

После этого Кон Джуди, который обычно не произносил больше двух-трех предложений за раз, пустился в рассказы о торговых тропах древних индейцев.

— Древних индейцев? Вы хотите сказать, что в древности индейцы были другими, не такими, как сейчас?

— Да. Современные индейцы согнали их с насиженных мест подобно тому, как мы согнали индейцев с их земель. Этот процесс происходит по всему миру, Шел, и ты еще увидишь, как индейцев прогонят отсюда на запад.

— Тогда получается, что хозяевами страны становятся те, кто умеет лучше воевать?

Кон усмехнулся.

— Не совсем так, Шел. Правильнее сказать: обычно наверху оказываются те люди, чей образ жизни наиболее эффективен.

Я не совсем понял, что он хотел сказать, но только я собирался задать Кону вопрос, как он произнес:

— Пойдем-ка лучше спать, — и, отодвинув свой стул, встал.

— А потом я отправлюсь на поиски Хеселтайна, — сказал я. — Не думаю, что они пустятся в дорогу в такую ночь, тем более что с ними девушка.

— Да, они где-нибудь спрячутся, — согласился Кон.

Он заплатил за наш ужин, и мы двинулись к двери. Я задумался над словами Кона об образе жизни и уже открыл дверь, как вдруг вспомнил о том, что забыл свой винчестер на соседнем столе.

Резко повернувшись, я толкнул Кона, и мы оба чуть не упали.

В эту минуту раздался выстрел, и мы услыхали, как пуля ударилась о косяк двери.

Если бы я не повернулся так резко, я был бы уже мертвецом.

Глава 4

Позади нас в ресторане одну за другой погасили лампы, и наступила темнота. Никто из нас не шелохнулся. Я застыл в дверях, упав на одно колено, и слушал, как бешено колотится сердце.

Испугался ли я? Да, должен признаться, что я испугался. С мыслью о том, что ты стал для кого-то мишенью, надо свыкнуться. Конечно, теоретически я знал, что в меня могут стрелять, но одно дело представлять себе это, а другое — испытать на своей шкуре. Кто-то, спрятавшись в одном из домов, стрелял с явным намерением убить, и убить не кого-нибудь, а меня.

К этому нужно было привыкнуть. Когда я упражнялся в стрельбе или мечтал о том, как легко буду расправляться со своими противниками, мне и в голову не приходило, что я и сам могу быть убит. А этот неизвестный человек пытался меня убить! Интересно, кто же это был? Малыш Рис? Док Сайте? Или сам Хеселтайн?

— Не двигайся с места, Шел, — велел Кон.

— Знаете, что я вам скажу? Я вовсе и не думал никуда двигаться.

Повернув голову, я понял, почему Кон велел стоять мне на месте. Свет от окна в соседнем доме падал на ресторан, и всякий, кто вошел бы в него, был виден как на ладони. Да, тот, кто стрелял в нас, выбрал отличную позицию.

Время шло, а мы с Коном стояли, где застали нас выстрелы, не решаясь пошевелиться. Мне показалось, что прошла целая вечность. Сердце мое стало биться ровнее, но рука, лежавшая на револьвере, так вспотела, что мне пришлось вытереть ее о штаны.

— Не торопись, Шел. Кто бы он ни был, он стоит под дождем, вон там, между двумя домами. Ему эта игра надоест быстрее, чем нам.

— А я никуда не тороплюсь, — ответил я. — Я намерен провести здесь ночь — только этот тип об этом не знает.

— А в тебя когда-нибудь раньше стреляли, Шел?

— Нет, сэр. В меня лично — никогда. Правда, один раз на наш дом напали краснокожие, и они, конечно, стреляли, но по дому, а не в кого-нибудь конкретно. А этот тип целился в меня, я в этом уверен.

Мы продолжали ждать. Моя винтовка лежала на столе неподалеку, но я не решался подойти и взять ее, хотя, как мне казалось, она лежала в таком месте, которое нельзя было увидеть с улицы.

— Проползи к двери на кухню, прижимаясь к стене, а я тебя прикрою, — сказал Кон.

Я дополз до стола, где лежал мой винчестер, и, взяв его, пополз дальше. Добравшись до кухни, я встал в двери и вгляделся сквозь темноту в бурлящие потоки воды на улице. Но мне не удалось ничего рассмотреть, настолько сильным был дождь.

Кон прополз вдоль другой стены и присоединился ко мне.

Мы услышали какой-то звук и, увидев светящийся в темноте кончик сигары, поняли, что хозяин ресторана еще не ушел с кухни.

— Вас, ребятки, всегда так встречают — выстрелами или это что-то новое?

— У вас есть черный ход?

— Вон там… Если вам, ребятки, захочется позавтракать, то идите лучше в другой ресторан… на противоположном конце города.

— Вы так никогда не разбогатеете, если будете отсылать своих клиентов прочь, — сказал я. — Нам понравилось у вас.

— Может быть, я и не разбогатею, — сухо ответил хозяин, — но зато проживу подольше. Впрочем, если вам у меня понравилось, можете прийти утром. Только если вы не возражаете, я поставлю у двери свою старую винтовку, и если кто-нибудь вздумает пальнуть в кухню, то я выстрелю в ответ.

— Судя по вашим словам, вы не всегда были владельцем ресторана, — заметил Кон.

— Да я, черт возьми, лет двадцать кашеварил в ковбойских лагерях и на выгонах. Думаю, что это было полегче, чем гнуть спину в какой-нибудь шахте.

У черного хода мы на минуту задержались и обсудили дальнейшие действия. Я считал, что голову под пули должен подставлять я, а не Кон, ибо это я охотился за своими деньгами, поэтому я первым шагнул на тротуар. Однако, надо признаться, мне было очень страшно.

Кон Джуди двинулся за мной; спустившись по улице, мы завернули за угол и задворками добрались до сарая при конюшне, где оставили своих лошадей. Нам не хотелось отправляться на поиски гостиницы, где можно было бы переночевать, поскольку мы могли очутиться как раз там, где остановились на ночлег наши враги, поэтому мы достали одеяла и забрались на сеновал.

Когда мы улеглись, Кон спросил меня:

— Ну что, ты еще не раздумал преследовать этих ребят?

— Я должен их догнать, — ответил я. — Конечно, мне вовсе не хочется, чтобы кто-то пустил мне пулю в лоб, но я уверен, что мой отец, если бы был жив, не отстал бы от них. Так что я не могу все бросить и вернуться домой.

— Но они уже, наверное, поделили между собой ваши деньги.

— Наверное. Но не забывайте, что с ними девушка, а ей это, конечно же, не понравится, и она сделает все, чтобы все деньги остались в руках Хеселтайна. Разве она потерпит, чтобы золото досталось еще кому-то?

Меня беспокоила не только мысль, поделили ли грабители наши деньги, или нет. В моем собственном кармане оставалось все меньше и меньше долларов. Хотя я и старался тратить их как можно экономнее, и по дороге мы питались своими запасами, денег у меня почти не осталось. В Лидвилле, как я успел заметить, люди привыкли жить на широкую ногу, и, учитывая местные цены, я понял, что скоро останусь без гроша. Я понятия не имел, сколько денег было у Кона, но с меня было достаточно и того, что он делил со мной риск быть убитым, и я не хотел, чтобы он еще и кормил нас обоих.

Заложив руки за голову, я лежал с открытыми глазами, слушая, как дождевые капли стучат по крыше сарая, и обдумывал ситуацию, в которой я оказался.

Хотя в некоторых округах штата имелись органы управления, а шерифы, если им того хотелось, ловили преступников, тем не менее в большинстве своем действие законов на Диком Западе ограничивалось пределами того или иного города. Впрочем, судя по словам Кона, Джим Кук пытался как-то наладить сотрудничество шерифов и начальников полицейских участков в борьбе против людей, преступивших закон.

Но если вдуматься, я не мог выдвинуть против Хеселтайна и его дружков никакого официального обвинения. Они нашли потерявшуюся лошадь, и хотя Рис и Сайте знали, кому она принадлежит, они могут в этом и не признаться, а у меня не было никаких доказательств, что лошадь и деньги мои.

Я должен был сам восстановить справедливость, ибо мне не хотелось, чтобы Хеселтайн и его дружки завладели деньгами людей, трудившихся до седьмого пота и доверивших нам то, что было заработано тяжким трудом. И если уж на то пошло, я не хотел отдавать грабителям и свои собственные деньги.

Мой отец умер. Если бы не моя дурацкая обидчивость, мы бы не лишились денег, да и отца можно было бы спасти.

Однако я не хотел, чтобы меня убили, а эта пуля, что вонзилась в косяк двери, свидетельствовала о том, что Хеселтайн знает о том, что мы идем по его следу, и что он и его друзья готовы убрать нас. Я обдумал это, но не пришел ни к какому решению. Конечно, мне было страшно, но не в моем характере трусить после первой же переделки…

Прежде чем заснуть, я задумался о Коне Джуди.

Почему он поехал со мной? Зачем, чтобы позаботиться обо мне? Или потому, что просто любил путешествовать? Или, может быть, потому, что хотел убедиться в торжестве справедливости? Мы ехали с ним бок о бок, а я в сущности о нем ничего не знал, кроме того, пожалуй, что он лучше образован, чем я. Но я у него многому научился.

Когда наступило утро и мы проснулись, я принялся вычесывать из волос сено, набившееся туда за ночь, и выложил Кону все, о чем думал перед сном. В конце я произнес:

— Я хочу получить назад мои деньги. Я не собираюсь мстить, но деньги у них заберу. — Надевая шляпу, добавил: — Мне нужно поскорее вернуть деньги или подсуетиться насчет работы — у меня в кармане остались сущие гроши.

— Ну, и как ты думаешь получить назад свои деньги?

— Ну, прежде всего, я подойду к Бобу и потребую, чтобы он отдал деньги.

Кон натянул сапоги и, встав, потопал ногами и только после этого заговорил:

— Что ж, это самый простой способ. Ну, а потом, когда они откажутся, а в том, что они откажутся, я не сомневаюсь, что ты будешь делать потом?

— Я расскажу всем, что произошло.

— На это тебе могут сказать, что ты хочешь поплакаться. В этой стране люди сами привыкли отстаивать свои интересы.

— Вы, конечно, правы, но я все больше и больше убеждаюсь, что есть на свете много вещей, о которых люди ничего не знают. Отец мне много чего рассказывал, да я, дурак, не слушал его. Я думал, что он просто отстал от жизни и что Док и Малыш знают побольше него. — Застегнув пояс с шестизарядным револьвером в кобуре, я взял винчестер. — Вот что я решил. Я объясню людям свое положение — я хочу, чтобы все знали, почему я гоняюсь за этими тремя парнями и что они сделали.

— И ты думаешь, что это поможет?

— Не знаю. Но если дело дойдет до стрельбы и я кого-нибудь из них убью, то хочу, чтобы люди знали, что я убил его за дело.

Кон кивнул.

— Это ты верно решил. Но если ты начнешь рассказывать всем, как вас ограбили, кто-нибудь из этой троицы обязательно заявит, что ты все выдумал.

— И тогда дело и вправду дойдет до стрельбы, вы это хотели сказать?

Мы спустились по лестнице на улицу и внимательно осмотрелись — нам не хотелось, чтобы нас застали врасплох.

— Когда будешь рассказывать людям о том, как вас ограбили, держи под рукой свой револьвер, — сказал Кон. — Он тебе понадобится.

Мы направились ко вчерашнему ресторану, чтобы позавтракать.

— А ты когда-нибудь участвовал в перестрелках? — спросил вдруг Кон.

— Нет, сэр.

— Тогда постарайся не попадать в такую ситуацию, где успех, а вернее — жизнь, зависит от быстроты, где придется быстро выхватывать револьвер и стрелять — в этом случае тебя точно убьют. Лучше выбери хорошую позицию, осмотрись, тщательно прицелься и стреляй первым… второго выстрела у тебя может и не быть.

— У меня хорошая реакция.

— Забудь об этом. У тебя пока еще не было случая проверить, хорошая ли у тебя реакция или нет, ведь проверить это можно только в деле.