— До Тусона? Да.

Значит, он уезжает. Мириам изо всех сил сжала кулаки, пытаясь подавить охватившую ее бурю эмоций. Он собирается бросить ее после всего, что было! После всего, чего? Что, собственно, между ними было? Они даже ничего не успели сказать друг другу. Только той первой ночью так славно побеседовали. Но ведь есть что-то еще! А если нет и она все выдумала? Не находя ответов на череду несущихся в ее голове вопросов, Мириам начала даже сердиться. И куда его опять несет? Разве нормального человека может устраивать такая жизнь, как у него? Ест, когда придется, спит, где застанет ночь, никто о нем не заботится… Вот сейчас у него ранена рука, рукав насквозь пропитался кровью, рана оказалась довольно глубокой, а он и слова никому не сказал — сам себе перевязывал. Бурный поток ее мыслей был прерван Адамом, предложившим позавтракать.

На улице уже появился народ. Покинув «НОЧЛЕГ», компания отправилась через улицу в кафе. Пока Адам и Консуэло ели, Таггарт и Мириам стояли снаружи на стреме.

— Мне всегда хотелось обзавестись клочком земли и небольшим стадом, — сказал он. — Правда, такая жизнь очень одинока.

— Уж это точно.

— Скотоводу приходится крутиться на ранчо почти безвылазно. И потом зачастую оттуда так далеко до всего мира… Никаких соседей, не с кем даже словом переброситься. Чудо, если ему удается найти жену.

— Если женщина по-настоящему любит, то согласится жить с мужем, где он пожелает.

— Но если мужчина любит, он хочет, чтобы его избранница ни в чем не нуждалась. Ему нравится, когда она красиво одета, дом хорошо обустроен. А когда обзаводишься ранчо, то первые три-четыре года, а то и дольше почти ничего не получаешь. Нечем порадовать свою любимую. — Он мрачно уставился в одну точку. — Нет, все-таки для мужчины лучше всего — странствовать. Это не дает обзаводиться вздорными идеями, а когда он оседает на месте, то застаивается, теряет легкость на подъем.

Сытые и довольные появились Старк и Консуэло. Сванти и Мириам направились завтракать. Поравнявшись с девушкой Консуэло остановила ее и шепнула:

— Я была дурой. Мне так жаль.

— Все мы, случается, валяем дурака. А некоторые только тем и занимаются. При этом еще и упрямы, как стадо ослов, — так же тихо ответила Мириам.

Таггарт уже было вошел в кафе, но вдруг, залившись краской, отступил на шаг и, придержав дверь, пропустил Мириам вперед.

Внутри стояло три стола, накрытые какой-то странной блестящей тканью, какой Сванти еще никогда не видывал. Навстречу посетителям тотчас же ринулся официант в замызганном фартуке.

— До сегодняшнего утра у нас уже неделю никто яиц и в глаза не видел, — сообщил он. — А у меня осталось еще три штуки.

— Тогда подайте их мистеру Таггарту. А мне что-нибудь… Что там у вас еще есть?

— Мясо, на выбор: говядина, свинина, оленина, баранина с горного пастбища. Все отличного качества.

— Так… Принесите-ка нам барашка, — распорядился ковбой, — а из яиц приготовьте яичницу-болтунью, разделите на две части и половину подайте мисс Старк.

Официант во все глаза смотрел на них.

— Нет, вы только послушайте их: фу-ты, ну-ты! Наверное, думают, что прибыли по меньшей мере в Бостон.

Он вперевалку удалился, а они поглядели друг на друга и расхохотались. Мириам почувствовала, что снова краснеет и поспешно опустила глаза в тарелку. Пальцы ее судорожно теребили платье на коленях. Но откуда эта стеснительность! В обществе Сванти она успела провести несколько дней… и ночей и каких дней и ночей! В некотором смысле даже можно сказать, что они и спали вместе. От этой мысли ее бросило в жар, и она залилась пунцовой краской. Нет, все не так! Просто они находились вместе — и он спал. Хотя, сказать правду, спать-то им почти и не удавалось.

Завтрак продолжался молча. Сванти понимал толк во вкусной стряпне и на сей раз решил, что кофе удался на славу, даже подкова в нем не утонула бы. А уж ему-то известно, как заварить настоящий кофе. Насыпь побольше, залей водой и вскипяти — невелика премудрость. Лучший кофе почему-то всегда получается в старом оловянном котелке.

Официант поставил на стол здоровенный яблочный пирог.

— В честь случая, — пояснил он. — В первый раз вижу двух таких хорошеньких женщин, как вы и та мексиканочка, что завтракала перед вами.

Он поглядел на Мириам, а потом на Таггарта.

— Вам крупно повезло, сэр! Сейчас во всем Глоубе не сыщется больше трех свободных женщин, а одна из них так стара, что годится в бабушки Энди Джексону.

Когда Сванти и Мириам вышли из кафе, в город прибыл дилижанс. Из хибары появился сменный кучер, на ходу заправляя одной рукой рубашку в штаны. В другой он нес перевязь с кобурой.

— Удивляюсь, неужели не могли разбудить человека? — бурчал он. Потом окинул пристальным взглядом маленькую компанию.

— Вы, что ли, пассажиры?

Не дожидаясь ответа, отвернулся, следя, как пристегивают постромки свежей упряжки. Полудикие мулы так и норовили что-нибудь выкинуть. Они были сильны и резвы, но с ними приходилось держать ухо востро.

Затем кучер перешел через улицу и, войдя в «НОЧЛЕГ», принялся трясти похрапывающего агента, громко требуя ключи. Добудившись наконец и, не ожидая пока тот встанет, даже не рассчитывая на то, тотчас же припустил к конторе, отпер огромный железный сейф и позвал Старков.

С помощью Таггарта золото и весь багаж погрузили в дилижанс. Пока женщины усаживались, Адам ждал у дверцы.

Вскоре на стоянке появился крепкий старик с желтыми усами — сопровождающий из пересылочной конторы. Усевшись на сиденье, он положил поперек колен дробовик и устремил пристальный и твердый взор на мужчин. Сванти вскочил в седло, Адам уже сидел на лошади, кучер щелкнул кнутом и издал отчаянный вопль. Мулы как бешеные рванули вперед, словно их подгонял сам дьявол из преисподней. Дорога вела на юг.

Дилижанс спокойно катил вперед, потряхиваясь на ухабах. После бессонных ночей Старк и Таггарт совершенно вымотались, а солнце припекало так ласково. Всадников начала одолевать дрема. Время от времени они заставляли себя встряхнуться и осмотреться по сторонам, но тут же снова принимались клевать носом, постепенно полностью отключаясь.

Сперва дорога бежала вдоль русла Соснового ручья, в тени дубов, сикаморов и хлопковых деревьев, а потом поднималась в Сосновые горы, по склонам которых среди нагромождений скал текло множество прозрачных ручьев, срывающихся порой живописными водопадами высотой в несколько сотен футов. Когда дилижанс спустился в долину и остановился возле длинного приземистого здания станции Капающие Ключи, был уже вечер и солнце окрасило суровые голые склоны Мескалиса в красно-коричневые тона. Дорога страшно измучила Адама, а после целого дня в седле тело его занемело, раны и ушибы ныли. Таггарт тоже чувствовал себя смертельно усталым. Вот когда сказалось все напряжение и переутомление последних недель. Соскочив с коня, он вынужден был постоять минуту-другую, прислонясь к боку саврасого. Потом, преодолевая слабость, отвел его в конюшню.

Привязал в стойле и закинул в ясли сена.

Мириам в одиночестве стояла неподалеку от входа на станцию. Консуэло скрылась где-то внутри здания, а Адам беседовал с усатым управляющим.

Солнце клонилось к закату. За рощей печально звала кого-то перепелка.

Таггарт первым увидел Пете Шойера, вышедшего из-за угла примерно в ста футах от него. Их взгляды встретились. Все было ясно как божий день. Оба знали, что решающий момент настал. У Сванти мелькнула мысль, что более неподходящего времени для поединка не выберешь — так он устал. Но это ничего не значило — час пробил.

С удивительной отчетливостью он вдруг услышал, как где-то струится вода, как похрустывают сеном лошади. Рядом сердито жужжала огромная сонная муха. Ударил копытом конь. Мириам обернулась и, внезапно увидев Пете Шойера, вскрикнула. На крыльце появились Адам и Консуэло.

Шойер шагнул вперед и громко объявил:

— Ты арестован, Таггарт!

— Еще нет. Подойди и попробуй взять меня, — ответил Сванти, внимательно следя за каждым движением охотника за людьми.

Шойер резко пригнулся, и правая рука его рванулась вниз. В ту же секунду Таггарт отскочил в сторону и выхватил кольт. Он почувствовал тяжесть оружия в руке, и толчок отдачи выстрела, а в следующее мгновение пуля противника отбросила его назад.

Теряя равновесие он изо всех сил напряг ноги и выстрелил второй раз. Сквозь застилавшую глаза дымку Шойер казался неясной и далекой мишенью. Удар еще одной пули заставил его согнуться, а третья, подняв тучу пыли, вонзилась в землю возле сапог. Он сделал три быстрых, легких шага вправо и снова нажал на спусковой крючок.

Потом он все-таки упал. От терпкого запаха дыма и крови его мутило, а в мозгу пронеслось: «Значит проиграл!» Снова громыхнул револьвер. В лицо Сванти ударил фонтан пыли, перекатившись он с трудом сел, как мог, прицелился в маячившую перед ним фигуру противника и разрядил свой шестизарядник.

Тут же мимо его липа просвистела пуля. Вытряхнув пустые гильзы из револьвера, ковбой начал неуклюже подниматься. Но ноги подкосились, и он снова рухнул лицом вниз. И как раз во время, очередная пуля прошла над его головой. Следующий выстрел Таггарт сделал из положения лежа, перекатился и снова стал вставать. На сей раз ему это удалось.

По лицу его текла кровь, и он ощущал ее вкус во рту, руки отяжелели, а по всему телу разливалась непонятная слабость. Держа кольт наготове, он настороженно оглядывался по сторонам, высматривая Шойера, и никак не мог найти его. Мириам рыдая что-то кричала сквозь слезы, хватала его за руку, а он все пытался оттолкнуть ее, боясь за нее.

Тут он наконец увидел Шойера. Охотник за людьми лежал, распластавшись в пыли. Сделав невероятное усилие, Таггарт поднял револьвер.

— Не стреляй! — крикнул Старк. — Он мертв.

— Кто его убил? — разозлился Сванти. — Он мой… я должен…

И тут в его ушах застучали барабаны, а голову наполнила свинцовая тяжесть, в глазах потемнело. Сознание покидало его. Но, падая, он еще услышал слова Адама:

— Успокойся, парень, ты его прикончил. Отлично сработано, дружище.

Сванти почувствовал, как его подхватили чьи-то руки, услышал негромкое всхлипывание рядом, на нем то ли расстегивали, то ли раздирали рубашку на груди, а еще кто-то разорвал штанину. Ему страшно хотелось, чтобы они все убрались и оставили его в покое. Помимо всего прочего это были его последние штаны.

Вдруг он услышал свой собственный голос:

— Адам, я хочу попросить у тебя руки твоей сестры, — и тут же отключился. Он не мог сказать, сколько времени был без сознания, но когда открыл глаза, обнаружил, что лежит на столе в большой комнате, а все остальные собрались вокруг него.

— Я задал вопрос, — упрямо произнес он.

— А я ответила, — сквозь слезы произнесла Мириам, — я согласна выйти за тебя замуж.

— Это мужской разговор, — возразил Таггарт. — Я спрашивал не тебя, а твоего брата.

— Ну что ж, — сказал Адам, — она может обойти целый свет, а такого мужа, как ты, ей не найти. Я отдам ее за тебя при условии, что ты присоединишься к нам на ранчо где-нибудь в районе Тусона. Нам понадобится человек, понимающий толк в коровах.

Таггарт с трудом повернул голову. Движение отозвалось тяжелой болью в затылке, и он подумал, что, должно быть, здорово расшибся при падении. Но это теперь было не важно — главное, он выжил.

— Отлично, — улыбнулся он Мириам. — Я так рад, что ты согласилась. Мы обязательно поженимся, и я хочу подарить тебе весь мир… все будет твое, все, все…

Он решил, что, должно быть, опять бредит, но чувствовал себя при этом самым счастливым человеком. Сванти куда-то уплывал…

— Вот револьвер, — произнес кто-то.

— А его коню я задал корм.

«Конь и револьвер», — подумал ковбой. Только и было у него, когда въезжал в каньон с часовней. И он сохранил их — коня и револьвер. Но теперь у него есть еще невеста и верный друг.