Глава 5

Хондо Лэйн провел коня сквозь заросли ив к ручью и дал ему напиться холодной родниковой воды. День был пасмурный: бархатными черными тучами затянуло небосклон. Становилось холодно.

Два дня назад он ушел с фермы Энджи Лоуи и теперь находился у Долины Маленького Голландца. Отсюда четыре дня пути до армейского поста. Конечно, если ничего не случится.

Вчера он дважды натыкался на небольшие индейские отряды, но каждый раз ему удавалось благополучно скрыться.

Сегодняшним же утром его спасло чудо. На свое счастье он тогда оставил коня за гребнем холма, а сам пошел посмотреть, нет ли индейцев на другой стороне. Лэйн успел упасть на землю, благо трава здесь была высокая, и только поэтому его не заметили.

Прогремел, отражаясь многократным эхом в горах, гром. Сразу стало темно. Хондо лег на грудь, напился, потом наполнил фляжку. Из ивняка выскочил Сэм и начал шумно лакать, потом оторвался от воды, с лохматой морды сорвалось несколько крупных капель.

Хондо прижал к себе морду встрепенувшегося коня. Навстречу ехали два индейца, под одним из них была армейская лошадь, Хондо отчетливо увидел клеймо. Другой вырядился в форму кавалерийского лейтенанта: китель, некогда синий, сидел мешком на маленьком индейце.

В десятке футов от того места, где спрятался Хондо, они остановились. Лэйн выхватил длинный охотничий нож. Револьвер, конечно, надежнее, но, как знать, может быть, поблизости их товарищи. Хондо длинным прыжком выскочил из укрытия и набросился на опешивших врагов. Один схватился за нож… Но слишком поздно. Лезвие вошло в грудь, из широкой раны хлынула кровь. Падая, индеец схватил Хондо за руку и увлек на землю. Вскочив на ноги, Лэйн увидел, что второй индеец тоже повержен, а на нем, оскалившись, сидит Сэм.

Лэйн позвал пса.

Сэм нехотя оставил бездыханное тело врага. Хондо заметил, что бок у него в крови: след ножевого удара. Сэм, прихрамывая и оставляя капли крови на траве, вошел в воду и лег.

Хондо обшарил карманы убитого, на котором была офицерская форма. Вот весь испачканный в крови вымпел группы «С».

Хондо вскочил в седло и поехал прочь, напряженно всматриваясь в безжизненный горизонт. Высокая трава гнулась от ветра, в воздухе пахло сыростью. Чуть поодаль широкими прыжками, по-звериному, двигался Сэм, настороженно подняв уши и вздыбив шерсть.

Вскоре он заметил целую стаю стервятников, которые кружились над далеким холмом. Хондо пустил коня рысью и оглянулся: позади никого, лишь переливается волнами густой травянистый ковер прерии. Он с наслаждением вдохнул свежий, какой только бывает перед дождем, воздух.

Хондо въезжал в узкий проход между двумя холмами.

Он увидел мертвую индейскую лошадь, дальше — еще девять, потом открылась поляна, усеянная трупами людей и животных. Сколько же их здесь?! В траве что-то ярко белело, Хондо подошел ближе: это лежал изувеченный и раздетый донага труп солдата.

Хондо медленно побрел по склону: всюду валялись коробки из-под патронов, стреляные гильзы. Два, три мертвеца.

Он перешел на другую сторону: здесь было еще больше убитых, мелькнуло несколько неестественно белых тел. Хондо поднялся на вершину; ему открылась ужасная картина поражения кавалеристов из армейской группы «С»: трупы воинов, лежащие в лужах крови, с изуродованными лицами; страшно было смотреть на скальпированные головы многих из них.

Он узнал Дэвиса, лейтенант лежал с простреленной головой, уткнувшись лицом в траву и откинув в сторону левую руку. Рядом с командиром распластался верный Кланахан.

Хондо Лэйн вынул сигарету и зажег спичку. Затянулся и поискал глазами старину Пита Бриттона. Смерть его застала в ярдах тридцати от лейтенанта.

Пит держался дольше других: вокруг него было много стреляных гильз и валялись две винтовки. Индейцы, готовые любой ценой доставать оружие, не взяли их. Не тронули они и тело Бриттона: апачи уважали сильных врагов, это была дань уважения павшему в бою противнику. На лице старика застыла ужасная гримаса смерти.

Пора уходить. Вскочив в седло, Хондо бросил вокруг последний взгляд и вдруг заметил бумажный квадрат, лежавший на траве. Это было письмо, адресованное миссис Марте Дэвис.

Хондо пустил коня рысью. Апачи одержали победу, очень важную для себя, но потеряли воинов не меньше, чем армия. Индейцы забрали с собой убитых и раненых, — вниз но склону тянулись полосы примятой травы, кое-где бурой от засохшей крови.

Вдруг налетел порыв ветра, рванул гриву коня и бросил в лицо всадника первые тяжелые капли дождя. Утеревшись рукавом, Хондо полез в седельную сумку и вынул оттуда ветровку. Надев ее, Хондо направил коня вниз, подальше от холмов, куда могла ударить молния. В небе грохнуло, на мгновение природа оцепенела, но сразу же на землю обрушились потоки ливня. Вокруг стало светло от сверкавших молний, в воздухе запахло серой и мокрой травой.

Конь рвался вперед, и Хондо пустил его галопом. Все вокруг окутала стена дождя. Здесь, в низине, всего за несколько минут образовался поток коричневой воды, стремительно катившийся в серую мглу. Хондо поднялся чуть выше по склону, куда вода еще не доходила. Неожиданно впереди течение делало резкий поворот в сторону. Хондо натянул поводья. Вода уже доходила коню до колен, еще мгновение и берег уйдет из-под ног. Хондо всадил «шпоры в бока коня, испуганное животное заржало, но тут же бросилось в бурлящий поток дождевой воды. Мимо несло сухие ветки, клочья травы и всякий мусор. На середине вода доходила коню до брюха, животное с трудом боролось с течением. Один раз их едва не сшибло бревно, вдруг выплывшее из-за поворота. Но понемногу становилось все мельче, и, наконец, копыта твердо уперлись в скользкую глину, и конь тяжело вынес всадника на твердое место.

— Молодец, мальчик, — похлопал его по шее Хондо.

Дождь хлестал по лицу, земля превратилась в грязную жижу, из-под копыт коня взлетали струи грязи; холодный ветер обжигал тело седока. От ярких вспышек в небе было светло, как днем. Все живое сейчас сосредоточилось в этих двух существах, отделенных от всего мира серой стеной бушующей стихии.

Из темноты вынырнуло и промелькнуло в потоке воды вывороченное с корнем дерево; словно о помощи взывало оно, вытянув вверх скрюченные сучья. Трава полегла и отливала матовым цветом.

Он ехал не останавливаясь — негде было остановиться — торопился успеть: перед глазами стоял маленький домик в долине и не покидала мысль об Энджи.

Вдруг впереди что-то блеснуло, и Хондо пришпорил коня. Это оказалась наполовину вросшая в склон холма крыша землянки, передняя стена которой была сложена из крупных камней. Хондо подъехал поближе, соскочил на землю и распахнул дверь. Внутри было просторно и сухо.

Большого труда стоило провести в дверь упирающегося коня, но и это, наконец, удалось сделать Лэйну. У одной из стен Хондо увидел вкопанный столб и рядом с ним ясли; он привязал коня к столбу, потом сбросил с себя намокший плащ, взял сложенные кем-то до него сухие сучья и разжег костер. Оставалось еще немного овса в мешке, и Хондо высыпал все в ясли.

Пламя быстро разгоралось, и в землянке стало сразу уютнее и теплее. Хондо заложил дверь на засов, поел и лег на нары вздремнуть. На земляных стенах изгибались причудливые тени от костра, дождь неумолимо хлестал по крыше. Мысли об Энджи не давали ему покоя. Как он мог оставить ее с ребенком, оставить на верную смерть?

Хондо не заметил, как уснул. А дождь все лил и лил, смывая следы крови с тел убитых солдат, лежащих по склонам холмов, уставив в сверкающее небо открытые глаза. Лейтенант Крейтон Дэвис, ветеран Гражданской войны, любимец на балах в Ричмонде, теперь покоился вместе с товарищами, уткнувшись лицом в раскисшую землю.

Хондо проснулся, почувствовав, что стало холодно; пламя давно погасло, и от золы поднималась тонкая струйка дыма.

Дождь перестал, и стих ветер. Хондо распахнул дверь и вышел наружу. Сквозь разорванные тучи проглядывало чистое небо, отдаленный грохот грозы доносился из-за гряды гор, черневших на западе.

Лэйн вывел коня, подтянул подпруги и вскочил в седло. На запад.

Впереди показался слабый дымок, мимо промелькнули вымытые дождем стены домов, яркая крыша магазина и воинский пост.

Хондо Лэйн надвинул шляпу плотнее и пришпорил коня. Слава богу, сюда еще индейцы не добрались.

Но вновь его мысли обратились к женщине и ребенку из маленькой долины: как они сейчас там? За эти дни могло произойти все, что угодно. Хондо сжал в руках поводья и стиснул зубы.

Глава 6

Гроза не миновала и фермы Энджи Лоуи. Мгновенно что-то лопнуло в небе, на потрескавшуюся землю обрушились потоки воды, и в воздухе запахло взбитой мокрой пылью. Дождь хлестал по крыше; пересохшая земля жадно впитывала воду. Но в доме было тепло, уютно и пахло свежесваренным кофе.

Джонни был необычайно серьезен в этот день.

— Мама, а дядя вернется?

— Не знаю, Джонни.

Тот же вопрос задавала она себе весь день. Вернется он? А собственно, зачем? А если, да? Что она будет делать?

Эта мысль смутила ее. Что значит «будет делать»?

Вконец расстроившись, Энджи занялась уборкой: вытерла пыль и помыла полы. Потом взялась стирать белье: ей нужно было чем-то постоянно отвлекать себя от навязчивых мыслей о Хондо, но все напрасно.

Вспоминая подробности их встречи, она пыталась убедить себя, что Хондо жестокий и грубый… Его отношение к Джонни… Но в глубине души Энджи чувствовала — Хондо в действительности другой, и под его напускной жесткостью скрывается чистая натура.

Он, должно быть, воспитывался в суровых условиях. Энджи вспомнила, как Хондо вскочил с постели, с револьвером в руке, словно и не спал вовсе. Видимо, непростая жизнь научила его быть всегда настороже.

К вечеру дождь перестал, и Энджи вышла из дому. Воздух после грозы стал чист и свеж; Энджи вдыхала его, словно пила холодную воду жадными глотками. Небо еще было скрыто за разломами черных туч, и где-то далеко грохотал гром. Куски облаков, цепляясь за вершины гор, тяжело плыли на запад. Время от времени полыхал набухший тучами небосвод.

Ручей вышел из берегов, вода стала мутной и затопила ложбину.

Энджи покормила лошадей и теперь в молчании остановилась, грустно глядя на далекие горы. Уехал, и даже следы смыты дождем. Исчез, как будто его и не бывало. Энджи вспыхнула, вспомнив его поцелуй. Это была не шутка и не порыв сладострастия.

В кадку, поставленную под водосток, звонко падали капли. В сгущавшихся сумерках луговая трава отливала темно-зеленым с синевой цветом, и хрустальные дождинки висели на дрожащих стебельках. Утром нужно будет вывести лошадей на пастбище. Энджи подошла к загону и положила ладонь на скользкую жердь ограды. На сером фоне вечереющего неба отчетливо вырисовывались силуэты далеких гор. Тоска медленно закралась в душу Энджи.

Не в силах бороться с собой, она прижала руки к груди и до боли сжала зубы: по щекам медленно покатились слезы. Энджи смахнула их ладонью и побрела в дом. У двери она остановилась и в последний раз, еще на что-то надеясь, пристально посмотрела в сгущающуюся тьму. Все было тихо.

Энджи закрыла дверь и заложила ее на засов. Довольно! Что, собственно, произошло… Один человек попросился переночевать, купил лошадь и уехал. Вот и все. Но почему же он, именно он, не выходит из головы?!

Ведь стала же она забывать Эда. Энджи ни минуты не сомневалась в том, что он жив, но была уверена, что Эд никогда больше не вернется к ней. Семейная жизнь теперь ей показалась призрачной, словно и не существовавшей. Эд совсем не занимался воспитанием сына, и Джонни даже не вспоминал об отце. Вся жизнь отныне для нее сосредоточилась в сыне; отдать ему свою материнскую любовь и вырастить настоящего человека — вот истинное ее назначение.

Энджи легла в постель и натянула до подбородка теплое одеяло. Вдруг, как будто повторенные вновь Джонни вслух, прозвучали слова: «Мама, а дядя вернется?»

Поздно утром, когда солнце уже стояло высоко в небе, Энджи повела лошадей на пастбище. До этого она убрала в доме, накормила животных и расчистила сточные канавки, орошавшие огород. Энджи решила, что поступит благоразумно, если отведет лошадей подальше от дома.

Она остановилась у колодца и уже наполнила водой одно ведро, как вдруг за спиной что-то звякнуло. Энджи резко обернулась: из-за кустов, ведя под уздцы лошадь, вышел индеец.

За ним показался еще один, потом еще. Словно по мановению волшебной палочки пред ней предстала дюжина апачей.

Энджи не испугалась, ведь и раньше к ее отцу приезжали индейцы, поили лошадей, ее отец угощал их, а потом они мирно покидали дом Лоуи.

Перед Энджи стояли широкоплечие, мускулистые, крепко сбитые мужчины, с запыленными смуглыми лицами; на нее со злобой смотрело двенадцать пар глаз.

Один из индейцев сидел на красивой лошади и выделялся среди других особой манерой держаться. Энджи решила, что это их вождь. Она взглядом скользнула дальше и увидела еще одного, — он, дьявольски усмехаясь, о чем-то говорил своему товарищу. Черные гладкие волосы ниспадали до плеч и закрывали половину лица, так что Энджи не смогла его как следует рассмотреть. К гриве его лошади были привязаны страшные комки волос и мяса — скальпы. Добыча совсем свежая.

Энджи почувствовала, как у нее затряслись поджилки, но справилась с собой, стараясь не подавать вида, что боится пришельцев. Побледнев, она срывающимся голосом сказала, обращаясь к всаднику:

— Вы Витторо.

— Да, я Витторо.

— Вы раньше всегда поили у нас лошадей.

Он бесстрастно уставился на женщину. Энджи показалось, что перед ней не человек, а истукан.

— Вас предупреждали.

— Куда мне идти. Муж уехал. Это мой дом.

Витторо молчал, прочие замерли в ожидании. Налетел порыв ветра, и закружил столб пыли с земли, уже успевшей высохнуть после дождя. Прошелестело в кронах деревьев, потом опять наступила тягостная тишина.

— Земля здесь принадлежит апачам.

— Апачи живут в горах, — ответила Энджи, — зачем им ранчо? У меня сын, нам нужно где-то жить.

— Но когда апачи покидают горы, им необходима вода. А вы не даете им напиться.

— Вон там достаточно воды. — Она показала рукой в сторону ручья. — И если люди Витторо придут с миром, они смогут взять столько воды, сколько захотят. Разве я когда-нибудь запрещала вам пользоваться источником?

Витторо злобно перебил ее, и Энджи поняла, что это конец.

— На земле апачей не будут жить белые люди. — Он обратился к индейцу высокого роста. — Сильва! — И заговорил с ним дальше на незнакомом для Энджи языке, но она заметила злобную ухмылку, исказившую лицо Сильвы. Он спрыгнул на землю, подошел к Витторо, сказал ему что-то и, выхватив нож, двинулся к Энджи.

Она не закричала. Не смогла: к горлу подкатил комок, ноги стали ватными. И вдруг дверь распахнулась, и на пороге показался Джонни. В руках он держал старый кольт своего деда и целился в Сильву.

Индеец остановился, кто-то в толпе зрителей расхохотался. Сильва хмыкнул, увидев эту забавную картину: семилетний мальчишка и револьвер, почти таких же размеров, как и он сам.

Энджи рванулась к дому, но один из индейцев опередил ее, сбил с ног и заломил руки: и в этот момент кольт в руках Джонни выстрелил. Сильва взвыл и, схватившись за голову, повалился на землю. Джонни отбросило отдачей, он выронил оружие и упал на ступеньки.

Вырвавшись из цепких рук индейца, Энджи бросилась к сыну. Сильва неподвижно лежал на земле.

Витторо бесстрастно взирал на происходящее. Он долгим взглядом изучал мальчика.

— Какой у вас смелый сын.

Энджи смело посмотрела Витторо в глаза.

— Я не знала, что великий Витторо воюет с женщинами и детьми.

Витторо спрыгнул с коня и вытащил нож. Энджи прижала к себе Джонни. Почему она сразу не подняла револьвер? Сейчас уже поздно. Он медленно приближался. Теперь Энджи смогла его хорошо рассмотреть: высокого роста, ладно скроенный, с надменным лицом. Индейцы стояли молча.

Витторо взял Джонни за руку и проколол ему большой палец. То же он сделал со своим пальцем. Потом взял ладонь мальчика в свою и прижал друг к другу порезанные пальцы.

— Он мой кровный брат. Я даю ему имя Маленького Воина. — Он искоса посмотрел на Энджи, добрая искорка на мгновение мелькнула в его глазах и тут же потухла.

— Вы можете оставаться здесь.

Кряхтя, с земли поднялся Сильва, недоуменно озираясь вокруг, он потрогал рукой голову. На ладони осталась кровь. С ножом в руке Сильва двинулся на женщину с ребенком, но краткий окрик вождя остановил его. Он злобно прорычал что-то и нехотя вернулся к товарищам.

Энджи по-прежнему стояла, не шелохнувшись и прижимая к себе Джонни. Витторо вскочил в седло. Она сказала:

— Я хотела бы, чтобы мой сын когда-нибудь стал другом для ваших сыновей. Витторо ухмыльнулся.

— Мои дети давно умерли — в тюрьме у белых людей.

Отряд так же быстро исчез, как и появился. Только Сильва несколько раз оглянулся. Энджи поняла, что только покровительство Витторо спасает их от гнева Сильвы, по при первом же удобном случае Сильва постарается отомстить дому Лоуи.

Она подняла оброненный револьвер. Он был заряжен. Хондо Лэйн, даже находясь вдали, спас их от смерти. Ведь это он зарядил тогда старый кольт.

Глава 7

За улицей из глинобитных домов открылась просторная площадь, на которой аккуратными рядами стояли воинские палатки. Четырехугольником расположились вокруг лагеря лавка маркитанта, магазин для офицеров, штаб и конюшня. Все постройки выглядели мрачно и убого.

У лавки маркитанта слонялось несколько разведчиков, они первыми заметили приближающегося всадника и тут же начали гадать, кто это и откуда. Их удивило, что нашелся смельчак, не побоявшийся отправиться в путь через равнину, где в это время рыскали вооруженные отряды индейцев.

Дверь грязно-серой землянки распахнулась, и из нее вышел человек. Он увидел въезжающего в лагерь верхового, обернулся и что-то сказал высунувшемуся из землянки товарищу.

— Он, точно. — Дик сплюнул табачную слюну и засмеялся.

Хондо подъехал к привязи и соскочил на землю. В нескольких футах от него остановился Сэм. Пес сел на землю и злобно косился на чужих людей.

— Ладно, — отозвался Буффало, здоровенный усач в рваной кожаной куртке. — Бутылочка виски за мной. — Он опасливо прошел мимо Сэма. — Вот это животина!

Буффало взглядом знатока сразу оценил достоинства коня, на котором прискакал Лэйн.

— Мы думали, что апачи уже давно сняли твой скальп. Я даже с Диком поспорил на бутылку. Разорил ты меня, Хондо.

— Ты мог выиграть это пари.

Штаб помещался в небольшом глиняном доме, к крыше был прибит шест с флагом. За ящиком, служившим вместо стола, сидел сержант. На скамье у стены дожидались приема кавалерист и разведчик.

Сержант в это время был занят разговором с молодым человеком высокого роста. На посетителе красовалась новенькая форма, он, как маятник, поворачивался на стройных ногах, видимо, ему доставлял особое удовольствие скрип новых сапог.

— Сколько повторять, мне нужно побеседовать с майором, — дерзко обращался он к сержанту. — Я не буду говорить с его подчиненными.

— Майор отдыхает, — спокойно, не повышая голоса, отвечал сержант. Всем своим видом он демонстрировал презрение к этому штатскому юнцу, вырядившемуся в военную форму. — Майор Шерри не спал три ночи, — продолжал сержант. — Что вам нужно, скажите мне. Я все передам майору.

Настойчивый посетитель одарил сержанта испепеляющим взором.

— Мне кажется, что армия Соединенных Штатов…

Вдруг дверь за спиной сержанта распахнулась, и в комнате появился майор Шерри. Это был мужчина высокого роста и крепкого сложения, но бессонные ночи последней недели измотали его сильный организм. Взглянув на строгое изможденное лицо офицера, гость осекся и замолчал.

— Ну и каково же ваше мнение об армии Соединенных Штатов? — резко спросил майор. — Продолжайте, мне очень интересно.

— Мое имя Эд Лоуи, — заговорил тот уже тихим голосом. — Ваша задача охранять покой жителей штата. Часть моего скота сейчас на севере, и я…

— На север уже отправлен отряд «С», его цель переправить в форты местное население. Но уже неделю от них нет никаких вестей. Вот и все, что известно мне об этом.

В штаб вошел Хондо. Он не торопясь подошел к стене и повесил на гвоздь седло, рядом висело еще несколько седел и уздечек. Хондо, не оборачиваясь, глухо сказал:

— Отряд «С» никогда не вернется. — Хондо остановился у ящика стола, за которым сидел сержант, и молча положил перед ним измятый, весь в бурых пятнах вымпел отряда «С».

Майор Шерри, взглянув на него, сразу как-то обмяк и понуро опустил голову. Крейтон Дэвис. Как же теперь он будет смотреть в глаза жене лейтенанта? Зачем Крейтон напросился на дело?

Вот и все. В самом деле, зачем нужны теперь сведения, доставленные Хондо? Майор решил даже не слушать его. Погибли лучшие товарищи… лучшие солдаты его части.

Подняв глаза, он увидел Эда Лоуи. Злоба вспыхнула в майоре, и он, с трудом сдерживая себя, проговорил:

— Можете идти. Я, занят. — Он повернулся к сержанту. — Сержант!

Сержант, поняв, что командир не в духе, тут же вскочил, грохнув об пол тяжелыми каблуками.

— Выйдите! Меня не беспокоить!

Лоуи, покраснев от злости, двинулся к выходу. Хондо в этот момент отошел к стене, чтобы положить на скамью ремень с кобурой. Не зная, на ком выместить свою ярость, Лоуи увидел пса, лежавшего на полу, и поднял ногу, чтобы ударить его.

— Пошла прочь, паршивая шавка!

Сэм вскочил и зарычал, шерсть на нем встала дыбом. Захваченный врасплох, Эд Лоуи шагнул назад и потянулся к кобуре.

В руках Хондо находился винчестер. Он тут же вскинул оружие и большим пальцем взвел курок. Лоуи замер на месте, услышав резкий щелчок, потом медленно обернулся. Всего в восьми футах от его груди чернела прорезь ствола, Эд медленно перевел взгляд на смуглое обветренное лицо Хондо Лэйна. Внутри словно что-то оборвалось, ноги стали ватными.

— Если это твоя шавка, то убери ее вон.

Хондо спокойно сказал:

— Обойди.

— Буду еще обходить всяких паршивых псов!

Лицо Хондо застыло, но он промолчал.

В комнату влетела муха. Хондо не знал, что за человек оказался перед ним. Нужно держаться с ним осторожнее — это Лэйн почувствовал сразу. Действительно, Эд Лоуи искусно владел оружием и уже неоднократно доказывал это своим соперникам. Эд тоже понял, что перед ним опасный враг и благоразумнее будет не искушать лишний раз судьбу.

Синяя муха с жужжанием билась о стекло. На улице кто-то весело рассмеялся, и тотчас слегка затянувшаяся напряженная пауза прервалась. Эда Лоуи окликнули из-за двери, и он, тихо ступая, выскользнул из помещения.

В воздухе повисло молчание, наконец, майор, тяжело вздохнув, махнул рукой на стол, где лежал окровавленный вымпел.

— Где ты это взял?

— У Баттса, дневной переход отсюда.

Хондо сдвинул шляпу на затылок и вынул сигарету.

— Дэвис устроил засаду Витторо. Во время боя подошло подкрепление, и индейцы их одолели. У Дэвиса не было никакого выхода.

— Всех?

— Да. Апачи пленных не берут. — Хондо, помолчав, тихо добавил. — Кланахан до последнего защищал своего командира. Так они и полегли, рядом друг с другом.

— Кланахан? — В глазах майора мелькнули живые искорки. Он вспомнил его: любитель выпить, скандалист, но один из лучших солдат. Хороший был человек, этот здоровенный рыжий ирландец, с суровым лицом.

Хондо выпустил клуб табачного дыма и уже было направился к двери, но вдруг резко обернулся и спросил:

— Кто-нибудь из северных поселенцев вернулся сюда?

— Несколько человек.

— Была среди них женщина? Блондинка. С мальчиком лет семи.

— Нет. Детей не было.

Хондо Лэйн вышел. Смеркалось. Потянуло холодом. Значит, не ушли. Он ведь надеялся, что Энджи последует его совету. Было же еще время!

Подошел Буффало.

— С отрядом отправился и старик Пит Бриттон. Я его хорошо знал по Гражданской войне.

— Он пал одним из последних.

Шли молча. У входа в землянку остановились.

— Старый Пит, он сильно болел последнее время. Ревматизм, боялся, что его спишут со службы.

В сгущающихся сумерках мерцали два огонька. Хондо рассказал, как умер Пит Бриттон. Буффало бросил на землю окурок и быстро зашагал прочь. Хондо посмотрел ему вслед, потом опустился на землю и, прислонившись спиной к стене землянки, снял ботинки. К нему от палаток направлялся сержант, тот самый, что сидел в штабе во время ссоры Хондо с посетителем майора.

— Тот, кто приходил сегодня к майору… Как его имя?

Солдат остановился.

— Не знаю.

Хондо резко поднялся и ушел в землянку. А солдат задумчиво стоял в темноте.

Скрипнула походная кровать. На все лады храпели спящие. Солдат все стоял, глядя в темное небо, вспоминая ночи в родном поселении в Новой Англии. Там также прохладно и тихо по ночам, у него на родине. Там осталась девушка, она даже не знает, где он. Написать бы ей письмо. Ему сейчас было очень одиноко без близких людей, одному под черным куполом неба с хранящими молчание звездами.

Глава 8

Хондо проснулся поздно ночью и недоуменно уставился в темноту, не понимая, где же он находится. Со всех сторон раздавался храп, было душно и пахло сырой землей. Но вскоре, успокоившись, Хондо зевнул: он — в солдатской землянке.

Хондо спустил ноги на пол и провел пятерней по волосам, поправляя на голове жесткую шевелюру. Тело ныло, во рту комком лежал сухой язык. Хондо, крякнув, поднялся, подошел к ведру с водой на столе, напился и открыл дверь.

Небо было черное и звездное. Воздух еще хранил прохладу после проливного дождя. Он умылся, причесался и надел шляпу. Со стороны лагеря доносились звуки расстроенного пианино, чистый тенор исполнял «Бреннана из Мура», старую ирландскую народную песню о погонщике и его любимой.

Хондо остановился, прислушиваясь к ночным шорохам вокруг. Где-то далеко на холмах протяжно выл койот. На ветру слабо хлопали брезентовые стены палаток. В крайней горел свет, тонкая полоска света падала сквозь щель входа на черную землю. Хондо услышал глухое бормотание и шлепки: играли в карты.

Хондо Лэйн направился к лавке маркитанта. Под ногами хрустел песок плаца. На пороге сидели двое и курили. Один негромко приветствовал Хондо, и тот, не узнав в темноте, кто это, ответил:

— Привет.

Внутри было много народа. Хондо очутился в просторной грязной комнате с закопченным потолком. У одной стены находился бар, у другой — прилавок, позади которого возвышались заставленные товарами полки. Тенор стоял, опершись на обшарпанное пианино. Это был молодой человек с франтоватыми усиками, одетый в некогда модный, а теперь сильно потрепанный серый костюм, на голове у него красовался измятый котелок.