Разведчик

— Какая у вас странная собака.

— Она не моя.

— Но чья же?!

— Сэм приблудился. Главное — он чувствует индейцев за милю.

Хондо отвел последнюю лошадь в загон и повесил старые подковы на ограду.

— Он чует индейцев? Не верю.

— Многих псов можно обучить этому.

— Обучить? Как?

Хондо оперся на ограду загона и сдвинул на затылок шляпу, на лоб упала прядь курчавых волос.

Солнце почти скрылось за вершинами, потянуло ночной прохладой. Небо было иссечено длинными красными сполохами, облако, проплывавшее над ними, своими причудливыми формами напоминало бутон розы. Странный лиловый цвет заливал верхушки деревьев, и их листва зашептала о чем-то таинственном и неведомом людям.

Ночная мгла уже протянула изогнутые руки из оврагов, пытаясь накрыть черным покрывалом одинокий домик, затерявшийся на бескрайних просторах дикой земли.

— Берешь щенка и нанимаешь индейца. Он вырезает прут и изо дня в день сечет щенка. Пес, когда вырастает, на всю жизнь запоминает запах индейца.

— Бить животное? Какая жестокость!

Хондо передернул плечами.

— А как иначе.

— Все равно я не верю, что собака чует запах краснокожих. Я хочу сказать, что она не сможет различать на нюх индейцев и, например, меня.

Хондо собрал инструменты и положил на полку.

— Может, миссис Лоуи. Почему нет, если сами индейцы чуют белых за милю.

— Вздор!

Хондо не выдержал, улыбнулся, а потом залился мальчишеским смехом.

— Я сам наполовину индеец. Если вы станете с подветренной стороны, я смогу почувствовать ваше присутствие на нюх, как Сэм.

Хондо вдруг преобразился: он напрягся, ноздри его раздулись, Энджи услыхала тяжелое дыхание, и ей стало не по себе.

— Утром вы пекли хлеб. От вас пахнет свежим хлебом. Сегодня вы готовили солонину… Запах мыла от головы, значит, вы мыли недавно голову. Вот так, миссис Лоуи, а ведь я — индеец только наполовину.

Сейчас они стояли совсем близко друг к другу. Его дыхание обжигало лицо Энджи. Она смутилась и невольно шагнула назад в темноту, прочь от Хондо. Разглаживая руками передник, она, опустив глаза, сказала:

— Я пойду в дом.

Энджи резко отвернулась и заторопилась прочь от кузницы. «Быстрее от него, спрятаться в своей комнате, чтобы он не догадался о ее чувствах. Что же это такое? Зачем он здесь?»

Энджи гнала от себя эти, как ей казалось, порочные мысли, но не могла побороть их. Где правда?

Кто он? Ведь она совершенно его не знает. О себе Лэйн ничего не рассказал за целый день.

Энджи поняла одно: Лэйн человек смелый и решительный, знающий себе цену.

Уже стемнело, ветер шелестел в кронах деревьев, скрипела прохудившаяся крыша. Ночами ее всегда пугало завывание ветра за окном. Странные шорохи долго не давали заснуть, и часто мучали кошмары.

Энджи разожгла огонь и принялась готовить ужин.

Мысли о Хондо неотступно вертелись в голове. Со двора доносился его голос: он разговаривал с лошадьми. Звякнули вилы: Хондо задавал животным корм. Скоро он войдет в дом и увидит ее лицо.

По двору раздались тяжелые шаги, все ближе и ближе к двери. Энджи нервным движением поправила прическу и, прикусив губу, пошла открывать.

Глава 3

Шаги вдруг стихли и в дверь постучали.

Энджи уже было дотронулась до скобы, но отдернула руку.

— Что?

— Я задал корму вашим лошадям, мэм.

— Спасибо.

— Я прилягу где-нибудь во дворе до утра.

Она услышала, как Хондо спустился вниз по ступенькам и остановился. Энджи нерешительным движением распахнула дверь. Свет из комнаты озарил лицо Хондо.

— На улице нельзя спать. Ночью может подуть холодный ветер. Я постелю вам на полу.

Хондо поправил сползавшее с плеча седло и вошел вслед за Энджи в дом. В двери шмыгнул Сэм и сел у входа, навострив уши.

Энджи повернула у керосиновой лампы рычажок, и в комнате стало светлее. Хондо осмотрелся: постель Энджи и кроватка Джонни стояли у противоположной стены и были занавешены темным одеялом. Хондо снял шляпу и повесил ее на гвоздь, а седло положил в углу, у двери.

Энджи вынула из обшарпанного чемодана одеяла и застелила ими соломенный тюфяк. Она уже было взяла подушку, но Хондо остановил ее.

— Не надо. Я сплю только на седле, да и то редко. Подушка притупляет слух.

— Но ведь вы будете спать.

— Да, мэм. Но меня легко разбудить.

Она поправила постель, потом выпрямилась.

— Мне надо тесто замесить на завтра. Надеюсь, шум вам не помешает.

— Нет. — Хондо опустился на тюфяк и начал стаскивать ботинки. — Спокойной ночи, миссис Лоуи.

Он вынул револьвер из кобуры, и так, с оружием в руках, укрылся одеялом и затих. Донеслось ровное дыхание, и Энджи увидела, что ее гость уже спит.

Он, должно быть, очень устал. Сколько он прошел за этот день? Как сегодня было жарко! Энджи готовила тесто и думала об Эде. Где он сейчас? Неужели апачи убили его? Нет, Эд, наверное, навсегда ушел от нее. Конечно, он не вернется. Уже не раз Эд уезжал в город и подолгу не возвращался.

Эд играл в азартные игры — она знала об этом — и много проигрывал. Он не любил ее: их брак стал естественным следствием близости. Ни Эд не видел других девушек, ни Энджи не знала никого, кроме Эда. Тем более, что к Лоуи благоволил ее отец.

Эд умел войти в доверие полезным для него людям. Ему была нужна не Энджи, а ранчо ее преуспевающего отца. Но после его смерти, Эд решил, что не его это занятие — работать на земле и занялся сомнительного сорта делами: приторговывал скотом, у индейцев воровал лошадей, продавал их армии и подолгу где-то пропадал.

Она пыталась образумить Эда, ведь он был ее мужем и отцом единственного ребенка, но все тщетно. Теперь Эд вновь исчез и его не было уже почти месяц. Энджи даже не надеялась, что он когда-нибудь вернется.

Работа на ранчо раздражала Эда, он постоянно ворчал, когда Энджи пыталась заставить его сделать что-нибудь по дому. Она вспоминала отца, тот был полной противоположностью Эду. Пока он был жив, индейцев бояться было нечего. Даже старый Витторо знал его. Апачи изредка посещали их ранчо, и всегда это были друзья, а не враги.

Энджи отставила миску в сторону и пошла прикрутить фитиль лампы. Вдруг на седле, брошенном Хондо в угол, блеснула латунная табличка. Энджи нагнулась над ней и при дрожащем свете керосиновой лампы прочла надпись: «Первый приз Хондо Лэйну победителю Бронковских скачек».

Пораженная своим открытием, Энджи от неожиданности отпрянула и случайно толкнула ведро, которое с грохотом покатилось по полу. В то же мгновение Хондо Лэйн вскочил с постели, в руке у него блеснул револьвер.

Энджи инстинктивно потянулась к стене, где в кобуре висел старый отцовским кольт.

— Вы ХОНДО Лэйн! Убийца!

— Да, я ношу с собой оружие.

Он медленно опустил руку, в которой держал револьвер. Мелькнула черная сталь.

— Только в прошлом году вы убили троих. Я слышала об этом. ТРОИХ!

— Да, мэм.

Он улыбнулся и шагнул ей навстречу, протянув левую руку, чтобы забрать у нее оружие. Не понимая, что делает, Энджи нажала на спусковой крючок, но курок лишь глухо щелкнул по пустому барабану. Так несколько секунд они смотрели друг на друга: улыбающийся Хондо и напуганная Энджи, дуло кольта уперлось ему в грудь. Мягким движением Хондо разжал Энджи пальцы и взял оружие.

— Никогда не держите оружие незаряженным.

Он зарядил кольт и положил его в кобуру, висевшую на стене.

— Это, чтобы Джонни случайно не выстрелил.

— Все равно. Лучше подвесить револьвер повыше, чем оставлять незаряженным.

— Я могла убить вас.

— Да, мэм.

Он направился к своему углу.

— Извините, что напугал вас. Очень уж необычный звук разбудил меня. Простите, мэм.

Он лег на тюфяк и укрылся одеялом. Через минуту Хондо уже спал.

Лэйн… Как же она раньше не догадалась?! Ведь это тот самый Хондо Лэйн, разведчик и вестовой генерала Крука.

Крук ценил таких людей и стремился заполучить их в свой отряд. Энджи однажды видела генерала, когда тот приезжал в Аризону. Она вспомнила человека невысокого роста, в гражданском костюме, путешествовавшего скромно, без шумных встреч в городах штата. Круку до последнего времени удавалось поддерживать мирные отношения с апачами.

Энджи сладко потянулась в постели. Как могло случиться, что она решилась убить Хондо? Испугалась? Энджи почувствовала, что лицо ее краснеет от волнения, она вздохнула и отвернулась к стене. И все-таки эту ночь Энджи провела спокойно, не страшась шорохов и темноты. Даже ветер за окном, шелестевший листвой и гулявший по крыше, навевал спокойные сны.

Поздно ночью Энджи проснулась и несколько минут лежала с открытыми глазами. Приятно было вспомнить, что теперь не надо колоть дрова рано утром: он и лошадей подковал. Сама бы она провозилась несколько дней.

Если ей придется уезжать, то деньги за лошадь были бы очень кстати. Но она не хочет покидать ранчо. Ведь здесь ее дом, и она проживет, вернется Эд или нет. Она может стрелять, ей уже удалось подстрелить зайца и двух антилоп. Джонни вырастет, станет настоящим мужчиной, ему Энджи передаст ранчо. Она могла бы торговать с индейцами.

Хондо проснулся, когда загорались еще первые лучи восходящего солнца. Он сел, прислушиваясь к утренней тишине, потом бесшумно поднялся, застегнул пояс и вложил в кобуру револьвер, который всю ночь держал в руке.

Хондо выглянул из окна. Лиловая кромка солнца медленно захватывала на востоке верхушки темных гор. На дворе никого не было. Сонные лошади лениво переступали в загоне. Хондо разобрал постель: аккуратно сложил на стуле одеяла и сверху положил тюфяк.

Взглянув на ширму, за которой спали Энджи и Джонни, он нахлобучил шляпу, натянул ботинки и, стараясь не шуметь, открыл дверь.

Хондо поежился: было холодно, на траве блестела хрусталиками роса, зябко потянуло ветерком.

Лошади оживились, когда он бросил им на вилах сена. Хондо хлопнул по спине мустанга, тот вздрогнул, но не убежал. Хондо пошел к роднику.

Черная вода журчала среди камней, матово блестевших на дне источника. Он снял шляпу и, присев на корточки, зачерпнул воды. Холод сжал в морозные тиски лицо и руки. Умывшись, Хондо выпрямился и причесал волосы.

Деревья в долине еще стояли темными загадочными глыбами, на небе мерцала, словно не желая уступать дневному светилу, последняя утренняя звезда. Хондо обошел вокруг ранчо, за ночь появились новые следы, но то были не лошади, — стадо ланей спустилось ночью пастись на сочных лугах долины.

Огород, возделанный еще отцом Энджи, зеленел, но некоторые ростки завяли: миссис Лоуи поливала их вручную. За ручьем росла, никем не тронутая, индейская капуста. Энджи, видимо, не знает, что она съедобная. Очень часто индейцам приходится питаться ею, в голодные сезоны это неприметное растение спасает людей от смерти.

Даже в пустыне знающий человек не пропадет без съестных припасов. Оттого солдаты регулярной армии и терпят неудачи в борьбе с апачами. Индейцы знают каждый кустик, каждый источник в пустыне. Индеец может держать глоток воды во рту несколько дней и не хотеть пить. Они знают все растения, чьи мясистые листья утоляют жажду в пути.

Хондо, сворачивая папироску, долгим взглядом окинул склоны обступавших долину холмов. Конечно, апачи всегда не прочь полакомиться мясом мулов, разумеется, принадлежащих армии. Всякий индеец предпочтет мясо мула конине и даже говядине или баранине. Свинину краснокожие вообще не берут в рот.

Лэйн пошел мимо родника и сорвал дюжину кочанчиков дикой капусты. Он уже подошел к дому, когда дверь распахнулась и на пороге появилась Энджи Лоуи.

— Индейская капуста, — сказал Хондо, — ее много у воды. Очень хороший гарнир к мясу.

Он положил ей на ладони белые шарики, Энджи унесла их в дом.

— Рядом растет хлебный корень, — продолжал Хондо, — и комариные бобы, их хорошо добавлять в муку для выпечки хлеба.

— Вы, должно быть, очень много узнали от индейцев.

— Да, кое-что.

Он вошел в загон и набросил петлю на шею мустангу, потом вывел его на двор, надел седло и взнуздал. Привязав коня к столбу, Хондо вернулся в дом взять сумки и винтовку.

— Вы уезжаете?

— Да, пора.

Их взгляды встретились.

— А вы, конечно, остаетесь.

— Да, здесь все, что я имею.

— Дом требует ремонта.

— Может быть, разбудить Джонни? Пусть попрощается.

— На вашем месте, — ответил Хондо, отвязывая веревку, — я бы не стал этого делать.

— О, ему очень понравился свисток, что вы подарили.

Лэйн чувствовал себя смущенно. Он не любил прощаний и хотел быстрее уехать. Хондо подтягивал подпруги, когда Энджи спросила его:

— Вы жили среди индейцев?

— Да, пять лет.

Энджи замолчала, но любопытство оказалось сильнее, и она задала еще один вопрос Хондо:

— У вас была жена индианка?

— Да… Я самовольно взял у вас веревку. Я заплачу за нее.

— Не надо.

Хондо отвязал мустанга. У Энджи было огромное желание спросить Хондо еще о многом, но она не решалась. Было тихо, день обещал быть жарким.

— Наверное, интересно жить среди индейцев.

— Мне нравилось.

— А ваша жена, она…

— Она умерла.

— Простите. Я не хотела пробуждать неприятные воспоминания.

Хондо обернулся.

— С Дэстат у меня не связаны грустные воспоминания.

— Дэстат! Какое музыкальное имя! Что оно означает?

— Точно его невозможно перевести. Дэстат значит Утро, но и такой перевод не совсем верен. Дело в том, что значение слова у индейцев определяется еще сочетанием звуков, из которого это слово состоит. Дэстат — это первый бронзовый луч, падающий на вершины гор; это журчанье ручья между камней, жужжанье пчелы и плеск форели в реке… Влюбленные встают на заре и покидают уютную, пахнущую дымом очага хижину. Вдвоем они любуются рассветом и вдыхают свежий ветер, принесенный холодным дыханием осени с темнеющих вдали гор. Да, трудно передать смысл имени на английском языке. Все, что я говорил, это Дэстат.

Восхищенная рассказом Хондо, Энджи только и смогла проговорить:

— Как поэтично!

— Правда. — Он странно посмотрел на Энджи. — Вы мне чем-то напомнили Дэстат… Хорошая веревка. Все-таки я, может быть, заплачу?

— Я похожа на нее? Она была блондинка?

Он бесстрастно начал изучать ее. Под пытливым взглядом мужчины Энджи покраснела.

— Нет, волосы у нее была длинные и черные, черные с отливом. Вот так. Я лучше заплачу. Как вестовой, я имею право выдать деньги из армейской кассы.

— Вы любили ее?

Он долго не отвечал, и Энджи с сомнением подумала, расслышал ли он ее вопрос.

— Не знаю.

— Но ведь она брюнетка, а я — нет?

— Почему вы напомнили мне Дэстат?

— Да.

— Не знаю. Трудно сказать. У вас одинаковая походка.

Он закурил.

— Вы ходите, как индианка.

Их взгляды встретились. Хондо вынул сигарету и привлек к себе Энджи. Она как-то сразу поддалась, Хондо почувствовал тепло ее губ на своих губах и закрыл глаза.

И когда Энджи отпрянула, он увидел перед собой бледное лицо, по щекам медленно стекали две блестящие слезинки.

Она нерешительно сделала шаг назад.

— Зачем это, мистер Лэйн?

— Вы хотели этого, миссис Лоуи.

Энджи вытерла губы ладонью и еще на шаг отступила от Хондо. Она искала и не находила объяснения своему поступку. Что будет дальше?

— Я поцеловал вас потому, что вы похожи на Дэстат.

— Вы очень странный, мистер Лэйн.

Хондо легко вскочил в седло. Конь вскинул морду и попятился, но тут же остановился, видимо, вспомнив вчерашний поединок с этим человеком.

— До свидания, миссис Лоуи.

Он уже скрылся за холмом, а Энджи все стояла, напряженно всматриваясь в безлюдную ленточку дороги. Пыль медленно оседала на сухую землю. Энджи подняла голову: на синем небе ни облачка. «Будет жарко», — подумала она.

Энджи повернулась и побрела к дому.

Глава 4

Никому не дано знать, когда придет его смертный час, никто не думает о смерти. В действительности же все жизненные ценности проверяются именно в этот последний момент жизни каждого из нас.

Их было сорок семь, сорок семь опытных кавалеристов из армейской группы «С». Им дали приказ предупреждать о грозящей опасности всех фермеров, старателей и жителей района, которых они встретят на своем пути. Командовал отрядом лейтенант Крейтон С. Дэвис.

К тридцати двум годам Крейтон Дэвис уже был опытным воином, можно сказать ветераном. Последние пять лет он скитался по пустыням, сражаясь с апачами, этими жестокими и беспощадными убийцами.

Щурясь от яркого света, Дэвис пытался рассмотреть маячившие впереди горы, которые словно уплывали в волнах горячего воздуха. Все было тихо, лишь изредка поскрипывало седло, да чиркала железная подкова о камень.

Грязно-серыми струйками стекал по лицу лейтенанта пот, на спине и плечах форменной куртки выступили соленые пятна.

Увидев на холме одинокую фигуру всадника, он натянул поводья. К лейтенанту подъехал Белый Линдон. Это был коренастый мужчина лет сорока, выглядевший, правда, значительно старше своего возраста. Прозвище «Белый» он получил благодаря своим волосам, — когда-то пшенично-золотистые, теперь они отливали серебристой сединой. Линдон указывал рукой вперед.

— Там вода.

— Что ты думаешь?

— Они должны быть где-то поблизости.

— Лэйн так и не было?

— Нет.

— Генерал ждет его. Лэйн что-то задерживается.

Линдон надвинул шляпу на глаза.

— Что с ним может случиться? — Голос его изменился. — Нам бы отсюда так же благополучно выбраться.

Дэвис мельком взглянул на Линдона и нахмурился. В устах Белого эти слова прозвучали зловещим предсказанием. Никогда еще Линдона не подводила интуиция, и лейтенант хорошо знал об этом.

Словно отвечая на молчаливый вопрос в глазах Дэвиса, Белый добавил:

— Здесь, должно быть, Витторо.

Дэвис оглянулся назад.

— Сержант Брин! Впереди — вода. Сделаем остановку.

Брин удивленно посмотрел на командира: потерять два часа на отдых, когда нужно спешить.

— Может быть, мы больше не встретим воду, и людям надо отдохнуть. Завтра — неприятный день, — добавил Дэвис.

Место всем понравилось. Из-под камней пробивал себе дорогу маленький ручеек холодная и прозрачная вода наполнила небольшой бассейн, сложенный природой из скальных плит.

Лагерь был разбит в укромном месте, с трех сторон окруженном гигантскими валунами.

Всадники быстро спешились и выставили охранение. Старый Пит Бриттон отправился осмотреть местность с вершины холма, расположенного рядом с лагерем. После утомительной езды наступило оживление: люди умывались, набирали воду во фляжки и весело болтали.

Солнце медленно клонилось к закату, от валунов пролегли длинные серые тени, дым от нескольких костров поднимался в вечереющее прозрачное небо. Дэвис взобрался на холм и посмотрел на расстилавшуюся вокруг равнину. Ни души.

Он чувствовал, что беда близка, но не боялся встретиться с ней лицом к лицу, имея в отряде таких молодцов. Сержант Брин — в армии двадцать лет, участник Гражданской войны, ветеран. Капрал Оуэн Паттон — стройный блондин, был в походах с Бедфордом Форрестом, командовал отрядом, один из лучших стрелков в армии. О'Брайен до службы плавал на торговом судне, потом принимал участие в борьбе против индейцев. Силверз и Шумейкер — бывшие охотники на бизонов.

На пустыню опустился легкий вечерний туман, облака подернулись розоватым светом заходящего солнца. Дэвис остановился у ручья, напился, потом отправился к валуну, где было раскатано его походное одеяло. Опустившись на колени, лейтенант стал рыться в седельных сумках, отыскивая письменные принадлежности.

Линдон приоткрыл глаза и украдкой наблюдал за Дэвисом, Он впервые видел, чтобы командир писал в дозоре. Сержант Брин и Линдон недоуменно переглянулись. Но курьера не отправили с донесением. Значит, завтра отряд повернет назад… если ничего не случится.

Брин обошел посты, проверил бдительность дозорных и вернулся в лагерь.

— Слишком тихо что-то, — сказал Линдон, раскуривая трубку. — Куда это запропастился Пит?

— Вон идет.

Питу Бриттону было за пятьдесят, и сорок лет из них он прожил среди индейцев. Пит, не обращая ни на кого внимания, прошел прямо к лейтенанту.

— Незачем теперь ехать к Мак-Лолинзам,

— Как? — внутри словно что-то оборвалось при этой новости. Лейтенант хорошо знал это семейство, часто навещал их. Трое крепких мужчин, две женщины и четверо детей. — Ты правду говоришь?

Пит Бриттон разозлился.

— Правду? Еще бы! — Он кивком указал на север. — Дым. Слишком много дыма для обычного костра. Утром, наверное, сгорели и дом, и амбар.

Лейтенант Крейтон С. Дэвис сидел молча. Ехать немедленно, быть может, кто-нибудь из них жив. Еще можно напасть на след убийц. Но было бы слишком рискованно выступить в ночь, не зная, какие опасности поджидают его людей в темноте. На его совести будут и жертвы среди мирного населения, и потери в собственном отряде. Наконец, лейтенант проговорил:

— Спасибо, Пит. Еще что?

Пит Бриттон отрицательно покачал головой и произнес лишь одно слово:

— Днем.

Старик подошел к Брину и Линдону и кивнул в сторону лейтенанта:

— Он не дурак. Не решился выступить ночью.

Брин раскатал одеяло и разулся. Минуту он сидел, задумчиво глядя на первые звезды, зажегшиеся в небе, потом лег и завернулся в одеяло. Засыпая, он еще слышал скрип пера, доносившийся от камня, где сидел лейтенант.

С первыми лучами зари Дэвис уже встал и отправился на розыски Бриттона,

— Он ночью ушел, — поднял голову Линдон.

Через несколько минут лошади были оседланы, и отряд покинул лагерь. Заклубилась пыль, на стволах ружей заиграли солнечные зайчики. Дэвис направил лошадь к ранчо Мак-Лолинзов.

Лейтенант, конечно, доверял Бриттону, но нельзя было проехать мимо; они обязаны предать тела земле.

— Сержант!

— Да, сэр?

— Нам предстоит дело. Неизвестно, откуда ждать нападения, поэтому прикажите всем быть наготове, и никаких разговоров!

Дэвис поискал глазами Линдона, тот ехал чуть выше, по склону холма, впереди отряда.

Вскоре показалось зеленое пятно, заметно выделявшееся на фоне безжизненно-серой равнины. Они подъезжали к ранчо Мак-Лолинзов. Перед ними предстала мрачная картина — черные обугленные бревна — все, что осталось от дома. Дэвис прикусил губу.

— Сержант!

Когда Брин подъехал, он сказал:

— Выставьте вокруг ранчо охрану и организуйте похоронную команду. Там должны быть трупы. Пусть капрал Паттон возьмет шесть человек и разберет развалины.

— Вы думаете, они еще там? — засомневался Брин. — Не похоже на них оставлять убитых, сэр.

— Это апачи, Брин?

— Да, сэр. Конечно, сэр. Брин ушел.

Всадники спешились во дворе разоренной фермы. Тела несчастных были здесь. Лейтенант бросил короткий взгляд и тут же отвернулся. Мак-Лолинз, двое его сыновей и женщины, — все мертвы. Что же, смерть лучше, чем плен. Апачи не знали жалости, разве что к детям относились мягче: часто забирали и воспитывали.

Дэвис огляделся: Линдона нигде не было. Встревоженный, он поднялся по склону к вершине холма — никого.

К нему подошел Брин, сержант устало отирал шляпой вспотевшее лицо:

— Отвратительная работа, сэр. Их резали, как лапшу.

— Сколько было, как думаешь?

— Может, двенадцать. Не больше двадцати. — Брин надел шляпу. — Ничего уже не поделаешь. Я думаю, Бриттон ошибается. Индейцы побывали здесь еще позавчера.

Мак-Лолинз лежал у загона, сраженный тремя стрелами. Джим Мак-Лолинз, старший сын, наверное, успел заметить опасность раньше: он лежал у дома с револьвером в руке, барабан был наполовину пуст. В бурый цвет окрасилась земля неподалеку от его тела, — видимо, Джим успел застрелить одного индейца. Младший, Алекс, находился посередине двора, рядом валялось измятое ведро.

— Он первым увидел индейцев и первым был убит, — проговорил сержант. — Джим на некоторое время задержал их. У одной из женщин ладони почернели, она, наверное, стреляла из этого старого ружья.

Дэвис прикрыл глаза. Вернулась похоронная команда, лица у людей осунулись и посерели.

— Сержант! По коням!

Они уже тронулись в путь, когда заметили лошадь, двигавшуюся навстречу. К шее ее приник человек. Это был Белый Линдон.

Таким они его еще никогда не видели. Белые волосы слиплись от крови. Лицо его ужаснуло даже бывалых воинов: это был кровянистый шар, с которого свисали лоскутки кожи. Казалось, невозможно было узнать человека. И все-таки это был он — Линдон.

Паттон подхватил поводья его лошади, все обступили умирающего… Когда Линдона положили на землю, белки его глаз дико блеснули. Дэвис услышал его хрипящий голос.

— Витторо. Их семьдесят… человек. — Линдон схватил лейтенанта за рукав. — Уходите! Уходите, Дэвис! Пока это возможно… Там мескалеры, кирикахаусы, тонтосы… Их будет еще больше! Возвращайтесь в… крепость.

Дрожь пробежала по телу разведчика, все было кончено.

— Сержант, похороните его.

Дэвис вскочил в седло. Ни Пита Бриттона, ни индейцев. Куда же запропастился Хондо Лэйн? Судьба всего отряда зависела теперь в значительной степени от его сообщения.

Лейтенант обвел медленным взглядом лица солдат. Всех он давно знал, знал их беды и слабости. Вот Кланахан — большой охотник выпить; дальше угрюмый молчун Нэйборз, а там Сандовал, на щеке у него глубокий шрам — память о «дружеской» встрече с одной сеньоритой из Техаса.

День был в самом разгаре, они ехали по пустынной равнине. Лейтенант Крейтон С. Дэвис немного отстал от отряда и теперь то и дело въезжал на пригорки, осматривая местность, не появятся ли индейцы. Он думал о Витторо.

Старый вождь, коварный, как степной волк, был жестоким и мстительным человеком. Теперь их всех ждала участь Линдона, если, конечно, им не удастся уйти отсюда подобру-поздорову. А Линдон? Как он, знающий хитрость краснокожих, попал им в руки? И где искать Пита?

Лошади шли рысью, мимо проплывала цепь низких холмов. В этот день они натолкнулись еще на одно разоренное ранчо, погребли убитых. Дэвис подозвал Брина.

— Сержант, пусть люди наполнят фляжки свежей водой. Направляемся на юг к Мескалу. Там прикажите всем спешиться, пойдем пешком.

— Спешиться?

— Да, сержант. — После минутного молчания Дэвис тихо добавил: — Возвращаемся, сержант. Видите, что творится. Нет смысла углубляться в пустыню. Если кто еще и остался в живых, то он лучше знает, как спастись. Нам не опередить индейцев. — Он помолчал. — Спешимся на открытой местности, где не может быть засады. Лошадям нужно дать отдых. Устроим привал, и потом уже прямиком в крепость. Сейчас главное — дать знать генералу, что взбунтовалось не одно, а несколько племен.

Брин одобрительно кивнул. Лейтенант всегда посвящал его в свои планы. Дэвис не был сторонником строгой дисциплины, но как-то так всегда выходило, что подчиненные никогда не нарушали приказов командира.

— Как только Витторо узнает о нашем отступлении, он атакует.

— Лейтенант, мы отобьемся.

Дэвис покачал головой.

— Посмотрим, сержант, посмотрим.

Впереди открылась голая равнина, проехав с полчаса по ней, лейтенант остановил отряд и приказал спешиться. Завтра им предстоял поход через враждебную местность, где каждая миля пути могла оказаться последней в жизни любого из них.

Пропустит их Витторо или нет? Он ждет большой отряд апачей, который двинется с запада на соединение с главными силами восставших. Для привлечения новых союзников Витторо необходима быстрая победа.

Люди медленно брели под палящими лучами солнца. Из-под ног поднимались клубы тяжелой серой пыли. Впереди виднелись черные точки — это были высланные на разведку всадники.

Одна миля, три мили. Холмы все ближе и ближе. Пит Бриттон до сих пор не возвращался.

Прозвучал короткий приказ «по коням», и уже к четырем часам пополудни отряд остановился у Мескала. Здесь был устроен привал.

Диск солнца коснулся холмов, от которых пролегли длинные серые тени, в пустыне, среди песков, начали вырисовываться мрачные глыбы редких кустов. Лошади были вычищены и вымыты, горело несколько костров, кавалеристы варили кофе.

Лейтенант Дэвис, сидя на камне, подозвал Брина и Паттона.

— Выступаем в полночь.

Когда они ушли, Дэвис завернулся в одеяло и смежил веки. Не спать, только полежать чуть-чуть, отдохнуть…

Кто-то тряс его за плечо. Лейтенант открыл глаза: Брин.

— Время, лейтенант. Уже полночь.

Дэвис сел. Долго же он спал! Он вскочил на ноги, одернул форму, проверил револьвер в кобуре. Лошадь его была уже оседлана и стояла поблизости.

Темно и тихо. Встав во главе отряда, Дэвис двинулся вперед. Под ногами шуршал, пересыпаясь, песок.

Через несколько минут из темноты вынырнул капрал Паттон и заметил:

— Кажется, все тихо, сэр.

— Да. — Он обернулся. — Сержант! По коням!

Кавалеристы пустили коней рысью.

«Местность пустынная», — подумал лейтенант. Вряд ли здесь следует опасаться нападения, но дальше, среди холмов… Прежде, чем вернуться в крепость, Дэвис решил подловить Витторо. Если дело закончится успешно, то тут и конец всему мятежу. Кому нужен побежденный вождь?

Всю ночь они ехали без остановок, лишь несколько раз лошади переходили на шаг. К полудню, по расчетам лейтенанта, отряд будет примерно в сорока милях от форта.

Впереди чернели силуэты холмов. Там… Он приказал остановиться. Два невысоких холма возвышались по разные стороны узкой дороги, где предстояло проехать всадникам.

— Капрал, — Дэвис посмотрел на Паттона, — бери Силверза и Шумейкера и занимайте левый холм. Будете стрелять, когда индейцы подойдут близко. Потом садитесь на лошадей, сделайте крюк и с задней стороны подъезжайте к правому. Ясно?

— Да, сэр. — Паттон помолчал, потом добавил. — Вы будете там, сэр?

Дэвис кивнул головой.

— Они, наверняка, бросятся спасаться вправо.