Глава 1

Он с наслаждением затянулся душистым дымком сигареты и зажмурился; от ослепительных лучей солнца болели глаза. На нем была старая, поношенная куртка из оленьей кожи; джинсы, ровесники куртки, давно потеряли свой первоначальный вид, — дождь, солнце и пот перекрасили их в серый с голубоватыми разводами цвет.

Это был мужчина высокого роста, широкоплечий, с тонкими резкими чертами лица, — его внешность говорила о решительности, даже, в какой-то степени, необузданности характера. И только внимательному наблюдателю и знатоку жизни человеческой могли открыться истинные глубины его души.

Прошло около часа, пыль улеглась. Он подполз к самому гребню холма и посмотрел вниз.

День был безветренный и жаркий. Тонкими струйками по щекам стекал пот и щекотал под рубашкой.

Облако пыли было поднято всадниками. «Кто они? Если белые, то куда они подевались? Если же краснокожие, то они, наверняка, попытаются окружить меня», — подумал он.

Он до боли в глазах всматривался в каждый куст можжевельника, в каждое пятно на равнине — никого, мертвая тишина.

Он не двигался. Сейчас самое главное — застыть и ждать. Любое неосторожное движение, даже малейший жест могли стоить жизни.

Хондо Лэйн вынул из кармана вторую сигарету. Спичку зажег, прикрыв ладонью пламя, закурил и вновь обратил взгляд на расстилавшуюся впереди равнину.

Огромный пес, что увязался за ним, лежал под кустом можжевельника и сопел, высунув язык; тяжело вздымались его бока, заросшие грязно-серой шерстью.

Жарко. По раскаленному, как медь, небу проплывали редкие облака, не бросая на землю тени.

Безмолвие. Застывшие просторы, где не на чем было остановить взор; одиночество тяжелым грузом давило на плечи и вселяло беспокойство. Лишь вдалеке на горизонте перемещался какой-то черный контур — наверное, птица.

Он пристально всматривался в рельеф местности. Справа пролегало неглубокое ущелье; именно здесь они могли проехать незамеченными.

Внизу он увидел заросли можжевельника, склоны холма были усеяны большими камнями, среди них выделялись три-четыре валуна. В голове мелькнула мысль: спрятаться в тех кустах. Если бежать быстро, то, быть может, никто и не заметит его.

Хондо Лэйн одним прыжком перемахнул через гребень и стрелой пролетел открытое пространство. Уже в зарослях, переводя дыхание, он осмотрелся. Никого не было видно, но внутренний голос подсказывал ему, что опасность где-то близко. Рядом стояла привязанная к кусту его лошадь.

Лэйн швырнул окурок на землю и, взяв лошадь под уздцы, двинулся дальше вниз по склону. Он вынул из чехла винчестер и положил его, придерживая одной рукой, на седло. Лэйн знал, что Витторо со своими воинами покинул пределы резервации, но, возможно, это был и не он. Ходили слухи, что в этих местах появились также племена мескалеро и мимбрены. За время путешествия Лэйн четыре раза видел следы апачей: это были воины, они ехали без женщин и детей.

И Хондо Лэйн понимал, что опасность грозит не только ему.

Впереди была река, после великих дождей она широко разлилась и затопила низменности. Лэйну совсем не хотелось плыть, но другого пути, кроме этого, он не знал.

Он осторожно спускался к реке, каждый камень и любая ложбинка служили ему прикрытием, он часто менял направление среди изломов склона. Уже ступив на песчаный берег, Лэйн повернул назад и поехал вдоль воды мимо зарослей можжевельника и одиноко стоящих ив. Стараясь не шуметь, он направил лошадь к броду.

Рядом, фыркая, поплыл пес. Выбравшись на другой берег, Хондо вдруг услышал резкий звук натянутой тетивы, и в тот же момент лошадь под ним вздрогнула и начала заваливаться па задние ноги.

Хондо Лэйн больно ударился о землю, покатился и упал за принесенное течением бревно. Выхватив из седельной кобуры винтовку, он зарядил ее и огляделся. Впереди мелькнуло коричневое пятно, Лэйн нажал на спусковой крючок, винтовка в руках вздрогнула и замерла. Пятно дернулось и исчезло за пригорком.

После выстрела Хондо быстро отполз в сторону в густую траву и стал ждать.

Ладони вспотели от напряжения, и он вытер их о рубашку, потом провел рукой по лбу, покрытому испариной. Солнце пекло затылок, снизу исходил жар от раскаленного песка. Лэйн чувствовал запах пота, табака и оленьей кожи, в которую он был одет. Он ждал. Было тихо.

На руку уселась черненькая мушка, рядом по камням журчала вода. Упавшее дерево, за которым он спрятался, широко разбросало засохшие ветви и скрюченные сучья.

Маленькая птичка опустилась на куст можжевельника; затрепетав крылышками, словно испугавшись чего-то, она вспорхнула и улетела прочь. Хондо решил рискнуть: вскинув винтовку, он несколько раз подряд выстрелил по кусту. Послышался сдавленный крик, он еще раз нажал на спусковой крючок, целя в то же самое место. Потом осторожно выглянул и увидел ногу, обутую в мокасин, она билась в агонии о песок и, наконец, замерла.

Сколько было индейцев, — двое или больше? Хондо лежал не двигаясь, напряженно вслушиваясь в тишину. На бревно выползла изумрудная ящерица и, обнажив розовый язычок, часто дышала; было видно, как комочек быстро задвигался вверх-вниз под тонкой кожицей высоко поднятой головы. Хондо нащупал камень и швырнул в кусты. Он услышал, как тот зашуршал сквозь густые ветви и с глухим стуком упал на землю. В ответ — мертвая тишина.

Наверное, их только двое. Во рту пересохло, хотелось пить. Но он продолжал ждать, прекрасно зная, как терпеливы и выдержаны сами апачи.

Прошло около получаса, когда Хондо, наконец, ползком выбрался из укрытия. Индеец лежал, распластавшись на земле, рядом расплывалась лужа крови, рубиновым пламенем сверкавшая под лучами солнца.

Хондо Лэйн поднялся на ноги и подошел ближе. Пуля навылет пробила индейцу грудь.

Опершись на винтовку, Хондо вынул платок и отер лицо. Он перевел взгляд на другой труп, запутавшийся в зарослях можжевельника. Два мертвеца. Пора уходить.

К нему подбежал пес и развалился на земле. Хондо снял с мертвой лошади седло и сумки. Перекинув их через плечо, он медленно побрел прочь от места, где только что разыгралась смертельная схватка. Пес быстро вскочил и побежал рядом. У поворота реки Хондо спустился к берегу и ступил в воду. Когда вода дошла до колен, Лэйн повернул и пошел вдоль отмели мимо валунов и зарослей ивняка. Наконец, он выбрался на берег и двинулся вперед, выбирая каменистые места, чтобы после него не оставалось следов.

Солнце садилось, длинные тени пролегли от вершин скал, но Хондо Лэйн шел не останавливаясь. Уже наступила ночь. Лэйн определял путь по звездам. Часа через два он сел на землю, сбросил сумки, потер натруженное плечо и огляделся.

Это был укромный уголок, окруженный со всех сторон огромными камнями, с несколькими искривленными соснами. Лэйн поужинал вяленым мясом с галетами, потом раскатал одеяла под деревом, завернулся и заснул.

Только загоралась утренняя заря, когда он открыл глаза и прислушался. Пес лежал недалеко и спал, положив морду на лапы. Хондо быстро вскочил на ноги и скатал одеяла. Он взобрался на камни и выглянул: никого поблизости не было. Вернувшись, Хондо наломал сухих веток. Пламя быстро вспыхнуло, затрещали сучья, и приятно потянуло дымком от костра.

Он сварил кофе, из сумок достал вяленое мясо и галету. Позавтракав, Хондо затоптал огонь, сверху забросал костер песком и уничтожил вокруг свои следы. Взвалив на плечо седло и сумки, он двинулся в путь.

Утренний воздух был свеж и чист. Он шел и шел, изредка останавливаясь передохнуть. Хондо никогда не жаловался на усталость: его худое, высушенное солнцем и ветрами тело привыкло переносить тяготы скитальческой жизни. Вскоре он услышал веселое щебетание птиц и пошел в ту сторону, откуда оно доносилось. В каменном колодце серебристо блестела вода. Хондо опустился на живот и стал жадно пить.

Здесь у воды он выкурил сигарету. Вокруг никого не было видно, лишь однажды пробежал меж камней койот, да высоко в небе кружил одинокий канюк.

Еще раз напившись воды, Хондо взвалил ношу на плечи и двинулся дальше.

Вдруг он остановился, увидев впереди на земле старые следы подкованной лошади. Всадник проехал здесь, по-видимому, давно, еще до дождей. Как он мог очутиться в этих местах? Что его привело сюда? Может, это был заблудившийся солдат, который искал свой отряд?

Хондо пошел вперед, ему еще дважды попадались следы, но потом и они исчезли, вероятно, дождь смыл их. Он пересек овраг и взобрался на пригорок, откуда можно было осмотреть окрестность.

Он увидел растущую на склоне индейскую капусту, наклонился, чтобы сорвать ее, и вдруг замер, заметив те же самые следы с четкими отпечатками носков. Пес неожиданно зарычал, шерсть на нем встала дыбом.

Хондо сел на землю за большим, поросшим травой камнем и снял с плеча сумки и седло. Пес опустился рядом, скалясь и рыча.

— Сэм! — зашипел на него Хондо. Рычание стихло. Издалека донесся шум, и вскоре он увидел, как мимо ехало девять индейцев, и так близко, что он мог рассмотреть их лица.

Девять. Шансов никаких. Возможно, он расправится с тремя-четырьмя из них, но остальные успеют его прикончить. И спрятаться негде. Оставалось лежать неподвижно и надеяться, что его не заметят.

Он прислушался. Индейцы ехали молча. Лишь доносилось шуршание густой травы, по которой ступали лошади, да изредка с лязгом из-под копыт выскакивали камешки. Вскоре они удалились.

Через несколько минут Хондо поднялся и пошел туда, куда отправились индейцы. Его не покидала мысль о тех, давнишних следах. Значит, здесь был белый всадник. Что если он еще здесь?

Неожиданно он очутился на краю обрыва: глубоко внизу, в долине, он увидел ранчо. Хондо нашел спуск и двинулся вниз.

У загона, рядом с воротами, играл малыш. Услышав шорох, он поднял голову и увидел незнакомого взрослого человека, идущего по склону.

— Мама! Мама!

В дверях домика показалась женщина. Она подошла к мальчику, и они вместе посмотрели наверх. Незнакомец шел медленно. Несколько дней пути и тяжелая ноша, — все это сломило его. Лэйн с трудом переставлял ноги, боясь споткнуться и полететь вниз. Женщина быстро повернулась и убежала в дом. Там на стене висела на гвозде кобура. Женщина вытащила оттуда увесистый «Кольт-Уолкер», положила его на стол, прикрыв полотенцем, и вернулась к двери.

Она погладила малыша по головке и сказала:

— Не бойся. Только не перебивай, когда говорят взрослые. Хорошо?

— Да, мамочка.

Хондо уже спустился по склону и подходил к домику. За загоном он увидел открытый навес, под которым стояла наковальня, а немного дальше — кузница. Хондо опасливо осмотрелся, мирный вид местечка и появление женщины с ребенком не успокоили его и не развеяли его подозрений.

Он сбросил на землю седло с сумками и, приветствуя обитателей домика, снял шляпу.

— Доброе утро, мэм. Здравствуй, малыш.

— Доброе утро. С вами что-то случилось?

— Да. Я потерял лошадь и несколько дней уходил от индейцев.

— Не может быть. Апачи мирно себя ведут. С ними был заключен мир.

Хондо промолчал, только оглянулся назад. В загоне стояло несколько лошадей.

— Да, мэм… Мне нужна лошадь — я мог бы взять ее на время или купить. Я заплачу. Мое имя — Лэйн.

— Миссис Лоуи. Энджи Лоуи.

— Вы можете продать или дать на время лошадь?

— Конечно. Но две из них — рабочие, а еще две — почти необъезженные. Ковбой, который ими занимался, повредил руку и уехал в город к доктору.

Они подошли к загону. Хондо увидел двух мустангов, полудиких, не приученных к седлу, но, видно, очень хороших лошадей.

— К сожалению, мужа нет дома, он бы вам помог. Сейчас он на пастбище пасет скот.

— Мэм, если позволите, я испытаю этих лошадей.

— Конечно. А я пока приготовлю поесть. Вы, наверное, голодны.

Лэйн усмехнулся:

— Спасибо, не отказался бы.

Лэйн остановился у ворот загона. Потом вынул сигарету и закурил. Оперевшись на жерди забора, он начал наблюдать за мустангами. Животные насторожились и отбежали в дальний угол загона. Отличные, мощные лошади.

Лэйн, с веревкой в руке, перелез через ограду. Мустанги забегали вдоль забора.

Он выплюнул окурок и стал медленно приближаться, ласково обращаясь к лошадям. Лэйн размахнулся и метнул петлю. Жеребец задрал морду, пытаясь избавиться от врезавшейся в кожу веревки, забил копытами, поднимая пыль. Но все тщетно. Петля плотно стянула шею и не отпускала. Мустанг остановился, словно смирившись со своей участью. Человек медленно повел его к ограде, осторожно похлопывая по бокам. При каждом прикосновении лошадь нервно вздрагивала и в ужасе вращала черными, как маслины, глазами. Но потом любопытство взяло верх, и мустанг потянулся к человеку, тихо всхрапывая.

Хондо, стараясь не делать резких движений, привязал лошадь к столбу, потом перелез через ограду и минуту спустя вернулся с седлом и уздечкой. Похлопывая мустанга по спине, он набросил на него попону, сверху положил седло и, стараясь не затягивать туго, зацепил подпруги. Теперь следовало на некоторое время оставить лошадь, чтобы она привыкла к седлу и уздечке.

Оглянувшись на дом, Хондо заметил, что женщина смотрит в его сторону. Хондо вылез из загона и пошел к дому.

У двери на лавке он увидел тазик с теплой водой, рядом лежало чистое полотенце и брусок мыла на дощечке. Сняв шляпу и рубашку, Хондо умылся и причесал волосы. Закончив свой туалет, он вошел внутрь.

— Как пахнет, мэм! — воскликнул Хондо, кивнув на печь. — Я совсем отвык от домашнего уюта.

— Жаль, что муж уехал разыскивать заблудившихся телят. Он был бы очень рад. Мы любим принимать гостей.

Лэйн пододвинул стул и сел. Энджи поставила перед гостем тарелку и положила хлеб.

— Должно быть, здесь скучно. Особенно женщине.

— О, нет. Я выросла в этих краях.

На пороге появился Сэм, настороженно посмотрел на Хондо, а потом, виляя хвостом, подбежал и лег около стола. Любопытное сходство существовало между псом и человеком. Оба бездомные скитальцы, неприкаянные и никому не нужные, не доверяющие людям и бегущие от них.

— Чем покормить вашу собаку?

— Ничем, благодарю вас. Он сам добывает себе пропитание. Сэм — отличный бегун, ему ничего не стоит, например, поймать зайца.

— Нет, все-таки… — Она начала собирать на тарелку объедки.

— Мэм, простите… Лучше не кормите пса.

Она с удивлением посмотрела на Хондо. Чем дальше, тем более необычным казался ей этот человек. Однако, Энджи не чувствовала никакого страха, наоборот, Лэйн обладал даром располагать к себе окружающих. Странными были его манеры. Двигался он бесшумно и легко, острый взгляд его проникал повсюду; держался он всегда начеку, ни на минуту не расслабляясь. Энджи решила, что этот человек ведет жизнь, полную опасностей и риска, в любой момент готовую преподнести ему неприятный сюрприз. Взгляд ее невольно упал на подвешенную к поясу кобуру, из которой торчала черная рукоятка кольта.

— О, понимаю. Вы не хотите, чтобы пес приучался брать пищу из чужих рук. Сейчас я соберу объедки, и вы дадите их сами.

— Нет, мэм. Я не кормлю эту собаку.

Увидев вопрос в ее глазах, Хондо пояснил:

— Сэм — самостоятельный пес. И независимый. Я не хочу делать его ручным.

Хондо положил себе мяса с картошкой и соуса. Энджи подошла к печи и подкинула в огонь пару поленьев. Она пыталась разобраться, кто же этот человек, и терялась в догадках.

Она помешала золу кочергой, поправила полено и вернулась к столу. Хондо ел медленно и молча, опустив голову над тарелкой.

Энджи заметила, что ботинки его изорваны и со сбитыми подошвами, джинсы изношены до блеска и протерты на коленях.

— Вы замечательно готовите, мэм, — Хондо отодвинул стул и поднялся.

— Спасибо, — поблагодарила она, сложив руки на животе. — Любая женщина должна хорошо готовить.

Он подошел к двери и, выглянув наружу, остановился. Ни у дома, ни дальше, у холма, никого не было видно. Хондо нахлобучил шляпу и вышел.

Глава 2

День был жаркий и безветренный. Малыш повис на ограде и наблюдал, как Хондо Лэйн вывел мустанга за ворота, потом поднял с земли мешок с зерном и перебросил его через седло. Жеребец отпрянул, попятился было назад, но дальше не пустила веревка. И он вновь покорился, видимо, раньше его также пытались приучать к седлу.

Хондо провел мустанга несколько раз вокруг дома, потом сбросил мешок и набросил седло.

Он взглянул на малыша.

— Пусть привыкает к тяжести, — пояснил он. — Чтобы, когда на него сядет человек, он не испугался.

Потом Хондо расседлал коня, снял уздечку и пустил его в загон. Бросив короткий взгляд на холмы, окружавшие долину, он пошел к дому.

В дверях показалась Энджи Лоуи, она что-то сказала сыну, и тот побежал к поленнице.

— Почему вы выбрали необъезженную и самую дикую лошадь? — спросила она.

— Именно такая мне и нужна, чтобы не подвела при быстрой скачке.

С охапкою дров, еле держась на ногах, по двору шел сын Энджи.

— Обед-то я должен отработать! — засмеялся Хондо, поставил полено на чурбан и взял топор. Лезвие оказалось совсем затупленным. Хондо сказал об этом Энджи.

— Вы держите топор, а я буду вращать точильный круг.

Камень был тяжелый и поворачивался с трудом. Пронзительный звон стали разорвал тишину сонного дня. Хондо на минуту остановил круг и сбрызнул водой накалившееся лезвие.

— Вы здесь выросли, миссис Лоуи?

— Да, я здесь родилась. И еще в детстве, совсем маленькой, познакомилась с будущим мужем.

Он бросил на нее короткий взгляд и взялся за ручку крута. Хондо украдкой посматривал на ее тонкое, сосредоточенное лицо. «Она очень красивая», — вдруг подумал Хондо. Ни солнце, ни ветры не иссушили ее прекрасного смугловатого лица. Но его слегка удивили голубоватые круги у нее под глазами.

Хондо разогнулся, — приходилось работать согнувшись и затекала спина.

Неожиданно Энджи заговорила о муже:

— Он сирота. Его родителей убили индейцы. Мой отец взял его в нашу семью и воспитал.

— Удивительно, — сказал Хондо.

Лезвие серебрилось после заточки, он потрогал — острое. Энджи вопросительно посмотрела на Хондо, не понимая, что он имел ввиду.

— Удивительно то, — продолжил Лэйн, чувствуя смущение женщины, — как судьба распоряжается жизнью человека: вы встретили друг друга благодаря случайности.

— Может быть. Но молва говорит, что будущее определено на небесах, и как должно быть, так оно и случится.

Хондо медленно направился к поленнице. Здесь лежало несколько чурбаков, ствол недавно спиленного дерева и гора хвороста.

Первым ударом он расколол выбранное из кучи полено. Работал Хондо размеренно и красиво, его движения были точны и верны, словно работал не человек, а механизм. Он колол дрова, не отрывая взгляд и не оборачиваясь на дом. Рядом вертелся малыш, собирая поленья и складывая их горкой. Наконец, Хондо всадил топор в бревно и выпрямился.

Из дома вышла Энджи, она увидела, как Хондо переносит дрова под навес. В это время мальчик вопросительно посмотрел на него, потом на сидевшего поблизости Сэма.

— Можно погладить?

— Как хочешь.

Мальчик опасливо протянул руку к собаке. Сэм вдруг ощетинился и рявкнул. Малыш, испугавшись и чуть не плача, бросился к матери.

Энджи рассердилась:

— В самом деле, мистер Лэйн, если вы знаете, что пес кусается, то зачем…

— Миссис Лоуи. Я уже предупреждал мальчика, чтобы он не трогал собаку, но ему все-таки захотелось это сделать. Человек всегда учится на собственном опыте. Малыш, кажется, научился.

Не найдя, что ответить, она резко повернулась к сыну:

— Джонни, не смей больше прикасаться к собаке!

Джонни поднял глаза и встретился взглядом с Хондо. Мужчина ласково погладил его по голове:

— Веселее, старина! В жизни бывает много неприятных вещей, — привыкай. И всегда полагайся только на себя.

Хондо подошел к мустангу. Конь уже почти привык к седлу и уздечке, но еще боялся и нервничал, когда удила начинали резать губы.

Он стоял спокойно, лишь легкая дрожь пробежала по спине, когда к нему подошел Хондо. Конь недовольно захрапел и попытался увернуться от противных удил, но это ему не удалось. Седло было принято благосклонно и без сопротивления. Потом подпруги плотно стянули живот и бока, конь поначалу и не понял, что это такое, но потом смирился, успокоенный мягким ласковым голосом человека. Хондо вывел мустанга из загона.

Энджи испуганно смотрела, стоя у двери дома. Ухватившись за ее руку, таращил глазенки Джонни. Хондо Лэйн легко вскочил в седло.

В то же мгновение конь задрожал и встал на дыбы. Хондо вцепился в поводья и плотно прижал ноги к бокам мустанга. Затем натянул поводья, конь высоко задрал морду и злобно заржал: удила больно резанули его по губам. Вдруг напряжение в упряжи ослабло, и мустанг начал брыкаться, вскидывая попеременно то передние, то задние ноги. Так, становясь на дыбы и брыкаясь, конь обошел весь двор.

Было какое-то странное изящество в этой борьбе человека и животного. Разъяренный непонятной тяжестью, вдруг навалившейся сверху, мустанг решительно сопротивлялся, — но все тщетно. Никакой силой, казалось, нельзя было выбить человека из седла. Он словно слился с лошадью, раскачиваясь в такт ее бешеным прыжкам, наклонялся, когда она становилась на дыбы, и откидывался назад, когда брыкалась.

Но мустанг не хотел уступать. Он бился, напрягая все мускулы, с той дьявольской изобретательностью, что досталась ему в наследство от диких степных предков.

Вокруг поднимались столбы пыли, пена клочьями слетала с боков взмыленного коня, но никакие хитрости не действовали на Хондо Лэйна. Вдруг мустанг на мгновение замер и потом бросился вскачь. Он помчался прочь от дома, попытался завернуть в кустарник, но Хондо натянул повод и заставил коня вернуться на дорогу. Резвый скакун легко взлетел вверх по склону и скрылся за холмом.

Пыль медленно садилась на истоптанную землю серыми столбами. Сразу стало тихо. Энджи напряженно смотрела на гребень холма, куда несколько минут назад ускакал всадник — никого. Джонни нетерпеливо дергал ее за руку.

— Ма, он вернется? Дядя вернется?

— Да, Джонни. Конечно, вернется.

Медленно ползло время. Энджи уже представляла, как Хондо лежит где-то со сломанной ногой, или безумный конь уносит его все дальше и дальше в мертвую пустыню. Никого не было видно на горизонте.

Она облизнула пересохшие губы, и из-под ладони, щурясь на солнечный свет, еще раз окинула взглядом обступавшие ранчо холмы.

Странно, почему ее так взволновал этот незнакомец. Да, что-то было в нем удивительное и непонятное. Но только ли это смутило Энджи? Разве дело в его неожиданном появлении на ранчо? Может быть…

Он совсем не такой, как другие мужчины. Это Энджи почувствовала сразу. Но хуже всего то, что сам Хондо видел, какие сомнения одолевали душу миссис Лоуи, хотя он и не был похож на знатока женских душ. Ясно, — здесь ей подсказывал чисто женский инстинкт, — этот человек одинок и жизнь ведет уединенную.

Поэтому-то он так тщательно скрывает свои чувства не только от окружающих, но, пожалуй, и от самого себя: прячет их под маской показной грубоватости. Странно, но в целом он производит приятное впечатление.

Хондо все еще не возвратился, дорога была пустынна. Она вошла в дом, остановилась перед зеркалом поправить волосы. Отчего-то бешено стучало сердце… Нехорошо… ведь замужняя женщина…

Вот оно что! Так, может быть, он… понравился ей? Из зеркала на нее смотрело вдруг залившееся румянцем лицо.

Энджи быстро отвернулась и замерла. Прочь эти мысли! Он скоро вернется, ей нужно успокоиться. Надо же было до такого додуматься!

Когда Хондо вернулся, Энджи увидела, что со взмыленных боков коня клочьями спадает пена, но сам он ведет себя смирно и больше не брыкается. Лэйн заметил в глазах миссис Лоуи тревогу. Неужели она беспокоилась из-за него?

Да, доставил ему хлопот этот конь. Животное сопротивлялось до последнего. Он пронес всадника в бешеной скачке несколько миль, всячески пытаясь избавиться от навалившейся сверху тяжести, но — безуспешно. Силы мустанга, наконец, иссякли, и он сдался.

Хондо Лэйн посмотрел на Энджи.

— Теперь его можно и подковать, мэм. Заодно я могу подковать ваших рабочих лошадей. Копыта уже обросли передние пластинки.

— Спасибо. Да, я знаю, их давно пора подковать.

Он отвел коня к стойлу, снял уздечку, седло и бросил в кормушку охапку сена. Потом похлопал мустанга по спине: тот задрожал и испуганно попятился. Сколько страхов натерпелось бедное животное за день, а теперь еще эти подковы.

Хондо зажег огонь в кузнице и разогрел подкову. Поодаль у двери задумчиво стояла Энджи. Вдруг она повернулась к Джонни:

— Иди в дом, уже пора спать.

Джонни засопел:

— Мама, можно еще чуть-чуть?

— Слышишь, что тебе говорю! Марш в дом!

Чуть не плача, Джонни медленно побрел от кузницы, где сейчас так ярко пылал огонь и звонко стучал молоток. Как ему хотелось посмотреть на работу Хондо!

Энджи Лоуи стояла в нерешительности, изредка украдкой поглядывая на Лэйна, словно желая сказать что-то, и не находила нужных слов.

Наконец, бросив взгляд на пустынную дорогу, она проговорила:

— Уже поздно, а мужа все нет. Он, наверное, задержался, разыскивая заблудившихся телят. Может быть, он приедет ночью.

Лэйн, поглощенный работой, ничего не ответил. Энджи посмотрела на него: он, кажется, даже и слов ее не расслышал.

— Возможно, ему придется переночевать под открытым небом, — продолжала она, — и тогда он приедет завтра, когда вас здесь уже не будет. Жаль, что вы не встретитесь с ним, гости очень редко заглядывают в наш дом.

Хондо промолчал и на этот раз.

Энджи вдруг почувствовала себя неуютно рядом с ним, ей захотелось побыстрее уйти.

— Пойду уложу Джонни.

— Миссис Лоуи!

Она остановилась, услышав его голос, и резко обернулась. Хондо склонился над огнем, переворачивая щипцами подкову.

— Вы солгали мне. — Последние слова были произнесены холодно и отчетливо.

— Не понимаю, — она выпрямилась и с достоинством посмотрела ему в глаза. «Королевский взгляд», — подумал Хондо.

Он кивнул в сторону загона.

— Тех лошадей никто не подковывал уже несколько месяцев. Топор у вас не заточен, им давно никто не пользовался. Ваш муж уехал не вчера, а значительно раньше.

Энджи Лоуи побледнела.

— Однако, мистер Лэйн, какое вы имеете право…

— Я говорю не о правах, а об обмане. Зачем вы солгали мне, миссис Лоуи? Вы боялись меня и поэтому постоянно напоминали о муже, да?

— … В общем, да.

Хондо бросил подкову на наковальню и застучал молотком. Яркие искры полетели во все стороны.

— Женщины всегда ждут неприятных сюрпризов от незнакомых мужчин, особенно, когда те застают женщин одних.

Энджи вспыхнула, гордо подняла голову и направилась к дому.

До нее донеслись слова Хондо:

— Я внимательно осмотрел все прежде, чем спуститься в долину. С тех пор, как прошел дождь, ни один всадник не покидал ранчо.

Подковав мустанга, Хондо отвел его в загон и взялся за других лошадей. В сгущавшихся сумерках он подрезал копыта и принес новые подковы.

Прибив две к передним копытам огромной рабочей лошади, Хондо закурил и вышел посмотреть на уже темневший горизонт.

Ему очень понравилась местность. Толковый человек мог бы здесь хорошо и удобно обосноваться. Однако, странно, что женщина живет здесь одна, да и какой мужчина бросил бы такую женщину… но, быть может, он мертв?

Хондо видел, что дом и все хозяйственные постройки были возведены умелой и, несомненно, мужской рукой. Но уже давно здесь не было мужчины, и постепенно ранчо приходило в упадок и разрушалось.

Дом был сложен из ладно пригнанных крупных камней и служил не только жилищем, но и надежной крепостью для его обитателей. Строил его, наверное, отец Энджи. Хорошо был сделан и загон.

Но уже давно все хозяйство нуждалось в ремонте: старая прохудившаяся крыша, засорившийся колодец, размытая дождем канавка, по которой на огород текла вода поливки.

Итак, отец Энджи давно умер, а ее муж, таинственный незнакомец, не занимался ранчо.

А женщине одной здесь не управиться. Хондо задумчиво повертел в пальцах сигарету, затянулся в последний раз и швырнул ее на землю, придавив носком ботинка. Нужно заканчивать работу. Смеркалось. Сюда ночь приходила раньше, чем на равнину, которую все еще освещали лучи заходящего солнца.

Он слышал, как хлопнула дверь и украдкой взглянул на Энджи. Она прошла мимо него не останавливаясь прямо к колодцу. Возвращаясь, Энджи задержалась у дверей кузницы. Хондо, словно не замечая ее присутствия, продолжал стучать молотком по раскаленной подкове. Вдруг он услышал голос Энджи:

— Мистер Лэйн.

— Да, мэм.

— Вы угадали, я солгала. Мой муж что-то не возвращается. Ему уже давно пора быть дома.

Хондо кивнул.

— Его могли убить апачи.

Она вздрогнула, пораженная его равнодушным тоном.

— Нет! Здесь может быть тысяча объяснений.

— Но среди них присутствует и мое.

— Ведь с апачами заключен мирный договор…

— Миссис Лоуи, — Хондо выпрямился и бросил молоток, — мой совет: собирайте вещи, берите ребенка и уезжайте отсюда. Я провожу вас. Вождь апачей, Витторо, созывал совет старейшин. Я везу донесения в город.

— Нет, — она отрицательно покачала головой. — К нам апачи всегда относились хорошо. Правда, я не знаю Витторо, но многие индейцы приезжали к нам и свободно брали воду из колодца.

— Зато я его видел, — ответил Хондо. — На гриве его коня болталось двадцать скальпов. Если индейцы восстанут, житья белым здесь не будет.

Но на Энджи его слова не подействовали.

— Меня, то есть нас, они-то уж не тронут. Мы с ними всегда мирно уживались.

Хондо взял щипцы и зажал подкову. Снова в вечерней тишине раздались мерные удары молотка по наковальне. Потом он подобрал гвозди и приподнял копыто у лошади. Работа вскоре была закончена, Хондо выпрямился, с наслаждением разогнул затекшую спину и слегка улыбнулся. Вдруг из-за кустов выскочил, виляя хвостом, Сэм, он остановился в нескольких ярдах от людей и сел на землю. На морде у него белели комочки белого пуха, — не иначе, как на зайцев охотился этот полудикий пес.

— Какая у вас странная собака.

— Она не моя.

— Но чья же?!

— Сэм приблудился. Главное — он чувствует индейцев за милю.

Хондо отвел последнюю лошадь в загон и повесил старые подковы на ограду.

— Он чует индейцев? Не верю.

— Многих псов можно обучить этому.

— Обучить? Как?

Хондо оперся на ограду загона и сдвинул на затылок шляпу, на лоб упала прядь курчавых волос.

Солнце почти скрылось за вершинами, потянуло ночной прохладой. Небо было иссечено длинными красными сполохами, облако, проплывавшее над ними, своими причудливыми формами напоминало бутон розы. Странный лиловый цвет заливал верхушки деревьев, и их листва зашептала о чем-то таинственном и неведомом людям.

Ночная мгла уже протянула изогнутые руки из оврагов, пытаясь накрыть черным покрывалом одинокий домик, затерявшийся на бескрайних просторах дикой земли.

— Берешь щенка и нанимаешь индейца. Он вырезает прут и изо дня в день сечет щенка. Пес, когда вырастает, на всю жизнь запоминает запах индейца.

— Бить животное? Какая жестокость!

Хондо передернул плечами.

— А как иначе.

— Все равно я не верю, что собака чует запах краснокожих. Я хочу сказать, что она не сможет различать на нюх индейцев и, например, меня.

Хондо собрал инструменты и положил на полку.

— Может, миссис Лоуи. Почему нет, если сами индейцы чуют белых за милю.

— Вздор!

Хондо не выдержал, улыбнулся, а потом залился мальчишеским смехом.

— Я сам наполовину индеец. Если вы станете с подветренной стороны, я смогу почувствовать ваше присутствие на нюх, как Сэм.

Хондо вдруг преобразился: он напрягся, ноздри его раздулись, Энджи услыхала тяжелое дыхание, и ей стало не по себе.

— Утром вы пекли хлеб. От вас пахнет свежим хлебом. Сегодня вы готовили солонину… Запах мыла от головы, значит, вы мыли недавно голову. Вот так, миссис Лоуи, а ведь я — индеец только наполовину.

Сейчас они стояли совсем близко друг к другу. Его дыхание обжигало лицо Энджи. Она смутилась и невольно шагнула назад в темноту, прочь от Хондо. Разглаживая руками передник, она, опустив глаза, сказала:

— Я пойду в дом.

Энджи резко отвернулась и заторопилась прочь от кузницы. «Быстрее от него, спрятаться в своей комнате, чтобы он не догадался о ее чувствах. Что же это такое? Зачем он здесь?»

Энджи гнала от себя эти, как ей казалось, порочные мысли, но не могла побороть их. Где правда?

Кто он? Ведь она совершенно его не знает. О себе Лэйн ничего не рассказал за целый день.

Энджи поняла одно: Лэйн человек смелый и решительный, знающий себе цену.

Уже стемнело, ветер шелестел в кронах деревьев, скрипела прохудившаяся крыша. Ночами ее всегда пугало завывание ветра за окном. Странные шорохи долго не давали заснуть, и часто мучали кошмары.

Энджи разожгла огонь и принялась готовить ужин.

Мысли о Хондо неотступно вертелись в голове. Со двора доносился его голос: он разговаривал с лошадьми. Звякнули вилы: Хондо задавал животным корм. Скоро он войдет в дом и увидит ее лицо.

По двору раздались тяжелые шаги, все ближе и ближе к двери. Энджи нервным движением поправила прическу и, прикусив губу, пошла открывать.

Глава 3

Шаги вдруг стихли и в дверь постучали.

Энджи уже было дотронулась до скобы, но отдернула руку.

— Что?

— Я задал корму вашим лошадям, мэм.

— Спасибо.

— Я прилягу где-нибудь во дворе до утра.

Она услышала, как Хондо спустился вниз по ступенькам и остановился. Энджи нерешительным движением распахнула дверь. Свет из комнаты озарил лицо Хондо.

— На улице нельзя спать. Ночью может подуть холодный ветер. Я постелю вам на полу.

Хондо поправил сползавшее с плеча седло и вошел вслед за Энджи в дом. В двери шмыгнул Сэм и сел у входа, навострив уши.

Энджи повернула у керосиновой лампы рычажок, и в комнате стало светлее. Хондо осмотрелся: постель Энджи и кроватка Джонни стояли у противоположной стены и были занавешены темным одеялом. Хондо снял шляпу и повесил ее на гвоздь, а седло положил в углу, у двери.

Энджи вынула из обшарпанного чемодана одеяла и застелила ими соломенный тюфяк. Она уже было взяла подушку, но Хондо остановил ее.

— Не надо. Я сплю только на седле, да и то редко. Подушка притупляет слух.

— Но ведь вы будете спать.

— Да, мэм. Но меня легко разбудить.

Она поправила постель, потом выпрямилась.

— Мне надо тесто замесить на завтра. Надеюсь, шум вам не помешает.

— Нет. — Хондо опустился на тюфяк и начал стаскивать ботинки. — Спокойной ночи, миссис Лоуи.

Он вынул револьвер из кобуры, и так, с оружием в руках, укрылся одеялом и затих. Донеслось ровное дыхание, и Энджи увидела, что ее гость уже спит.

Он, должно быть, очень устал. Сколько он прошел за этот день? Как сегодня было жарко! Энджи готовила тесто и думала об Эде. Где он сейчас? Неужели апачи убили его? Нет, Эд, наверное, навсегда ушел от нее. Конечно, он не вернется. Уже не раз Эд уезжал в город и подолгу не возвращался.

Эд играл в азартные игры — она знала об этом — и много проигрывал. Он не любил ее: их брак стал естественным следствием близости. Ни Эд не видел других девушек, ни Энджи не знала никого, кроме Эда. Тем более, что к Лоуи благоволил ее отец.

Эд умел войти в доверие полезным для него людям. Ему была нужна не Энджи, а ранчо ее преуспевающего отца. Но после его смерти, Эд решил, что не его это занятие — работать на земле и занялся сомнительного сорта делами: приторговывал скотом, у индейцев воровал лошадей, продавал их армии и подолгу где-то пропадал.

Она пыталась образумить Эда, ведь он был ее мужем и отцом единственного ребенка, но все тщетно. Теперь Эд вновь исчез и его не было уже почти месяц. Энджи даже не надеялась, что он когда-нибудь вернется.

Работа на ранчо раздражала Эда, он постоянно ворчал, когда Энджи пыталась заставить его сделать что-нибудь по дому. Она вспоминала отца, тот был полной противоположностью Эду. Пока он был жив, индейцев бояться было нечего. Даже старый Витторо знал его. Апачи изредка посещали их ранчо, и всегда это были друзья, а не враги.

Энджи отставила миску в сторону и пошла прикрутить фитиль лампы. Вдруг на седле, брошенном Хондо в угол, блеснула латунная табличка. Энджи нагнулась над ней и при дрожащем свете керосиновой лампы прочла надпись: «Первый приз Хондо Лэйну победителю Бронковских скачек».

Пораженная своим открытием, Энджи от неожиданности отпрянула и случайно толкнула ведро, которое с грохотом покатилось по полу. В то же мгновение Хондо Лэйн вскочил с постели, в руке у него блеснул револьвер.

Энджи инстинктивно потянулась к стене, где в кобуре висел старый отцовским кольт.

— Вы ХОНДО Лэйн! Убийца!

— Да, я ношу с собой оружие.

Он медленно опустил руку, в которой держал револьвер. Мелькнула черная сталь.

— Только в прошлом году вы убили троих. Я слышала об этом. ТРОИХ!

— Да, мэм.

Он улыбнулся и шагнул ей навстречу, протянув левую руку, чтобы забрать у нее оружие. Не понимая, что делает, Энджи нажала на спусковой крючок, но курок лишь глухо щелкнул по пустому барабану. Так несколько секунд они смотрели друг на друга: улыбающийся Хондо и напуганная Энджи, дуло кольта уперлось ему в грудь. Мягким движением Хондо разжал Энджи пальцы и взял оружие.

— Никогда не держите оружие незаряженным.

Он зарядил кольт и положил его в кобуру, висевшую на стене.

— Это, чтобы Джонни случайно не выстрелил.

— Все равно. Лучше подвесить револьвер повыше, чем оставлять незаряженным.

— Я могла убить вас.

— Да, мэм.

Он направился к своему углу.

— Извините, что напугал вас. Очень уж необычный звук разбудил меня. Простите, мэм.

Он лег на тюфяк и укрылся одеялом. Через минуту Хондо уже спал.

Лэйн… Как же она раньше не догадалась?! Ведь это тот самый Хондо Лэйн, разведчик и вестовой генерала Крука.

Крук ценил таких людей и стремился заполучить их в свой отряд. Энджи однажды видела генерала, когда тот приезжал в Аризону. Она вспомнила человека невысокого роста, в гражданском костюме, путешествовавшего скромно, без шумных встреч в городах штата. Круку до последнего времени удавалось поддерживать мирные отношения с апачами.

Энджи сладко потянулась в постели. Как могло случиться, что она решилась убить Хондо? Испугалась? Энджи почувствовала, что лицо ее краснеет от волнения, она вздохнула и отвернулась к стене. И все-таки эту ночь Энджи провела спокойно, не страшась шорохов и темноты. Даже ветер за окном, шелестевший листвой и гулявший по крыше, навевал спокойные сны.

Поздно ночью Энджи проснулась и несколько минут лежала с открытыми глазами. Приятно было вспомнить, что теперь не надо колоть дрова рано утром: он и лошадей подковал. Сама бы она провозилась несколько дней.

Если ей придется уезжать, то деньги за лошадь были бы очень кстати. Но она не хочет покидать ранчо. Ведь здесь ее дом, и она проживет, вернется Эд или нет. Она может стрелять, ей уже удалось подстрелить зайца и двух антилоп. Джонни вырастет, станет настоящим мужчиной, ему Энджи передаст ранчо. Она могла бы торговать с индейцами.

Хондо проснулся, когда загорались еще первые лучи восходящего солнца. Он сел, прислушиваясь к утренней тишине, потом бесшумно поднялся, застегнул пояс и вложил в кобуру револьвер, который всю ночь держал в руке.

Хондо выглянул из окна. Лиловая кромка солнца медленно захватывала на востоке верхушки темных гор. На дворе никого не было. Сонные лошади лениво переступали в загоне. Хондо разобрал постель: аккуратно сложил на стуле одеяла и сверху положил тюфяк.

Взглянув на ширму, за которой спали Энджи и Джонни, он нахлобучил шляпу, натянул ботинки и, стараясь не шуметь, открыл дверь.

Хондо поежился: было холодно, на траве блестела хрусталиками роса, зябко потянуло ветерком.

Лошади оживились, когда он бросил им на вилах сена. Хондо хлопнул по спине мустанга, тот вздрогнул, но не убежал. Хондо пошел к роднику.

Черная вода журчала среди камней, матово блестевших на дне источника. Он снял шляпу и, присев на корточки, зачерпнул воды. Холод сжал в морозные тиски лицо и руки. Умывшись, Хондо выпрямился и причесал волосы.

Деревья в долине еще стояли темными загадочными глыбами, на небе мерцала, словно не желая уступать дневному светилу, последняя утренняя звезда. Хондо обошел вокруг ранчо, за ночь появились новые следы, но то были не лошади, — стадо ланей спустилось ночью пастись на сочных лугах долины.

Огород, возделанный еще отцом Энджи, зеленел, но некоторые ростки завяли: миссис Лоуи поливала их вручную. За ручьем росла, никем не тронутая, индейская капуста. Энджи, видимо, не знает, что она съедобная. Очень часто индейцам приходится питаться ею, в голодные сезоны это неприметное растение спасает людей от смерти.

Даже в пустыне знающий человек не пропадет без съестных припасов. Оттого солдаты регулярной армии и терпят неудачи в борьбе с апачами. Индейцы знают каждый кустик, каждый источник в пустыне. Индеец может держать глоток воды во рту несколько дней и не хотеть пить. Они знают все растения, чьи мясистые листья утоляют жажду в пути.

Хондо, сворачивая папироску, долгим взглядом окинул склоны обступавших долину холмов. Конечно, апачи всегда не прочь полакомиться мясом мулов, разумеется, принадлежащих армии. Всякий индеец предпочтет мясо мула конине и даже говядине или баранине. Свинину краснокожие вообще не берут в рот.

Лэйн пошел мимо родника и сорвал дюжину кочанчиков дикой капусты. Он уже подошел к дому, когда дверь распахнулась и на пороге появилась Энджи Лоуи.

— Индейская капуста, — сказал Хондо, — ее много у воды. Очень хороший гарнир к мясу.

Он положил ей на ладони белые шарики, Энджи унесла их в дом.

— Рядом растет хлебный корень, — продолжал Хондо, — и комариные бобы, их хорошо добавлять в муку для выпечки хлеба.

— Вы, должно быть, очень много узнали от индейцев.

— Да, кое-что.

Он вошел в загон и набросил петлю на шею мустангу, потом вывел его на двор, надел седло и взнуздал. Привязав коня к столбу, Хондо вернулся в дом взять сумки и винтовку.

— Вы уезжаете?

— Да, пора.

Их взгляды встретились.

— А вы, конечно, остаетесь.

— Да, здесь все, что я имею.

— Дом требует ремонта.

— Может быть, разбудить Джонни? Пусть попрощается.

— На вашем месте, — ответил Хондо, отвязывая веревку, — я бы не стал этого делать.

— О, ему очень понравился свисток, что вы подарили.

Лэйн чувствовал себя смущенно. Он не любил прощаний и хотел быстрее уехать. Хондо подтягивал подпруги, когда Энджи спросила его:

— Вы жили среди индейцев?

— Да, пять лет.

Энджи замолчала, но любопытство оказалось сильнее, и она задала еще один вопрос Хондо:

— У вас была жена индианка?

— Да… Я самовольно взял у вас веревку. Я заплачу за нее.

— Не надо.

Хондо отвязал мустанга. У Энджи было огромное желание спросить Хондо еще о многом, но она не решалась. Было тихо, день обещал быть жарким.

— Наверное, интересно жить среди индейцев.

— Мне нравилось.

— А ваша жена, она…

— Она умерла.

— Простите. Я не хотела пробуждать неприятные воспоминания.

Хондо обернулся.

— С Дэстат у меня не связаны грустные воспоминания.

— Дэстат! Какое музыкальное имя! Что оно означает?

— Точно его невозможно перевести. Дэстат значит Утро, но и такой перевод не совсем верен. Дело в том, что значение слова у индейцев определяется еще сочетанием звуков, из которого это слово состоит. Дэстат — это первый бронзовый луч, падающий на вершины гор; это журчанье ручья между камней, жужжанье пчелы и плеск форели в реке… Влюбленные встают на заре и покидают уютную, пахнущую дымом очага хижину. Вдвоем они любуются рассветом и вдыхают свежий ветер, принесенный холодным дыханием осени с темнеющих вдали гор. Да, трудно передать смысл имени на английском языке. Все, что я говорил, это Дэстат.

Восхищенная рассказом Хондо, Энджи только и смогла проговорить:

— Как поэтично!

— Правда. — Он странно посмотрел на Энджи. — Вы мне чем-то напомнили Дэстат… Хорошая веревка. Все-таки я, может быть, заплачу?

— Я похожа на нее? Она была блондинка?

Он бесстрастно начал изучать ее. Под пытливым взглядом мужчины Энджи покраснела.

— Нет, волосы у нее была длинные и черные, черные с отливом. Вот так. Я лучше заплачу. Как вестовой, я имею право выдать деньги из армейской кассы.

— Вы любили ее?

Он долго не отвечал, и Энджи с сомнением подумала, расслышал ли он ее вопрос.

— Не знаю.

— Но ведь она брюнетка, а я — нет?

— Почему вы напомнили мне Дэстат?

— Да.

— Не знаю. Трудно сказать. У вас одинаковая походка.

Он закурил.

— Вы ходите, как индианка.

Их взгляды встретились. Хондо вынул сигарету и привлек к себе Энджи. Она как-то сразу поддалась, Хондо почувствовал тепло ее губ на своих губах и закрыл глаза.

И когда Энджи отпрянула, он увидел перед собой бледное лицо, по щекам медленно стекали две блестящие слезинки.

Она нерешительно сделала шаг назад.

— Зачем это, мистер Лэйн?

— Вы хотели этого, миссис Лоуи.

Энджи вытерла губы ладонью и еще на шаг отступила от Хондо. Она искала и не находила объяснения своему поступку. Что будет дальше?

— Я поцеловал вас потому, что вы похожи на Дэстат.

— Вы очень странный, мистер Лэйн.

Хондо легко вскочил в седло. Конь вскинул морду и попятился, но тут же остановился, видимо, вспомнив вчерашний поединок с этим человеком.

— До свидания, миссис Лоуи.

Он уже скрылся за холмом, а Энджи все стояла, напряженно всматриваясь в безлюдную ленточку дороги. Пыль медленно оседала на сухую землю. Энджи подняла голову: на синем небе ни облачка. «Будет жарко», — подумала она.

Энджи повернулась и побрела к дому.

Глава 4

Никому не дано знать, когда придет его смертный час, никто не думает о смерти. В действительности же все жизненные ценности проверяются именно в этот последний момент жизни каждого из нас.

Их было сорок семь, сорок семь опытных кавалеристов из армейской группы «С». Им дали приказ предупреждать о грозящей опасности всех фермеров, старателей и жителей района, которых они встретят на своем пути. Командовал отрядом лейтенант Крейтон С. Дэвис.

К тридцати двум годам Крейтон Дэвис уже был опытным воином, можно сказать ветераном. Последние пять лет он скитался по пустыням, сражаясь с апачами, этими жестокими и беспощадными убийцами.

Щурясь от яркого света, Дэвис пытался рассмотреть маячившие впереди горы, которые словно уплывали в волнах горячего воздуха. Все было тихо, лишь изредка поскрипывало седло, да чиркала железная подкова о камень.

Грязно-серыми струйками стекал по лицу лейтенанта пот, на спине и плечах форменной куртки выступили соленые пятна.

Увидев на холме одинокую фигуру всадника, он натянул поводья. К лейтенанту подъехал Белый Линдон. Это был коренастый мужчина лет сорока, выглядевший, правда, значительно старше своего возраста. Прозвище «Белый» он получил благодаря своим волосам, — когда-то пшенично-золотистые, теперь они отливали серебристой сединой. Линдон указывал рукой вперед.

— Там вода.

— Что ты думаешь?

— Они должны быть где-то поблизости.

— Лэйн так и не было?

— Нет.

— Генерал ждет его. Лэйн что-то задерживается.

Линдон надвинул шляпу на глаза.

— Что с ним может случиться? — Голос его изменился. — Нам бы отсюда так же благополучно выбраться.

Дэвис мельком взглянул на Линдона и нахмурился. В устах Белого эти слова прозвучали зловещим предсказанием. Никогда еще Линдона не подводила интуиция, и лейтенант хорошо знал об этом.

Словно отвечая на молчаливый вопрос в глазах Дэвиса, Белый добавил:

— Здесь, должно быть, Витторо.

Дэвис оглянулся назад.

— Сержант Брин! Впереди — вода. Сделаем остановку.

Брин удивленно посмотрел на командира: потерять два часа на отдых, когда нужно спешить.

— Может быть, мы больше не встретим воду, и людям надо отдохнуть. Завтра — неприятный день, — добавил Дэвис.

Место всем понравилось. Из-под камней пробивал себе дорогу маленький ручеек холодная и прозрачная вода наполнила небольшой бассейн, сложенный природой из скальных плит.

Лагерь был разбит в укромном месте, с трех сторон окруженном гигантскими валунами.

Всадники быстро спешились и выставили охранение. Старый Пит Бриттон отправился осмотреть местность с вершины холма, расположенного рядом с лагерем. После утомительной езды наступило оживление: люди умывались, набирали воду во фляжки и весело болтали.

Солнце медленно клонилось к закату, от валунов пролегли длинные серые тени, дым от нескольких костров поднимался в вечереющее прозрачное небо. Дэвис взобрался на холм и посмотрел на расстилавшуюся вокруг равнину. Ни души.

Он чувствовал, что беда близка, но не боялся встретиться с ней лицом к лицу, имея в отряде таких молодцов. Сержант Брин — в армии двадцать лет, участник Гражданской войны, ветеран. Капрал Оуэн Паттон — стройный блондин, был в походах с Бедфордом Форрестом, командовал отрядом, один из лучших стрелков в армии. О'Брайен до службы плавал на торговом судне, потом принимал участие в борьбе против индейцев. Силверз и Шумейкер — бывшие охотники на бизонов.

На пустыню опустился легкий вечерний туман, облака подернулись розоватым светом заходящего солнца. Дэвис остановился у ручья, напился, потом отправился к валуну, где было раскатано его походное одеяло. Опустившись на колени, лейтенант стал рыться в седельных сумках, отыскивая письменные принадлежности.

Линдон приоткрыл глаза и украдкой наблюдал за Дэвисом, Он впервые видел, чтобы командир писал в дозоре. Сержант Брин и Линдон недоуменно переглянулись. Но курьера не отправили с донесением. Значит, завтра отряд повернет назад… если ничего не случится.

Брин обошел посты, проверил бдительность дозорных и вернулся в лагерь.

— Слишком тихо что-то, — сказал Линдон, раскуривая трубку. — Куда это запропастился Пит?

— Вон идет.

Питу Бриттону было за пятьдесят, и сорок лет из них он прожил среди индейцев. Пит, не обращая ни на кого внимания, прошел прямо к лейтенанту.

— Незачем теперь ехать к Мак-Лолинзам,

— Как? — внутри словно что-то оборвалось при этой новости. Лейтенант хорошо знал это семейство, часто навещал их. Трое крепких мужчин, две женщины и четверо детей. — Ты правду говоришь?

Пит Бриттон разозлился.

— Правду? Еще бы! — Он кивком указал на север. — Дым. Слишком много дыма для обычного костра. Утром, наверное, сгорели и дом, и амбар.

Лейтенант Крейтон С. Дэвис сидел молча. Ехать немедленно, быть может, кто-нибудь из них жив. Еще можно напасть на след убийц. Но было бы слишком рискованно выступить в ночь, не зная, какие опасности поджидают его людей в темноте. На его совести будут и жертвы среди мирного населения, и потери в собственном отряде. Наконец, лейтенант проговорил:

— Спасибо, Пит. Еще что?

Пит Бриттон отрицательно покачал головой и произнес лишь одно слово:

— Днем.

Старик подошел к Брину и Линдону и кивнул в сторону лейтенанта:

— Он не дурак. Не решился выступить ночью.

Брин раскатал одеяло и разулся. Минуту он сидел, задумчиво глядя на первые звезды, зажегшиеся в небе, потом лег и завернулся в одеяло. Засыпая, он еще слышал скрип пера, доносившийся от камня, где сидел лейтенант.

С первыми лучами зари Дэвис уже встал и отправился на розыски Бриттона,

— Он ночью ушел, — поднял голову Линдон.

Через несколько минут лошади были оседланы, и отряд покинул лагерь. Заклубилась пыль, на стволах ружей заиграли солнечные зайчики. Дэвис направил лошадь к ранчо Мак-Лолинзов.

Лейтенант, конечно, доверял Бриттону, но нельзя было проехать мимо; они обязаны предать тела земле.

— Сержант!

— Да, сэр?

— Нам предстоит дело. Неизвестно, откуда ждать нападения, поэтому прикажите всем быть наготове, и никаких разговоров!

Дэвис поискал глазами Линдона, тот ехал чуть выше, по склону холма, впереди отряда.

Вскоре показалось зеленое пятно, заметно выделявшееся на фоне безжизненно-серой равнины. Они подъезжали к ранчо Мак-Лолинзов. Перед ними предстала мрачная картина — черные обугленные бревна — все, что осталось от дома. Дэвис прикусил губу.

— Сержант!

Когда Брин подъехал, он сказал:

— Выставьте вокруг ранчо охрану и организуйте похоронную команду. Там должны быть трупы. Пусть капрал Паттон возьмет шесть человек и разберет развалины.

— Вы думаете, они еще там? — засомневался Брин. — Не похоже на них оставлять убитых, сэр.

— Это апачи, Брин?

— Да, сэр. Конечно, сэр. Брин ушел.

Всадники спешились во дворе разоренной фермы. Тела несчастных были здесь. Лейтенант бросил короткий взгляд и тут же отвернулся. Мак-Лолинз, двое его сыновей и женщины, — все мертвы. Что же, смерть лучше, чем плен. Апачи не знали жалости, разве что к детям относились мягче: часто забирали и воспитывали.

Дэвис огляделся: Линдона нигде не было. Встревоженный, он поднялся по склону к вершине холма — никого.

К нему подошел Брин, сержант устало отирал шляпой вспотевшее лицо:

— Отвратительная работа, сэр. Их резали, как лапшу.

— Сколько было, как думаешь?

— Может, двенадцать. Не больше двадцати. — Брин надел шляпу. — Ничего уже не поделаешь. Я думаю, Бриттон ошибается. Индейцы побывали здесь еще позавчера.

Мак-Лолинз лежал у загона, сраженный тремя стрелами. Джим Мак-Лолинз, старший сын, наверное, успел заметить опасность раньше: он лежал у дома с револьвером в руке, барабан был наполовину пуст. В бурый цвет окрасилась земля неподалеку от его тела, — видимо, Джим успел застрелить одного индейца. Младший, Алекс, находился посередине двора, рядом валялось измятое ведро.

— Он первым увидел индейцев и первым был убит, — проговорил сержант. — Джим на некоторое время задержал их. У одной из женщин ладони почернели, она, наверное, стреляла из этого старого ружья.

Дэвис прикрыл глаза. Вернулась похоронная команда, лица у людей осунулись и посерели.

— Сержант! По коням!

Они уже тронулись в путь, когда заметили лошадь, двигавшуюся навстречу. К шее ее приник человек. Это был Белый Линдон.

Таким они его еще никогда не видели. Белые волосы слиплись от крови. Лицо его ужаснуло даже бывалых воинов: это был кровянистый шар, с которого свисали лоскутки кожи. Казалось, невозможно было узнать человека. И все-таки это был он — Линдон.

Паттон подхватил поводья его лошади, все обступили умирающего… Когда Линдона положили на землю, белки его глаз дико блеснули. Дэвис услышал его хрипящий голос.

— Витторо. Их семьдесят… человек. — Линдон схватил лейтенанта за рукав. — Уходите! Уходите, Дэвис! Пока это возможно… Там мескалеры, кирикахаусы, тонтосы… Их будет еще больше! Возвращайтесь в… крепость.

Дрожь пробежала по телу разведчика, все было кончено.

— Сержант, похороните его.

Дэвис вскочил в седло. Ни Пита Бриттона, ни индейцев. Куда же запропастился Хондо Лэйн? Судьба всего отряда зависела теперь в значительной степени от его сообщения.

Лейтенант обвел медленным взглядом лица солдат. Всех он давно знал, знал их беды и слабости. Вот Кланахан — большой охотник выпить; дальше угрюмый молчун Нэйборз, а там Сандовал, на щеке у него глубокий шрам — память о «дружеской» встрече с одной сеньоритой из Техаса.

День был в самом разгаре, они ехали по пустынной равнине. Лейтенант Крейтон С. Дэвис немного отстал от отряда и теперь то и дело въезжал на пригорки, осматривая местность, не появятся ли индейцы. Он думал о Витторо.

Старый вождь, коварный, как степной волк, был жестоким и мстительным человеком. Теперь их всех ждала участь Линдона, если, конечно, им не удастся уйти отсюда подобру-поздорову. А Линдон? Как он, знающий хитрость краснокожих, попал им в руки? И где искать Пита?

Лошади шли рысью, мимо проплывала цепь низких холмов. В этот день они натолкнулись еще на одно разоренное ранчо, погребли убитых. Дэвис подозвал Брина.

— Сержант, пусть люди наполнят фляжки свежей водой. Направляемся на юг к Мескалу. Там прикажите всем спешиться, пойдем пешком.

— Спешиться?

— Да, сержант. — После минутного молчания Дэвис тихо добавил: — Возвращаемся, сержант. Видите, что творится. Нет смысла углубляться в пустыню. Если кто еще и остался в живых, то он лучше знает, как спастись. Нам не опередить индейцев. — Он помолчал. — Спешимся на открытой местности, где не может быть засады. Лошадям нужно дать отдых. Устроим привал, и потом уже прямиком в крепость. Сейчас главное — дать знать генералу, что взбунтовалось не одно, а несколько племен.

Брин одобрительно кивнул. Лейтенант всегда посвящал его в свои планы. Дэвис не был сторонником строгой дисциплины, но как-то так всегда выходило, что подчиненные никогда не нарушали приказов командира.

— Как только Витторо узнает о нашем отступлении, он атакует.

— Лейтенант, мы отобьемся.

Дэвис покачал головой.

— Посмотрим, сержант, посмотрим.

Впереди открылась голая равнина, проехав с полчаса по ней, лейтенант остановил отряд и приказал спешиться. Завтра им предстоял поход через враждебную местность, где каждая миля пути могла оказаться последней в жизни любого из них.

Пропустит их Витторо или нет? Он ждет большой отряд апачей, который двинется с запада на соединение с главными силами восставших. Для привлечения новых союзников Витторо необходима быстрая победа.

Люди медленно брели под палящими лучами солнца. Из-под ног поднимались клубы тяжелой серой пыли. Впереди виднелись черные точки — это были высланные на разведку всадники.

Одна миля, три мили. Холмы все ближе и ближе. Пит Бриттон до сих пор не возвращался.

Прозвучал короткий приказ «по коням», и уже к четырем часам пополудни отряд остановился у Мескала. Здесь был устроен привал.

Диск солнца коснулся холмов, от которых пролегли длинные серые тени, в пустыне, среди песков, начали вырисовываться мрачные глыбы редких кустов. Лошади были вычищены и вымыты, горело несколько костров, кавалеристы варили кофе.

Лейтенант Дэвис, сидя на камне, подозвал Брина и Паттона.

— Выступаем в полночь.

Когда они ушли, Дэвис завернулся в одеяло и смежил веки. Не спать, только полежать чуть-чуть, отдохнуть…

Кто-то тряс его за плечо. Лейтенант открыл глаза: Брин.

— Время, лейтенант. Уже полночь.

Дэвис сел. Долго же он спал! Он вскочил на ноги, одернул форму, проверил револьвер в кобуре. Лошадь его была уже оседлана и стояла поблизости.

Темно и тихо. Встав во главе отряда, Дэвис двинулся вперед. Под ногами шуршал, пересыпаясь, песок.

Через несколько минут из темноты вынырнул капрал Паттон и заметил:

— Кажется, все тихо, сэр.

— Да. — Он обернулся. — Сержант! По коням!

Кавалеристы пустили коней рысью.

«Местность пустынная», — подумал лейтенант. Вряд ли здесь следует опасаться нападения, но дальше, среди холмов… Прежде, чем вернуться в крепость, Дэвис решил подловить Витторо. Если дело закончится успешно, то тут и конец всему мятежу. Кому нужен побежденный вождь?

Всю ночь они ехали без остановок, лишь несколько раз лошади переходили на шаг. К полудню, по расчетам лейтенанта, отряд будет примерно в сорока милях от форта.

Впереди чернели силуэты холмов. Там… Он приказал остановиться. Два невысоких холма возвышались по разные стороны узкой дороги, где предстояло проехать всадникам.

— Капрал, — Дэвис посмотрел на Паттона, — бери Силверза и Шумейкера и занимайте левый холм. Будете стрелять, когда индейцы подойдут близко. Потом садитесь на лошадей, сделайте крюк и с задней стороны подъезжайте к правому. Ясно?

— Да, сэр. — Паттон помолчал, потом добавил. — Вы будете там, сэр?

Дэвис кивнул головой.

— Они, наверняка, бросятся спасаться вправо.

Наступил новый день. Над головой жужжали мухи. Медленно и томительно тянулось время.

Первым их заметил Кланахан. По равнине двигался большой отряд, человек девяносто.

Вот они все ближе и ближе. Впереди едут двое — разведчики, вдруг один из них встрепенулся. «Увидел свежие следы», — подумал лейтенант. Индеец остановился и, повернувшись к своим, что-то хрипло прокричал. В то же мгновение тишину разорвали донесшиеся со стороны холма выстрелы. Оба разведчика рухнули на землю, заржала раненая лошадь. Расчет оказался верным. Решив, что на этой стороне засели солдаты, индейцы в поисках укрытия бросились вправо, где их уже поджидал Дэвис с отрядом.

Подпустив апачей поближе, солдаты открыли огонь. Цепь разломилась, от неожиданности индейцы растерялись и кинулись наутек, бросая раненых и убитых. Все было закончено меньше, чем за минуту. Стрельба стихла так же неожиданно, как и началась. К Дэвису на разгоряченной лошади подлетел капрал Паттон. Отдав честь, он сказал:

— Силверз убит.

— Да, капрал. Они еще вернутся.

Дэвис пошел осмотреть поле только что закончившегося боя. Он насчитал семнадцать трупов. Вдруг в траве что-то шевельнулось, лейтенант выстрелил и услышал сдавленный крик.

Пора уходить. Они преподали хороший урок Витторо.

— Сержант!

— Да, сэр.

— По коням.

— Лейтенант! Смотрите! — закричал Кланахан.

Дэвис повернулся в седле и увидел всадника. «Не индеец, индейцы так не ездят», — подумал он. Человек как-то странно приник к шее лошади. Наконец, Дэвис понял, кто это.

Лошадь шла галопом, и всадник осадил ее, едва не налетев на строй. Это был Пит Бриттон. Он соскользнул с седла и, едва держась на подкашивающихся ногах, предстал перед лейтенантом.

Рубашка на груди Пита заскорузла от крови, он с трудом, переводя дыхание, выговорил:

— Лейтенант… Сзади идет большой отряд племени мимбренов. Их более сотни.

Крейтон Дэвис молчал. Он стоял, держа в руке фуражку, и ветер шевелил волосы на голове.

— Мы можем прорваться к форту, Пит?

— Нет, — отрезал Бриттон и потом тихо добавил. — Я поймал одного краснокожего. Он сказал, что сорок воинов из клана Мескалеро покинули прошлой ночью резервацию. К ним идут на помощь мимбреносы. Мы окружены, лейтенант. По крайней мере половина кланов апачей подняли мятеж.

— Ты сможешь двигаться?

— Наверное.

— Нужно отправить донесение.

Пит криво ухмыльнулся.

— Лейтенант, пошлите кого-нибудь другого. Меня ткнули в бок, я не могу трястись в седле.

Дэвис надел фуражку.

— Хорошо, Пит. Спасибо за сведения.

— Там все равно скоро о нас узнают, — сухо ответил Пит.

Дэвис повернулся к Брину.

— Пусть ребята окапываются. Будем ждать их здесь.

Тонкими струйками пот стекал по лицу, заливал глаза и щекотал под рубашкой. Дэвис тряхнул фляжку, — вода еще есть. Они возвращались на гребень Г-образного холма, с подветренной стороны которого стояли стреноженные лошади.

Лейтенант посмотрел в бинокль: клубы пыли застилали горизонт с севера и востока, полукольцом охватывая расположение отряда. В нагрудном кармане хрустнула бумага — письмо к жене, он вынул его и положил под круглый приметный камень.

Дэвис сидел и курил, когда перед ним возник Кланахан.

— Выпить бы сейчас. Гауптвахты все равно здесь нет.

Дэвис порылся в седельной сумке, вытащил плоскую бутылку и передал ее страждущему ирландцу.

Кланахан ухмыльнулся. Хлопнула пробка. Он запрокинул голову и стал жадно пить из горлышка.

Лишь ветер шумел в высокой траве на склонах холма, было тихо.

Глава 5

Хондо Лэйн провел коня сквозь заросли ив к ручью и дал ему напиться холодной родниковой воды. День был пасмурный: бархатными черными тучами затянуло небосклон. Становилось холодно.

Два дня назад он ушел с фермы Энджи Лоуи и теперь находился у Долины Маленького Голландца. Отсюда четыре дня пути до армейского поста. Конечно, если ничего не случится.

Вчера он дважды натыкался на небольшие индейские отряды, но каждый раз ему удавалось благополучно скрыться.

Сегодняшним же утром его спасло чудо. На свое счастье он тогда оставил коня за гребнем холма, а сам пошел посмотреть, нет ли индейцев на другой стороне. Лэйн успел упасть на землю, благо трава здесь была высокая, и только поэтому его не заметили.

Прогремел, отражаясь многократным эхом в горах, гром. Сразу стало темно. Хондо лег на грудь, напился, потом наполнил фляжку. Из ивняка выскочил Сэм и начал шумно лакать, потом оторвался от воды, с лохматой морды сорвалось несколько крупных капель.

Хондо прижал к себе морду встрепенувшегося коня. Навстречу ехали два индейца, под одним из них была армейская лошадь, Хондо отчетливо увидел клеймо. Другой вырядился в форму кавалерийского лейтенанта: китель, некогда синий, сидел мешком на маленьком индейце.

В десятке футов от того места, где спрятался Хондо, они остановились. Лэйн выхватил длинный охотничий нож. Револьвер, конечно, надежнее, но, как знать, может быть, поблизости их товарищи. Хондо длинным прыжком выскочил из укрытия и набросился на опешивших врагов. Один схватился за нож… Но слишком поздно. Лезвие вошло в грудь, из широкой раны хлынула кровь. Падая, индеец схватил Хондо за руку и увлек на землю. Вскочив на ноги, Лэйн увидел, что второй индеец тоже повержен, а на нем, оскалившись, сидит Сэм.

Лэйн позвал пса.

Сэм нехотя оставил бездыханное тело врага. Хондо заметил, что бок у него в крови: след ножевого удара. Сэм, прихрамывая и оставляя капли крови на траве, вошел в воду и лег.

Хондо обшарил карманы убитого, на котором была офицерская форма. Вот весь испачканный в крови вымпел группы «С».

Хондо вскочил в седло и поехал прочь, напряженно всматриваясь в безжизненный горизонт. Высокая трава гнулась от ветра, в воздухе пахло сыростью. Чуть поодаль широкими прыжками, по-звериному, двигался Сэм, настороженно подняв уши и вздыбив шерсть.

Вскоре он заметил целую стаю стервятников, которые кружились над далеким холмом. Хондо пустил коня рысью и оглянулся: позади никого, лишь переливается волнами густой травянистый ковер прерии. Он с наслаждением вдохнул свежий, какой только бывает перед дождем, воздух.

Хондо въезжал в узкий проход между двумя холмами.

Он увидел мертвую индейскую лошадь, дальше — еще девять, потом открылась поляна, усеянная трупами людей и животных. Сколько же их здесь?! В траве что-то ярко белело, Хондо подошел ближе: это лежал изувеченный и раздетый донага труп солдата.

Хондо медленно побрел по склону: всюду валялись коробки из-под патронов, стреляные гильзы. Два, три мертвеца.

Он перешел на другую сторону: здесь было еще больше убитых, мелькнуло несколько неестественно белых тел. Хондо поднялся на вершину; ему открылась ужасная картина поражения кавалеристов из армейской группы «С»: трупы воинов, лежащие в лужах крови, с изуродованными лицами; страшно было смотреть на скальпированные головы многих из них.

Он узнал Дэвиса, лейтенант лежал с простреленной головой, уткнувшись лицом в траву и откинув в сторону левую руку. Рядом с командиром распластался верный Кланахан.

Хондо Лэйн вынул сигарету и зажег спичку. Затянулся и поискал глазами старину Пита Бриттона. Смерть его застала в ярдах тридцати от лейтенанта.

Пит держался дольше других: вокруг него было много стреляных гильз и валялись две винтовки. Индейцы, готовые любой ценой доставать оружие, не взяли их. Не тронули они и тело Бриттона: апачи уважали сильных врагов, это была дань уважения павшему в бою противнику. На лице старика застыла ужасная гримаса смерти.

Пора уходить. Вскочив в седло, Хондо бросил вокруг последний взгляд и вдруг заметил бумажный квадрат, лежавший на траве. Это было письмо, адресованное миссис Марте Дэвис.

Хондо пустил коня рысью. Апачи одержали победу, очень важную для себя, но потеряли воинов не меньше, чем армия. Индейцы забрали с собой убитых и раненых, — вниз но склону тянулись полосы примятой травы, кое-где бурой от засохшей крови.

Вдруг налетел порыв ветра, рванул гриву коня и бросил в лицо всадника первые тяжелые капли дождя. Утеревшись рукавом, Хондо полез в седельную сумку и вынул оттуда ветровку. Надев ее, Хондо направил коня вниз, подальше от холмов, куда могла ударить молния. В небе грохнуло, на мгновение природа оцепенела, но сразу же на землю обрушились потоки ливня. Вокруг стало светло от сверкавших молний, в воздухе запахло серой и мокрой травой.

Конь рвался вперед, и Хондо пустил его галопом. Все вокруг окутала стена дождя. Здесь, в низине, всего за несколько минут образовался поток коричневой воды, стремительно катившийся в серую мглу. Хондо поднялся чуть выше по склону, куда вода еще не доходила. Неожиданно впереди течение делало резкий поворот в сторону. Хондо натянул поводья. Вода уже доходила коню до колен, еще мгновение и берег уйдет из-под ног. Хондо всадил «шпоры в бока коня, испуганное животное заржало, но тут же бросилось в бурлящий поток дождевой воды. Мимо несло сухие ветки, клочья травы и всякий мусор. На середине вода доходила коню до брюха, животное с трудом боролось с течением. Один раз их едва не сшибло бревно, вдруг выплывшее из-за поворота. Но понемногу становилось все мельче, и, наконец, копыта твердо уперлись в скользкую глину, и конь тяжело вынес всадника на твердое место.

— Молодец, мальчик, — похлопал его по шее Хондо.

Дождь хлестал по лицу, земля превратилась в грязную жижу, из-под копыт коня взлетали струи грязи; холодный ветер обжигал тело седока. От ярких вспышек в небе было светло, как днем. Все живое сейчас сосредоточилось в этих двух существах, отделенных от всего мира серой стеной бушующей стихии.

Из темноты вынырнуло и промелькнуло в потоке воды вывороченное с корнем дерево; словно о помощи взывало оно, вытянув вверх скрюченные сучья. Трава полегла и отливала матовым цветом.

Он ехал не останавливаясь — негде было остановиться — торопился успеть: перед глазами стоял маленький домик в долине и не покидала мысль об Энджи.

Вдруг впереди что-то блеснуло, и Хондо пришпорил коня. Это оказалась наполовину вросшая в склон холма крыша землянки, передняя стена которой была сложена из крупных камней. Хондо подъехал поближе, соскочил на землю и распахнул дверь. Внутри было просторно и сухо.

Большого труда стоило провести в дверь упирающегося коня, но и это, наконец, удалось сделать Лэйну. У одной из стен Хондо увидел вкопанный столб и рядом с ним ясли; он привязал коня к столбу, потом сбросил с себя намокший плащ, взял сложенные кем-то до него сухие сучья и разжег костер. Оставалось еще немного овса в мешке, и Хондо высыпал все в ясли.

Пламя быстро разгоралось, и в землянке стало сразу уютнее и теплее. Хондо заложил дверь на засов, поел и лег на нары вздремнуть. На земляных стенах изгибались причудливые тени от костра, дождь неумолимо хлестал по крыше. Мысли об Энджи не давали ему покоя. Как он мог оставить ее с ребенком, оставить на верную смерть?

Хондо не заметил, как уснул. А дождь все лил и лил, смывая следы крови с тел убитых солдат, лежащих по склонам холмов, уставив в сверкающее небо открытые глаза. Лейтенант Крейтон Дэвис, ветеран Гражданской войны, любимец на балах в Ричмонде, теперь покоился вместе с товарищами, уткнувшись лицом в раскисшую землю.

Хондо проснулся, почувствовав, что стало холодно; пламя давно погасло, и от золы поднималась тонкая струйка дыма.

Дождь перестал, и стих ветер. Хондо распахнул дверь и вышел наружу. Сквозь разорванные тучи проглядывало чистое небо, отдаленный грохот грозы доносился из-за гряды гор, черневших на западе.

Лэйн вывел коня, подтянул подпруги и вскочил в седло. На запад.

Впереди показался слабый дымок, мимо промелькнули вымытые дождем стены домов, яркая крыша магазина и воинский пост.

Хондо Лэйн надвинул шляпу плотнее и пришпорил коня. Слава богу, сюда еще индейцы не добрались.

Но вновь его мысли обратились к женщине и ребенку из маленькой долины: как они сейчас там? За эти дни могло произойти все, что угодно. Хондо сжал в руках поводья и стиснул зубы.

Глава 6

Гроза не миновала и фермы Энджи Лоуи. Мгновенно что-то лопнуло в небе, на потрескавшуюся землю обрушились потоки воды, и в воздухе запахло взбитой мокрой пылью. Дождь хлестал по крыше; пересохшая земля жадно впитывала воду. Но в доме было тепло, уютно и пахло свежесваренным кофе.

Джонни был необычайно серьезен в этот день.

— Мама, а дядя вернется?

— Не знаю, Джонни.

Тот же вопрос задавала она себе весь день. Вернется он? А собственно, зачем? А если, да? Что она будет делать?

Эта мысль смутила ее. Что значит «будет делать»?

Вконец расстроившись, Энджи занялась уборкой: вытерла пыль и помыла полы. Потом взялась стирать белье: ей нужно было чем-то постоянно отвлекать себя от навязчивых мыслей о Хондо, но все напрасно.

Вспоминая подробности их встречи, она пыталась убедить себя, что Хондо жестокий и грубый… Его отношение к Джонни… Но в глубине души Энджи чувствовала — Хондо в действительности другой, и под его напускной жесткостью скрывается чистая натура.

Он, должно быть, воспитывался в суровых условиях. Энджи вспомнила, как Хондо вскочил с постели, с револьвером в руке, словно и не спал вовсе. Видимо, непростая жизнь научила его быть всегда настороже.

К вечеру дождь перестал, и Энджи вышла из дому. Воздух после грозы стал чист и свеж; Энджи вдыхала его, словно пила холодную воду жадными глотками. Небо еще было скрыто за разломами черных туч, и где-то далеко грохотал гром. Куски облаков, цепляясь за вершины гор, тяжело плыли на запад. Время от времени полыхал набухший тучами небосвод.

Ручей вышел из берегов, вода стала мутной и затопила ложбину.

Энджи покормила лошадей и теперь в молчании остановилась, грустно глядя на далекие горы. Уехал, и даже следы смыты дождем. Исчез, как будто его и не бывало. Энджи вспыхнула, вспомнив его поцелуй. Это была не шутка и не порыв сладострастия.

В кадку, поставленную под водосток, звонко падали капли. В сгущавшихся сумерках луговая трава отливала темно-зеленым с синевой цветом, и хрустальные дождинки висели на дрожащих стебельках. Утром нужно будет вывести лошадей на пастбище. Энджи подошла к загону и положила ладонь на скользкую жердь ограды. На сером фоне вечереющего неба отчетливо вырисовывались силуэты далеких гор. Тоска медленно закралась в душу Энджи.

Не в силах бороться с собой, она прижала руки к груди и до боли сжала зубы: по щекам медленно покатились слезы. Энджи смахнула их ладонью и побрела в дом. У двери она остановилась и в последний раз, еще на что-то надеясь, пристально посмотрела в сгущающуюся тьму. Все было тихо.

Энджи закрыла дверь и заложила ее на засов. Довольно! Что, собственно, произошло… Один человек попросился переночевать, купил лошадь и уехал. Вот и все. Но почему же он, именно он, не выходит из головы?!

Ведь стала же она забывать Эда. Энджи ни минуты не сомневалась в том, что он жив, но была уверена, что Эд никогда больше не вернется к ней. Семейная жизнь теперь ей показалась призрачной, словно и не существовавшей. Эд совсем не занимался воспитанием сына, и Джонни даже не вспоминал об отце. Вся жизнь отныне для нее сосредоточилась в сыне; отдать ему свою материнскую любовь и вырастить настоящего человека — вот истинное ее назначение.

Энджи легла в постель и натянула до подбородка теплое одеяло. Вдруг, как будто повторенные вновь Джонни вслух, прозвучали слова: «Мама, а дядя вернется?»

Поздно утром, когда солнце уже стояло высоко в небе, Энджи повела лошадей на пастбище. До этого она убрала в доме, накормила животных и расчистила сточные канавки, орошавшие огород. Энджи решила, что поступит благоразумно, если отведет лошадей подальше от дома.

Она остановилась у колодца и уже наполнила водой одно ведро, как вдруг за спиной что-то звякнуло. Энджи резко обернулась: из-за кустов, ведя под уздцы лошадь, вышел индеец.

За ним показался еще один, потом еще. Словно по мановению волшебной палочки пред ней предстала дюжина апачей.

Энджи не испугалась, ведь и раньше к ее отцу приезжали индейцы, поили лошадей, ее отец угощал их, а потом они мирно покидали дом Лоуи.

Перед Энджи стояли широкоплечие, мускулистые, крепко сбитые мужчины, с запыленными смуглыми лицами; на нее со злобой смотрело двенадцать пар глаз.

Один из индейцев сидел на красивой лошади и выделялся среди других особой манерой держаться. Энджи решила, что это их вождь. Она взглядом скользнула дальше и увидела еще одного, — он, дьявольски усмехаясь, о чем-то говорил своему товарищу. Черные гладкие волосы ниспадали до плеч и закрывали половину лица, так что Энджи не смогла его как следует рассмотреть. К гриве его лошади были привязаны страшные комки волос и мяса — скальпы. Добыча совсем свежая.

Энджи почувствовала, как у нее затряслись поджилки, но справилась с собой, стараясь не подавать вида, что боится пришельцев. Побледнев, она срывающимся голосом сказала, обращаясь к всаднику:

— Вы Витторо.

— Да, я Витторо.

— Вы раньше всегда поили у нас лошадей.

Он бесстрастно уставился на женщину. Энджи показалось, что перед ней не человек, а истукан.

— Вас предупреждали.

— Куда мне идти. Муж уехал. Это мой дом.

Витторо молчал, прочие замерли в ожидании. Налетел порыв ветра, и закружил столб пыли с земли, уже успевшей высохнуть после дождя. Прошелестело в кронах деревьев, потом опять наступила тягостная тишина.

— Земля здесь принадлежит апачам.

— Апачи живут в горах, — ответила Энджи, — зачем им ранчо? У меня сын, нам нужно где-то жить.

— Но когда апачи покидают горы, им необходима вода. А вы не даете им напиться.

— Вон там достаточно воды. — Она показала рукой в сторону ручья. — И если люди Витторо придут с миром, они смогут взять столько воды, сколько захотят. Разве я когда-нибудь запрещала вам пользоваться источником?

Витторо злобно перебил ее, и Энджи поняла, что это конец.

— На земле апачей не будут жить белые люди. — Он обратился к индейцу высокого роста. — Сильва! — И заговорил с ним дальше на незнакомом для Энджи языке, но она заметила злобную ухмылку, исказившую лицо Сильвы. Он спрыгнул на землю, подошел к Витторо, сказал ему что-то и, выхватив нож, двинулся к Энджи.

Она не закричала. Не смогла: к горлу подкатил комок, ноги стали ватными. И вдруг дверь распахнулась, и на пороге показался Джонни. В руках он держал старый кольт своего деда и целился в Сильву.

Индеец остановился, кто-то в толпе зрителей расхохотался. Сильва хмыкнул, увидев эту забавную картину: семилетний мальчишка и револьвер, почти таких же размеров, как и он сам.

Энджи рванулась к дому, но один из индейцев опередил ее, сбил с ног и заломил руки: и в этот момент кольт в руках Джонни выстрелил. Сильва взвыл и, схватившись за голову, повалился на землю. Джонни отбросило отдачей, он выронил оружие и упал на ступеньки.

Вырвавшись из цепких рук индейца, Энджи бросилась к сыну. Сильва неподвижно лежал на земле.

Витторо бесстрастно взирал на происходящее. Он долгим взглядом изучал мальчика.

— Какой у вас смелый сын.

Энджи смело посмотрела Витторо в глаза.

— Я не знала, что великий Витторо воюет с женщинами и детьми.

Витторо спрыгнул с коня и вытащил нож. Энджи прижала к себе Джонни. Почему она сразу не подняла револьвер? Сейчас уже поздно. Он медленно приближался. Теперь Энджи смогла его хорошо рассмотреть: высокого роста, ладно скроенный, с надменным лицом. Индейцы стояли молча.

Витторо взял Джонни за руку и проколол ему большой палец. То же он сделал со своим пальцем. Потом взял ладонь мальчика в свою и прижал друг к другу порезанные пальцы.

— Он мой кровный брат. Я даю ему имя Маленького Воина. — Он искоса посмотрел на Энджи, добрая искорка на мгновение мелькнула в его глазах и тут же потухла.

— Вы можете оставаться здесь.

Кряхтя, с земли поднялся Сильва, недоуменно озираясь вокруг, он потрогал рукой голову. На ладони осталась кровь. С ножом в руке Сильва двинулся на женщину с ребенком, но краткий окрик вождя остановил его. Он злобно прорычал что-то и нехотя вернулся к товарищам.

Энджи по-прежнему стояла, не шелохнувшись и прижимая к себе Джонни. Витторо вскочил в седло. Она сказала:

— Я хотела бы, чтобы мой сын когда-нибудь стал другом для ваших сыновей. Витторо ухмыльнулся.

— Мои дети давно умерли — в тюрьме у белых людей.

Отряд так же быстро исчез, как и появился. Только Сильва несколько раз оглянулся. Энджи поняла, что только покровительство Витторо спасает их от гнева Сильвы, по при первом же удобном случае Сильва постарается отомстить дому Лоуи.

Она подняла оброненный револьвер. Он был заряжен. Хондо Лэйн, даже находясь вдали, спас их от смерти. Ведь это он зарядил тогда старый кольт.

Глава 7

За улицей из глинобитных домов открылась просторная площадь, на которой аккуратными рядами стояли воинские палатки. Четырехугольником расположились вокруг лагеря лавка маркитанта, магазин для офицеров, штаб и конюшня. Все постройки выглядели мрачно и убого.

У лавки маркитанта слонялось несколько разведчиков, они первыми заметили приближающегося всадника и тут же начали гадать, кто это и откуда. Их удивило, что нашелся смельчак, не побоявшийся отправиться в путь через равнину, где в это время рыскали вооруженные отряды индейцев.

Дверь грязно-серой землянки распахнулась, и из нее вышел человек. Он увидел въезжающего в лагерь верхового, обернулся и что-то сказал высунувшемуся из землянки товарищу.

— Он, точно. — Дик сплюнул табачную слюну и засмеялся.

Хондо подъехал к привязи и соскочил на землю. В нескольких футах от него остановился Сэм. Пес сел на землю и злобно косился на чужих людей.

— Ладно, — отозвался Буффало, здоровенный усач в рваной кожаной куртке. — Бутылочка виски за мной. — Он опасливо прошел мимо Сэма. — Вот это животина!

Буффало взглядом знатока сразу оценил достоинства коня, на котором прискакал Лэйн.

— Мы думали, что апачи уже давно сняли твой скальп. Я даже с Диком поспорил на бутылку. Разорил ты меня, Хондо.

— Ты мог выиграть это пари.

Штаб помещался в небольшом глиняном доме, к крыше был прибит шест с флагом. За ящиком, служившим вместо стола, сидел сержант. На скамье у стены дожидались приема кавалерист и разведчик.

Сержант в это время был занят разговором с молодым человеком высокого роста. На посетителе красовалась новенькая форма, он, как маятник, поворачивался на стройных ногах, видимо, ему доставлял особое удовольствие скрип новых сапог.

— Сколько повторять, мне нужно побеседовать с майором, — дерзко обращался он к сержанту. — Я не буду говорить с его подчиненными.

— Майор отдыхает, — спокойно, не повышая голоса, отвечал сержант. Всем своим видом он демонстрировал презрение к этому штатскому юнцу, вырядившемуся в военную форму. — Майор Шерри не спал три ночи, — продолжал сержант. — Что вам нужно, скажите мне. Я все передам майору.

Настойчивый посетитель одарил сержанта испепеляющим взором.

— Мне кажется, что армия Соединенных Штатов…

Вдруг дверь за спиной сержанта распахнулась, и в комнате появился майор Шерри. Это был мужчина высокого роста и крепкого сложения, но бессонные ночи последней недели измотали его сильный организм. Взглянув на строгое изможденное лицо офицера, гость осекся и замолчал.

— Ну и каково же ваше мнение об армии Соединенных Штатов? — резко спросил майор. — Продолжайте, мне очень интересно.

— Мое имя Эд Лоуи, — заговорил тот уже тихим голосом. — Ваша задача охранять покой жителей штата. Часть моего скота сейчас на севере, и я…

— На север уже отправлен отряд «С», его цель переправить в форты местное население. Но уже неделю от них нет никаких вестей. Вот и все, что известно мне об этом.

В штаб вошел Хондо. Он не торопясь подошел к стене и повесил на гвоздь седло, рядом висело еще несколько седел и уздечек. Хондо, не оборачиваясь, глухо сказал:

— Отряд «С» никогда не вернется. — Хондо остановился у ящика стола, за которым сидел сержант, и молча положил перед ним измятый, весь в бурых пятнах вымпел отряда «С».

Майор Шерри, взглянув на него, сразу как-то обмяк и понуро опустил голову. Крейтон Дэвис. Как же теперь он будет смотреть в глаза жене лейтенанта? Зачем Крейтон напросился на дело?

Вот и все. В самом деле, зачем нужны теперь сведения, доставленные Хондо? Майор решил даже не слушать его. Погибли лучшие товарищи… лучшие солдаты его части.

Подняв глаза, он увидел Эда Лоуи. Злоба вспыхнула в майоре, и он, с трудом сдерживая себя, проговорил:

— Можете идти. Я, занят. — Он повернулся к сержанту. — Сержант!

Сержант, поняв, что командир не в духе, тут же вскочил, грохнув об пол тяжелыми каблуками.

— Выйдите! Меня не беспокоить!

Лоуи, покраснев от злости, двинулся к выходу. Хондо в этот момент отошел к стене, чтобы положить на скамью ремень с кобурой. Не зная, на ком выместить свою ярость, Лоуи увидел пса, лежавшего на полу, и поднял ногу, чтобы ударить его.

— Пошла прочь, паршивая шавка!

Сэм вскочил и зарычал, шерсть на нем встала дыбом. Захваченный врасплох, Эд Лоуи шагнул назад и потянулся к кобуре.

В руках Хондо находился винчестер. Он тут же вскинул оружие и большим пальцем взвел курок. Лоуи замер на месте, услышав резкий щелчок, потом медленно обернулся. Всего в восьми футах от его груди чернела прорезь ствола, Эд медленно перевел взгляд на смуглое обветренное лицо Хондо Лэйна. Внутри словно что-то оборвалось, ноги стали ватными.

— Если это твоя шавка, то убери ее вон.

Хондо спокойно сказал:

— Обойди.

— Буду еще обходить всяких паршивых псов!

Лицо Хондо застыло, но он промолчал.

В комнату влетела муха. Хондо не знал, что за человек оказался перед ним. Нужно держаться с ним осторожнее — это Лэйн почувствовал сразу. Действительно, Эд Лоуи искусно владел оружием и уже неоднократно доказывал это своим соперникам. Эд тоже понял, что перед ним опасный враг и благоразумнее будет не искушать лишний раз судьбу.

Синяя муха с жужжанием билась о стекло. На улице кто-то весело рассмеялся, и тотчас слегка затянувшаяся напряженная пауза прервалась. Эда Лоуи окликнули из-за двери, и он, тихо ступая, выскользнул из помещения.

В воздухе повисло молчание, наконец, майор, тяжело вздохнув, махнул рукой на стол, где лежал окровавленный вымпел.

— Где ты это взял?

— У Баттса, дневной переход отсюда.

Хондо сдвинул шляпу на затылок и вынул сигарету.

— Дэвис устроил засаду Витторо. Во время боя подошло подкрепление, и индейцы их одолели. У Дэвиса не было никакого выхода.

— Всех?

— Да. Апачи пленных не берут. — Хондо, помолчав, тихо добавил. — Кланахан до последнего защищал своего командира. Так они и полегли, рядом друг с другом.

— Кланахан? — В глазах майора мелькнули живые искорки. Он вспомнил его: любитель выпить, скандалист, но один из лучших солдат. Хороший был человек, этот здоровенный рыжий ирландец, с суровым лицом.

Хондо выпустил клуб табачного дыма и уже было направился к двери, но вдруг резко обернулся и спросил:

— Кто-нибудь из северных поселенцев вернулся сюда?

— Несколько человек.

— Была среди них женщина? Блондинка. С мальчиком лет семи.

— Нет. Детей не было.

Хондо Лэйн вышел. Смеркалось. Потянуло холодом. Значит, не ушли. Он ведь надеялся, что Энджи последует его совету. Было же еще время!

Подошел Буффало.

— С отрядом отправился и старик Пит Бриттон. Я его хорошо знал по Гражданской войне.

— Он пал одним из последних.

Шли молча. У входа в землянку остановились.

— Старый Пит, он сильно болел последнее время. Ревматизм, боялся, что его спишут со службы.

В сгущающихся сумерках мерцали два огонька. Хондо рассказал, как умер Пит Бриттон. Буффало бросил на землю окурок и быстро зашагал прочь. Хондо посмотрел ему вслед, потом опустился на землю и, прислонившись спиной к стене землянки, снял ботинки. К нему от палаток направлялся сержант, тот самый, что сидел в штабе во время ссоры Хондо с посетителем майора.

— Тот, кто приходил сегодня к майору… Как его имя?

Солдат остановился.

— Не знаю.

Хондо резко поднялся и ушел в землянку. А солдат задумчиво стоял в темноте.

Скрипнула походная кровать. На все лады храпели спящие. Солдат все стоял, глядя в темное небо, вспоминая ночи в родном поселении в Новой Англии. Там также прохладно и тихо по ночам, у него на родине. Там осталась девушка, она даже не знает, где он. Написать бы ей письмо. Ему сейчас было очень одиноко без близких людей, одному под черным куполом неба с хранящими молчание звездами.

Глава 8

Хондо проснулся поздно ночью и недоуменно уставился в темноту, не понимая, где же он находится. Со всех сторон раздавался храп, было душно и пахло сырой землей. Но вскоре, успокоившись, Хондо зевнул: он — в солдатской землянке.

Хондо спустил ноги на пол и провел пятерней по волосам, поправляя на голове жесткую шевелюру. Тело ныло, во рту комком лежал сухой язык. Хондо, крякнув, поднялся, подошел к ведру с водой на столе, напился и открыл дверь.

Небо было черное и звездное. Воздух еще хранил прохладу после проливного дождя. Он умылся, причесался и надел шляпу. Со стороны лагеря доносились звуки расстроенного пианино, чистый тенор исполнял «Бреннана из Мура», старую ирландскую народную песню о погонщике и его любимой.

Хондо остановился, прислушиваясь к ночным шорохам вокруг. Где-то далеко на холмах протяжно выл койот. На ветру слабо хлопали брезентовые стены палаток. В крайней горел свет, тонкая полоска света падала сквозь щель входа на черную землю. Хондо услышал глухое бормотание и шлепки: играли в карты.

Хондо Лэйн направился к лавке маркитанта. Под ногами хрустел песок плаца. На пороге сидели двое и курили. Один негромко приветствовал Хондо, и тот, не узнав в темноте, кто это, ответил:

— Привет.

Внутри было много народа. Хондо очутился в просторной грязной комнате с закопченным потолком. У одной стены находился бар, у другой — прилавок, позади которого возвышались заставленные товарами полки. Тенор стоял, опершись на обшарпанное пианино. Это был молодой человек с франтоватыми усиками, одетый в некогда модный, а теперь сильно потрепанный серый костюм, на голове у него красовался измятый котелок.

Кроме солдат, здесь были ковбои, старатели, скотоводы, картежники и просто бродяги. Обычное для этого зала веселье сменилось нынче угрюмым молчанием. Утром похоронная команда отправится на север, чтобы предать земле останки погибших из отряда «С». Каждый из собравшихся здесь потерял в тот день своих лучших друзей.

Хондо подошел к стойке, и хозяин, подмигнув, вынул бутылку ирландского виски и наполнил стакан.

Хондо осмотрелся. В противоположном углу комнаты играли в карты. Хондо увидел среди игроков Буффало, а рядом с ним — он узнал его — сидел тот, с которым произошла неприятная встреча у майора. Третьим в этой компании оказался старый знакомый Хондо, завзятый картежник Пит Саммервел, юнец лет семнадцати, самоуверенный и дерзкий. Он уже прилично хватил, и, видимо, не без поощрения партнеров. Хондо медленно потягивал виски и наблюдал за игрой. Кажется, этот скандалист из штаба неплохо разбирается в покере. Хондо отставил пустой стакан, отер губы рукавом и двинулся через зал к столу игроков. Эд Лоуи бросил злобный взгляд на Хондо, когда тот остановился рядом.

— Три шестерки и две четверки, — захихикал Эд, открывая свои карты. — Я выиграл. Давай еще раз.

Пит увидел Хондо, и лицо его расползлось в пьяной улыбке.

— Ха-ха, Хондо! Ты это, черт возьми!

— Твой отец знает, что ты пьешь виски?

Пит засмеялся и качнулся, едва не свалившись со стула.

— Не видел его уже больше месяца.

Хондо положил руку ему на плечо.

— Знаю, он просил меня передать тебе письмо. Выйдем.

Пит, пошатываясь, поднялся.

— Сейчас, Хондо.

— Пошли к стойке, поговорим. Джентльмены подождут тебя.

— Нет.

Это было сказано в полголоса, но Хондо понял, кому принадлежит ответ. Он обернулся. Тот самый.

— Пит, идем.

Лоуи быстро вскочил и вцепился в рубашку Хондо.

— Постой-ка.

Хондо медленно перевел взгляд с руки, державшей его, на лицо незнакомца и спокойно сказал:

— Рубашка новая. Сегодня только купил.

Все в зале вскочили и смотрели на них. Лоуи взмахнул кулаком, наступая на Хондо, а тот, оттолкнув в сторону Пита, ловко сбил дернувшую его руку и правой нанес Эду удар в челюсть.

Лоуи качнулся и, не устояв на ногах, полетел вниз.

Хондо уже повернулся к выходу, когда Буффало вдруг вскрикнул:

— Не стреляй! Убери оружие. — Это Лоуи потянулся к револьверу.

Резко развернувшись, Хондо выбил из его рук оружие, схватил Эда за рубашку и одним рывком поставил на ноги. Хондо с размаху ударил его в живот, потом оттолкнул и схватил сцепленными руками Эда за голову. Лоуи бросился на Хондо, но тот отбил удар, и дважды опустил свой тяжелый кулак на лицо Эда.

Лоуи с грохотом полетел на пол. Хондо приподнял его за шиворот и пояс и, когда открыли дверь, вышвырнул на улицу.

Эд покатился по песку и замер, потом приподнял голову и глухо сказал:

— Это не последняя встреча.

— Давай повторим. — Хондо повернулся, и дверь захлопнулась. Эд Лоуи остался один в темноте. Он, кряхтя и морщась от боли в боку, встал на подгибавшиеся ноги. С разбитых губ капала соленая кровь, шумело в голове.

— Я убью его.

В комнате Хондо подошел к Буффало.

— Второй раз я столкнулся с этим типом. Кто он?

— Назвался Лоуи. Эдом Лоуи.

Эд Лоуи… муж Энджи, живой. Как он мог в такое время бросить жену и ребенка? Из-за своего скота Лоуи едва крышу не снес в штабе, а о сыне и не вспомнил.

Когда отряд «Ф» покидал расположение лагеря, Хондо стоял у землянки и смотрел вслед проходящим. Группой разведчиков командовал лейтенант Крофорд. В основном здесь были апачи, мексиканцы и всего несколько белых. Силы собрались большие; похоронная команда составляла лишь десятую часть от общей численности отряда «Ф». Майор Шерри запретил первыми атаковать апачей, приказал не ввязываться в бой и беречь силы, — для небольшого гарнизона потеря каждого человека стоила бы слишком дорого.

Хондо проводил глазами отряд, потом вернулся в землянку и развел огонь. Мысли его были об Энджи. Ей нельзя оставаться на ранчо.

Заглянул Буффало.

— Будь осторожен, Хондо, — предупредил он, — Лоуи злопамятен.

— Знаю. — Помолчав, Лэйн спросил: — А он здесь давно?

— С месяц, может быть, больше. Играет в карты. — Буффало закурил. — Болтается с Фэлинджером.

А вести приходили все тревожнее и тревожнее. Из одной резервации убежало двадцать индейцев. У реки Франсиско заметили большой отряд апачей, направлявшийся к югу.

В этот день в лагере появились две группы поселенцев, спасавшихся от преследования, из северных районов штата. Их поместили в палатках отряда «Ф». Хондо бегал узнавать, не было ли среди них молодой женщины с ребенком и каждый раз угрюмо возвращался обратно. Он нетерпеливо ждал возвращения отряда, может быть, они узнали что-нибудь о них.

Медленно тянулось время. В лагере наступила необычайная тишина: не было обычных шумных разговоров и перебранок у салуна. Люди молча сновали туда-сюда, изредка отдавались краткие приказы, и на задание уходил очередной патруль.

Вскоре вернулся отряд. Они не видели индейцев, лишь несколько раз вдали мелькнули одинокие фигурки апачей-разведчиков.

Хондо Лэйн вошел в штаб. Сержант оторвался от бумаг и вопросительно взглянул на него.

— Майора Шерри можно?

— Сейчас.

Через минуту сержант вернулся.

— Идите. Он хочет вас видеть.

Шерри сидел, откинувшись на спинку стула, и задумчиво смотрел в окно, откуда открывался вид на плац. Это был мужчина лет пятидесяти с темным решительным лицом. Когда-то блестящий молодой офицер, светский юноша и любимец дам, он за годы службы превратился в опытного командира, знающего каждого человека в своей части. Большую часть своей жизни майор провел в суровой обстановке. Он познавал военную науку не по учебникам, а в боях с враждебно настроенными против властей индейцами.

— Что вы хотите, Лэйн?

— Уехать, — он кивнул на холмы за окном. — Дело есть.

Шерри медленно перекладывал бумаги на столе.

— Дело, говоришь?

— Да, сэр. Там осталась женщина с ребенком.

Майор взял в руки трубку и набил ее табаком.

— Ты жил среди апачей, это правда?

— Да, сэр.

Майор Шерри чиркнул спичкой.

— Мне приказано никого не выпускать из лагеря. Тем не менее мне хотелось бы разузнать что-нибудь о Витторо.

Хондо Лэйн нетерпеливо поерзал на стуле.

— Очень опасное предприятие. Глупо рисковать, и к тому же мне приказано никого не выпускать.

Хондо Лэйн встал и направился к выходу.

— Это все, сэр?

— Да. — Майор Шерри вынул изо рта трубку и посмотрел в окно. Открывая дверь, Хондо услышал слова, обращенные к нему:

— Лэйн, будь осторожен.

Глава 9

Энджи вышла на порог вытряхнуть половичок. Она посмотрела на двор, но Джонни нигде не было. Напуганная, Энджи сбежала по ступенькам вниз и закричала:

— Джонни! Джонни!

Тишина. Прикрыв ладонью глаза, она обвела взглядом склоны холмов. Джонни был послушным ребенком и никогда не уходил далеко от дома без ее присмотра.

Энджи обежала вокруг дома. И здесь его не было.

— Джонни!

Эхо несколько раз повторило ее зов. Сердце у Энджи бешено стучало, она направилась к загону.

— Джонни! Джонни!

Вдруг из-за деревьев вышли две лошади. На одной сидел Витторо, а на другой ее сын — Джонни.

Как громом среди ясного неба поразило ее появление Витторо рядом с Джонни.

— Ох, я думала… Я не знала…

Старый индеец бережно снял Джонни с лошади и поставил на землю, потом погладил мальчика по плечу.

— Мама, Витторо говорит, что я стану настоящим воином!

Индеец кивнул.

— Он будет хорошим всадником, не боится лошади.

— Смотри, мама. У меня повязка.

Он показал себе на голову. В середине повязки поблескивал опал исключительной красоты. Энджи присела перед Джонни на корточки.

— Как красиво! Какой камень!

Витторо посмотрел на Джонни.

— Я поговорю с твоей мамой. Иди домой.

— Да, Витторо.

Джонни послушно повернулся и побежал к дому. Энджи с замирающим сердцем следила за ним.

Витторо строго смотрел на нее. Она внутри вся сжалась, догадываясь, что сейчас будет, и решила отвечать обдуманно и спокойно, чтобы не навлечь беды на Джонни. Энджи несколько раз видела проходившие рядом отряды индейцев, пояса которых были увешаны скальпами. Она понимала, что от смерти их дом оберегает приказ Витторо. Ни в коем случае нельзя рассердить его неосторожным словом.

— Дому нужен мужчина. Маленькому Воину нужен отец.

— Мой муж вернется со дня на день.

Витторо помолчал, потом отрицательно покачал головой.

— Не думаю. Ваш муж, наверное, мертв.

Она тихо ответила:

— У нас женщина имеет право сама решать свою судьбу. Она может выйти замуж и во второй раз, после смерти мужа.

— У меня много воинов.

— Они подчиняются сильному вождю, — сказала она, — но индейская женщина для индейца, а белая — для белого человека.

— Маленький Воин — кровный брат Витторо. Он должен стать сильным мужчиной.

Она смело взглянула в глаза Витторо.

— Я согласна с вами. Он станет, как Витторо. Он будет таким же сильным… и добрым. В этом я сегодня убедилась. Мой сын, — продолжала Энджи, — рожден на этой земле. Человек, которого я выберу, научит его смелости и ловкости апачей.

Лицо старого индейца оставалось бесстрастным. Он медленно взял лошадь под уздцы.

— Я еще подумаю об этом. — Витторо пошел к дороге.

Когда он скрылся, из виду, Энджи еще долго стояла в задумчивости, забыв о работе, что ждала ее в этот день.

Она понимала, что играет с огнем, что в любой момент индейцы могут расправиться с ней и сыном. Их жизни находятся в полной власти Витторо. Как долго вождь будет ждать ее ответа? Если не придут солдаты и не спасут их, Энджи придется найти мужа среди воинов Витторо.

Что же она ему ответила? — «Человек, которого я выберу, научит его смелости и ловкости апачей».

Кого же она имела ввиду? Она вспыхнула и прикусила губу, прогоняя от себя навязчивую мысль.

Энджи взяла веник и принялась подметать полы. Отец часто беседовал с ней, и теперь она с отчетливой ясностью понимала смысл его слов.

«У каждого своя, единственная жизнь. Прожить ее честно и оставить после себя память в детях — вот главное содержание нашего существования. Ничто не вечно на земле. Только глупцы стремятся за богатством, умный поступает иначе и довольствуется тем, что имеет».

В эти слова отца Энджи верила и всегда помнила их. Женщина, хранительница семейного очага, должна растить и воспитывать детей для будущей самостоятельной жизни. Здесь был ее дом, здесь могила отца. Только в своем доме, на своей земле человек может чувствовать себя на родине. Вот почему Энджи осмелилась противоречить индейцам и решила не бросать дом в долине.

Но опасность угрожала ей теперь и с другой стороны. Витторо, спасший им жизнь, мог отнять у нее Джонни. Мальчик в восхищении от старого вождя.

Ну не глупа ли она, что думает постоянно о Хондо Лэйне? Кто он? Головорез!

На память пришли слова отца: не судить человека по первому взгляду, быть осторожной в резких выводах.

В Хондо Лэйне она почувствовала некоторые черты своего отца: целеустремленность, честность, уверенность и решительность. Она ведь толком не знала его, да и не все в жизни мужчины дано понять женщине.

По вечерам долину окутывала тишина, изредка нарушавшаяся воем койотов.

Когда же придет Витторо за ответом? Сколько ей маяться в неизвестности?

Из дома вышел Джонни и сел рядом на порог.

— Мама! А дяде понравится моя повязка? Как ты думаешь, понравится?

— Конечно, Джонни.

Потом Энджи, осторожно подбирая слова, сказала ему:

— Джонни, ты сын белых людей, но когда-нибудь, возможно, попадешь к индейцам, не забывай, кто были твои родители.

Смеркалось, в темноте лошади фыркали и нетерпеливо переступали, ожидая сена. На востоке загорелась первая звезда.

— Мама! — Джонни нетерпеливо дергал ее за руку. — Чему я должен научиться, чтобы стать воином?

— Ты должен научиться читать следы, ездить на лошади, охотиться…

— Я буду ездить на лошади, как тот дядя, мама, правда?

— Конечно. — Она помолчала, потом добавила. — Он, возможно, вернется и научит тебя. Он хороший, Джонни.

— Да, мама.

Вдруг из темноты донеслись неясные звуки. Энджи, чуть дыша, прислушалась. Стук копыт.

И вскоре она увидела, как десяток индейцев медленно подъезжали к ранчо.

От группы отделился один и двинулся к ним. Энджи вскочила на ноги. Это был Сильва.

Он остановился в нескольких шагах и молча указал ей на голову, потом на скальп, висевший у него на поясе.

Сзади к Сильве подошел индеец и что-то сказал ему. Сильва перевел взгляд с Энджи на Джонни. Индеец в чем-то настойчиво убеждал Сильву. Энджи услышала, как несколько раз прозвучало имя Витторо. Сильва нехотя отвернулся и вскочил на лошадь.

Энджи еще долго стояла, когда уже стих стук копыт, и судорожно сжимала в своей руке ладонь Джонни.

Сильва обязательно вернется. И вернется один. В конце концов, он может свалить вину на других. Если что-нибудь случится с Витторо, кто защитит их от Сильвы?

Глава 10

Конь был оседлан. Хондо Лэйн принес винтовку и вложил ее в чехол, притороченный к седлу. Когда начал привязывать скатанное одеяло, за спиной раздались шаги. Хондо обернулся, не отрываясь от работы, и увидел Эда Лоуи и сержанта Янга, остановившихся рядом.

— Смотри! — злобно крикнул Лоуи. — Это моя лошадь. Вон мое тавро.

Он хлопнул коня по боку, где были выжжены инициалы «ЭЛ». Сержант Майк Янг нехотя посмотрел на тавро, словно не доверяя словам Лоуи.

— Это правда? — сержант пристально смотрел на Хондо.

— Да, это его лошадь.

— Где ты взял ее?

Хондо бросил презрительный взгляд на Эда.

— На его ранчо. Туда же ее и возвращаю. Он сможет найти эту лошадь дома.

Янг не знал, что предпринять. Зря он ввязался в это дело. Ему было известно, что Эд Лоуи — обманщик и опасный тип. Лэйна он знал хорошо: несколько раз участвовал в походах с отрядом Хондо.

Янг теперь ясно понимал, что невольно вмешивается в такие дела, от которых ему лучше было бы держаться подальше. Дан приказ — никого не выпускать из расположения лагеря, но в то же время Лэйн часто навещал майора Шерри и, вероятно, между ними происходили какие-то разговоры, что-то решалось, обо всем этом сержант мог только догадываться. Накануне главный сержант сказал, чтобы охрана лагеря не обращала внимания на действия Хондо Лэйна. Янг вспомнил огромные кулачищи главного сержанта.

Майк Янг пробормотал:

— Но там индейцы — приказом запрещено покидать расположение лагеря.

Хондо приложил ладонь к уху:

— Что? Я плохо слышу!

Он ловко вскочил в седло и пришпорил коня.

Лоуи схватил сержанта за рукав:

— Остановите его! У него моя лошадь!

Янг выдернул руку из цепких пальцев Лоуи и молча зашагал прочь. До него донеслись глухие проклятия. Направляясь к штабу, он видел, как Фэлинджер вышел из лавки маркитанта, Янг задержался у дверей, наблюдая за ним. Фэлинджер остановился с Лоуи, они о чем-то поговорили, потом вместе исчезли за конюшнями.

Дверь распахнулась, и на порог вышел главный сержант Джо О'Берн и пронзительно посмотрел на Янга.

— В чем дело?

Янг рассказал.

О'Берн, соглашаясь, кивал:

— Ты все правильно рассудил, парень. Это не наше дело.

— Но я боюсь, что они отправятся в погоню за Лэйном.

О'Берн передернул плечами.

— На свою голову, — он засмеялся. — Если индейцы не прикончат их, Лэйн все равно сможет от них избавиться.

Хондо Лэйн гнал коня, естественно, не догадываясь о погоне. Он думал о другом: удастся ли незамеченным пересечь десятки миль дикой пустыни, кишащей взбунтовавшимися индейцами. Отряд «С» столкнулся в тот роковой день с большим скоплением индейцев, но не меньшую опасность для него представляли и разъезды в восемь — десять человек, шнырявшие повсюду.

В этом кошмаре раскаленных и безводных пространств, где за целый день пути не встретишь ни одного колодца, смерть поджидала путешественника в каждом овраге и за каждым валуном, которыми была усеяна пустыня.

Апачи в совершенстве владели искусством маскировки. Поразительная выносливость и звериное чутье индейцев делали их самыми опасными врагами. Хондо Лэйн ехал, предполагая, что его может ожидать в долине. Он долго жил среди апачей и, по мере приближения к своей цели, Хондо все меньше надеялся встретить Энджи и Джонни в живых.

Удивительно, но индейцы, беспощадные к врагам или к тем, кого они считали врагами, очень любили детей. Ни один индеец не позволил бы себе ударить ребенка. Он мог поколотить жену, но ребенка — никогда.

Хондо двигался осторожно, всматриваясь в безжизненный горизонт. Он избегал низин и оврагов, держался в тени холмов и внимательно изучал следы. Одежда всадника и масть коня сливались с темной поверхностью мертвой равнины.

Апачи, вооруженные лишь луками и ножами, установили господство над другими племенами, когда же европейцы познакомили их с огнестрельным оружием, они быстро научились обращаться с ним и вскоре стали отличными стрелками.

К полудню Хондо въехал в каньон, спрыгнул на землю и поставил коня в тень, отбрасываемую стеной обрыва. На дне он собрал несколько сухих веток и развел костер. Хондо пообедал вяленым мясом с галетами и выпил две чашки кофе, кое-как приготовленного на огне.

Сухое дерево сгорело быстро, Хондо отставил кофе и забросал угли землей. Он прилег, решив переждать дневной жар в тени. Конь пощипывал узкую полоску чахлой травы у стены каньона.

Сэм лежал, тяжело дыша и высунув язык, в нескольких шагах от Хондо.

Хондо проснулся, когда солнце стояло еще высоко в небе, подтянул подпруги и вскочил в седло.

Он медленно подъехал к выходу из ущелья и внимательно осмотрелся. Никого.

Хондо двигался, не останавливаясь, весь день. Несколько раз он оглядывался: позади на горизонте темнело облачко пыли. Неужели погоня?

Уже смеркалось, когда Хондо подъехал к Колодцу Мертвеца. Земля вокруг была истоптана индейскими лошадьми: отчетливо отпечатались в мягкой земле следы неподкованных копыт. Возможно, что всего лишь час назад здесь останавливались апачи, но, по-видимому, были здесь недолго. Хондо медленно объехал подозрительные камни. Никого не было видно.

Вода ломила зубы. Хондо напился и наполнил фляжку, потом подвел к колодцу коня. Затем прыгнул в седло и пришпорил коня.

Из ущелья выехали двое. Впереди двигался Эд Лоуи, за ним — Фэлинджер. Фэлинджер посмотрел в сгущающуюся тьму.

— Не нравится мне здесь, Эд.

Лоуи молчал. Он не собирался отказываться от задуманного. Весь день они шли по следу Хондо Лэйна.

— Мы углубились в индейскую страну, — добавил Фэлинджер.

— Что ты несешь? Он обязательно должен где-то остановиться на ночь.

Фэлинджер хмыкнул.

— Вчера ночью мы его не нашли.

— Так сегодня найдем.

Они двинулись дальше, отыскивая в сумерках следы подков на сухой земле. Теперь Лоуи знал, куда едет Хондо. Лэйн сам сказал, что собирается вернуть лошадь на ранчо, и Эд поверил. Никто в лагере и не догадывался, что он бросил жену и сына на территории, охваченной восстанием. Дело в том, что майору он не сказал об Энджи ни слова.

Сначала Эд не думал возвращаться. Бросить приятелей для него было страшней встречи с индейцами, да и работать на ранчо он не хотел. Лучше играть в карты и пить виски. Нужно быть идиотом, чтобы заниматься хозяйством.

Он старался не вспоминать Энджи, Эда раздражала ее привязанность к жизни в долине. Как будто они не могли устроиться в городе! Ей не нравилось, что он играет в карты. Но ведь он всегда выигрывает! Эд усмехнулся, вспомнив, как он играет и выигрывает. Да и не ее это дело. Тем более Эду приходилось работать за двоих, пока отец Энджи лежал больной.

— Здесь полно апачей, — сказал Фэлинджер. — Если не найдем его сегодня, я поверну назад.

Эд Лоуи хотел было вспылить, но сдержал себя и промолчал. Не стоит ссориться с Фэлинджером. Эд прекрасно понимал, что ему одному с Хондо Лэйном не справиться.

— У него, должно быть, тысяча долларов, — начал Эд. — Где еще найдем столько? Потом поедем во Фриско.

— Если живы будем.

Смеркалось. Лоуи стер ладонью пот с лица. Он чувствовал, что Хондо где-то совсем близко, и при мысли об этом на лбу выступала испарина и во рту пересыхало.

Солнце скрылось за цепью гор, длинные тени легли на землю, и сразу потянуло холодом.

Фэлинджер ехал рядом.

— Эд.

Лоуи обернулся. Лицо Фэлинджера побледнело.

— Вернемся, Эд.

Лоуи на этот раз не выдержал:

— Не валяй дурака! — Он заговорил тише. — Осталось совсем немного, и он — наш!

Лошади пошли по песку, впереди шелестели листья.

«Там деревья, там вода!» — пронеслось в голове Лоуи.

Он расстегнул чехол винчестера и резко натянул поводья: там, в темноте, скрипнуло седло и слабо цокнуло копыто о камень.

Лоуи обернулся и зашептал срывающимся от волнения голосом:

— Вот он! Мы поймали его!

Глава 11

Энджи насобирала две горсти вкусной индейской капустки, положила кочанчики в корзинку и взглянула на холмы. Склоны были коричневые, летнее солнце выжгло всю траву.

Медленно тянулись похожие друг на друга дни, заполняемые обычными хлопотами по дому, и все чаще Энджи смотрела вдаль на гребни обступающих долину холмов. Она интуитивно чувствовала, что Хондо обязательно вернется.

Со дня на день мог появиться Витторо и сказать, что не может дольше ждать. Она должна была уйти с Хондо, когда он уговаривал ее, хотя и больно расстаться с родным уголком, где столько связано с прошлым их семьи.

Подняв корзину, Энджи пошла к дому и по пути повернула к кустам — посмотреть, нет ли там ягод.

Она уже мыла в доме капусту, когда за окном раздался стук копыт, и в ту же минуту к дому подлетело несколько индейцев на разгоряченных лошадях. Лошади становились на дыбы, дико ржали, а их седоки словно с ума сошли: на скаку поднимали с земли предметы, проползали под брюхом своих коней, становились на седла во весь рост и издавали гортанные вопли.

Дверь хлопнула, и вошел Витторо.

Энджи стояла посередине комнаты, держа в руке винтовку.

— Я не думала, что апачи могут поднять такой шум.

— Только, когда едут за невестой.

У Энджи сердце сжалось при этих словах. Дрожащим голосом она спросила:

— Что?

— Ритуал выбора невесты. Они демонстрируют воинское мастерство, чтобы женщина могла выбрать лучшего.

Витторо взял ее за руку и вывел на порог. Индейцы выстроились в линию перед домом.

— Ты выберешь одного из них.

Энджи испуганно взглянула на Витторо, потом на индейцев. По такому торжественному поводу они оделись в нарядные одежды, на двоих красовалась армейская форма.

Витторо показал пальцем на крайнего в ряду.

— Эмилиано. Храбр, у него шесть лошадей. Две жены, но одна старая и скоро умрет. Он хороший охотник, и в его вигваме всегда много еды.

— Это Клури. Десять лошадей и только одна жена. Он…

Резко повернувшись, Энджи бросилась в дом, ноги стали ватными, сердце бешено стучало в груди. Из глаз невольно покатились слезы. Она услышала, как вошел Витторо и обернулась.

Витторо сказал Джонни:

— Иди к моей лошади.

Когда мальчик закрыл за собой дверь, старый индеец сердито пробурчал:

— Маленький Воин не должен видеть слез. Апачи не плачут.

Отчаянность положения придала Энджи силу.

— Вождь, я не могу… Я замужем.

— Замужем? Глупо. Твой муж мертв.

— Нет. Он не умер. Я… я должна точно узнать. Но если это даже и правда, я не знаю… я…

Витторо не слушал ее. Он продолжал, указывая на воинов.

— Самито. Смелый. У него много лошадей, он редко бьет жен. Громко поет.

Она отчаянно пыталась найти хоть какое-нибудь объяснение своему отказу.

— Вы не понимаете. Моя вера отличается от вашей и не разрешает выходить за мужчин иной веры. Понимаете? Если мои люди…

Витторо прервал ее. Он разозлился и говорил быстро и резко. Витторо не привык спорить с женщинами, и ее упорство раздражало его.

— Если вера заставляет поступать глупо, это плохая вера. — Он помолчал, потом грубо добавил:

— Отлично. Я решил. Мы подождем. Скоро пройдет ливень. Если за это время твой мужчина вернется, оставайся с ним. Если нет, выберешь одного из моих воинов. Все.

Он быстро вскочил в седло и, окруженный индейцами, скрылся за гребнем холма.

Беда миновала и на этот раз, но следующей встречи ей не избежать и тогда… Мысль о побеге молнией пронзила ее, но Энджи отбросила ее: индейцы, наверняка, догонят и тогда смерть.

Она даже не знала, в какую сторону ехать. Будут ли Энджи и Джонни там в безопасности? Она видела множество свежих скальпов на гривах индейских лошадей, часто армейский мундир мелькал в толпе апачей: солдаты, видимо, потерпели крупное поражение.

Кто мог с уверенностью сказать, что Хондо вернется, на мужа было уже меньше надежды. Оставалось надеяться только она себя.

Энджи решила готовиться к побегу. Им понадобятся две лошади и достаточный запас провизии. Где-то среди отцовских вещей оставалась карта, нужно найти ее. Когда она была еще маленькой девочкой, отец учил ее ориентироваться по звездам.

В ту ночь, когда Джонни уже спал, она приготовила седельные сумки с едой и набрала воды во фляжки.

Копаясь в старом чемодане, она отыскала карту. Это был квадратный лист бумаги с надписями, сделанными рукой отца. Энджи нашла на карте ранчо и среди каньонов и холмов мысленно обозначила маршрут к спасительному пункту.

Окончательно решившись бежать, она разработала целый план действий. Дверной замок был старый… Возможно, индейцы сломают его и ворвутся в дом, но все-таки как-то спокойнее покидать его запертым. Можно уехать во время дождя. Их следы размоет, и шансов на успех будет больше. Только как Джонни перенесет это опасное путешествие?

Ночью она долго не могла уснуть. То, что было ясным и простым днем, теперь казалось сомнительным и неподходящим. Энджи меняла то одни, то другие детали плана. Мысли путались, и в душу медленно вползал страх.

Прежде, чем забыться и уснуть, она вновь вспомнила о Хондо Лэйне. Может быть, он еще вернется? Давнее чувство опять зашевелилось в ее душе. Что же произошло с ними тогда? О чем он сейчас думает? Она, пока еще смутно, начинала понимать, что этот человек волею судьбы вторгся в ее жизнь и резко изменил ее.

Встретятся ли они когда-нибудь? Даже если Энджи и Джонни спасутся от индейцев, не погибнут, и Хондо найдет их? Между ними по-прежнему стоит Эд Лоуи, законный муж и отец Джонни.

Утром Энджи поняла, что уехать незамеченными им не удастся. Индейцы, наверняка, обнаружат пропажу двух лошадей из загона. Энджи вывела животных на луг и стреножила их. Она решила несколько дней выводить их куда-нибудь, чтобы индейцы привыкли к частым исчезновениям лошадей. Таким образом, они не сразу хватятся и бросятся в погоню за беглецами.

И хотя шансов на успех было мало, Энджи решила рискнуть, другого пути просто не существовало.

Она развешивала белье, когда за спиной раздалась дробь копыт. Резко повернувшись, Энджи увидела трех индейцев, въезжавших на двор. Всего два часа назад она вывела животных на луг, а апачи уже здесь!

Энджи узнала Сильву.

Они объехали вокруг загона, один из них умчался в сторону пастбища, вскоре вернулся и что-то сказал Сильве. Тот пожал плечами и медленно приблизился к Энджи.

Она выпрямилась и холодно смотрела на Сильву. Этот индеец всегда держался независимо даже при Витторо. Следовало вести себя с ним осмотрительно и ни в коем случае не показывать, что боишься его.

— Что случилось?

Он цинично взглянул на Энджи.

— Скоро ты можешь стать моей женой.

— Твоей? — презрительно ответила она, — женой сражающегося с женщинами?

Сильва гневно раздул ноздри, глаза его налились кровью… Он не забыл, как с ним справился ребенок. Должно быть, известие об этом порядком насмешило обитателей вигвамов.

В другом индейце Энджи узнала Эмилиано. Его имя произнес Витторо во время одного из визитов на ранчо. Это был худощавый мужчина средних лет.

— Я не сражаюсь с женщинами! — вспыхнул Сильва. — Я убиваю солдат! Я собрал много скальпов!

Энджи заметила, что те двое с иронией посматривают на своего товарища, подзадорила Сильву.

— Храбрый воин! Прибавь сюда и свой, с которым едва не простился.

Сильва было двинулся на Энджи, но остановился, одернутый криком Эмилиано. Разозленный индеец бросился к Эмилиано, сжимая кулаки. Минуту они стояли, злобно уставившись друг на друга. Неожиданно Сильва вскочил в седло и, стегнув лошадь, умчался.

Двое задержались, о чем-то переговариваясь, и Энджи поблагодарила их.

— Спасибо, Эмилиано.

Он бросил на нее короткий взгляд и пришпорил коня.

И когда двор опустел, Энджи почувствовала страх: колени задрожали, закружилась голова, она едва добралась до крыльца и в бессилии опустилась на ступеньку. А если бы сейчас не было Эмилиано?

Глупо и дальше испытывать судьбу, нужно бежать. Теперь никто им не поможет, ни Хондо, ни Эд, — одному незачем было сюда возвращаться, другой давно забыл о ней.

Главное сейчас — бежать. С первым дождем они покинут ранчо.

Ночью Энджи разбудил шум за окном: частая дробь копыт и вдруг пронзительный крик. Все стихло, но через минуту издалека донесся хлопок выстрела, и Энджи услышала душераздирающий вопль, так кричать мог только умирающий.

Энджи, зажав в руке револьвер, вдоль стены добралась до окна и осторожно выглянула — никого. Лунным светом были залиты кроны деревьев, чуть дальше белела крыша конюшни, а за ним черными шапками неподвижно возвышались холмы.

Сзади стоял Джонни и испуганно тряс ее руку.

— Мама! Мама! Что это было?

Ей стало страшно. А вдруг это вернулся Хондо и его убили рядом с ее домом?

Сон как рукой сняло. Энджи уложила Джонни в постель, а сама, завернувшись в одеяло, с револьвером в руке, села под окном.

Медленно тянулось время.

На востоке по небу пролегли лиловые тени, в золотой цвет окрасились верхушки деревьев, тьма бежала со двора, прячась в конюшне и в зарослях можжевельника, вдалеке закричал перепел, ему ответил другой; светало.

Место для ночевки Хондо выбрал в сухом овраге. Огня он не разжигал. В этот день он несколько раз видел облако пыли на горизонте: это настораживало. Было похоже, что кто-то настойчиво преследует его.

Хондо расстелил походное одеяло на маленькой площадке, скрытой зарослями можжевельника. Лучшего ночлега нельзя было найти, ни одна живая душа не смогла бы бесшумно подкрасться к Хондо.

Он удобно улегся, примяв мягкую землю, укрылся одеялом, и тотчас уснул с револьвером в руке. Сэм забрался в кусты, растянулся на траве и положил морду на лапы.

В это же время в полумиле от этого места остановились двое всадников, — один подумывал о возвращении, другой жаждал мести.

Пес настороженно поводил ушами. До чуткого слуха зверя донесся отдаленный шум. Потом все стихло. Напряженно молчала ночь, ни один звук не нарушал тишину; Сэм опустил морду на лапы и закрыл глаза.

На краю. обрыва показался койот, но почуяв человеческий запах, зверь исчез в темноте.

В трех милях к югу от ущелья по тропе шли индейцы. Вдруг один из них припал ухом к земле: он услышал отдаленную дробь копыт. Индеец подбежал к своим и что-то взволнованно сообщил им. Индейцы отвели лошадей за каменистую возвышенность и затаились.

Сюда идут белые люди. Значит, будут новые скальпы, и воины вернутся в свои вигвамы победителями. Смуглые лица застыли в напряженном ожидании.

Земной шар медленно плыл в бескрайнем мраке ночи, пронизываемом лишь яркими острыми точками звезд. В воздухе пахло сыростью. Черными кучками собирались над горами тучи.

В эту безмятежную ночь, казалось, сама смерть легла отдохнуть, чтобы утром вновь продолжить сбор дани с людей.

Хондо открыл глаза и увидел высоко в небе яркую звезду. Он быстро вскочил на ноги и положил револьвер в кобуру.

Вдруг зарычал Сэм, и Хондо выпрямился, оглядываясь вокруг. В кустах раздался зловещий треск — гремучая змея.

Пес вновь зарычал, и Хондо понял, что не змея потревожила Сэма.

В то же мгновение Хондо услышал глухой стук копыт и бросился на землю. Схватив винчестер, он скатился вниз, в глубокую часть ущелья.

Хондо затаился. Было тихо. Учащенно билось сердце, от волнения перехватило дыхание. Над ухом прожужжала разбуженная пчела, потом уселась на веточку можжевельника. Хондо мог рассмотреть тончайшие жилки на крыльях, едва уловимое подрагивание мохнатого брюшка насекомого. Сэм затаился где-то в кустах. Даже конь, обеспокоенный поведением хозяина, поднял морду от травы и настороженно прядал ушами.

Светало.

Вдруг на краю ущелья возникли две фигуры всадников, в руках они держали винтовки.

Лошади медленно ступали по мягкому песку. Сначала Лоуи и Фэлинджер хотели скрытно подползти к обрыву, но Эд прекрасно запомнил пса, и ему вовсе не хотелось столкнуться с мохнатым чудовищем на земле. Лучше всего подъехать к обрыву и открыть огонь по спящему.

План был замечателен, но Лоуи и Фэлинджер не учли, что Хондо ждет их. Ничего не знали они также и о затаившихся апачах.

Фэлинджеру с самого начала не нравилась затея Эда. Сердце сжималось от страха, хотелось пить. Ночью они прикончили все виски, и в голове теперь страшно шумело. Пугала тишина утра.

Фэлинджеру приходилось убивать. Не остановился бы он и на этот раз. Но именно в это ясное утро ему безумно захотелось жить. Дивная красота природы вокруг неожиданно проникла в его огрубевшую душу и потревожила в ней какие-то внутренние струны, о которых он и сам не подозревал.

Лошади бесшумно ступали по глубокому песку. Все ближе и ближе овраг. Медленно всплывало за спиной пылающее солнце. Лоуи решил подъехать именно с этой стороны, чтобы яркие лучи ослепили Хондо.

Фэлинджер услышал пение проснувшихся птиц. Далеко над вершинами холмов собирались тучи. Дневной свет придал отчетливые очертания склонам и низинам, деревьям и кустам. Приятно поскрипывало седло, пахло кожей и влажной травой. Фэлинджер удивленно и словно заново открывал для себя окружающую жизнь. Почему раньше он ничего этого не замечал?!

Лоуи поднял руку. Фэлинджер вскинул винтовку. Впереди кончилась земля.

Они увидели одеяла на земле, рядом коня… и никого!

Преследователи были ошеломлены. Такого исхода они не ожидали.

Вдруг Фэлинджер краем глаза увидел справа сверкнувший на солнце ствол. Он резко обернулся: всего в сорока ярдах индеец целился в него из винтовки.

От ужаса Фэлинджер успел только прохрипеть:

— О, Боже! — И в то же мгновение пуля раздробила ему подбородок и пробила шею, он рухнул на землю. Фэлинджер смутно слышал выстрелы, но теперь ему не было до них никакого дела. Он лежал лицом вниз, кровь с землею смешалась во рту, последним усилием Фэлинджер перевернулся на спину, чтобы, умирая, видеть небо.

А там высоко в глубокой синеве плыло крошечное, одинокое облачко. Наступил новый день. Фэлинджер провожал взглядом медленно таявший белый комочек; он чувствовал, что умирает, он попытался заговорить, но вместо слов что-то слабо булькнуло в горле… конец.

Хондо из своего укрытия видел, как на краю обрыва появились два всадника, как один из них упал с лошади, и услышал пронзительный вопль умирающего. Прогремели еще выстрелы, и второй всадник также рухнул на землю.

Апачи выскочили из укрытия: снять скальп с еще живого врага — величайшая честь для воина. Они выскочили навстречу смерти.

Ближе всех оказался высокий, широкоплечий индеец. Пуля поразила его в грудь, рядом с сердцем. Только что живое, сильное тело коснулось песка уже обмякшим и окровавленным мешком.

Хондо несколько раз подряд нажал на спусковой крючок второй упал, еще один куда-то исчез.

Наступила тишина. Хондо заметил, что один из всадников, подстреленный апачами, полетел вниз в ущелье. Хондо пополз, пробираясь сквозь кусты, и вскоре наткнулся на тело. Это был Эд Лоуи.

Наверху заржала лошадь, и застучали, удаляясь, копыта: оставшийся индеец бежал.

Хондо отложил винтовку и осмотрел Лоуи.

— Тебя не сильно задело.

Лоуи, вздрагивая при мысли о пережитом, сел. Лицо его было бело, как снег. На рубашке расплылось большое пятно крови. Трясущимися пальцами он вынул из нагрудного кармана круглый медальон в металлической оправе.

— Это спасло меня.

Пуля ударилась в то место, где был медальон, и срикошетила, сорвав лишь кусочек кожи на груди.

Хондо Лэйн выпрямился, взяв винтовку наперевес.

— Индеец все-таки ушел. Теперь все апачи, наверняка, взбудоражены.

— Что же, нам теперь не вернуться в форт?

— Нет. — Лэйн повернулся к нему спиной, осматривая выход из ущелья. — Пора уходить. Неизвестно, где теперь ждать опасности.

Эд Лоуи быстро сообразил: во-первых, перед ним тот, кого он хотел убить, и во-вторых, осталась всего лишь одна лошадь, чтобы спастись.

Рычание Сэма заставило Лэйна обернуться. Он резко и проворно отскочил в сторону, и в тот же момент язычок пламени вырвался из ствола винтовки Лоуи. Хондо выстрелил, не целясь, с бедра, Эд дернулся и повалился на кусты. Каблуки пробороздили глубокие полосы в песке и навеки замерли.

Хондо несколько минут смотрел на то, что когда-то было живым человеком, потом нагнулся и поднял медальон. С фотографии на него глянуло лицо Джонни. Хондо бессильно опустился на колени, лицо его посерело и он в отчаянии схватился за голову. Сэм подошел к человеку и сел рядом. Вой полусобаки-полуволка огласил ущелье.

Глава 12

Солнце уже стояло высоко в небе, нещадно парило, и струйки соленого пота текли по лицу Хондо. Вокруг расстилалась песчаная равнина, усеянная камнями и растущими кое-где кактусами.

Издалека легко можно было заметить фигурку одинокого всадника. Бежавший индеец, наверняка, уже нашел своих, и теперь они отправились на поиски белого человека.

Конь легко мчался вперед, и Хондо внимательно всматривался в каждую тень, затаившуюся в ложбинке, объезжал каждый камень, за которым его могла подстерегать опасность.

Он ехал по склону каменистого холма, когда увидел на земле следы лани. Вдруг следы ушли резко в сторону и исчезли. Хондо, сжимая в руке винтовку, медленно объехал вокруг, чуть дальше на песке отчетливо выделялись следы горного льва. Значит, не апачи охотились за ланью.

Хондо поехал дальше, вниз по склону и очутился в узком овраге, постепенно его стены расширялись, и вскоре перед глазами Хондо открылась маленькая долина. Склоны оврага густо поросли травой, внизу струился полноводный ручей, вдоль которого зеленели низенькие ивы. Заехав в заросли ив, Хондо спешился. Он скинул ботинки и прошел назад, уничтожая следы.

Хондо вернулся, избегая наступать на сухие сучья. Дикие животные не наступают на них. Только белый человек может так опрометчиво выдать себя, вдавив обломки веток в мягкую землю лощины. Забравшись в ивняк, Хондо ослабил у коня подпругу и сел, прислонившись спиной к тонкому стволу.

Еще не было полудня, солнце сильно палило наверху, но здесь в тени была прохлада. Хондо пожевал вяленого мяса с галетами, потом напился из ручья и набрал во фляжку холодной, свежей воды.

Примерно через час он проснулся, надел ботинки и подтянул седло. У края оврага Хондо остановился и выглянул на равнину. Он хорошо знал апачей и потому не надеялся на то, что ему удалось от них уйти. Только бы время выиграть. Конь легко вынес его из оврага и помчал вперед мимо скальных обломков и песчаных насыпей.

Впереди медленно вырастал огромный камень. Вдруг из-за него, пронзительно крича, вылетела птица. Хондо пришпорил коня, и в то же мгновение услышал воинственные вопли появившихся апачей.

Конь без понукания помчал седока еще быстрее. Хондо пригнулся, густая трава хлестала его по лицу. Оглянувшись, он увидел отстающих индейцев, но в то же мгновение на гребне холма, куда Хондо надеялся уйти, показалось еще четверо краснокожих. Оставался последний путь — вверх по противоположному крутому склону.

Теперь за спиной у Хондо оказалось восемь преследователей. Конь взлетел на гребень, земля резко уходила оползнем вниз. Остановить разгоряченного коня уже было невозможно, передние ноги скакуна провалились в рыхлую землю. Он присел на задние, и поднимая облака пыли, медленно начал спуск. Почувствовав под копытами твердь, конь выпрямился и на мгновение задержался, давая седоку время устроиться в седле.

Время уже было потеряно. Индейцы успели объехать холм кругом, пока он спускался по склону. Вниз скатился, в облаке пыли, Сэм. Пес бежал к нему на трех лапах, поджав четвертую к брюху. Хондо наклонился, подхватил раненого Сэма и посадил к себе на седло.

Теперь Хондо не смог бы и винтовку вынуть из чехла. Индейцы подлетели к нему, окружили и стащили на землю. Хондо ударил одного в лицо, Сэм вцепился в другого, но нападавших было слишком много.

Лэйна придавили к земле, заломили руки и связали их за спиной кожаным ремнем.

Поодаль, вздыбив шерсть, стоял и рычал Сэм, ожидая команды человека. Но человек молчал.

Хондо обвел взглядом индейцев. Девять.

Сильва увидел пса, и гортанно выкрикнул команду. Кто-то потянулся к луку.

Хондо повернул голову.

— Сэм! Прочь, Сэм! Прочь!

Пес одним прыжком отскочил в сторону и бросился в заросли кустарника.

Сильва подошел к связанному Хондо и ударил его в живот. Он торжествовал. Вечером в деревне его встретят, как победителя. Он приведет сильного пленника.

— Белый человек знает наш язык, — сказал Сильва. — Хорошо. Он сразу узнает, что его ждет.

— У тебя на поясе много скальпов.

— Да.

Хондо говорил медленно, подбирая самые обидные слова и зная, как задеть индейца.

— Ты снял их с женщин, детей и собак. Тобой по праву гордятся соплеменники.

Хондо дважды повторил это, сначала по-испански, потом на местном наречии. Кто-то хохотнул.

Злоба вспыхнула в глазах Сильвы.

— Хорошо, ты. узнаешь, как это бывает, на себе.

— Ничего, — прохрипел Хондо,-легко мучить связанного. Ты не мужчина, ты охотник на зайцев. Без смелых товарищей — ты мясо для койота.

Хондо говорил с холодным расчетом. Он за долгие годы хорошо изучил апачей и знал, что надеяться на побег нечего. Пленники всегда были обречены на смерть… смерть медленную и мучительную: привязанным ли к муравейнику, подвешенным ли вниз головой над огнем. Но можно умереть быстро. Если Сильва придет в ярость…

Но Сильва сохранял спокойствие и невозмутимость. Он жаждал помучить пленника перед смертью. Наслаждение от страданий умирающего обещало быть долгим: на земле лежал сильный человек, сквозь изорванную одежду проглядывало мускулистое тело.

Оскорбительные слова пленника полоснули его по живому, но он сдержался. Он ждал своего часа. Белый человек распростерся перед ним, и Сильва мог сделать с ним, что угодно. Лэйна перебросили через седло, и так туго стянули руки, что кисти посинели, и Хондо не мог и пальцем шевельнуть.

Индейцы поехали мимо длинных холмов. Хондо, повернув голову, увидел вокруг плоские застывшие лица.

В полдень пустыня превратилась в раскаленную жаровню, подогреваемую сверху пышущим багровым солнцем. Путь показался бесконечным: боль, жара и монотонность движения притупили сознание, и Хондо впал в забытье.

Время для него остановилось. Руки опухли, рубашка прилипла к телу, и соленый пот заливал покрасневшие веки, глаза щипало.

Но сильнее боли и усталости была жажда жизни. Даже теперь оставалась надежда на счастливый исход… А может…

Хотелось сражаться, вырваться, скрыться, жить. Было стыдно признаваться, что таким образом попал в плен. Хондо разлепил веки, впереди маячила спина Сильвы.

Марево застилало горизонт, в волнах горячего воздуха изменяли свои очертания горы, камни и редкие кусты можжевельника. Струйки пота щекотали спину, стекая между лопаток. Кожаный пояс глубоко врезался в запястья, малейшее движение причиняло невообразимую боль.

Хондо поднял голову и сплюнул.

— Женщина! — прохрипел он от переполнявшей грудь злобы. — Старуха!

Сильва оглянулся, животная ненависть сверкнула в его глазах.

Хондо так и подмывало пришпорить коня, врезаться в индейцев и умереть быстрой смертью, но он сдерживал себя. Может быть, еще выдастся удобный момент, нужно ждать. Хондо согнул затекшие пальцы и зажмурился от боли. Но никто не услышал стона, едва не сорвавшегося с губ.

Каждый шаг коня причинял ему боль.

Хондо подался вперед и закрыл глаза. Он вспоминал домик, ручей с холодной и чистой водой, ясноглазую женщину, хлопочущую по хозяйству, голос ребенка… Боль утихла, Хондо задремал. Сквозь сон он услышал сухой шелест листвы и почувствовал запах дыма и кофе.

Запах дыма становился все сильнее. Хондо открыл глаза: они подъезжали к индейскому поселению. Он увидел перед собой плоские смуглые лица с широкими скулами и квадратными подбородками. Среди них на мгновение мелькнуло женское лицо, чем-то напомнившее ему Дэстат, но Дэстат давно умерла, давно. И он жил когда-то среди апачей. Сколько раз Хондо выходил с ними на охоту и участвовал в опасных вылазках за мустангами! Может быть, здесь он встретит тех, кто знает и помнит его?

Хондо выпрямился в седле, гордо поднял голову и уставился в одну точку перед собой, не оборачиваясь и не глядя по сторонам.

Когда они остановились, Хондо обвел взглядом окружившую его толпу. Чуть поодаль стоял один человек, и Хондо узнал его.

Хондо громко произнес:

— Я сам виноват, что попался в руки женщине.

Его стащили с лошади и поволокли к костру. Там Лэйну развязали ремень, стягивавший руки; он увидел таз с водой и сунул туда опухшие кисти. Боль медленно затихала.

Витторо, стоявший отдельно, подошел к костру и взглянул сверху вниз на Хондо.

— Белый человек говорит на нашем языке, — сказал Сильва. — Он оскорбил меня.

Глава 13

Хондо, стоял, поглаживая покрытые рубцами запястья рук. Он поднял голову и наткнулся на пристальный взгляд Витторо.

— Ты смелый, если решился оскорбить воина. — И вдруг резко спросил: — Где твои люди на конях? Сколько их?

— Этого я не знаю, Витторо.

— Тебе известно мое имя?

— Я видел тебя на совете в Мид-форте.

— Совет! Это слово ничего не значит для белых людей! — Голос его стал еще резче. — Где всадники?

— Я не знаю.

Витторо показал рукой на седло.

— На нем военное клеймо.

— Я когда-то служил в армии. Теперь — нет.

Витторо мрачно взглянул на Хондо.

— Если ты не шпион, что привело тебя в нашу землю?

Лэйн помолчал, потом медленно, растягивая слова, ответил:

— Это касается только меня, Вождь. Я не собирался вредить ни твоему племени, ни другим племенам апачей.

Витторо молча отвернулся и зашагал прочь к вигвамам. Хондо оставили одного. Ноги были связаны, но руки свободны. Он сжал пальцы в кулак, чувствуя, что они вновь стали послушны ему. На запястьях темнели темно-красные рубцы от ремня.

Он осмотрелся и ему показалось, что он уже был когда-то здесь…

Невысокие вигвамы и шалаши, пасущиеся лошади; дети, играющие в пыли.

Только тогда Хондо не был пленником. Он жил среди апачей, имел друзей и даже жену, хотя и в то время Лэйн чувствовал себя чужим. Здесь пахло пустыней, жарящейся олениной, дымом костров; Хондо сел на землю. Он знал, какая смерть ждала его, и знал, как должно ему держаться, чтобы не закричать, не испугаться. Он должен умереть достойно.

Принесли еду. Женщина поставила перед ним миску, и вздрогнула, когда пленник поблагодарил на ее родном языке. Уходя, она краем глаза посмотрела на Хондо, и вскоре вернулась с вареной тыквой и кувшином холодной родниковой воды.

Что это: человеческая доброта или приготовление к казни?

Нет, женщина могла поступить так только из чувства сострадания.

Как хорошо жить. Разве можно когда-нибудь быть готовым к смерти? Ему не хотелось умирать, хотелось жить, встретиться с Энджи… и Джонни.

Он всегда мечтал о сыне. Страшно умереть и ничего не оставить после себя, не оставить о себе память, не оставить свою кровь. Страшно унести все с собой.

А что, собственно, он мог передать сыну, если бы у него был сын? Умение стрелять? Убивать? Разрушать?

Нет… еще он знал пустыню, горы и любил приключения. Скрип кожаного седла, вкус холодной чистой воды, дальние походы, — он бы научил сына любить малейшие радости этой жизни.

И вот она, близкая смерть? А что останется потом? Через несколько дней о нем забудут даже те, кто знал его. Жизнь в любой миг может лопнуть, как пузырь, и облачко пара-души быстро рассеется в мире. Джонни. Он мог стать для него отцом и отдать ему свою родительскую любовь. Он не может уйти в небытие, не оставив следа среди живых. Нужно жить, он должен бежать. Он ведь еще ничего не создал для будущей жизни.

А этот народ — разве он имеет право винить их? Ведь они — Люди. В этом главное. Они верили, что с ними будут жить, как с Людьми. Дружбою они ответили первым белым поселенцам на континенте, а что получили взамен? Белые за добро платили злом. Индейцы были вынуждены защищать себя с оружием в руках. Они знали, что силы не равны: белые люди отнимали их земли, солдаты расстреливали их семьи. Но индейцы стойко боролись и гордо умирали. Он, Хондо Лэйн, был вовлечен в круговорот этих событий, и, видно, судьбою было предназначено, чтобы именно так закончилось его земное существование.

Хондо услышал гул голосов: к нему шел Витторо в окружении воинов.

Это конец. Он сел прямо, всматриваясь в бесстрастные лица апачей.

Его швырнули на землю и растянули руки. Куском коры Сильва достал из костра раскаленные докрасна угли и насыпал их на ладонь Хондо.

Хондо едва не закричал от пронзительной боли, но сдержался и громко сказал, обращаясь к Сильве:

— Старуха, охотница за зайцами.

— Это только начало, — с нескрываемым злорадством ответил Сильва.

Двое индейцев за спиной Витторо потрошили седельные сумки Хондо. Один из них вдруг вскочил и подбежал к Витторо. В руке у него сверкнул портретик Джонни.

Хондо только крепче сжал зубы, угли, казалось, насквозь прожигали ладонь.

Вдруг Витторо пнул индейца, державшего Хондо за руку.

— Оставь его!

Тот выполнил приказание и отпустил Хондо, но тут к Витторо подскочил взбешенный Сильва и, брызгая слюной, закричал:

— Я убью его!

Витторо был непреклонен.

— Мне нужен этот человек живым.

— Нет!

Вождь исподлобья смотрел на Сильву, потом рявкнул, повернувшись к остальным:

— Освободить!

Хондо был поставлен на ноги.

— Он мой пленник! — кричал разъяренный Сильва.

Хондо взглянул на обожженную ладонь. Слава богу, пальцы двигались и сжимались. Угли сожгли только кожу и не повредили руку глубоко, как ему казалось во время пытки.

К нему с ножами спешил знахарь. Он взял Хондо за руку и посмотрел на обожженную ладонь.

Сквозь боль Хондо услышал слова знахаря:

— Этот человек может умереть.

— … может умереть, — как эхо, отозвался Витторо. — Таков обычай.

Сильва обнажился до пояса, демонстрируя противнику сильное молодое тело. Витторо ступил в уже очерченный круг и воткнул в землю два ножа.

— Белый человек, ты знаешь, что ждет тебя?

— Много зим я провел среди мескалеров.

Хондо выпрямился, качнувшись на затекших ногах, и одним прыжком очутился в центре круга. Сильва выдернул из земли нож, Хондо схватил оружие в здоровую левую руку. Сильва стоял совсем близко, пожирая его глазами.

Хондо осторожно отступил в сторону. Противник имел очевидные преимущества: он был молод и крепок, ярость придавала ему новые силы, да и ладони его были целы. Сильва выбросил вперед левую руку, держа на отлете нож в другой. Хондо шагнул к Сильве, и тотчас раздался треск рвущейся ткани, он с силой наступил Сильве на босую ногу и взмахнул ножом. На плече у отскочившего в сторону индейца выступила кровавая полоса.

Противники тяжело переводили дыхание, пожирая друг друга глазами. Их окружала заинтересованная толпа зрителей. Они жадно ждали исхода поединка.

Сильва пригнулся к земле и бросился на Хондо. Перед глазами сверкнуло лезвие, и острая боль пронзила Лэйна в плечо.

Индеец не успел еще выдернуть нож, когда Хондо навалился на него, и противники полетели на землю. Лэйн схватил его за волосы, и приставил к горлу нож. Хондо посмотрел снизу вверх на Витторо.

Вождь бесстрастно произнес:

— Сильва, белый человек дает тебе право выбора.

Сильва молчал.

— Пусть отпустит, — наконец проговорил он.

Витторо кивнул, и Хондо поднялся с земли, отступив к костру.

Сильва мельком взглянул на Хондо и быстро зашагал к вигвамам.

— Возможно, ты будешь жить, — громко сказал Витторо. — Или умрешь. Мы решим твою судьбу.

Глава 14

По низкому небу, медленно ползли, цепляясь за вершины гор, грозовые облака.

Налетел холодный ветер, понесся через безжизненные пространства, закружил в лощинах и оврагах, вздымая тучи серой пыли.

Завыло за окном, Энджи оторвалась от домашней работы и выглянула за дверь. По двору летели сорванные листья, ветром прокатило перед крыльцом и прибило к стене конюшни клок сена.

Энджи вернулась обратно и сняла с плиты кипевший чайник. Джонни смотрел в окно на тучи, надвигавшиеся из-за холмов.

— Мама, какое черное небо!

— Наверное, будет дождь. — Она сняла передник и повесила его на гвоздь.

— Почему идет дождь?

— Так Господь оживляет землю.

Темнело. Энджи быстро вышла из дома. Конечно, будет сильный дождь. Пора. Они должны ехать сегодня же, чтобы не оставить следов на земле.

Энджи уложила одежду, потом подошла к шкафчику, в котором хранилась посуда. Нужно было спешить.

С собой она решила взять пару одеял и дорожное покрывало. Связывая их ремнем, Энджи подозвала Джонни.

— Джонни, поедем на пикник? А? Прямо сейчас.

Джонни недоверчиво смотрел на мать.

— Под дождем?

— Под дождем, — кивнула Энджи. — Мы поедем далеко, разве тебе неинтересно?

— Я — на лошади? Сам?

— Конечно.

Джонни счастливо заулыбался. Он бросился выполнять ее поручения, а Энджи направилась в конюшню, ей, наконец, удалось взнуздать двух лошадей и вывести к загону.

Вдруг Джонни громко позвал ее, и Энджи обернулась. Слишком поздно. Вниз по склону к их дому скакало несколько индейцев.

Сердце бешено застучало в груди, и Энджи вбежала в дом.

— Джонни, сиди тихо. Мама сейчас вернется.

На дворе уже гарцевали индейцы, и среди них Энджи увидела пленника. Он сидел, понурив голову, и широкополая шляпа закрывала его лицо. Витторо спрыгнул на землю и подошел к Энджи. Пленника стащили с седла и поставили поодаль.

— Это твой муж?

Энджи поднялась на цыпочки и посмотрела через головы индейцев. Их взгляды встретились. Боль и страдание увидела она в глазах Хондо Лэйна. Да, это был он.

— Отвечай!

Витторо махнул рукой, один индеец плеснул водой в лицо Хондо. Тот качнулся, выпрямился и, не отрываясь, смотрел на Энджи.

— Твой муж?

Энджи скривила рот в вымученной улыбке и поспешно ответила:

— Да, да. Это мой муж.

Она быстро подошла к Хондо и взяла его за руку. Витторо перевел взгляд с нее на Лэйна.

— Белый человек, — произнес он глухо, — ты жил среди апачей. Это хорошо. Значит, Маленький Воин будет воспитан, как настоящий мужчина.

Он отвернулся и вскочил в седло. Не оглядываясь, индейцы скрылись за холмом.

Поддерживая Хондо под руку, Энджи повела его в дом. Вдалеке громыхнуло, на землю звонко шлепнулись первые капли дождя.

Она уложила Хондо в постель, и тот, едва коснувшись головой подушки, тотчас уснул. Энджи увидела покрытую волдырями ладонь, темные рубцы на запястьях, и быстро выбежала из дома за водой.

По склону медленно, на трех лапах, спускался Сэм. Вдруг на гребне холма возник всадник. Он мчался наперерез раненой собаке. В нем Энджи узнала Сильву. Сэм попытался бежать, но в это же мгновение на него налетел конь и подмял его копытами. Пес кувыркнулся и замер на земле, а Сильва, издав вопль, скрылся из виду.

Бросив ведро, Энджи подбежала к Сэму. Бедное животное умирало. Ужасная рана зияла в боку пса, под ним растекалась лужа крови. Энджи погладила густую шерсть на шее, и Сэм дернул головой, пытаясь лизнуть руку женщины.

Дождь полил с новой силой, когда Энджи вошла в дом и заперла дверь на засов. Она быстро поставила воду на огонь и приготовила бинты. Иглою, обработанною в спирте, Энджи проколола волдыри, смазала жиром обожженную ладонь и забинтовала ее.

Вдруг Хондо проснулся и резко сел на постели.

— Мне уже лучше.

— Да, будет лучше, когда я полечу вам плечо.

— Я не потому проснулся.

Неужели он видел, как убили Сэма? Спросить или нет?

— Вы знаете?

— О чем?

— Сильва. Он убил Сэма. Сэма больше нет.

Хондо молчал, разглядывая забинтованную ладонь, потом тихо сказал:

— Он был уже стар. Одиннадцать лет мы с ним скитаемся.

— Этот зверь Сильва убил его. За что?

— Сильва получит свое.

Хондо негромко продолжал, опустив глаза:

— Я его сам однажды чуть не убил. Тогда снегопад захватил нас в горах, я три дня не ел, и счастье Сэма, что мне удалось подстрелить лося.

Энджи прикрутила огонь в лампе и подошла к плите. Взгляд ее упал на уложенные одеяла. Они теперь не пригодятся для путешествия.

Но что же она сделала? Она сказала Витторо, что этот человек ее муж! Теперь Хондо должен остаться здесь.

Но разве была иная возможность спасти Лэйна? Его бы просто убили, а Энджи стала бы женой какого-нибудь индейца.

Гремел гром, и монотонный шум дождя заполнил дом, изгнал все другие звуки окружающего мира. Из очага пахнуло дымом, несколько капель попали в трубу и зашипели на раскаленных углях.

Джонни давно спал. Энджи слышала его тихое посапывание во сне.

Впервые Энджи стало уютно в своем доме. Неужели так важен в жизни мужчина? Нет, не вообще мужчина. Она ждала именно его.

Бормоча что-то во сне, Хондо повернулся на бок, и Энджи услышала глухой стук об пол. Она подошла и подняла упавший предмет. Это была фотография в металлической оправке. Джонни. Уголок был с вмятиной.

Энджи положила портретик в карман Хондо, откуда он выпал.

Она долго сидела у стола и смотрела в окно, по стеклу струились потоки дождя. Мечта ее стала реальностью; исполнилось то, что она страстно хотела. Энджи опустилась на колени перед очагом и поленом сгребла в кучу догоравшие угли.

Она выпрямилась, откидывая назад локоны волос, и взглянула на спящего. До нее доносилось ровное дыхание мужчины.

Энджи ушла к себе за ширму и разделась. В очаге что-то треснуло, и зашипели угли. Шум дождя навевал сон. Было покойно и нестрашно. Хондо вернулся.

Глава 15

Когда Энджи проснулась, в комнату из окна лился серый утренний свет. Было тихо. Вдруг она поняла, что Джонни и Хондо уже встали.

Выглянув в окно, Энджи увидела на дворе Хондо, рядом с ним вертелся Джонни. Он помогал Хондо таскать сено животным. Энджи быстро оделась.

Было сыро, дождь перестал, но черные тучи еще закрывали все небо. Она приготовила завтрак и поправила волосы перед зеркалом.

Хондо обернулся, услышав, как скрипнула дверь.

— Завтрак готов! — позвала Энджи, и Хондо пошел относить в конюшню вилы. Лэйн и Джонни вместе вошли в дом, и когда Джонни умылся, все сели за стол.

Хондо ел молча, прижимая к груди забинтованную руку и избегая взглядов Энджи.

Когда выпили кофе, Энджи спросила:

— Еще?

— Спасибо.

Хондо молчал и хмурился. Наконец, Энджи попыталась оборвать затянувшуюся паузу.

— После завтрака снимите рубашку, я заштопаю ее.

Хондо одним глотком допил кофе и сказал:

— Но прежде я должен вам кое-что показать.

С этими словами он вынул из кармана портретик в металлической рамке и положил Энджи на ладонь.

Энджи посмотрела на портретик, потом на Хондо.

— Эд дал вам его?

— Нет. Я снял это с его тела.

Энджи догадалась обо всем гораздо раньше, когда еще подобрала фотографию сына с пола и увидела смятый уголок. Минуту она сидела сгорбившись, потом тихо произнесла:

— Он умер.

Слезы ручьем хлынули из ее глаз.

— Я хотел еще вчера сказать об этом.

— Нет, ничего… Я давно чувствовала, что он погиб, ведь его уже так давно не было дома.

Хондо прихлебнул кофе, не зная, как быть дальше. Рассказать, что это он убил ее мужа? Хондо не мог.

Вдруг дверь распахнулась, и в комнату влетел Джонни. Он подбежал к Хондо и начал трясти его за руку.

— Джонни, осторожнее, рука, — сказала Энджи.

— Смотрите, что у меня. Индейский знак. Мне его Витторо подарил, правда, мама?

Джонни положил на стол повязку.

— Вот! Хотите, я вам его отдам?

Хондо Лэйн взял в руки и внимательно рассматривал подарок вождя. Потом бережно положил обратно.

— Джонни, — запнулся Хондо, не зная, как начать, — я бы с удовольствием принял эту вещь от тебя. Но, видишь ли, подарок был преподнесен именно тебе, а не мне. Это большая честь получить награду из рук Витторо. Вождь хочет, чтобы ты стал настоящим воином. Ты должен многое узнать, должен учиться у жизни.

— А вы меня научите?

Хондо положил руку мальчику на плечо.

— С удовольствием, сынок. Я думаю, что смогу тебе помочь.

Когда Энджи полоскала в ручье белье, к дому подъехал Хондо, за его спиной на лошади была переброшена туша антилопы.

Энджи улыбнулась.

— Свежее мясо!

Разлившийся после дождя ручей заполнил маленький бассейн, сложенный природой из крупных каменных плит. У края воды сидел Джонни и ловил рыбу. Хондо соскочил на землю.

— Там наверху у сосны за нами наблюдает какой-то индеец.

— Не вижу. У вас верно очень хорошее зрение.

— Вчера там тоже сидел кто-то.

Он стреножил и пустил пастись коня, потом добавил:

— Пусть Джонни не уходит от дома далеко.

Хондо медленно пошел к Джонни. Остановившись, он снял шляпу и провел ладонью по волосам, откидывая их назад.

— Мне кажется, ты так ничего не поймаешь, — сказал Хондо, обращаясь к Джонни.

— Да ведь здесь, наверное, и рыбы нет, — отозвалась Энджи.

Джонни вопросительно посмотрел на Хондо. Тот поинтересовался:

— Где находится солнце?

— Вон там, — показал рукой Джонни.

— Солнце у тебя за спиной, поэтому тень падает на воду, а рыба видит и боится тени. Вот почему у тебя ничего не получается. Ловить нужно с другого берега.

— Ма, можно?

Энджи испугалась. Джонни хотел перебраться на другой берег — до него было пять-шесть ярдов по воде.

— Но ведь глубоко там.

— Он не умеет плавать?

— Ему еще рано.

— Я видел, как дети индейцев во время разливов переплывали Миссури.

Джонни уже спускался к воде.

— Давай! — подзадорил его Хондо.

Джонни замялся, потом сел на большой камень и забросил удочку.

— Отлично! Но апачи не едят рыбу.

— Как? — удивилась Энджи. — Я думала, что все индейцы любят рыбу.

— Нет, это заблуждение. Ведь апачи живут в пустынях, где нет рек или озер.

— Как интересно!

— Тем не менее это так. Однажды несколько ребятишек крутились в нашем лагере, клянча сладости. Но когда солдаты открыли рыбные консервы, их как ветром сдуло. — Хондо швырнул окурок в воду. — Они испугались не только рыбы, но и этикетки.

— Этикетки?

— Там было изображение красной рыбы, а апачи верят, что рыбы этого цвета заключают в себе злой дух. — Хондо присел на корточки. — Наш наблюдатель исчез.

— Но вы даже не посмотрели в ту сторону.

— Посмотрел, вы просто не заметили.

Энджи вытерла о передник руки.

— Как вы считаете, Витторо действительно хочет воспитать Джонни по законам своего племени?

— Витторо всегда исполняет обещания.

— Кажется, ему понравился малыш.

— Малыш? Да ведь ему уже лет шесть.

— Да, почти семь. Но какой же он взрослый?

— Если будете к нему относиться как к маленькому, он таким и останется.

Потянуло холодом. Хондо стоял, прислонившись спиной к дереву, и смотрел на рябь, побежавшую по воде. Энджи присела на камень. Хондо украдкой поглядывал на нее, любуясь ее строгим профилем и слегка развевающимися по ветру волосами.

У воды согнулся Джонни, поглощенный рыбной ловлей. Чуть дальше в тени деревьев щипал траву конь. Хондо усмехнулся, подумав, что майор Шерри уже давно, наверное, считает его погибшим.

— Мама! Мама! Поймал!

Джонни со всех ног мчался к Энджи, на крючке болталась серебристо-зеленая рыбка. Хондо был невозмутим. Он снял с рубашки шнурок и протянул его Джонни.

— Можешь на него насадить рыбу.

— Спасибо, Эмберато.

Энджи удивленно взглянула на Хондо.

— Что это Джонни постоянно зовет вас Эмберато?

— Мое индейское имя. Я сказал его Джонни.

— А что оно означает?

Хондо пожал плечами.

— Приблизительный перевод — «Дурной характер».

Энджи задумчиво изучала лицо Хондо. Дурной характер? Наверное, не зря ему дали такое имя?

Тем временем Джонни насадил рыбку на шнурок, опустил его в воду, прикрепив к колышку, потом вернулся обратно.

— Говорите, не умеет плавать? — Хондо встал, шагнул к Джонни, подхватил его и швырнул в воду, на самую середину бассейна.

Энджи вскочила на ноги и бросилась было к Джонни, но Хондо остановил ее.

Джонни выплыл на поверхность и забил руками по воде, поднимая тучи брызг. Энджи разъярилась, она отталкивала Хондо, но тот продолжал крепко держать ее. А Джонни, барахтаясь, уже подплыл к другому берегу и схватился за камень.

— Эмберато! Получилось!

— Выбрасывай вперед руку и не растопыривай пальцы. Подгребай под себя. Я так же учился плавать, — последняя реплика относилась к Энджи. Хондо разжал руки и выпустил ее.

— Вы иногда себя ужасно ведете.

— Но ведь мальчик научился плавать, не так ли?

Хондо вытащил на шнурке рыбу и, взяв под уздцы коня, двинулся к дому.

— Пойду почищу его добычу. Пусть ест то, что поймал сам.

— А как Джонни вернется?

— Переплывет.

— Но ведь он может утонуть! — воскликнула перепуганная Энджи.

— Вряд ли.

Хондо зашагал прочь. Джонни прыгнул в воду и, колотя ногами по воде, поплыл через бассейн. Выскочив на берег, он, преисполненный ребяческой гордости, радостно закричал:

— Мама, я плыл!

Хондо Лэйн уже вошел в конюшню, когда Энджи, взяв Джонни за руку, двинулась к дому. Она все еще злилась на Хондо за его слишком вызывающее поведение. Верно, не зря у него такое имя, Эмберато. Его нельзя подпускать к ребенку, хотя только благодаря ему ребенок и научился плавать.

Глава 16

Ветер раскачивал ветви можжевельника, свистел в ушах двух всадников — Хонд Лэйна и мальчика лет семи, ехавших среди холмов.

За все утро они не проронили ни слова, — Хондо внимательно всматривался вдаль. Сегодня он впервые решил показать Джонни местность, и теперь опасался, как бы не встретить индейцев. В этих краях обитало не только племя Витторо.

Вдруг впереди вспорхнула вспугнутая шумом куропатка, хлопая крыльями, она пролетела низко над землей и скрылась в зарослях можжевельника.

— Видел, Джонни? Запомни, где куропатки, там должна быть и вода.

Они ехали дальше. Солнце стояло высоко в небе и немилосердно пекло.

Хондо показывал Джонни различные растения. Здесь были съедобные и лекарственные корешки. Хондо заставлял мальчика спускаться на землю, внимательно рассматривать и запоминать их. Хондо рассказывал ему, как индейцы научились делать мыло и краски из растений.

— Учись разводить костры без дыма. ~ Они объехали с двух сторон валун, и Хондо продолжал: — Лучше всего устраивать его под деревом, собирай только сухие ветки, они никогда не дымят.

Проезжая мимо куста с длинными упругими ветвями, Хондо заметил:

— Индейцы срезают такие прутья и делают из них стрелы. Ночью эти кусты очень приятно пахнут.

На склоне холма белели кости. Хондо Лэйн вынул из кармана сигарету.

— Лань, — сказал он. — Вялишь следы?

— Да. — Джонни выпрямился в седле и посмотрел на землю. — А чьи они?

— Волчьи.

— Может быть, собачьи?

— Нет. Собака бежит прямо. Волк — никогда. Он кружит, останавливается, принюхивается, волк осторожнее собаки.

— Следы волчьи, — продолжил Хондо, — здесь не было ни ягуара, ни тигра. Эти оставляют отпечатки когтей. А вот пума ухитряется вообще не наследить, такая она легкая и изящная.

Медленно въезжая по склону, Хондо рассказывал малышу обо всем, виденном в этот день.

— Нельзя носить яркую, бросающуюся в глаза одежду, — учил он Джонни. — Нельзя ездить на белой лошади. Ее видно очень далеко. Индеец может увидеть тебя по солнечным бликам, отражающимся от блестящих вещей, за несколько миль.

Вдруг Джонни махнул рукой и воскликнул:

— Вон! Птица! Куропатка! Вы мне показывали такую!

— Верно, у тебя острый взгляд, сынок. Где-то поблизости должна быть вода.

Они остановились, Хондо повернулся в седле, оглядываясь вокруг, потом пришпорил коня и двинулся влево вниз по склону к возвышавшемуся там камню.

— Вероятно, там. После дождей вода уходит в низины. Иногда подземные воды появляются на поверхность.

— Я есть хочу, — сказал Джонни.

— Я тоже. — Хондо взглянул на мальчика. — А ты не видел каких-нибудь насекомых?

— Пчел. Я видел пчелу на цветке. Потом она улетела.

— В какую сторону?

Джонни нахмурил лоб. Потом сказал, указывая рукой:

— Кажется, туда.

— Точно.

Хондо натянул поводья и остановился. Джонни вдруг увидел внизу у камня рысь. Зверь лежал, распластавшись за земляным бугорком, его желтоватые глаза уставились на людей. Пушистый хвост, слегка приподнятый, чуть подрагивал.

— Не бойся, сынок. Если ты ее не тронешь, она не набросится на тебя. Рысь, кажется, просто отдыхает.

Впереди, словно из-под земли, перед ними вырос обломок скалы, острой вершиной уходивший прямо вверх; на поверхности монолита можно было видеть глубокие извилистые трещины — следы воздействия времени, дождя и ветра. Они объехали его с другой стороны, здесь тихо журчал по камешкам ручей и росли три ивы.

Хондо соскочил с седла и помог Джонни спуститься на землю, потом отвел коней в тень. Вместе с Джонни он насобирал сухих веток для костра. Над ухом прожужжала одна пчела, потом другая.

Хондо схватил Джонни за руку и показал наверх, где у чуть заметного отверстия в скале кружилось несколько пчел.

— Там улей. И много меду.

— Его можно достать? — загорелся Джонни. — Ну хоть чуточку?

— Не знаю, но что-нибудь придумаем.

Еще утром Хондо подстрелил зайца, ободрал и выпотрошил тушку. Теперь он подвесил ее жариться над огнем. Потом Хондо обошел скалу, внимательно осматривая горизонт, не видно ли где-нибудь облачка пыли. Дважды уже в этот день он замечал на земле следы индейских коней.

Вернувшись, Хондо поел вместе с Джонни.

Вскоре он сказал:

— Пора возвращаться. Мама, наверное, волнуется. На сегодня достаточно.

И пока Джонни набирал воду во фляжки, он пошел еще раз взглянуть на местность, и тотчас поспешно вернулся.

Четверо индейцев ехали прямо к скале. Они уже были так близко, что Хондо смог рассмотреть их лица и одежду. И его худшие опасения начали оправдываться: он узнал горных индейце», редко появлявшихся в этих местах и вряд ли знавших Витторо. Они ехали медленно, пристально глядя под ноги лошадям.

— Джонни, — сказал он, стараясь сохранять спокойствие. — Беда. Горные апачи… не из племени Витторо.

Мальчик, казалось, совсем не испугался, наоборот, был полон желания сражаться.

— Мы будем стрелять? — вдруг спросил он.

— Попробуем без этого обойтись, — отвечал Хондо. — Иногда можно избежать крови. Мирное решение — лучшее решение.

Они ждали. Вдруг из-за скалы донесся стук копыт, и вскоре перед Хондо и Джонни выросли четыре фигуры смуглолицых всадников.

Хондо взвел курок револьвера.

— Начинается. — И сурово приказал Джонни: — Уйди за камень и оставайся там, пока не позову.

Их разделяло не более, чем тридцать ярдов.

— Ола, братья! — Хондо услышал сзади шаги, — это Джонни ослушался его и вышел из укрытия.

Индейцы остановились. Наступило тягостное молчание. Потом они медленно, глядя мимо Хондо, поехали навстречу. Он оглянулся и увидел, что Джонни надел на лоб повязку, подаренную Витторо. Апачи были поражены, заметив индейский знак на голове белого мальчика.

— Кто он? — глухо спросил один из всадников.

— Кровный брат Витторо. — Хондо старался говорить торжественнее. — Это Маленький Воин!

Индейцы, Хондо чувствовал, не поверили ему. Один из них держался поодаль от товарищей. Он время от времени бросал злобные взгляды на Хондо, и тот не спускал с него глаз.

Имя Витторо, наконец, подействовало на них.

— Что вы здесь делаете?

— Мальчик знакомится с пустыней. Таково желание Витторо. — И добавил: — Мальчик должен быть воспитан настоящим воином.

Апачи, кроме одного, улыбнулись.

— Маленький Воин снимает скальпы, — засмеялся индеец, подъехавший ближе всего к Хондо.

Индейцев насмешил серьезный вид Джонни, и они громко захохотали. Молчал только один из них, прятавшийся за спинами троих воинов.

— Так Маленький Воин снимает скальпы? — переспросил индеец.

— Да, и все они добыты в бою. — Уроки Витторо не прошли даром.

Всадники повернули назад, когда вдруг последний остановил их.

— Я его знаю, — сказал он вдруг, — он был разведчиком у белых.

Остальные немедленно остановились и пронзительно смотрели на Хондо.

— Да, я был разведчиком у солдат, — согласился Хондо, подчеркивая слово «был». — И еще я жил среди мескалеров. Вам это не нравится?

В его голосе прозвучал вызов. Но гораздо хуже было бы показать индейцам, что ты боишься.

— Я убивал солдат, — похвастался один из воинов.

— А я — апачей.

Они переглянулись. Индеец высокого роста что-то злобно прорычал. Хондо видел, что им понравились лошади и винтовка Хондо, беда могла разразиться в любой момент.

— Говоришь, друг Витторо! — злобно вспыхнул индеец. — Ты лжешь!

Хондо ничего ему не ответил, но обратился к остальным.

— Маленький Воин — кровный брат Витторо. Вождь защищает его, а себя я сам смогу защитить.

Он одним прыжком подскочил к высокому индейцу и с размаху ударил по лицу. Тот качнулся в седле и повалился коню на шею.

Мгновение он полулежал, вцепившись в густую гриву, с губы медленно стекала тонкая струйка крови. Потом индеец резко выпрямился и выхватил винтовку. В ту же секунду в руке Хондо мелькнул револьвер и грохнул выстрел.

Пуля ударила индейца в грудь, чуть повыше сердца. Падая, он успел нажать на спусковой крючок, и фонтанчик пыли брызнул под ноги Хондо.

Остальные, застигнутые врасплох, окаменели под стволом револьвера.

Вдруг совсем близко раздалась дробь копыт, и человек десять индейцев окружили их. Хондо тотчас узнал Витторо. Вождь медленно перевел взгляд с Джонни, стоявшего за спиной Хондо, на незадачливых грабителей. Хондо решил, что самое время все объяснить.

— Один из них захотел крови. Теперь он мертв. Остальные нас не трогали.

Витторо молча рассматривал троицу, пока, наконец, самый смелый из них отважился оправдать своих товарищей.

— Мы почтительно говорили о Маленьком Воине. — Он подробно передал разговор. Ответ Джонни позабавил воинов, они громко хохотали, слушая живой рассказ свидетеля.

Витторо улыбнулся.

— Хороший наставник у моего брата. Маленький Воин скоро станет Великим Воином.

Хондо подхватил Джонни и посадил на коня. потом сам вскочил в седло. Он повернулся к вождю.

— Сегодня был трудный день. Маленький Воин изучал следы животных и учился находить воду в пустыне.

Витторо кивнул и пришпорил коня. Хондо и Джонни остались одни. Вдруг лицо мальчика исказилось, и он зарыдал. Слезы хлынули ручьем. Хондо взял его и посадил к себе, обнимая и поглаживая по вздрагивавшим плечикам.

Успокоившись, Джонни поднял заплаканное личико и посмотрел на Хондо. Тот улыбнулся, как ни в чем не бывало, и негромко сказал:

— Ты хорошо показал себя, Джонни.

Глава 17

Прошедший день явился суровым испытанием для Джонни. Утром он был необычайно тих и не выходил из дому. Хондо решил пока ничего не рассказывать о случившемся.

Хондо молчал. Мысль о том, что он живет в семье убитого им человека, не давала ему покоя. Несколько раз он порывался объясниться с Энджи, но не находил подходящих слов. Хондо тяготило его двусмысленное положение в этом доме.

Он вошел в комнату и остановился перед полочкой, на которой стоял портретик Джонни. Хондо долго рассматривал его, покусывая губу и думая о предстоящем разговоре.

Что он мог еще сделать, когда Эд первым попытался расправиться с ним? Он должен во всем признаться и непременно сделать это сегодня.

Смеркалось. Звонко журчал ручей, и о чем-то своем, таинственном и непонятном, шептали кроны деревьев.

Весь день Хондо провел, занимаясь починкой запущенных хозяйственных построек, постоянно думая об Энджи и о том, что должно случиться в этот день.

Закончив работу, он направился к источнику, где темнела фигурка Энджи. Она обернулась, услышав его шаги. Лицо ее в этот час показалось Хондо необычайно красивым.

— Энджи, я тебе должен кое-что объяснить… это очень сложно.

— Тогда давай помолчим. — Она запрокинула голову и смотрела на луну. Глянцевитые листочки деревьев стали похожи на крошечные зеркала, отражавшие ее серебристый свет. — Посмотрите! Как я люблю этот серп на бархатистом своде. Когда я была маленькой девочкой, мама говорила, что это небесные качели.

Хондо слушал Энджи, не проронив ни слова.

Под берегом чуть слышно плескалась вода, журчала среди камней и мерцала в неясном свете ночи. В конюшне заржала лошадь.

Вдруг Энджи спросила:

— Вам нравилось жить у апачей, правда?

— Они добры и помогают друг другу… Белые люди закрывают дом на замок. Вигвам никогда не закрывается. Можно покинуть его на год, потом вернуться, и все будет там по-прежнему. Индейцы не воруют. Они поддерживают своих старух… обязательно отдают им часть добычи, привезенной с охоты… Да, мне нравятся эти люди.

Голос Хондо заворожил ее. Он говорил медленно, красиво выделяя слова.

Тьма сгустилась, и Энджи не могла рассмотреть выражения лица Хондо.

Вдруг они услышали глухой отдаленный шум. Наступила тягостная тишина.

Энджи невольно придвинулась к Хондо. Он чувствовал теплое дыхание у лица.

— Энджи, я должен все объяснить… Еще до того, как Витторо доставил меня сюда…

— Так.

— Я вез донесение. Потом случилось несчастье. Убил человека.

Вдруг что-то хрустнуло, совсем близко. Хондо быстро вскочил с револьвером в руке.

— Кто-то прячется в ивах.

— Не стреляй, белый человек. — Хондо узнал голос Витторо. Вождь шел им навстречу.

— У Маленького Воина есть нож. Он спит с ним.

— Вы были в доме? — воскликнула Энджи.

— Да.

— Скажите воину, чтобы он не прятался за нашими спинами. Я его чуть не подстрелил в темноте.

Витторо засмеялся и громко позвал:

— Ну и медведь же ты, Куури. Иди стереги лошадей. — И добавил, обращаясь к Хондо: — Он еще молод, научится.

— Пуст вигвам, в котором нет сыновей. Мой вигвам пуст. Мне дорог Маленький Воин. Теперь слушайте! Солдаты идут сюда. Скоро произойдет великая битва. Ты не пойдешь к ним, белый человек.

— Не пойду.

— Их вождь спросит тебя. Ты скажешь, что апачи ушли на запад.

— Этого я не сделаю!

— Не сделаешь?

— Нет.

Несколько минут только шелест листвы нарушал тишину. Потом Витторо сказал Энджи:

— У тебя хороший муж.

Вождь отвернулся и растворился в темноте. Они смотрели ему вслед. Хондо нежно привлек Энджи к себе. Она положила ему голову на грудь.

— Они уезжают.

— Я ничего не слышу.

— Их восемь или девять.

Она взглянула ему в лицо. Луна стояла низко, касаясь краем дальних холмов. Небо было усыпано звездами.

— Я люблю тебя.

Он поцеловал ее.

— Еще.

Их губы встретились. Хондо и Энджи долго так стояли, обнявшись, и молчали. Потянуло холодом. Луна уже наполовину скрылась за цепью холмов. Вдалеке завыл койот. Где-то прокричала сова.

— Сегодня я хочу провести ночь под открытым небом. Я схожу за одеялами.

— Я могу сам принести.

— Нет. Это должна делать жена.

Она ушла. Хондо присел на землю и слушал тишину. Журчала сонно вода, хлопнула дверь, — возвращалась Энджи.

— Лучше здесь, — сказал он, — под этим деревом.

Энджи отдала ему одеяла и дорожное покрывало. На ковер из листьев они положили покрывало, а сверху расстелили одеяла.

Хондо неуклюже опустился на постель и сбросил сапоги. В кустах проверещала белка и смолкла.

Только шум воды, да шелест ветра в кроне нарушали тишину этой ночи.

Глава 18

Хондо Лэйн чинил колесо фургона, когда на гребне холма возник кавалерийский отряд и узкой лентой направился вниз, в долину.

Через несколько минут двор был заполнен солдатами. Ярко блестело солнце на погонах и штыках, громко ржали лошади. К Энджи и Хондо подъехали два офицера и разведчик, в котором Лэйн сразу узнал Буффало. Лейтенант и его сопровождающий спешились.

Лейтенант был безупречен. Новая форма ладно облегала его стройную фигуру. Энергичным движением он подтянул перчатки, эффектно щелкнул каблуками и поклонился.

— Господа, разрешите представиться. Лейтенант Мак-Кэй, эскадрона Д, шестой армии.

Буффало засмеялся за его спиной.

— Ха, Хондо, Старина! Лейтенант, да это же Хондо Лэйн! Он служил в нашей части.

— Миссис Лоуи, — представил он Энджи.

— Вам здорово повезло, — сказал лейтенант Мак-Кэй. — Наверное, Витторо просто не набрел на эту затерянную в пустыне долину.

— Витторо бывал здесь, и много раз, — ответил Хондо.

— Как же вы жили здесь?

— Он позволил нам остаться на ранчо.

— Он наш друг, — добавила Энджи.

— Друг? Витторо? — лейтенант Мак-Кэй недоумевал. — По вине вашего друга погибло больше тысячи белых поселенцев!

И потом добавил: — Мои люди переночуют у вас. Уже двести миль мы прошли, преследуя Витторо. И каждый раз, когда наш отряд был готов дать бой, тот поспешно уходит.

Хондо закурил.

— Как давно вы из Уэст-Пойнта, лейтенант?

Мак-Кэй замялся, почувствовав подвох и скрытую усмешку в вопросе Хондо. Ему не хотелось показаться новичком в военном деле.

— Кончил курс в 69-м году.

Ответил и покраснел. Он слышал, с каким уважением о Хондо Лэйне отзывался майор Шерри.

— Вы знаете Феттермэна? — спросил вдруг Хондо.

— Капитана Феттермэна? Вы о том кровавом побоище?

— Да. Феттермэн был отличный военный, но недооценил индейцев. Он решился с восемьюдесятью солдатами покорить всю территорию Сиу. Помните, чем это закончилось? — Хондо глубоко затянулся. — Их всех вырезали минут за двадцать.

Мак-Кэй вспыхнул.

— Знаю. Засада.

— В общем, да. Но в засаду он попал потому, что недооценил силы противника. — Хондо улыбнулся. — Я хочу сказать, что Витторо сильный и достойный враг, лейтенант.

Хондо уже серьезно спросил:

— Лейтенант, что должен делать командир, когда против него идут силы, превосходящие его собственные?

Мак-Кэй с любопытством смотрел на Хондо.

— Ну… беспокоить неприятеля вылазками, заставить его принять бой на выгодной для себя местности, и главное — беречь солдат.

Хондо согласно кивнул.

— Я не военный, лейтенант. Но не кажется ли вам, что именно так, как вы только что описали, и действует Витторо.

Лейтенант Мак-Кэй нахмурился.

— Гм, да… до известной степени, да.

Лейтенант подошел к Энджи, стоявшей у порога дома.

— Миссис Лоуи. Завтра мы обследуем горную цепь к западу от долины и вернемся ночью, чтобы отправить вас с ребенком в безопасное место.

— Мы в безопасности. Слово Витторо.

— Слово убийцы! — взорвался лейтенант. — Вы-то не хотите, как Лэйн, поплатиться жизнью за свою опрометчивость.

— Мы остаемся.

— У меня приказ — всех поселенцев отправлять в форты. — Лейтенант всего месяц служил на границе, но уже успел насмотреться ужасных сцен войны, и ему искренне хотелось спасти эту красивую женщину с прелестным ребенком. — Я… простите, мэм.

Хондо и Буффало вошли в дом.

— Когда вы вышли из форта?

— Сегодня пошел двенадцатый день.

Буффало рассмеялся:

— Помнишь, как съездил мне по зубам! Ты мне выбил один. 01 Как болела челюсть. Я пошел к цирюльнику, и он выдернул мне еще пару. О, попадись ты мне в тот день, не беседовали бы мы сейчас в этом доме!

В дверях появилась, вытирая мокрые руки о передник, Энджи.

— Хондо, солдаты разводят костры готовить еду. Мы не можем, конечно, пригласить всех к ужину, но если твой друг, м-р…

— Разумеется, Буффало с нами сядет. — Хондо обернулся к нему. — Мы с ним уже десять лет приятели. Постой-ка, тебя как теперь звать-то?

Тот приподнялся перед Энджи и, пытаясь копировать манеры лейтенанта, представился. — Миссис Лоуи, позвольте. Мое имя — Бэйкер. Да, Бэйкер.

— Слушай, Хондо. Это место очень напоминает твое ранчо в Калифорнии. Помнишь, я был у тебя. Там такой же ручей и холмы окружают ферму.

Энджи посмотрела на Хондо.

— У тебя есть дом?

— К востоку от Сан-Димас.

— Можешь помыть руки. Тазик на лавке. Полотенце рядом, — сказал он Буффало.

— Как удивительно, Хондо. Если у нас похожи дома, значит и мы в чем-то одинаковы с тобой.

— Быть может, проведем зиму вместе у меня.

Буффало повесил полотенце на гвоздь у двери.

— Только не думай, что наш лейтенант никудышний. Конечно, он молод, но не боится задавать вопросы и учиться у старших солдат.

Буффало замешкался перед столом, где были расставлены сверкающие тарелки, украшенные алыми салфетками.

— Я не… не сидел за таким столом тысячу лет.

Энджи улыбнулась.

— Не стесняйтесь. Будем надеяться, что еще не раз все вместе отужинаем в этом доме.

К концу пиршества Энджи подала яблочный пирог.

— Хондо, давай пригласим на кофе лейтенанта?

Как только тот ушел, Энджи спросила у Буффало:

— М-р Бэйкер, я хочу задать вам один вопрос. Вы знали Эда Лоуи? Это мой муж.

— А-а, это, не-а…, — он замялся и вдруг выпалил: — Да, знал.

Энджи молча резала пирог. Она поняла, отчего ее вопрос вызвал у Буффало замешательство. Больше Энджи не обращалась к нему в этот вечер.

Вернулся Хондо с лейтенантом, и все уселись за стол. Мак-Кэй увидел Джонни и улыбнулся.

Разговор был ни о чем. Он коротко рассказал о жизни в форте, потом переключился на столичную моду и поведал Энджи о том, что сейчас носят женщины в Нью-Йорке, Вашингтоне и Ричмонде. Вдруг он спросил, обращаясь к Хондо:

— Как вы думаете, Витторо еще долго будет от нас уходить?

— Нет. Он уже готов к битве.

— М-р Лэйн, вы хорошо знаете апачей. Что бы вы могли посоветовать?

Хондо ответил, не поднимая глаз:

— Здесь не может быть конкретных советов, лейтенант. Вы поймете, что делать, когда столкнетесь с Витторо. Но точно знаю одно — он ни за что не примет боя, если не будет уверен в успехе.

Глава 19

Буффало, наточив нож, передал камень Хондо. У конюшни лениво бродил Ленни Спроул. Это был худощавый, мрачного вида мужчина с бегающими глазками, он постоянно чем-то промышлял, благодаря чему деньги у него не переводились.

Сейчас Спроул остановился рядом с Хондо, на нем была засаленная куртка.

— У тебя отличная винтовка. Мне бы такую.

— Не трогай ее, — рассердился Хондо.

Ленни Спроул молчал, но не уходил. Он явно собирался что-то еще сказать.

— Мы знаем друг друга добрый десяток лет, — начал Спроул.

— Я сожалею об этом, — Хондо попробовал пальцем кромку лезвия.

— Ну-у, конечно. Но сейчас, я думаю, ты с радостью подаришь мне винтовку.

Пораженный последними словами, Хондо уставился на Ленни. Спроул же широко улыбнулся, обнажив гнилые зубы.

— Недалеко от лагеря я наткнулся на два тела. Одного я узнал — это муж хозяйки ранчо. Вокруг было много следов, и нетрудно определить, что они принадлежат твоему коню.

Ярость душила Хондо.

— А ты неплохо устроился. Отличный дом, хорошенькая женщина.

У Хондо перехватило дыхание. Инстинктивно пальцы сжались в кулаки.

— Замолчи! — прохрипел он.

И, торжествуя, Спроул добавил:

— Не может быть, чтобы ты обиделся на меня. Почему ты не хочешь подарить винтовку? Если бы женщина знала правду, вряд ли ты бы так спокойно себя чувствовал.

Хондо хотел было уже наброситься на Спроула, как из ворот загона вышла Энджи. Он все понял по ее лицу. Она услышала слова Ленни Спроула.

Энджи, отвернувшись, прошла мимо Хондо и закрыла за собой дверь.

Ленни, решив не искушать судьбу, быстро зашагал прочь.

К Хондо подошел лейтенант Мак-Кэй.

— Мы выступаем, м-р Лэйн. Я говорил с миссис Лоуи, она согласна отпустить вас. Седлайте коня. Пора.

— Я не еду.

Мак-Кэй удивленно посмотрел на него. Между бровей появилась вертикальная морщинка.

— Вы сказали, что не едете?

— Именно это я и сказал.

— Но почему?

— Я дал слово.

— Слово? Кому?

— Витторо.

— Однако, — запротестовал тот… Но Хондо прервал его. — Вы направляетесь к Синглу. Держитесь северной стороны. На юге слишком много каньонов, вы понимаете меня?

— Спасибо.

Всадники ждали офицера. Парило, и кони нетерпеливо переступали, готовые сорваться с места и помчаться вперед.

Ленни Спроул, избегая смотреть на Хондо, встал в строй.

— Жаль, что ты не с нами, — взмахнул рукой Буффало. — Ну, еще увидимся.

Колонна двинулась и исчезла в облаке пыли. Солнечные зайчики в последний раз блеснули на стали начищенных карабинов.

Один Хондо стоял и смотрел вслед уходившему отряду.

Он медленно побрел к загону. Потом рассеянно окинул взглядом двор, пытаясь что-то вспомнить, и в отчаянии махнул рукой. Мысли были ни о чем. Пусто. Они ушли. Кто еще вернется?

Вдруг хлопнула дверь, Хондо оглянулся и увидел на пороге седельные сумки.

Ну, вот и конец. Он вывел на двор коня и пошел за сумками.

Глава 20

Из дому выбежал Джонни.

— Уезжаешь?

— Да.

— А мне можно?

— Ты должен остаться с мамой.

Джонни угрюмо молчал, ковыряя носком ботинка землю. — Хондо Лэйн хотел его бросить и уехать один.

Хондо приторочил к седлу сумки, зарядил револьвер и винтовку.

— Папа уехал и не вернулся. Теперь и ты уезжаешь.

В глазах мальчугана стояли слезы.

У Хондо было тяжело на душе. Как был одинок и обделен отцовской любовью этот малыш!

— Береги маму, слышишь? — только и нашелся что сказать в ответ Хондо.

— Да, — проговорил Джонни и уже, совершенно успокоившись, добавил: — Ты к нам никогда не вернешься.

Хондо вынул сигарету. Сам выросший без отца, он хорошо понимал, что значит для Джонни остаться без старшего друга.

Хондо чиркнул спичкой и закурил.

— Возвращаюсь в лагерь. Когда-нибудь, может, еще увидимся. Вместе поохотимся. — Он присел на корточки перед Джонни. — Помни, чему я тебя научил и старайся узнать больше сам. По примятой траве можно разгадать, куда направился человек: полегшие верхушки стебельков покажут верный путь. Конь же, наоборот, отбрасывает траву назад, которая поэтому приведет к тому месту, откуда выехал всадник.

Джонни стоял, понуро опустив голову и слушал.

— Каждое животное и каждый человек оставляют свой особенный след. Запомни, сынок. В будущем тебе это пригодится.

Он похлопал Джонни по плечу и выпрямился. Хондо уныло подошел к коню и взялся за повод. Вдруг он взглянул через седло и увидел Энджи. На него смотрело безжизненное лицо женщины, ветром шевелило белокурый локон на виске. У Хондо перехватило дыхание.

— Не было другого выхода.

— Ты все время молчал…

— Что еще мне оставалось делать?

— Знаю…

Джонни тихо побрел к воде. Может быть, мама уговорит Хондо остаться.

— Как он?

— Как он? — задумчиво повторил Хондо. — Он растет настоящим мужчиной. Сообразительный. Все запоминает. Как-то ночью, когда ты спала, Джонни подошел ко мне и поцеловал в щеку. Первый раз в жизни меня поцеловал ребенок.

Вдруг Хондо бросил повод.

— Я должен ему кое-что сказать.

Джонни сидел на корточках и что-то рассматривал на земле. Хондо медленно подошел к нему. Мальчик посмотрел снизу вверх на Лэйна.

— Чьи это следы?

Хондо опустился рядом с Джонни.

— Белки. У нее четыре пальчика на передних лапках, и пять на задних. — Рядом шла цепочка крупных следов. — Барсук. Если пойдешь по ним, то увидишь ямки — это барсук охотился на полевок. Видишь царапинки — барсук выпускает при ходьбе коготки.

Хондо бросил на песок окурок.

— Хотел сказать тебе. Однажды один человек с оружием напал на меня. Я его убил.

— Индеец?

— Нет. Белый человек. Но другого выхода не было.

— Я убил…

— Нет! — истошно закричала Энджи. Она все время смотрела на Хондо и, услышав роковую фразу, бросилась остановить его. — Не надо!

Хондо тяжело вздохнул и выпрямился.

Наступило молчание. Шелестел ветер листвой деревьев, конь нетерпеливо переступал поодаль копытами. Джонни, полусогнувшись, шел вдоль источника по барсучьим следам.

Вдруг Энджи сказала:

— Хондо, я… здесь мой отец. Он похоронен среди деревьев.

Вдруг они услышали стук копыт и грохот повозки по камням, навстречу им бежал Джонни, и через мгновение из-за поворота выехал фургон, запряженный парой лошадей. Окутанный тучей пыли, фургон быстро приближался к ранчо.

С козел спрыгнул Буффало Бэйкер и бросился снимать лейтенанта. Мак-Кэй был тяжело ранен.

— Мы натолкнулись на Витторо, — сказал Буффало.

— Не знаю, — простонал лейтенант. — Они нас окружили и легко могли бы всех разорвать на куски, но вдруг их как ветром сдуло.

Хондо поднял со дна фургона повязку.

— Это Витторо.

— Его убили во время последней атаки, — ответил Буффало.

— Ну теперь ясно, почему индейцы отступили. Без вождя они не могут продолжать сражение.

Он обернулся к Энджи.

— Витторо убит.

Энджи открыла дверь, и Буффало внес лейтенанта в дом.

— Теперь у них главный Сильва. Энджи, собирайся.

— Подождите. У меня есть кое-какие лекарства. Быть может, я чем-нибудь смогу помочь Мак-Кэю.

— Спасибо, миссис Лоуи, — пробормотал лейтенант. — Я был бы вам очень благодарен, если бы вы отправились с Буффало к отряду. Там есть раненые, им нужна помощь.

Энджи ушла за бинтами, Мак-Кэй посмотрел на Хондо. Раненый лежал на кровати, грудь его тяжело вздымалась при каждом хриплом вздохе.

— Вы правы. Витторо заманил нас в ловушку…

Лейтенант потерял сознание, и Хондо расстегнул на нем рубашку. На границе было мало врачей, не доставало и нужных медикаментов, и приходилось самому учиться помогать раненым товарищам.

— У нас очень молодой командир, — сказал Буффало, — и мы попали в западню, но Мак-Кэй проявил отвагу и мужество, шел впереди и первым оказался под пулями.

Хондо снял с печи тазик с теплой водой и осторожно обмывал раны.

— Наполовину наш отряд из таких же зеленых юнцов. Многие из них уже мертвы.

Хондо перебинтовал лейтенанта.

— Скорее уходим. Готовим фургон и переносим раненого. У нас мало времени.

— Ты думаешь, Сильва придет сюда?

— Да, — Хондо Лэйн обернулся, в дом вошла Энджи. — И я первый в списке его врагов.

Глава 21

Движущаяся колонна серо-голубой змеей изгибалась среди коричневых холмов. Пот струился по лицам солдат, и пыль оседала на голубых мундирах. Отряд шел после боя: люди были обагрены кровью, своей и врагов. Подпрыгивая на камнях, громыхали фургоны, в одном из них истошно кричал раненый.

Поскрипывали седла; дозорные осматривали ближайшие склоны. Бока утомленных коней покрылись пеной. Жарко палило солнце. Форма коробилась, пропитанная потом, и песок скрипел на зубах. Солдаты жадно подставляли разгоряченные лица навстречу слабым порывам ветра.

Сержант Янг утерся рукавом и взглянул на Хондо.

— Думаешь, они вернутся?

— Да.

— Сколько у нас времени?

— Три-четыре часа.

— Эх, если бы лейтенант был здоров.

Хондо молчал. Ему были понятны чувства сержанта. Недостаток офицеров всегда ощущался на границе.

Лэйн промчался вдоль колонны, потом въехал на холм. Пока никого, но скоро — он знал — здесь будут индейцы. Сильва слишком нетерпелив и прямолинеен, Витторо был хитрее.

Колонна оставляла за собой следы, и никто не мог бы их уничтожить. Индейцы легко настигнут отряд.

Хондо посмотрел вокруг, на пустынные холмы, и пришпорил коня. Останавливаться было нельзя, зарывшись в землю, они станут легкой добычей индейцев. Главное — быстрее добраться до лагеря.

Хондо медленно ехал вслед за колонной. Горизонт расплывался в горячих волнах воздуха.

К полудню они наткнулись на мутный источник. Воды хватило только для лошадей. После ухода отряда осталась лишь лужица грязной воды, указывавшей на то, что здесь когда-то был родник.

Лейтенант Мак-Кэй в полузабытьи что-то бормотал о Ричмонде, о военной академии, о какой-то девушке из Нью-Йорка.

Огненный диск солнца замер в мертвом небе. От усталости слипались глаза, и голова клонилась на грудь. Больше других страдали раненые: солнце и жажда погрузили их в тяжелый бредовый сон. С одного фургона доносились звуки мандолины, и в звенящую тишину улетали слова старой народной песни…

Один раз, проходя низиной, им пришлось перестроиться и атаковать индейских разведчиков. Фургоны были поставлены кругом, и из-за них рванули выстрелы. Они исчезли, но через минуту на гребне возникло десятка четыре всадников. Вслед за ними бежали пешие воины. Впереди всех летел стрелой высокий индеец.

Солдаты хладнокровно взвели курки. Дробь выстрелов, фонтанчики земли взлетели на склонах холма. Индеец, словно споткнулся о невидимую преграду, на мгновение застыл, и потом грянулся оземь. Предсмертный крик многократно повторился в холмах и долго стоял в ушах, когда человек уже был мертв.

Атаку отбили, волна нападавших схлынула. «Как привидения», — сказал кто-то. Сгинули, растворились в воздухе. Хлопнул выстрел. Вскрикнул и свалился замертво солдат. Хондо быстро проехал по кругу, образованному фургонами, выкрикивая приказы.

Когда началась следующая атака, лагерь вдруг ожил: повозки выстроились в линию и, окруженные вооруженными всадниками, двинулись вперед.

Апачи были застигнуты врасплох. Пешие, они прятались среди камней под градом пуль. Лагерь, отстреливаясь, медленно вышел из низины и перевалил через гребень холма. Миля… еще одна. Сзади наседали индейцы. Их воинственные крики оглашали равнину.

Хондо что-то крикнул Янгу, сержант дал команду, и тотчас десять всадников остановились, спешились, опустились на колено. Когда индейцы подбежали ближе, щелкнули затворы, и с сухим треском рвануло из заряженных стволов. Потом раздался второй залп.

Кавалеристы вскочили в седла и поскакали вдогонку отряду.

— Мы еще так сделаем! — крикнул Янг.

— Больше не получится, — ответил Хондо. — В следующий раз они бросятся врассыпную и окружат солдат.

В это время слева вниз по склону катилась новая волна атакующих. Они шли, окутанные пылью, дымом и вспыхивавшими огоньками выстрелов, наперерез отряду. Фургоны вновь образовали круг, всадники быстро спешились. Хондо, положив ствол винчестера на колесо повозки, открыл огонь, не торопясь и методично выбирая очередную цель.

Теперь атаки следовали одна за другой. Теперь индейцы не бросались в открытую, а осторожно подбирались к фургонам, прячась за каждым камнем и заползая в низинки. Все ближе и ближе.

Никто не видел, куда стрелять. Мелькнет коричневое пятно над землей, и снова — никого. Вот они уже почти у самых колес. Хондо обошел цепь солдат, проверяя их готовность. Он выбрал несколько человек для прикрытия лагеря с тыла.

Медленно тянулись минуты. Жар спадал, солнце клонилось к закату. Глаза заливало потом, соль щипала лицо и шею. Стволы винтовок обжигали ладони.

Невидимые враги были совсем близко. Грянул одиночный выстрел. Солдат увидел мелькнувшее впереди тело и нажал на спусковой крючок. Пулей разорвало мокасин на ноге индейца.

Гнетущая тишина окутала лагерь. Марево искажало очертания окружающих предметов. Кашлянул кто-то, заржала лошадь. Хондо переложил в левую руку кольт, вытирая взмокшую ладонь.

Вдруг на гребне выросло десятков пять верховых индейцев, и в то же мгновение из укрытий выскочили пешие.

Их оказалось всего шестеро. Они бросились на стволы винтовок, и все погибли, но остальные быстро подлетели к заслону, и десяток всадников прорвались сквозь строй фургонов во внутренний круг. На Хондо налетел огромный детина, размахивающий дротиком. Лэйн успел шагнуть в сторону, ухватил копье за конец, и рванув на себя, сбросил индейца с седла. Тот упал на землю, попытался привстать, но Хондо сбил его и застрелил.

Где-то ржала раненая лошадь. На пятачке, ограниченном фургонами, шел рукопашный бой. Все новые и новые индейцы прибывали с холмов. Лейтенант, приподнявшись на локте, стрелял из револьвера.

Все слилось в грохоте стрельбы.

В круговерти пыли и дыма Хондо разглядел Сильву. Индеец тоже увидел Хондо и расплылся в отвратительной улыбке. Он стегнул коня. Хондо сбило с ног, и он покатился по земле. Сильва спрыгнул с седла, в руке у него блеснул нож. Хондо выпрямился и ударил индейца по ноге. Тот на мгновение остановился, и выскочивший сзади индеец попал прямо под удар Хондо. Подхватив копье, Хондо отбил выпад Сильвы и резким движением пронзил противника в грудь.

И как только Сильва упал, апачи, подобрав мертвого вождя, бросились прочь.

Через минуту о прошедшем бое напоминали лишь тела убитых и стоны раненых и умирающих.

Вновь в путь отправились фургоны, только теперь они были тяжело нагружены, и много лошадей шли без седоков.

Сержант Янг подъехал к Хондо.

— Как мы их!

— Индейцы больше не вернутся.

— Почему ты так думаешь?

— Они потеряли второго вождя за один день.

Энджи принялась бинтовать Хондо руку, а Джонни взял под уздцы его коня.

Монотонно скрипели колеса фургонов, ржали лошади и стонали раненые.

На последнем фургоне играла мандолина и молодой голос запел «Крошку Бетси».

Уже смеркалось, когда отряд, перевалив через последний холм, вступил в лагерь. Хондо увидел трепещущий на мачте флаг, солдат, суетящихся на плацу. Солнце садилось. Низкие облака, окрашенные в розовый цвет заката, незаметно сливались с синей глубиной неба. Он смотрел на людей, на серые лица и обагренную кровью одежду, но за ними, перед глазами уже вставало иное видение: зеленый луг, домик среди деревьев, дымящаяся труба, а на пороге женщина с ребенком на руках… та, которая — он знал — всегда будет с ним.