Сэкетты (№5) - Поездка за наследством

— Либо ее убили, — добавил Арчи. — И в таком случае им грозит тюрьма. Стукнули небось по голове и где-нибудь бросили.

Мужчины спешились и двинулись вдоль улицы.

— Может быть, она оставила какой-нибудь знак? — предположил Арчи.

— Зачем ей это? Она же путешествовала одна.

— Но она из рода Сэкеттов. Я слышал, что рассказывал о них ваш дядюшка: он говорил, что Сэкетты всегда стоят друг за друга. Думаю, что если пропадет один Сэкетт, кто-нибудь другой примется его искать. Ваша девушка рассказывала мистеру Финиану о своем дяде, которого зовут Регал. Она вполне могла оставить для него какой-нибудь знак. Судя по тому, что говорил мистер Финиан, они здорово нуждались в этих деньгах. Поэтому я и думаю, что Эхо могла оставить какой-нибудь условный знак для родственников.

— Если у нее была такая возможность и если она еще жива.

Об этом не хотелось думать. Дориану опять стало страшно. Он представил молодую девушку в руках Тима Оутса. Или Хорста. Однако какой знак она могла оставить?

Мужчины дошли до конца улицы и ничего не обнаружили. Вдруг Арчи указал пальцем в землю:

— Глядите, отпечатки копыт. Здесь стояла упряжка! Стояла час, а то и больше.

Полногрудая женщина лет пятидесяти подметала дорожку, ведущую к дому. С конем в поводу Дориан подошел к ней.

— Мэм? — приподняв шляпу, вежливо обратился он. — Вы не видали здесь упряжку? Скажем, тарантас? Этой ночью. Или ближе к утру.

— Упряжку, да? Ага, видела. — Она кивнула в сторону дома. — Я сплю у окна, а эта коляска всю ночь мне не давала спать — то скрипела, то лошади топали. Правда, ближе г рассвету двое прибежали по улице, сели и уехали.

— Двое? Вы уверены, что не трое?

— Была тут еще одна, молодая леди, но она прибежала после, когда они как раз сворачивали за угол. Она, видно, очень разозлилась. Топнула ножкой и сказала… в общем, крепко выразилась.

— И что потом? Куда она направилась?

— Туда. — Женщина показала в сторону конюшни, над дверью которой все еще горел фонарь. — Пошла прямо туда. Это платная конюшня. Минута или две, и она выскочила оттуда верхом и понеслась вдогонку. Не знаю, в чем там дело, но она была очень расстроена, должна вам сказать.

— Спасибо, мэм.

Они вновь вскочили на коней.

— Значит, отправилась в погоню? Придется догонять.

— Мистер! Расспросите о ней на конюшне Тюрягу Джо. Может, он вам расскажет. Скажите, что Марта Рирдон послала. — Помолчав, спросила: — Видно, девчонка попала в беду?

— Боюсь, что да, мэм. Боюсь, что да.

Глава 8

Подобрав юбки, я мчалась по улице, но, когда завернула за угол, они уже садились в коляску. Все было спланировано заранее. На моих глазах они сели и понеслись прочь.

Пытаться их догнать было бесполезно. Сердце бешено колотилось. На какую-то долю секунды я застыла в неподвижности. Пропали деньги, в которых мы так отчаянно нуждались: хозяйству нужен был мул, Регалу новое ружье, да и я сама думала немножко приодеться. А теперь все пропало, только из-за того, что я хотела спать и проворонила эту старушонку.

Значит, она села рядом, чтобы стянуть мой саквояж. А этот, в клетчатом пальто, видел мой саквояж, когда я выходила на остановке из дилижанса, и знал, что им нужно. Будь я благородной барышней, я непременно бы всплакнула. И тут я заметила фонарь и вывеску платной конюшни.

К счастью, на всякий случай я рассовала часть золота по карманам и когда, вбежав в конюшню, спросила коня, то сразу сунула хозяину золотую монету. Не успел он и рта раскрыть, как я уже выводила коня и надевала уздечку. Мое нетерпение было заразительным — набросив седло, хозяин принялся затягивать подпруги. Крикнув, что верну коня, я понеслась вдогонку за упряжкой.

Шамберсбург — город небольшой, и проселочная дорога была рядом. Я видела, что они свернули именно туда, и поскакала следом. Вот когда я пожалела, что не взяла с собой ружья, я бы могла остановить эту коляску прежде, чем она скроется из виду. А теперь все, что у меня было, — это нож и короткоствольный пистолет, который я держала в ридикюле вместе с расческой и духами. Ридикюль — это что-то вроде сумочки на длинных шнурках, которая обычно болталась у меня на руке. В городе была мода на тонкие, просвечивающие платья, к которым кармана не пришить, поэтому без ридикюля было просто никуда. Мое дорожное платье, конечно, было сшито из более плотной материи, но я носила ридикюль в угоду моде.

Они направились к западу и прилично оторвались от меня, но я опасалась ехать слишком быстро, поскольку они могли свернуть, а я бы в темноте этого не заметила. Кроме того, когда рассветет, будут видны следы, а судя по тому, что небо на востоке стало бледно-лимонным, до рассвета оставалось недолго.

Голова моя звенела, и в ней не рождалось никаких планов. Я просто мчалась вслед за грабителями. Тот мужчина в пальто наверняка оглядывался и видел, что его преследуют. Вполне возможно, что он не захочет долго меня терпеть, поэтому следует остерегаться западни.

Финиан Чантри говорил об убийстве. Убийство — одно уже Числилось за Феликсом Хорстом, и он будет готов снова совершить его. И тот, что впереди, тоже долго думать не станет.

Дорога вела через сосновые заросли, во всяком случае, через какой-то лес. Слишком темно, чтобы разобрать точно. Деревья теснились у самой обочины, время от времени попадались изгороди, сделанные из жердей. Через четыре-пять миль деревья вдруг отступили и с обеих сторон показались огороженные пастбища и поля. Далеко впереди светился какой-то огонек.

Светало, но там, где виден был огонек, я разглядела группу строений и ту самую коляску.

Пришпорив коня, я помчалась вперед в надежде наконец догнать обидчиков и разделаться с ними, но коляска рванулась дальше, и я увидела, что кто-то дергает дверь почтовой станции. Дверь не открывалась, и, быстро оглянувшись, за угол юркнула женщина. Я за ней.

Догнала и схватила ее уже у дальнего угла. В руке остались шляпка и клок седых волос, в следующее мгновение женщина повернулась и, схватив меня за руку, стащила с коня!

Мы повалились в пыль. Я оказалась сверху. Она вцепилась мне в волосы. Тут уж было не до хороших манер. Я двинула ей кулаком по носу и, когда она, захлебываясь в крови, попыталась вырваться, двинула еще раз. Потом поднялась и посмотрела, кого же это я так ловко отделала.

Это была никакая не старая леди, а молодая особа, страшно злющая. Весь ее грим стерся, а волосы растрепались. Ее ридикюль порвался, и на землю высыпались два золотых и сколько-то мелочи. Я подняла монеты.

— Столько тебе дали за то, что ты ограбила бедную девушку? И не стыдно?

Новенькие золотые монеты — я была уверена в том, что это — мои. Убрала их в ридикюль и взялась за уздечку.

— Забрала все деньги, — заныла она. — Не на что вернуться в город.

— Не ври, — ответила я. — Вон мелочь валяется, хватит с тебя. Вообще-то тебе не вредно было бы и пешком прогуляться — будет время поразмыслить о содеянных грехах.

Я подошла к лошади и сунула ногу в стремя.

— Куда он подался?

— Не твое дело!

— А теперь, мэм, — спокойно, как говорил бы Регал, произнесла я, — вы мне скажете, куда он направился, или я еду прямо на вас!

Она стала подниматься, но мой конь толкнул ее и сбил наземь. Девица перекатилась и уселась прямо на земле, опершись на руки и раскинув ноги.

— Даю тебе одну минуту, — предупредила я. — Потом снова пущу лошадь!

Злобно глянув на меня, она заныла:

— Он обещал мне сорок долларов! Это целая куча денег!

— Моя лошадь очень тяжелая. Куда он едет?

— Ладно, я ему ничего не должна, — наконец решилась она. — Этот парень направляется куда-то в Гиблые горы. Раньше там было логово Дэйви Льюиса!

Даже в горах Теннесси мы слыхали о Дэйви Льюисе, грабителе из Пенсильвании. Сперва он был фальшивомонетчиком, но после того как бежал из тюрьмы, стал чем-то вроде разбойника с большой дороги.

Говорили, что Дэйви — вроде Робин Гуда, который отбирал у богатых и отдавал бедным. Если он был как большинство тех бандитов, которых у нас звали робин гудами, то бедняком, которому он все отдавал, был скорее всего он сам или же хозяин ближайшей таверны.

Теперь след упряжки можно было разглядеть без труда. Я спешилась и немножко прошлась пешком, изучая следы лошадей. След копыт — все равно что подпись: раз увидев, легко узнаешь. Я хотела получше их запомнить и, что не менее полезно, определить размер шага, чтобы потом проще было искать следы.

Нет никакого сомнения в том, что Хорст тоже замешан в этом деле. А тот, что впереди, с ним заодно.

Пистолет «даун», что был со мной, — однозарядный. Пороху и пуль еще на пять зарядов, но если подойти достаточно близко, то мне этого хватит. К тому же я надеялась, что стрелять не придется.

В голове засела одна мысль. У меня отняли деньги, и я должна их вернуть. Хорошо бы, чтоб на моем месте оказался Регал, или мой брат Этан, или кто-нибудь еще… Но в том и беда, что никто, кроме меня, не мог этого сделать, а обратись я к властям, будет поздно. Да и откуда взяться властям там, у черта на куличках — куда они направляются?

Я проезжала мимо огороженных жердями полей, бревенчатых хижин, при виде которых мне так хотелось домой, в горы. Теперь я ехала быстро, не теряя следа, высматривая то тут, то там отпечатки копыт.

Куда они едут? Далеко ли? Почему я думаю о «них»? Но ведь кто-то же должен править лошадьми, кто-то ждал грабителей в коляске? Может быть, Хорст? Я ничего точно не знала. Знала лишь одно — не могу вернуться домой без этих денег, они нам отчаянно нужны.

Не то чтобы мы голодали — горы давали нам пропитание. Дичь, зелень и орехи, иногда фрукты. Огород и поле снабжали нас овощами и зерном. Но сколько еще всего было нужно. Мама старела, и мне не хотелось, чтобы она слишком много трудилась. Нуждались мы и в мелких удобствах. В новом постельном белье, например, в новой одежде, в каких-то скромных радостях жизни. Нам нужны были книги, что-нибудь еще, что будоражило бы мечты. С деньгами бы все переменилось. Старого дряхлого мула можно было бы отправить на пастбище, сносившийся плуг заменить новым. Нам нужно было не много, но больше всего мне хотелось, чтобы мама на закате жизни хотя бы немножко посидела, отдыхая, слушая звуки гор, любуясь пробегающими светом и тенью.

Поначалу я просто гналась за ними вслед, но теперь стала думать, что же мне делать дальше? Что я могу? Там будет двое мужчин, и если один из них Хорст, то он заведомый убийца. Очевидно, они специально заманивают меня в горы… Заманят — и что потом?

Другой мой револьвер лежал в саквояже, а саквояж был у них. Револьвер полностью заряжен, и у него нормальный длинный ствол, не отпиленный, как у этого. Может, они уже его обнаружили?

А у меня в запасе был всего один выстрел; потом надо перезаряжать оружие.

Благодаря охоте я делала это ловко и быстро, но под дулом чужого револьвера мне никак не успеть.

Поэтому надо как-то справиться с ними поодиночке. Сразиться с двумя я не отважусь.

«Эхо, — сказала я себе, — тебе надо быть ловкой, хитрой и осторожной, как индеец. Не высовывайся, держись следа и выжидай».

Никто не знал, где я. Финиан Чантри полагал, что я еду домой. Регал и мама думают, что я в Филадельфии или на пути к ним. Прежде чем они заподозрят неладное, все будет кончено. Мне не раз доводилось по-индейски выслеживать дичь. В лесу я становилась тенью. Иначе бы нашей семье пришлось голодать. Теперь от меня требовалось все мое умение. Я вспомнила, как выслеживала оленя, как подбиралась поближе, чтобы не промахнуться. Но я никогда раньше не охотилась на человека. Наверное, это похоже на то, как травят рысь или свирепого медведя-шатуна… только еще хуже. Звери, на которых я охотилась, привыкли уходить от преследования, их требовалось брать хитростью.

Во рту у меня пересохло, гулко стучало сердце. Неужели это и есть страх? Нет, пока еще нет. Они все еще впереди, но надо быть осторожнее. Я полагала, что они ничего не предпримут, пока не отъедут подальше от места, где еще можно встретить людей. Тогда мне придется ехать тише.

«Регал! Регал! — шептала я про себя. — Подскажи, что делать! Я должна пойти на это, но до смерти боюсь. Никогда не думала, что будет так страшно, но вот видишь. Их двое, Регал!»

Я дважды останавливалась у ручьев, чтобы напиться. Ужасно хотелось есть, но я боялась их упустить, а уже приближались сумерки. В темноте мне их не выследить, так что лучше найти, где укрыться, а может быть, и достать чего поесть.

Поля по обе стороны дороги были не вспаханы и выглядели заброшенными, но впереди я увидела дымок. Несомненно, кто-то готовил ужин. Я пустила коня шагом — время поостеречься, могут и подстрелить.

Дважды, в рощицах, одна рука в ридикюле — на пистолете, — я придерживала коня и разглядывала следы.

«Даун» — особое оружие, его в прошлом веке изготовляли шотландцы. Мой пистолет был один из последних, которые изготовила фирма. Это оружие очень любили использовать шотландские горцы, и не один из них сложил голову, встретив пулю «дауна». Мой пистолет изготовил Джон Мэрдок добрых полсотни лет назад. Регал для моего удобства укоротил ствол на четыре дюйма. Моим любимым был тот, другой револьвер, но девушке негде было бы его носить.

Дорога впереди поворачивала, оставляя лишь две колеи, между которыми росла трава. В некоторых оградах покосились жерди; место выглядело заброшенным или по крайней мере запущенным. Придержав коня, я внимательно оглядела местность. Под деревьями сгущались тени, да и сами деревья уже растворялись в темноте. Впереди белели колеи, откуда-то с той стороны доносился слабый запах дыма.

Конь повел ушами. Он тоже почуял запах дыма, запах человека. Может быть, даже запах свежего сена или конюшни. Чувствовалось, что ему не терпится попасть туда, но я еще удерживала его.

Западня — вот чего мне надо было опасаться. Пустив коня вперед, с револьвером наготове, я оглядывала каждый куст, каждое дерево, прислушивалась, не раздастся ли стук копыт, фырканье лошадей, скрип колес или какие-нибудь еще звуки. Вроде ничего не слышно.

Где-то вдалеке ухнула сова. Конь шел спокойно. Глупо бояться неведомо чего. Скорее всего, они ушли на несколько миль вперед, да и вряд ли рискнут напасть поблизости от фермы. Однако осторожность не помешает.

Я устала. Я до глубокой ночи тряслась в дилижансе, потом скакала верхом и со вчерашнего дня ничего не ела. Следы коляски все еще видны, значит, грабители никуда не сворачивали.

Теперь я видела свет в окошках хижины. Услыхала, как хлопнула дверь, — кто-то вошел или вышел. Может быть, я достану у них что-нибудь поесть или даже смогу переночевать. Ночью следа все равно не разглядеть. Во всяком случае, попроситься-то можно.

Я еще раз посмотрела на дорогу, но не могла ничего разглядеть. Стало совсем темно. Повернула коня в ворота, подъехала к коновязи, с трудом сползла с седла и, привязав коня, оглянулась на ворота. Их забыли запереть. Селяне обычно следят, чтобы ворота были заперты, разве что ждут кого. Может, соседей, а может, кто из домашних пока не вернулся.

Тихонько постучалась в дверь. Никакой реакции. До меня донесся запах жареной свинины, в животе самым неприличным образом заурчало — я и вправду была до смерти голодна.

Постучала снова и услышала приближающиеся шаги. Дверь открылась, и в лицо ударил яркий — после темноты — свет.

— Входите! — раздался мужской голос. — Входите же! Как раз поспели к ужину!

Я обернулась, чтобы закрыть дверь, но она уже сама закрывалась за мною.

На столе горела свеча, в очаге разведен огонь. На сковороде жарилась свинина, и по всей хижине разносился аромат кофе.

— Заходи и садись! Как раз к ужину поспела!

Дверь наконец захлопнулась совсем, засов опустился на место. В хижине было двое мужчин. Один из них — неряшливый молодой человек из конторы мистера Уайта, другой — мужчина в клетчатом пальто.

Глава 9

На секунду я застыла. Юноша с вилкой в руках стоял у огня. Тот, что в клетчатом пальто, стоял между мной и дверью. Прошмыгнуть мимо, поднять засов и открыть дверь? Безнадежное дело.

— Спасибо, — ответила я. — В дороге всегда здорово хочется есть. Меня остановил запах свинины.

Моя непринужденность поставила их в тупик. Они, похоже, не знали, что со мной делать, и я надеялась, что смогу продолжать в том же духе. Хотела, чтобы они подумали: я не знаю, кто они на самом деле и что они здесь не живут. Теперь я видела, что дом давно заброшен. Мне бы догадаться раньше, ведь поля заросли сорняками и ограда развалилась.

— Не возражаете, если сяду? Такой долгий день. — Стараясь держаться как можно любезнее, я протянула руку. — Меня зовут Сэкетт. Эхо Сэкетт. Держу путь в Теннесси. В Питтсбурге меня должен был встретить мой дядя, Регал. Едет мне навстречу.

Я врала напропалую, но мне очень хотелось, чтобы они поверили, что меня где-то ждут и, если я не объявлюсь, начнут искать.

— Финиан Чантри — это старый приятель моего дедушки — сообщил Регалу, чтобы он меня встретил. Ему не нравится, что я еду одна.

Я не закрывала рта, опасаясь, что, если перестану болтать, случится беда. Кроме того, я надеялась немножко их встревожить. Если подумают, что меня будут искать или попытаются разузнать, что со мной стало, то, может быть, не решатся пойти на то, что там было у них на уме.

— Регал — один из лучших следопытов в Теннесси. Воевал с индейцами. Хотел ехать со мной, но не смог выбраться. Рада, что скоро увидимся.

Я вздохнула, но прежде чем кто-то из них успел открыть рот, воскликнула:

— Честное слово! Этот бекон чертовски вкусно пахнет!

— Угости ее беконом, да и хлеба дай, — распорядился широкоплечий, бросая на вешалку свою серую шляпу.

Толстая шея, изуродованное ухо, перебитая переносица.

— Благодарю вас, сэр, — ответила я, усаживаясь и аккуратно расправляя платье. — Простите, сэр, не расслышала, как вас зовут.

— Тимоти Оутс, — нехотя представился он, — а это Элмер.

— Мы знакомы, — с вожделением глядя на меня, сказал Элмер и поставил передо мной тарелку. — Встречались раньше.

— О! Ах да! Вы тот любезный молодой человек из конторы мистера Уайта! Мне почему-то казалось, что вы горожанин. Не ожидала увидеть вас здесь, в глуши.

— Плесни-ка мне кофе, — попросил Оутс.

Знают ли они, что я гонюсь за ними? Видели ли они, как я выбежала из-за угла? Приходилось рисковать.

— Я сошла с дилижанса в Шамберсбурге, — начала объяснять я. — Понимаете, сильно трясет, когда едешь. Оставила вещи в дилижансе и взяла напрокат лошадь. Верхом легче. Да еще решила по пути повидаться с друзьями.

— С друзьями? Ты же говорила, что из Теннесси, — заметил Элмер.

— Верно. Из Тукалуки-Коув, там рядом, но и тут у нас есть друзья. — Память выхватила первое попавшееся имя. — Точнее друг. Он охотник. Его все здесь знают. Зовут Джон Мак-Генри.

— Первый раз слышу, — сказал Элмер.

— Был бы охотником, знал бы. Стрелок каких поискать. Столько лет кормит мясом всю свою родню. Может быть, бьет и на продажу. Правда, про это точно не скажу.

— И что в этой охоте такого особенного? — заносчиво спросил Элмер.

— Если мы не будем добывать себе мясо охотой, значит, останемся без него. Думаю, то же самое и в здешних горах. Хороших стрелков у нас уважают. Возьмите, к примеру, нас, Сэкеттов. У нас все охотники и все хорошо стреляют. Сейчас, — продолжала я, — мы втянуты в кровную вражду. С Хиггинсами. Но у нас дела пока лучше. Наши парни стреляют лучше, чем они.

— А как насчет властей?

— Их это мало волнует, пока мы стреляем только друг друга. Думаю, власти считают, что рано или поздно мы друг друга перебьем, но это будет не так скоро. Только в горах сейчас живет сорок Сэкеттов, да еще на равнине. Если кому из Сэкеттов наступят на ногу, сбегутся все.

Моя тарелка опустела. Пришло время играть по-крупному. Я допила кофе и отодвинула стул.

— Пора ехать. Если вскорости не появлюсь, эти Мак-Генри, чего доброго, разыскивать станут.

Я повернулась к двери, потом остановилась и небрежно смахнула старую дерюгу, ту самую, что закрывала мой саквояж.

— А это я возьму с собой.

Выпрямилась, держа саквояж в левой руке. В правой — шотландский пистолет.

Оутс стал подниматься; Элмер, удивленный неожиданным оборотом дела, повернул голову.

— Сидите тихо. Револьвер бьет без промаха, и мне не хочется, чтобы одному из вас пришлось хоронить другого. Так что не дергайтесь.

Не сводя с них глаз, я поставила на пол саквояж, подняла засов и снова взяла его. Элмер уже приходил в себя и тихонько опустил сковороду на огонь. Не знаю, что у него было на уме, да и не собиралась это выяснять.

Оутс, уставившись на меня, подался вперед и вдруг стремительно сорвался со стула.

Быстро шагнув за дверь, я чудом ухитрилась кончиком пальца толкнуть засов. Мужчина с грохотом ударился о дверь, а я побежала к своему коню. Слышала, как негодяй орет проклятия, как вопит Элмер. Потом дверь с треском распахнулась и оба вывалились наружу. Я уже была в седле, пытаясь удержать в одной руке поводья и саквояж, готовая стрелять в случае чего.

Выскочив за ворота, я, сопровождаемая проклятиями, понеслась по дороге. Они побежали к конюшне. Чтобы запрячь лошадей, им еще придется повозиться, а я тем временем буду уже далеко.

Неужели повезло? Еще как повезло! Когда я вставала из-за стола, единственной мыслью было — как бы удрать. Потом я увидела саквояж, под дерюгой. Действовала не раздумывая. Меня спасла единственная вещь — неожиданность. Они считали, что поскольку я женщина, то и буду вести себя тихо и послушно. А условия, в которых я росла, сделали меня больше похожей на мальчишку.

Я мчалась вперед по дороге. На фоне неба резко чернел гребень горы. Помню, что конь замедлил бег у каких-то строений. Два из них похожи были на таверны, все закрыто на ночь. Лоуден или что-то вроде того. Впереди — гора Коув и вьющаяся по склону дорога. Придерживая коня, я стала подниматься вверх. Теперь они уже, видно, гнались за мной, а оба, похоже, были не из тех, кто бережет коней. Тем не менее я не торопила своего.

Чтобы добраться до вершины, понадобилось почти два часа, хотя сомневаюсь, чтобы там было больше семи-восьми миль. Переваливая через гребень, я наконец услышала за собой погоню.

Недалеко от вершины стояла еще одна таверна. Около нее расположилось несколько фургонов с домашним скарбом. Переселенцы, подумала я. На дороге спорили двое мужчин, судя по говору, ирландцы.

Заслышав стук копыт, они обернулись. Я натянула поводья.

— Пэдди, — обратилась я к одному из них, — не откажешь ли мне в любезности, а?

— Да это же девчонка, Рори! Надо же, среди ночи — и девчонка!

— За мной гонятся двое, это негодяи, я только что вырвалась от них. Не хочу навлечь на вас беду, но не могли бы вы их остановить? Немножко задержать, чтобы я могла удрать?

Рори встал по стойке смирно как на параде.

— Сделаю, мэм! Остановлю и потолкую. И скоро они будут?

— Идут за мной по пятам. Двое в коляске. Один из них, кажется, боксер.

— Кто боксер? — выступил вперед другой ирландец. — Я тоже немножко боксер! Задержим их, мэм, — на пару раундов. Посмотрим, как он боксирует!

— Спасибо вам, сэр! Вы настоящие джентльмены!

Только теперь я вспомнила, что рассказывал об этих местах отец. В горах частенько вспоминали о схватках между поселенцами и красными мундирами еще за несколько лет до Революции. У британских солдат тогда отвоевали два форта, один в Лоудене, другой в Бедфорде. И еще в то время много сражались с индейцами.

Впереди была деревня, которую называли Макконнелтаун, а за ней еще один крутой хребет, такой же, как тот, что я уже перевалила. Мужчина, у которого я брала коня, сказал, что я могу оставить его в заведении, которое назвал таверной Ноубла, хотя и не знал, по-прежнему ли Ноубл там хозяином. Седлая коня, он успел наспех сообщить, что там хорошо кормят и что таверна служит станцией для почтовых дилижансов.

Если только дилижанс не проехал, пока я находилась в хижине… Если нет, то он двигался следом за мной, и, если повезет, я могла бы продолжить свою поездку.

Когда показалась таверна Ноубла и какой-то человек вышел навстречу принять коня, я держалась из последних сил.

— Издалека приехали, — заметил он. — Я коня этого знаю.

— Условилась с хозяином оставить его у вас. Дилижанс не приходил?

— Нет, ожидаем через час. — Чувствовалось, что говорит человек добрый и заботливый и что он видит, как я устала. — Заходите в дом, — пригласил он. — Хозяйка соберет что-нибудь поесть.

Румяная веселая женщина встретила меня с грубоватым радушием.

— Ах ты, бедняжка! Ступай, освежись, — указала она. — Выйдешь, накормлю завтраком.

Завтрак оказался отменный — колбаса, яйца, ветчина и яблочный сок собственного изготовления. В таверне было безлюдно, и хозяйка, явно любопытствуя, подсела ко мне.

— Я еду издалека, направляюсь в Питтсбург, но за мной гонятся двое. — Я, как могла, описала их. — Они пытались меня ограбить, отнять последнее. Скоро будут здесь.

— Не беспокойся! Здесь мы такого не потерпим!

Убедившись, что я сыта, она встала из-за стола.

— Боже мой, да ты еле жива от усталости! Ступай, приляг в моей комнате. Забери вещи. Отдохнешь, а будет дилижанс, прослежу, чтобы без тебя не уехали.

Оставшись одна в комнате, я присела на кровать и открыла саквояж. Все на месте: другой револьвер, порох и пули. Для верности перезарядила — порох мог отсыреть. Потом легла и уснула.

Мне снился сон. Я видела высокого широкоплечего молодого человека, но без лица, хотя я знала, что он красив. Он ехал верхом, разыскивая меня. Такой приятный сон, что мне жаль было просыпаться, но меня разбудил голос из-за стены.

— Рассадил мне губу, сволочь. Тут ничего не скажешь, его взяла. А до чего упрямый. Трижды валялся на земле и каждый раз поднимался и махал руками.

Говорил Тимоти Оутс. Потом я услышала голос другого, Элмера:

— Но ты все-таки его отделал, хорошо отделал. Только не пойму, зачем он полез на тебя. Он даже не знал, кто ты такой.

Снова низкий грубый голос Оутса:

— Дурак! Разве не понятно? Это все девчонка. Она натравила. Ну, погоди! Доберусь я до нее!

В дверь таверны постучали.

— Валяйте! Валяйте отсюда, джентльмены! Пора! Прибывает почтовая карета. Она стоит всего пару минут и нам надо успеть обслужить пассажиров!

— Не видала девчонку? На гнедой лошади.

— Девчонку? В такой-то час? Ты, должно быть, спятил! Мы только что открылись! Если кто и проезжал, то затемно! Убирайтесь, мы народ занятой. На пьяниц и скандалистов у нас времени нет.

— Да послушай ты! Я не был пьян! Я…

— Не знаю, что там у вас, но у меня еда только для пассажиров, так что убирайтесь. Если хотите позавтракать, дальше есть еще одна таверна. Не сомневаюсь, что та, кого вы ищете, сидит там. Потому что у них свет не гасят всю ночь.

Я быстро соскочила с постели, сунула ноги в сапоги. Сполоснула лицо и руки, на большее времени не было, причесалась. Вот это представление! Да и у меня самой вид что надо.

Но кое-как прихорошившись, я почувствовала себя лучше, а может быть, и выглядеть стала понормальней. Я как раз расправляла на себе одежку, когда хозяйка вошла в комнату.

— Давай-ка выпей свежего кофе! Скоро будет дилижанс. — Поставила на красную клетчатую скатерть чашку с блюдцем и налила кофе. — Только что здесь были двое, у одного все костяшки на руках сбиты до крови, под глазом хороший фингал и разбита губа. Те самые?

— Я слышала, как они разговаривали. С ними дрался один ирландец из Лоудена.

— А, должно быть, Рори! Ай да молодец! Хороший парень, крепкий, если бы еще не прикладывался к бутылке! Всегда готов подраться, но только ради спорта. Без всякой там подлости!

Она побежала по делам, а я, прихлебывая кофе, принялась думать. Тимоти Оутс и Элмер где-то впереди и постараются меня поймать. Если не по дороге, то в Питтсбурге.

Вряд ли они подумают, что я села в дилижанс, потому что уверены, что я ушла дальше. Я уже допивала кофе, когда подъехал дилижанс, четверо сошли поесть. Трое пассажиров, да еще возница.

Возница уставился на меня в изумлении.

— Неужто вы? Ну что ж, проезд оплачен до Питтсбурга, так что садитесь. — Посмотрел на мой саквояж. — Вернула свой? Или это тот другой?

— Мой, — подтвердила я.

— Меняем лошадей, через минуту трогаемся.

Я остановила его по пути на кухню, куда он направлялся, и рассказала о том, что меня пытались ограбить, и о тех двоих впереди.

— Если станут окликать, — умоляла я, — не останавливайтесь. Вдруг они решат посмотреть, нет ли меня в дилижансе.

— Не беспокойся, — заверил он. — Так просто не остановлюсь. Правда, на Сайдлонг-Хилл крутой подъем, да и дорога узкая.

Пассажиров стало меньше, и я поставила саквояж рядом с собой на сиденье. Можно опереться, да и второй револьвер под рукой. Приоткрыла ридикюль, чтобы можно было быстрее достать свой короткоствольный.

Пассажиры расселись по местам. Я откинула голову на спинку и закрыла глаза. Щелкнул бич, и дилижанс, дернувшись, загремел по ухабам, углубляясь в горы.

Я очень устала.

Глава 10

В Питтсбурге я остановилась в том же пансионе, что и по пути на восток. У миссис О'Брайен в ее старом доме нашлась для меня отличная просторная комната. Прислуга принесла в комнату корыто и горячей воды, и я выкупалась и вымыла голову. А она тем временем постаралась привести в порядок мое дорожное платье. Оно вернулось ко мне как новенькое.

Я навела справки — ни сегодня, ни завтра пароход не отправлялся. Миссис О'Брайен предложила ехать через Уилинг, чтобы сократить несколько миль пути. Я ничего не сказала ей о Тимоти Оутсе и Элмере.

Тем не менее я ее озадачила, потому что после завтрака осталась в гостиной, то и дело выглядывая в окно, не следят ли за домом. Вряд ли меня найдут так скоро, но я не хотела рисковать.

— В чем дело, мисс Сэкетт? Кого вы высматриваете?

Я поначалу колебалась, но потом рассказала, что меня пытались ограбить двое мужчин и я боюсь, что они меня преследуют. Однако пора приниматься за дела, и чем скорее я вернусь к себе в горы, тем лучше.