Историческая справка

КОНЕЦ СТАРОГО ЗАПАДА

Освоение западных земель прошло через множество этапов, и заселение их происходило неравномерно. В то время как некоторые районы уже стали обжитыми общинами, в других только-только появлялись первые поселенцы. Но там, где имелась земля, рано или поздно на ней оседал и обосновывался какой-нибудь хозяин. Старый Запад уходил неохотно, меняясь под воздействием времени. Пожалуй, конечной датой его существования можно приблизительно назвать 1916 год.

В 1916 году произошли два последних ограбления почтовых дилижансов конными бандитами — одно в Йеллоустонском национальном парке, другое в Чарльзтауне, в Неваде. Чарльзтаун — в недолгий период процветания прославившийся необузданным поведением своих обитателей — был одним из городов, появившихся на свет на волне неоправдавшегося оптимизма. Кроме ограбления, он остался в памяти благодаря рассказу об одном шерифе. Тот, приехав в Элко, зашел в бар и долго молча стоял, потрясенно качая головой, пока бармен не поинтересовался, что с ним.

Он ответил:

— Что за времена! Край уже не тот. Представляешь, проехал через весь Чарльзтаун и вслед ни одного выстрела!

В 1915 году имел место недолгий бунт индейцев на границе Колорадо и Юты. Небольшая банда пиутов во главе со Старым Полком и его сыном Поузи затеяла беспорядки, во время которых погибли по меньшей мере один белый и несколько индейцев. Последнее убийство индейцами белого в округе Монтесума, штат Колорадо, зафиксировано в 1886 году, хотя отдельные стычки продолжались на протяжении всех восьмидесятых годов.

Территория, включавшая юго-запад Колорадо и прилегавшие округа Юты, — последняя из осваивавшихся площадей в Соединенных Штатах. Правда, и в других районах Запада среди более или менее обжитых мест то тут, то там еще долго оставались отдельные относительно дикие участки.

БИЛЛ КЭРИ ОСТАЕТСЯ НА ЗАПАДЕ

Сидевшему на искусанном слепнями мустанге человеку с окровавленной повязкой на голове и темным пятном на левом плече приходил конец. Он еле держался в седле.

Спотыкаясь на каждом шагу, конь тоже едва передвигал ноги и делал все, чтобы избавиться от седока. Продравшись сквозь сосняк, он выскочил на голый склон и, споткнувшись в очередной раз, наконец сбросил хозяина.

Тот ударился о землю, перекатился и остался недвижим.

Подойдя к двери, Джен Конвей услышала стук копыт. Прикрыв от солнца глаза, посмотрела на гору.

— Кто-нибудь едет, Джени? — послышался слабый голос измученного болезнью отца. — Вроде бы конь скачет.

— Я тоже подумала, — озабоченно подтвердила она. — Но никого не видно.

Она принялась готовить ужин. Скоро стемнеет, надо поберечь остатки масла для лампы. Кто знает, когда его снова достанешь.

А на горе раненый медленно приходил в сознание. С трудом перевернувшись на спину, он смотрел в усеянное звездами небо. Прохладный ветерок шевелил волосы. Оперевшись на правую руку, он повернулся и встал на колени. Нащупал револьверы. На месте. Мучительно медленно — левая рука онемела и болит — зарядил оба. Поднялся на ноги.

Мустанг лежал рядом. Он загнал его. Хотя парень не отличался особой сентиментальностью, при виде серого коня на глаза навернулись слезы.

— Ты был с характером, приятель, — грустно произнес он. — Неказист, недолго мне служил, но имел душу чемпиона!

Путник достал из вьюка винтовку. Осторожно отстегнул седло. Морщась от боли, взвалил на плечо и оттащил в заросли можжевельника. Минуту помедлил, глядя на тяжелые переметные сумы. Тронул одну ногой. Внутри слабо звякнуло. Золото. Не много от него теперь пользы!

Под горой раздался звон металла о металл, звук упавшего в воду ведра, плеск, затем громкое бульканье. Вечер тихий, прохладный. Дослав патрон в патронник, раненый стал спускаться вниз.

Не услышав собачьего лая, он несколько озадачился. В таком пустынном месте обязательно должна быть собака. Подойдя ближе, разглядел небольшой аккуратный домишко, обнесенный жердями корраль, рубленую конюшню. Ночлежки для ковбоев нет. Это хорошо. Затевать пальбу Биллу Кэри больше не хотелось.

Двинулся по плотно утоптанной земле. Удивило отсутствие света в окнах. Да и судя по звездам, еще рановато. Значит, без сознания он провалялся недолго.

В дверях кто-то шевельнулся. Он замер, целясь в чуть видное белое пятно.

— Стоять! — тихо, но твердо приказал он. — Стрелять не желал бы, но, если придется, стану.

— Не придется, — ответил женский голос. — Кто там? Чего надо?

Женщина! Кэри нахмурился, потом шагнул вперед.

— Ты одна? — спросил он. — Говори правду!

— Я всегда говорю правду, — спокойно ответила она. — Тебя прислал Райерсон?

— Райерсон? — гость напрягся. Правда, имя вызвало смутные ассоциации. — Кто такой Райерсон?

— Если не знаешь, — сухо ответила Джен, — значит, нездешний. Заходи!

Не спуская с нее глаз, он шагнул к дому. Девушка не двигалась, пока он не подошел вплотную.

— Да ты ранен! — воскликнула она, увидев на голове повязку. — Что с тобой? Сбросила лошадь?

— Нет. — Глядя на нее, Кэри ждал, какое впечатление произведут его слова. — В меня стреляли. Фараоны, — мрачно добавил он. — Я ограбил банк.

— Ну что ж, — равнодушно заметила Джен, — кому что нравится. Давай-ка лучше посмотрю голову.

Он шагнул в темноту и, слушая, как она ходит по дому, стал ждать. Она подошла к окну — едва светлевший квадрат исчез. Потом и другой. Закрыв дверь, зажгла спичку.

Они посмотрели друг на друга. Джен Конвей, высокая сероглазая девушка с пепельно-светлыми волосами, выглядела бы даже по-своему красивой, если бы не худоба. От жары и тяжелой работы.

Перед ней стоял могучий широкоплечий мужчина с выпиравшими из разорванного рукава рубашки мускулами. Грубое изможденное лицо. На небритых щеках кровь. Наверное, вытекла из-под повязки и запеклась в щетине.

Два револьвера, стоптанные сапоги и латаные «ливайсы». Заметив на рубашке кровь, Джен снова взглянула на него. Никогда еще она не ощущала перед собой такой необузданной первобытной силы. Что-то неодолимое чувствовалось и в выдававшейся вперед квадратной челюсти. Такой, поняла она, никогда не признает поражения. Будет идти напролом, сокрушая на пути все препятствия.

— Садись! — решительно приказала она. — И не беспокойся. Здесь закона нет.

— Нет закона? — Он сел, удивленно глядя на нее. — Что значит, нет закона?

Джен беззлобно улыбнулась.

— Это же Шафтеровы горы. Никогда не слыхал?

Слыхал. Шафтеровы горы. Заросший лесом пустынный клочок земли, где между горами прячется Ястребиное Гнездо, логово Ястреба Шафтера и его разбойничьей банды. Гнездо отъявленных негодяев, по которым плачет веревка.

Райерсон! Имя мелькнуло в памяти словно молния. Табат Райерсон! Значит, он здесь! Билл Кэри хмуро улыбнулся. Беда никогда не ходит одна.

— Ты называла Райерсона? — переспросил он. — Что тебе о нем известно?

Джен пристально посмотрела на него. Прислушалась к ровному дыханию отца. Дремлет. Уже хорошо.

— Если бы ты был из его шайки, — будто рассуждая про себя, проговорила она, — то сюда бы не явился.

Сняв с его головы повязку и промывая рану теплой водой, девушка стала рассказывать.

— Табат Райерсон — правая рука Ястреба Шафтера. Убийца. Говорят, что займет место старого волка. Когда увидела тебя, подумала, что это он прислал за мной. Потом решила, что если бы он, то ты приехал бы верхом. Райерсон обещал сегодня или завтра увезти меня в Гнездо.

Приятная теплая водичка, нежные женские пальцы.

— И ты согласилась?

— Нет. — Она принялась осторожно расчесывать спутанные волосы. — Ни одна женщина не поедет к Табату Райерсону по доброй воле. Он скотина, зверь. Убью его, если смогу. Не смогу — наложу на себя руки. — Он удивленно взглянул на нее и по лицу сразу понял, что она говорила серьезно. И была права: Райерсон — зверь. — Он хозяйничает в наших местах, — тихо продолжала Джен, — с тех пор как Ястреб свалился с мустанга. Шафтер дает Райерсону все больше и больше воли. Он получает навар с каждого угнанного гурта, после каждого грабежа ему отстегивают долю. — Она принялась осторожно снимать с гостя рубашку. Никаких глупостей, просто спокойно делала, что полагалось. — Если увидит тебя здесь — убьет, — продолжала она. — Когда поешь, уезжай.

— У меня пал конь, — просто объяснил Кэри. — Загнал его.

— У нас есть. В конюшне — большой вороной. Возьмешь его.

— Я заплачу, — заверил он.

— Ворованного не беру, — отрезала Джен. — Ни цента. Отдаю так. Такой здоровый, как ты, — добавила она, — должен уметь больше, чем воровать.

Он, как ужаленный, вздернул голову.

— Банк до срока лишил меня права выкупа ранчо. По закону, но несправедливо. Обещали подождать. К весне я бы, пожалуй, рассчитался.

— Слышишь? — прошептала Джен, обеспокоенно поглядев на него. — Едут! — И тут же заторопилась. — Уходи! Спрячься пока в заднюю комнату! Когда уедем, бери вороного и беги!

Она погасила свет. Кэри встал. В темноте он выглядел огромным и страшным.

— Нет, — угрюмо произнес он. — На пустой желудок плохо бегаю.

— Джени, открывай! — заорал кто-то за дверью. — Табат послал за тобой.

Билл распахнул дверь и ступил в слабый свет восходившей луны.

— Убирайтесь! — прорычал он. — Убирайтесь… живо!

— Кто тут еще, черт побери? — раздался в ответ нетерпеливый голос.

Кэри небрежно опустил руку, но в ней совсем не случайно оказался револьвер.

— Такой язык вам понятен? — спросил он. — Сию минуту прочь отсюда! И скажите Табату Райерсону, чтобы оставил девушку в покое. Не то убью!

— Ты? — В голосе из темноты послышалась насмешка. -Райерсона?

— Передай ему, чтобы держался подальше, — с угрозой продолжал Кэри. — А Ястребу Шафтеру привет от парня из Ларедо. Если Табат меня не поймет, то Шафтер сразу догадается! А теперь катитесь, да поживей!

Осадив коней, всадники повернули назад. Чуть погодя, тихо переговариваясь, остановились.

Кэри, прищурившись, смотрел им вслед.

— У меня винтовка, — сухо предупредил он. — Если хотите получить пулю, могу доставить удовольствие!

Оба ускакали. Он долго слушал. Когда вернулся в дом, девушка зажгла свет и принялась собирать на стол. Он смотрел, как в толстой белой кружке дымился кофе.

Джен поставила перед ним оловянную тарелку с фасолью, картошкой и кукурузной лепешкой. Он ел молча, споро работая челюстями, как может есть только очень изголодавшийся, большой, сильный мужчина.

— Райерсон так не оставит, — вздохнула Джен. — В следующий раз явится сам!

— Угу! Думаю, явится. — Билл откинулся на спинку стула, глядя на ее задумчивое, довольно миловидное лицо. — Но до утра не придет. Я его знаю, — насмешливо фыркнул он. — Такие, как он, куда меньше собственной тени.

Встав из-за стола, Билл Кэри посмотрел на лоскутный половик.

— Надо бы вздремнуть. Не возражаешь: я лягу здесь.

Она было запротестовала, но потом, не говоря ни слова, удалилась. Через несколько минут вернулась с одеялом. Положив под голову кобуры с ремнем и накрывшись одеялом, Кэри растянулся на полу…

Когда он встал, на востоке серел рассвет. Сложив одеяло и опоясавшись ремнем, вышел наружу. В низинах, поднимаясь к раскинувшимся по склону деревьям, змеился туман. Воздух был чист и прохладен.

Билл спустился к конюшне и напоил скот. Понадобилось лишь поднять небольшой деревянный засов и пустить воду по проходившему вдоль корраля лотку. Подбросил сена лошадям. Опытным глазом окинул хозяйство.

Место для ранчо выбрано идеально. Воды полно, а полого спускавшийся к ручью склон к тому же подпитывался водой с гор. Трава, должно быть, зеленеет круглый год. Такое ранчо в хороших руках может быстро окупиться. Этот участок даже лучше, чем тот, которого он недавно лишился.

Кэри помрачнел, разглядев едва различимую тропу, которая, видно, вела к Ястребиному Гнезду. Значит, так суждено. Через столько лет старая вражда между ним и Табатом Райерсоном снова прорвется здесь.

Они с Табатом не поладили очень давно. Пять раз бились на кулаках, четырежды Табат, будучи старше и сильнее, побил его. На пятый раз, в Тумстоне, отделал Райерсона он. Табат поклялся, если встретит его еще раз, — убьет.

Однако Райерсону не хуже старого Ястреба Шафтера известно, как опасен Билл Кэри со своим шестизарядником. Если бы он любил похвастаться, то на рукоятках его револьверов красовалось бы одиннадцать зарубок.

Четыре за шайку скотокрадов, пытавшихся угнать его бычков. Он загнал их в угол, и в ходе перестрелки все четверо остались лежать в горной хижине, где прятались. Кэри, трижды раненный тогда, сумел все-таки добраться до города. Там ему и оказали помощь.

Еще три головореза, убитых им, пробовали наводить свои порядки в городе, где он служил полицейским маршалом. А четверо бандитов, в том числе двое из шайки Ястреба Шафтера, захотели потягаться с ним в стрельбе — один в Силвер-Сити, двое в Соноре и последний в Санта-Фе.

Когда Билл вернулся в дом, хозяин уже проснулся. Джен возилась у печки, готовила завтрак.

— Как дела, старина? — спросил Кэри, приветствуя хмурого седоусого владельца ранчо. — Получше?

— Чуть лучше. Сердце никуда. Не то, что прежде. — Он пристально посмотрел на Кэри. — В бегах? Джени мне кое-что рассказала.

Кэри кивнул.

— Не беспокойся. Скоро двину дальше.

— Я не о том, сынок, — покачал головой Конвей. — Нам бы очень хотелось, чтобы ты остался. Ранчо нужен мужчина, а я, как ты слышал, не тяну. — Он помрачнел. — А тут еще эти бандиты одолевают. Плохо нам от них. Ездят по моей земле, когда вздумается. Целую дорогу протоптали. Пока заправлял старый Ястреб, нас не трогали. А этот Райерсон хуже змеи.

Билл Кэри пил кофе, когда услышал, что они едут. Он сидел без рубашки: Джен взяла ее постирать. Поднялся — большой, загорелый, сильный — и бесшумно подкрался к двери. Взяв винтовку, выглянул из-за косяка, наблюдая за приближавшимися всадниками. Райерсона узнал издалека — знакомая посадка.

Кэри встретил его и прибывших с ним бандитов тяжелым, презрительным взглядом. Ни страха, ни волнения. Старая песня. Табат Райерсон всю жизнь жил разбоем и убийствами, и Кэри убьет его безо всякой жалости, как гремучую змею.

Подъехали трое. Кэри жестко улыбнулся. Табат, должно быть, много о себе мнит. Бандиты осадили коней и спешились. Билл не двинулся.

Сделав два шага, Райерсон вдруг застыл как вкопанный. Не ясно, чего больше отразилось на его лице — страха или ярости, — когда он узнал, кто перед ним.

— Значит, ты? — крикнул Райерсон. — Зачем суешь свой нос?

Кэри выпрямился во весь рост. Криво ухмыльнулся.

— Может, нравятся здешние обитатели, — протянул он. — Может, не нравишься ты.

— Не напрашивайся, Кэри, — выпалил Райерсон. — Садись на коня и уматывай. Мы отпустим.

Билл, хмыкнув, запустил пальцы в густую шевелюру.

— Не дождешься, Тэбби, — сухо ответил он. — Мне здесь хорошо. Похоже, мужчине тут есть чем заняться.

— В одном краю нам не жить! — прорычал Райерсон. — Для двоих места маловато.

— Ага, — согласился Кэри. — На этот раз ты попал в точку. Я остаюсь! Так что на твоем месте, Табат Райерсон, я бы пришпорил этого паршивого мустанга и убрался прочь… немедля!

— Ты это мне? — На разъяренного Райерсона стоило посмотреть. — Да ты…

Трое бандитов выхватили револьверы. Из дверей прогремел шестизарядник Кэри, но стоявший справа тощий проворный малый выстрелил тоже. Пуля обожгла живот Кэри. Табат Райерсон успел увернуться от пули. После второго выстрела тощий закрутился волчком, а следующий пригвоздил его к земле.

Райерсон «танцевал» перед дверью, раз за разом нажимая на спуск. В лицо Биллу летели щепки.

Заскочив в комнату, он пустил пулю в сторону Табата и, пробежав через дом, выпрыгнул из окна как раз в тот момент, когда из-за угла появился третий бандит. Оба выстрелили одновременно.

Билл взял пониже, и пуля, пройдя над пряжкой, свалила здорового парня на землю. Бандит, скорчившись, покатился по траве. Следующая пуля угодила ему в грудь, и парень, пуская кровавые пузыри, затих.

Кэри, пригнувшись, выглянул из-за угла. Над головой провизжала пуля, потом вдруг раздался стук копыт, и, выйдя на поляну перед домом, Билл увидел скакавшего к зарослям можжевельника Табата Райерсона.