«Хорошие люди», — подумал я, но вспомнил хозяина ранчо, который хотел прирезать меня, его жену с красивыми добрыми глазами и мягким голосом, и решил, что никогда ничего нельзя утверждать заранее.

— Вы приехали как раз вовремя, — сказал я Энн. — Сворачиваю лагерь. Меня ждут дальние тропы.

— Тропы? — озадаченно спросила она.

— Ну да. Знаете, я же по натуре бродяга. Хочу все повидать. Не побывал еще во многих землях. Собираюсь направиться на запад, к горам Сан-Хуан, потом, наверное, на север, в Колорадо через округ Браунс-Хоул… — Я чувствовал, что меня не понимали. Они пришли потолковать со мной совсем о другом, им не могло прийти в голову, что я могу просто раствориться на горизонте и что мои намерения вовсе не совпадали с их желаниями. — Там изумительные места. В горах все еще лежит снег. Мне рассказывали об одном прекрасном городе — Анимас-Сити, сейчас его называют Дюранго, та земля мне по душе.

Бровастый беспокойно крутился на своем стуле.

— Мы пришли не за тем, чтобы болтать о какой-то земле.

Я улыбнулся, но у меня руки чесались заехать ему кулаком в морду.

— Майло. — Энн наклонилась ко мне, и до меня донесся тонкий аромат ее духов. Все-таки она была очень хороша. — Майло, мне нужна твоя поддержка. Мы пытаемся уладить папины дела, но у нас нет некоторых документов. После смерти папы кто-то открыл его сейф и украл их.

— Вот вам еще один пример. На свете полно бесчестных людей.

— Мы надеялись, что ты поможешь нам найти их.

Я покачал головой.

— Сдается мне, что в то время, когда умер мистер Альбро, я гонял коров по Техасу, как же мне вам помочь? Я видел-то его раз или два. Народ говорит, что он был хорошим парнем. Заботился о тех, кто ему честно служил.

Стул Бровастого заскрипел, а толстуха положила локти на стол. Без сомнения, брат и сестра. Или муж и жена. Очень часто люди женятся на похожих. Может, потому, что это их идеал?

— Майло, прошу тебя! — Сейчас Энн была в лучшей своей форме, не потому ли, что запахло деньгами? — Я думаю, если ты постараешься, то сможешь найти эти документы, а если найдешь, все неприятности улягутся. Не будет больше ни бед, ни смертей.

— Ты собираешься на похороны?

— Что? — Вопрос застал ее врасплох. — Какие похороны?

Я улыбнулся:

— Тех твоих людей, которые сегодня пытались меня убить.

Какое-то время царило мертвое молчание, нарушенное лишь скрипом кресла ранчеро, которое он отодвинул от стола. Я встретился с ним взглядом.

— Жаль, что вы уезжаете, сэр, но я думаю, что с вашей очаровательной женой дорога домой будет совсем не скучной. Если вы выедете пораньше, то в пути вас не застанет жара.

— Спасибо, сэр. Будете в наших краях, заезжайте обязательно. У нас всегда есть горячий кофе.

Губы Энн сжались. Она старалась удержать на лице улыбку, но у нее не очень хорошо получалось.

— Что бы ни делали те люди, они действовали по своей инициативе.

— Они совершили ошибку, — посочувствовал я. — Думали, что я один.

На секунду все замолчали. Мое заявление им тоже не понравилось. Они верили, что я один, и рассчитывали иметь дело только со мной. Кстати, я и был один. О том, что у меня так много друзей, узнал совсем случайно, но где они сейчас? Я не имел понятия даже, где была Молли…

Пижон прочистил Горло.

— Мистер Тэлон, — начал он, — если у вас нет интересующих нас документов, то, по-моему, вам известно их местонахождение либо содержание.

— Энн, — обратился я, — кто эти люди? Что тебя с ними связывает? Ты молода, умна и красива. Почему бы тебе не забыть обо всем и не отправиться на Восток, где ты будешь счастлива?

Она неотрывно смотрела на меня, черты ее лица затвердели.

— Это Молли, не так ли? Ты к ней неравнодушен.

— Она прекрасная девушка, но вы, ребята, многого не понимаете. В этой игре у меня нет ставок и нет желания их делать. Джефферсон Хенри, — продолжил я, — нанял меня выполнить кое-какую работу. Каким-то образом он узнал, что ты гостила у нас на ранчо, но там твой след потерял. Тем не менее решил, что я знаю, где ты, и если мне заплатят достаточно много, я все расскажу. Он полагал, что ты наследница Натана Альбро. — Заканчивая свой монолог, я постарался изобразить на лице невинность и непосредственность. — Конечно, это смешно, потому что вы не родственники ни по крови, ни по душе. Как я понимаю, вы сошлись не слишком-то близко.

Последовало напряженное, потрясенное молчание. Бровастый зашаркал ногами и вдруг посмотрел на толстуху. Может, я открыл им Америку?

Лицо Энн исказила гримаса гнева.

— Разумеется, наследница я. Кто же еще?

— Натан Альбро был одиноким человеком, — мягко возразил я, — и возможно, нашел любовь совсем другого человека. В конце жизни он изменил завещание.

Пижон схватил меня за руку.

— Какое завещание? Натан Альбро оставил завещание?

— Естественно, — заявил я, будто сообщал нечто само собой разумеющееся. — Посмотрите на дело с иной точки зрения. Он деловой человек и очень обстоятельный. Думаете, стал бы тем, кем был, не планируя будущее? Вот Энн ему лишь приемная дочь, но могла бы унаследовать его состояние, однако она никогда не любила старика. Даже девочкой редко уделяла ему внимание.

— Это неправда! — воскликнула Энн неприязненно. — Чистое вранье! Я его единственная наследница! Он женился на моей матери!..

— Которая сбежала с другим.

— Кто ж еще может унаследовать его состояние? — Голос Энн стал резким. — Кто еще?

— Вы слышали обо мне, Энн?

Я даже не заметил, когда Молли вошла, но она стояла у двери на кухню.

— Вы? Вы? — Презрению Энн не было границ. — Кто вы? Дочь домоправительницы! Вы — ничто!

— Моя мать пришла присматривать за домом очень одинокого человека, доброго старого джентльмена, только казавшегося холодным и чопорным. Она содержала дом, потому что ваша мать бросила его. Он искал близкую душу и полюбил меня. Мистер Альбро достойный джентльмен.

— Вы? Смешно!

— Боюсь, что нет, — вмешался я.

Все повернулись ко мне. Гнев Энн пропал. Во всяком случае, она его больше не показывала. По тому, как она на меня посмотрела, я понял, что она поверила. На самом деле я ничего не знал — только предполагал. Ведь я даже не взглянул на бумаги, которые лежали у меня в кармане.

Энн размышляла. Ее глаза, жесткие, настороженные, свидетельствовали о том, что она еще далеко не проиграла. Неожиданно она повернулась и посмотрела на Молли с улыбкой.

— Ну, если так, желаю вам всего наилучшего, — и поднялась. — Идем? У нас много дел. — А потом резко обернулась. — Прощайте, Молли. И я действительно имею в виду «прощайте».

Бровастый отодвинул стул и встал. Энн была почти у двери, городской пижон что-то шептал ей на ухо, толстуха шла сразу за ними. Бровастый посмотрел на меня и увидел то, что и ожидал увидеть. Он сжал увесистый кулак и размахнулся.

Большой и сильный, он оказался слишком неуклюжим и медлительным. Его тяжелый кулак еще не описал полную дугу, как я вмазал ему левым прямым от плеча и разбил губы, а правым попал в солнечное сплетение. Он хрюкнул, сделал шаг назад и широко раскрыл рот, ловя воздух. Я двинул его левым боковым, он поймал его с отвисшей челюстью и упал на колени, а я отступил, чтобы держать всех в поле зрения.

Энн даже не глянула на меня.

— Заберите его, — резко приказала она, — и пошли прочь.

И все же в дверях обернулась. Никогда прежде я не видел в глазах человеческого существа такой неприкрытой злобы. Всю ее она обрушила на меня.

Есть люди, для которых великая направляющая сила — секс, для других — еда, деньги или власть. Мотивом действий Энн была ненависть. Ненависть к Натану Альбро, ненависть к Молли, ненависть ко мне. Но прежде всего, по-моему, ненависть к Натану Альбро.

Тот факт, что он умер, ничего для нее не значил. Она считала, что ее обязанность — унижать его и после смерти. Я думаю, что она не столько старалась завладеть его состоянием, сколько получить возможность разрушить то, что создал он, возможность сделать бесполезными его усилия и целую жизнь.

Я не догадывался, из какого колодца зла питалась ее ненависть. Скорее всего она возникла из чего-то погребенного глубоко в ней. Не исключено, что встреча с Натаном Альбро только подчеркнула незначительность ее собственного отца по сравнению с этим суровым гигантом. Она не смогла такое вынести и тайно возненавидела доброго человека, стремящегося защитить ее от отца. Каким бы ни был источник ее ненависти, он представлял опасность.

Молли вышла из кухни и встала рядом со мной, положив руку на плечо.

— Майло, будь осторожен! Пожалуйста, будь осторожен!

— И ты, — отозвался я. — Тебя она тоже ненавидит.

Секунду мы стояли вместе, глядя на улицу. Там откуда-то собралось много народа: мужчины в широкополых шляпах и нашейных платках стояли, прохаживались, ехали верхом. Неожиданно дверь открылась, и вошел тот самый владелец ранчо. Он остановился, постоял, пока глаза не привыкли к полутьме, и подошел к нам.

— Теперь все в порядке? Все кончилось?

— Мне кажется, да. Очень жаль, что пришлось вас побеспокоить, сэр.

— Вы хорошо держитесь, молодой человек. Очень хорошо. — Он кивнул в сторону улицы. — Мои ребята всю неделю будут поблизости, днем и ночью. Если вам понадобится помощь, позовите их.

— Не стоит, сэр, — улыбнулся я. — В конце концов, это наши неприятности.

— Мои тоже. — Его глаза стали серьезными. — Понимаете, я знаю ее дольше, чем вы, а ее родители знали моих. Однажды, когда я заболел, ее мать выхаживала меня. Более доброй и заботливой женщины я не знал.

— Как?

— Меня зовут Шелби, — представился он. — Я откармливаю скот. Пабло работает у меня.

— Не имел понятия. Они уехали?

— Уехали. Но берегитесь — пока она жива, никто из вас не будет в безопасности. — Он помолчал. — А Молли лучше бы переехать из отеля.

Сняв шляпу, я вытер платком внутренний поясок и внезапно почувствовал себя опустошенным и подавленным. Все кончено. Она уехала или скоро уедет. Так даже лучше.

Энн была мечтой, которая затаилась в глубине моей памяти с того самого дня, когда она приехала к нам на ранчо. Это убедительно доказывает, каким дураком может стать мужчина, когда засмотрится на симпатичную мордашку.

А вот Молли… С ней все совсем иначе. Может, если бы я встретил ее чуть позже…

Она вернулась с кухни, села за мой столик, и мне было приятно просто посидеть с ней в прохладном молчании ресторана, слушая шаги проходящих мимо людей и звон тарелок с мойки, где работал Герман.

— Ты скоро уезжаешь?

— Совсем скоро. Завтра. Мне уже поздно начинать новую жизнь. Во всяком случае…

— Что?

— У меня такое ощущение, будто я что-то не доделал. Что-то такое, что мне нужно было сделать, но я не сделал.

Она посмотрела на меня и улыбнулась.

— Интересно, что же это может быть?

От ее улыбки мне стало не по себе. Я заерзал на стуле, почувствовал, что мне жмет воротничок рубашки, но тут же до меня дошло, как это глупо, потому что рубашка давно расстегнута.

Торопливо глотнув кофе, я обжег рот. Мне страшно захотелось выругаться, но я не мог, потому что она сидела рядом.

— Послушай, — спросил я, — а ты знала Магоффинов?

— Они работали на Ньютона Хенри в Калифорнии, пока неожиданно не уехали в Сент-Луис. Я не понимала, что там происходило, знаю лишь то, что слышала позже. Ньютон выстроил план, как использовать Энн, или Нэнси, как ее тогда называли, против Натана, когда она станет достаточно взрослой. Он хотел разлучить ее с матерью, потому что та стала подозревать его. Ему больше не нужна была Стаси. Только Энн.

— Что случилось?

— Насколько мне известно, Магоффины стали работать против Ньютона на Прайда Хоуви. Ньютон или кто-то еще приняли меры.

— И Магоффины умерли.

Взглянув на улицу, я не заметил ничего неожиданного, однако ковбои все-таки сшивались вокруг ресторана или сидели поблизости в тени.

— Ты знала Энн?

— Мы вместе выросли. Она тогда жила у Натана. Нас с матерью иногда приглашали на ужин. Натан любил компании. С виду он казался строгим и суровым, но в глубине души был очень добрый человек. Энн передразнивала его за спиной, и меня это возмущало.

Когда я вышел на улицу, в окнах уже загорелись огни. Два ковбоя сидели на крыльце напротив, еще один прислонился к столбу под навесом отеля. Взглянув в сторону станции, я вдруг остановился. Персональный вагон исчез!

Уехал? Джефферсон Хенри сдался? Если у него была хоть капля здравого смысла, — а я считал, что здравого смысла у Джефферсона Хенри более чем достаточно, — то он так и сделал.

В холле отеля портье посмотрел в мою сторону, но промолчал.

— Кажется, персональный вагон Хенри отбыл, — заметил я.

— Он уехал, но Топп остался. Похоже, его рассчитали.

Топп еще здесь?

В номере было темно и тихо. Я зажег спичку, поднес ее к фитилю лампы и снова накрыл ее стеклом. Какое-то время стоял, осматриваясь. Не такое уж хорошее место, чтобы назвать его домом.

Раздевшись по пояс, я налил в таз холодной воды и вымылся, затем вынул чистую рубашку.

— Пустая трата времени, — пробормотал я. — Завалился бы лучше в койку и выспался. Что ты собираешься делать вечером в городе? Осталось только приударить за этой девчонкой?

Я причесался и надел пиджак. При этом в глаза мне бросился конверт Молли, и я решил открыть его. В нем лежало именно то, что я думал, и даже больше.

По завещанию Натана Альбро все его состояние переходило к Молли Флетчер. Там находились также списки акций, ценных бумаг и земельных владений с некоторыми предложениями о продолжении или окончании вложений капитала, а также другие официальные или полуофициальные бумаги. Я положил их обратно в карман. Надо все немедленно передать Молли. В конце концов, что у нее останется без этих документов? Ничего, кроме одной трети грошового ресторанчика.

Вот здесь, в моем кармане, лежало все, над чем работал Натан Альбро, и все, чем владела Молли Флетчер.

Из коридора донесся слабый скрип сапог, медленные, осторожные шаги, затем наступила тишина.

Моя рука потянулась к револьверу.