Глава 3

Когда Барни открыл глаза, в комнате царил полумрак. Керосиновая лампа горела, но ее затенили так, чтобы свет не потревожил его сон. Какое-то время он лежал не двигаясь и только прислушивался, что уже давно вошло у него в привычку, поскольку ему приходилось много путешествовать.

Его голова сразу заработала. Он вспомнил, как попал сюда и каким измученным был. Даже сейчас ему не хотелось двигаться, хотя он и понимал, что это необходимо. Но что-то он еще не успел тут сделать?

Он доложил майору Пэддоку о судьбе эскадрона «И» и гибели командира форта. Таким образом командование фортом принял Фрэнк.

Он не отводил взгляда от островка света на потолке как раз над лампой, фитилек в которой сильно прикрутили. Из-за ширмы до него донеслось едва слышное шуршание — там кто-то двигался, и этот кто-то ждал, наблюдая за ним.

Он не нуждался в уходе, его рана уже почти зажила, но осталась слабость. Плюс тяжелая дорога.

Пэддок… До чего же он изменился! Куда девалась его решительность? Лицо его стало одутловатым, и вообще он выглядел как побитая собака. Черт побери, что же человек сделал с собой… да-да с собой — и с Дениз.

Килроун попытался сесть, и кровать заскрипела под ним. И в ту же минуту он услышал быстрое движение за ширмой, а когда откинулся на подушку, появилась девушка и склонилась над ним. Он узнал ее: та самая, которую он встретил, когда въезжал в форт.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего… пока. Но утром командир отправляется в поход.

— Пэддок? Вы хотите сказать, что он едет на встречу с Меллеттом? Но зачем? — Он сел на кровати и спустил ноги на пол. — Я должен встать.

— Как? Почему вы не хотите, чтобы он ехал?

Килроун уже собрался ответить ей, но вдруг заколебался. Не стоило пугать ее. Ему необходимо поговорить с Пэддоком.

Несмотря на протесты Бетти, он оделся и заглянул в кухню. Там хлопотала Дениз. Он смотрел на нее через комнату — Боже, она прекрасна как прежде, немного постарела, не так весела, но сдержанная и очаровательная как всегда.

— Мне нужно увидеть Фрэнка, — произнес Барни.

— Сначала выпей кофе. Ты еще недостаточно здоров, чтобы много ходить.

Он взглянул на часы. Скоро полночь, но в форте никто не спал. Мужчины готовили снаряжение к утреннему походу, а может, они выступят и раньше. Он взял чашку кофе, пытаясь заранее продумать, что скажет Пэддоку. Ведь он штатский, а Фрэнк все же опытный командир.

Пэддок услышал, как Барни разговаривал с сержантом, и вышел из своего кабинета. Он выглядел лучше, даже его лицо, казалось, стало менее дряблым.

— Фрэнк, ты собираешься идти к ним на подмогу? — спросил Килроун.

— Мы должны положить индейцев на обе лопатки, — последовал ответ, — Зайдем с юга, когда они начнут атаковать Меллетта.

— А как же форт?

— Об этом не стоит беспокоиться. Мы так зажмем их, что у них просто не будет возможности думать о нападении на форт.

Голос Барни Килроуна звучал спокойно:

— Не делай этого, Фрэнк. Им нужен форт. В сражении с эскадроном «И» участвовало минимум двести воинов, а сейчас с юга к ним идет подкрепление пайютов. Думаю, там соберется около тысячи воинов, а то и больше.

— Тысяча! Барни, ты сошел с ума. Бэнноки никогда не смогут выставить такое войско, даже если к ним присоединятся пайюты.

— Поверь мне, Фрэнк, их очень много.

Пэддок отвернулся. Он не хотел этого слышать и старался побороть чувство вины, которое росло в нем. Майор знал, что сильно рискует, но не желал признаваться в своих сомнениях даже себе. Если он будет сидеть на месте и не двинет солдат сейчас, то все его планы рухнут.

Конечно, он может остаться здесь, и никто не возразит против того, что охранять форт от возможного нападения — самое главное. Но есть и другой вариант — его победа, а затем — броские заголовки газет, перевод в какой-нибудь восточный форт. Вот его цель.

— Меллетту нужна подмога, — упрямо твердил он. — У нас есть шанс разбить краснокожих раз и навсегда. Я должен прийти к нему на помощь в момент их нападения на него. — Он повернулся и посмотрел на Килроуна: — Поедем с нами, если чувствуешь себя достаточно хорошо.

— Я останусь здесь, — спокойно ответил Килроун.

Пэддок бросил на него ледяной взгляд.

— Пусть будет так, — согласился он и спросил с открытой неприязнью: — Ты будешь здесь, когда я вернусь? Или воспользуешься моим отсутствием, чтобы увезти Дениз?

Килроун не сдержал гнева:

— Черт побери, Фрэнк, у Дениз своя голова на плечах! Никому не удастся взять и увезти ее куда-либо! Я уже говорил тебе, что она любит тебя и всегда любила.

Он повернулся и вышел. Холодная, тревожная ночь как бы предупреждала. Килроун стоял и наблюдал за переполохом в форте. Без сомнения, где-то поблизости шнырял какой-нибудь индеец, который тоже не оставил без внимания эти сборы и радовался. Очень скоро он сообщит обо всем своим.

Килроун вполне осознавал, что он здесь чужак, можно сказать перебежчик. Он больше не служил в армии и не имел ничего общего с ней. Но внутри все же билась военная жилка, его волновала память об армейской жизни, запах конюшен, кожи, пороха. Трезво оценивая ситуацию, он следил за сдержанной суетой, охватившей всех, видел свет в окнах и представлял эти скорые прощания, видел женщин, прячущих слезы, и мужчин, скрывающих за показной грубоватостью свои страхи — страхи не за себя, а за свои семьи в случае, если им не суждено вернуться.

Он уже проходил через это не раз: и в лагере у Дейт-Крик, и в форте Рили, и в полудюжине других фортов. И не то чтобы он сам с кем-то расставался… а это и было самым грустным. Вот и сегодня некоторым здесь не с кем прощаться. И он знал, что они чувствовали. Ты уже сидишь в седле, а женщины прижимаются к своим мужьям до последней минуточки, не желая отпускать их. Ты ждешь, глядя прямо перед собой, и осознаешь, что нет человека, который бы волновался, вернешься ты или нет… кроме лейтенанта, ведущего список личного состава.

Да, предстояло тяжелое сражение. Если Пэддок рассчитывал только на быструю и окончательную победу, то он, вероятно, думал, что перед ним будет противник типа Эгана или Буффало Хорна. Но ему предстояла встреча с иным врагом. Эган — миролюбивый индеец, который не стремился к военным столкновениям, а Буффало Хорн думал только о славе командира Джозефа и мечтал победить его.

Кроме того, силы Буффало Хорна оттягивали события в Орегоне, а здесь форту противостоял Таинственный Пес, и надо хорошо знать индейцев, чтобы понять, кто он такой.

Килроун заметил одинокого наездника, отделившегося от конюшни и направлявшегося к нему. Человек сидел в седле не как кавалерист. Всадник остановился, не доехав десятка шагов, и намеренно закурил, чтобы Килроун увидел его длинное, лошадинообразное лицо с обвислыми усами. Ни выправкой, ни совершенно невообразимой одеждой он даже не напоминал военного. Но лошадь под ним была отменная — мустанг с длинными ногами и хорошей статью.

— Привет, — окликнул его мужчина. — Ты ведь Килроун, так? Видел, как приехал. Однажды встречался с тобой у шайенов.

— Ты кто?

— Меня зовут Бен Хейес. Я разведчик при форте.

— Я путешествовал с юго-востока, — начал Килроун. — У вас здесь намечаются неприятности.

— Я говорил ему.

— Ты знаешь, кто там против него? — спросил Килроун, вынув из кармана сигару, и сам же ответил: — Таинственный Пес.

Хейес пристально посмотрел на него:

— Ты уверен?

— Невысокий, крепкий индеец, кривоногий, с глубоким шрамом на верхней губе.

— Да, это он. — Хейес медленно и смачно выругался. — Это подлый… ужасно подлый человек. И к тому же он хитер, по-настоящему хитер.

— Скажи об этом Пэддоку, ладно? Я уже пытался.

Бен Хейес немного помолчал, а потом добавил:

— Чем больше я думаю об этом, тем меньше понимаю. Таинственный Пес попытается уничтожить Меллетта… Для него победа значительная. Получит еще одно большое перо в головной убор…

Но Барни Килроун резко оборвал собеседника:

— Послушай, Хейес, Таинственный Пес реально смотрит на вещи. Скальп Меллетта — важная добыча для любого индейца, но Таинственному Псу нужен не скальп, ему нужен провиант, лошади и боеприпасы. Если Пес захватит форт, то куда деваться Меллетту? Он кружит вокруг него, привлекает внимание. И сражение состоится у Норт-Форк, но в нем будет участвовать только часть воинов… скажем, половина, если все так, как я думаю. Пес захватит форт и получит ружья, боеприпасы, провиант и много комплектов военной формы.

— Что ты имеешь в виду?

— Пес только наполовину бэннок, он еще и сиу. Когда мальчишкой жил в Дакоте, с парой дюжин ребят организовал банду. Они надевали форму, а потом захватывали и убивали разведчиков, которые считали их армейскими командирами. Используя тот же трюк, Пес повел своих воинов к форту близ Вайоминга. Думаю, он опять повторит маскарад.

— Поговорю с майором. — Но в голосе Хейеса не слышалось уверенности. — Я не гожусь для штабной службы, — добавил он.

— Не шути с этим, Хейес. Я хорошо знаю майора. В молодости он был лучшим командиром, какого я когда-либо встречал.

Несколько минут они стояли молча, думая каждый о своем. Постепенно плац опустел и огоньки в домах погасли. До выступления оставалась пара часов, чтобы вздремнуть. Килроун помедлил, не зная, куда податься, он понимал, что должен вернуться в дом Пэддока и что его там ждали. Но ему совсем не хотелось идти. Хорошо, если еще не ушла та девушка… Как ее звали?

И он впервые серьезно подумал о ней, признал ее по-своему красивой. Но больше всего его поразила ее спокойная уверенность. Он смутно помнил, как она внимательно и деловито осматривала его рану.

— Хейес, я здесь впервые. Представь, что какому-то мужчине придется остаться в форте с женщинами и детьми. Скажи, есть ли тут поблизости какое-нибудь место, куда при случае он бы их спрятал? Я имею в виду какой-нибудь укромный тайник в горах, где можно держать оборону?

— Понадобится время, а его-то и нет. — Хейес посмотрел ему прямо в глаза. — Ты собираешься остаться?

— Я им нужен.

— Тогда удачи тебе.

Бен Хейес поехал к конюшне. Он тоже решил немного вздремнуть.

— Мистер Килроун? — Он обернулся. Рядом стояла Бетти Консидайн. — Вам необходим отдых. Вы еще не набрались сил после ранения и не отдохнули.

— А вы?

— Я тоже устала, — ответила она спокойно, не стараясь вызвать сочувствия. — День был длинный.

Вместе они пошли обратно к дому Пэддока, и все время он старался идти с ней в ногу.

— Я давно задавался вопросом, кто выбирает места для фортов? Они всегда находятся в самых жарких, засушливых, ветреных или холодных точках.

— Я слышала, как вы сказали Бену, что остаетесь здесь.

— Вы же считаете, что мне нужен отдых. Так вот, и отдохну не хуже, чем в любом другом месте. Я всегда говорил: если уйду из армии, то обоснуюсь где-нибудь поблизости от военного форта, где буду просыпаться от сигнала побудки… затем поворачиваться на другой бок и опять засыпать.

Она засмеялась:

— Ну и как?

— А никак. Понял, что не могу жить без армии. Вы знаете, всегда есть соблазн вернуться назад, потому что там надежно.

— Надежно? — недоверчиво спросила она.

— Именно так. Завербовался в армию, — за тебя все решают. Если ты офицер, то существуют определенные правила, в соответствии с которыми все идет по заведенному порядку. Случилось что-то не так или ты допустил ошибку, — всегда можно свалить вину на кого-то другого. Тебе нет нужды беспокоиться о еде, ночлеге или об оплате медицинских счетов. Кроме того, в армии четко установлены границы твоих действий.

— Тогда почему вы оставили службу? А может — нет?

— Да-да, я оставил службу! Произошла неприятная история с агентом-индейцем, я не одобрял ее. Но в армии одобрять или не одобрять — дело не мое. А я сам провел расследование, собрал доказательства, тщательно подготовил письменные показания, нашел живых свидетелей… и все прочее. Мой командир предупредил меня, что агент-индеец — личный друг очень влиятельного лица в военном департаменте и если я буду упорствовать, то моей карьере конец.

— А вы упорствовали?

— Да.

— И что случилось потом?

— Мое так тщательно подготовленное дело затерялось, и мне дали понять, что продвижение по службе мне заказано… по крайней мере, пока не сменится руководство.

— Вы подали в отставку?

— Да… а затем встретился с этим агентом-индейцем. Мы обсудили ситуацию, и он также ушел в отставку. И не только ушел, а уехал туда, где климат более здоровый.

Они остановились у двери.

— А что было потом?

— Я отправился в Мексику на поиски заброшенной золотой шахты, ездил в качестве посыльного от компании по дилижансовым перевозкам, перегонял скот, участвовал в революции в Центральной Америке, на Восток сопровождал партию золота…

— А сейчас?

— Плыву по воле волн, ищу подходящее для себя местечко.

Она была разочарована, хотя и не могла понять, какое ей до всего этого дело. Казалось, он ведет какое-то бессмысленное существование. Конечно, многие мужчины жили так же, как и Килроун, но ему это как-то не подходило. Ведь его, молодого способного офицера, ждало завидное будущее.

Они все еще стояли у двери дома Пэддока.

— Вы останетесь у миссис Пэддок? — спросил он.

— Только на сегодняшнюю ночь. Вообще-то я живу вон там. — И она показала на строение через два дома. — Доктор Ханлон мой дядя. Он хирург в форте.

— Картер Ханлон? Он не жил какое-то время в форте Кончо?

— Да. Вы его знаете?

— Как-то он, добрый человек, заштопал на мне пару дыр. — Барни задумчиво посмотрел на Бетти и произнес: — Дениз Пэддок — замечательная женщина. Она многим пожертвовала ради мужа.

— И мне кажется, она никогда ни о чем не жалела, — добавила девушка.

— Но если и жалела, то его, а не себя. Она обладает удивительной способностью создавать дом, уют где угодно и везде находить красоту.

Бетти помолчала, а потом спросила:

— Рану вам перевязывали индейцы?

Вопрос его явно позабавил.

— Я не перебежчик и у меня нет индейской жены, если вы это имеете в виду.

В свете, падавшем из открытой двери, он заметил, как она вспыхнула:

— Я ничего такого и не думала.

К двери подошла Дениз:

— Если вы не собираетесь спать, то быстро — на кухню. Фрэнк уже лег.

Барни Килроун опустился в кресло. Он ощущал усталость, смертельную усталость, но в то же время спать ему не хотелось. Кроме того, надеялся кое-что разузнать.

— А много ли индейцев появлялось около форта за последние несколько дней? — спросил он.

— Нет, — ответила Бетти, — практически ни одного. Бен Хейес бродил тут вокруг и ворчал по этому поводу. Он всегда говорит, что, если ты не видишь в округе индейцев — держи ушки на макушке.

— А почему ты спросил? — присоединилась к их разговору Дениз.

— Потому что Таинственный Пес знает все о том, что происходит в форте. Ему известно, сколько здесь мужчин, пригодных к службе, и запасных лошадей; сколько хранится на складах боеприпасов и провианта. Когда майор Пэддок со своими людьми покинет форт, пройдет совсем немного времени, и он получит известие об этом.

Обе женщины в растерянности уставились на него.

— Вы хотите сказать, что в форте есть лазутчик, передающий ему информацию? — недоуменно спросила Бетти.

— В это трудно поверить, — заметила Дениз.

— Так всегда и бывает, — сухо заметил Килроун. — Вот почему предателя так трудно найти. Никто не хочет подозревать хорошо знакомого человека, который сидит с вами за одним столом. Шпионом может оказаться любой.

— Не любой, — возразила Дениз.

— Но факты говорят, что индейцы очень хорошо осведомлены обо всем. Дениз, я должен еще раз переговорить с Фрэнком, или ты сделай это сама. Ему пора открыть глаза.

— А что, по-твоему, ему надо сделать?

— Отправить к Меллетту посыльного и уговорить его вернуться. А самому выехать из форта, как и намечалось, но отъехать всего на несколько миль, а затем вернуться и спрятаться где-то поблизости.

— А что будет с капитаном Меллеттом?

— Капитан обладает огромным опытом сражений с индейцами, и, если только «го не застанут врасплох, он способен отбить любое нападение. Но главная цель противника — сейчас форт.

— Фрэнк думает иначе, — сказала Дениз.

Барни Килроун замолчал. Атака Пэддока в критический момент действительно может сыграть решающую роль. Кроме того, ее можно красиво представить в сообщениях, а оборона форта против индейцев — не важно, успешна она или нет — останется без комментариев как со стороны начальства, так и со стороны прессы. Майор Фрэнк Белл Пэддок, которому, может, никогда больше не представится такой шанс, собирался использовать его.

Только при этом он рисковал жизнями тех, кого на произвол судьбы бросал в форте, — жизнями беззащитных женщин и детей.

Глава 4

Уже вечерело, когда капитан Чарльз Меллетт, опытный командир, въехал на невысокий холм и дал сигнал эскадрону остановиться. В этом месте земля со всех сторон уходила вниз. А на самой вершине холма была песчаная впадина, очевидно, ее образование заложили бизоны, катаясь по песку, чтобы освободиться от клещей или блох, а дождь и ветер довершили остальное, сделав ее шире и глубже.

Вокруг впадины в шахматном порядке росли кусты можжевельника — естественное ограждение от ветра и посторонних глаз. С южной стороны стекающая сверху вода проделала небольшую ложбину, которая впадала в более крупную у подножия холма. Как раз у места их слияния стояла группа старых тополей, тесно прижавшись друг к другу. Ручей был узенький и неглубокий, но вода в нем оказалась чистая и довольно холодная.

Меллетт повернулся в седле и обратился к Дюнивану:

— Сержант, напоите лошадей и дайте им часок попастись, а потом отведите их на водопой еще раз. Организуйте круговую линию сторожевого охранения и немедленно выставьте посты.

Он еще раз огляделся вокруг. С трех сторон местность простреливалась замечательно. В радиусе ста ярдов капитан не нашел ни одного стоящего прикрытия, если не считать небольшого оврага.

— Капрал Хесслер, — приказал он, — займитесь той лощиной. Забросайте ее ветками кустарников так, чтобы никто не смог пробраться к нам из нее незамеченным.

Доктор Ханлон слез с лошади:

— Вы предполагаете, что нас ждет сражение?

— Мы на Индейской Территории, — ответил Меллетт. — И я всегда ожидаю нападения.

Солдаты из эскадрона «М», хорошо знавшие своего командира, быстро распределились по площадке и взялись за работу, превращая лагерь во временную крепость: подтаскивали и укладывали стволы поваленных деревьев, строили небольшой бруствер, фортификационные сооружения.

Ставя перед подчиненными боевую задачу, Меллетт выдвигал немного требований, но жестко спрашивал их выполнение. Он умел отдавать очень четкие приказы, не терпел суеты и неразберихи. Останавливаясь лагерем, эскадрон первым делом организовывал хорошую оборону, неукоснительно выполнялись и другие правила: все костры для приготовления пищи тушились до наступления сумерек; лошадей собирали вместе и привязывали. Выбирая место для лагеря, командир прежде всего заботился о том, чтобы враг не мог незаметно подкрасться к спящим солдатам.

Капитан Меллетт сражался с отрядами шайенов, команчей, апачей, противостоял воинам племен сиу, арапахо, Кайова и не-персе. Он прекрасно знал, что индейцы на тропе войны — коварные и опасные враги, первоклассные воины, руководствующиеся своим сводом правил и своими понятиями об отваге.

Когда все в лагере готовились к ночи, доктор Ханлон, сидя за кружкой кофе, заметил:

— Мы столько проехали и не встретили ни одного индейца.

Меллетт вынул сигару и закурил:

— Я никогда не любил спорить с теми, кто старше по званию. Уэбб разбирается во всех делах не хуже меня. Сейчас, когда Буффало Хорна нет, мне кажется, у них не так много сил для организации дозора.

— Ты думаешь, он в беде?

— Сомневаюсь, но он использует шанс, Карт. Ты и сам знаешь. Меня не особенно волнует Буффало Хорн. По последним слухам, он находится где-то к северу или западу отсюда. Это проблема Хорна. Но здесь попахивает чем-то еще и мне многое не нравится. Джим Уэбб знал об этом, когда его направили сюда из Халлека. Здесь не жгли ранчо, не убивали переселенцев, хотя по всему Западу такое происходило сплошь и рядом. Сам собой напрашивается вывод, что кто-то удерживает индейцев от нападений, но спрашивается почему?

— Может, им мешает Вашаки? Он всегда старался избегать столкновений с бледнолицыми.

— Я знаю. Но здесь что-то другое, потому что индейцы, которые живут к югу и востоку отсюда, стали коварными. Коварными, но тихими, это так на них не похоже. Уэбб считает, что кто-то, пользующийся у них большим авторитетом, держит их про запас для чего-то очень крупного.

— Что это может быть, как думаешь?

— Не знаю, — произнес Меллетт и посмотрел на кончик своей сигары. — Но все равно я рад, что эскадрон «К» вернулся назад в форт, к Пэддоку.

— Пьяница ваш Пэддок.

— Понимаешь, Карт, по сути, он очень хороший солдат. Много пьет? Да. Но свое дело знает и в решающий момент поступит как надо.

— А ты знал Килроуна?

— Служил с ним. У него одна беда — не любит жить по правилам, но солдат отличный. Может быть, лучший из всех, кого мне доводилось встречать, не считая Пэддока. Мы частенько говорили об индейцах, и, поверь мне, никто не знал их лучше, чем Килроун. Однажды он высказал интересную мысль, которую я никогда не забуду. Мы обсуждали историческую тему. Речь шла об объединении Монголии под властью одного человека после многочисленных междоусобных войн. Потом монголы захватили большую часть Азии и часть Европы. И тут Килроун заметил: «Поблагодарите Бога, что индейцы не нашли такого человека у себя». Он полагал: племенная замкнутость индейцев, мешающая их объединению, — единственное, что спасает нас от изгнания из этих мест. А вдруг Текумзе — и он думал об этом — удалось бы объединить племена и поставить во главе, например, Бешенного Коня или Вождя Джозефа? Знаешь, ведь мы ни разу не вступали в бой с хорошо вооруженными индейцами. У них всегда не хватало оружия, боеприпасов, и, к счастью для нас, индейцы придерживаются взгляда, что война — это одно сражение. Правда, Джозеф все-таки пришел к мысли о проведении военной кампании, но он вел в основном арьергардные бои. И он имел под своим началом всего около трехсот воинов, которые тащили за собой женщин и детей.

— Я никогда не размышлял в таком плане.

— Нам везло, Карт. Когда появился Чингисхан, монголы жили разобщенно, и их быт мало чем отличался от быта индейцев. Их так же терзала межплеменная вражда, и они также вели междоусобные войны. Ему удалось заставить их объединиться, и только посмотри, к чему это привело.

— Не думаешь ли ты, что и теперешние события развиваются в том же направлении?

— Нет, не думаю. Но представь, вдруг в горах объявляется личность, которая соединит в один кулак бэнноков и пайютов, заставив их еще и подчиняться дисциплине. Представь, что он хитер и задумал нас выманить из форта. А ведь сейчас в форте хранится несколько сот тысяч комплектов боеприпасов и пятьсот новеньких ружей.

— После твоих слов у меня появилось желание немедленно развернуться и направиться обратно в форт, — заметил доктор Ханлон. — Ты и вправду так думаешь?

— Нет, не думаю. А может, мне только мнится, что не думаю. Что касается теории Килроуна… Кажется, теперь уже слишком поздно. Кроме того, нет такого индейца, который мог бы это сделать.

— По крайней мере, такого, о котором бы мы знали.

Меллетт сделал затяжку и посмотрел на горящий кончик сигары.

— Да-да… о котором бы мы знали.

Солдаты начали гасить костры. Меллетт нагнулся и вытащил из огня самую большую головешку, закидав землей мерцавшие угли. К небу тут же потянулась тонкая струйка дыма, и он еще добавил земли на тлеющее красноватое кострище.

— Пойду посмотрю вокруг, — поднялся он. — А ты, Карт, ложись спать. Завтра будет трудный день. Хочу добраться до места встречи раньше назначенного срока. — Он наклонился и погасил сигару. — Уэббу может понадобиться помощь.

На небе появились звезды, где-то на холмах завыл койот. Доктор Картер Ханлон растянулся на земле и посмотрел на небо. Он очень устал, но это была приятная усталость, усталость мускулов, а не нервов. Хороший сон, калорийный завтрак — и завтра он опять будет в порядке.

Но его не оставляли в покое сомнения, высказанные Меллеттом. Обычно Чарли не говорил так, как сегодня вечером, его, видно, действительно что-то по-настоящему беспокоило. Кроме того, Ханлон слишком долго прожил на границе, чтобы запросто отмести предчувствия солдат, не первый день сражавшихся с индейцами. Они носом чуяли опасность. Так думал доктор, засыпая.

Меллетт встал и пошел проведать лошадей. Он ласково поговорил с ними, а затем направился к часовым. Первым отозвался на пароль худой, можно даже сказать изможденный молодой человек по имени Кейт. Его любили в эскадроне за своеобразное чувство юмора. Он очень походил на профессора, преподающего в колледже, хотя на самом деле выше пятого класса ему так и не удалось подняться. Солдаты считали его самым жестоким воином, который в бою не гнушался недозволенными приемами. А еще он имел репутацию лучшего стрелка в форте. Кейт уже четвертый год служил в кавалерии и все время на границе. Меллетт нравился ему. Во-первых, он был настоящий боец, а во-вторых, всегда заботился о солдатах. Эскадрон под командованием Меллетта провел боев даже больше, чем другие подразделения, а потерь нес гораздо меньше.

— Похоже, скоро бой, сэр? — спросил Кейт.

— Да.

Кейт взглянул на капитана:

— Мы завтра встретимся с полковником, сэр?

— Да, если ничего не помешает.

Меллетт двинулся дальше. Он останавливался у каждого часового и перекидывался с ними несколькими словами. Когда подошел к последнему, стоявшему около можжевельника, ему показалось, что он почувствовал запах табака. Запах едва Улавливался, но все же командир ощутил его. Томас был новичком, и к тому же слишком самоуверенным.

— Рядовой, — сказал капитан строго, — курить на посту запрещено. Когда я подходил сюда, мне показалось, что я почувствовал запах табака. Если бы я был уверен в этом, то приказал бы отдать тебя под трибунал. — А затем добавил уже мягче: — Не дури, парень. Зажженная спичка видна отсюда очень далеко. Если бы рядом появился индеец, то не сносить тебе головы.

Меллетт пошел назад к лагерю через можжевеловые кусты. Но не успел даже отойти, как солдат тут же закурил.

— Чертов старик! — бормотал он. — Все-то тебе дисциплина!

…Красный волк, молодой воин, охотился за своим первым скальпом. Он почти час лежал в зарослях полыни и наблюдал за горящим кончиком сигареты и уже собрался двинуться вперед, как услышал чьи-то приближающиеся шаги, а затем тихий разговор. Маленький огонек исчез, и ему стало трудно определить, где находится человек, которого он приготовился убить.

Индеец опять замер и стал ждать. Через несколько минут горящий кончик сигареты призывно замаячил снова. Подняв лук, он вставил стрелу, подождал мгновение, чтобы успокоить дыхание, прицелился и отпустил тетиву.

Услышав глухой звук, воин двинулся вперед прежде, чем часовой упал. Пальцами нащупал щеку, а затем схватил его за волосы. Но когда нож полоснул по коже, человек вдруг содрогнулся, и его руки сомкнулись вокруг тела врага. В дикой панике индеец вонзал и вонзал нож в противника, пока борьба не прекратилась, а потом снял скальп. Забрав ружье, пояс и одежду, он быстрыми, неслышными шагами удалился в темноту. В полумиле от лагеря отыскал привязанную в зарослях лошадь и умчался с добычей. Прошел почти час, прежде чем разводящий обнаружил труп.

— Положите с ним в могилу все окурки, — приказал следующим утром Дюниван. — Ведь я его предупреждал миллион раз!

Глава 5

Единого плана строительства армейских фортов на границе не существовало вообще. Только самые первые обносились частоколом. В центре форта размещался плац, а вокруг него группировались постройки, образуя прямоугольник. Снаружи, как будто глядя через плечо внутренних построек, в беспорядке располагались другие. А в этом форте еще дальше, ярдах в пятистах, находился Хог-Таун, как его здесь все называли.

Вдоль одной стороны плаца выстроились каркасные или обитые дома для офицеров. Фасадом они смотрели на бараки рекрутов, стоявшие напротив. В северной части располагалось Т-образное каменное здание штаба, в восточной — интендантский склад, также сооруженный из камня, рядом с ним находился госпиталь.

На южной стороне плаца вытянулось длинное низкое здание из камня — склад маркитанта, занимавшегося торговлей в форте. Позади него шли загоны для скота, конюшни и сенной склад. За бараками стояла кузница и были разбросаны маленькие домишки прибившихся поселенцев.

Все форты на границе обязательно имели свой Хог-Таун, а по существу — дешевый притон солдат с женщинами, азартными играми и обилием виски, которое пользовалось особым спросом. Орудовал в Хог-Тауне некий Айрон Дейв Спроул, здоровенный мужик, жестокий и подлый. Подобным бизнесом он занимался еще в десятке других фортов и всюду приобрел нелестную репутацию.

Айрон Дейв рос бездомным на улицах Нью-Йорка, прошел суровую школу призового борца, входил в бандитскую шайку. Но ничего кроме громадных кулачищ не приобрел. Услыхав байку о том, что на Западе можно легко разбогатеть, ринулся туда. Еще в Нью-Йорке он познал силу власти и хорошо изучил пути, ведущие к ней, а также усвоил простую истину: больше денег и меньше риска у того, кто управляет борцом, а не у самого борца.