Глава 9

Позже Оррин рассказал нам обо всем таким тоном, словно ничего особенного не случилось. Он стоял в магазине — точная копия других магазинов — и, как обычно, в нем пахнет всем, что там продается: густым, острым ароматом свежевыделанной кожи, свежеподжаренного кофе, копченого окорока и грудинки, специй и много другого.

Оррин знал, куда мы направляемся и чем будем питаться. В случае удачной охоты у нас будет свежее мясо, и, если нам повезет, мы сможем разнообразить свой рацион различными кореньями.

Впрочем, у людей, путешествующих в горах, обычно не бывает времени разыскивать коренья или плоды, поэтому Оррин покупал грудинку, муку, консервы, кофе, сухофрукты и все, что считал нужным.

Он закупил патронов для наших винчестеров и револьверов, хозяин магазина снял с полки прекрасный новый образец «смит-и-вессона» 44-го калибра и показал его Оррину.

Осмотрев его, Оррин положил револьвер на прилавок, и в эту минуту в магазин вошли три головореза, о которых говорил нам Док. Они были с берегов Миссисипи, но Оррина до этого не знали. Агрессивные, как все отщепенцы, они были готовы не задумываясь убить любого. Им велели убить адвоката, впрочем, они не знали, что адвокаты бывают разные.

В это время в магазине, кроме Оррина, был еще один человек — зубной врач по имени Док Холлидей.

Убийцы прошли на середину магазина, а Оррин стоял у прилавка. Оррин обернулся посмотреть, кто вошел, поскольку он думал, что это были мы — я и Тинкер.

Вошедшие остановились и стали смотреть, что будет делать Оррин. Их было трое на одного, и Оррин сказал продавцу, стараясь говорить так, чтобы губы его почти не двигались:

— Уходите. Сейчас начнется стрельба.

— Вы знаете этих людей?

— Нет, но они очень похожи на убийц.

Один из головорезов с оружием в руках, на голове которого красовалась бобровая шапка, заметил, что на прилавке лежит револьвер, и улыбнулся, обнажив под редкими усами желтоватые щербатые зубы.

— Возьмите-ка этот револьвер, мистер адвокат. Он вам понадобится.

Револьвер был совсем новый, и в барабане его не было патронов. Оррин об этом знал, а противники — нет. По их внешнему виду он догадался, что они с берегов Миссисипи, где перестрелки нередки, там было не принято стрелять молниеносно, выхватив оружие.

— Если я возьму этот револьвер, вы меня убьете.

Человек в бобровой шапке оскалился, как волк.

— Правильно.

— Но если я не возьму его, вы меня все равно убьете, ведь так?

— Конечно, мы вас убьем. — Человек в бобровой шапке явно наслаждался разговором.

— Значит, у меня нет выбора, верно?

— Нет. Никакого.

Двое других убийц медленно перемещались, чтобы занять позицию слева от своего товарища. Один из них на мгновение скрылся за фартуком, свешивающимся со стропила.

В эту минуту Оррин выхватил револьвер, который всегда носил при себе, и выстрелил.

Ему удалось застать их врасплох. Убийцы были уверены, что он до смерти напуган и что, будучи адвокатом, не умеет обращаться с оружием, а если он и вздумает обороняться, то воспользуется оружием на прилавке.

Оррин всегда отличался мгновенной реакцией и убивал первой же пулей. Он выстрелил в стоявшего справа и тут же резко повернулся, чтобы убить другого в бобровой шапке, пока еще не рассеялся дым от первого выстрела. Крайний справа, в которого Оррин выстрелил первым, закричал и бросился к двери. Он наткнулся на дверной косяк и вывалился в проем двери головой наружу. По его спине и плечу расплылось кровавое пятно.

Третий убийца, который перемещался влево, в панике бросил оружие и, подняв руки, закричал:

— Не стреляй! Ради Бога, не убивай меня!

Оррин не стал стрелять, но и не опустил револьвер.

— Хорошо, — спокойно сказал он. — Отойди к двери. Твоему другу, наверное, нужна помощь.

Оставшийся в живых показал рукой на человека в бобровой шапке, лежавшего на полу с глубокой дыркой на переносице:

— А с ним что делать?

— Забери его и похорони. И если захочешь еще кого-нибудь прикончить, отправляйся к тому, кто вас послал.

— Но нам сказали, что вы адвокат!

— Да, я адвокат. Но там, где я живу, любой мясник, пекарь и кузнец умеет обращаться с оружием. Кроме того, ты разве ничего не слыхал о Темпле Хустоне? Он сын старого Сэма Хустона и тоже, как и я, адвокат, но он убивает с первого выстрела. Никогда не верь людям на слово.

Когда оставшийся в живых вышел, Оррин повернулся к продавцу:

— Спасибо, друг. Большое спасибо.

Но старик продавец ответил Оррину в резком тоне:

— Не благодарите меня, молодой человек. Я не могу допустить, чтобы в моем магазине убивали покупателей. Этак ко мне никто не станет ходить.

Вот как обстояли дела, когда наша упряжка, которую мы гнали во весь опор, остановилась у магазина. Мы увидели на тротуаре истекавшего кровью человека, и его товарища, стоявшего перед ним на коленях.

Мы с Тинкером выскочили из упряжки, и человек, стоявший на коленях, поднял голову:

— Не заходите туда, ребята. Этот адвокатишко стреляет как черт.

— Все в порядке. Я его брат, — успокоил я парня.

— Кто вас послал? — спросил Тинкер.

— Два придурка. Нам обещали за голову каждого из вас по пятьдесят долларов. А это приличные деньги, мистер.

В эту минуту из двери вышел Оррин:

— Твоему мертвому дружку теперь никакие деньги не понадобятся.

Человек на коленях перевел взгляд с него на меня.

— А что это были за придурки, которые вас наняли? — спросил я. — Два молодых человека?

— Нет, сэр. Молодой человек и женщина. Похоже, брат и сестра.

— Вас наняли в Новом Орлеане?

— Нет, сэр. В Натчез-под-Горой.

Оррин взглянул на меня:

— Значит, они идут по нашему следу.

Человек, склонившийся над раненым, посмотрел на него.

— Мистер, вы не поможете мне отнести моего друга к доктору?

Рядом стоял зевака, который, услыхав эти слова, заметил:

— У нас здесь нет доктора. А раненым обычно помогает хозяин магазина.

— Хозяин? — Человек, стоявший на коленях, помрачнел. — Он ему уже помог.

Оррин спокойно произнес:

— Мне очень жаль, что все так произошло, друг мой. Зря вы взялись за такое гнусное дело. Что же касается твоего друга, посмотри повнимательней — ему уже никто не поможет.

И правда, лежавший на земле умер.

Человек медленно поднялся на ноги и вытер ладони о свои штаны. Он был молод, не старше двадцати двух лет, но в эту минуту выглядел глубоким стариком.

— А что теперь будет со мной? Меня арестуют?

Кто-то из собравшихся посоветовал:

— Уезжай отсюда поскорее. У нас здесь нет полиции. Только кладбище.

Иуда подошел, когда все уже закончилось. Мы переночевали в доме Халлорана, а утром, оседлав коней, отправились на Запад.

Итак, мы ехали на Запад вчетвером: двое парней из Теннесси, цыган и негр, обдуваемые одним ветром и палимые одним солнцем. Мы ехали по индейской территории, избегая деревень и стараясь не попадаться на глаза случайным пастухам. Нас интересовало только одно: поскорее добраться до гор.

Мы пересекли территорию индейцев племени крик, двигаясь по направлению к форту Арбукль. Повсюду расстилалась прерия, изредка попадались Дубравы, да вдоль рек и ручьев росли густые заросли церциса.

У нас с собой было достаточно продуктов, поэтому мы избегали людей и следили, нет ли за нами погони. Мы проходили в день до пятидесяти километров. Арбукль был разорен войсками, но в нем жили индейцы, которые торговали лошадьми и всякой всячиной. В основном это были семинолы, чокто и крики, среди которых изредка попадались поттаваттоми. Мы купили у них кофе, и я приобрел украшенную бусами охотничью рубаху изумительной работы, выгоревшую почти добела.

— Будьте осторожны, — предупредил меня индеец-крик, — к югу и западу отсюда промышляют команчи. Они угнали лошадей в нескольких милях отсюда.

Взглянув на Иуду, я спросил:

— Вы умеете стрелять?

— Да, сэр.

Я ему тут же поверил. Иуда отнюдь не был беспомощным ребенком, и когда я впервые увидел его в седле, то понял — ему уже приходилось ездить верхом. Он подтвердил, что привычен к лошадям, так что когда он сказал, что умеет стрелять, значит, так оно и есть.

Когда мы выехали из Арбукля и двинулись в сторону Уошита, я пристроился к Иуде и спросил его:

— Может, вы побольше нас знаете, что произошло двадцать лет назад?

— Сомневаюсь, сэр. Ангус был рабом мистера Пьера. Ангус его любил — мистер Пьер был джентльменом и просто добрым человеком. Ангус был прекрасным охотником и по натуре своей авантюристом, сэр. Он очень любил природу.

— А вы с ним разговаривали после того, как было решено отправиться в горы?

— Только один раз. Он познакомился с мистером Сэкеттом, вашим отцом, и тот ему понравился. Ваш отец посоветовал ему, какую одежду взять с собой, — он предусмотрел все. Кроме того, он рассказал Ангусу обо всех трудностях, с какими ему придется столкнуться. Ангус был ему очень благодарен за заботу. Если позволите, сэр, то я скажу, что мистер Суон Ангусу сразу не понравился, а Андре Бастона вообще никто всерьез не воспринимал. Однако мы ошиблись, сэр. Мистер Бастон оказался очень опасным человеком.

Изредка нам попадались антилопы, и два раза мы видели небольшие стада бизонов, но охотиться не стали. Это была территория индейцев, и, кроме того, мы не нуждались в мясе. Зачем убивать животных, которые пасутся на земле, нам не принадлежащей, более того, мы не хотели привлекать внимание индейцев.

Несколько раз нам попадались их следы. Это были команчи… не менее двенадцати человек, ехавших вместе.

— Отправились в набег, — заметил Оррин, и я согласился с ним. С ними не было ни женщин, ни домашнего скарба.

Это была территория индейцев, дикая и враждебная. Правда, жили на ней и племена, настроенные дружественно по отношению к белым, но они страдали от набегов своих сородичей ничуть не меньше, чем бледнолицые. Впрочем, во всем мире оседлые племена издавна подвергались набегам кочевников, тут уж ничего не поделаешь.

Ночью мы разбивали лагерь в таких местах, где нас никто не смог бы увидеть. Костер, на котором Иуда на скорую руку готовил ужин, догорал до углей или до самой золы. Наш чернокожий спутник оказался, к моему великому удовольствию, отличным поваром, ибо я умею готовить, но не люблю, а Оррин любит заниматься готовкой еще меньше, чем я. Что касается Тинкера, то он предпочитал не высказываться по этому поводу.

Мы подъезжали к месту, на котором когда-то был форт Коб, как вдруг Оррин, ехавший впереди, натянул поводья и остановился. Его конь заржал, и в эту минуту на вершину холма выехала дюжина индейцев.

Увидев нас, они резко остановились, но я поднял руку, ладонью к ним в знак того, что наши намерения мирные, и индейцы подъехали к нам.

Это были шайены, которые охотились вдоль реки Каше. По их внешнему виду мы догадались, что охота оказалась успешной, ибо они были нагружены мясом.

Шайены рассказали нам, что кайовы вышли на тропу войны к западу и югу отсюда, и обменяли у нас сахар на мясо. Мы сели на коней и, проводив шайенов взглядом, двинулись в путь. Я предложил ехать на север.

В течение нескольких дней мы четыре или пять раз меняли направление. Сначала мы ехали на север до реки Понд, потом в течение дня двигались вдоль нее, потом повернули на юг, чтобы сбить с толку преследователей, и наконец поскакали снова на север, к Антилоповым горам и Техасскому выступу.

Нас окружала бескрайняя прерия, где редкие деревья росли только по берегам рек. По пути мы, где только могли, собирали топливо, а ночью разжигали костер бизоньими лепешками. Мы приближались к пустыне, где совсем не будет воды. И однажды наткнулись на следы лошадей, их было не меньше двадцати. Это были неподкованные лошади, следы шли на северо-запад. Я натянул поводья.

— Индейцы, — сказал я.

Тинкер взглянул на меня:

— А может быть, это просто дикие лошади?

— Нет. Если бы это были дикие лошади, то их лепешки лежали бы в одной куче, а так они тянутся цепочкой — значит, индейцы их гонят куда-то. Это следы двухдневной давности, и лошади прошли здесь рано утром, — добавил я.

Тинкер был заинтригован.

— Как вы об этом догадались?

— Посмотрите, — сказал я, — вот здесь к травинкам, примятым лошадиными копытами, пристали песчинки. И здесь тоже. Видите? Последние два дня росы утром не было, зато три дня назад была, и очень обильная. Вот тогда-то они и прошли здесь.

— Значит, нам можно не волноваться, — заметил Тинкер.

Я усмехнулся:

— А вдруг мы встретим их, когда они будут возвращаться?

Мы ехали, стараясь держаться лощин, если они нам попадались. Мы приближались к равнине — без сомнения, самому плоскому участку на земле. Поверхность ее изрезана глубокими каньонами, но они, по моему разумению, располагаются значительно южнее.

Я был уверен, что мы двигаемся по тому пути, который наш отец прошел двадцать лет назад. Иногда мы немного отклонялись в ту или иную сторону, но тем не менее я уверен, что отец наш шел в горы тем же путем.

Поисковой партии, членом которой он был, так же как и нам, нужна была вода и топливо для костра, а индейцев они боялись еще больше, чем мы, поскольку в те времена индейцы безраздельно господствовали здесь. Когда я был еще ребенком, мы несколько раз путешествовали с отцом по горной местности. И хотя такие случаи можно пересчитать по пальцам, я видел, как действовал наш отец в трудных условиях. Он с детства готовил нас к суровой походной жизни: учил, как разжигать костер, как вести себя в горах. Будучи человеком думающим, но бедным, наш отец понимал, что единственное наследство, которое он может нам оставить, — это научить нас, как выжить в любых условиях. Этот опыт он собирал по крупицам всю жизнь и сделал все, чтобы передать его нам.

Никому не улыбается мысль, что все те знания и весь опыт, который ты накопил в течение жизни, исчезнут вместе с тобой и растворятся в бесконечности. Вот и наш отец хотел передать нам свой опыт и свои знания, а я умел слушать и узнал от него гораздо больше, чем достиг бы сам, своим опытом.

Поэтому, когда мы увидели этот холм с плоской вершиной, где горные породы выходили на поверхность, и речушку, по берегам которой росли деревья, я сказал Оррину:

— Здесь. Мне кажется, это здесь.

— Похоже на то, — согласился он.

— О чем это вы? — спросил Иуда.

— Это как раз то место, которое выбрал бы для своего лагеря наш отец, и, если я не ошибаюсь, это река Мак-Клеллан.

Глава 10

Мы пришпорили коней и поскакали в долину, ширина которой, должно быть, не превышала мили. По берегам красивой речушки, шириной футов двадцать и глубиной шесть дюймов, росли высокие тополя.

Вода в этой реке, стекавшей с равнины Стейкед, протянувшейся к западу от нас, была чистой и свежей. Долгое путешествие утомило нас, и мы решили устроить лагерь, чтобы отдохнуть и поесть.

— Марси назвал эту речку в честь Мак-Клеллана, — сказал Оррин. — Он полагал, что Мак-Клеллан был первым белым, который ее увидел. Марси в тот поход исследовал истоки Красной реки и канадских рек.

— Лагерь разобьем здесь, — сказал я.

Мы стали искать место для лагеря и, наткнувшись на огромный поваленный тополь, решили: это то, что нам надо. Вершина тополя с сохранившимися еще кое-где листьями упала в воду, а сам ствол лежал на земле и был прекрасной защитой от ветра. Росшие рядом тополя скрывали нас от постороннего взгляда, образуя что-то вроде естественного загона.

Мы распрягли коней и пустили их пастись. Тинкер взялся присматривать за ними, а Иуда принялся готовить еду.

Оррин и я решили осмотреть окрестности.

Мы полагали, что отец останавливался в этом же месте двадцать лет назад, и решили поискать, не осталось ли каких следов их лагеря. У каждого человека есть своя манера разбивать лагерь, использовать инструменты и тому подобное. Конечно, времени прошло много, и следы пребывания здесь людей, скорее всего, исчезли, ибо зимой здесь свирепствуют лютые морозы, а летом царит невыносимая жара, дуют сильные ветры и частенько проносятся грозы и ливни, но почему бы не попробовать?

В этой долине отец и его товарищи могли остановиться на отдых. Позади лежал тяжелый путь, а впереди их ждала пустынная равнина Стейкед, и они знали: для того чтобы пересечь ее, им потребуются все силы.

Мы разбили свой лагерь очень удачно — его не было видно ниоткуда. Когда наши кони наелись, Тинкер привел их чтобы завести в наш «корраль» под тополями.

Человек, путешествующий по дикой местности, всегда высматривает места, пригодные для ночевки. Может, они и не понадобятся ему сейчас, но пригодятся в будущем, на обратном пути. Словом, путник всегда выискивает и отмечает в памяти места, удобные для лагеря или удачные с точки зрения обороны от врагов, а также замечает, где можно запастись топливом или водой. Не остаются без внимания и необычные формы рельефа, и следы, оставленные другими путешественниками.

Мы двигались без задержек, я бы даже сказал, быстро, но при этом никогда не забывали уничтожать следы своего пребывания на стоянках, чтобы за нами не погнались индейцы, и все равно на душе у меня было неспокойно — нас уже столько раз пытались убить, неужели теперь мы наконец в безопасности?

Покинув лагерь, я пошел вверх по течению реки, направляясь туда, где у подножия крутого склона бил источник, дававший начало этой реке. Вода в ней была на удивление вкусной — она почти не содержала гипса и солей или других примесей, характерных для рек в этой местности.

Андре Бастон, несомненно, помнит эту речку, и, поскольку он останавливался здесь двадцать лет назад, то конечно же не пройдет мимо и сейчас. Сколько людей будет с ним на этот раз, я не знал, но не сомневался, что он прихватит с собой несколько отъявленных головорезов и будет готов на все.

Хотя вокруг не было ни души, что-то подсказывало мне, что спокойствие, царившее в этом райском уголке, обманчиво. Что это было? Инстинкт? Но что мы подразумеваем под этим словом? Скорее всего, это память, вобравшая в себя все признаки опасности, которые попадались мне в течение жизни и которые отметило теперь мое подсознание.

Я люблю такие тихие красивые уголки природы и, чтобы побродить по ним, готов скакать десятки миль по пустыням и горным кручам. Наверное, для многих людей таким местом становится их дом.

Прозрачная вода, текущая по песчаному руслу, — такая прозрачная, что видна каждая песчинка, и даже след, оставленный час назад, еще не потерял своих очертаний, след копыта… вроде этого.

Да, это был след лошади, за ним еще один. Войдя в воду, я двинулся по этим следам.

На берегу ручья, заросшем травой, я заметил еле заметный отпечаток копыта; следы вели дальше, к скалам. Я намеренно не стал смотреть в ту сторону, а повернулся и, соблюдая осторожность, прошел по берегу реки еще несколько футов, а потом вернулся в лагерь.

По пути я дважды останавливался: один раз, чтобы поднять несколько веток для костра, а второй — чтобы посмотреть на спящего кролика. В лагере я бросил ветки рядом с костром.

Оррин ушел в разведку вниз по течению реки, и я решил догнать его и вернуть назад. Но перед этим я предупредил Тинкера и Приста:

— Я видел лошадиные следы. Достаньте винтовки и будьте начеку. Лошадь, прошедшая по реке, подкована, так что Бастоны — а может, и кто другой — уже здесь.

— А давно оставлен этот след? — поинтересовался Тинкер.

— Час назад, может, чуть больше. Вода в этой реке течет довольно медленно, и в ней почти нет ила, поэтому точнее сказать не могу. Обычно следы на песчаном дне исчезают довольно быстро, поэтому я полагаю, что он был оставлен всего лишь час назад, а мы уже пробыли здесь чуть больше получаса.

— Я думаю, они видели, как мы подъехали, и конечно же решили, что мы не пройдем мимо такого прекрасного места для лагеря. Уверен, они спрятались где-то рядом и ждут.

С этими словами я взял свой винчестер и насыпал в карманы две горсти патронов, хотя на мне был уже надет пояс с патронами, в котором не было ни одной пустой ячейки.

— Запомните, тишина этого места обманчива, так что глядите в оба. Бастоны могут затаиться до ночи, а могут и напасть в любой момент. — Задумавшись над этой возможностью, я добавил: — Сделайте вид, что собираете дрова, но держитесь поближе к костру. Уложите все наши вещи, кроме продуктов и сковородки. Не исключено, что нам придется быстро уходить отсюда.

Ниже по течению реки заросли кустарника стали гуще, а тополя и ивы попадались чаще. Дикие звери — олени, бизоны и другие — проложили в кустах тропы на водопой. Я повесил свой винчестер дулом вниз через правое плечо, а левую руку положил на ствол. В случае опасности мне достаточно только поднять эту руку — и приклад опустится, мушка поднимется и палец правой руки ляжет на предохранитель. С известной долей тренировки можно изготовить винтовку к бою с такой же быстротой, как и шестизарядный кольт.

Я прошел по следам Оррина мимо густых зарослей ежевики, миновал несколько склонившихся над водой ив и огромных тополей и увидел самого Оррина.

Заметив меня, он повернулся и сказал:

— Не знаю, что там у них произошло двадцать лет назад, но я уверен, это случилось там, в горах, или на обратном пути домой.

— Ты думаешь, они все-таки нашли золото?

— Или само золото, или его следы, — сказал Оррин. -Может быть, случилось так, что они нашли золото слишком поздно, когда уже началась осень, и кто-то из них предложил вернуться, оставив золото там, где оно лежало.

— Андре вернулся, и Хиппо Суон тоже. Должно быть, они были самыми молодыми членами поисковой партии.

Потом я спокойно рассказал ему о лошадиных следах в реке и о моих предположениях на этот счет. Мы не спеша направились к лагерю, выбрав немного другой путь. Находясь на расстоянии всего нескольких десятков футов от лагеря, мы тем не менее соблюдали максимальную осторожность и внимательно следили за окрестностями — трудно сказать, какой способ атаки изберет Андре.

Андре был очень агрессивен, это я уже успел заметить, он не остановится ни перед чем, даже перед убийством. Не был он и человеком чести, а из того, что мне довелось услышать о его дуэлях, а так же судя по обращению с Ла Круа, можно сделать вывод, что для него все средства хороши.

— Оррин, думаю, не стоит останавливаться здесь, чтобы не дать Андре возможность подготовиться к атаке. Да к тому же наша задача — найти могилу отца, а не свести счеты с Андре Бастоном.

— Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю с наступлением ночи убраться отсюда и двинуться на юг, к Красной реке, потом пройти каньоном вверх по течению и пересечь равнину Стейкед, двигаясь в сторону хребта Тукумари или хребтов, расположенных поблизости.

Так мы и сделали. Мы намеренно не загасили костер, позаботившись только, чтобы трава вокруг него не загорелась, и потихоньку выскользнули с места стоянки. Пока совсем не стемнело, мы двигались, прячась в кустах, а потом поскакали на юг. Надо отметить, что для каравана, обремененного вьючными лошадьми, мы двигались очень быстро и легко, и при этом почти беззвучно.

К тому моменту, когда солнце поднялось над горизонтом, мы были уже в двадцати милях от лагеря, следуя по тому пути, по которому шел Мак-Клеллан в 1852 году. Разбив лагерь, мы отдохнули пару часов, а потом повернули на запад и двинулись через равнину к каньону Красной реки.

Добравшись до него, мы поскакали вдоль реки. Вскоре песок уступил место камню, мы попробовали воду и почувствовали сладковатый привкус — очевидно, притоки, впадающие в Красную реку, несут в своих водах много гипса.

Наконец мы нашли тропу, по которой вскарабкались на крутой склон каньона, и поскакали по равнине Стейкед. Я примерно представлял себе, где находится хребет Тукумари — там когда-то еще был форт Баском. Дважды мы делали привал прямо в степи, а один раз нам повезло — нам попался родник. Мы встретили на своем пути пастуха с овечьей отарой, и он угостил нас кукурузными лепешками и похлебкой из фасоли. Наши кони были измучены многочасовой скачкой, поэтому, заметив невдалеке табун лошадей и дымок от костра, мы спустились со Столовой горы и поскакали на этот дымок.

Оррин поравнялся со мной и сказал:

— Что-то мне не нравится эта компания. Лошади какие-то странные.

Мы подъехали к табуну шагом. Нас встретили четыре человека — трое белых очень неприветливого вида и один мексиканец с двойной перевязью, в ячейках которой торчали патроны. Они двинулись нам навстречу с таким видом, словно собирались открыть огонь.

— Здравствуйте, — приветливо сказал я. — У вас нет воды?

Белый мужчина с волосами песочного цвета кивнул головой на росшие по соседству кусты.

— Там есть источник. — Он разглядывал наших лошадей. Несмотря на измученный вид, их породистость бросалась в глаза. — Не хотите обменяться лошадками?

— Нет, — ответил Оррин. — Мы только напьемся и поскачем дальше.

Проезжая мимо табуна лошадей, я бросил взгляд на клеймо на их спинах. Человек, всю свою жизнь занимающийся лошадьми, делает это просто по привычке. У источника я не стал спешиваться и развернул своего коня в сторону табуна.

— Оррин, вы с Тинкером пейте, а я покараулю. Что-то мне не нравится эта публика.

— Видел их клейма? — спросил Оррин. — В табуне взрослые лошади, а клейма на них совсем свежие.

— Совершенно верно, они поставили свои клейма поверх тех, что были раньше, — подтвердил я. — Пастухи дождутся, когда у лошадей заживет шкура, а потом отгонят их в другой штат.

— Среди этих лошадей есть очень хорошие, — сказал Тинкер. — Просто замечательные лошади.

Когда Оррин и Тинкер, сели на коней, мы с Иудой спешились и подошли к источнику. Я подождал, пока Иуда напьется, и стал пить сам, а когда я закончил, Оррин сказал мне:

— Будь осторожен.

Пастухи приближались к нам.

Я ждал их у воды. Они не знали, кто мы, но им приглянулись наши лошади, сильные, выносливые и красивые, несмотря на изматывающую скачку по пустыне.

— Откуда вы? — спросил человек с волосами песочного цвета.

— Так, едем себе, — мягко ответил я. — Просто едем.

— Мы хотели бы обменять своих лошадей на ваших, — сказал человек. — У вас очень хорошие скакуны. Мы дадим вам двух за одного.

— И чек впридачу, да? — спросил я.

Человек резко повернул голову в мою сторону. У него была длинная шея, и своим движением он напомнил мне индюка.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего особенного, — все также мягко проговорил я. — Только со мной здесь мой брат, а он — адвокат и любит, чтобы все было сделано по закону.

Человек взглянул на Оррина, покрытого пылью и заросшего многодневной щетиной, и презрительно фыркнул:

— Так я и поверил!

— Наполните-ка фляги водой, — посоветовал я Иуде. — Сегодня мы вряд ли найдем место для привала, где будет вода.

— Хорошо, мистер Сэкетт, — сказал он.

Человек с песочными волосами вздрогнул так, словно получил пощечину.

— Как? Как вы его назвали?

— Сэкетт, — ответил Иуда.

Спутники светловолосого подошли и встали за его спиной. Лицо его вдруг резко побледнело.

— Видите ли, — сказал он, явно нервничая, — мы просто перегоняем этих лошадей. Нас наняли, чтобы мы перегнали их в другое место.

— А кто вас нанял?

— Он скоро подъедет. Их там несколько человек, и они едут сюда.

— Как его имя? — властно спросил вдруг Оррин.

Поколебавшись, мужчина произнес:

— Чарли Мак-Кер.

Оррин взглянул на меня. Мак-Кер был любитель пострелять и имел репутацию крутого парня, но до сих пор ему удавалось не преступать закон. Мы знали, что он владеет ранчо в Аризоне, но несколько его братьев живут в Нью-Мексико и Техасе.

— Оррин, — сказал я, — не своди глаз с этих парней, а я поеду посмотрю получше на их лошадей.

— Никуда ты не поедешь! — грубо выкрикнул светловолосый мужчина. — Эти лошади принадлежат не вам, и нечего их рассматривать.

— Успокойся, — произнес Оррин. — Нам очень хочется узнать, почему имя Сэкетт так встревожило тебя.

Словом, я подъехал на своем жеребце к табуну, объехал его два раза, внимательно вглядываясь в лошадей, а потом сбил их в кучу и вернулся к Оррину.

— Клеймо изменено, — сказал я. — И очень неаккуратно. Вместо «SSS» сделано «888».

— Но ведь три «S» — это дорожное клеймо Тайрела! — воскликнул Оррин. — Ну и дела, черт меня подери!

Глава 11

Лицо светловолосого мужчины напряглось.

— Послушайте! — начал он. — Я…

— Заткнись! — приказал ему Оррин. Он переводил взгляд с одного лица на другое. — С этого момента вы все находитесь под арестом. Пока под домашним, но от тюрьмы вам не отвертеться. Если не будете оказывать сопротивление, мне, может быть, удастся спасти вас от петли.

— Это мы еще посмотрим! — в ярости заорал светловолосый. — Поговори-ка с самим Чарли Мак-Кером! А вот и он, кстати!

Иуда и Тинкер, не сводя глаз с парней, перегонявших краденый табун, отодвинулись немного друг от друга. Мы с Оррином повернулись, заслышав стук копыт, — к нам приближалось семеро всадников. Наверное, они скакали во весь опор, поскольку их лошади были в мыле.

Мак-Кер был крупным, костлявым мужчиной, огромной физической силы. С первого взгляда ясно, что он здесь за главного. У него было обветренное лицо с широкими скулами, а над крепко сжатым ртом нависал большой нос, похожий на клюв хищной птицы. Квадратная нижняя челюсть Мак-Кера свидетельствовала о сильном характере.