Один из мужчин заметил на прилавке револьвер. Он улыбнулся, обнажив желтоватые зубы под редкими усами.

— Возьмите-ка этот револьвер, мистер адвокат. Он вам понадобится.

Револьвер был совсем новый, и в барабане его не было патронов. Оррин это знал.

— Если я возьму этот револьвер, вы меня убьете.

Мужчина оскалился, словно волк.

— Верно.

— Но если я не возьму его, вы меня все равно убьете?

— Разумеется, мы вас убьем. — Мужчина явно наслаждался разговором.

— Значит, у меня нет выбора, правда?

— Нет. Никакого.

— Тогда я не стану брать револьвер с прилавка, а сделаю вот что…

С этими словами Оррин выхватил из-за пояса оружие и выстрелил…

Глава 1

— Убить человека, мой дорогой, не всегда означает покончить с ним. — Это заявление сделал Андре Бастон.

— Но ведь прошло уже двадцать лет! Целых двадцать лет! — сказала женщина.

— Для тебя, Фанни, это вся жизнь, а для такого человека, как дядя Филип, — всего лишь миг.

— Но как об этом стало известно? Ведь все случилось так давно и так далеко!

— И тем не менее в Новом Орлеане появился человек, который задает вопросы. Его имя — Сэкетт.

— Как?!

— Оррин Сэкетт. Он адвокат, служитель закона. И у него та же фамилия, что и у человека, который двадцать лет назад отправился на Запад, в горы, вместе с Пьером.

Фанни Бастон была маленькой, изящной, чувственной и очень хорошенькой женщиной. На ее лице сияли огромные глаза; чуть полноватые нежные губы придавали рту необъяснимое очарование, а кожа на обнаженных плечах сверкала белизной.

Фанни пожала плечами.

— Ну и что? Пусть расспрашивает кого хочет. Нам ничего не известно. Ведь не осталось никого, кто знает хоть что-нибудь о той экспедиции.

Андре нахмурился:

— Я в этом не уверен. Может быть, и вправду никого не осталось. Но мне не нравится, что этот человек задает вопросы. Если Филип узнает…

— Это будет конец, — закончил Поль. — Конец всему. Он лишит нас наследства, оставит без гроша.

— Вас, может быть, и лишит, — сказала Фанни Андре. — Но я тогда была еще ребенком, мне не было и пяти лет. А ты, Поль, только пошел в школу. Мы не имели к этому никакого отношения.

— Неужели ты думаешь, что дядя примет это во внимание? — спросил Поль. — Ему нужен только предлог, чтобы выкинуть всех нас из завещания. И тебя тоже, Фанни. Ты же знаешь, что ты ему совсем не по душе.

— Тогда… — Фанни наклонилась вперед и смахнула пепел со своей маленькой сигары в блюдце. — Тогда убейте его. Убейте этого Оррина Сэкетта и выбросьте его труп в реку, пока он не напал на наш след. Убейте его немедленно.

Андре так привык к кровожадному нраву своей племянницы, что ничему не удивился.

— И ты знаешь, как это сделать?

— Убейте его своими руками, Андре. Это будет не первая ваша жертва. — Фанни взглянула на него и улыбнулась. — А почему бы и нет? Найдите предлог и вызовите его на дуэль. В конце концов, кто у нас в Новом Орлеане первый стрелок или первый фехтовальщик?.. Сколько людей вы отправили на тот свет, Андре? На дуэлях, я имею в виду?

— Двенадцать, — ответил Андре. — Ну что ж, в твоем предложении что-то есть. Может быть, я так и сделаю.

— Зачем марать свои руки? — запротестовал Поль. — Есть тысячи других способов убрать человека. Можно завлечь этого Сэкетта в какой-нибудь концертный салун, в салун «Буффало Билл», например. А там уж им займется Вильяме.

— Нет, — резко ответила Фанни, — нет, Поль. Если нужно кого-то убрать, чем меньше людей об этом знает, тем лучше. Особенно если эти люди — не члены нашей семьи.

— Она права, — сказал Андре. — Но об убийстве еще рано говорить. Этот Оррин Сэкетт ничего не сможет узнать. Пьер был конечно же французом и, без сомнения, из Луизианы. Он привез с собой Сэкетта, чтобы снарядить отряд, еще до того, как мы отправились на Запад, но мы можем сказать, что Сэкетт с нами не поехал. Я не знаю, почему вдруг в городе появился этот Оррин, наше дело — сидеть тихо и ждать, пока он не уедет. Если же что-нибудь разнюхает, тогда мы начнем действовать. — Андре пожал плечами, глядя на кончик своей сигары. — Думаю, в Новом Орлеане его могут прикончить и без нашей помощи. И он будет не первым, кого здесь убили.

— А вы его видели? — спросила Фанни.

— Да. Крупный парень, почти такой же, как я. Даже, может быть, такой же. Он красив, хорошо одевается и, похоже, знает свое дело.

Поль вскинул глаза на дядю.

— Андре, помните, несколько лет назад в порту была какая-то заварушка и в связи с этим упоминалось имя Сэкеттов?

— Верно, Поль, я что-то такое припоминаю. Кого-то пытались ограбить, и дело дошло до перестрелки, довольно кровавой, надо сказать.

— Вот вам и объяснение, дядя Андре, — вмешалась Фанни. — Сэкетт возвращается… родственники мстят ему за убитых в той заварушке.

Конечно же она права. Если дело дойдет до убийства, лучшего объяснения не сыскать. Андре может навести справки, и, если кто-нибудь из тех, чьих родственников убили тогда в порту, еще остались в Новом Орлеане, он может кое-кому намекнуть. Впрочем, все это ненужные хлопоты. Этот Сэкетт ничего не знает и никогда не сможет узнать.

В голову Андре неожиданно пришла одна мысль. У него еще сохранилась та карта. Он берег ее, веря, что разгадка тайны — место, где находится сокровище, — в этой карте.

Ни Поль, ни Фанни не знали о том, что у Андре сохранилась карта — он никому о ней не говорил. В самом деле, если ото единственная нить к тридцати миллионам в золоте, которое зарыл французский отряд, в твоих же интересах молчать об этом. Золото все еще там, в горах. В свое время Андре изучил старые донесения, которые командующий французскими войсками посылал правительству, и нашел там упоминание о том, что один из отрядов зарыл золото в горах — целых тридцать миллионов!

Андре давно уже подумывал о том, чтобы вновь отправиться на поиски этого золота. Кажется, сейчас самое время. Ему уже исполнилось сорок, он был сильнее и выносливее, чем когда-либо. Пора уже задуматься о будущем — он плохо верил, что Филип оставит ему в наследство сколько-нибудь приличную сумму. Филип не любил ни своего брата Андре, ни племянников — Поля и Фанни, и у него были на то веские причины.

Интересно, что все-таки известно этому Сэкетту?

Стоя перед зеркалом в своем номере в отеле «Святой Карл», Оррин Сэкетт тщательно причесался и поправил галстук. Выйдя из номера, он направился к лестнице, но, прежде чем спускаться, на мгновение остановился и проверил, на месте ли оружие. Его «смит-и-вессон» русского производства располагался под пиджаком на левом боку, и при необходимости его можно было легко выхватить. Сэкетт не думал, что придется стрелять, но привычка есть привычка.

Пока его расспросы не дали никаких результатов. Впрочем, он с самого начала сомневался, сможет ли вообще что-нибудь узнать. Новый Орлеан — большой город, кроме того, прошло уже двадцать лет, а сведения, которыми располагал Оррин, были весьма скудными. Впрочем, он был готов на все ради того, чтобы сделать приятное своей матери.

А что ему известно? Только то, что двадцать лет назад какой-то мужчина, говоривший с сильным французским акцентом, решил отправиться на Запад, в горы. Он точно знал, куда хочет добраться, и это наводило на мысль, что он уже побывал там однажды или знал кого-то, кто успел там побывать.

Отца попросили довести этого француза до места. Предполагалось, что экспедиция продлится всего несколько месяцев — столько, сколько нужно, чтобы дойти до места и вернуться.

Что же так манило этого француза в негостеприимную горную страну, где его запросто могли убить индейцы? Меха? Но чтобы запастись мехами, нужно провести в горах всю зиму. Золото? Скорее всего. Наверное, он хотел посмотреть, богатое ли там месторождение и стоит ли его разрабатывать. А впрочем… Может быть, этот француз уже знал, что там спрятано золото?

Или думал, что знал.

Когда Оррин собрал воедино все эти факты, он понял, что ему нужно искать француза, прибывшего в Новый Орлеан, по всей видимости, из Луизианы, который напрямую или через посредника был связан с человеком, совершившим в свое время путешествие в Скалистые горы.

Конечно, это крохи, но все-таки. Не так уж много французов из Луизианы отправлялись в горы на Западе. Вот французы из Канады — тех было гораздо больше. Двадцать лет назад Луизиана находилась еще под властью Франции, и множество людей, среди которых самым знаменитым был Джон Ло, искали в ее недрах серебро и золото. Ло пообещал тогда сказочные богатства тем, кто поможет ему деньгами, и без устали искал золото — или хотя бы следы его.

Француз, который нанял отца Оррина, не хотел брать с собой много людей. Но все же вряд ли они отправились в горы вдвоем.

Так что кто-нибудь из поисковой партии мог вернуться назад или, может быть, у кого-нибудь остались родственники, которые знали, куда отправилась партия и зачем. Хуже всего то, что Оррин не знал, с чего начать. Впрочем, лучше всего начинать с самого простого, а это значит, что ему придется покопаться в архивах, где хранились сведения о всех приисках, поисковых экспедициях и заявках на приобретение участков, где предполагалось добывать золото.

Можно пойти и по другому пути — познакомиться со старожилами и попросить их рассказать о своей молодости. Конечно, для этого нужно запастись терпением, но Оррину всегда были интересны такие воспоминания, и он мог позволить себе потратить на это несколько дней. Можно было попросить рассказать о Джоне Ло — ведь именно в это время начались поиски полезных ископаемых в Луизиане.

Бьенвиль, в бытность свою губернатором этой колонии, не терял времени на поиски несуществующих богатств. Он отличался здравым смыслом и практичностью, и, если бы ему дали развернуться как следует, колония достигла бы своего расцвета задолго до того, как это произошло.

Спустившись в ресторан поужинать, Оррин уселся за свободный столик и стал прислушиваться к разговорам вокруг, наслаждаясь музыкой и сиянием огней. Он всегда любил ужинать в одиночестве, ибо это давало ему возможность обдумать свои дела, а также погрузиться в атмосферу, царившую вокруг. А сегодня ресторан был полон красивых, изысканно одетых женщин и мужчин.

Два столика рядом с ним были заняты — за одним сидела компания людей одного с ним возраста или чуть помоложе, а за другим — очень красивые пожилые супруги, почтенного вида старик и приятная женщина с седыми волосами, но удивительно молодыми глазами.

К столику Оррина подошел официант, и он заказал обед.

— А какое вино вы будете пить, сэр?

— «Шатонеф-дю-Пан», — негромко сказал Оррин.

Старый джентльмен повернул голову в его сторону и взглянул на Оррина. Их глаза встретились, и Сэкетт улыбнулся.

— Прекрасное вино, сэр, — сказал старик.

— Спасибо. К такой обстановке подходят только изысканные вина.

— Вы здесь в первый раз?

— Нет. Я здесь часто бываю. Но «только сегодня у меня появилась возможность расслабиться и отдохнуть. — Оррин посмотрел, как официант открывает бутылку, потом попробовал вино и сказал старику: — Меня интересует, подавал ли кто-нибудь заявку на участки в горах Сан-Хуан в Колорадо. До меня дошли слухи, что люди из Нового Орлеана нашли там золото.

Старик улыбнулся:

— Все это только слухи, сэр. Разумеется, в Новом Орлеане было много разговоров о золоте, и даже рассказывали, что кому-то удалось найти его далеко на Западе, но ничего из этого не вышло, ровным счетом ничего

— Но ведь люди туда уезжали?

— Очень немногие. Только дураки или авантюристы. А впрочем, кажется, французское правительство однажды отправило туда военный отряд, но это было очень давно.

— А вы знали кого-нибудь из тех, кто ходил туда, в горы?

— Нет… думаю, что нет. Мы тогда выращивали сахар на плантации, и нас мало интересовало, что творится вокруг. Да и к тому же в горы отправлялись очень немногие.

— А Пьер? — напомнила ему его жена.

— Пьер? — Старик нахмурился. — Ах да! Но ведь это было позже. И он не вернулся назад, так что мы не знаем, что ему там понадобилось, в горах. Наверное, наслушался разных историй и решил, что можно быстро разбогатеть. Все Бастоны были такие. Не лежала у них душа к серьезному делу — то в одну крайность бросались, то в другую. Да такие они и остались.

— Шарль!

— Что Шарль? Ты же прекрасно знаешь, что это правда. Этот Андре, например, он же просто…

Неожиданно у их столика вырос мужчина.

— Что вы сказали, Ла Круа?

Оррин взглянул на мужчину. Он был высок и широкоплеч, от его крупной фигуры исходило ощущение силы, а лицо — словно высечено из гранита. Голубые глаза смотрели холодно, лицо было гладко выбрито, и лишь на верхней губе топорщились нафабренные усы.

— Вы говорили обо мне, Ла Круа?

Переведя взгляд на старика, Оррин поразился происшедшей с ним перемене — лицо его покрылось смертельной бледностью и будто окаменело. Ла Круа был до смерти напуган, но, поймав взгляд Оррина, вспомнил о своей гордости и, взяв себя в руки, начал медленно подниматься из-за стола.

Не раздумывая ни минуты, Оррин вскочил на ноги.

— Боюсь, что вы ослышались, сэр. Мы говорили о моих старых соседях, Энди и Берте Мастере. Вы их знаете?

— Кого? — Андре Бастон резко повернулся и уставился на Оррина.

— Если вы их знаете, — улыбаясь, продолжал Оррин, — то поймете, о чем идет речь. Энди был обыкновенным самогонщиком. Он приехал из Теннесси и, обосновавшись здесь, принялся гнать виски — кстати, как вы сказали вас зовут? Меня зовут Сэкетт. Оррин Сэкетт.

— А меня — Андре Бастон. Я вас не понимаю, сэр, — проговорил Андре ледяным голосом. — Этот мужчина хотел сказать, что…

— Разумеется. О Мастерсах никто слова доброго не скажет. Впрочем, я не думаю, что это их настоящее имя. Да и виски у них было паршивое. Но одно все-таки у старины Энди было хорошо — это парочка прекрасных гончих, с которыми он охотился на енотов.

— Боюсь, здесь произошла какая-то ошибка, — холодно произнес Андре. Он поглядел прямо в глаза Оррину. — Вы мне не нравитесь, сэр.

Оррин усмехнулся:

— Какое совпадение. Я только что собирался сказать вам то. же самое. Вы мне тоже не нравитесь, но раз уж мы с вами разговорились, скажите, что случилось с Пьером?

Лицо Андре вдруг побледнело, а потом начало медленно багроветь. Но прежде чем он успел вымолвить слово, Оррин снова заговорил:

— Мне в общем-то все равно, что с ним произошло, но когда человек бесследно исчезает, люди начинают задавать вопросы. Особенно когда пропадает такой хороший человек, как Пьер. А ведь он был не один, правда? Никто не ходит в горы один. И конечно же возникает вопрос, что произошло с теми, кто ушел с Пьером? Кто-нибудь из них вернулся назад или нет? — С этими словами Оррин протянул Андре руку. — Приятно было поболтать с вами, мистер Бастон, может быть, когда-нибудь встретимся да поговорим по душам.

Сказав это, Оррин уселся на свое место, а Андре Бастон отошел от стола супругов Ла Круа.

Старик, лицо которого теперь посерело, подавленно сидел за столом. Его жена взглянула на Оррина и произнесла:

— Спасибо вам, большое спасибо. Вы спасли ему жизнь. Бастоны нас терпеть не могут, а Андре — известный в городе дуэлянт.

— Неужели? — Оррин взглянул на Андре, который усаживался за свой столик. — А не был ли он с Пьером, когда тот ушел в горы?

На мгновение наступило молчание, а затем женщина мягко сказала:

— Мы должны идти, мсье. Уже поздно, и мой муж устал.

Ла Круа медленно встал. На мгновение Оррину показалось, что он сейчас упадет, но старик распрямил плечи и взглянул на Оррина:

— Я не уверен, но думаю, что да.

Встал и Оррин:

— Приятно было побеседовать с вами. Если я могу чем-нибудь помочь…

— Благодарю вас.

Оррин сел, глядя, как они медленно удаляются, двое прекрасных, гордых супругов.

Неожиданно он услышал женский голос:

— Мистер Сэкетт? Я — Фанни Бастон, и мой дядя очень сожалеет, что вел себя так неучтиво. Он был уверен, что Ла Круа произнес его имя.

Оррин Сэкетт взглянул в глаза Фанни. Такой прекрасной девушки он еще не встречал. Он быстро поднялся и сказал:

— Его ошибка вполне простительна.

— Мы должны загладить свою вину. Нам бы не хотелось, чтобы вы покинули Новый Орлеан, считая нас негостеприимными. — Она накрыла его руку своей. — Мистер Сэкетт, приходите к нам поужинать. В четверг вечером вас устроит?

— Конечно, — ответил Оррин, — с удовольствием.

Вернувшись за свой столик, Фанни взглянула на брата и дядю.

— Ну вот! — сказала она. — Теперь все будет зависеть от вас. Интересно, что все-таки нужно этому Сэкетту?

Глава 2

Мы, Сэкетты, ездили в Новый Орлеан с самого его основания. Но в этот раз я вовсе не собирался любоваться огнями большого города и танцевать фанданго, нет, я должен был помочь Оррину напасть на след.

След был холодный — двадцатилетней давности, и оставил его наш собственный отец.

Отец наш был, что называется, непоседой, а в старости его стали манить горы. Он умел добывать пушнину и всегда находил общий язык с индейцами. Отец дважды ходил в Скалистые горы, а из третьего похода не вернулся. В те суровые времена это было в порядке вещей — многие уходили на Запад и больше их никто не видел, разве только попадался кому-нибудь на глаза знакомый скальп на поясе случайно встреченного индейца.

Мы знали, что такое горные дороги, и, по нашему представлению, отец упал с лошади где-нибудь на высокогорном плато и умер от жажды или, оказавшись без пороха и пуль, попал в плен к индейцам. На Западе такие вещи случаются сплошь и рядом, и мы, сыновья, давно смирились со смертью отца. Но не наша мать.

Она старела и все чаще и чаще вспоминала отца и задавалась вопросом, что с ним произошло. Она без конца твердила, что он живет где-нибудь в горах, искалеченный и одинокий, без помощи и без заботы или терпит лишения в плену у индейцев. По ночам ее мучила бессонница и она сидела в старом кресле-качалке и думала об отце.

Нам все это представлялось маловероятным. Отец прекрасно знал природу и привык обходиться малым, а если бы он попал в плен к индейцам, то со временем наверняка нашел бы способ убежать. Мы были уверены: будь отец жив, он в любом случае вернулся бы домой.

В настоящее время наша семья жила в штате Нью-Мексико. Тайрел собирался продать принадлежавшие ему участки земли вблизи Мора и переехать на Запад, в новый город Шалако. Оррин был занят своей адвокатской практикой, но он сказал, что может ненадолго оторваться и отправиться на розыски отца, а я был свободен и мог ехать куда угодно. Кроме того, за меня некому было волноваться, разве что матери.

— Я отправлюсь в Новый Орлеан, Телль, — сказал мне Оррин. — Посмотрю, не остались ли там какие-нибудь документы. Надеюсь, что к тому времени, когда ты туда приедешь, я буду знать, откуда начинать поиски.

Перед отъездом Оррина мы уселись втроем с мамой и попросили ее рассказать, что делал отец в последние дни перед отъездом, — может, ее рассказ поможет нам понять, куда он направился. Скалистые горы — это ведь не один хребет, а огромная горная страна. Она состоит из сотен хребтов, так с какого же нам искать?

Может быть, начать с Черных гор или Больших Поясов? А может, с массивов Абсарока, Савач или Сангре-де-Христос? Или обследовать Грин-Хорнс или Биг-Хорн, Винд-Риверз, Сан-Хуан, Ла-Плату, Нидлз, Моголлон, Юинтас, горы Крейзи или Самиш? А как насчет хребтов Абайос, Хенрис, Пелонсиллос, Чирикауасс или Снейк? И какую пустыню лучше пересечь — пустыню Черных скал или Цветных? А может быть, поискать на дне Чертова каньона?

Можно ли найти одного человека там, где без труда затеряется целая армия?

Новый Орлеан лежал в стороне от тех рек, где бобры строят свои плотины и где на них ставят капканы, но наш путь должен был начаться отсюда, поскольку отец уехал с Кумберландских гор в Теннесси именно в Новый Орлеан.

В городах я чувствую себя неуютно. Здесь не найдешь чужой след по зарубкам на деревьях, а люди привыкли скрывать свое истинное лицо. Ты принимаешь их за одно, а они, оказывается, совсем другое.

Зато Оррин чувствует себя в городе как рыба в воде. Он ориентируется там с такой же легкостью, с какой я нахожу следы мустанга в прерии. Конечно, Оррин не хуже меня умеет читать следы, а что касается меткости в стрельбе, то тут он не уступит ни мне, ни Тайрелу. Однако он еще с отрочества пристрастился к книгам по юриспруденции и в своей седельной сумке повсюду таскал с собой томик Блэкстоуна и погружался в него, как только выдавалась свободная минутка. Оррин — красивый мужчина с гордой осанкой, а когда он начинает говорить, даже скалы и деревья прислушиваются к его словам. Наши предки происходили из Англии и Уэльса, и Оррин пошел в уэльскую родню, в которой все говорили как пели.

Словом, Новый Орлеан был мне знаком. Мы, Сэкетты, вместе с другими жителями штатов Кентукки и Теннесси с незапамятных времен сплавляли сюда лес по Миссисипи, но те места в Новом Орлеане, которые я знал лучше всего, вроде «Ранчо 101» Билли Филипса, «Зал красного дерева» Лулу Уайт, «Пятидолларовый дом» и «Французский» или «Танцзал» Мерфи на улице Галлатэн. Мне приходилось заходить в них, чтобы разбудить подгулявших парней, когда нужно было возвращаться обратно.

Но даже чтобы просто зайти в эти притоны, нужно иметь вместо кожи панцирь. Я не любил там бывать, но если сплавляешь лес в компании крутых ребят, то волей-неволей познакомишься с такими местами, где собираются отбросы общества. Мне часто приходилось принимать участие в драках, которые вспыхивали в этих притонах по малейшему пустяку, а драки эти были не для хлюпиков. Настоящие кулачные бои, в которых проламывались черепа, и если кому-то не удавалось устоять на ногах, то на нем можно было ставить крест.

Отель «Святой Карл» поразил меня своей роскошью, ведь я прежде никогда не бывал в подобных заведениях. И в своем запыленном костюме и сапогах я совсем не был похож на постояльца этого отеля.

Клерк, волосы которого были так сильно напомажены, что производили впечатление облизанного леденца, взглянул на меня как на собаку, которую приволокли и бросили на крыльце.

— Слушаю вас, — бросил он.

— Я ищу Оррина Сэкетта, — сказал я. — Он остановился у вас.

Клерк вытащил большую книгу, куда записывались посетители, и сверился по списку.

— Да, вот он, мистер Сэкетт. Но он здесь больше не живет. Мистер Сэкетт уехал, — дайте-ка посмотреть, — уехал двадцатого, сэр. Его здесь нет уже два дня.

Я не поверил своим ушам. Оррин уверял, что будет ждать меня сегодня в «Святом Карле». Наверное, он ушел куда-то и скоро вернется.

— Вы уверены? — спросил я. — Мы должны были встретиться с ним здесь.

— Мне очень жаль, сэр, но мистер Сэкетт выписался из нашего отеля и не оставил никакого адреса.

— И он забрал все свое снаряжение и все свои вещи?

— Конечно, он… — Клерк неожиданно замолчал, словно ему пришла в голову какая-то мысль. — Постойте-ка, я вспомнил: он оставил у нас свое седло и винтовку.

Услыхав эти слова, я не на шутку встревожился, ибо ни один Сэкетт никуда не поедет без седла и винчестера. А уж Оррин тем более.

— Знаете что, поселите меня в этой комнате, — сказал я. — Ну в той, где жил мой брат, если ее еще не заняли.

Клерк заколебался, очевидно сомневаясь, смогу ли я оплатить свое пребывание в столь дорогом отеле, но я вытащил кошелек и бросил перед ним на стол пару зеленых.

— Возьмите пока это и свистните, когда нужно будет доплатить. Да, и пришлите мне портного — хочу заказать выходной костюм.

Комната была отделана с большим вкусом. На столике стояли большой таз и кувшин, расписанные красивыми цветами, а внизу, в холле, располагалась ванная. Я распаковал вещи и быстро огляделся. Комнату убрали, и следов пребывания Оррина в ней не осталось, но я хорошо изучил своего брата и знал, где надо искать.

Отогнув угол тщательно вычищенного ковра, я увидел там две золотые монеты. У Оррина была такая привычка — прятать немного денег в укромном месте — а вдруг его ограбят или стрясется что-нибудь еще. Теперь у меня не осталось сомнения, что с Оррином случилась беда, — даже если бы он решился уехать, бросив в отеле седло и винтовку, он ни за что не забыл бы забрать припрятанные деньги.

Я сел и стал обдумывать ситуацию. В 1870-е годы в Новом Орлеане любого могли ограбить, стукнуть по голове или даже убить, но мне что-то не верилось, что Оррин не смог постоять за себя. Он попадал в такие переделки, какими мог похвастаться не всякий авантюрист, а по умению разбираться в людях с ним мало кто мог сравниться.

Тут мне пришла в голову одна мысль: Оррин хорошо знал мужскую психологию, но когда дело доходило до женщин, тут он нередко давал промашку. Мы с Тайрелом относились к женщинам с некоторой долей подозрительности, может быть потому, что не пользовались у них такой популярностью, как Оррин. Он умел найти подход к любой женщине и не сомневался, что нравится им, — так на самом деле и было. Более того, Оррин никогда не ввязывался в драки по своей инициативе, поэтому я пришел к выводу, что, если с ним что-то случилось, значит, тут замешана женщина. Впрочем, это можно сказать и о большинстве мужчин.

После того как портной, которому я заказал два костюма, снял с меня мерки и ушел, я разговорился с негром-посыльным, который проводил его в мою комнату.

— В этой комнате, — сказал я, — до меня проживал красивый крупный мужчина с приятной улыбкой. Помните такого?

— Да, помню.

— Так вот, я его брат, так что можете говорить ничего не боясь. К нему приходила какая-нибудь женщина?

— Нет. Он вообще очень редко бывал у себя. Я помню его, сэр. Он был очень задумчив, сэр.

— А вы видели его с кем-нибудь? Мне нужно его найти. — Я вложил ему в руку серебряный доллар. — Порасспрашивайте людей. И как только что-нибудь узнаете, мчитесь ко мне — получите еще один доллар.

Человеку, не склонному к разного родам чудачествам, очень трудно исчезнуть незаметно. Каждый из нас придерживается определенного образа жизни, и, если этот образ вдруг нарушается, кто-то это обязательно заметит, даже если этот кто-то нам и не знаком.

Оррин — человек, которого трудно не заметить и легко запомнить. Он никогда не ставит своей задачей очаровать собеседников — просто ведет себя так, что людям приятно находиться в его компании. Такова его натура — он вежлив со всеми и легко сходится с людьми. Манеры Оррина отличаются обходительностью, он предпочитает сглаживать острые углы и избегать конфликтов. В обществе Оррина любой человек чувствует себя легко. У Оррина есть редкое умение перевести спор, готовый вот-вот перерасти в драку, в приятную светскую беседу.

При всем при этом Оррин обладает большой физической силой, я думаю, в этом он не уступает мне, а ведь я могу и коня на скаку остановить. Он прекрасный боксер и мастерством своим превосходит многих, а если дело доходит до стрельбы, то укладывает противника с первого же выстрела, и не важно, в какой руке у него оружие — в левой или в правой. Оррин миролюбив, но я не знаю другого такого человека, который радовался бы как мальчишка, послав в нокдаун своего противника или разогнав уличную драку. Да, с ним легко, но если бы кому-то вздумалось задеть его достоинство, ему пришлось бы очень сильно пожалеть.

Словом, я бродил по городу, изредка заговаривая с кем-нибудь о моем брате, но никто не мог сказать мне ничего утешительного. На улице, где стоял «Святой Карл», его многие запомнили, особенно мальчик, который продавал на углу газеты, продавец из букинистического магазина и девушка, приносившая ему пару раз кофе в ресторанчике неподалеку от отеля. О том, что Оррин заходил туда, мне рассказал старый негр, кучер наемного экипажа.

Это был маленький ресторанчик под балконом с ажурной чугунной решеткой. У большого окна, выходившего на улицу, стоял столик.

Я очень люблю кофе, особенно так, как его варят в Луизиане, поэтому я уселся за этот столик, и тут же миловидная темноволосая девушка с темными глазами принесла мне чашечку. Я сразу же спросил ее об Оррине.

— О да! Я хорошо его помню, но он давно уже здесь не появляется. Последний раз я видела его два или три дня назад.

— А он часто сюда заходил?

— Да, часто. И всегда садился за этот столик. Он говорил, что любит наблюдать за прохожими.

— И он был всегда один?

— Да, всегда. Я ни разу не видела, чтобы он с кем-нибудь разговаривал, кроме последнего раза. Тогда он разговаривал с леди, которая иногда посещает наш ресторан.

— Молодая леди?

— О нет. Миссис Ла Круа совсем старая, по-моему, ей уже за шестьдесят.

— Они пили кофе?

— Нет. Просто беседовали. Она ему что-то говорила, благодарила за что-то. Конечно же я не подслушивала, но, когда проходишь мимо, обязательно услышишь обрывки разговора. Она благодарила его за то, что случилось в ресторане отеля «Святой Карл». Понятия не имею, что там произошло, но, насколько я поняла, мистер Сэкетт помог им выпутаться из какой-то передряги.

Это уже кое-что проясняло.

Оррин никогда не любил просто сидеть и пить кофе, и, если он приходил сюда не один раз, значит, на то была веская причина. Оррин сказал официантке, что любит смотреть на прохожих.

Это меня озадачило. Что за люди его интересовали? На улице полно народу, мимо окна постоянно кто-то проходит, но я не сомневаюсь, что Оррин не просто сидел, надеясь случайно увидеть кого-нибудь… Нет. Он знал, кого он ждет, а может быть, отсюда ему было удобно наблюдать за кем-то.

Я просидел в ресторане около получаса, наконец официантка освободилась и вновь подошла ко мне. Люди, зашедшие, как и я, выпить чашечку кофе, ушли, и ресторан опустел.

— Присаживайтесь, — предложил я ей. — Меня зовут Телль, это сокращенное от Вильгельм Телль. Мой отец восхищался этим человеком за его меткую стрельбу из лука и свободолюбивый образ мысли. Приятно сидеть вот так, наблюдая за прохожими. За эти полчаса я увидел больше людей, чем за последние два месяца. В тех краях, где я живу, людей мало. Ч знаете, мне еще ни разу не доводилось видеть одновременно столько пешеходов.