- Думаю, что не стоит, - сказал Ремзи. - Если они считают, что с той стороны каньона на них надвигается отряд, то наверняка засядут где-нибудь и просто так не сдадутся. Тогда нам пришлось бы выуживать их оттуда по одному.
      - А я дождался бы, пока они сами выползут оттуда, - чистосердечно признался Монти Рейган. - С этим Лейси шутки плохи. - Он с уважением взглянул на Лайла. - Джонни, я снимаю перед тобой шляпу. Ты оказался смелее меня, если уж отважился выйти один против целой банды.
      - Одного он все же пристрелил, - объявил только что подошедший и присоединившийся к общему разговору Бакки МакКэнн. - Вон там валяется Пит Гейбор с простреленным черепом.
      - Это получилось чисто случайно, - сказал Джонни. - Они бросились прямо ко мне, так что я насилу ноги унес.
      - Попал еще в кого-нибудь?
      - Ранил, но это был рикошет.
      Гар сплюнул.
      - Наша взяла, - усмехаясь, сказал он. - А теперь давайте выбираться отсюда.
      * * *
      Всадники отправились в обратный путь, и напустив на себя серьезный вид, Джонни Лайл пристроился рядом с Гаром. Через несколько миль пути, проезжая через Сибли-Гэп, Гар сказал:
      - Старина Том чуть с ума не сошел от горя. Ты не должен был так поступать.
      - Ничего подобного, - возразил Джонни, - здесь все относились ко мне, как к несмышленышу! Мне это надоело.
      Неделя тянулась медленно. За это время голова у Джонни перестала болеть, а рана на боку начала заживать. Он каждый день выезжал на заболоченный луг и работал там наравне со всеми. И даже Ремзи пришлось признать, что он был "работником". О стычке с бандой Лейси ему старались не вспоминать, и лишь Бакки МакКэнн однажды позволил себе отпустить замечание по этому поводу.
      По округе пошли слухи о большой банде мексиканцев, которые якобы то и дело переходят границу и грабят всех подряд.
      - Ерунда, - беззаботно говорил Бакки, - тоже мне, нашли о чем беспокоиться! Если они только посмеют сунуться сюда, мы выпустим против них нашего Джонни! Уж он-то им задаст!
      Но теперь Джонни больше не был просто племянником босса. Он был полноправным работником ранчо, и к нему относились по-товарищески и с уважением.
      О Лейси больше ничего не было слышно. Весть о случившемся мгновенно облетела всю округу, с каждым разом обрастая все новыми подробностями. Работникам с "Наклонного 7" показалось, что история сама по себе была слишком хороша, чтобы хранить ее в тайне. Парень с "Наклонного 7", говорили они, гнался за Лейси по горам, а Лейси вместе со всей своей шайкой удирал от него.
      Эта история дошла также и до самого Крюка Лейси, и, услышав ее, он побагровел от гнева. Когда он думал о побеге из каньона, где были просто разложены костры, а вокруг не было ни души, а затем о встрече с этим мальчишкой Лайлом, который в одиночку сумел не только выстоять, а еще и убить одного из его людей и ранить другого, его щеки начинали гневно пылать. И теперь у него было одно-единственное заветное желание: больше всего на свете ему хотелось разделаться с Джонни Лайлом.
      Сколь-нибудь весомых доказательств против Лейси не было ни у кого. И хоть все считали его угонщиком скота, но все эти обвинения ьыли бездоказательны. Время от времени, будучи в настроении, Лейси бывал наездами в Викторио. И похоже, что после событий в каньоне Тьерра-Бланка, он проводил там больше времени, чем когда бы то ни было. Развязка наступила совершенно неожиданно.
      Случилось так, что Гару Маллинзу пришлось отправиться в Викторио, чтобы убедиться, что заказанный для "Наклонного 7" инвентарь и патроны, уже были доставлены в город. Ожидалось, что сопровождать его в этом поездке будет Монти Рейган, но Монти что-то задерживался на пастбище, и поэтому Лайл попросил у дядюшки разрешения съездить в город.
      Скрепя сердце Том Уэст сказал ему, что он может отправляться вместе с Гаром.
      - Но только смотри, не нарывайся на неприятности! - раздраженно предупредил он, испытывая в глубине души гордость за племянника. В конце концов, ему пришлось признать, что мальчишка вырос боевой. - Вот если кто первым нападет... это другое дело!
      Викторио нежился в теплых лучах утреннего солнца, когда два ковбоя выехали на главную улицу. Оставив лошадей у коновязи перед "Золотой Сковородой", Джонни предоставил Гару возможность заняться осмотром товаром, а сам отправился в заведение, расчитывая полакомиться кусочком яблочного пирога. Он вовсе не собирался морочить голову Гарру; это было бы так же нелепо, как и стараться обмануть самого себя, потому что на самом деле ему больше всего на свете хотелось увидеть юнную белокурую красавицу за прилавком.
      Когда Джонни появился в дверях, Крюк Лейси пил кофе. Взглянув на вошедшего, он порывисто отставил от себя чашку, едва не расплескав при этом остатки кофе.
      Мэри улыбнулась Джонни, а затем бросила испуганный взгляд на Лейси.
      - Привет, Джонни, - сказала она, и голос едва не выдал ее. - Я... я не думала, что ты придешь.
      Джонни был осторожен. Он с первого взгляда узнал Лейси, но ведь дядюшка не велел ему нарываться на неприятности.
      - А яблочный пирог в этом заведении подают? - спросил он.
      Она поставила перед ним тарелку с огромным куском пирога, а затем налила в чашку кофе. Благодарно улыбнувшись ей, Джонни принялся за еду.
      - Ммм! - одобрительно промычал он. - Это ты сама испекла?
      - Нет, это моя мама готовила.
      - Вкуснотища! - с воодушевлением похвалил он. - Мне следовало бы почаще наведываться сюда!
      - Удивительно, как это тебя вообще отпустили из дома, - сказал Лейси, - хотя, кажется, к тебе приставили няньку.
      * * *
      Итак, Том Уэст настоятельно советовал Джонни не нарываться на неприятности, и Джонни, обаятельный и общительный молодой человек, был намерен исполнить это указание, но всему есть свой предел.
      - Я и сам о себе могу позаботиться, как, например, давеча в Тьерра-Бланка, - беззаботно сказал он. - А вот судя по тому, как ты, поджав хвост, удирал оттуда, я бы подумал, что это тебе без нее никак не обойтись!
      Лицо Лейси гневно зарделось, на щеках выступил темный румянец, и он, как ужаленный, вскочил со скамьи.
      - Ах ты...
      Джонни оглянулся и посмотрел на него.
      - Ты лучше силенки-то поберег бы, - спокойно сказал он. - Ведь ты сейчас здесь один, без своей шайки.
      Лейси оказался в весьма затруднительном положении. Совершенно очевидно, что девушка питала к Джонни гораздо большую симпатию, чем к нему. А это означало, что если бы сейчас здесь свершилось убийство, а ей затем пришлось свидетельствовать в суде, то на помощь с ее стороны рассчитывать не приходилось. Если он сейчас схватится за пистолет, то ничего хорошего из этого не выйдет, ибо достаточно хорошо зная старого Тома Уэста с "Наклонного 7" и работавших на него парней, Крюк не сомневался, что они не успокоятся и достанут его даже из-под земли, если поединок будет не честным, а с мальчишкой что-то случится. К тому же он даже до сих пор даже не удосужился выйти из-за стола.
      - А теперь послушай, что я тебе скажу! - грубо объявил Лейси. Убирайся из города! Если через час ты еще будешь здесь, то я тебя убью!
      Сказав это, он швырнул на прилавок монету и вышел на улицу.
      - О, Джонни! - Мэри побледнела. Она была вне себя от страха. - Тебе нельзя здесь оставаться! Уезжай сейчас же! Я сама скажу Гару, где ты. Пожалуйста, уезжай!
      - Уехать? - У Джонни засосало под ложечкой, но мысль о том, что Мэри считает, будто бы он должен сбежать, выводила его из себя. - Я никуда отсюда не поеду! Я и сам могу прогнать его из города!
      И вопреки всем ее мольбам и уговорам, он направился к двери и вышел из ресторана. Гара Маллинза нигде не было видно. Лейси тоже пропал из виду. Но на другой стороне улицы стоял и, по всей видимости, кого-то дожидался, высокий, сутуловатый парень с рукой на перевязи, и Джонни Лайл мгновенно сообразил, что это и есть наблюдатель - тот самый человек, которого он ранил во время перестрелки в каньоне. Но какой серьезной не оказалась бы его рана, прострелена у него была левая рука, а кобура с пистолетом была прицеплена к поясу с правой стороны.
      Джони Лайл замер в нерешительности. Голос разума подсказывал ему, что лучше всего ему было бы уехать. К тому же и дядюшка Том, и ребята с ранчо все они уже сумели убедиться, что выдержки и отваги ему было не занимать, и поэтому не будет ничего постыдного в том, если он уклонится от непосредственной разборки с таким убийцей, каким был Крюк Лейси. Ведь, в конце концов, парни признали, что предпочитают не связываться с ним.
      И все-таки в то же время Джонни сильно сомневался на тот счет, что кто-нибудь из них постарался бы, если уж на то пошло, увильнуть от грядущего выяснения отношений. К тому же кровь и сознание техасца противились тому, чтобы позволить кому бы то ни было вот так запросто изгнать себя из города. К тому же речь шла и о Мэри. Уехав сейчас, он будет выглядеть в ее глазах самым распоследним трусом.
      Но какую альтернативу, со своей стороны, мог предложить он сам? Всего через час Крюк Лейси вернется сюда по его душу. И уж тогда он сам подберет и подходящий повод, и время, и место для встречи. А Крюк был далеко не дурак. Он знал все уловки.
      Так что же делать?
      Единственное, что оставалось Джонни Лайлу, так это самому первым встретиться с Крюком. Выследить бандита и вынудить его к перестрелке прежде, чем тот будет готов к этому. В конце концов, проводить свою стратегию и идти на подобные уловки никем не возбраняется. Многие ганфайтеры прибегали к этому. Так, Билли Малыш в свое время использовал одну из таких хитростей против своего потенциального убийцы, Джо Гранта. В арсенале Уэса Хардина было также немало подобных маневров.
      И все же, что именно предпринять? И где? Джонни Лайлу пришла в голову неожиданная идея, и он направился к загону. А что, если ему просто сделать вид, как будто он уезжает из города? Ведь разве наблюдатель на той стороне улицы не поспешит поскорее донести об этом Лейси? А затем он вернется, внезапно подкрадется к Лейси, окликнет его и выхватит пистолет.
      Гар Маллинз увидел, что Джонни идет к загону, а затем обратил внимание и на дозорного, маячившего по другую сторону от дороги. Гар Маллинз перехватил Джонни как раз в тот самый момент, как тот уже вставил ногу в стремя, собираясь сесть в седло.
      - Что такое, парень? У тебя неприятности?
      Джонни кратко объяснил, что произошло, и что он теперь намерен предпринять. Гар слушал внимательно и возражать не стал, и от этого у Джонни стало легче на душе.
      - Ладно, парень. Ты должен сделать это, если собираешься еще задержаться в этих краях. Неплохо придумано. А раньше тебе когда-нибудь уже доводилось с кем-нибудь стреляться?
      - Нет, еще ни разу.
      - Тогда слушай. Просто выхватывай пистолет, понял? И старайся не думать о том, кто из вас быстрее, а кто медленней, понял? Ты просто должен уловить подходящий момент и выстрелить первым, слышишь? Стреляй в корпус, в самую середину. И как бы там ни было, ты должен попасть в него с первого же выстрела, ясно тебе?
      - Ага.
      * * *
      У Джонни от волнения засосало под ложечкой, во рту пересохло, а сердце было готово вот-вот выскочить из груди.
      - Дозорного я беру на себя, так что на него вообще не обращай внимания. - Гар пытливо посмотрел на него. - Надеюсь, стреляешь ты без промаха?
      - Могу засадить пять выстрелов подряд в игральную карту.
      - Это, конечно, очень хорошо, хотя учти, что эта карта будет еще и отстреливаться. Но не волнуйся. Ведь все-таки место ты выберешь сам.
      - Подожди! - у Джонни появилась новая идея. - Слушай, ты должен передать ему через кого-нибудь, что Батч Дженсен желает его видеть. Я же в это время буду дожидаться на той стороне улицы, во дворе каретной мастерской. И когда он придет, то я выйду оттуда.
      Затем Джонни Лайл поспешно отправился прочь из города. Оглянувшись назад, он заметил, что наблюдатель смотрит ему вслед. Гар Маллинз закрепил вьюк позади своего собственного седла и, по всей видимости, тоже уже готовился к отъезду. Но затем он отошел от коня, и направился куда-то вдоль улицы.
      Он как раз проходил мимо двора, где стояли повозки, когда увидел, что дозорный остановился на углу улицы, глядя на него. И в тот же самый момент из-за одной из повозок выступил сам Крюк Лейси. На противоположной стороне улицы маячил Уэбб Фостер, тоже человек Лейси. Не могло быть никаких сомнений относительно их намерений. Они окружили его!
      Гару Маллинзу было тридцать восемь лет от роду, довольно почтенный возраст по меркам Фронтира, и за свою жизнь на Западе ему доводилось оказываться свидетелем выяснения отношений с помощью оружия, а также самому попадать в подобные переделки. Но только на этот раз он был вынужден признать, что положение его было безнадежным. Вот и все, уйти отсюда живым ему не удастся. Если бы с ним был Джонни... но Джонни сможет оказаться на месте только минут через десять, не раньше.
      Крюк Лейси довольно усмехался.
      - Ты на днях побывал в каньоне, Гар, - победно сказал он. - Так что теперь ты на собственной шкуре узнаешь, каково это. Мы сейчас убьем тебя, Гар. А потом догоним мальчишку и прикончим его. У тебя нет ни малейшего шанса.
      Маллинз и сам догадывался об этом, но через некоторое время, возможно, даже через минуту, шанс мог появиться.
      - Что, Крюк, решил пойти войной против "Наклонного 7"? снисходительно протянул он. - Если убьешь мальчишку, то можешь заказывать себе гроб. Это племянник самого старика.
      - А о себе ты, стало быть, не беспокоишься? Да, Гар? - ухмыльнулся Лейси. - Или, может, тебя к мальчишке вместо няньки приставили?
      Лицо Гара оставалось непроницаемым. Он бросил беглый взгляд на дозорного, здоровая рука которого замерла всего в каком-нибудь дюйме над рукояткой пистолета, а затем на Уэбба, державшего руку на поясе. Нет смысла больше выжидать. Пока мальчишка доберется на место, пройдет еще несколько минут.
      И тут раздался резкий окрик Джонни.
      - Гар, Лейси мой! Бери дозорного!
      Крюк Лейси мгновенно обернулся, выхватывая пистолет. Джонни Лайл тоже схватился за оружие. Он видел перед собой этого огромного, разъяренного человека и видел его ясно и четко. Видел, как его рука метнулась вниз, видел сломанную пуговицу у него на рубахе, видел торчавшую из кармана этикетку "Булл Дарем", видел, как дуло револьвера оказывается наведенным на него. Но одновременно поднималось дуло и его собственного пистолета.
      Внезапный окрик, поворот, все против Лейси, но он все же сумел быстро выхватить пистолет с ужасом замечая, что мальчишка если и уступал ему в ловкости, то очень не намного. Именно это и сбило его с толку, потому что, увидев в руке у того револьвер, Лейси выстрелил, и этот выстрел оказался очень поспешным. Пуля просвистела мимо, едва коснувшись воротника рубашки Джонни, который тоже спустил курок, сосредоточив все свои мысли на маячившей перед глазами той сломанной пуговице.
      Два выстрела подряд, и затем, не обращая более внимания на Лейси, Джонни перевел взгляд на револьвер в руке Уэбба Фостера. Его выстрел прогремел как раз в тот момент, когда Гар так же направил на Уэба свой пистолет. Выпущенная Фостером пуля отскочила от железного обода на колесе телеги, в то время, как пуля Гара, пересекшая линию огня Джонни, глубоко засела в теле Уэбба.
      Бандит обмяк, хватаясь рукой за столб, подпиравший навес над верандой, а затем повалился на землю.
      * * *
      Джонни стоял неподвижно, не сводя глаз с истекающего кровью дозорного, стоявшего на четвереньках на земле, из раны которого падали в пыль тяжелые капли крови. Затем они подошли к Крюку Лейси. Сломанной пуговицы больше не было, и от табачного ярлыка был также отстрелен уголок. Крюк Лейси был мертв, наконец-то ему было воздано по заслугам. Его самая последняя кража стала для него последней в жизни.
      Гар Маллинз перевел взгляд на Джонни Лайла и устало улыбнулся.
      - Прень, - тихо сказал он, направляясь к нему с распростертыми объятиями, - мы с тобой теперь одна команда. Отныне и навсегда. Ну как, возьмешь меня в напарники?
      - Конечно, Гар. - Джонни забыл о Лейси, глядя в светло-голубые глаза Маллинза. - С напарником лучше. А ты уже забрал товар для ранчо?
      - Ага.
      - Ну тогда, может быть будешь другом и приведешь сюда моего коня, я оставил его в ивняке. А я тем временем пойду и попрощаюссь с Мэри. Нам лучше поторопиться. Дядюшка Том будет беспокоиться.
      Гар Маллинз усмехнулся, и они пошли по улице, держась за руки.
      - Ему не о чем волноваться, - сказал Гар. - Совершенно не о чем.
      В КРАЮ ВИКТОРИО
      Четверо всадников, крепких, сурового вида мужчин, закаленых в перестрелках и в переездах по пустыне, держали путь на юг. "Рыжий" Клэнахан, огромный человек с широкоскулым, бульдожьим лицом и мощной шеей, переходившей в массивные плечи, ехал вперед всех. За ним, по большей части один за другим или же изредка нагоняя друг друга, следовали остальные.
      Погода стояла знойная и безветренная. Летом эта пустыня, находившаяся на юге Аризоны, в краю апачей, превращалась в настоящее пекло, и этот день вовсе не был исключением. "Мустанг" Смит, следовавший сразу же за Рыжим, то и дело вытирал платком мокрое от пота лицо и нещадно чертыхался.
      Прозвище свое он получил за то, что оно, по-видимому, больше всего соединяло в себе два понятия: "дикий и неукротимый", а Смитом он оставался, скорее, по привычке, из-за сложившейся традиции, по которой у всякого человека помимо имени должна быть еще и фамилия. "Немец" же явно игнорировал это правило, не имея ни того, ни другого, и даже если когда-то у него и было имя, то сохранилось оно скорее всего лишь на старом плакате, сулящем вознаграждение за его поиску, и выстилающем теперь дно ящика шерифского стола в каком-нибудь захолустье. Для этого края пустынь, раскинувшихся на юге Запада, он был просто "Немец", и этого было вполне достаточно.
      Что же касается Джо-Яки, то его было принято звать именно так, а за глаза - просто "гибридом", и всем тут же становилось ясно, о ком идет речь. Это был круглолицый парень с квадратным подбородком, флегматичный и молчаливый, наделенный многими талантами и умениями, но обреченный на то, чтобы всегда следовать за сильнейшим, во всем подчиняясь ему. В жизни на его долю выпало множество невзгод, судьба была жестока к нему, но все же единственной его добродетелью была безграничная преданность.
      Смит был худым, как хлыст, седеющим человеком с покатыми плечами и тонкими ногами. Опаленный жарким солнцем и иссушенный горячими ветрами пустыни, он был тверд, как кремень и непреклонен, как скала. Ходили слухи, что он прокладывал себе путь с помощью пистолета, и что таким образом ему удалось уже благополучно выбраться из стольких городков и городишек, где большинство людей и за всю жизнь перебывать не успеют. Он всегда был сам по себе, и единственным человеком, на кого он соглашался работать, был Рыжий Верзила Клэнахан.
      Немец был полной противополжностью всегда подтянутому Смиту, ибо он был толст, и это касалось не только его огромного живота, но и всей мощной, приземистой фигуры. Но голубые с поволокой глаза смотрегли настороженно и проницательно.
      Кое-кто поговаривал, что отец Джо-Яки был ирландцем, и что это имя было дано ему матерью, жившей в горах Соноры. Он был бандитом по натуре и по жизни, которая не предоставила ему иного выбора, и поэтому теперь на левой руке у него не доставало одного пальца, а самый кончик уха оказался отстрелен. Выстрел, едва-едва не раскроивший ему череп, был сделан человеком, которому больше уже никогда не суждено было промахнуться. Его похоронили в наспех вырытой могиле где-то в Могольонз.
      * * *
      Из них изо всех, пожалуй, настоящим преступником можно было считать только Джо. Все остальные выросли в тех краях и в такое время, когда провести границу между праведным и преступным было довольно трудно.
      Рыжий Верзила никогда не задумывался о своем положении в обществе. Он никогда не считал себя вором или преступником, и был бы крайне возмущен, так что дело наверняка дошло бы до стрельбы, если бы только кто-нибудь осмелился его так назвать. Хотя на самом деле сам он уже довольно давно балансировал на той грани, что отделяет простое легкомыслие от настоящего преступления. Как и многие другие уроженцы Запада, он метил своим тавром неклейменных коров на пастбищах, благо что в первые годы после окончания Гражданской войны хозяином стада становился тот, кто первым его обнаруживал и у кого при себе оказывалась веревка и тавро.
      Этот бизнес приносил ему довольно неплохой доход, которого хватало на виски и на игру в покер, но когда неклейменного скота уже практически не осталось, то он пришел к простому выводу, что разница между клейменными м неклейменными коровами является просто делом времени. После войны весь скот был неклейменным, так что если теперь на нем выжжено чье-то тавро, то это означает лишь то, что теперешний хозяин стада сумел его немного опередить. Для Рыжего Верзилы это было не более, чем досадным недоразумением, тем более, что такое положение можно было легко исправить при помощи снятой с подпруги и расскаленной на костре железной пряжки, и в этом он был далеко не одинок.
      Если же опередивший его скотовод начинал возражать и хватался за оружие, Клэнахан неизменно воспринимал как не более чем риск, связанный с опасным характером работы.
      К тому же с момента кражи скота до момента получения денег за него, проходило некоторое время, уходившего по большей части на клеймение коров и поиск покупателя. И тогда-то, еще сам того не осознавая, Рыжий Верзила переступил ту призрачную черту, что проводит грань между легкомыслием и подлинным бесчестием, и примерно в то же самое время разошлись его пути с человеком, вместе с которым он трудился рука об руку целых пять долгих лет, разделяя все трудности жизни на Западе.
      Когда-то он был неразлучен с тем юным погонщиком, вместе с которым они перегоняли коров в Канзас, и который тоже был ирландцем и таким же рыжим, как и он сам. А звали того храбреца Билл Глисон.
      В то время, как Клэнахан встал на неправедный путь преступления, Глисон, наоборот, обратился к закону. Никто из них особенно не упорствовал на избранном для себя поприще. Просто Клэнахан не смог вовремя провести ту границу, какую обозначил для себя Глисон, который, будучи опытным следопытом, а также ловким и метким стрелком, стал шерифом в тех краях, где находился его родной город Чолья.
      Пути Рыжего Верзилы были поистине неисповедимы, и простирались они столь же широко, как и петля его аркана. Ему довелось побывать во многих местах, и будучи тем, кем его сделала жизнь, он очень скоро стал непревзойденным мастером своего дела, если, конечно, это можно так называть. И именно это во многом стало причиной для последующих событий.
      В городе Чолья был банк. А так как в его окрестностях находилось несколько больших ранчо, а также два прибыльных золотых рудника, то и дела у банка шли более чем хорошо. Молва утверждала, что он просто-таки ломится от золота. Само собой разумеется, что подобная ситуация не могла остаться незамеченной и обращала на себя самое пристальное внимание.
      Вдоль границы, что отделяет Мексику от Аризоны, Нью-Мексико и Техаса рыскала шайка еще совсем юного, но уже крайне честолюбивого и чрезмерно кровожадного бандита, известного как Рамон Заппе. Чолья и ее банк заинтриговал его и манил к себе, а так как небывалый успех, сопутствовалвший молодому бандиту последнее время, поражал воображение, то он уверенно направился в Чолью, взяв с собой семерых своих людей.
      Осадив коней перед банком и спешившись, четверо бандитов, одним из которых был и сам Заппе, вошли во внутрь. Остальные же четверо остались на улице, держа наготове винтовки и ожидая реакции со стороны жителей города, но ничего не произошло. Заппе относил это исключительно за счет своей репутации и держался с приличествующей случаю важностью.
      Притихшие кассиры услужливо отдали им имевшуюся в банке наличность, бандиты оседлали конец и непринужденно собирались уже отправиться прочь. Все послелующие события никоим образом не входили в их планы. Во всяком случае на всех это произвело довольно сильное впечатление.
      Из-за каменной стены на самом выезде из города был открыт шквальный огонь, и пятеро грабителей оказалось застрелено на месте, а еще двое вздернуты на крепком суку тополя, что рос на окраине. И только одному человеку, которому досталась невероятно быстрая лошадь, удалось бежать.
      Подавляющее большинство тех, до кого дошли служи о произошедшем, были склонны приписывать столь печальный исход блестяще задуманного дела воле случая, но все-таки нашелся человек, который не спешил согласиться с остальными, и этим человеком был никто иной как Рыжий Верзила Клэнахан, ибо он-то хорошо помнил молодого отважного всадника, в компании которого ему довелось изъездить множество дорог, и который стоял рядом с ним, когда им на пару удалось усмирить ганфайтеров, собравшихся в салуне Додж-Сити. Рыжий Верзила вспоминал о Билле Глисоне и улыбался.
      * * *
      Впоследствии попытки ограбления банка предпринимались еще дважды, но исход в обоих случаях оказывался неизменным, с той лишь разницей, что уйти живым никому из грабителей не удалось. Чолья была и оставалась крепким орешком, и соваться туда явно не слеедовало.
      Рыжий Верзила был поражен и заинтригован. И хотя, возможно, сам он и был бы озадачен этим словом, но все же не было бы преувеличением сказать, что Рыжий был в некотором роде художником. Он был также неплохим тактиком и просто человеком, наделенным здоровым чувством юмора. С Джо-Яки он познакомился в маленьком городишке по ту сторону границы, и сидя с ним за бутылкой текилы заставлял бандита-полукровку напрягать память, пытаясь-таки выяснить, благодаря какой хитрости или уловке Чолья оказалась столь неуязвимой для бандитских нападений.
      Должно же быть что-то, какой-то сигнал, некий условный знак. Если бы он только мог разгадать эту тайну, то тогда можно было бы сыграть хорошую шутку с Биллом: заявиться в Чолью, ограбить городской банк и преспокойненько убраться, обведя своего бывшего напарника вокруг пальца.
      Да и время тому благоприятствовало. Викторио 1) вышел на тропу войны. Он и его люди угоняли лошадей, находившихся в распоряжении у армии, убивали солдат и успешно выстояли в нескольких ожесточенных сражениях, из которых индейцам хоть и не всегда, но все же время от времени удавалось выходить победителями. Местное население было не на шутку напугано и встревожено, так что организовать погоню будет нелегко, да и не может она долго продолжаться, в то время как люди боялись надолго и далеко уезжать от своих домов.
      1) Викторио (183?-1880) - воин и вождь племени чирикауа-апачи. В 1877-1880 вел беспощадную партизанскую войну против США и Мексики.
      - Думай! - Рыжий грохнул своим волосатым кулаком по столу. Пораскинь мозгами, Джо! Должен же быть какой-то сигнал! Не из-под земли же выскочили те парни!
      Джо-Яки замотал головой, устремив затуманенный взгляд на дно своего стакана.
      - Ничего я не помню... свосем ничего. Кроме как...
      Голос его затих, и тогда Рыжий Верзила схватил его за плечи и встряхнул.
      - Кроме чего, Джо? Ты видел что-то необычное! Думай же!
      Джо-Яки усиленно хмурился и глубокомысленно морщил лоб, как будто стараясь согнать вместе разбредающиеся мысли и заарканить идею, пришедшую к нему мгновением раньше. И сколько раз можно повторять одно и то же?
      - Ничиго не было! - упорствовал он. - Только когда мы сидели перед банком, что-то ярко сверкнуло, как будто на зеркало попало солнце. И "зайчик" пробежал по улице. Вот так! - Он сделал широкий жест рукой, роняя на пол стакан.
      Клэнахан поднял стакан и снова наполнил его. Он задумался.
      - И всего-то? Ты уверен?
      Затем, улучив момент, когда Глисона не было в городе, Рыжий Верзила сам заявился в Чолью. Он был не в восторге от собственной затеи, но предпочитал не доверять никому, и самолично убедиться во всем. Отправившись в банк, он разменял там некоторорую сумму денег, с интересом поглядывая по сторонам. А затем у него дрогнуло и учащенно забилось сердце, и он улыбнулся кассиру, протянувшему ему деньги.
      Он вышел из банка, надежно пряча деньги. Так вот оно что! Ну конечно же, проще и быть не может!
      Банк был расположен таким образом, что лучи утреннего солнца падали прямо в окна, и, проходя сквозь стекло, отражались от зеркала, висевшего на верхней половинке двери, что вела в помещение кассы, где хранились деньги.
      Если дверь открыть внезапно, то отраженные солнечные лучи попадут в окна домов на противоположной стороне улицы! Солнечный зайчик пробежит по витринам всех выстроившихся вдоль улицы заведений, ударяя в глаза хозяину салуна, бакалейщику, хозяину скобяной лавки, заканчивая свой путь на лицах праздных бездельников, ошивающихся перед конюшней. По крайней мере кто-то один из них заметит этот сигнал, и предупредит остальных.
      Своих людей он подбирал придирчиво и тщательно, зная, кто лучше всего подходит для такой работы. Джо-Яки, потому что в трезвом состоянии он был наредкость сдержан и хладнокровен, затем появились Мустанг Смит и Немец, потому что в окрестностях Чольи их никто не знал, и потому что они были людьми способными и опытными. Затем он дождался, когда Викторио совершил свою очередную вылазку, и отправил в город насмерть перепуганного мексиканца, наказав ему сообщить весть о набеге апачей.
      Отряд под командованием шерифа Билла Глисона, состоявший практически из половины боеспособного мужского населения, выехал из города, а Рыжий Верзила вместе с Джо-Яки въехали в него. Мустант Смит и Немец прибыли несколькими минутами раньше, и именно Смит должен был предотвратить открытие зеркальной двери.
      Все прошло гладко, без сучка и задорники. Трое людей, находившихся в то время в банке и захваченные врасплох невозможностью подать сигнал, были связаны по рукам и ногам, а деньги переложены в холщовые мешки. И только когда четверка уже была на выезде из города, один из сидельцев у конюшни узнал Джо.
      * * *
      Распростершаяся под раскаленным небом пустыня была похожа на помятый медный лист, покрывшийся толстым слоем пыли, на поверхности которого были разбросаны редкие валуны. То здесь, то там из земли торчали ощетинившиеся иголками кактусы или же зеленеющие пучки коротколистной юкки, а бесплодные просторы перерезали глубокие шрамы пересохших речных русел. И вот наконец осталось позади последнее уединенное ранчо, находившееся в шести милях к югу от Чольи, время было послеполуденное, и они ехали дальше, навстречу вечеру, не загоняя лошадей, но и не задерживаясь в дороге.