Глава 1

Наступила ночь, а он по-прежнему был один посреди нескончаемой пустыни. Встречные машины попадались редко. Последнюю он видел около часа назад — небольшой пикап, в котором ехало семейство индейцев-навахо. Стоило ему свернуть с шоссе, и он тут же ощутил непонятное беспокойство. Это было странно, ведь пустынные дороги были ему не в диковину. Может быть, тому виной давнее, но навязчивое воспоминание? Разве не сотни раз путешествовал он по таким же вот пустынным дорогам? Откуда сегодня эта непонятная тревога? Уж не из-за той ли истории, рассказанной стариком у стойки в одной из придорожных забегаловок? Ему доводилось слышать немало подобных историй и даже потратить большую часть своей жизни на то, чтобы узнать, что за ними кроется — чистейший обман, фантазия или малоизученное природное явление. Так почему же именно эта, рассказанная стариком история так запала ему в душу? Или все дело в самом старике?

Он вел машину очень медленно, чтобы не пропустить поворот — его предупредили, что этот поворот найти довольно трудно. Дорога представляла собой всего лишь узкую тропу, петлявшую среди низких холмов из песчаника, за которыми высились чернеющие на фоне ночного неба прямоугольные силуэты столовых гор.

Разумеется, письмо Эрика Хокарта тоже сыграло свою роль. Его явно написал перепуганный до смерти человек. А ведь он всегда был удивительно невозмутимым, немногословным и даже самоуверенным. Что же могло так испугать Эрика Хокарта?

Вокруг царила мертвая тишина, нарушаемая лишь негромким урчанием мотора. А кромешную тьму прорезала только узкая полоска света, отбрасываемая фарами.

Подавшись вперед, он пристально вглядывался в чернильную темень, чтобы не пропустить поворот. И вдруг, поддавшись внезапному порыву, затормозил, потом заглушил мотор и выключил фары. Замер и напряженно прислушался. К чему?

Во мраке однообразие пустыни нарушалось кое-где темными пятнами скудной растительности и отдельными каменными колоннами, за которыми просматривался скальный массив; в темноте его очертания напоминали трубы огромного органа.

Тишина. Полная тишина. Как все же редко современному человеку выпадает возможность услышать полную тишину! Разве что в пустыне или высоко в горах…

Он нырнул в холод ночи, открыв и тихо прикрыв за собой дверцу; любой звук в этом царстве тишины казался бы кощунственным. Он стоял в шаге от машины, вслушиваясь, не донесется ли звук мотора приближающегося джипа, машины Эрика. Но скорее всего он не доехал до условленного места встречи — дороги, ведущей к каньонам; видать, еще далеко. Это место выбрал сам Эрик.

К западу от дороги тянулась длинная гряда столовых гор — черная громада на фоне ночного неба. Та самая, о которой Эрик упоминал в своем письме. Да он и сам прекрасно помнил ее. Почти десять миль в длину и примерно две тысячи футов в высоту, триста — пятьсот футов на самом верху — отвесные каменные склоны.

Уже собираясь вернуться в машину, он остановился и вздрогнул от неожиданности — откуда-то сбоку вырвался сноп яркого света. Он обернулся и был почти ослеплен неровными сполохами сияния, выбивающимися из-за кромки горной вершины.

Дрожащее зарево продержалось в небе еще с полминуты, слегка изменило цвет, а затем исчезло.

Он пристально вглядывался в вершину горы. Костер в этой глуши, да еще на такой высоте? Мало вероятно. Авиакатастрофа? Но он не слышал ни гула двигателей, ни взрыва, не видел ничего, кроме этого странного сияния.

Озадаченный и встревоженный, он снова сел за руль и, проехав еще с полмили, отыскал наконец долгожданный поворот. Направив машину вниз по песчаному склону, поехал по дну пересохшего русла. Он был заранее предупрежден, что дальше проехать нелегко даже на джипе, но в багажнике лежали лопата и скатанная в рулон стальная сетка, которую можно будет расстелить на земле перед машиной. Многие дороги в пустыне пролегали по песчаным руслам высохших рек, но ему они никогда не нравились. В этих краях ждать паводка сейчас не приходилось — небо по-прежнему оставалось ясным. Но береженого, как известно, бережет Бог. А от стихии никто не застрахован. Много лет назад, в пору далекой юности, ему довелось видеть, как один человек во время паводка разом лишился всего своего имущества.

В тот день он ехал на попутной машине. В горах шел сильный дождь. Машина въехала в такое же высохшее русло. Он еще сказал хозяину автомобиля, что это небезопасно, но тот лишь снисходительно усмехнулся и поехал дальше. Не успев отъехать и десятка метров, они прочно застряли в песке. Стараясь поскорее сдвинуть с места буксующий автомобиль, они поначалу внимания не обратили на глухой рокот приближающейся воды.

Опомнились, лишь когда на них вдруг пахнуло непривычной прохладой. Стена воды не меньше восьми футов высотой, несущая на своей вершине огромные бревна, показалась из-за изгиба узкого каньона.

Могучий водяной поток ударился о стену каньона, выбросив в воздух струю высотой в добрые полсотни футов. На мгновение они замерли в замешательстве, а затем бросились бежать.

Стремительно наступавшая стена была примерно в двух сотнях ярдов от них. А до противоположного берега оставалось еще ярдов тридцать. Им удалось опередить поток на какую-то секунду — за спиной ухнула волна.

Оглянувшись, они увидели, как русло быстро наполняется водой, на глазах превращаясь в полноводную реку. Он и сейчас помнил отрешенный взгляд того человека. «Вода схлынет через полчаса или даже раньше, но вот о машине я могу забыть уже сейчас, — сказал бедняга. — В этой машине осталось все, что мне удалось нажить за свою жизнь», — мрачно заключил он.

До сих пор, спустя столько лет, он не забыл, как ему все же удалось откопать свой изрядно потрепанный саквояж, хотя все пожитки тогда состояли лишь из двух пар потертых голубых джинсов, нескольких рубашек, нескольких пар носков и нижнего белья. В пору далекой юности бритву и расческу он всегда носил в кармане.

Пересохшее русло некогда протекавшей здесь реки, по которому он ехал теперь, хранило следы нескольких разрушительных паводков. У скал и деревьев образовались завалы принесенных сюда течением вывороченных из земли кустов и наносной горной породы. Судя по всему, в последний раз низина затапливалась совсем недавно. В этих краях тучи, собиравшиеся над горами, всегда служили поводом для беспокойства. В Кунлуне, граничившем на севере с Тибетом, наоборот, стоило опасаться ясного неба. Именно в такие дни, когда на небе не было ни облачка, лучи жаркого солнца растапливали снега высокогорий, и грохочущие потоки воды разливались по каньонам.

Слегка подавшись вперед, он внимательно всматривался в кромку на вершине столовой горы. Но она по-прежнему оставалась темной. Колея, которой он придерживался все это время, разделялась впереди на несколько дорожек, и он выбрал самую накатанную. Ему пришлось обогнуть большое старое дерево, известное под названием трехгранного тополя — верный признак близости подземных вод. Дальше он двигался по узкой дорожке света. И наконец оказался на вершине низкого песчаного холма. Здесь, выйдя из машины, он долго стоял, прислушиваясь к тишине ночи. Ему не давала покоя мысль, что Эрик мог бы выехать пораньше и встретить его на полпути. Он устал и не имел ни малейшего желания колесить всю ночь напролет по этому пустынному краю.

Эрик позвонил ему примерно месяц назад и предложил встретиться на дороге, ведущей через каньон. Это было как-то слишком неопределенно и совершенно не похоже на Эрика. Со своей стороны он предложил назначить встречу у Джекобз-Монумент — каменного монолита, который было невозможно ни с чем спутать. К тому же его местонахождение оба прекрасно знали.

— Нет! — запротестовал Эрик. — Только не там! Где угодно, но только не там!

Во время того телефонного разговора впервые зашла речь о его приезде сюда. Спустя три недели он получил наспех нацарапанное письмо, каждая строка которого отчаянно молила о помощи.

Стоя у машины, он тревожно оглядывался. Место было уединенным и зловещим. Стараясь отогнать тяжелые мысли, он с удивлением отметил, насколько глубоко в его душу запала та старая байка. Она засела в самых дальних, темных уголках памяти и при каждом удобном случае напоминала о себе. Полностью избавиться от этих непонятных воспоминаний ему никак не удавалось. Это было просто невозможно. Более того, несомненно, именно они и оказали решающее влияние на весь его жизненный путь. Однако, разговаривая с Эриком о здешних местах, он ни словом не обмолвился о том, что ему когда-то стало известно. Знакомство же Эрика с этим краем ограничивалось тем, что несколько раз он видел его с борта самолета по пути из Нью-Йорка или Чикаго в Лос-Анджелес. Эрик вряд ли стал бы слушать подобные байки.

Майку Раглану было девятнадцать лет, когда он услышал эту историю. А уже через две недели первый раз в жизни он увидел Ничейную гору воочию.

Он тогда работал на старом руднике близ реки Колорадо. И вот дирекция приняла решение на неопределенный срок приостановить здесь все работы. В тот день Майк и еще трое рабочих сидели в шахте на глубине трехсот футов под землей, обедали без аппетита и рассуждали, как быть дальше. Они прекрасно понимали, что после закрытия рудника им вряд ли удастся подыскать себе здесь другую работу. Майк не знал, что предпринять.

— А почему бы тебе не поехать вместе со мной? — предложил Джек. — Меня ждут кое-какие дела на Валлесито. К тому же в окрестностях Дюранго и Силвертона тоже есть рудники. Может, ты нашел бы там работу.

За неимением лучшего Майк Раглан согласился.

Джек был механиком в очистном забое. Вместе с Майком они уже проработали не одну смену. Джеку было лет шестьдесят, а может, и больше. По натуре человек общительный, он запросто сходился с людьми, располагая их к себе. Мог рассказать немало занятного о временах, проведенных им в Голдфилде, Тонопаге, Рэндсбурге и Криппл-Крик. Он родился и вырос здесь — в крае Четырех Углов. Его бабка была из племени индейцев-пиутов, и сам Джек тоже неплохо знал их язык. Поначалу Джек и Майк отправились во Флагстафф. Затем, миновав по пути Туба-Сити, поехали дальше по старой дороге, ведущей в сторону горы Навахо. На своем стареньком автомобиле Джек исколесил уже всю округу, забираясь порой в самые отдаленные уголки. Высокое днище позволяло машине преодолевать крутые каменистые склоны. К тому же он всегда возил с собой набор инструментов, запасное колесо, трос, целую россыпь болтов и гаек всех размеров, а также топор, лопату и пилу. В его машине всегда имелась пара двадцатилитровых канистр с бензином, канистра с водой и скатанная в рулон стальная сетка, помогавшая преодолевать глубокие пески. Пожалуй, нелегко было бы найти место, где Джек, путешествуя или занимаясь своими изысканиями, не смог бы проехать.

Как-то раз за ужином в одной из захудалых закусочных Флагстаффа им повстречался старый ковбой, оказавшийся к тому же давнишним знакомым Джека.

— Эти края мне хорошо знакомы, — сказал старик Майку. — В твои годы я уже был ковбоем. Объездил всю округу. Вкалывал с ребятами на ранчо «Хэшнайф» и у французов. Потом захотелось романтики, потянуло на поиски клада — «потерянного золота Эдамса». Перебивался случайными заработками, тем и жил. Бывало, приходилось и коров перегонять от Уинслоу до берегов Биг-Сэнди. Потом вернулся в эти места и снова взялся за поиски. — Он пристально разглядывал Майка. — Ты еще совсем молодой. Вся жизнь впереди. Надеешься отыскать что-нибудь?

— Ага. Работу. Мы с Джеком вместе работали в Аризоне, — ответил Майк.

— Я тоже по молодости был таким, — продолжал старик, — все мечтал, как заживу, когда разбогатею… Да… Большого богатства так и не накопил, но и не бедствовал. Встретил хорошую женщину. До сих пор вместе. А чтобы век скоротать, нам со старухой хватит и того, что у нас есть. — Старый ковбой смерил Майка оценивающим взглядом. — Ты небось парень отчаянный?

— Так себе. Не хуже и не лучше других.

— Парень что надо, — перебил его Джек, вставая. — Я видел его в деле. Здорово работает. Ты, Майк, как хочешь, а я пойду спать. Завалюсь пораньше. Выезжаем завтра на рассвете.

— И я. Вот только кофе допью, — сказал Майк.

Старик разлил кофе по чашкам и, облокотившись на стойку, снова перевел взгляд на Майка.

— Знаешь, сынок, мне уже восемьдесят девятый год пошел. В седле держусь уверенно, как и раньше, но вот по горам лазить нет сил. Да и ни к чему это мне. Ведь нам со старухой уже много не надо. Сынок наш умер. А больше детей Бог не дал. Я никогда и никому всего о себе не рассказывал. Не хотелось прослыть лгуном. Люди-то считали, что мне удалось напасть на золотую жилу. И в общем, были где-то правы. Почти. — Старик усмехнулся. — То, что я нашел, оказалось гораздо лучше простых самородков. Или песка. Чистое золото. Высочайшей пробы! Причем — навалом. Бери, сколько душе угодно, если не боишься проклятий и прочей чертовщины. Мне под девяносто, и старухе моей почти столько же. Как ни крути, а выходит, что я и так уж задержался на этом свете. Всю жизнь я таился, даже с собственным сыном не говорил об этом, боялся за него. А теперь хочу поскорее сбросить с души этот груз. Но, запомни, сынок, — продолжал старый ковбой, — доберешься до золота, возьмешь сколько сможешь и поскорее выбирайся. Не задерживайся. Уходи. И заклинаю тебя всеми святыми: не помышляй вернуться туда снова! Они так и не узнали, что я нашел. За мной даже погоню снаряжали… Но я скажу тебе: если у человека голова на плечах, то его даже в пустыне никто не сможет выследить. Никто! Короче, они так никогда и не узнали, кто посмел пробраться в их владения. Ну а я с тех самых пор туда больше носа не казал, обходил стороной то место. В этом мире, сынок, порой случаются странные вещи, которым нет объяснения. Ты слышал о пустыне, что окружает гору Навахо, к востоку отсюда?

В ответ Майк лишь молча кивнул.

— Это дикий край, — продолжал старик. — Совершенно дикий! Там есть места, где начинает казаться, будто вокруг что-то все время меняется. Есть каньоны, преодолеть которые еще не удавалось ни конному, ни пешему, потому что сделать это невозможно, иначе как оказавшись с Обратной Стороны.

— С обратной стороны? — переспросил с удивлением Майк.

— Именно так, сынок. С Обратной Стороны. Говорят, что у всего есть обратная сторона. А отчего этих сторон только две? Почему их не три или, скажем, не четыре? Я человек неученый и не очень-то в этом разбираюсь. Но вот только именно там мне довелось столкнуться с чем-то очень необычным. Тогда я затаился и провел несколько месяцев, наблюдая за этим. Я не хочу сказать, будто мне стало известно, как оно действует. Но зато я узнал, когда это бывает! Не знаю, что тому причиной, но все-таки однажды это произошло из-за меня. Все дело в том, что они каким-то образом прознали об этом! Но только прежде чем им удалось туда добраться, меня уже и след простыл. С тех пор я туда ни ногой!

Старик глотнул кофе, провел по усам тыльной стороной ладони и продолжил свой рассказ:

— Я дам тебе карту. В свое время я сам начертил ее на куске холстины, а кое-что перерисовал с золотой тарелки, которая висела там на стене. Но о ней мне совсем ничего не известно. Я срисовал тот план, надеясь, что это ключ к разгадке какой-нибудь тайны.

— Ты обнаружил в горной пещере сокровищницу? — догадался Майк.

— Да. Это было чистейшее золото высочайшей пробы, сынок. Такие диски. Размером с блюдце. И там же были свалены в кучу всевозможные блюда, кубки и прочие побрякушки.

Майк Раглан до мельчайших подробностей помнил тот вечер. Тогда эта история ему понравилась, но в душе он оставался скептиком. Весь Запад был взбудоражен слухами и рассказами о зарытых в землю кладах, заброшенных приисках и несметных сокровищах. В былые времена богатства эти стоили не более тридцати или в лучшем случае шестидесяти тысяч долларов. Однако учитывая, что инфляция коснулась даже кладоискательства, все суммы со временем сделались астрономическими. И теперь стало совершенно привычным оперировать цифрой в тридцать миллионов.

Если бы даже половина этих баек была правдой, то выходило, что в свое время значительная часть местного населения только тем и занималась, что зарывала в землю свои сокровища да забрасывала прииски. Бытовало мнение, будто бы воры прятали таким образом награбленное добро, если им не удавалось промотать его достаточно быстро, спустить на вино, женщин, гулянки с музыкой.

— У меня есть карта…

Ну вот и кульминация рассказа. Карта с точным обозначением тайника с сокровищами будет продана ему за некую сумму в долларах. С такими сказками Майк был уже знаком, но все же купить первую в жизни карту ему еще предстояло.

— Короче, сколько? — с нетерпением спросил он.

— Она не продается. Ни за какие деньги. Я хочу просто отдать тебе, сынок, — тихо сказал старик. — Но учти, эта вещь может навлечь на тебя беду. Послушай моего совета. Как следует изучи ее, все хорошенько запомни. Затем быстро действуй. И сразу же — обратно. Иначе нельзя. — Старый ковбой замолчал и снова налил кофе в обе чашки. — И будь поосторожнее в тех краях. Мне доводилось бывать там раз двадцать, а может, и все тридцать. И вот что странно. Когда тебе начинает казаться, что знаешь там буквально каждый камень — тут-то все и начинается. Чертовски непостижимым образом все вокруг меняется. Стоишь вроде бы на прежнем месте, где бывал уже не раз. Но только вокруг ничего не узнать. Даже чувства, которые при этом испытываешь, — и те совершенно другие. Тебе никогда не приходилось просыпаться среди ночи с ощущением, что все вокруг вдруг стало другим? Ну, скажем, дверь не на своем месте? Или все вещи перевернуты вверх дном? Так вот, в том краю случается именно такое. С той только разницей, что это состояние длится не считанные минуты. Оно растягивается там на целые часы!

Старик замолчал, устремив взгляд за окно, куда-то в темноту ночи.

— Послушайся же меня, сынок, — продолжил он после паузы. — Действуй, как я. Когда тебе начнет казаться, что мир перевернулся, — замри. Оставайся там, где стоишь! Не поддавайся тем, кто хотел бы увлечь тебя в глубь этого обезумевшего и исковерканного края! За тридцать лет мне раза три-четыре довелось собственными глазами видеть, как это происходит. Но каждый раз мне доставало присутствия духа, чтобы не сдвинуться с места. Одно время у меня жил старый мул. До чего же осторожная скотина! Почти тридцать лет ходил он по каньонам и горным тропам. Можно сказать, этот мул и научил меня кое-чему. Бывало, у самого подножия горы растет сочная трава, протекает ручей, а старый осел вдруг заупрямится. Ни в какую не идет! Однажды я даже пнул его, чтоб не валял дурака. А он лишь уши прижал, но не сдвинулся ни на шаг!

Старик вытащил из внутреннего кармана сложенный кусок холстины и расстелил на столе.

— Вот эта карта. Здесь гора Навахо. Мимо нее не проскочишь. Это самая большая гора во всей округе. Она находится как бы в центре. А вокруг нее такое, чего тебе не приходилось видеть никогда в жизни. Каньоны до того глубокие, что дна не разглядеть. Осмотришься, насколько хватит взгляда, а потом выйдешь вот сюда. — Старик водил пальцем по карте. — Снова внимательно оглядись. Изломанная линия — это река Сан-Хуан. Впадает в Колорадо. Протекает по дну каньонов. Тропа уводит на восток от Навахо. Не дорога, а сплошные ухабы.

— А мы как раз туда и держим путь, — вставил Майк.

— Поезжай, сынок. Только не останавливайся.

Глава 2

Старый ковбой указал на одну из гор — ту, что была старательно обозначена на полотняной карте.

— Вот отсюда лучше держаться подальше. В этом скалистом краю когда-то обитали древние индейские племена. Но сейчас ты все равно не встретишь ни души. Эти люди были умны. Они ушли оттуда. А ведь это не просто маленькая точка. Это огромное пространство в сорок или пятьдесят квадратных миль, которое лучше обходить стороной. Правда, сам я там никогда не бывал. Лишь пару раз оказывался поблизости. В те времена у меня был знакомый индеец -душевный старик. Наше знакомство длилось уже много лет, прежде чем он рассказал, что там будто бы пролегал так называемый «путь». Он, правда, сам не знал, что это за «путь». К тому моменту в живых уже не осталось никого, кому это было известно. То был секрет племени, а оно вымерло или намеренно было кем-то уничтожено. Теми, кто хотел, чтобы тайна «пути» осталась навеки неразгаданной.

Старик решительно пододвинул полотняную карту поближе к Майку Раглану:

— Спрячь за пазуху и никому не показывай. Есть люди, которые не остановятся ни перед чем. Они пойдут даже на убийство, лишь бы заполучить эту карту. Поэтому до сегодняшнего дня я ни с кем не заводил такого разговора. Я очень стар. Я много раз видел, как в небе над теми скалами восходит солнце. Встречал людей, уходивших в те края, чтобы никогда не вернуться. Но я знал и других. Тех, кому удалось возвратиться оттуда, — потерявших память и лишившихся рассудка. Потусторонний мир существует, и он где-то там. По крайней мере входит в него. Им открылись Семь Городов Сиболы. Они видели их собственными глазами! Будто сквозь слегка раздвинувшийся занавес. Только вот пережить увиденное оказалось выше человеческих сил! Но эти города есть на самом деле, сынок! И я тоже их видел. Но это край порока и зла. Такого страшного зла, что ни ты, ни я даже представить себе не сможем. Ведь это из-за него древние племена оказались в этом мире, пройдя, как сказано в их преданиях, сквозь дыру в земле.

В кивах, их обрядовых святилищах, обязательно есть то, что у них называется сипапу. Это особая дыра в полу, символ той, через которую им удалось спастись от злых сил. Но они, эти силы, все еще существуют в тех скалах, и ты, сынок, помни об этом!

Много воды утекло с тех пор, как Майк Раглан повстречался со старым ковбоем. И он не рассказывал эту историю никому, даже Эрику Хокарту. Но все же сумел предупредить Эрика, посоветовав ему поскорее забыть о тех краях и выбрать другое место. Но Хокарт и слушать его не стал.

Мысленно возвращаясь к тому давнему путешествию, Майк вспомнил, как в разговоре со старым рудокопом Джеком он упомянул о той горе.

— Ничейная гора, — сказал Джек. — И если все будет в порядке, то завтра мы остановимся на ночлег неподалеку от нее. — Он покачал головой. — Дороги там не ахти какие — всего-то несколько троп индейцев-навахо. Мне доводилось проезжать там только верхом на лошади. Но не на машине. Возможно, тебе придется пройти пешком вперед, чтобы осмотреть местность. Может, кое-где откатить камни с дороги, ну и тому подобное. Там одни ухабы.

— А о самой горе знаешь что-нибудь? — нетерпеливо спросил Майк.

Джек ответил не сразу.

— Просто каменная глыба — пожал он плечами, -только очень большая. Покатые склоны становятся отвесными ближе к вершине. Место глухое и труднодоступное. Поэтому никто ею особо и не интересуется.

Майк напомнил Джеку об одном из его друзей-пиутов и предложил:

— Спроси у него, а вдруг он что-нибудь знает.

Джек лишь небрежно отмахнулся:

— Не о чем тут спрашивать. Да и на карте это место не найдешь, как ни старайся. Скорее всего, оно там указано неточно. Или даже приписано к другому штату.

— Но ведь интересно же… — настаивал Майк.

— Тогда спроси у кого-нибудь из индейцев-хопи. Это их земли. А еще лучше забудь об этом.

— Я хочу забраться на эту гору. Посмотреть, что там наверху.

— Ты, Майк, видать, совсем спятил, — с сожалением сказал Джек. — Выбрось это из головы.

Позднее Майк все же совершил это восхождение. Но это уже совсем другая история. Теперь от тех событий его отделяли многие годы. За это время Майк достаточно поездил по стране, повзрослел, набрался опыта и — как ему хотелось верить — стал благоразумнее.

Оторвавшись от воспоминаний, Майк снова сел в машину, запер все дверцы и откинулся на спинку сиденья. Он устал, чертовски устал. Но где же, черт возьми, Эрик? Сейчас больше всего на свете ему хотелось оказаться в Тамарроне, городе, где он остановился, наскоро поужинать и завалиться в постель. Нет, сразу спать. В конце концов, поесть можно и завтра. Передохнув немного, он завел машину и медленно поехал вдоль дороги, что вела к берегу реки Сан-Хуан. Окутанная мраком длинная столовая гора, та самая, над которой он видел зарево, теперь нависала над ним. Ее северная оконечность вырисовывалась на фоне ночного неба словно нос гигантского корабля.

Пристально всматриваясь во тьму, Майк вскоре сумел различить блеск воды. Скорее всего, это и была река Сан-Хуан или же запруда в Глен-Каньон. Он не бывал в этих краях с тех пор, как построили дамбу. Но прежде чем выйти из машины, он продел ремень в петлю кобуры и снова застегнул его. Майк носил кобуру слева, чтобы в случае чего пистолет можно было запросто выхватить как правой, так и левой рукой.

Ему довольно часто приходилось забираться высоко в горы, оказываясь в самых труднодоступных местах. Оружие при себе он держал скорее по привычке — на случай, если на тропе внезапно доведется столкнуться с медведем или горным львом. Вероятность подобной встречи была, конечно, ничтожно мала. Но после того, как однажды прямо навстречу ему из зарослей кустарника вышел лев, Майк твердо решил, что к подобным неожиданностям лучше готовиться заранее. Конечно, он не собирался никого убивать, но становиться чьей бы то ни было добычей тоже не хотелось. Пистолет придавал уверенности. Майк вышел из машины и осторожно закрыл за собой дверцу.

Где-то в темноте почудилось какое-то непонятное движение, было слышно, как осыпаются мелкие камешки. Затем снова наступила тишина. Он ждал, для верности придерживая пистолет одной рукой.

Майк был не из пугливых. И уж конечно не из тех, кто, вздрагивая от любого шороха, начинает без раз-бору палить во все стороны. Совсем не в его правилах также было стрелять наугад, не определив прежде цель. Но странная возня в темноте не на шутку его встревожила. Вероятнее всего, это был лишь койот. Но ему, честно говоря, показалось что-то покрупнее.

Майк ждал долго, очень долго. Время шло. Все это было совсем не похоже на Эрика Хокарта: тот весьма щепетильно относился к условленным встречам, отличаясь редкой пунктуальностью. Майк нетерпеливо прохаживался возле машины. Было холодно, как того и следовало ожидать от ночи в пустыне. Он взялся за ручку дверцы. Внезапно из-за вершины возвышающейся перед ним горы возникло яркое сияние. Это была лишь короткая вспышка. На какое-то мгновение всю округу залил ослепительно белый свет, который исчез так же неожиданно, как и появился.

Вновь погрузившаяся в кромешную тьму пустыня казалось, вдруг ожила. Майк сумел разглядеть в темноте какие-то смутные, как будто обнаженные фигуры. Они передвигались короткими перебежками.

И тут что-то тяжело ударилось о бок его машины. Резко обернувшись, он на миг встретился взглядом с одним из этих голых существ. Его ничего не выражающие глаза были широко распахнуты. Существо словно не заметило Майка — крадучись обогнув джип, оно бросилось бежать прочь, оставив после себя тяжелое зловоние, напоминающее запах разлагающегося трупа. Когда загадочные существа — люди или кем бы они ни были — исчезли в темноте, он вновь остался один. Только в воздухе продолжал витать запах мертвечины, а далеко в стороне от дороги был слышен их удаляющийся топот. Вскоре все стихло. Ошеломленный Майк поспешно забрался в машину, захлопнул и запер дверцу.

Все произошло настолько стремительно и неожиданно, что он даже не успел испугаться. Глубоко потрясенный привидевшимся, он развернул машину и пустился в обратный путь, направляясь в Тамаррон.

Путь оказался неблизким, и, когда он подъехал к коттеджу хозяев мотеля, в небе уже занимался рассвет. Не выключая мотор, Майк подошел к стойке, решив прежде всего забрать свою корреспонденцию, а уж потом отправиться к себе. Оказалось, что на его имя пришло несколько писем и небольшой пакет, обернутый коричневой бумагой и перетянутый бечевкой. Ни марок, ни почтовых штемпелей на нем не было. Но почерк ему был хорошо знаком. И Майк снова обратился к девушке-портье.

— Когда принесли пакет? Это было при вас? — спросил он.

— Да, вчера вечером, часов около десяти. Я еще спросила, не желает ли она, чтобы я при ней позвонила вам. Но женщина покачала головой. Положила сверток на стойку, как-то очень странно посмотрела на меня и пошла обратно к двери. Дойдя до самого порога, обернулась и оглядела комнату — не только меня, а все здесь. — Девушка за стойкой была явно смущена. — Знаете… она показалась мне несколько странной, — неуверенно добавила она.

— Странной? — переспросил Майк.

— Женщина была очень красива. Но эта красота показалась мне необычной, — подбирая слова, говорила девушка-портье. — Сначала я даже подумала, что если она из индейцев, то уж точно не из местных. Но больше всего меня поразило, как она глядела на меня. Точнее сказать, не на меня, а на мое лицо, на волосы, на одежду.

— Что же в этом странного? Вы молодая, привлекательная девушка.

— Да не в этом дело! Она разглядывала меня словно диковинное существо. Как будто в жизни не видела ничего подобного. Вот что я хотела сказать. Нет, правда, я серьезно.

Войдя в свой номер, Майк кинул сверток на кровать. Рядом с ним мягко плюхнулся брошенный следом «магнум» 357-го калибра. Первым делом нужно как следует отдохнуть. Долгий перелет из Нью-Йорка. Путаница с часовыми поясами, длительные ночные переезды с места на место — все это не прошло бесследно. Майк буквально валился с ног от усталости.

Он уже собрался нырнуть под одеяло, как зазвонил телефон.

— Мистер Раглан? — Это была девушка-портье. — Мне кажется, что вам следует знать об этом. Только что какой-то человек просил меня отдать ему сверток, который вы недавно забрали. Он сказал, что должен вручить его вам лично.

— А вы что ответили?

— Разумеется, что вы уже взяли его. Тогда он спросил о той женщине, что принесла сюда пакет. — Девушка-портье немного помолчала. — Мистер Раглан, вы, наверное, подумаете, что я дура. Но мне почему-то сделалось страшно. Понятия не имею почему. Но только я жутко перепугалась.

— И что с девушкой? — решил уточнить Майк.

— Он… в нем было что-то такое… отталкивающее, — запинаясь, объясняла девушка-портье. -И… мне стыдно признаться, но я солгала. Я сказала ему, что не видела здесь никакой девушки и что сверток принес мужчина.

— Ну и?..

— Видели бы вы его лицо! Оно мгновенно побледнело! Стало белым как мел! «Мужчина?!» — закричал он. Потом опрометью бросился на улицу и сел в фургон.