Глава 4

Бешенство фараона

Потребовалось пять дней, чтобы послание Аштарты дошло до всех племен, и после этого кушиты быстро и точно выполнили ее приказы. Все пожитки и запасы племен были собраны и спрятаны в недоступных местах, домашних животных согнали в стада или зарезали. Когда первые солдаты Кемета подошли к подножию Гилф-Кебира, племена Куша уже покинули страну.

Через двенадцать недель, когда армия фараона окружила плато и возвышенности Гилф-Кебира и воины Кемета поднялись на утесы, залезли на неприступные скалы, они обнаружили, что сделали кушиты со своей землей. Кругом лежала лишь сожженная земля. Поля засохли, в садах не осталось никаких фруктов. Когда, наконец, до командиров огромной кеметской армии дошло, что кушиты сбежали, они разбили лагеря, подсчитали свои скудные запасы и послали в столицу сообщение, что следует немедленно остановить подход новых отрядов, потому что в них нет необходимости и их нечем кормить.

Вначале фараон с радостью принял эту новость. Кушиты сбежали, испугавшись его мощи, но когда фараону сообщили, что Нубия и Сидон возобновили набеги, его настроение быстро изменилось. Все произошло, как предсказали семь магов: фараон послал основные силы на север и на юг, намереваясь быстро разделаться с врагами. Однако он не учел, что против него выступают такие полководцы, как Кхай Ибизин и Манек Тотак, обладающие недюжинным воинским талантом, а также специально обученные войска кушитов. Без их помощи нубийцам и сидонцам пришлось бы несладко.

Природа также обратилась против фараона. Начались дожди, хотя обычно это было сухое время года. Суда не могли ходить по Нилу из-за бурного течения, а расположенные низко над уровнем моря земли Сидона полностью затопило, и они стали непроходимыми.

Более того, к западу от Нила начались нападения на лагеря и форты кеметов. Отряды нубийцев ударяли на севере, через Дарфур, а сидонцы — на юге, через саванны Кемета. Проходил месяц за месяцем, но погода не менялась, так что вскоре Хасатут решил, что дождь будет идти вечно. И только после почти года сражений семь черных магов решили обратиться к Хасатуту через главного жреца Анулепа. Они дали свою трактовку событий, и Хасатут начал понимать реальное положение вещей. В происходящем ему следовало прежде всего винить семь белых магов, равных по силе, если не превосходящих семерых черных колдунов.

Хасатут слышал о семи белых магах с тех пор, как себя помнил. Много раз пытался он их найти, собрать и заставить работать на себя, как его отец заставил работать семерых черных. Многократно фараон отправлял воинов в окружающие Кемет земли (за исключением Куша и Нубии), чтобы они отыскали семерых белых магов и привели их живыми или мертвыми, но таинственные волшебники словно дым ускользали из рук его солдат. Сегодня здесь, завтра там. Они напоминали тени, видевшие все, но за которыми никто не мог уследить. Более того, жители стран, где жили маги, считали семерых мудрейших святыми и защищали их, так что Хасатуту не удалось схватить магов.

Узнав, что семеро мудрейших имели отношение к развитию военных действий — в особенности к тому, что касалось плохой погоды, фараон впал в ярость и послал отборные войска в Дарфур, Синай, Аравию я Тир, чтобы отыскать чародеев. Время шло, а на следующее лето погода, казалось, смилостивилась. Отряды, посланные на поиски магов, по крайней мере, некоторые из них, стали возвращаться. От отряда, посланного в Дарфур, фараон вестей не получил. Он подозревал, что воины его погибли. Солдаты, отправленные в Тир и Аравию, вернулись с пустыми руками.

Но они подтвердили, что семь белых магов собрались вместе и выступили на стороне Куша против фараона.

Что касается отряда, отправленного в Синай, то он ушел дальше на восток, и больше о нем никто никогда не слышал. Для них загадочный восток мог предложить больше, чем страна безумного фараона.

Когда нервы Хасатута были уже напряжены до предела, сидонцы разрушили форт в Таносе и уничтожили тысячи воинов Кемета к западу от Нила. Тут восстали племена Дарфура, и обрушились на юго-западную границу царства. Не то чтобы фараон проигрывал войну.

С его многотысячной армией это было немыслимо, но он ее и не выигрывал, а война шла уже третий год.

В столице Кемета шли проливные дожди. Плодородные пастбища превратились в болота, противники больше походили на призраков. Но кто может остановить дождь или убить привидение?

И тогда фараон решил изменить свою тактику. Если семь, так называемых, «мудрейших» или «хороших» магов стали поддерживать кушитов, сражавшихся за Нубию и Сидон, и если они насылали заговоры и управляли законами природы, пытаясь не дать осуществиться имперским мечтам фараона, почему бы ему не ответить им колдовской силой? Хасатут приказал Анулепу привести к нему семерых черных магов вместе с военачальниками, правителями, послами и командирами наемников, чтобы фараон мог рассказать им о своих новых планах.

Во-первых, следовало подчинить себе силы природы, изменив погоду, из-за которой страдали его войска. Этот приказ был отдан семи черным магам.

Во-вторых, фараон приказал провести мобилизацию в масштабах, невиданных ранее, а также увести войска из пустынного Куша, чтобы усилить форты и посты на юге и севере. В-третьих, он предложил сказочные богатства Тиру, Синаю и Аравии, если те помогут в последнем решительном наступлении на Сидон, Нубию и Дарфур, прислав армию наемников. О Куше он совсем забыл, потому что там не осталось ничего стоящего, о чем следовало бы помнить.

Фараон не знал о странных плавильных печах Нубии и металле, из которого там теперь ковали мечи.

Он и представить себе не мог, что в далекой земле гиксосов по рисункам Кхайя строятся боевые колесницы. Аштарта сама проверяла работу и обучала воинов управлять невиданными сооружениями. Если бы Хасатут мог знать о поводьях и седлах, которые сидонские мастера производили тысячами, он все равно не понял бы их назначения, потому что в Кемете лошадь все еще считалась диким животным, годящимся лишь для таких дикарей, как кушиты.

Прошло почти три с половиной года после того, как фараон послал завоевателей в Куш. С тех пор дела у него шли плохо, но теперь он наконец был готов нанести решающие удары своим врагам. Если же он добьется успеха, цивилизованный мир может никогда не оправиться. После почти трех лет непрекращающихся дождей семь черных магов развеяли заклятие, и над Кеметом вновь засверкало солнце. Фараон считал, что более подходящего времени не представится — разлив Нила заканчивался, Нубия зеленела и, казалось, приглашала переправиться через реку. От болот Сидона валил пар, туманы исчезали, открыв земли, манящие завоевателей.

Более того, Кемет был полон солдат — вся долина Нила вооружилась. Города и деревни задыхались от расквартированных наемников, которые томились от скуки. Даже набеги на границах стали гораздо реже. Фараон подозревал, что его враги потеряли интерес к войне.

Рано или поздно это должно было случиться. Хасатут не стал больше ждать, а отправил сто тысяч наемников в Нубию. Еще девяносто тысяч штурмовали болота на юге, чтобы спалить раскинувшиеся на островах деревни и поработить обитающих на болотах сидонцев. Через некоторое время первые гонцы прибыли в Асорбес.

Их послания привели фараона в бешенство. Он был в такой ярости, что даже Анулеп убежал и спрятался в самом дальнем и укромном уголке пирамиды, где дрожал, как лист на ветру, пока ярость фараона не иссякла. Затем, перед тем как вернуться к царю-богу, лежавшему в изнеможении на царской постели, визирь сам узнал причины припадка фараона. Из Нубии вернулось лишь пятьдесят аравийских наемников. Они рассказывали об ужасных воинах, идеально обученных и вооруженных черными мечами, разрезавшими кеметскую бронзу подобно зеленому папирусу.

Более того, отправленные на завоевание Сидона наемники обнаружили, что завоевывать им нечего. Они долго пробирались сквозь кишащие крокодилами болота. Их донимала мошкара, и в конце концов они выяснили, что в Сидоне больше нет людей. Острова покинуты и все сожжено. Сидонцы оставили свои земли точно так же, как три года назад кушиты. Теперь они совершали набеги на войска фараона вдоль границы между Сидоном и заново построенным фортом Танос. Но поход по болотам принес армии фараона ощутимые потери — девять из десяти воинов подхватили болотную лихорадку, а что касается остальных, то они потеряли интерес к завоеваниям и мечтали поскорее вернуться домой...

Но неприятности Хасатута еще только начинались.

Глава 5

Куш возрождается

Манек Тотак со своей армией прибыл в степи к западу от Гилф-Кебира за несколько часов до Аштарты и Кхайя. Его воины, вернувшись из Сидона, разделились на две группы к северу от Гилф-Кебира. Одна из них огибала массив с запада и взбиралась на плато с тыла, а вторая шла вдоль стены под нависающими скалами.

Ночью они столкнулись с двумя небольшими кеметскими гарнизонами, численностью по тысяче воинов.

Гарнизон на плато взяли с первой атаки. Часовые были перебиты авангардом армии Куша, потом появились три тысячи воинов Манека, разбудили кеметов и сбросили их с края плато. Уничтожить гарнизон, засевший внизу, оказалось сложнее, на это ушло больше времени. Кушиты понесли там потери, правда, незначительные. Из кеметов в живых не осталось никого.

Затем находившиеся на равнине силы кушитов — двадцать пять тысяч человек — поднялись на плато по тайным проходам, известным со старых времен, и до рассвета армия Манека Тотака, воссоединившись, направилась на запад, завершая последний этап путешествия. По пути воины ловили диких лошадей, потомков домашних животных, выпущенных на свободу три с половиной года назад. Потом их присоединяли к огромному табуну, который подданные Аштарты отогнали к гиксосам.

В полдень Манек прибыл в долину, выходящую на Нам-Кхум, и разбил там лагерь. Теплый ветер дул с запада. Принюхавшись, полководец уныло улыбнулся. Это был хамсин, ветер ада, сжигающий зеленые склоны перед тем, как улететь в долину Нила. Впервые за четыре года подул этот ветер...

Манек снова улыбнулся. Когда в последний раз он видел эти степи, они были черными, сожженными.

Теперь поля снова зеленели. За последние три года прошло много дождей, трава выросла даже на камнях!

Эти несколько лет... «Как там дела у Наоми?» — подумал Манек. Наоми Тирас считалась его девушкой. В юношеские годы Манек любил ее. Да, у него были соперники, в особенности Тон Эмахл, сын старосты деревни Наоми, но Манек знал, что когда-нибудь Наоми будет принадлежать ему. Однако, когда он получил звание сотника, а Мелембрин стал готовить его в военачальники высшего ранга, Манек отпустил Наоми.

Она вернулась к Тону, который к тому времени стал деревенским старостой и, поддавшись сиюминутному желанию, вышла за него замуж. Теперь Тон находился в подчинении у Манека. Он командовал собственным отрядом, собранным из мужчин его племени. Кушиты вернулись домой с войны, и Тон ждал встречи с Наоми.

Ну что ж, удачи им! Жизнь в деревне с красавицей женой была не для Манека. Он знал, что кандассы Куша должны искать себе мужей среди своих полководцев, а это значительно сужало число претендентов.

Конечно, среди племен Куша имелись и другие полководцы, но они состарились и больше не ходили в походы, а сидели дома у костра и рассказывали истории о временах давно ушедших, годах своей молодости, Манек же был молод, да и кого еще Аштарта могла выбрать себе в мужья? Кхайя Ибизина? Невозможно, потому что в его жилых текла кеметская кровь.

Да и не было такого, чтобы иностранец занял трон Куша. Нет, в один прекрасный день Манек станет царем. Из-за этого он и отпустил Наоми. Не то, чтобы он любил Аштарту, хотя, конечно, она — красивая женщина, но он любил Куш, так что его единственным желанием было стать его владыкой.

Мечтая и пожевывая сухое мясо, сидя в тени кустарника, на котором уже распустились первые цветы, Манек услышал крики своих дозорных, поднялся на ноги и побежал к ним вверх по склону.

— Вон там, господин Манек, — сказал дозорный, юноша моложе Манека на четыре года, показывая пальцем на запад. — Это кандасса. Взгляните, это ее армия поднимает пыль!

— Да, — согласился Манек, — такое облако может поднять только большой табун лошадей. Это Аштарта, все правильно. Но твои глаза не так остры, как могли бы быть. — Он усмехнулся, заметив удивление на лице юноши. — Взгляни на юг. Что там в степи вытянулось в длинную линию, словно тонкая, бесконечная змея?

Видишь? Это армия Кхайя Ибизина. Кхайя из Кемета.

— Мне говорили, что ему не нравится это имя, господин.

Манек нахмурился.

— Собака всегда остается собакой, несмотря на породу, окрас или размер, — заявил он.

— Я просто думал, что полководец Кхай — ваш друг, господин, — пожал плечами молодой воин.

— Да, — улыбнулся полководец. — Я не держу на него зла за то, что он родился на берегу Нила. Просто он думает, что равен кушитам, вот и все. Но достаточно разговоров — теперь я должен идти его встречать...

Коня, — крикнул он, сбегая вниз со склона. — Дайте мне коня. Остальные оставайтесь здесь. Те, у кого есть жены и невесты, не беспокойтесь. Вы вскоре их увидите. Но на вашем месте я бы поберег силы. Они вам еще понадобятся. Через пять или шесть дней...

Манек и Аштарта встретились на равнине к западу от Нам-Кхума. Они спрыгнули с коней, обнялись. Они хотели задать друг другу множество вопросов, но не хотели говорить, боялись испортить очарование картины воссоединения племен Куша. Наконец кандасса отошла от Манека и, взглянув на него издали, залюбовалась. Он отрастил бороду, возмужал и походил на ястреба. Настоящий полководец. Одет он был в кожаные штаны и безрукавку, на боку, как всегда, висели кнут и меч. Он отправился в Сидон юношей, а вернулся мужчиной.

— Я слышала о тебе, — сказала Аштарта. — Как ты утопил кеметов в Сидоне и сжег их в Таносе. Мой отец был прав, когда сказал, что ты станешь великим полководцем. Мне было сложно сдерживать моих воинов, которые хотели к тебе присоединиться. Они отправились бы в Сидон и Нубию, если бы я им позволила.

К тебе и к Кхайю.

Манек ничего не ответил, а просто стоял и улыбался от удовольствия.

— А ты привез кожу, как просил тебя Кхай? — спросила царица более серьезным тоном. — Кожа у гиксосов не самая лучшая.

Теперь Манек нахмурился.

— Кожу? Да, горы кожи, кандасса. Седла, вожжи, хотя я думаю, что это глупая затея. Но я могу и ошибаться. Мои парни, попробовавшие седла Кхайя, находятся под большим впечатлением.

— Я подозреваю, что ты ошибаешься, Манек, — сказала царица. Ее глаза сверкали, как бриллианты. — Мой опыт подсказывает, что Кхай знает, что делает, и я тоже хочу кое-что тебе показать.

Забывшись на секунду, она с радостью хлопнула в ладоши... Затем успокоилась, поправила одежды и прическу, убрав прядь назад со лба.

— А где генерал Кхай? — спросила она. — Скороход нубиец явился вчера вечером в мой лагерь и сказал, что Кхай скоро будет здесь.

— Он идет, — ответил Манек. — Я видел его с горы, но движется он медленно. Кемет — не всадник, Ваше Высочество.

— Да, я помню. Ну, если он все еще не научился ездить на голой спине лошади, посмотрим, как он будет сидеть в седле.

Она снова рассмеялась.

Пока царица всматривалась в низкие отроги гор на юге, прикрывая ладонью глаза от яркого солнца, Манек разглядывал свою повелительницу. Ему нравились ее ноги в коротких штанах из мягкой кожи кролика, ее тонкая талия, упругое тело и чистая кожа без единого изъяна. Аштарта стала более женственной с тех пор, когда он видел ее в последний раз. Теперь она выглядела настоящей царицей, а не принцессой, которая вела себя, как мальчишка-сорванец.

— Вон там, — внезапно закричала Аштарта. — Взгляни!

Манек посмотрел туда, куда она показывала, и увидел то, что вначале заставило его открыть от удивления рот, а потом улыбнуться. По склону невысокого холма, менее чем в миле от места, где они стояли, спускались восемь огромных нубийцев с открытыми носилками. Они бежали легкой рысцой и пели, двигаясь в едином ритме. На носилках сидел Кхай. Через четыре или пять минут нубийцы добрались туда, где их ждали Аштарта и Манек, опустили носилки на землю и пали ниц.

Когда Кхай сошел на землю, Аштарта обняла его, как и Манека, и снова воцарилась тишина, пока они разглядывали друг друга. У Кхайя раздалась грудная клетка, плечи стали широкими, глаза казались более голубыми, а светлые волосы еще светлее, чем раньше.

Царица почувствовала, как щеки ее заливает румянец, и, потупившись, спросила, указывая на нубийцев:

— Кто они? И почему они не встают?

— Они твои, кандасса, — засмеялся Кхай. — И даже если им придется лежать так целый день, они не встанут, пока ты не прикажешь.

— Тогда скажи им, чтобы поднялись, — попросила она.

— Ты сама должна приказать им, — ответил Кхай, — потому что я больше не отдаю им приказов, а если и прикажу что-то, они не станут мне подчиняться. Эти восемь рабов принадлежат тебе, царица.

Кандасса неуверенно повернулась к распростертым на земле рабам.

— Встаньте, — приказала она. — Немедленно.

И они тут же вскочили на ноги.

Аштарта отступила на шаг от гигантов, нависающих над ней, — огромных черных воинов с телами, раскрашенными яркими красками. Из курчавых волос нубийцев торчали перья.

— Посмотри, Манек, ты только посмотри, кого мне привел Кхай!

— Да, — Манек с восхищением оглядел нубийцев и шагнул вперед, чтобы пожать руку Кхайю. — Великолепные воины, но носилки не слишком удобный способ передвижения. Я думаю, Ваше Высочество, что вы предпочтете лошадь.

Оба мужчины засмеялись и обнялись. Затем Манек добавил:

— Не только Кхай принес подарки. Взгляни. — Он достал из кармана пригоршню крупных драгоценных камней, переливавшихся всеми цветами радуги. В руке полководца они напоминали огни. — Сидонцы прислали тебе целый сундук! — сообщил он кандассе. — Это лишь малая часть.

Манек помолчал, но вскоре заговорил снова:

— Я привел домой твоих воинов, хотя четыре тысячи уже никогда не вернутся. — Потом он кивнул на огромный лагерь, разбитый выше по склону.

— Мы тоже понесли большие потери, — сообщил Кхай. — Но я привел с собой пополнение. Ваше Высочество. Если вы скажете своим телохранителям, чтобы они пригласили своих товарищей...

— Моим телохранителям? — Она в удивлении уставилась на него. — Своих товарищей?

Кивнув, Кхай показал на нубийцев.

— О! — поняла Аштарта и сделала так, как он предложил.

Огромные нубийцы тут же резко и оглушительно засвистели, и свист эхом разнесся по склонам, испугав оленей и птиц. Когда эхо затихло, послышались другие звуки: топот ног и стук ассагайев[6]о кожаные щиты.

Звуки быстро переросли в оглушительный грохот, и вскоре из-за холма показался такой отряд, что Аштарта и Манек не могли произнести ни слова от удивления.

Воины шли, разделившись на две группы по пятьдесят человек. Отряд нубийцев остановился менее чем в сотне ярдов, бойцы одновременно в последний раз топнули ногами, сотрясая землю. А за ними шли войны-кушиты — зрелище, невиданное доселе в степях Куша.

Когда царица смогла говорить, она повернулась на запад и помахала желтым платком высоко над головой. Вдалеке дозорный поднял руку, сообщая, что заметил сигнал, и тогда кандасса сказала своим полководцам:

— Вы думали перещеголять свою царицу, решив, что она вернулась домой с пустыми руками? Вы ошиблись!

Послышались крики всадников и удары кнутов.

В первое мгновение Кхай был поражен, а потом его обуяла дикая радость. Он смеялся и кричал, размахивая руками и потрясая кулаками, потому что с запада стройными рядами с грохотом к ним неслась тысяча, нет, две тысячи колесниц. Их колеса сверкали в солнечном свете.

Этого было достаточно, слишком много для одного дня. Кхай не хотел смущать Аштарту и решил подождать перед тем, как преподнести ей десять тысяч железных мечей. Да, позднее... Вначале он покажет их кандассе, а затем, затем — Хасатуту!

Глава 6

Кхай и Кандасса

Допоздна Аштарта, ее полководцы и вожди племен разговаривали и строили планы на будущее, сидя вокруг стола в огромном шатре. Семь магов тоже находились тут. Они пришли с юго-запада вскоре после воссоединения племен. После полуночи, когда собравшиеся обсудили все планы — по крайней мере, в общих чертах — съели мясо и опорожнили множество кувшинов с вином, снаружи налетел ветер — жгущий, как зажженный людьми огонь. Когда он ворвался в огромный зал, в светильнях затрепетало пламя. Это был хамсин — ветер западных пустынь, которые, как гласили легенды, простирались за землей гиксосов. Хамсин будоражил кровь людей, как великие ветры будоражат океаны.

Когда он налетел, семь магов закивали головами и улыбнулись многозначительными улыбками, а затем одновременно забормотали что-то неразборчивое. Они сидели отдельно от других, и, похоже, никто не обращал на них внимания. Поскольку дела все были сделаны, а вожди хотели вместе выпить, вспомнить старое и поговорить о пустяках, Аштарта решила покинуть зал. Ее сопровождали внушающие благоговейный страх нубийцы с бесстрастными лицами. Телохранители держались на почтительном расстоянии, вооруженные тяжелыми, толстыми палицами из твердого дерева с длинными ручками. Но перед тем, как покинуть зал, царица остановилась перед семью магами и спросила:

— Хамсин тоже прислали вы? Я думаю, нет, потому что это его время года... Или вы просто приблизили его появление на день или два? А если это так, то зачем?

— Мы не звали его, Аштарта, — тихим голосом ответил желтокожий маг. — Хотя это было бы неплохо и помогло бы нам. Через шесть дней, когда твои воины отправятся на Кемет, хамсин высушит земли, превратив их в твердую дорогу. Только самые глубокие болота, которые не успеют высохнуть, могут задержать твои армии. Но мы сейчас тут ни при чем. На этот раз котел мешали другие руки...

А вожди за столами хвастали своими подвигами.

Они пили вино и говорили, все громче, стараясь перекричать друг друга.

Горячий ветер больше не выл снаружи, он накрыл Нам-Кхум жаром, подобно одеялу. Казалось, он берег дыхание для следующего удара, когда отправится на восток, в долину Нила. Аштарта обвела глазами огромный зал, откуда три с половиной года назад вывезли всю мебель, все украшения. Его еще не восстановили до былого великолепия. И вновь царица повернулась к семи магам и спросила так, чтобы ее не слышали другие, находившиеся в зале:

— Если это не ваших рук дело, то чьих же?

— Семи черных магов фараона. Ваше Высочество.

Хасатуту хамсин нужнее, чем нам. Через четырнадцать дней он собирается послать триста тысяч своих лучших воинов в Сидон и Нубию!

— Но тогда он конечно победит! — воскликнула кандасса. — Потому что без генералов Кхайя и Манека...

— Нет, кандасса, — желтокожий маг покачал головой и улыбнулся. — До этого дело не дойдет. Фараон просто заносит копье, но он его еще не метнул. И не метнет, потому что до этого армии Куша нанесут упреждающий удар, и армия Кемета попадет в капкан между кушитами и воинами тех стран, которые фараон хотел уничтожить.

— Ты этого раньше не говорил, — обвинила мага Аштарта. — Это не соответствует планам, которые мы приняли сегодня вечером.

— Мы не знали этого раньше, Ваше Высочество.

Весть об этом принес нам хамсин. А что касается планов, то их не надо менять.

— Но триста тысяч воинов, — прошептала царица, словно разговаривая сама с собой.

— Больше, кандасса, потому что в Кемете собрались наемники из Тира и Аравии.

Несколько секунд царица молчала, а потом поинтересовалась:

— А мы сможем выиграть эту войну?

— Да, Ваше Высочество, — ответил желтокожий маг. — Но дело не в победе, а во времени, которое потребуется, чтобы ее одержать. Мы попробуем помочь тебе, но семь черных магов фараона тоже обладают колдовской силой. Если Куш одержит победу, то фараон, увидев, что побежден, может призвать силы, которыми не в состоянии управлять ни один человек, даже царь-бог.

Аштарта вновь посмотрела на семерых мудрейших и заметила:

— Вы не сняли камень с моей души.

— Правду всегда трудно слушать, Аштарта.

Когда она собралась уходить, желтокожий маг добавил:

— Не стоит сильно волноваться, кандасса, приход кеметов предопределен.

Аштарта кивнула и вышла из зала. Ее нубийцы-телохранители последовали за ней с суровыми лицами.

В ту ночь Аштарте снова снился Кхай, но на этот раз ей мешала спать жара хамсина. Когда царица проснулась с криком, к ней бросилась служанка, а когда кандасса увидела, что это девушка, а не герой ее сна — она отослала ее прочь. Однако теперь Аштарта, знала, что пришло время заплатить долг кемету.

Когда он находился так близко, сложно было думать о чем-то еще! Надо отбросить ложный стыд...