Ну, ты сам знаешь, у нас это издавна ведется: проигравший может покинуть свои края и отправиться к Ледникам. Так что, когда битва поутихла, все, кто выжил и имел своего летуна, не стали долго ждать и двинули сюда. И я в том числе.

Со мной были Горам и Беларт Ларгази, мои рабы, бывшие Странники. Они братья-близняшки, и такие ретивые: каждый думал, что уж он-то точно получит от меня яйцо вампира. Мы отправились на развалины моего замка и расчистили вход в секретный подвал — я там припрятал одного боевого зверя и одного летуна, на крайний случай, как раз такой, как эта битва с Обитателем. Оседлав этих зверей (себе я взял боевого, у него скверный нрав, натренирован специально по моему вкусу), мы покинули пепелище и двинули на север. Вообще-то не совсем на север, чуть западнее, но не в этом суть. Крыша мира, она и есть крыша мира.

Стоянку в пути только раз делали: увидали во льдах мелкое озерцо, в котором плавали здоровущие голубые рыбины. Мы там подкрепились и дальше двинули. Но вышло так, что не слишком далеко. Летун с моими рабами скоро совсем выдохся — два седока, как ни крути, — пошел резко вниз и плюхнулся с ними в воду у самого берега какого-то моря, не очень большого.

Я опустился неподалеку на кромку льда и послал своего крылатого к близнецам. Мой зверь свесил вниз свои ноги, чтобы они ухватились и перебрались на берег. Мы малость огляделись — место того, странное. На снегу тут и там лопались пузыри горячей воды, снег от них пожелтел. От этих горячих гейзеров получились бассейны теплой воды. Берег как пеной облеплен, а в эту пену то и дело кидаются птицы за добычей, потому как мелкие рыбешки приплывают сюда на нерест и мечут икру. Да, странное место. Пока мои подручные сушились, я поискал подходящую площадку и приказал своему зверю опуститься на поверхность ледника, она наклонно уходила в море. Мой крылатый тоже изрядно устал, да и спасение близнецов, барахтавшихся в воде, сил ему не прибавило. Эти боевые звери должны убивать, и, если им долго не удается добыть красного мяса, они начинают чахнуть. И тут я спросил себя: кто больше пригодится в этих Ледниках — пара сварливых и прожорливых рабов или могучий воин? Ха! Нет вопросов.

Мне пришло на ум схватить одного из них и на месте скормить моему зверю. Но тут-то... ладно, признаю, недооценил я этих честолюбцев. Они раскинули мозгами и поняли то же, что и я, — что от зверя мне проку больше, чем от них. И они, понятное дело, умотали подальше и забились в какую-то ледяную расщелину, откуда было никак их не выкурить — ни посулами, ни угрозами. Подлые собаки! Отлично, пускай замерзнут. Пускай подохнут с голоду, оба.

Я оседлал зверя и шпорами послал его вперед по скользкому льду, под уклон в сторону моря. Наконец он, разбежавшись, подпрыгнул и взлетел — в последнюю секунду, у самой кромки льда. Он летел так низко, что до меня долетали соленые брызги. Ну, так или иначе, я был в воздухе.

Зверя своего я развернул в сторону суши и поднял повыше. Мои беглые высунулись из укрытия, когда я пролетал над ними, и посмотрели вверх. Я помахал рукой этим подлым предателям и направился к цепочке горных пиков, над которыми в небе то разгорались, то угасали сполохи северной зари. К той самой гряде, что мы сейчас видим, с вулканом посередине, где в пещерах живет Ференцово чудище с костяным тараном. Да, к ней я и полетел, к этой гряде.

То, что нам тут Фесс рассказал про гибель Вольша, — думаю, так все и было, потому что мой бедняга-зверь тоже погиб, напоровшись на что-то странное. Не эта ли проклятая тварь прикончила Вольша и моего несчастного зверя?

Я расскажу, что сам видел. Летун мой тогда устал прямо до смерти; ну, не совсем до смерти, вы же знаете, боевой зверь — тварь выносливая, от усталости не умрет, но он был почти на пределе, тяжело пыхтел и жаловался. Я стал высматривать место для посадки. Натеки лавы на склоне центрального вулкана, гладкие и ровные, годились для взлета моего зверя, если он вообще сумеет еще взлететь.

С посадкой он не справился, грохнулся на лаву и меня сбросил. Его грудная броня от удара треснула, одно крыло смялось, о зазубрины лавы он разодрал на морде входное отверстие своего канала для реактивной тяги. Из него вытекла чуть не бочка крови, пока вампир успел затянуть самые большие раны. Сам я легко отделался и не обратил внимание на царапины, но здорово разозлился и стал орать на зверя, пинать его ногами. Наконец он тоже рассвирепел, зарычал и плюнул в меня. Пришлось успокоить эту тварь; потом я помог ему доковылять до входа в ближайшую пещеру, точь-в-точь как та, а может, впрямь та самая, где живет Ференцово кровавое чудище. Потому что эта пещера тоже была выходом туннеля, который когда-то проплавила горячая лава, вырвавшись из нутра вулкана. Надо было сперва все там разведать, но тогда меня ничего не насторожило.

Меня разбирало любопытство насчет этих сверкающих ледяных замков, которые я приметил, когда мы подлетали к вулкану: вы же видели, они точь-в-точь наши утесы, только изо льда; поэтому я велел зверю подлечиться, а сам спустился по склону и потом по этой ледяной равнине в сторону замков. И я вам скажу, обнаружил там диковинные, прямо скажем, страшненькие вещи. Они покоились, запечатанные в сердцевине своих сверкающих замков, вмороженные в глыбу льда — лорды, некогда изгнанные в эти края. Которые погибли, их раздавило или разодрало при подвижке льдов, другие — их тоже немало — сдались, не приняли ледяного сна; прочие были целы и дремали в толще льда, крепкого, как железо. Их вампирский метаболизм был такой замедленный, что сперва казалось — века совсем не изменили их; но это только казалось: их медленные сны почти завяли — тусклые отголоски прежней жизни, старых времен, когда первые Вамфири жили на Темной стороне в своих замках-кручах и не могли поделить территории.

И все же они, эти бывшие лорды, умирали; медленно-медленно, но умирали: А как еще: ведь кровь — это жизнь, а у них веками кроме льда ничего не было.

— Не все! — прервал его Фесс Ференц. — Многие — да. Но мы с Вольшом, когда осматривали эти замки, нашли одного, который сумел добыть кровь.

Шайтис посмотрел на него, потом — на Аркиса.

— Кто-нибудь из вас способен объяснить это?

— Я так понял, — Аркис пожал плечами, — Ференц говорит о тех ледяных тронах, что взломаны и пусты. Да, я повстречал немало башен, в которые кто-то вломился — по правде говоря, чертовски много — и вытащил беспомощные замерзшие мумии из коконов. Ну, а кто, зачем... для чего?..

Мрачный гигант Ференц подался вперед, наклонив неуклюжую голову, и снова вмешался.

— Я думал об этом, кое-какие догадки есть. Могу поделиться.

Аркис опять пожал плечами:

— Если ты что-то уразумел, давай говори.

— Да, расскажи нам, — поддержал его Шайтис.

Ференц кивнул.

— Вы, наверное, заметили, что всего этих замков штук пятьдесят-шестьдесят и они концентрическими кругами располагаются вокруг потухшего центрального вулкана. Только потух ли он? Почему же тогда слабый дымок до сих пор вьется над древним кратером, скованным льдами? Вдобавок мы знаем — лично я даже слишком хорошо, — что там, по крайней мере, один туннель охраняется бронированным чудовищем. И что же он сторожит? Или кого?

Пауза затянулась.

— Не томи душу, Фесс, — сказал Шайтис, — ты заинтриговал нас.

— В самом деле? — Ференц, похоже, был доволен, услышав это. Он стал, не торопясь, громко щелкать когтями, одним за другим. — Заинтриговал вас? Выходит, Шайтис, что из тех, кто уцелел после Обитателя, не только ты умеешь соображать, а?

Шайтис хмыкнул себе под закрученный хоботком нос и покачал головой.

— Не будем торопиться с выводами. Давай-ка дослушаем тебя до конца.

— Отлично, — ответил Ференц. — Расскажу, что я видел и какие сделал выводы. Мы с этим мерзким гнойным бурдюком, Вольшом Пинеску, исследовали ледяные замки внутреннего кольца и обнаружили, что они разграблены все до одного! Если к этому добавить, что на Вольша напала кровавая тварь, которая высосала его досуха, по-моему, нетрудно сложить два и два и получить довольно точную картину того, что произошло.

Я так думаю, что когда-то очень давно сюда прибыл изгнанный лорд и обосновался в лавовых туннелях и пещерах потухшего вулкана. Потом, когда в последующие века здесь появлялись новые вампиры, хозяин вулкана (или хозяйка) сражался с ними, чтобы не дать захватить “удобства”: там, я думаю, сохранилось остаточное тепло. Когда же проигравшие вампиры сдавались на милость холоду и застывали в вечной дреме, этот ушлый хозяин вулкана выходил и грабил ледяные чертоги, чтобы высосать жизнь из стылой плоти. По сути, ледяные замки — его кладовая!

— Ух ты! — хлопнул себя по бедру Аркис. — Теперь все ясно.

Ференц кивнул громадной карикатурной головой:

— Согласны с моими выводами?

— По-моему, иначе это все не объяснить, — ответил Аркис. — Что скажешь, Шайтис?

Шайтис насмешливо поглядел на него.

— Что скажу? Ты как флюгер, Аркис: то туда тебя повернет, то сюда. Сперва ты готов был убить Ференца, теперь соглашаешься с каждым его словом. Тебя что, так легко сбить с толку?

Прокаженный сердито уставился на него.

— Что же я, не могу распознать правду? — ответил он. — Когда дело говорят? Я же не дурак, и то, как Ференц все объяснил, считаю правильным. Твои призывы объединиться и прекратить свары — тоже. Чем ты опять недоволен, Шайтис? Я-то думал, ты хочешь, чтобы мы были друзьями.

— Это там, — согласился Шайтис. — Просто мне не нравится, когда кто-то всегда готов переметнуться, и хватит об этом. Давай лучше послушаем конец твоей истории. Последнее, что мы слышали, это как ты велел израненному зверю остаться залечивать раны в пещере на склоне вулкана, а сам спустился на равнину — обследовать ледовые замки.

— Так и было, — согласился Аркис. — Там было все, как рассказывает Ференц; троны в толще льда, но коконы все расколоты и пусты, как пчелиные соты, из которых откачали мед. Вот так. А в тех ледовых замках, что стояли дальше от вулкана, тоже были следы разграбления, но там, где лед был слишком толстый, эти скрюченные мумии никто не тронул. Мне, само собой, тоже не удалось там ничем поживиться.

Я вконец притомился от этого унылого похода. Хотелось жрать, но древние кладовые были запечатаны крепко. Летучая мелочь, эти альбиносы, стали меня бояться, и мне не удавалось наловить их, чтобы раздавить в ладонях. Мои беглые рабы Ларгази, наверное, уже на полпути сюда, если уцелели. Они, думаю, тоже отощают и не сумеют от меня удрать. Да, это была мысль. Короче, мне пора было вернуться к боевому зверю, взглянуть, как у него дела. Ну, я и пошел назад к пещере, где он отлеживался.

Проклятье, его там не было! Одни мелкие ошметки, больше ничего.

— Так и есть, эта сосущая тварь, — кивнул Ференц. — Тварь, у которой костяное рыло, как полое копье.

— Нет, мне неясно, — возразил Шайтис. — Одно дело, когда тварь без мозгов убивает и высасывает человека или даже боевого зверя, другое дело — разодрать его на мелкие части и утащить прочь.

Ференц лишь пожал плечами.

— Это Ледники, — заметил он. — Тут живут странные твари, и у них свои привычки, а еды здесь мало. Посуди сам: думал ли ты дома, на Темной стороне, что будешь мечтать, как бы пожевать резиновые жилы летуна? Когда кладовые были набиты трогами, а за горной грядой бродили Странники? Да ни за что! А здесь? Ха! Мы быстро переучились. Да, мы живо спустились с небес на землю. Что же тогда говорить о существе, которое, может быть, всегда жило здесь? Допустим, эта мерзкая кровавая тварь охотится только для себя. Тогда у нее наверняка где-то есть хранилище припасов. Ну, а если для хозяина? — Он встал опять и пожал плечами. — Вполне возможно, что он-то и разрубил боевого зверя Аркиса, после чего куда-то утащил части туши.

А Шайтис, тщательно экранируя свои мысли, подумал: “Да, Фесс, ты прав, именно хозяин! Хозяин зла — даже источник зла — в образе не имеющего возраста лорда Вамфири; наверняка один из первых лордов. Темный лорд Шайтан! Шайтан Нерожденный! Шайтан Падший!”

— Что скажешь, Шайтис? — спросил Аркис Прокаженный. — Думаешь, Ференц дело говорит? И что мы предпримем?

— В этом, пожалуй, есть смысл, — осторожно ответил Шайтис. И добавил про себя: “Да, он попал в точку, этот урод! Но он пробыл здесь дольше, чем я. Не думаю, что в гиганте вдруг проснулся дремавший ум, просто у него было время ощутить влияние Шайтана на деле. Почувствовать этот древний взгляд, наблюдающий сквозь розовые глазницы мириад крохотных альбиносов!”

— Что скажешь, Шайтис? — повторил слова Аркиса Ференц. — Что дальше? У тебя есть какой-нибудь план?

“План? Действительно, какой у меня план? Побольше узнать о Шайтане, отыскать его, понять, с какой стати он позволил своим альбиносам спасти меня от холода; но главное — разобраться в этом странном родстве, почему меня так тянет к существу, о котором я никогда раньше ничего не слышал, кроме смутных мифов и легенд”.

Но вслух он сказал:

— План? Конечно. — Он призвал на помощь свой холодный рассудок и, повинуясь внезапному импульсу тут же без особых усилий разработал план действий, который, надо думать, устроит его компаньонов-вампиров, а еще больше — самого Шайтиса.

— Для начала надо отрезать побольше мяса от этого летуна, — сказал он, — сколько сможем унести. Потом двинемся к этому вулкану, а по пути я хочу с вашей помощью осмотреть замерзших лордов. Пока что я видел только одного (“Керла Люгоца, — подумал он, — того, который был изгнан вместе с Шайтаном на заре эпохи Вамфири”), а этого явно не хватает, чтобы прийти к какому-то мнению. И еще, покажите мне эти разграбленные гнезда в угловых башнях ледяных замков, тех, что во внутреннем кольце. Для начала займемся всем этим. — И про себя: “А я тем временем придумаю, что делать дальше”.

— И это весь твой план? — Аркис был озадачен. — Набрать мяса побольше и идти пялиться на горстку скрюченных древних замороженных лордов? На разграбленные пустые могилы древних вампиров, о которых можно только гадать?!

— Это попутно, — сказал Шайтис. — Мы ведь направляемся к центральному вулкану.

— А потом? — спросил Ференц.

— Думаю, мы отыщем и убьем того, кто там обитает, — ответил Шайтис, — чтобы нам достались его секреты, его звери и владения. И кто знает, вдруг мы что-то узнаем о том, как выбраться из этих дурацких бесплодных и пустых краев?

Ференц кивнул утвердительно в знак согласия уродливой головой.

— Это по мне. Отлично, так и сделаем.

Он начал срезать полоски мяса с дугообразных ребер летуна и набивать ими карманы. Аркис последовал его примеру, продолжая ворчать.

— Мясо! Кто против мяса? — бормотал он. — Только это ведь всего лишь мерзлая плоть летуна. Тьфу! Разве не кровь всегда считалась жизнью?

Шайтис задумчиво пощелкал пальцами и вдруг встрепенулся:

— Ну да! Я чувствовал, что что-то упустил! Скажи-ка, Мордоворот, а что с твоими рабами, братьями Ларгази? Они тоже двинулись за тобой следом на восток, из тех мест, где были пузыри от гейзеров и горячая вода? Им удалось выжить или они погибли в дороге?

— Погибли, это точно. — Аркис довольно ухмыльнулся, поблескивая свиными клыками. — Только не по дороге. Они добрались сюда, я нашел их в самом западном ледяном замке, чуть живых от голода и холода. Да уж, они у меня в ногах валялись, умоляли простить. А что же я? Простил? Конечно! Я завопил: “Горам! Беларт! Мои верные рабы! Мои любимые вассалы! Вы вернулись! Идите, обнимите своего хозяина”. Они бросились меня обнимать. Я тоже обнял их — за шеи. И задушил!

Шайтис вздохнул и глянул на него с неудовольствием.

— Ты сожрал обоих? Сразу? А о завтрашнем дне не подумал?

Аркис пожал плечами, заканчивая набивать мясом карманы.

— Я замерз и был без жратвы более двух полярных ночей. А кровь братьев была горячей и сытной. Не знаю, может, и нужно было одного из них приберечь, а может, и нет. Сразу после этого появились Фесс и Вольш. По крайней мере, не пришлось переживать, что один из моих рабов достался другим. Тела я спрятал во льду, но их судьба была такой же, как и у моего боевого зверя: пока я обследовал ледяные замки, кто-то стащил трупы.

Шайтис сощурил глаза и поглядел на Ференца. Тот затряс головой:

— Не я. — Он поспешил отвергнуть невысказанное обвинение. Это не я и не Вольш. Мы ничего не знали об этих телах. А если бы знали, возможно, все сложилось бы иначе. — Гигант выбрался из-под выеденного бока летуна и выпрямился во весь рост в свете сверкающих звезд и разгоравшейся зари. — Ну, все готовы?

Шайтис и Аркис встали рядом; все трое повернули головы к покрытому льдом конусу. Между троицей вампиров и потухшим вулканом на ледяной равнине высился замок изо льда, наросшего (сколько веков назад?) вокруг горы выплеснутой вулканом лавы.

В самом деле, разве они не готовы? Шайтис окинул взглядом холодные просторы, посмотрел в алые глаза компаньонов и наконец кивнул.

— Да, можно двигаться. Пора взглянуть, как выглядят эти промерзшие за века изгнанники.

И вампиры-соратники (надолго ли?) — двинулись через заснеженные просторы навстречу искрящимся гротам, причудливым уступам и зубчатым стенам ледяного замка, которые вырастали по мере приближения к ним. А посреди сказочного великолепия замков тупо вздымался конус “отставного” вулкана, хмуро выплевывавшего струйку дыма в усеянное алмазами небо.

Обман зрения? Вполне возможно. Но Шайтис так не думал.

Шайтис вскоре обнаружил, что ледяные замки по разительно походят один на другой. Вон тот, например, ничуть не отличался от промерзшего насквозь и звеневшего на ветру склепа, где покоился Керл Люгоц, разве только тем, что в этой ледяной скорлупе лежал совсем другой скрюченный лорд. Тоже, впрочем, давным-давно и бесповоротно мертвый, кем бы он ни был при жизни, века назад. Промерзшая насквозь мумия, вытолкнутая из жизни голодом и неотвратимым холодом, высосавшими из нее все жизненные соки. Здесь от вампира уже не осталось ничего — одна пустая оболочка, напоминавшая миру, что когда-то он существовал.

Шайтис думал о том, кем он был, глядя на скрюченное тело сквозь мутноватую зыбь ледяного кокона. Как ни гадай, а мертв он был наверняка, иначе и Аркис, и Ференц прочитали бы его мысли и разгадали тайну, которую Шайтис предпочитал скрывать от них например, почему он покоился теперь на речном ледяном троне, опираясь на локоть и вытянув изогнутую, словно коготь, руку, как бы защищаясь от неотвратимой злой угрозы. Время погасило алый блеск его выцветших глаз, но не стерло печать невыразимого ужаса. Да, даже этот древний Вамфир был смертельно напуган — кем-то или чем-то, что стояло когда то на том самом же месте, что и Шайтис.

— А что ты скажешь об этом?

Шайтис подпрыгнул от неожиданности, когда низкий скрежещущий голос Ференца, усиленный эхом, нарушил тишину. Он посмотрел в том направлении, куда указывала когтистая рука гиганта, и увидел не замеченное прежде аккуратное круглое отверстие в толще льда. Оно имело в диаметре семь или восемь дюймов и походило на серебристую стрелу, указывавшую прямо на останки Вамфира, покоящиеся на ажурном сиденье.

— Дыра? — нахмурился Шайтис.

— Точно, — кивнул Ференц. — Совсем как ход, который проделал бы в земле гигантский червь — Он встал на колени и сунул в дыру руку, до самого плеча. Потом вытащил ее и заметил: — Она смотрит прямо ему в сердце!

— Тут есть еще такая же, — окликнул их Аркис, скрытый изгибом ледяной глыбы. — Разрази меня гром, если их не высверлили. Глядите, тут внизу полно ледяной стружки.

“Мои туповатые друзья научились все подмечать из-за тех небольших лишений, которые им тут пришлось перенести”, — подумал Шайтис. Он приблизился к Аркису, следуя вдоль изгиба ледяного кокона, и стал осматривать новые дыры — вернее, вновь открытые. Похоже, они были сделаны сотни лет назад. Эти безупречно круглые отверстия, подобно тому, что обследовал Ференц, были нацелены точно в сердце замороженных тел.

Шайтис припомнил, как ему недавно довелось побывать в поселении, что лежит сразу за горной грядой, отделяющей Темную сторону от Светлой; там была стоянка бродячего племени зганов, кузнецов. Это они придумали и изготовляли для Вамфири их наводящие ужас боевые рукавицы. Шайтис наблюдал тогда за живописными позами Странников, занятых розливом расплавленного металла, который тек по наклонным глиняным желобкам и канавкам, вырытым в земле, и вливался в формы через специальные отверстия-литники. Но только здесь круглые ходы в толще льда наклонно подымались к сердцу Вамфири... Шайтис вздрогнул; то, что он увидел, а в особенности — домыслил, было отвратительно и чудовищно.

Да, во всем, что здесь происходило, было нечто такое, что далее вампирье сердце Шайтиса дрогнуло и сжалось от нахлынувшего ужаса, подобного ужасу Судного дня. И тут Фесс Ференц прервал его раздумья, выразив мысли вслух:

— Мы с бородавчатым поганцем Вольшом видели такие же дыры, но только лед был потоньше и отверстия доходили до сердцевины. Все, что там оставалось, — малая грудка кожи да костей.

— Что? — хмуро глянул на него Шайтис.

— Да, — кивнул Ференц, — словно их высосали через эти скважины, тех, кто обитал или дремал в этих ледяных колыбелях. Осталось лишь то, что было слишком твердым.

Так же думал и Шайтис.

— Но как? — прошептал он. — Как это возможно, ведь они были замороженными? Я не понимаю, как можно вытащить твердое от мороза тело через отверстие, в которое не пройдет и голова?

— Не представляю, — пожал плечами Фесс. — Но мне кажется, это и напугало старика. Я даже думаю, что от страха он и умер.

Приблизившись к вулкану еще на милю, они вошли в один из ледяных замков внутреннего кольца.

— В этом мы еще не были, — заметил Ференц, — можно держать пари на то, что мы там найдем — ведь он почти рядом с вулканом.

— А именно? — глянул на него Шайтис.

— Там будет пусто. Ошметки плоти и дыра в ледяном коконе, через которую был высосан очередной древний лорд.

И он оказался прав. Добравшись до трона из черной лавы наверху, они увидели, что он пуст, а от ледяной оболочки осталась лишь груда ледяных черепков. Там и сям можно было найти ошметки плоти, такие древние, что они рассыпались от прикосновения. Это было все.

Шайтис опустился на колени и стал внимательно изучать сколотый край основания ледяного яйца. Он вскоре нашел то, что искал: желобки, оставшиеся от множества высверленных отверстий; сколотые края казались зубчатыми. Эти канавки устремлялись к углублению в лаве. Шайтис поглядел на Фесса и Аркиса и хмуро кивнул.

— Тот, кто сотворил этот кошмар, мог высосать этого неведомого лорда, как желток из яйца. Но тут лед был тонок, и он сделал по-другому. Он насверлил по всему кругу отверстия, а потом вскрыл ледяной купол и расколотил его.

— Я не ослышался? — переспросил Фесс. — Ты сказал “этот кошмар”?

Шайтис поглядел на него, потом на Аркиса.

— Я Вамфир, — прорычал он низким голосом. — Вы хорошо меня знаете. Меня никак не назовешь жалостливым. Я горжусь и своей мощью, и яростью, и неуемной похотью, и прожорливостью. Но тот, кто сделал это, даже если он и был вампиром, меня ужасает. Весь кошмар в том, что он не делает этого открыто, а таится, скрывая свои намерения, как подосланный убийца. О да, я — Вамфир! И если мне не удастся выбраться из Ледников, я тоже буду измышлять разные способы прокормиться и защитить свое жилище. И я тоже буду скрытным, неуловимым и злобным, если потребуется. Но разве вы еще не поняли? Кто-то уже проделал псе это до нас. Это чья-то охотничья территория, и жертвы — сами Вамфири! Это и есть тот кошмар, о котором я говорил. Тут даже воздух дышит злом. Более того, мне кажется, что это — зло ради зла!

Шайтис опомнился. Он готов был откусить собственный язык. Но что толку! Он уже сказал — или намекнул — слишком много. Но его так давила атмосфера этого места и настолько были взвинчены нервы, что он не мог себе представить, чтобы кто-то не ощущал того же, что и он.

Аркис слушал Шайтиса с открытым ртом. Наконец он захлопнул его и пробурчал:

— Ха! Речи тебе всегда удавались, Шайтис. Я ведь, скажу тебе, тоже что-то эдакое чую в этих краях, как-то они давят. Мне стало прямо не по себе, когда я набрел на эти ступени в крови и увидел обломки панциря моего боевого зверя там, наверху, в пещере; да и потом, когда я увидел, что пропали тела моих рабов Ларгази, — тоже. Тела были хоть куда, даром что без крови, и я их хорошо спрятал во льду. Такие дурацкие мысли от всего этого появляются, словно за тобой кто-то наблюдает и каждый шаг видит, как будто он прямо в мозгу твоем сидит. Или, может, у этих ледяных замков есть глаза и уши?

Следом высказался и Ференц:

— Не буду отрицать, я тоже почувствовал что-то таинственное в этих краях. Мне кажется, это не более чем духи, останки былого, выпавшее в осадок время. Эхо того, что ушло навсегда. Сами видите: здесь не встретишь следов недавних событий. Абсолютно никаких. Что бы здесь ни произошло, все это было давно, очень давно.

— А мой боевой зверь? — фыркнул Аркис. — А близнецы Ларгази?

Фесс пожал плечами:

— Какой-то вороватый ледовый зверь украл их. Может быть, он сродни той бледной погани с костяным рылом.

Шайтис стряхнул с себя подавленность и хмурь, которая внезапно окутала его, ощутимая, как зловещая вязкая пелена тумана. Ференц был прав лишь отчасти, но его ответ устраивал Шайтиса, его устраивало, чтобы они оба так думали. Он счел уместным добавить:

— Но тогда, раз тут нет, во всяком случае, больше нет никакого коварного разума, какой нам смысл идти к этому вулкану?

Снова Фесс пожал плечами.

— Лучше все же убедиться, верно? — сказал он. — И потом, если этот коварный разум тут действовал, пусть и очень давно, могут ведь остаться какие-то из его приспособлений где-то в глубинах этих туннелей. Ясно одно: чтобы узнать, как обстоит все на самом деле, нужно пойти и разобраться.

— Тогда пошли? — нетерпеливо предложил Аркис.

— Я за то, чтобы сперва поспать, — возразил Шайтис. — По крайней мере, я сегодня более чем достаточно был на ногах, так что благодарю покорно. Предпочитаю отправляться к вулкану со свежими силами и полным брюхом. Да и потом, скоро разгорится утренняя заря. Это будет добрая примета, пусть небеса осветят наш путь.

— Я-то не против, Шайтис, — проворчал Ференц, — но где тут улечься?

— А тут чем плохо? — ответил Шайтис. — Каждый отыщет себе грот, но так, чтобы можно было докричаться в случае нужды.

— Годится, — кивнул Аркис.

Они разбрелись, каждый нашел себе в ледяных чертогах углубление или нишу, так, чтобы никто не мог подобраться незамеченным, и все улеглись спать.

Шайтис хотел было опять позвать теплое живое одеяло из альбиносов, но потом передумал, Фесс и Аркис могут удивиться, почему летучие мыши слушаются лишь его. В самом деле, почему? Он и сам не мог ответить на этот вопрос. Во всяком случае, сейчас.

Он завернулся в свой черный плащ из меха летучих мышей и погрыз кусок мяса своего летуна. Оно было не слишком вкусным, но голод утоляло. Оставив открытым один глаз и посматривая в сторону Аркиса и Фесса, он вздохнул: “Ладно, еще придет время настоящей еды!”

Да, Фесс и Аркис. Добрая жратва. Наверняка они думают точно так же о нем.

Он свернулся клубком и задышал глубже. Алый глаз медленно вращался, осматривая пещеру. Сны стали наплывать на него...