Некроскоп (№5) - Тварь внутри тебя

— Оторвись от них, — приказал некроскоп. — И поднимись выше, если можешь. Вымотай их в небе.

Чтобы отдать этот приказ бойцу, ему пришлось открыть свой разум.

И тут же сразу появилась Карен.

— У меня есть боец в скалах, — доложила она ему. — Он быстрый и злобный. Если ты сможешь вывести из строя этого, реактивного, то Шайтис и Шайтан лишатся преимущества. Их летуны, конечно же, поразительны, они хорошо вооружены, но не являются достойными противниками моим бойцам. Может быть, нам удастся скинуть этих ублюдков с неба!

Но ее мысли уже не были тайной для врагов, так как они находились в непосредственной близости от нее.

— Эй, Карен, — вдруг раздался ликующий зов Шайтиса. — Вероломство, да? Что ж, я уверен, ты будешь проклинать меня до последнего вздоха. И будь уверена, я увижу твой последний вздох. — Затем он позвал Гарри: — А тебя, молодчик из Адских Краев, я очень хорошо помню! У меня был родовой замок, а ты и твой сын Обитатель разрушили его до основания. Но где теперь свой сынок, а? Я слышал, теперь это волк, штампующий щенков при свете луны. Да? Ха-ха-ха! Из какой же суки он выполз на свет, а?

Гарри отчетливо слышал все насмешки Шайтиса, но он услышал и Шайтана, внезапно прервавшего своего соратника. Голос Шайтана влился в его мозг мерзкой слизью.

— Что пользы глумиться! Ты сможешь убить его любым способом, каким пожелаешь, когда наступит время — но до тех пор пускай живет.

Вампир некроскопа бесновался: ему хотелось самому взять бразды правления в свои руки, он взывал к некроскопу и мысленно, и физически, и тот почти слышал его крик: “Дай мне власть! Дай мне покарать их! Только доверься мне разумом и телом, и я, в свою очередь, дам тебе... все!” Но Гарри знал, что это ложь, на самом деле его паразит не даст, а возьмет все.

Он услышал сотрясение воздуха, сжался, приготовившись к обороне, и посмотрел наверх. Карен уже была в небе; летун Гарри, которого она послала, сделал крутой разворот и стал снижаться, когда создание с перепончатыми крыльями, размах которых составлял около пятидесяти футов, с пористым телом и ячеистого строения костями, вышло из пике прямо над его головой, Гарри подпрыгнул и ухватился за ремни упряжи, свисавшие под шеей зверя. Еще мгновение и он уже находился в седле. А на земле в это время окруженный боец, отбив атаку противника, стрелял вверх.

— Отлично! — сказал ему Гарри. — А теперь поднимись и помоги своему напарнику сбить летунов противника.

— И пускай все помогают им, — пришел мысленный посыл от Карен, когда ее зверь начал уходить по спирали в сторону Темной стороны, туда, где захватчики, казалось, висели среди звезд.

И, поднимаясь наверх, вместе со своими шипящими, пульсирующими бойцами туда, где находились бронированные летуны Шайтана и Шайтиса, Гарри спросил:

— Где наш третий боец?

— Он мертв, некроскоп, — мрачно ответила Карен. — Его сокрушили твари, каких я еще никогда не видела. В былые времена одна мысль о создании таких зверей повлекла бы за собой изгнание. Старый закон был очень прост: никогда не создавай нечто, что будет трудно потом уничтожить. Даже самый ничтожный мозг способен придумать что-то свое. А эти твари, творения Шайтана и Шайтиса — особенно вон та, — неужели ты не ощущаешь ее злобный интеллект? Они отвратительны!

Гарри осмотрелся и, наконец, взглянул вниз, где на расстоянии в тысячу футов в пустом и темном воздухе увидел нечто, летевшее вслед за ними.

— Я вижу то, о чем ты только что говорила, — сказал он.

А увидел он вот что: неподалеку от него и Карен поднимался по спирали боец, тот, которому был отдан приказ подняться выше. Из его разорванного брюха, из-под взломанной чешуйчатой брони капала жидкость. Брызги крови сверкали рубиновым ожерельем, а метаморфическая ткань уже находилась в процессе самоисцеления, затягивая глубокие раны на шее бойца. Его вооружение работало как и прежде, и Гарри понял, что тот сможет продолжать бой.

Немного выше их быстро поднимался абсолютно невредимый боец Карен, тот самый, что находился в скалах. Он пыхтел, как дракон, пытаясь кратчайшим путем добраться до летунов противника с восседающими на них всадниками. Будто три угрожающих автомата, тройка сопровождающих бойцов развернулась внутрь; они начали сближаться, немного снизились и камнем упали на свои мишени.

В этот момент Карен и некроскоп имели ощутимое преимущество в верхней и средней части воздушного пространства. Ниже все было значительно хуже. Бойцы противника, те, которые покалечили создание Карен у сада, поднимались быстрее и сокращали расстояние между ними.

Но еще быстрее, чем они, поднималась тварь, погубившая ее третьего бойца, самая страшная из всех, когда-либо виденных ею.

Ее вид был ужасен, это не шло ни в какое сравнение с ранее созданными тварями. Она была из плоти и крови, хрящей и костей, но, казалось, была сделана из какого-то гибкого непонятного металла. Грозди наполненных газом пузырей, словно странные птичьи сережки, покрывали ее пульсирующее тело, они уменьшали ее маневренность, но были необходимы ей для того, чтобы справиться с избытком веса своей брони и оружия. Это не была усовершенствованная модификация бойца, это было специально сконструированное создание. Сама Природа в самом кошмарном сне не смогла бы изобрести что-либо подобное. Это было творение Шайтиса.

— Ну что, некроскоп? — телепатический голос Карен, казалось, дрожал и был полон тревоги.

— Убегать от нее, значит только отсрочить то, что должно произойти, — ответил он.

— Что же делать? — ее страх усиливался, как ветер с Темной стороны.

— Примем бой прямо здесь и сейчас. Огромная туша с головой в форме стрелы устремилась сверху прямо на бойца Карен, словно ястреб на голубя. Гарри отдал приказ своему летуну.

— Оставайся со своей хозяйкой, — и скатился из седла прямо в срочно созданную им дверь Мёбиуса... а в следующий момент очутился прямо на чешуйчатой спине бойца Карен. В нос ему ударило зловоние, исходящее от приближающейся твари. Она была уже совсем близко.

— Прими в сторону! — приказал он вздрогнувшему от неожиданности бойцу. И образовал широкую дверь, чтобы тот вписался в нее. Вражеское трио столкнулось лбами и образовало рычащий комок в том самом месте, где только что, секундой раньше, был Гарри, но теперь он уже вел огонь по ним, находясь гораздо выше, там, где вышел из пространства Мёбиуса — на одной высоте с бронированными летунами Шайтиса и Шайтана! И когда их глаза встретились в воздушных потоках, он почувствовал телепатический выкрик Шайтиса:

— Ты, дерьмо из Адских Краев, ты и твое проклятое волшебство!..

Гарри был разъярен; он посмотрел в алые глаза Шайтана, и Падший ответил ему взглядом, полным огня. В мыслях этой огромной пиявки не было ненависти к некроскопу, только жгучее любопытство.

— Побереги нервы — сказал он Шайтису. — Этот тип может доставить нам массу неприятностей. И тогда у тебя будет повод ругать его.

Гарри услышал и это.

А далеко внизу трое одураченных бойцов распутывали сами себя; их крылья громко захлопали, когда они попытались снова набрать высоту.

— Вы двое, — крикнул им Шайтис. — Срочно ко мне! — А третьему он приказал: — Следуй за бабой. Ты знаешь, что нужно делать...

— Склизкий ублюдок! — метнул Гарри мысль Шайтису, не осознав еще, что это, по сути, не было для того оскорблением.

Он посмотрел на летуна Карен и увидел, что тот закончил свой подъем по спирали и направляется в сторону гор на восток. Пара бойцов, один из которых был раненым созданием Карен, летели вслед за ней; они яростно сталкивались друг с другом в вышине. Бойцу Карен приходилось туго, но зато ее летун выигрывал в расстоянии и во времени. На мгновение Гарри показалось что боец повержен.

Осознавая, что Карен может угрожать опасность, он прильнул к чешуе своего чудовищного крылатого летуна и направил его в лобовую атаку на врагов. Они развернулись, взмыли над каменистой равниной Темной стороны и взяли курс на разрушенные замки Вамфири. И тут же стало ясно, что их летуны имеют преимущество при полете по прямой. Осознав это, Гарри образовал дверь Мёбиуса, влетел в нее вместе со своим бойцом — и оказался прямо над летунами, которые быстро летели на восток. Шайтис услышал свист рассекающих воздух крыльев бойца и почувствовал, как чья-то тень упала на него. Некроскоп улыбался алым оскалом, вид его был ужасен, и в тот же миг он бросил свою тварь вниз на летуна Шайтиса в надежде смять того прямо в седле. Его мишень мгновенно распласталась и утонула во впадине между плечами летуна. Боец Гарри вытянул лапы с клешнями, выдвинул свои жвала и начал кромсать вражеского летуна прямо в воздухе; его острые, как лезвия бритвы, боевые конечности орудовали совсем рядом с Шайтисом, и тому приходилось извиваться, чтобы не угодить под них. Оставив на мгновение свою сочащуюся кровью жертву, боец Гарри поднялся чуть выше и снова обрушился всей массой на летуна. Шайтис выпрыгнул из седла и повис на ремнях сбруи, весь в кровавом дожде. Он понял, что его летун мертв.

— Шайтан! — завопил он истошно, цепляясь за ремни.

Огромная пиявка подплыла снизу и сбоку.

— Прыгай, — сказал Шайтан, подведя летуна прямо под Шайтиса.

Тот прыгнул... но не успел, так как Гарри в третий раз обрушился на спину поверженного летуна, сминая его. Теперь оставался единственный способ уйти от врага. Шайтис падал; его свободные одежды хлопали в струях рассекаемого воздуха; он трансформировал тело в крыло доисторического птеродактиля и постепенно перешел из падения в планирование. Далеко на востоке, внизу, на каменистой равнине он увидел мерцающий маяк Врат, ведущих в Адские Края. Это был хороший ориентир, и Шайтис направил свой полет в эту сторону.

Некроскоп потерял его из виду. Шайтис исчез. Но оставался Шайтан. Через несколько мгновений древний отец вампиров предпринял атаку; Гарри, чтобы покрыть расстояние до него, требовалось не больше времени, чем необходимо, чтобы произнести математическую формулу. Он так и сделал... но на его бойца обрушился удар сзади! Удар такой силы, что его чуть не сбросило со спины твари. Позади него чудовищный монстр, самый ужасный из всех когда-либо созданных боевых зверей, кромсал клешнями его бойца, вгрызался чудовищными зубами в мускулатуру, управляющую крыльями зверя. Другое создание Шайтана находилось чуть поодаль, не мешая чудовищному собрату вершить свое дело.

Последние несколько секунд мозг Карен был связан с мозгом Гарри. Она понимала, какие перед ним стоят проблемы, а он — какие перед ней; меньший боец, которого Шайтан отправил вслед за Карен, уничтожил ее бойца и был уже совсем близко от ее летуна. Для Карен это означало конец.

— Некроскоп, все кончено! — послала она ему. — Мой летун слабеет, он уже выдохся. Моя вина в том, что я создала его таким. Я направила его на юг, навстречу золотой смерти в огне восходящего солнца, но не уверена, что это осуществимо. По крайней мере я умру с честью, сражаясь с бойцом только боевой рукавицей.

Некроскоп видел все глазами Карен, когда их последнему летуну, на котором он сидел, отрезал путь гнусно мяукающий, пускающий слюни боец врага.

Когда Карен направила своего летуна к югу, в широкий проход между гор, тот уже задыхался, ему явно не хватало высоты, чтобы пролететь над вершинами гор. Но ее нагонял монстр Шайтиса... А прямо внизу, почти там, где, словно разрез, зиял широкий проход между горами... блеснул ослепительный свет! Конечно же, это были Врата Темной стороны; Гарри сразу же узнал их. В следующее мгновение все окрасилось красным; это поверженное тело бойца Карен рухнуло наземь.

А тот, кто поверг его, падал прямо на Карен еще быстрее.

Гарри нырнул со спины своего обреченного бойца в дверь Мёбиуса и вышел из нее в предгорьях, возвышающихся у входа на Темную сторону. Близость Врат искажала материю и пространство, она также вызывала сильные искажения пространства-времени Мёбиуса, но некроскоп был не настолько близко к сфере, чтобы это сказалось на нем. Он увидел широкое устье прохода, где вражеский боец играл как кошка с мышью с изнуренным летуном Карен, вынуждая его опуститься ниже. Второй летун, без седока, хлопал крыльями рядом; это был летун Гарри, которому он приказал оставаться со своей хозяйкой.

С помощью двери Мёбиуса он прыгнул в его седло и сказал Карен:

— Еще не все кончено.

Она услышала его, но и Шайтис тоже услышал. В самом конце планирующего полета к Вратам он приземлился рядом с ними и снова принял человеческий облик. И, увидев в небе своего бойца, который угрожал летунам и их всадникам, он приказал ему:

— Доставь мне женщину — хоть частями, если это единственный способ.

Ответ бойца последовал немедленно: он обрушил огромное тело прямо на летуна Карен и наполовину вышиб ее из седла. И пока она раскачивалась в воздухе, пытаясь прийти в чувство и обрести равновесие, он вытянул придатки с крючковатыми клешнями и схватил ее. С грохотом хлопая крыльями, чудовище ударило летуна в последний раз, чтобы сломать ему шею. И, пока изувеченный зверь Карен, извиваясь, падал в проход, боец повернул назад и полетел в сторону усыпанной валунами равнины.

— Отлично! — поощрил Шайтис своего зверя. — Неси ее ко мне.

Гарри направил своего бойца наперерез противнику, но тварь пролетела мимо, игнорируя его. Он послал сигнал прямо в ее маленький мозг.

— Отдай ее мне.

— Не смей! — крикнул хозяин твари. — Сбей его... убей, если сможешь!

Монстр повис над Гарри. Карен, цепко охваченная его щупальцами с острыми хитиновыми шипами, пронзившими ее тело сотнями крючков, только вскрикнула, когда его шея изогнулась, готовясь схватить Гарри и раскрылась пасть, вся усыпанная смертоносными зубами, как у тираннозавра.

То, что случилось потом, Гарри сделал чисто инстинктивно. Словно Фаэтор Ференци шепнул ему на ухо: “Когда он откроет пасть, пройди сквозь нее!”

Гарри знал, что поразить это существо снаружи было невозможно. Но эта тварь обладала ничтожным мозгом; а внутри некроскопа нечто желало поступить так, как сделал бы Вамфир.

“Пройди сквозь его пасть”.

Гарри замер в седле и смело шагнул прямо в зловонную пасть бойца перед ним. Но за этой дверью, полной зубов, была еще одна, созданная его метафизическим разумом. Он шагнул через нее тоже, прямо в пространство Мёбиуса... и вышел из нее в голове чудовища. Физически он оказался внутри его головы! Среди грубых тканей его черепа, среди пульсирующих сосудов и нервов, узлов, мерзких слизистых оболочек его живого черепа! Он почувствовал, как рвались ткани — судороги метаморфической плоти, разрываемой материализовавшимся телом некроскопа. Он ощущал трепет крови, несущей кислород к маленькому агонизирующему мозгу. Потом он удлинил свои руки с когтями вампира на них с целью найти и “приласкать” центральный нервный узел. И превратить его в месиво. А потом исчезла сила тяжести — это крылья бойца сложились, и они оказались в свободном падении. А внутри его головы Гарри отчаянно пытался сформировать дверь Мёбиуса. Для этого ему необходимо было свободное пространство, ему нужен был воздух, чтобы дышать; он никогда прежде не образовывал дверей под водой, в вязких средах, в горячей крови, но теперь должен был это сделать. Должен был образовать дверь, выйти отсюда, спасти Карен из щупалец дохлой твари прежде, чем она рухнет на землю.

Когда формулы Мёбиуса начали прыгать на экране его мозга, он увидел, насколько нестабильны они были! Дверь пульсировала и дрожала, но не открывалась. Энергия концентрировалась по периметру двери и неверно формировала ее, и дверь стекала расплавленной массой, не успевая сформировать проход в ничто!

Шайтис увидел, что его создание падает на землю, в какое-то мгновение ему почудилось, что зверь падает прямо во Врата. В изумлении он увидел, как коробится его покрытая броней голова. Тварь упала всего в нескольких шагах от входа в другой мир! И он увидел, как нечто, напоминающее человека, но перепачканное красным, желтым, покрытое серой слизью, вывалилось из расколотого черепа и отлетело на каменистую поверхность равнины. Когда пыль осела и последние капли слизи и крови твари брызгами расплескались по камням, он подошел поближе посмотреть, что это было.

Прикрывая глаза ладонями, спасая их от сияния Врат, Шайтис с удивлением вышагивал среди останков своего бойца и, наконец, обнаружил в его клещах леди Карен, всю в ушибах и окровавленную, без сознания; а на ней лежал искалеченный Гарри Киф из Адских Краев, словно выкупавшийся в озере крови. Но еще не мертвый, отнюдь не мертвый.

“Конечно нет, — подумал Шайтис, — ведь он Вамфир! Но... странный Вамфир!”

— Конечно! — согласился с ним Шайтан, посадив своего летуна на землю. — И нам необходимо понять его. Потому что в его разуме хранятся все секреты Врат и миров, что лежат за ними. Поэтому давай не будет его тревожить, пускай он сам исцелит себя, насколько способен сделать это. А когда он сможет отвечать, вот тогда я попрошу его...

* * *

Некроскопа предал его дар, когда он попытался материализовать дверь Мёбиуса в непосредственной близости от Врат, его метафизический разум принял на себя главный удар. Его плоть, плоть вампира могла излечить себя, но это со временем, а сейчас — сейчас ему полностью отказала память. Возможно, к счастью, для него.

Карен пострадала меньше, она была в сознании, и потому более несчастна. Если Шайтана интересовал Гарри, его мерзкий потомок думал только о Карен. Оба хотели познать; но последний — лишь плотски.

Шайтан телепатически зондировал Гарри. Пока разум некроскопа медленно исцелялся, а черепки его разбитой памяти постепенно соединялись и скреплялись воедино, Падший отбирал из нее ту информацию, которая составляла для него ценность. Что-то было ему непонятно; там, где память была слишком насыщена (или где было много боли), Гарри хранил только наброски. Например, подземный комплекс в Печорске: он всегда представлял его себе в виде гнетуще-мрачной крепости. Его ментальные образы Печорского проекта были совершенно монохромны; в его сознании это выглядело подобно мрачному, угрожающему замку Вамфири; деталей не было: он боялся деталей в воспоминаниях. Причина была в гибели Пенни; даже находясь в нынешнем плачевном состоянии, Гарри не мог вспоминать о Печорске, не вспоминая ее.

Но о прежней жизни Гарри, до Печорска, Шайтан узнал много. Достаточно, чтобы исполниться уверенности в том, что если он пройдет сквозь Врата и захватит, в первую очередь, подземный комплекс, разоружив его защитников и сделав своей неприступной крепостью, то уже мало что сможет противостоять ему. Армия его слуг-вампиров незаметно распространится по всей Земле; его темные последователи разнесут чуму повсюду, и вот тогда он будет обладать всей полнотой власти. Так думал Шайтан как будто он владел царством в том мире, о котором ему было ведено забыть.

И каждый раз, когда Шайтан думал об этом, он шел туда, где Гарри лежал у огня, прикрытый одеялом Странников, смотрел на него снова и снова, и ему казалось, что это лицо ему смутно знакомо, что он его уже встречал когда-то. В каких дальних землях, в каком туманном и позабытом времени, в каком прежнем существовании ?

Его интересовала еще и таинственная, удивительная сила некроскопа, та сила, которой обладал только он один, которую он принес с собой из чуждого мира. Своими собственными глазами, древними но зоркими, Шайтан видел, как тот мгновенно перемещался из одного места в другое, не пересекая пространство между двумя точками! Он прошел через Врата из мира, лежащего за ними, почти как... как если бы упал из одного мира в другой. Так же, как некогда упал и сам Шайтан? Из того же самого мира? Может и так, но... но Шайтан забыл; потому что они (но кто? кто?) обокрали его память.

Человек, друг некроскопа, вышвырнул его (так же, как некогда вышвырнули самого Шайтана еще до того, как Вамфири выслали его в Ледники), заставил его бежать сюда после какого-то спора. Так что отец вампиров чувствовал себя как бы в странном родстве с некроскопом.

И когда разум Гарри почти восстановился, Шайтан проник в него еще раз и спросил:

— Знаю ли я тебя? Я случаем не видел тебя раньше? Не из тех ли ты, кто изгнал меня, отнял то, что было моим по праву?

Разум Гарри в плену израненного тела часто был ясным; он понял, что к нему обращаются. Он даже знал кое-что о том, кто спрашивает его, и понял смысл вопросов.

— Нет, — ответил сразу он на все три.

Шайтан предпринял еще одну попытку.

— Я услышал твои мысли. В них ты восхищаешься странными мирами, лежащими за пределами обычного мира. Это миры не между звездами, это миры вне миров, пространства вне пространств! Ты на самом деле бывал в этом незримом пространстве и можешь передвигаться в нем уверенно и быстро, как рыба в воде. Я тоже хотел бы передвигаться там, во мраке, который не от мира сего. Покажи мне, как ты это делаешь.

Это было самой сокровенной тайной некроскопа, но разбитый телом и душой, он не способен был сохранить ее. Гипноз Падшего мог бы открыть эту тайну. И он показал Шайтану экран своего мозгового компьютера, на который хлынули уравнения Мёбиуса. Когда Шайтан увидел это, он неожиданно почувствовал некий запрет.

— Стой! — испугался он, едва в его мозгу из ничего начала образовываться, слабо пульсируя, деформированная дверь Мёбиуса. Экран очистился, исковерканная дверь сжалась в точку. И только тогда большая пиявка вздохнула с облегчением и с радостью убралась из сознания Гарри. Что-то неуловимо пугающе знакомое было в потоке энергии, формирующей дверь Мёбиуса. Да, это явно связано с той силой, что низвергла его из утраченного мира. Здесь тоже был запрет.

Шайтан понял, что тайное умение Гарри закрыто для него навсегда, и это бесило его. “Какое там родство!” — обозлился он, вспомнив недавние мысли. С этим сопляком, этим младенцем в черной магии, контуженным, изувеченным, не познавшим вкуса крови? Безумием было даже думать об этом. Какие-то запретные, невидимые места — что в них проку? Для начала достаточно будет и видимых, вполне достаточно. Теперь, когда пала Светлая сторона, следующим будет мир некроскопа, — мир за Вратами. И вторжение не придется откладывать, оно начнется еще до восхода солнца.

А между тем...

Шайтан узнал у некроскопа все, что хотел. Теперь им мог заниматься Шайтис; пусть теперь этот так называемый “адоземелец” испытает всю муку агонии и смерти вампира, пусть сам он и все его тайны вместе с огнем и дымом вознесутся к небу. Конец ему.

Таковы были мысли Падшего, и он их не прятал. А прятал он другие мысли. Здоровый и крепкий некроскоп представлял собой силу. Если он останется жив, то снова может стать силой — даже Мощью! И поэтому Шайтису, если он не настолько глуп, было бы неплохо не тянуть с казнью. Теперь, когда он уже не нужен Шайтану...

* * *

Для некроскопа — вернее, для его травмированного сознания, эти события представляли собой бесконечную череду подступающей тошноты, путаницы, полуосознанного страдания, кромешного ада туманных образов, кратковременных прояснений остатков памяти. Пока его метаморфическая плоть упорно трудилась над исцелением тела и мозга, его разум представлял собой как бы часть какой-то отвратительной карусели, вращающейся вокруг собственной оси и прокручивающей одни и те же сцены вновь и вновь. Порой он ощущал себя пойманным в зеркалах калейдоскопа, где каждый поворот цветной мишуры представлял собой отдельный фрагмент его прошлой жизни или нынешнего существования.

При временных прояснениях Гарри осознавал, что даже в идеальных условиях его ранам потребовалось бы время для заживления; но этого у него не было — ни условий, ни времени. Шайтис, в лапы которому его отдал Шайтан, распял его неподалеку от Врат. Серебряные гвозди пригвоздили тело Гарри к свежему деревянному брусу, серебряные шипы пронзили его тело, прошли сквозь его вампира, сквозь брусья креста и вышли наружу с обратной стороны. Он висел на кресте, свесившись на одну сторону. Серебро отравляло его организм с той же скоростью, с какой плоть Вамфира исцеляла себя. И он догадывался — нет, знал, — что ему не сойти с этого креста живым. И, как подтверждение этого, у его ног был разложен костер из сухих, наломанных веток.

Второй крест соорудили для Карен. Порой она висела на нем, и это замедляло процесс ее исцеления, порой крест пустовал. Именно в эти моменты, когда крест был пуст, Гарри больше всего чувствовал Карен: ведь тогда Шайтис грубо брал и мучил ее. Если бы у него хватило сил, он бы поговорил с ней мысленно; хотя некроскопу казалось, что она не позволяет ему проникнуть в свой мозг. Она предпочитала переносить свои страдания одна и не прибавлять их к его отчаянию.

В такие минуты Гарри смотрел вниз, на кожаный шатер Шайтиса, и ненависть, как пламя, разгоралась в нем. Он начинал жалеть о том, что не отдал в свое время всю власть своему вампиру. К счастью для Гарри, эти мучительные мгновенные прояснения, осознания происходящего и угрызений совести были редкими.

Он не осознал появления Странников, что пришли через проход в горах на призыв Шайтиса. Это было униженное, запуганное племя... Именно они, их мастера изготавливали боевые рукавицы Вамфири. Двигаясь со Светлой стороны, они подчиняясь приказам Шайтиса, похитили женщин и юношей из другого, менее покорного племени Странников. Всех их заставили строить лагерь лордов, заготавливать дрова для костров и бревна для изготовления крестов. Вамфири, как водится, сполна расплатились за работу: изнасиловали их женщин, превратили в вампиров самых выносливых мужчин и сделали их своими рабами и слугами, а остальных скормили бойцам, готовя их к вторжению через Врата.

В его сознании отложилась лишь резня, которую Вамфири устроили после того, как последние из оставшихся в живых Странников попытались убежать, и кровавый пир бойцов. И сцена, когда Шайтис, ради забавы, швырнул женщину бойцу с человеческими гениталиями. Шайтис жадно проследил за чудовищной случкой, а потом снял Карен с креста и утащил в свой шатер. Затем ее снова распяли, и он, злорадствуя, подошел к подножию креста Гарри.

— Я накачал твою сучку, колдун, — небрежно сказал он. — Я хотел сначала разложить ее у тебя на глазах, чтобы и ты посмотрел, только мои бойцы — чересчур игривые зверушки. Я не хотел бы раньше времени будоражить их. Но уж в следующий раз, когда она сойдет со своего креста... о, это будет уже в последний раз. И пока ты будешь гореть — когда твои веки обуглятся и отвалятся, вот тогда ты увидишь все. Жаль только, что твоя боль станет меньше при виде ее наслаждения!

И ненависть Гарри стала расти и расти, она была сильнее, чем муки, причиняемые гвоздями и шипами, она стала так велика что отбросила его назад во мрак забвения. Но он успел услышать слова Падшего, тот предупредил мысленно своего потомка.

— Осторожнее, Шайтис! Советую тебе не заходить так далеко. Боюсь, он еще на многое способен. За ним стоит какая-то сила, которую он сам не контролирует, подсознательный механизм, который работает сам по себе. Не заводи его, сын мой. Даже когда Странники охотятся и убивают диких свиней, тот поступает мудро, кто не смеется над их молитвами.

Но в голове у Шайтиса не было ничего, только презрение. Он прожил столько зорь, мечтая об этих мгновениях своего триумфа. Покуражиться над этой беспомощной свиньей, над некроскопом! О, да! До самого его горького конца...

Глава 7Волк. Ожившие трупы. Прорыв.

Лорды Вамфири похитили много женщин со Светлой стороны, утолив свою похоть, они спали; спали их звери и рабы. Небо начало светлеть, близился рассвет. И когда тихий дождь пробудит их, еще до того, как первые робкие лучики солнца пробьются через горы, осветят Темную сторону и двинутся дальше, на север, вот тогда они шагнут через Врата в мир, что лежит за ними, и завоюют его. Их ничто не остановит. Но пока они спали.

Гарри-волк — когда-то Гарри-младший, потом Обитатель, а теперь вожак серого братства — спустился с гор, пересек предгорья и остановился в тени, чтобы получше рассмотреть силы зла, что расположились в сиянии Врат.

Он смотрел на них, смотрел на нагие человеческие фигуры, распятые на крестах, посередине лагеря. Этот крупный серый волк не мог ничего понять; он сам, его отец и Шайтан Падший были заняты одним и тем же: все трое хотели вспомнить. И если память Шайтана никогда его не подводила, а к Гарри-старшему постепенно возвращалась, то у Гарри-волка она с каждым мгновением таяла. Она и не могла восстановиться. Он превращался в обычного волка.

Но пока еще слабые воспоминания шевелились в нем: о женщине, лежащей в земле, которая когда-то вскормила его своим молоком; о человеке на кресте, его отце; и о девушке, тоже распятой, которая была его союзницей. А еще — о давней-давней битве в месте, называемом садом, с которой закончилась одна жизнь и началась другая; и еще об одной битве, в которой он и его серые братья не принимали участия, а были только свидетелями. Он вспомнил, что он собрался сражаться в той битве на стороне этих двоих, распятых, но... почему? Он уже не помнил. Да, это теперь уже и не имело никакого значения; битва происходила в воздухе, бойцы были огромных размеров, а он и его стая были всего лишь обычными волками. А еще он чувствовал, что когда-то нанес вред этим бедным распятым существам: мужчине, без сознания висящему на своем кресте, и женщине, в полном сознании, давно уже привыкшей к своей боли, но так и не разучившейся ненавидеть.

А позади него, в предгорьях, один из его братьев задрал морду и завыл на луну, поднимающуюся над горами. Луна в последней четверти горела золотом отраженного света, и это означало, что скоро взойдет солнце. Волчий вой отразился от гор, вернулся обратно эхом, которое слилось с ним, и Гарри-волк невольно подумал: “Т-с-с, тише! Не разбудите спящих”.

Его братья услышали его, услышала и леди Карен.

— Обитатель? — Ее мысли были тихими, как шепот, чтобы их не услышали спящие вампиры. Но они вызвали всплеск памяти, уже почти померкшей. Гарри младший понял, что она говорит с ним.

— Это я, —наконец ответил он. — Я был им. —Ему захотелось узнать всю правду, и он спросил:

— Я... предал тебя?

— В битве? —Обитатель почувствовал, что она отрицательно покачала головой. — Нет, мы были обречены с самого начала.Мы, я и твой отец, видели собственными глазами свое будущее: золотое пламя, горящее в пространстве Мёбиуса! Нам показалось, что мы видим и конец наших врагов. Но мы заблуждались. Выходит, что их будущее не принадлежит Темной стороне, оно лежит в мире по ту сторону Врат.