Глава тридцать восьмая

Изумительное дело, Фред пришел в себя, пока его несли в глубину одной из множества мелких пещер в основании этой имитации гнезда. Пещеры или, правильнее сказать, туннели, являлись ходами к дверям. Что же до того, в какую дверь входить или через какую скрываться, то выбор принадлежал тестируемой группе, хотя в данном случае «образчиков» это мало интересовало. Они уже пришли к выводу, что в игре сама по себе дверь не так важна, как тот, кто стучится в нее.

— Так что же, собственно, тут происходит? — открыл глаза Фред и поднял взгляд на Тарнболла. А затем разинул рот от изумления:

— Джек? Ты вернулся навек!

— А ты еще и поэт? — усмехнулся спецагент. — И я просто без ума от твоего загара.

Лицо и кисти рук пилота расчерчивали крест накрест несильные ожоги: шрамы от «вкусовых почек» ржавчервя, словно Стеннерсли с ходу врезался в электрифицированную проволочную сетку ограды.

— Где моя куртка? — Фред задрожал, ему помогли встать на ноги. Он немного пошатал, а затем оперся на стену из свернувшейся ржавчины. — Тот ржавчервь?..

— Проглотил твою куртку, — кивнул Джилл.

— Но не схватил тебя, — утешил его Джордж. — Или, во всяком случае, проглотил, но тут же пожалел об этом.

— Где мы? — хотел знать Фред. — В какой-то пещере?

— В некой пещере с дверью, — уточнил спецагент. — Всего несколько минут назад я прошел через точно такую же. — Он порылся в карманах в поисках спичек, нашел и зажег одну.

Теперь уже надвигалась настоящая ночь. Серебристый свет шарикоподшипниковых звезд немного озарял вход в туннель, но здесь, в глубине пещерки, царила темнота, как в шахте. При свете горящей спички Тарнболла (из коробка с надписью на этикетке «Альт Дойчехаузе, Берлин») они осмотрели дверь: затычку из серой окалины пяти-шести футов в поперечнике, заполнявшую конец туннеля также плотно, как пробка бутылку.

Никакого дверного молотка и никакого номера, но они знали, что это, несомненно, дверь. Анжела, Джилл и Тарнболл уже видели подобные двери.

— Это дверь? — в голосе Миранды звучало сомнение. — Но если да, то как же мы постучимся?

— Просто толкнем или упадем на нее, — объяснила Анжела. — Именно так она сработала в прошлый раз.

— И теперь моя очередь, верно? — догадался Фред. — Ох!

Все посмотрели на него.

— Лицо, — показал он, осторожно касаясь себя. — Чертовски саднит.

— Но оно тоже быстро заживет, — заверила его Анжела. — Ведь это же Дом Дверей, не забыл?

Фред кивнул.

— И я просто съехал по «змейке», по действительно большой бляди! — И хотя он выплюнул эти слова с чувством, дамы и не подумали жаловаться.

Свет погас, и Тарнболл зажег новую спичку.

— Итак, что же происходит? — осведомился он.

— Мы ждем Фреда, — ответил Джилл. — Очередь теперь, по-моему, его и...

— Погоди, — остановила его Анжела. — Я тут кое о чем подумала.

Все посмотрели на нее, и спецагент предложил:

— Присядем. Я хочу сказать, если уж нам предстоит поразмыслить, то давайте устроимся поудобней, правильно? Честно говоря, я смертельно устал.

— Равно как и я, — согласился Джилл. — И это относится к нам всем. Ладно, присядем, но сколько у тебя спичек? Они — единственное освещение, какое у нас осталось. Во всяком случае, в этом месте. — И в самом деле, они испытывали недостаток не только в свете; у них вообще почти ничего осталось. Пистолет-пулемет и клешневое оружие спецагента, сумка-баул с подбитым глазом скорпиона и отрезанной антенной, их потрепанная одежда, вот и все.

— Я прихватил три-четыре коробка, — успокоил его спецагент. — Не беспокойся, они у нас пока не иссякнут. На несколько минут-то их точно хватит. Я буду их беречь. Ладно, Анжела, выкладывай. Но давай покороче. У меня такое ощущение, что когда эти черви закончат хавать своего приятеля, то примутся искать новых товарищей по играм.

И семеро спутников присели, чтобы потолковать в тесноте туннеля, в липовом гнезде ржавчервей, посреди безумного машинного мира Джилла. Спичка погасла, какой-то миг Тарнболл не зажигал другую, они прислушивались к дыханию спутников и к отдаленным звукам металлического мародерства. Через некоторое время Анжела сообщила им:

— Я работала над нашими числами.

— Над чем нашим ты работала? — Голос Миранды, слова принадлежали ей, но не прозвучало ни капельки от присущей прежде язвительности. Марш подумала, что даже в объятиях Джека Тарнболла она больше не чувствует себя в безопасности.

— Просто послушай, что скажет Анжела, — посоветовал Джилл. — В прошлый раз ее числа спасли нам жизнь.

— Я работала над нашими числами, — снова повторила Анжела, — и много думала о том, о чем мы уже догадались... Например: кто стучится, тот и определяет, каким будет следующий мир.

— Вот этого-то я как раз и не могу уразуметь, — признался Джордж. — Я хочу сказать, ведь это же машина — чертов большой компьютер, синтезатор — так как же ему удается прочесть наши мысли? Откуда машина может знать про наши самые страшные кошмары?

И Анжела предложила:

— Спенсер?

— Ладно, попробую объяснить, — ответил Джилл. — Понимаешь, тут все дело в физиологии фонов или ггудднов. В физической конституции или органических функциях этих треклятых пришельцев. Позвольте мне объяснить. Мы — люди. Наша конструкция весьма плотная; работаем мы, заправляясь и получая энергию из пищи, а потом извергаем отходы, чтобы освободить место для нового топлива. И, конечно же, мы используем в процессе сжигания своего горючего кислород и воду в качестве охладителя, если вы понимаете, к чему я клоню.

Свои машины мы делаем, имитируя жизнь, для выполнения тех же функций. Взять, к примеру, автомобиль...

Он сжигает бензин, производит энергию, выбрасывает в выхлопе отработанные газы и применяет для охлаждения воду и воздух. Следовательно, наши машины функционируют точно так же, как и мы. Будь мы разумными растениями, то применяли бы фотосинтез для работы двигателей на хлорофилловой основе — вероятно, именно потому-то мы и набрели на такую идею лишь на позднем этапе нашей эволюции, мы все-таки не растения. И вот переходим к фонам или ггудднам.

Физически они слабаки. Создания, привыкшие к низкой силе тяжести, неспособные нажимать на кнопки. У них просто нет для этого тактильной силы. И голосов у них тоже нет. У их конструкций — есть, но это для того, чтобы разговаривать с «низшими» формами жизни вроде нас. Следовательно, машины, или компьютеры, активируемые голосом, исключаются. Начинаете улавливать картину?

— Дом Дверей читает наши мысли? — Снова раздался голос Миранды.

— Это единственное тому объяснение, — подтвердил Джилл.

— И вот тут-то и вступают в дело мои числа, — снова принялась за свое Анжела.

Вспыхнула спичка, и в ее желанном свете обнаружились спецагент и бестелесные лица на фоне темноты.

— Побыстрей, Анжела, — предупредил Тарнболл. — Не знаю, заметила ты или нет, но снаружи сделалось что-то слишком тихо, и мне это не нравится. — Действительно, снаружи наступила сверхъестественная тишина.

— Отлично, — ответила она. И продолжала:

— Я всегда интересовалась нумерологией, это такая наука, вычисляющая судьбу, планиду и психологический профиль человека при помощи чисел. Известный мне метод называется иудейской системой, где буквы алфавита обозначают числа от одного до восьми. — Она быстро составила список различных значений: каждая буква алфавита соответствовала цифре от единицы до восьми.

А затем...

— Ладно, — продолжила она. — Так вот, мы трое, «старая команда», уже проходили все это, но вы, новички — нет. Поэтому я поработала и над вашими числами. Миранда, у тебя в итоге получается следующее: 4, 1, 2, 1, 5, 4, 1 и 4, 1, 2, 3, 5. Если сложить все эти цифры, то получится 33, которые при сложении дают 6. Стало быть, ты — шестерка! Но здесь есть что-то очень странное. Понимаете, вы все шестерки! Ну все, за исключением Кину Суна. Но его первоначально сюда подсадили только в качестве шпиона Сита, и поэтому я сбрасываю его со счетов.

Джордж, Фред и Миранда переглянулись при свете еще одной из спичек Тарнболла. И Фред недоуменно посмотрел на Анжелу.

— Ну и что?

Но к этому времени Джилл уже уловил суть.

— 666, — кивнул он и добавил:

— По-моему, я знаю, к чему ты клонишь.

— Ну, так переходи к этому, Бога ради, — настойчиво потребовал спецагент. — Если я не ошибся, то вход в эту треклятую нору только что пересек луч фары!

— Мир большого кристалла, — тут же откликнулся Джилл. — Разве ты не помнишь, Джек? Именно там-то я, наконец, вломился в компьютер, и это — то самое место, которое мы пока не посетили, только не в этот раз. Наверное, Сит надеялся, что мы будем держаться чертовски далеко от того мира... а может, и намеренно держал нас вне его. Но теперь Анжела, возможно, только что показала нам, как туда вломиться!

— Что? — Джордж не поспевал за его рассуждениями, также как и Миранда с Фредом.

— Это — сверхъестественный мир, — растолковал им Тарнболл. — Я имею в виду место, где водятся самые настоящие вампиры, призраки и десятиногие зверушки. И это самое худшее место, какое можно вообразить! Спенсер, ты действительно думаешь, будто нам следует?..

— Думаю, что у нас нет никакого выбора, — оборвал его Джилл. — Видишь, вон опять появился луч фонарика! — И вход в туннель внезапно залило ярким белым светом.

Все вскочили на ноги.

— Так что же нам делать? — пронзительно закричала Миранда, пребывая явно на грани истерики.

— Представить себе свои детские страшилки! — отрезал Джилл. — Сделайте это сейчас же, все вы: Миранда, Джордж и Фред. Мысленно сосредоточьтесь на этом: на месте, где встают из гробов мертвецы, где бродят при полной луне вампиры и волки-оборотни и где в наползающих с кладбищ туманах разгуливают зомби. Уловили? Хорошо, а теперь зацепитесь за этот мир. И пугайтесь, ребята, пребывайте в полнейшем ужасе, давайте!

— Давайте по-быстрому! — заорал спецагент, когда их всех окутал белый свет, а от путаницы электрических энергий — «рычания» ржавчервя, заметались стробоскопические тени.

Еще миг, и трое прыгнули к затычке из серого шлака, и, сплетясь меж собой, упали на нее. У Джилла едва хватило времени, чтобы схватить Барни, а затем...

...Позади них потолок продавился и грохнулся массивными кусками, полностью заблокировав вход и раздавив рванувшуюся в туннель голову ржавчервя. В то время как впереди них округлая плита из сплавленного шлака просто исчезла, их дожидался новый мир.

Вот только новым он не был. И Джилл с двумя его прежними спутниками знали, что дожидаться он будет только до наступления ночи...

Пустыни бывают разные. Но эту, по крайней мере, группа Джилла могла соотнести с чем-то знакомым: состояла она из песка, а не из окислов железа. Она образовалась из пыли выветрившихся гор, а не из ржавчины изъеденных коррозией механизмов. И если бы Джилл, Анжела и спецагент не знали истины, то могла бы принять ее за земную пустыню.

— Это он, — Тарнболл подтвердил мысли спутников по прежнему путешествию. Стоя на гребне дюны, приложив ладонь козырьком ко лбу, он осматривал окружающую местность. — Насколько я могу судить, — продолжал он, — мы очутились именно там, где и в прошлый раз. Если так, то всего в трех-четырех милях в ту сторону, — показал он, — мы и отыщем в горах большой кристалл. В прошлый раз он блистал, а сейчас — нет. Но, впрочем, тени гораздо длиннее. То же место, но иное время дня — надо полагать, вечер. Видите вон тех коршунов? Ну, если они хоть чем-то похожи на птиц пустынь у нас дома, то их подняла в небо вечерняя прохлада. Во всяком случае, именно так происходило в Афганистане...

Высоко в небе лениво кружили воздушные хищники, или пожиратели падали, — поднимаясь на восходящих потоках теплого воздуха от раскаленных песков.

Побитая и потрепанная семерка почти чувствовали их горящие голодные взгляды.

Они материализовались здесь не больше десяти-пятнадцати минут назад. Затем последовал короткий период привыкания, обретения второго дыхания. Спецагент первым собрался с силами. Несмотря на все перенесенные им тяготы, Тарнболл находился в куда лучшей форме, чем все остальные. Джилла это ничуть не удивляло: его прошлый опыт знакомства с этим молодцом говорил очень и очень о многом. Спецагент отличался уникальной выносливостью.

Когда Тарнболл прыгнул, а затем съехал на спине по склону дюны, Миранда объявила:

— Джентльмены, нам с Анжелой нужно заняться кое-какими женскими делами. — И когда все посмотрели на нее, она очень неторопливо, очень спокойно объяснила:

— Нам нужно сходить в туалет. И, честно говоря, если вы, мужчины, скоренько не уберетесь, я лично намерена в любом случае это сделать!

Пятеро мужчин удалились, следуя за Джеком Тарнболлом, и подождали за изгибом округлой дюны. Они тоже испытывали потребность справить естественные надобности, справили их, закопали следы под мелким песком. А затем, пока ждали женщин, у Джилла со спецагентом появилась возможность потолковать.

Джиллу много слов не потребовалось: спецагент знал машинный мир Джилла и в общих чертах догадался, как остальные добрались до лже-гнезда ржавчервей. Его интерес касалась Миранды... того, как именно она побудила остальных к действиям и как поставила себе одну-единственную цель: установить его местонахождение, отправиться туда и быть с ним, невзирая ни на что.

— Та еще женщина, — усмехнулся он, когда Джилл закончил. — Но будет ли все обстоять также, когда или если мы выберемся из всего этого? Как ты думаешь, будет ли, она по-прежнему испытывать те же чувства?

Джилл кивнул:

— Если хочешь сейчас держать пари, то я дам сто к одному, что будет.

Затем Тарнболл перестал усмехаться и рассказал Джиллу об «Альт Дойчехаузе», Берлине, тысяча девятьсот семидесятом годе. Закончив, он показал Джиллу в доказательство своих слов коробок спичек.

— Этот инопланетный ублюдок! — Рослый спецагент выплюнул эти слова, словно яд. — Но я был трезв, как стеклышко. Должно быть, он навалил то, что сходит у него за дерьмо на все два десятка световых лет, когда я прошел к нему сквозь экран! И к тому же я глубоко уверен, что попал в этого ублюдка. Чертовски жаль, что рана не могла быть смертельной.

Из-за округлого изгиба дюны вышли женщины. Они пошли по глубоким следам мужчин. Выглядели они усталыми, но непобежденными, и Джилл надеялся, что его внешность производит то же впечатление. Его внешность — ха! Это же просто смешно! Но какого черта, они все находятся в одинаковом положении.

Женщины... было совершенно очевидно, что они женщины. Это никак нельзя было скрыть, несмотря на выдающуюся работу, проделанную над внешним видом друг друга с целью гарантировать, что их женские прелести не будут слишком уж открыто выставляться на показ.

Но их одежда превратилась буквально в лохмотья, и никакой кутюрье во всем мире не смог бы расположить обрывки тряпок, разорванные на ленты брючины и изодранные блузки как-либо иначе, дабы придать им приличный вид. Еще денек-другой, и они останутся в джинсовых бикини!

Что же касалось мужчин...

Эти сделались грязными, промасленными, оборванными, бородатыми! Взоры у них затуманились, они явно дошли до точки. Но спецагент по-прежнему держался лучше всех. В конце концов, он ведь обучался воевать и заботиться о своем «снаряжении»: выживание наиболее приспособленных могло считаться его профилем, а Джек Тарнболл определенно относился к таким.

Во всяком случае, относился к таким сейчас.

Взгляд Джилла охватил их всех. Он посмотрел на Кину Суна, гадая, много ли из происходящего воспринимается им, много ли доходит до сознания корейца. Он давно уже бросил и попытки понять азиата. Коротышка уже давненько не произносил ни слова. Впрочем, о выходящем за рамки твоего понимания особенно не поболтаешь. Наверное, дело именно в этом.

Еще был Джордж Уэйт. С мозгом у него теперь все в порядке благодаря целительным силам Дома Дверей.

Но с другой стороны, в голове у него содержались воспоминания, которые не имели права находиться там и которые окажется нелегко стереть. Джордж Уэйт до сих пор не прекращал борьбы, потому что оказался совсем не тем министерским лакеем, каким прежде считал его Джилл. Нет, такого человека Джилл с радостью назвал бы своим другом.

Оставался только Фред Стэннерсли. Но глядя сейчас на Фреда, Джилл увидел, что тот совершенно не похож на человека, которого он узнал за последние дни. Остальные тоже заметили перемену, и все взгляды сошлись на пилоте. Однако его взгляд блуждал!

Тарнболл коснулся локтя Джилла:

— Это еще что за чертовщина?.. — шепнул он. Но Фред все равно услышал; он повернул голову в сторону спецагента, но смотрел не совсем на него. И взгляд Стэннерсли сделался странно пустым, несфокусированным, пилот постоянно моргал, пялился, тряс головой и зыркал туда-сюда.

Джилл подошел к нему и протянул руку, чтобы коснуться, но Фред увернулся, шарахнулся от него, отлетел назад, словно получил удар, и резко остановился неподалеку от склона дюны. И этим дело не ограничилось: во время необъяснимой реакции Фреда на приближение Джилла мир, казалось, смазался, словно при инопланетянском искажении реальности. И теперь пилот лежал, тяжело дыша, хватая воздух открытым ртом, испуганный, плотно зажмуривший глаза.

— Фред? — окликнул его сообразивший, наконец, что к чему Джилл. — Это твоя пространственная штука? Дезориентация?

— Это был я, — невнятно пробормотал пилот. — Это, наверняка, я, на хрен! — И растянулся у края дюны, немного подергиваясь, но, откуда-то знал Джилл, не смея двигаться.

— Это я, Фред, — присел рядом с ним Джилл. — Все в порядке. Но что ты хочешь сказать, говоря, мол, это был ты? Ты считаешь, что прошел через ту дверь первым?

Пилот кивнул, но его движение мало походило на кивок. Голова поднялась в гротескном выверте, женоподобном полуобороте, странном вращении, и со стуком опустилась на грудь. Судорожный кивок... кивок человека, мозг которого утратил чувство направления.

— С этим становится все хуже, — пожаловался он. — Спенсер! — Он уцепился за Джилла и притом сперва промахнулся, несмотря на то, что находился рядом, и снова повторил:

— Спенсер! Думаю, что вам придется меня оставить здесь. Не представляю, как я что-нибудь сумею. Только не в таком положении! — Глаза у него по-прежнему оставались крепко зажмуренными.

— Ни в коем случае, — отверг самую мысль об этом Джордж. Он подошел и встал рядом, высясь над ними. — Никто никого не будет оставлять. Послушай, Фред, ожоги твои проходят. Да, уже. Что, собственно, это за штука такая?

— Во всем виновато это место, — ответил Фред. — Ладно, допустим, это ваш сверхъестественный мир — но это также и мой мир. Моя чувствительность к пространству, мой самый страшный кошмар. Место, где все измерения не правильные. Когда Спенсер коснулся меня, то все выглядело так, словно его рука протянулась с расстояния в миллион миль со скоростью света! Все выглядело так, будто он собирался меня ударить. И вы видели, как я отреагировал. Я отодвинулся назад — но отодвинулся-то вовсе не я! Отодвинулось место! И с этим становится все хуже. Я чувствую это. Помните, как коридор, туннель в Замке растянулся, словно резиновый? Тут то же самое. И оно во мне! Показать? Думаю, что смогу. Чувствую, что смогу.

— Фред! Фред! — воззвала к нему Анжела. — Все это лишь у тебя в голове. Ты должен контролировать себя.

Но Джилл не поддержал ее.

— Это не у него в голове. Или там, но не в том смысле, какой вкладываешь ты. Когда он двинулся прочь от меня, то движение не было естественным. Действовала его пространственная штука, но совершенно непропорционально увеличенная Домом Дверей. — А затем, уже обращаясь к Фреду:

— Что ты имеешь в виду, говоря, будто можешь показать?

Фред помолчал, какой-то миг не шевелясь, а затем спросил:

— Те коршуны все еще в небе?

Они посмотрели, те все еще летали.

— Да, — подтвердил Тарнболл. — Они все еще там.

— Тогда следите, — велел им Фред. И открыл глаза, завращавшиеся туда-сюда, а затем уставившиеся ввысь, ввысь, ввысь на небо. Там, в вышине, на фоне ослепительной голубизны плавали похожие на отделившиеся от тела брови птицы. Но внезапно по воздуху пробежала рябь, словно мираж, словно воздух над асфальтовым шоссе в палящий зной, и птицы столь же внезапно пропали.

— Господи! — выпалил Джордж. — Пропали!

— Нет, — возразил, закрывая глаза, Фред. — Они не пропали. Посмотрите еще раз. Видите вон те точки в небе? Это они. Просто тысячей футов выше, вот и все. И я к тому же могу сделать такое и с вами. Я могу это сделать со всем этим гребаным местом! — С этими словами он внезапно отпустил руку Джилла и утянул свою обратно в себя. — Вот потому-то вы и должны оставить меня здесь: я не хочу рисковать сделать то же и с вами.

— Но каким образом? — присела рядом с ним Анжела.

— Отправив вас прочь, — растолковал ей Фред. — Выкинув вас отсюда к чертовой матери, как из пушки, но случайно, не желая того. Видишь ли, я не понимаю этой штуки. И не управляю ею.

Теперь они все стояли или сидели вокруг него, не зная, что же теперь делать и что сказать. Затем Миранда обхватила себя руками и задрожала. Тени удлинялись чуть ли не на глазах, и тень дюны упала на них.

— Наступает ночь, — сказал Джилл. — И наступает она очень быстро.

— Если мы отправляемся немедленно, то сможем добраться до тех гор, — предположил Тарнболл. И добавил чуть более зловеще:

— Может быть.

Но Джилл с задумчивым или отчаянным видом произнес:

— Или, может быть, мы сможем, черт возьми, провернуть это дело чуточку побыстрее. Семимильные сапоги, клянусь Богом!

— Что такое? — не поняла Анжела.

— Семимильные сапоги, — снова повторил Джилл. — Неужели ты не видишь этого? У Фреда — семимильные сапоги или их эквивалент. Если бы он только смог управлять этой штукой, это будет выход для нас!

— Объясни, — коротко попросил спецагент.

— Погоди, — поднял руку Джилл. И обратился к пилоту:

— Фред, а эта твоя штука будет работать в обратную сторону? И как по-твоему, ты сможешь удерживать ее, пока мы перемещаем тебя?

— В... в обратную сторону?

— Ты можешь сближать вещи так же, как расталкивать их в стороны?

— Не знаю, — простонал Фред. — Я хочу сказать, это же все равно как если бы весь этот гребаный мир сделался резиновым, и я не знаю, в какую сторону он растягивается!

— Просто уцепись за него, Фред, — велел ему Джилл. — Сейчас мы переместим тебя. — И они перенесли его, словно младенца, на гребень дюны. Вдали виднелись горы, похожие на голубую кайму на горизонте из белого песка. Но солнце висело низко над горизонтом. Чересчур уж низко.

По указанию Джилла они усадили Фреда на гребне дюны и привели его в равновесие — Тарнболл поддерживал с одной стороны, а Джилл — с другой. Его развернули лицом к горам.

— Все готово, Фред, — сказал Джилл. — Когда я скажу тебе: «Пошел!» — открой глаза, разум и постарайся сблизить вещи. Хорошо?

— О Боже! О Господи! — запричитал Фред. — Ты не знаешь, на что это похоже. Но я постараюсь это сделать. — И Джилл не собирался давать ему время на то, чтобы успеть передумать.

— Хорошо, — скомандовал он. — Пошел!..

Глава тридцать девятая

И Фред пошел! Пространство искривилось — никак иначе такое не описать! Все вытянулось. Вытянулся и Фред. Словно упомянутая им резинка. Он вроде как растянулся, стал в высшей степени глубоким. Какой-то миг он был нормального роста и нормальной ширины, но невероятной толщины! И когда резинка опять сократилась, его там не стало. Но его коллеги видели, как резинка утянула его с другого конца!

Что же до Джилла с Тарнболлом, которые поддерживали Фреда на ногах, то их руки, казалось, удлинились; они сами удлинились благодаря вторжению в гиперпространство и вытянулись до середины бесконечности прежде, чем вскрикнули и отпрянули назад, прочь от воздействия Фреда. И когда они растянулись там, на песке, то разевали рты, словно идиоты, и хватали себя руками.

Остальные бросились к ним, чтобы посмотреть, не случилось ли с ними чего-нибудь плохого. Похоже, никакого вреда, только шок.

Когда до Анжелы дошло, что Джилл в порядке, она выпалила:

— Спенсер Джилл! Ты... ты... ты был прав! — И овладевший ею гнев и страх за него покинули женщину. — Но, Спенсер, бедный Фред! Что же с ним случилось?

— Вместе, — охнул Джилл, когда его рука перестала ощущать странное покалывание. — Джек, Миранда, все. Держитесь вместе, кучкой! И я имею в виду, тотчас же! Барни... сюда, парень!