— Похоже, вы... поймали нас, — сказал он, выпрямляясь из полубойцовской стойки и выпуская Анжелу, отстраняя от себя. — Я, э-э, то есть мы — не ожидали увидеть вас вновь. Ваше появление здесь стало, мягко говоря, шоком. Но вот вы тут, перед нами, говорите, что идет какая-то игра и что мы в ней участвуем. Не стоит удивляться, что нам требуется время, чтобы приспособиться... — Фактически, Джиллу требовалось время, чтобы проникнуть внутрь этой новой программы, как теперь выяснилось — программы Сита.

А тем временем на сцене появилась Миранда Марш — вместе со Стэннерсли и Уэйтом, которые вдвоем помогали идти Кину Суну. Приближаясь окольным путем и заметив напряженные позы группы Джилла, как те, казалось, съежились перед огромным экраном, они двинулись осторожней. А когда подошли:

— Что это? — обеспокоено окликнула их Миранда.

Нахмурясь, Сит-Баннермен повел глазами туда-сюда. Он явно пытался обнаружить источник голоса Миранды. Она и остальные находились вне видимости экрана, за пределами периферии его обзора. Но через миг-другой, снова улыбаясь на свой лишенный веселья лад, Сит опять посмотрел на Джилла и сказал:

— А, ну конечно же! Трое ваших новых спутников. А я-то гадал, куда они подевались.

И Джилл подумал: «Хорошо! Так, значит, ты не в состоянии проследить за всем, что мы делаем. Ты не все время знаешь, где мы. Если ним понадобится разделиться, тебе будет трудновато наблюдать за нами».

Джилл был редким человеком такого типа, который лучше всего действует, находясь под давлением. Оказавшись в остром положении, его мозг напрягся и включился на полную мощь. А Сит-Баннермен был настолько уверен в себе, что уже допустил несколько ошибок.

Или, если не ошибок как таковых, то выдал несколько важных сведений. И теперь Джилл должен попытаться подтолкнуть его выдать намного больше. И его внезапно осенила мысль: «Именно этого-то я и боялся! Хотя даже ожидал! Именно этот страх и висел надо мной. Мне следовало понять: Замок с самого начала ощущался не правильным, а контроль я потерял с того мгновения, как вновь активировал эту проклятую штуку. Но как?»

— Игра ждет, мистер Джилл, — нетерпеливо прогремел Сит-Баннермен. — Как видите, я жажду Приступить к ней. Итак, перейдем к правилам. Вы можете выслушать или игнорировать меня; это скорее зависит от того, насколько вы жаждете умереть! О, я не собираюсь вам лгать: ваша смерть является конечной целью игры.

Ваша и вашей женщины, и всех ваших друзей. Вы будете играть для того, чтобы отсрочить ее на как можно более долгий период, зная в то же время, что вечно вам не продержаться. Итак, как вам такая игра?

— В прошлый раз, — начал формулировать бредовое предположение Джилл — что угодно, лишь бы отвлечь мысли Сита, пока он пытается синхронизировать свои мысли с синтезатором, силой, стоящей за силой Сита... — вы, должно быть, увидели, что именно надвигалось, перепрограммировали Замок, упреждая свое поражение. Такой трус, какой вы есть, вы не шли ни на какой риск. А теперь вы, тот «вы» здесь на экране, это просто синтезированная версия Сита-фона.

И подумал: «Проклятье! При всем, что нам известно, возможно, я и прав».

Огромное лицо увеличилось так, что заполнило почти весь экран, и массивные брови выгнулись в веселье, наверное, выражая степень оценки:

— Ну что за остроумная мысль, мистер Джилл! Фактически, я почти жалею, что сам до нее не додумался! Но, увы, вы совершенно не правы. Потому что я — это действительно... я сам.

Но глаза Сита внезапно сузились, когда он чуть отодвинулся и выражение усмешки у него на лице сменилось подозрительностью:

— Что? — возмутился он. — Уловка? Это вы шустрите, мистер Джилл? Не ваш ли слабый ум я чувствую, пытающийся просочиться в мою программу? — Он неодобрительно поцокал. — Ну, как ни сильно я восхищаюсь вашей безрассудной смелостью, боюсь, что это против правил, нарушение правил игры. А нарушения правил наказываются. — И с этими словами гигантское лицо посмотрело куда-то в сторону, и едва видимое в нижней части экрана плечо Сита шевельнулось, надо полагать потому, что он вытянул руку.

Возможно, он коснулся какого-то механизма или что-то подкрутил. Но определенно он заставил что-то случиться...

Потому что Джилл покачнулся, зашатался, схватился за голову и заорал:

— Черт! — И, по-прежнему спотыкаясь, вертя руками, как ветряная мельница, подошел опасно близко к краю провала, шатаясь там на самой грани с зияющими у него под ногами пятью-шестью сотнями футов спутанных балок, лесов, металлолома и пустого воздуха.

Если он упадет, то тело его вступит в смертельный контакт со множеством твердых предметов, прежде чем он врежется в пронизанное стальными рельсами дно этого машинного ущелья.

Но Анжела уже оказалась рядом с ним, увлекая прочь от опасности, когда он упал на колени и попытался справиться со своими взвихренными чувствами.

— Спенсер! — охнула она, широко раскрыв глаза. — Что случилось?

Какой-то миг он не отвечал, и Сит-Баннермен, воспользовавшись возможностью, объяснил:

— Правило номер один: наказание за жульничество, а мистер Джилл попытался сжульничать, будет немедленным. Боль и дезориентация, а при определенных обстоятельствах — даже смерть.

— Инопланетная мразь! — разъярилась Анжела, грозя экрану маленьким, бессильным кулачком.

— Что же касается остальных правил, — продолжал, словно не слыша ее, Сит, — то я буду создавать их по ходу игры. Но в порядке подсказки: у вас, людей, есть ведь такая детская игра «змейки и лесенки»? Моя игра похожа. Я запрограммировал синтезатор наподобие игры «змейки и лесенки». Выбросишь удачное число, взбираешься по лесенке. Выбросишь неудачное — и соскальзываешь вниз по змейке. И я знаю, что мне не нужно напоминать вам, сколько змеек в Доме Дверей. — Лицо на экране снова расплылось в сардонической улыбке и заключило:

— Вот, все готово. Можно начать игру.

Но тут заговорил Тарнболл:

— Твоя игра не сработает, — крикнул он. — Ты никак не можешь заставить ее сработать. — Как и Джилл, рослый спецагент был в своем роде специалистом. Он специализировался на выживании и плотной защите свидетелей, в которой самозащита играет наиболее важную роль. Ему уже приходилось иметь дело с террористами, а на его взгляд. Сит был всего-навсего именно им: инопланетным террористом.

Теперь Сит саркастически поднял бровь:

— А, ужасный мистер Тарнболл! Железный человек, сражающийся до последнего, атавизм пещерного века. Ну так скажите же мне, какой, по-вашему, изъян вы обнаружили в моей игре?

— Любой игре требуются игроки, — бросил Тарнболл. — А что, если мы просто не станем играть? Что, если мы просто найдем себе приятное, спокойное местечко, где и пересидим все это? К тому же ты упомянул о смерти — то есть о нашей смерти. Но мы все знаем, что это не так — в Доме Дверей только кажется, что ты умираешь. Я хочу сказать, система-то работает даже сейчас, исцеляя те недомогания, какие могут быть у нас, даже если мы не знаем о них. Фактически, это благотворное воздействие, верно?

И Джилл понял, что именно делал Тарнболл — фактически, то же самое, что делал ранее сам Джилл — пытался выкачать из Сита информацию. Потому что, если не разговаривать с террористом, то невозможно также и уболтать его, найти способ одолеть. И слова Сита подтвердили это.

— Поразительно! — покачал головой Сит. — Так, значит, в этой голове все-таки есть разум, пусть и пребывающий во власти заблуждений. Ну, в таком случае позвольте теперь мне объяснить проколы — не в моей игре, мистер Тарнболл, а в ваших рассуждениях. Начнем с вашего утверждения, что простое пребывание здесь, риск в Доме Дверей целителен. Ну, так оно и есть, потому что такова уж природа данного синтезатора. Фоны ненавидят болезни даже у нижестоящих созданий — или, в вашем случае, у самых низменных созданий. Как ни сильно я против этого принципа, изменить его нельзя.

Но опять же, в вашем случае, разве вы не согласитесь с тем, что это очень похоже на откармливание индейки к Рождеству? Что же касается всего лишь кажущегося умирания... это было бы верным, будь вы копиями, а не настоящими образчиками. Но вы такие же настоящие, как и я, о чем свидетельствует хотя бы рост волос у вас на лицах и все другие функции ваших отвратительных тел. В Доме Дверей рана заживает быстрей, это правда, но расчлененное, сожженное, утопленное, сожранное или как-либо иначе умерщвленное тело останется мертвым в любом мире. О, поверьте мне, вы можете умереть — и умрете. И, наконец, вы хотите знать, что же произойдет, если вы отклоните мое предложение поиграть. Но разве не ясно, что вам придется играть, а потом двигаться дальше? Я бы подумал, что даже для первобытного существа очевидно, что вы не можете неопределенно долго оставаться в машинном мире мистера Джилла. Что вы будете есть? Друг друга? Завораживающая мысль, и при иных обстоятельствах мне, возможно, было бы интересно увидеть подобный итог. Но нет, вы будете играть и двигаться дальше.

И Джилл прошептал себе под нос в сторону спецагента:

— Все, в общем, примерно так, как мы и думали. Те же синтезированные миры, но мы на этот раз — не синтезированные люди.

Сит, тем не менее, расслышал его и рассмеялся:

— Ах, мистер Джилл! Уверен, вы никогда не перестанете изумлять меня. Ну, до тех пор, пока не перестанете... существовать вообще. Но такой острый ум уже упорно трудится над задачей. А это, в свою очередь, означает, что, нравится вам это или нет, вы уже играете в мою игру! Но я хочу, чтобы вы играли в нее с куда большим энтузиазмом, с большим увлечением. Точно, как в первый раз.

«Веселое» настроение Сита мгновенно изменилось, равно как и выражение его лица, когда он произнес:

— Вы помните Хэгги? Ну, уверен, ваша маленькая, миленькая леди его помнит, а? — Глаза его глянули в сторону, метнув в Анжелу такой взгляд, какой, будь он человеком, сочли бы похотливым, и почти неохотно снова посмотрели на Джилла.

— Хэгги пропал, — рубанул ему напрямик Джилл. — Он многократно поплатился за свои преступления — поплатился за них во всех Адах, которые ты для него создал. Его не вернуть. — Но про себя добавил: «По крайней мере, я на это надеюсь».

— В самом деле? — поднял бровь Сит. И снова опустил ее. — В самом деле?.. — И теперь в глазах на огромном лице сверкнула мысль, пусть всего на мгновение, пока он не согласился:

— Ну, наверное, да, не самого Хэгги. Но уверен, вы помните создание, которое преследовало его?

Джилл вздрогнул, не смог удержаться — и Сит-Баннермен снова рассмеялся:

— Вижу, что помните! И вот мистер Тарнболл тут спрашивал, что если вы просто найдете себе приятное спокойное местечко, где и пересидите все это. — И теперь лицо на экране потемнело от ярости:

— Это мой Дом Дверей, и для вас тут нет никакого приятного, спокойного места. Нет, так как я заставлю вас постоянно передвигаться. Он... заставит вас постоянно передвигаться!

Лицо Сита переместилось в меньший квадратик на верхней правой стороне экрана, а остальная картинка снова расплылась в безумный вихрь смешанного цвета.

Но продолжалось это всего секунду-другую. А затем...

Цвета разделились, а вихрь оформился в совсем иную картинку; определенно, она была последней в мире, какую хотели бы увидеть Джилл и его друзья. К тому времени Миранда Марш и остальные члены группы подобрались поближе и поэтому тоже увидели, что же изображалось — и больше, чем изображалось — на экране!

Потому что, когда Сит-Баннермен прогремел:

— Пусть же начнется игра! — то тварь на основной картинке вдруг дернулась и поползла вперед. А гудящий, вибрирующий от электрической энергии экран, казалось, взорвался бьющимися в судорожных конвульсиях клубами белого света, и в воздухе запахло озоном.

Еще миг, и Джилл почувствовал, как волосы у него становятся дыбом, корчась над головой и выбрасывая искры в заряженном поле.

А затем, когда сам экран раздвинулся и что-то начало проходить сквозь него, Джилл заорал:

— Бегите! Сматывайтесь отсюда! Возвращайтесь тем же путем, каким пришли! — Совет был неплох для Миранды и других отставших: они-то все еще находились достаточно далеко от экрана, и его вспышка их не ослепила. Анжела же, закрыв лицо ладонями, споткнулась и упала в объятия Джилла. Но того тоже временно ослепило сверкание экрана, и он ничего не видел. Находясь на краю ущелья из металлолома, он не смел двинуться. Только не с Анжелой в объятиях. Они могли с таким же успехом находиться посреди зоны боевых действий — на минном поле, освещенном зажигательными сигнальными ракетами, — где один неверный шаг мог стать последним. И положение ухудшалось, так как за пределами ярких огней находился ползущий на них вражеский танк. Только это был не танк.

Джилл знал, что именно он увидел на экране, также как и Анжела с Тарнболлом. Сит сам заблаговременно предупредил их, упомянув про Алека Хэгги и преследовавшее его «создание». Создание не живое, а конструкция, механизм, сотворенный синтезатором. В предыдущем случае эту штуку интересовал только Хэгги, который не являлся участником игры, а потому подлежал удалению. Она действовала, подобно смотрителю спортплощадки, заботясь об игровом поле. Точнее, тогда действовала так. Теперь же она являлась неотъемлемой частью игры, но не в качестве какого-то суперарбитра или счетчика очков, а вполне самостоятельного игрока.

И, словно в лихорадочном сне, Джилл вспомнил свои самые первые впечатления от «создания» Сита: оно походило на... удлиненного краба, вставшего на задние лапы скорпиона или богомола — кошмар, обретший форму и материальность и выросший до чудовищных масштабов. Девять футов длиной, пять шириной, четыре высотой, с глазами на стебельках, невероятно коленчатыми клешнями, антеннами, с выгнувшимся дугой над сегментированной спиной хвостом, с жалом и другими довесками, о назначениях которых можно было только гадать. Блестящий голубоватый хитин, белые как слоновая кость жвалы, перистые, трепещущие усики... все это, а теперь и нечто новое.

Это был охотник-убийца, но он мог быть также и снайпером или партизаном, подстерегающим в засаде. Джилл наблюдал, как экран все еще раздвигался, и глазные стебельки штуки вместе с клешней проникали сквозь него!

И все эти события, мысли и действия происходили на протяжении каких-то секунд пока...

— Ложись! — Бычий рев Тарнболла перекрыл треск помех, гудение и искры электрического разряда с экрана. — На пол!

«Дерьмо!» — подумал Джилл, потому что инстинктивно понял: тронь такое, и оно начнет вонять. И когда он обхватил Анжелу и повалил вместе с собой, оно себя проявило. Сперва раздалось гневное рычание автомата рослого спецагента — всего лишь короткая очередь из полудюжины пуль, и одну из них, по крайней мере, испарило решеткой экрана. В следующий миг показалось, что Тарнболл выстрелил из базуки!

Раздался звук, словно разбилось стекло и одновременно кто-то разорвал лист металла, и экран погас с грохотом, похожим на удар грома. Порыв раскаленного воздуха овеял скальп Джилла, и над ним с Анжелой пронеслись искры электрического огня и капли расплавленного металла. А затем все кончилось. Экран дымился — зияющая черная дыра в погнутой раме, а перед ним лежали шарнир и верхняя секция пластинчатой клешни и курящийся глазной стебелек, и глаз уже тускнел. Только эти части охотника-скорпиона сумели пройти, прежде чем Тарнболл «захлопнул» дверь.

— Тпру! — осадил сам себя спецагент, протирая слезящиеся глаза. Он стоял, расставив ноги у опоры, в своей куртке десантника, дымящейся там, где на нее брызнул раскаленный металл. — Вот это боеприпасы!

— Ты пошел на чертовски большой риск, Джек, — уведомил его Джилл, когда, трясясь, поднялся на ноги и помог встать Анжеле. — Чертовски большой риск, и слава Богу!

— Тебе следовало благодарить Его, что это произошло днем, — хмыкнул Тарнболл. — Иначе вы бы действительно ослепли, да и я тоже. А если бы меня ослепило, то на этом бы все и закончилось. — Он не похвалялся; Тарнболл просто констатировал факт.

— Господи, это было все равно, как смотреть прямо на солнце!

А Джилл спросил:

— Что именно ты сделал?

— Как я сказал, — ответил Тарнболл, все еще мотая головой и протирая слезящиеся глаза, — я смотрел прямо на него, точно в середину вспышки. И именно туда-то и всадил свои пули. Это Сит подал мне идею, сказав...

— "Дверь, обзорный экран, что я ни выберу", — кивнул Джилл. — И ты догадался, что если он мог отправить что-то через экран...

— То и я могу отправить что-то в другую сторону, — подтвердил Тарнболл. — А именно пару кусочков горячего свинца! Но целился я не в это, — он показал на дымящиеся части. — Я целился высоко и чуть в сторону, прямо в центр экрана. Понимаешь, в обыкновенном телевизоре именно там-то и находится электронно-лучевая трубка.

— Джек, ты опасный сукин... — покачал головой Джилл и сам себя оборвал:

— Слава Богу!

Анжела первая оправилась от шока:

— А разве нам не следует убираться отсюда? — предложила она. — Сит ведь знает, что мы здесь. Хотя он и не может как раз сейчас повредить нам, но не оставит попыток.

— Ты права, — ответил Джилл. — И, в любом случае, эта дверь... Ну, она не дверь. Больше не дверь. Поэтому нам придется найти другую.

Все еще трясясь, он двинулся обратно по мосткам к Миранде и всем остальным. И с облегчением вздохнул, заметив, что Барни присоединился к ним и что он невредим.

— Другую дверь! — в голосе Тарнболла звучало сомнение. — Ты имеешь в виду, другой экран? Ха! Еще один вход для проклятых ищеек Сита!

— Может быть, — прикинул Джилл, — а может, и нет.

Сперва, прежде чем Сит попытался отправить к нам этого охотника-убийцу, он использовал экран буквально — как обзорный. Ну, тут много таких экранов, обзорных или дверей, чего он ни захочет. Но, наверняка, ведь он не может следить за всеми сразу?

— А почему бы и нет? — усомнилась Анжела. — Даже при нашей технологии мы на это способны.

Джилл обдумал ее слова, уныло потирая подбородок:

— Я выдавал желаемого за действительное, — признался он. — Конечно же, ты права.

А Тарнболл предположил:

— Я бы подумал, что этот ублюдок на какое-то время окажется не в состоянии следить за любым из них. Судя по тому, как эта штука сдетонировала, мне думается, я угодил в его пульт.

— Это все только предположения, — с досадой покачал головой Джилл. — Мы не знаем, на что именно он способен. Я хочу сказать, подумайте-ка сами. Ведь это синтезированный мир, совершенно нереальный. Черт, да и вся эта планетарная система, построенная вокруг моих наихудших кошмаров! А Сит может подключиться к нему, словно переключая каналы! Но как он может это проделывать? Он что, вставил вилку мне в голову? А может, синтезатор телепатический? Он знает то, что знаю я? Если так, то у нас нет ни одного шанса.

— В прошлый раз у нас тоже не было ни одного шанса. — Как обычно Анжела держалась вызывающе:

— Но мы все равно победили...

Они приблизились к остальным членам группы, и Миранда Марш услышала последние слова Анжелы.

— Что? — переспросила она. — У нас нет ни одного шанса? — Она схватила Джилла за руку:

— Что она имеет в виду, Спенсер? И кто это был там, на экране? — Глаза ее широко раскрылись от страха.

— Когда мы уберемся подальше отсюда, а потом сделаем привал, я вам скажу, — ответил Джилл. — Но главный вопрос не в том, кто он, а как он. Мы-то думали, что не увидим больше Сита.

— Сита? — не отставала она. — Это был Сит-фон, наблюдатель из вашего доклада?

— Ныне — Сит-ггуддн, — поправил Джилл, набирая скорость, ведь они возвращались по своему следу. — Что, возможно, говорит нам о многом или вообще ни о чем. Но, в любом случае, это предвещает крупные неприятности.

У Миранды имелись другие вопросы, уйма вопросов, но, прежде, чем она смогла их задать, Джордж Уэйт со стоном схватился за челюсть:

— О, Господи! — и его голос наполняла боль.

— Что? — озабоченно посмотрел на него Джилл. — Тебя что-то ударило, когда взорвался экран?

— Нет, — покачал головой Уэйт и снова схватился за челюсть, с исказившимся от муки лицом. — Боже, как это глупо! Что за нелепое время для такого!

— Так что же это? — нахмурясь, спросил Тарнболл..

— Забудьте об этом, — отмахнулся Уэйт. — У вас и так хлопот хватает. Да и мне следует беспокоиться куда о большем, чем эта боль. Просто это... не знаю. Кажется, она становится все хуже, черт побери!

— Что именно? — настаивала Миранда. — Если это что-то, способное повлиять на нас, то нам следует знать. Я несколько раз замечала, как ты держишься за голову. Там, на маяке, например. — Но внезапно голос ее сильно смягчился. — Джордж, это не... она? Я имею в виду, это ведь никак не может быть твоя?..

— Моя опухоль? — Он негромко рассмеялся ломким смехом и еще крепче сжал челюсть. — Боже, нет! У меня вот здесь коронка на коренном зубе, вот и все. Должно быть, она отстала или что-то в этом роде. Ну так что? Как я сказал, нам нужно беспокоиться совсем о другом.

Когда они двинулись дальше, Анжела посочувствовала:

— Ничего нет хуже зубной боли, и неважно — при каких обстоятельствах.

Но Джилл и спецагент, немного поотстав от остальных, обменялись обеспокоенными взглядами. И Тарнболл крякнул:

— Я думал, синтезатору полагалось бы исправить подобные мелкие недомогания?

Джилл кивнул и ответил себе под нос:

— Давай постоянно следить за всем. И, может быть, следя, мы кое-что узнаем...