Если ты ослабишь бдительность, она уничтожит тебя, предварительно высосав из тебя то, что сочтет для себя полезным.
      Чика и Вулф стояли в тени железобетонного здания, вытянувшегося вдоль узенькой улочки в районе Сибайя. На улочке стоял невообразимый шум, казалось, что даже густой туманный воздух дрожит от этого шума. Позади них стучало механическое сердце какого-то гигантского генератора. Над головами устремлялась вверх огромная дуга подвесной скоростной дороги, пересекающей этот район. Вулф знал от Чики, что такие генераторы создают поле, способное не пропускать волны особого психического настроя, и таким образом под ними можно укрываться от Достопочтенной Матери и ее людей. Но даже если это было именно так, то Вулф все равно на всякий случай привел в ход свое биополе "макура на хирума" и создал вокруг них своеобразный защитный экран.
      - Теперь, когда Достопочтенная Мать узнала, что Минако предала ее, сказала Чика, - она никогда не допустит ее в храм Запретных грез.
      - Твоя мать, может, уже мертва.
      - Нет. Достопочтенная Мать так теперь не поступит. Для нее не будет никакого удовольствия, если Минако легко умрет. Но твой план слишком опасен. Я все еще раздумываю, следует ли мне идти с тобой.
      - Да, идти вместе со мной вряд ли разумно, - согласился Вулф. - Она учует твое появление и получше подготовится. А меня Сума не обнаружит, не сумеет обнаружить и Достопочтенная Мать. Только я один могу вызволить Минако из храма Запретных грез.
      - Но чтобы вызволить ее оттуда, ты должен будешь уничтожить Достопочтенную Мать. - Чика наклонила голову и коснулась кончиками пальцев лба Вулфа. - Да, моя мама была права: это твоя карма.
      А на роду ему было написано: уничтожить в этом регионе зло, принявшее невероятные размеры.
      У дверей храма Запретных грез Вулфа поприветствовала женщина-карлица, одетая если не смешно, то уж, во всяком случае, странно: на ней был прекрасно сшитый по индивидуальному заказу мужской деловой костюм.
      - Мое имя Дэвид Уоррен, - представился Вулф. - Я партнер господина Лоуренса Моравиа. Он сообщил мне ваш адрес и сказал, что у вас самый лучший клуб в Японии.
      Карлица секунду-другую приглядывалась к нему, а затем, низко поклонившись, жестом пригласила войти внутрь.
      Переступив через порог, Вулф услышал, как за его спиной захлопнулась дверь, и почувствовал вокруг своей головы легкие электрические разряды. Время было как раз полуденное, в храме находилось полным-полно народу. В баре он спросил банку пива и, стоя в тесноте рядом с каким-то японцем в темном костюме, утолял жажду. Освоившись немного и осмелев, он спросил, как пройти в туалет, и покинул бар.
      Припомнив рассказ Чики о расположении помещений, он быстро спустился в выложенный каменными плитками коридор. По нему он шел довольно долго и наконец очутился в большой комнате. На стенах были развешаны литографии с изображениями вооруженных самураев, сражающихся в смертельной схватке не только друг с другом, но и со зверями: тиграми, вепрями и удавами. Свирепые лица самураев странно контрастировали со стоическими, спокойными выражениями на мордах животных.
      Другая застекленная дверь вела из комнаты прямо в сад, оформленный с большим вкусом. Вулф прошел по комнате, толкнул дверь и очутился в саду. Сверху над ним неясно вырисовывались силуэты токийских небоскребов, искаженные волшебными чарами сада. Они казались гигантскими таинственными деревьями, криптомериями, растущими на склонах гор. Вулф четко ощущал, что течения времени здесь не замечаешь, и вспомнил, что Чика предупреждала его об этом, рассказывая об особенностях храма.
      В саду находилась женщина. Она сидела в позе лотоса на коричневом мху. В легкой дымке было трудно разглядеть ее овальное лицо. Глаза она закрыла и как будто дремала среди необычного спокойствия, царившего в этом уголке. У женщины были густые волосы, блестевшие, словно боевой шлем, и зачесанные от высокого лба назад. Полные губы бантиком, накрашенные красной помадой, резко контрастировавшей с бледным лицом, производили необычное впечатление: будто внезапно натолкнулся на срамное слово, написанное на скромной одежде монахини. Она носила черное кимоно с белыми полосками на отворотах и спине. Когда Вулф вошел в сад, ему сразу бросилось в глаза что-то черное на черном же фоне, что создавало впечатление реки, журчащей в темноте ненастной ночи.
      Женщина сидела одна и, по-видимому, без оружия. Это и была Достопочтенная Мать.
      Но вот она открыла глаза, желтоватые и столь светлые, что казались золотыми. Создавалось впечатление, что сквозь них можно видеть все, что происходит позади нее.
      - От вас ничего не исходит, я ничего не ощущаю. И все же вы обладаете биополем, - произнесла Достопочтенная Мать, обшаривая Вулфа взглядом своих широко раскрытых необычных глаз, и непонятно было: то ли в них играючи менялся цвет, то ли в глубине разгорался желтоватый огонь.
      Вулф ощутил, как рядом с ним возникло и прошло мимо нечто массивное, будто он стоял на палубе корабля, дрейфующего ночью в открытом море и мимо него проплыл айсберг невероятных размеров.
      - Либо я слепа, либо вы не существуете, - продолжала она, не сводя глаз с Вулфа. - Но я не слепа, и вы все же существуете. Следовательно, я права.
      Легкая улыбка тронула ее лицо, придав ему обезоруживающее выражение, а Вулфу вспомнилась девушка-аборигенка в Лайтнинг-Ридже.
      - Скажите мне тогда, а как же моя крестница Чика может улавливать вашу ауру? - задала вопрос Достопочтенная Мать.
      - Не знаю, - ответил Вулф.
      - Ах, будущее свершилось, - встрепенулась она. - Невероятно, но свершилось. Будущее, неизвестное нам обоим.
      - Кто убил Лоуренса Моравиа? - начал словесный поединок Вулф. - Кто убил Аманду Пауэрс? Это сделал Сума? Он здесь, я это знаю, я чувствую его ауру.
      - Только ради этого вы заявились сюда?
      Он направил в пространство свою энергию "макура на хирума" - черный луч биополя, дрожащий от избытка силы.
      - Отвечайте мне!
      - Если бы у меня было то, что вам надо, я, конечно бы, передала это вам, - защищалась Достопочтенная Мать. - Наберитесь терпения.
      Она закрыла глаза, и Вулф почувствовал, что и его глаза тоже закрываются. Затем он ощутил, что выпадает из времени и пространства, и испытал жуткое чувство, будто он вместе с Достопочтенной Матерью стал единым целым, одной машиной, сила его и энергия неизмеримо возросли, и ему вдруг стало очень тревожно.
      Глаза у Достопочтенной Матери внезапно широко распахнулись, и в это же мгновение они открылись и у Вулфа. Она начала говорить - ну прямо сама кротость:
      - Чика вас любит, за вас она жизнь отдаст. Благодаря вам ее "макура на хирума" стала намного сильнее. Вот почему она смогла распознать внутри вас то, что не сумели распознать мы.
      Вулф внимательно приглядывался к ней, пытаясь обнаружить признаки сумасшествия, о чем говорила Минако.
      Достопочтенная Мать встала и медленно пошла между холодными камнями и валунами.
      - Да, да, хорошенько смотрите на меня, Табула Раза, чистая вы моя доска без иероглифов, - сказала она. - А затем подумайте о своей любимой Чике. Она родилась в 1972 году, но будет выглядеть в предстоящие по меньшей мере сорок лет примерно так же, как и сейчас. - Уголки ее губ раздвинулись в подобие улыбки, напоминающей загадочную улыбку сфинкса; она явно наслаждалась его растерянным видом. - Даже если я и Чика можем сойти за сестер, все равно я старше, так как родилась в последний день последнего года прошлого столетия.
      Хотя Чика и говорила ему о том, что люди, обладающие даром "макура на хирума", живут необычно долго, Вулф мысленно даже ужаснулся и воскликнул:
      - Так вы родились в 1899 году? Боже мой!
      - Скажите мне, Табула Раза, когда вы родились? - спросила Достопочтенная Мать.
      - Сорок три года назад.
      - А известно ли вам, что на вид вам не дашь больше тридцати пяти?
      Вулф машинально приложил ладони к своим щекам и поинтересовался:
      - А сколько лет я проживу?
      Достопочтенная Мать неопределенно пожала плечами:
      - Моя "макура на хирума" не может сказать мне о вас ничего.
      Она ходила и ходила между валунов, а тень ее бесшумно скользила за ней, гибкая словно кошка. Потом она вдруг очутилась рядом с Вулфом с другой стороны, и он опять ощутил, будто какая-то огромная глыба стремительно прошла мимо него на столь близком расстоянии, что он даже смог бы определить ее массу.
      Загадочная улыбка постепенно исчезла с лица Достопочтенной Матери, и она сказала:
      - У вас есть какие-нибудь соображения относительно того, как исправить баланс сил, а, Табула Раза? Для меня путь закрыт. Чика - моя преемница. Я люблю ее сильнее, чем любое другое существо, больше любого мужчины, которого я укладывала к себе в постель.
      Вулф мог видеть, как с каждым разом она становилась все привлекательнее.
      - Понимаете ли вы, что происходит здесь? - продолжала между тем Достопочтенная Мать. - Можете ли вы постичь новое будущее, которое теперь становится нашим настоящим благодаря вашему появлению? Ее мать создает мне угрозу. Чика - мой надежный страж. Но сейчас и она - это несомненно - тоже стала угрожать мне, и все из-за вас.
      - Я здесь, в Токио, вместе с ней, - предупредил Вулф. - Иначе я поступить просто не мог.
      Свет, расплывчатый в слабый от дымки, теперь стал поярче и, отразившись от верхних этажей зданий вокруг храма, окрасил сад и фигуру Достопочтенной Матери в нежный бронзовый цвет.
      - Вы сами вроде блудного сына, - говорила между тем Достопочтенная Мать. Похоже, она взяла себя в руки. - И, подобно блудному сыну, обладаете внутренней энергией, которая может быть направлена на созидание или на разрушение. - Ее красный рот немного приоткрылся. - Вы уже кое-что испробовали и знаете способность своего биополя. Подумайте о том, как нам объединить силы. Помните, что мощь нашей объединенной "макура на хирума" это средство, с помощью которого можно с успехом достичь... чего угодно.
      Вулф, ощущая, как его обволакивают соблазн и сладость, исходящие от ее ауры, резко встряхнулся и произнес:
      - Я не нуждаюсь в ваших услугах. Суму я смогу найти и сам.
      Достопочтенная Мать лишь кротко улыбнулась и заметила:
      - А как же насчет Минако? Неужели вы думаете, что и ее легко найдете?
      Вулф резко повернулся.
      - Что вы с ней сделали?
      - Мне как-то странно, - уклонилась от ответа Достопочтенная Мать и гордо вскинула голову. - Почему это вас так заботит ее судьба? Она совсем уже сошла с ума. Я взяла ее сюда ради ее же блага, а также чтобы защитить от других.
      - Вы лжете.
      - С чего бы мне лгать? Минако моя лучшая подруга. Мы ближе, чем даже кровные родственники. Паша близость носит особый характер, она... уникальна. Она заботилась обо мне, когда все другие отвернулись, в выходила меня. Неужели вы считаете, что я покину ее в момент, когда она так нуждается в моей помощи?
      - Я сам решу за себя. Позвольте мне повидаться с ней.
      Достопочтенная Мать согласно кивнула головой.
      - Пожалуйста. Пойдемте со мной.
      Она повела его по саду в противоположную сторону от той, откуда он появился, и ввела в небольшую комнату, стены которой были обиты толстыми кедровыми досками, отполированными до блеска. В комнате стоял острый запах, непонятно какой, возможно, воска и смолы.
      Вулф заметил, что Достопочтенная Мать прикрыла за собой скользящую стеклянную дверь и заперла ее, а потом увидел в комнате другую женщину это была Минако. Она сидела на полу, положив руки на колени.
      - Минако?
      - Я, Вулф-сан.
      Он пристально вглядывался в ее лицо, никакого сомнения - это она.
      - Вас здесь удерживают насильно? - спросил он.
      - Я нездорова, - ответила Минако. - Временами, когда на меня находит просветление, я понимаю, что со мной не все в порядке.
      - Но что же вы мне говорили тогда, в храме...
      - Я больна, Вулф-сан. Меня обуревают всякие опасные мысли, и я не могу следить за своей речью.
      Она казалась какой-то странной, у нее был неестественный вид. Это о чем-то напомнило ему. Но о чем? Тогда он возбудил свое биополе "макура на хирума" и направил энергию прямо на нее.
      И тут произошла странная метаморфоза. Сползла оболочка, как сползает кожа у гремучей змеи. А под ней таилась знакомая аура, на которую он уже наталкивался там, в грузовом складе в Нью-Йорке, потом под водой в Массачусетсе...
      Да это же Сума!
      Чика стояла под навесной линией скоростной дороги в Сибуйе. Стало холодновато. Она обхватила себя руками, но от этого не согрелась. Хотя Вулф и приказал строго-настрого и близко не подходить к храму Запретных грез, она все же решила подойти на всякий случай. Если информация Юджи верна и Достопочтенной Матери известно о бунте Минако, тогда все пропало. Однако об этом Вулфу она ничего не сказала - и не потому, что он не поверил бы ей, а просто из-за того, что она не верила, что он встретится с Достопочтенной Матерью. Вспомнив, что она все еще является ее телохранительницей, Чика вздрогнула. Нехорошо, даже подло думать так, но она не могла понять, как это Минако угораздило оказаться в таком двусмысленном положении. Правая рука Достопочтенной Матери и в то же время агент, работающий на два лагеря, - да, таковым она и являлась. Но какой ценой? Чика знала, что она не раз и не два вливала в Достопочтенную Мать энергию своей ауры.
      "Догадываюсь, - подумала она, - что Достопочтенная Мать, хоть и любит меня, все равно с превеликим удовольствием собьет с пути истинного. Только таким образом она сумеет оторвать меня от Минако. Да она, как пить дать, пойдет на это. Своих детей у нее нет, а у Минако их четверо - вот уж детородная машина".
      Чику передернуло. И вдруг ее буквально пронзила мысль: "Я позволила Вулфу пойти в храм одному, а ведь психологически он не готов к встрече с Достопочтенной Матерью". Эта мысль не давала ей покоя, поэтому она взяла такси и отправилась в храм Запретных грез, нисколько не заботясь о том, что кто-то обнаружит ее ауру.
      И конечно же, этот "кто-то" сразу нашелся. К счастью, этот человек был вовсе не из руководства общества Черного клинка, чего так опасалась Чика. Им оказалась сама Минако.
      - Куда это ты направляешься?
      Чика остановилась как вкопанная, с изумлением уставясь на мать. Минако перехватила ее, когда она выходила из такси у храма Запретных грез, и увлекла к входу в ближайшее здание.
      - Мама, Вулф сказал, что ты пошла на встречу с Достопочтенной Матерью.
      - Да, - подтвердила Минако. - Я ему сама сказала об этом.
      - Но ты же здесь, - с изумлением сказала Чика. - И это после того как Юджи известил нас о том, что Достопочтенная Мать знает...
      - Разумеется, знает, - резко ответила Минако. - Я сама знала, что она рано или поздно докопается, - вопрос лишь времени. У нее прямо нюх на всякие заговоры, а безумие сделало ее еще проницательнее.
      Чика стояла, не в силах сразу осознать сказанное, а потом спросила:
      - В таком случае все это, видимо, было частью твоего хитроумного плана? Я имею в виду, что ты нарочно заставила нас подумать, будто тебя заманили в храм Запретных грез, поскольку Достопочтенная Мать раскрыла твои намерения.
      - Да, - рассмеялась Минако. - Это был план внутри более широкого плана. Ну как самой не быть дьявольски изобретательной, когда выступаешь против демонов. - Вздохнув, она продолжала: - Сначала я намеревалась использовать Казуки против Достопочтенной Матери.
      - Но ведь Казуки больна и не обладает даром "макура на хирума".
      - А вот тут-то ты ошибаешься, дочка, - возразила Минако. - Как раз она обладает этим даром, но он разрушает ее изнутри, не имея выхода наружу. Видишь ли, ее биополе столь сильно, что вырывается из-под ее контроля. Я пыталась помочь ей, пыталась научить ее, как справляться, но она схватывает уроки слишком медленно, и ее дар вырывается из-под контроля, словно атомная электростанция, и начинает пожирать ее. Теперь этот процесс уже не остановить.
      - Боже мой! - воскликнула Чика. - Но ведь Казуки уже давно больна. Я думала, что ты начала бороться с Достопочтенной Матерью...
      - Совсем недавно? О нет, уже давно, - широко улыбнулась Минако. - Моя неприязнь к ней возникла несколько десятилетий назад. Я увидела, что делает с ней ее "макура на хирума", как она подрывает ее здоровье. Она была посильнее Казуки, поэтому смогла управлять своим биополем более долгое время. Но в конце концов и у нее этот дар вырвался из-под контроля.
      - Так вот зачем ты посылала меня разыскать Вулфа.
      - Да. После того как Казуки вышла из игры, я поняла, что должна найти другого союзника, который помог бы мне одолеть Достопочтенную Мать. Мэтисона я давно имела в виду. Ну а потом родилась Казуки с даром "макура на хирума", и я настроилась использовать ее возможности в борьбе с Достопочтенной Матерью. Вулф все же представлял для меня загадку. Он как-никак единственный внук Белого Лука, следовательно, он должен был обладать сильным биополем. И все же все обычные проявления биополя у него отсутствовали, поэтому о нем забыли. И лишь гораздо позднее интуитивно я поняла, что его "макура на хирума" должна быть необычайно мощной. Но как направлять его? Как заполучить его в союзники и привлечь к борьбе на моей стороне?
      И тогда я пошла на единственный шаг, который смогла сделать: по секрету все сообщила Достопочтенной Матери. Я знала, что она призовет Суму, а когда она призвала его, то, как ты понимаешь, у меня не было другого выбора, кроме как послать тебя охранять Мэтисона.
      Чика находилась в состоянии, близком к шоку, и поэтому изумилась:
      - Но подумай, мама! Ведь это так опасно. Зачем было нужно привлекать к этому делу Суму и рисковать? Почему ты не послала меня с заданием просто привезти Вулфа сюда?
      - У меня не было подходящего случая, дочка, - с горечью заметила Минако, покачав головой. - Даже ты не знаешь, на что способна Достопочтенная Мать, а я знаю. Болезнь довела ее до своеобразного психического каннибализма. Вбирая в себя "макура на хирума" из своих жертв, она с каждым днем обретает все большую силу. Не было никакого резона тратить время и направлять тебя к Мэтисону, если бы оказалось, что у него нет дара "макура на хирума" или же что он - дар - недостаточно силен. Следовало подвергнуть его испытаниям в условиях, требующих особого напряжения. Но и еще, разумеется, немаловажно, что ты к тому времени созрела для любви.
      - Так ты, выходит, все знала, что произойдет?
      - Более или менее.
      - И позволила, чтобы это все случилось?
      - Даже подтолкнула развитие событий. Я должна была так поступить - он был мне нужен. Нужен нам всем.
      Даже находясь в состоянии шока и ужаса, Чика все же заметила, что мать ни разу не упомянула о планах общества Черного клинка, касающихся обеспечения Японии мирового господства. А затем она поняла, что заговор Минако против Достопочтенной Матери всегда носил характер пробы силы воли и мощности биоэнергии между ними. Главное для них - одержать победу любой ценой. К своему растущему ужасу, Чика увидела, как ее мать систематически использовала своих детей, одного за другим - когда сознательно, а когда и нет - в этой честолюбивой борьбе с Достопочтенной Матерью.
      - А вот сейчас, в этот момент, Вулф один противостоит Достопочтенной Матери, - вспомнила она.
      - Да, один, - подтвердила Минако. - Так и должно быть.
      - Но он же не знает ее коварства, он даже вообразить не может, на какие трюки она способна.
      - Он с ней справится.
      - А что, если не сумеет? Ты знаешь будущее, мама?
      Минако молчала.
      - Нет, не знаешь, - решила Чика и, взглянув на мать, будто увидела ее впервые. - Ты не можешь предвидеть развития этого будущего. Оно остается для всех нас чистым листом.
      - Я знаю...
      - Ничего ты не знаешь, - отрезала Чика и, выйдя на улицу, решительно направилась в сторону задних стен храма Запретных грез.
      Вулф сделал всего один шаг к "Минако", и образ ее сразу же расплылся, как расплывается отражение на поверхности воды. Образ мелко задрожал, будто на экране кинематографа при смене кадров, и выплыл Сума. Вулф тут же сильным ударом отбросил его к стенке из кедровых досок.
      Но Сума был наготове и, даже не пошевелив пальцем, напрягся и испустил энергию своего биополя, приглушив биополе Вулфа. Вулф пропустил психологический удар, но устоял. Тогда он резко отступил влево и, наклонившись, нанес Суме мощный удар в грудь, одновременно направив туда же пучок своей биоэнергии. Оба удара попали в цель, но Суму они, очевидно, мало затронули. Вулф почувствовал тяжелый удар в левое плечо и чуть было не задохнулся от пронзительной боли.
      В левой руке Сумы оказался серповидный клинок на длинной ручке грозное оружие, вращающееся, словно веретено, обоюдоострое и искривленное, словно клюв хищной птицы. Им-то он и зацепил левое плечо Вулфа.
      Сума даром времени не терял и, раскрутив серп с вращающимся лезвием, сделал новый выпад. Рассекающее со свистом воздух лезвие описало небольшую дугу. Вулф блокировал удар, вовремя перехватив запястье противника, и сделал быстрый и ловкий шаг вправо и назад. Отпустив руку Сумы, он сделал ложный выпад, будто нацелившись ударить его левой прямо в переносицу, а сам, пригнувшись, уклонился от отвлекающего удара Сумы и схватил его за левую руку. Затем он принялся заламывать ему руку назад, вывернул ее обратно и, оказавшись за спиной у врага, обхватил его голову своей правой рукой и, придвинувшись вплотную к нему, попытался свернуть ему шею. Сума медленно отошел назад и ткнул Вулфа толстой рукояткой серпа под нижнее ребро. В глазах Вулфа заплясали искры от боли, а хватка сразу ослабла. Именно этого Сума только и ждал. Он ударил каблуком по правому колену Вулфа, тот зашатался и потерял равновесие. Опять просвистело в воздухе кривое лезвие ножа, и Вулф, все еще не оправившись от удара рукояткой под ребро, с трудом увернулся от поражающего удара в грудь.
      Он никак не мог восстановить нормальное дыхание и не понимал, отчего Сума опять взмахнул грозным лезвием. Вулф пригнулся и моментально шагнул вперед под сверкающий металлический круг. Левой рукой он отвлек внимание противника и, уклонившись от серпа, нанес потрясающей силы удар по его почкам. Удар пришелся в цель, но почему-то опять не в полную силу.
      Тогда Вулф снова направил луч "макура на хирума" вовне и понял, о чем больше всего беспокоился Сума: о зелье, которым было натерто лезвие серповидного ноша. "Да он намерен отравить меня, - мелькнула у него мысль. - Неудивительно теперь, что он не стремится нанести мне смертельный удар, так как считает, что достаточно и малейшей царапины, чтобы я упал без сознания".
      Вулф снова сделал выпад вперед, но Сума проворно отступил назад. Такая позиция повторялась уже дважды, тогда Вулф опустился на одно колено и резко помотал головой из стороны в сторону, как бы пытаясь отогнать наваждение. С деланным усилием он встал на обе ноги и неуклюже двинулся на противника. И снова Сума ловко отступил назад, но на этот раз с насмешливой улыбкой на лице. Лезвие ножа болталось у его бедра.
      Тут Вулф неожиданно выбросил вперед согнутую в локте левую руку, а пальцами обхватил лезвие и от этого притворно закричал, как если бы обоюдоострое лезвие порезало ему пальцы. Затем он отдернул руку и резко толкнул Суму. Сума широко открыл глаза и с изумлением уставился на кровь, струёй бьющую из раны на руке Вулфа, разум его помутился от поступка противника.
      Слабость Сумы заключалась в его самонадеянности, и Вулф прекрасно воспользовался ею. Сума слишком полагался на мощь своего оружия, и теперь эта ошибка доконала его.
      Вулф притянул его к себе как можно ближе, и черный луч его биоэнергии прошил оборону врага. Никогда в жизни не испытывал Сума такой боли. Она словно проникала в каждую клетку его организма, и они как бы взрывались одна за другой по цепной реакции, отключая разум. Сердце его бешено заколотилось, свет померк в глазах.
      Тесную комнату заполнило ужасное зловоние, когда Сума ударился об окровавленные кедровые доски и бесформенной кучей рухнул на пол. А Вулфа охватила ни с чем не сравнимая радость победы и одновременно с этим пронзила боль - яд все-таки успел проникнуть в организм. Он упал на колени, попытался подняться, но не смог. Стало трудно дышать, а мозг, пока еще не затронутый ядом, почему-то обратился к образу Достопочтенной Матери. Где же она?
      Он повернулся, пытаясь отыскать ее глазами, и тут раздался жуткий вой, протяжный, как ураганный ветер. От вибрации даже мелко-мелко застучали зубы.
      А потом Вулфу показалось, что из комнаты вдруг улетучился весь воздух, а толстые кедровые доски, обрушившись со страшным грохотом, ударили по нему с такой силой, что его отбросило к другой стене, где он очутился под развалинами бревен и камней, но все равно живой, способный еще почувствовать приближение дикого зверя.
      Глава девятнадцатая
      Вашингтон - Токио
      - Мне нужно уехать из города, - заявил Джейсон Яшида.
      - Но не сейчас же, - запротестовал Хэм Конрад, повернувшись на стуле, пока изучал фотографии, похищенные из сейфа отца в клинике "Грин бранчес". - Материал довольно сенсационный, я даже не ожидал найти такое. По сути дела, мой папаша замешан в похищении людей, работорговле, нанесении увечий и в убийстве. Нет, мы не можем так этого оставить. Мне понадобится твоя помощь, Яш, когда я схвачусь с ним врукопашную.
      Яшида молча смотрел через окно за спиной Хэма на кусты роз, над которыми вились и жужжали стайки шмелей.
      - Шото Вакарэ трижды не выходил на связь в условленное время, сообщил он.
      - Ну и что тебя так волнует? - спросил Хэм, отрываясь от изучения фотографий, проявленных им еще ранним утром. - Он же сообщил нам, что ведет Юджи Шияна в храм Запретных грез. Не стоит слишком волноваться. Разумеется, пока Вакарэ находится там, он не может рисковать, связываясь с нами.
      - Боюсь, что ситуация хуже, чем мы думаем, - сказал Яшида, тщательно подбирая слова. - Вакарэ исчез. - Он помолчал, пока Хэм, заинтересовавшись, не поднял голову. - Может, он уже мертв.
      - Мертв? - в недоумении переспросил Хэм.
      - У меня нет выбора, кроме как поехать и лично разобраться, что там произошло.
      Хэм минуту-другую подумал, но затем согласился:
      - О'кей. Но делай все побыстрее. Мы не можем позволить тебе долго отсутствовать. - Он сделал решительный жест рукой. - Вылетай первым же рейсом и сообщай мне о всех своих шагах.
      Яшида поднялся.
      - Слушаюсь, сэр, - сказал он почти по-военному.
      Хэм, опять занявшись рассматриванием фотографий, разоблачающих грязные дела его отца, уже не слушал Яшиду. Он слишком углубился в изучение ужасной правды: Торнберг вовсю старался показать свою любовь к Соединенным Штатам и ненависть к японцам в качестве причины, вынуждающей его бороться с угрозой, исходящей от общества Черного клинка. Хэм сам не раз был свидетелем проявления его чувств. Он своими ушами слышал, как отец с артистическим блеском неоднократно высказывал это пентагоновским генералам да и самому президенту США. И все это время он занимался, хотя и не своими руками, похищением людей, проведением над ними экспериментов и их убийством. И всю эту мерзость он проделывал ради того, чтобы отыскать мифический эликсир жизни из Святого Грааля. Нет предела лицемерию человека! Хэм не находил слов от возмущения и поэтому как-то не придал значения отъезду Яшиды. А тот, выйдя из кабинета Хэма, немедленно покинул здание. Он даже не зашел в свой рабочий кабинет, расположенный рядом, и ни с кем не переговорил. Взяв такси, он отправился домой и, оставив шоферу десять долларов, попросил его подождать. Было начало двенадцатого - прошли ровно сутки после их тайного вторжения в клинику "Грин бранчес".
      В своей квартире он в последний раз оглядел три небольшие комнаты, из которых уже заранее были вывезены мебель, картины, постельное белье, кухонная посуда и прочие вещи. По сути дела, здесь не оставалось ничего, кроме двух аккуратно упакованных чемоданов, ожидавших Яшиду сразу за дверью.
      Но все же нужно было проделать еще одну процедуру. Яшида прошел на кухню, куда он обычно не любил ходить, и, открыв холодильник, посмотрел на валявшуюся там дохлую крысу. Как бы ему хотелось взглянуть на выражение лица Хэма Конрада, когда тот бросится его искать, но найдет лишь этого поганого грызуна. К сожалению, у него под рукой не было ничего другого, кроме этой крысы.
      Разумеется, Яшида выдумал причину, по которой ему якобы нужно было быстро слетать в Японию. На самом деле ему, конечно, совершенно наплевать на Шото Вакарэ и на все, что там с ним произошло. Он использовал Вакарэ в своих целях, равно как и Хэма. А теперь он возвращается в Японию по повелению Достопочтенной Матери.
      Яшида еще раз заглянул в пустые комнаты - не забыл ли случайно чего-нибудь из мелких вещей. Вроде ничего. Он вышел в переднюю, подхватил чемоданы и открыл дверь. Выйдя на лестничную площадку, аккуратно закрыл за собой дверь и запер ее на замок.
      Спустя сорок пять минут он уже находился в аэровокзале международных линий аэропорта имени Даллеса. Там он первым делом глянул на большие часы наверху. В кармане у него лежал билет на рейс "Джал".
      - На бирках багажа нужно надписать свое имя, - вежливо сказала молодая смазливая сотрудница авиакомпании, выдавая ему посадочный талон.
      На двух картонках, подвешенных к чемоданам, отправляемым тем же рейсом, Яшида аккуратно вывел: "Господин Йей Фукуда", а пониже написал адрес крупной картографической компании в Токио. Эти же фамилия и адрес значились в его паспорте, кредитных карточках, в водительских правах и в других документах, удостоверяющих его личность и лежащих в его бумажнике.
      Он прошел контроль службы безопасности, а также иммиграционный контроль, поскольку летел с паспортом японского подданного, где у него проштамповали дату выезда. Часы показывали Двадцать минут первого. До отлета самолета, вылетающего в Токио прямым рейсом, оставалось целых два часа. Посадка пассажиров должны была начаться через час, так что времени оставалось более чем достаточно. Яшида купил в киоске журнал "Форбс" и, взяв в буфете пару безвкусных бутербродов с горячими сосисками и чашку серой кофейной бурды, прочел две понравившиеся ему статьи о свертывании американской автомобильной промышленности.