- Правда.
      - Кто он? Чем занимается? - Лицо Валеры тускнело на глазах.
      - В основном любовью, - ответила я манерно.
      - Он что, нигде не работает? - Он уже чувствовал боль, уже хотел отомстить.
      - У нас нет необходимости думать о деньгах, - довольно объявила я сущую правду.
      Валера помрачнел и еще раз осмотрел меня, уже по-другому, хмуро оценивая стоимость каждой вещи и складывая их в круглую цифру. Такую сумму он не зарабатывал и за сезон.
      Мы помолчали: говорить сразу стало не о чем.
      - Знаешь, - протянул он, нащупывая почву для иной темы разговора, тебя многие искали.
      - Кто, например?
      - Сашка. Он же твой одноклассник. А ваш класс собирался вместе на похороны...
      - На похороны?
      - Ну да. Одну из ваших одноклассниц убили. Ты не знала? Об этом даже по телевизору говорили в программе про криминал. Лариса Сайко. Ее нашли мертвой в парке. И убийцу, как ни странно, нашли тоже - Анатолий Ломоносов. Я только из-за фамилии и запомнил...
      Но меня поразила вовсе не фамилия, а имя.
      - Анатолий. Господи, это же...
      - Ты его знаешь? - вскинул брови Валера.
      Я молча помотала головой.
      Я не знала его. Да и факт Леркиной смерти не вызвал у меня ничего, кроме скорбного бесчувствия. Ее убийство произошло где-то далеко, в неведомой мне ее взрослой жизни, в то время как крещенский вечер десятилетней давности был совсем рядом и, чтобы нащупать его, достаточно было сунуть руку в карман. Веселая хохотушка Лерка, нагадавшая себе в ту ночь Анатолия.
      "А Лера на какого-то извращенца-педофила нарвалась, с трудом отбилась. А потом в жизни все точно так и получилось... "
      Точно так. Вот только суженый - не обязательно муж.
      Я вспомнила, что тысячу лет назад, до рождества Леры, Карамазова пыталась объяснить мне это, и одно воспоминание, как иголка нитку, потянуло за собой другое - забытое мной пророчество ведьмы, проявившееся на белой тарелке. Покоренный Валера и я самодовольно созерцающая себя в зеркало. Только теперь я понимала, что на той картинке нас не двое, а трое.
      И сейчас это предсказание сбылось. Или почти сбылось...
      - Может, встретимся как-то? Запишешь мой телефон? - неуверенно предложил Валерка.
      Я не спеша сняла перчатку, расстегнула сумочку и достала оттуда новенький мобильный - одно из своих последних приобретений, в котором, говоря к слову, не было ни малейшего смысла. Я не общалась ни с кем, кроме Леры, а, где бы я не находилась, для того чтобы поговорить со своей суженой, мне достаточно было взять в руки пудреницу с зеркалом. И, возможно, если бы не желание хоть раз воспользоваться новой игрушкой, я бы надменно отказалась от предложения бывшего любовника. Но природное женское тщеславие победило женскую гордость.
      - Диктуй, - распорядилась я сухо.
      Призрак Леры испарился, настроение снова стало превосходным.
      - 494 -22 -28. Позвони обязательно. Кстати, ты куда сейчас?
      - У меня машина на Пушкинской...
      Только из-за того, что мое внимание было полностью сосредоточенно на кнопочках "необъезженного" телефона, мне наконец удалось добиться желаемого эффекта: усмирить рвущееся наружу детское хвастовство и сказать это так, как хотелось - между прочим.
      - Я провожу тебя... - заявил Валера.
      Я передернула плечами, давая понять: мне все равно.
      Он поплелся следом, не желая меня отпускать. Или просто хотел взглянуть на авто и убедиться, что я не понтуюсь. А, может, решал более важный вопрос: как далеко меня занесло, насколько недостижимой я стала? Если я унесусь от него на "Ладе" он наверняка попытается меня догнать, а если на "Мерседесе"...
      Мы молча поднялись по бульвару Богдана Хмельницкого и свернули на Пушкинскую.
      - Какая у тебя машина? - не выдержал Валерка.
      - Вот она.
      Я подошла к своей серебристой "купешке", доставая из кармана ключи. Машина приветственно пискнула, мигнув фарами. На улице темнело.
      - Понятно. - По физиономии Валеры я видела: его худшие опасения подтвердились. - Но ты все же позвони мне. Позвони, обещаешь?
      Я неопределенно дернула головой и села за руль. Он продолжал жестикулировать, набирая кнопки невидимого телефона и кивая мне, в ожидании ответного кивка.
      Рассмеявшись, я тряхнула лбом "Да, позвоню" и завела машину. Валера стоял и смотрел на меня.
      И я невольно восхитилась его упрямством. Дорогие женщины не прельщают мужчин, а пугают. Валерка только что получил увесистую оплеуху, мучительную для его болезненного самолюбия - доказательство: его гипотетический соперник богаче и круче. И все же собирался вступить с ним в бой за меня!
      Да, упрямства нам обоим всегда было не занимать.
      * * *
      Когда мерседес-купе наконец двинулся с места, я вспомнила про Леру и опустила козырек с зеркалом, чтобы извинится перед ней.
      На ее лице было знакомое мне до боли выражение - злобной, обиженной лягушки, сразу же делающим его некрасивым и отталкивающим. Секунду я неприязненно разглядывала, изучая со стороны эту нелепую, вызывающую отторжение гримасу. Не удивительно, что она так раздражала Валеру! Теперь я впервые почувствовала себя на его месте.
      Я знала - это Лерино лицо. Мое лицо, довольной кошки, выглядит сейчас совершенно по-другому.
      В желудке стало гадко и противно, словно я только что проглотила какую-то слизкую дрянь. Извиняться сразу расхотелось. Я решительно подняла зеркало и порулила к дому, уверенная: там меня ждет, если не скандал, то, по крайней мере, весьма неприятный разговор. Я знала, на что обиделась Лера встретив Валеру, я забыла о ней напрочь. И разозлилась на нее в ответ за ее обиду, ее надутый вид, за предстоящие мне оправдания и за то, что все это неминуемо испортит мой праздничный настрой. Мне хотелось бы, чтобы она разделила сейчас со мной радость победы, обсосала все нюансы встречи с бывшим любовником, подтвердила: я была на высоте. Хотелось отпраздновать с ней свой триумф, заявиться вместе на дискотеку, танцевать до утра, ловя ее мои - любовные и торжествующие взгляды. Хотелось, чтобы она была мной, понимающей меня, как никто другой!
      Но я знала: она и есть - я. Классическая каноническая я с исполненным укоризны лягушачьим фейсом, появлявшемся у меня на счет "три", как только я теряла уверенность в своем любимом.
      И я же - ее любимая, давшая ей повод для сомнений.
      Я знала: повод ничтожный. И знала: при моей ранимости, мне достаточно самого ничтожного повода, чтобы испытывать неподдельный страх и отчаяние. Я чувствовала раздражение, рикошетом поразившее меня при виде ее замкнутого, недружелюбного лица. И знала: оно лишь маска, скрывающая истинные смятенные чувства.
      Я раздвоилась, и, словно взбесившийся заяц, скакала с одной позиции на другую, принимая истинность и ложность их обеих.
      Я не ощущала своей вины и до отвращения не хотела каяться. Но именно то, что Валера не ощущал своей вины и, не желая повиниться, принимал оборонительную позицию, и превращало наши мелкие конфликты в непреодолимые катастрофы.
      Я с удивлением осознала, что первый раз в жизни понимаю Валеру: истоки всех его чувств и поступков, доводивших меня до бешенства и крика. На девяносто процентов они были лишь реакцией на мои слова и упреки. Точно так же, как нынче Лера, я отказывалась признавать его право невинно попетушиться перед барышнями, потрясти перед их осоловевшими глазами павлиньим хвостом. А он, так же, как теперь я, не желал объяснять то, что, по его мнению, я должна была понимать априори. Возможно, он вовсе не изменял мне направо и налево. Просто я сама ставила его перед выбором: либо слезно просить прощения за несуществующую измену, бубня "я больше не буду", либо, с присущим нам обоим упрямством, доказывать свою невиновность до тех пор, пока тебя не занесет, и невинный флирт не превратится в реальную вину.
      "Я оправдываю Валерия, чтобы оправдать себя", - подумала я вдруг.
      Это открытие было настолько неприятным, что помогло взять себя в руки, обуздав бурлившие во мне чувства.
      В глубине души я уже приняла решение: если Лера начнет высказывать свои "фэ", я развернусь и поеду на дискотеку сама. Но сейчас резко перечеркнула свои намерения. Именно так поступил бы Валера!
      А я - не он. Я - это мы, Валя и Лера.
      Мы просто не можем расколоться из-за такой ерунды на две мятежные половинки.
      * * *
      Мои опасения подтвердились. Лера в сапогах и черном белье сидела на диване, молча, исподлобья глядя на меня. Ее тело уже не казалось возбуждающим. У него был отталкивающий вид - как у крепости с целым рядом пушек на стенах. Одно неверное движение, и они разом выстрелят тебе в лоб градом убийственных обвинений. Бедный Валерик, не мудрено, что у него не было никакого желания каждый раз пробивать такую оборону.
      - Накинь халат, ты простудишься...
      Она не ответила.
      Я разделась и, повесив одежду на спинку кресла, опустилась рядом с ней, раздумывая, что лучше: начать разговор самой или делать вид, будто ничего не произошло. Валера всегда предпочитал второй вариант. Я, кажется, тоже.
      - Давай поедем на дискотеку, - предложила я.
      - Неужели ты все-таки вспомнила обо мне? - грянул первый выстрел предупредительный.
      - Ты обижена? - Мое удивление было чересчур искусственным. - Почему?
      - Кто этот мужчина?
      - Разве ты не знаешь его? Я жила с ним три года. Ты не могла не видеть его раньше. - Пожалуй, следовало сказать это помягче, не так, словно я уличаю ее во лжи.
      - Ты никогда не говорила мне о нем. - Неужели нельзя было сказать это по-другому, не так, словно она уличает во лжи меня?
      - Не было желания вспоминать. Я бросила его, как только появилась ты.
      - А, как только появился он, бросила меня! - выпалила Лера.
      Я поморщилась. Упрек был слишком несправедливым. Ведь я сидела сейчас рядом с ней, я проговорила с ним всего двадцать минут. Она зажала меня в угол, оставляя только два варианта: вступить в войну или выбросить унизительный белый флаг.
      Я помолчала, пытаясь поставить себя на ее место и представить, что должен был сделать Валера, - и чего он никогда не делал - чтобы успокоить меня. Наверное, дать мне попыхтеть пять минут и толерантно все объяснить. В общем-то, не так уж сложно...
      - Послушай, Лера, - начала я. У меня было чувство, словно я делаю осторожный шаг по канату. - Ты, действительно, зря обижаешься. Валера мой бывший любовник. Вспомни, ты должна была его видеть...
      - Да, в зеркале я встречалась с ним не раз... - согласилась она нехотя. Она не собиралась сдавать позиции, просто выжидала, озадаченная моим маневром.
      - Ну вот...
      Она резко прервала меня.
      - Но я понятия не имела, кто он для тебя! Я знаю его только как хама, с которым мы постоянно сорились! Он доводил нас до слез! Я всегда ненавидела этого мужчину. Не понимаю, почему ты вдруг стелешься под него?!
      От ее крика канат задрожал под моими ногами. Нет, это отнюдь не простой трюк, а смертельный номер "Канатоходец под обстрелом".
      - Я любила его...
      - Если так, то мне тебя жаль!
      "Конечно, - дошло до меня наконец. - Лера никогда на занималась любовью вместе с нами. Хотя и в его, и в моей спальне есть зеркала, мы всегда проделывали это в темноте, невидимые никому, и ей в том числе. Кто знает, может, с зазеркальным Валеркой Леру связывал не роман, а совсем иная связь? И там он был ее сволочным родственником, соседом или коллегой по работе... "
      Впрочем, какая разница?
      - Ты права, у нас были кошмарные отношения, - как могла спокойно признала я, продвигаясь вперед еще на несколько шагов. - Мы постоянно препирались, разбегались, сбегались. Он измучил меня. Я счастлива, что рассталась с ним.
      - Ага. А встретив его снова, тут же позабыла обо всем на свете, подставила она мне подножку.
      Я пошатнулась, но все же удержала равновесие.
      - Да, - согласилась я, - я забыла обо всем. Но ты должна меня понять. Это же такой кайф - размазать по стенке бывшего мучителя. Раньше мне ни разу не удавалось взять над ним верх. А теперь он ищет меня по Киеву с собаками. А тут вот она я - красивая, обеспеченная, желанная, любимая тобой. Может, я ни разу не посмотрела на тебя, но если бы не ты, я не могла бы чувствовать себя такой сильной. Вся моя сила была в том, что у меня есть ты, а, значит, никто другой мне не нужен.
      Это было великолепное сальто-мортале на середине каната. И я стояла в центре арены, принимая восторженные аплодисменты публики.
      - Правда? - Ее глаза потеплели.
      - Ну конечно же правда!
      Как ни странно, объяснение принесло облегчение не только ей, но и мне. Поступив вопреки своим чувствам, я добилась именно того чего хотела - сейчас мы испытывали общую, нашу с ней, радость победы над Валерой.
      - Поехали на дискотеку, - сказала я, ласково поправляя светлый локон на ее лбу. - Пожалуйста, поехали на дискотеку. Я так хочу отпраздновать это!
      - Хорошо, - довольно протянула она. - Только пообещай мне, что никогда больше не увидишь этого мужчину. Не встречаться с ним не будешь, ни звонить.
      Я изумленно открыла рот, не в силах проглотить такую категоричность.
      Белый флаг обернулся для меня рабством.
      Канат подо мной подпрыгнул скакалкой, подбрасывая меня вверх. Удержаться на нем было невозможно. Я летела, расставив руки, зная, вслед за взлетом, грянет падение - сора неминуема.
      - Что? - закричала я визгливо. - Я уже и поговорить с ним не имею права?!!
      * * *
      Запахнувшись в рысью шубу, я выбежала на улицу, села в машину и включила мотор, еще не зная, куда собираюсь ехать. Уж точно не на дискотеку. Настроение безнадежно разорвано. Отголоски скандала гудели в ушах. Леру зашкалило. Как она могла требовать от меня такое, после того, как я ей все объяснила?
      Внезапно я осознала, что мне некуда ехать. Уже полгода я не поддерживала связь ни с кем из знакомых, их телефоны стерлись из моей памяти, а записная книжка осталась дома. Я даже не помнила, куда засунула ее после переезда, настолько бесполезной вещью казалась она мне. И вдруг снова вернула себе потерянный статус предмета первой необходимости, без которого любой нормальный человек чувствует себя, как без рук.
      Проблема в том, что моя жизнь утратила очертания нормальности! Я сама позволила Лере усесться себе на шею, свесив ножки. Вела себя так, словно принадлежу только ей. Я кайфовала от нашей самодостаточности и независимости от мира. Но независимость дает только еще более глобальную зависимость, цельность, как и любая стена, одновременно и защищает и ограничивает тебя в возможностях.
      Видит бог, я не хотела нашей ссоры. Но раз уж она случилась, это прекрасный повод дать понять Лере: я не ее собственность. Только я сама вправе решать, кому принадлежать: себе - ей - или тому же Валерке.
      "Почему бы и нет?" - мелькнуло в голове.
      Пророческое видение, увиденное мной в квартире Карамазовой, манило меня путеводной звездой. Но его акценты сместились - теперь я знала: мой торжествующий взгляд будет адресован не Валере, а Лере, глядящей на меня из зеркал.
      "Видишь, он повержен, - скажу я ей. - Для того, чтобы не изменять себе не обязательно сидеть дома, занимаясь мастурбацией в виде лесбийской любви!"
      И она отзеркалит мою уверенность в себе.
      Эта картинка из будущего настолько устраивала меня, что не хотелось думать ни о предшествующих, не о последующих за ней событиях.
      Я вытащила из сумки свой мобильный телефон, в справочнике которого был записан только один номер.
      * * *
      - Слу-ушай... одень-ка свою роскошную шубу, - проныл Валера с похотливыми котячьми интонациями. - Будешь, как Венера в мехах.
      Он показался мне пошлым. Но было все равно. Меня вело от желания. И мокрущее место между ног бежало впереди них - ноги лишь следовали за ним по пятам. Только теперь я заметила, что впопыхах мы даже забыли потушить свет.
      Мои вещи валялись комьями на ковре спальни. Валера потащил меня сюда с порога, сразу же завладев, поглотив, вцепившись, поцелуем, одурманив шепотом. Его страсть накрыла меня с головой, как мешок одетый на голову. И я подчинилась ей, скорее чувствуя, чем, понимая: как бы не аргументировала я свой приезд, меня привело сюда только одно, исконно женское желание раствориться в своем мужчине.
      Сколь ни прекрасно быть самой собой, есть и иное счастье - не быть. Растаять, исчезнуть, пропасть пропадом. И отдавшись во власть Валере, я испытала невероятное облегчение, сбросив с плеч груз своего "Я", ставшего вдруг таким невыносимо тяжелым.
      Одним скачком я оказалась на ногах. Накинула на голое тело рысью шубу до пят и, машинально кинув взгляд в сторону зеркального шкафа, спохватилась: у шубы нет отражения.
      Пыльное зеркало скрупулезно отражала комнату с разбросанными вещами. Кусок растерзанной кровати. Валерку, растянувшегося на ней в напыщенной позе победителя. Большое окно и заснеженную грушу за ним...
      Я растерянно провела рукой по стеклу. И, проследив за ней взглядом, вдруг поняла, что смущает меня в этом привычном, знакомом до мелочей, интерьере Валеркиной спальни: кровать, окно, любовник, груша.
      Все на месте. Все, как всегда...
      Нет только меня.
      Моего отражения в зеркале!
      * * *
      - Так, так, так... - поморщилась Иванна Карамазова. - В общем-то, я ожидала, что вы придете. Значит, заклинание сработало? - Она явно не испытывала радости от моего визита.
      Я молча кивнула - в горло словно вставили пробку. Только сейчас до меня дошло: ведьма не в курсе моей невероятной истории с выпорхнувшим из зеркала отражением, и я не знаю, как рассказать ее так, чтобы она выглядела хоть сколь-нибудь правдоподобно.
      - Это был не тот суженый, которого вы ожидали? - догадалась Карамазова.
      Я снова наклонила голову в знак согласия.
      - Вы можете рассказать мне все, - предложила она.
      - У вас есть зеркало?
      Ведьма прошлась по комнате, маневрируя между захламленными вещами столами и этажерками, и отыскала на одном из них старинное зеркальце с длинной ручкой.
      Я встала и подошла к ней.
      - Смотрите, - со вздохом сказала я, поднося зеркало к лицу.
      Я ожидала от нее испуганного вскрика, нервного взгляда, сомневающегося в истинности невозможного. Но она лишь длинно и угрюмо смотрела на меня, стоявшую посреди комнаты с ручным зеркальцем в руках, отражающем что угодно - потолок, занавесь, саму Карамазову - но только не мое лицо.
      - Никогда не видела такого. Только читала, - прокомментировала она наконец, снова садясь к камину и протягивая длинные пальцы к огню.
      Вид у нее был крайне не оптимистичный. Но я почувствовала радость уже оттого, что кто-то знает мою тайну, и не сошел от нее с ума. От того, что у меня появилась хотя бы возможность поговорить об этом.
      - Что ж, - голос ведьмы звучал размеренно и печально, - я предупреждала: заклятие сатанинское. Оно способно и не на такое. Могло статься и покруче.
      - Куда уж круче? - безрадостно усмехнулась я.
      - Бывает, часто бывает так, что твой суженый умирает до твоего рождения... Или должен родиться через сто лет после твоей смерти. И ты лишь вспоминаешь его, вечно оглядываясь назад в темную мглу прошлого, тебя терзает история, ты читаешь книги и воспоминания предков, выискивая след его тени. Либо предчувствуешь его, вечно предчувствуешь, оставаясь одинокой, не зная, что этому предчувствию не дано сбыться при жизни. Но зеркальное заклятие, способно заставить мертвеца встать из могилы, а не рожденного прорваться к тебе из небытия. И последствия их прихода часто бывают страшны. Только у вас нет суженого ни в прошлом, ни в будущем. Вы были влюблены в себя и обречены на одиночество. Такая судьба. Но было произнесено заклинание, и...
      - Ко мне пришла Лера.
      - Это я уже поняла. А почему ваша alter ego бросила вас?
      - Наверное, потому что я изменила ей. С мужчиной.
      Карамазова оторвала взгляд от трепещущих языков пламени и обернулась ко мне.
      - Как я понимаю, с тем самым мужчиной, которого вы нагадали в детстве на Крещенье?
      Я молча кивнула.
      - Не смогли разобраться, кто из них ваш истинный суженый? - насмешливо поинтересовалась она.
      - Да нет, просто так получилось...
      - И когда отражение исчезло?
      - Сразу же после... - замялась я.
      - После секса? - уточнила ведьма с бесстрастностью сексопатолога.
      - Ага. Я звала ее, стучала в зеркало, выкрикивала извинения... Я не знаю, что мне делать. Я в отчаянии! Вы когда-нибудь пробовали прожить без отражения? Ты не можешь даже накрасить губы и ресницы. И причесаться-то толком не получается...
      - Вас волнует именно это? - недружелюбно полюбопытствовала Карамазова.
      - Нет, - затрясла я головой. - Самое страшное, что каждый раз, когда я подхожу к зеркалу, у меня возникает чувство, будто меня нет. Я просто не существую! Помогите мне! Я принесла вам деньги. Много денег!
      Я с готовностью вытряхнула из плотно набитой сумки наши сбережения. Карамазова пытливо поглядела на меня, сгребла несколько купюр и поднесла их к оставленному на столе зеркальцу - оно отражало пустую руку.
      - Девушка без отражения хочет расплатиться деньгами без отражения, хмыкнула она.
      - Но в магазине их принимают. На них можно купить все что угодно, сконфуженно оправдалась я.
      Ведьма разжала пальцы, купюры упали в общую кучу.
      - Я не о том, - буркнула Иванна. - Просто, если посмотреть в зеркало, окажется, что нет ни вас, ни денег - нет ничего. Поучительное зрелище. Вы изменили ни ей, а себе. Чем тут поможешь?
      - Я хочу вернуть Леру, хочу попросить у нее прощенья! - закричала я. Она не выходит ко мне, значит, я должна пойти к ней. Мне нужно попасть в зеркало.
      - В зеркало? - Карамазова была потрясена. - Человеку нельзя туда соваться. Это очень опасно.
      - Выходит, - поняла я главное, - это все-таки возможно?
      Опасность меня нисколько не смущала, даже напротив - готовность рисковать жизнью ради Леры в какой-то мере притупляла мое чувство вины перед ней.
      - Допустим, - согласилась ведьма, - вот только я не собираюсь способствовать вам в этом. В лучшем случае вы заблудитесь в зазеркалье. В худшем...
      - Я разыщу там Леру и попрошу у нее прощенья! - убежденно перебила я. Как только я войду туда, она прибежит ко мне сама, она не позволит мне рисковать.
      - А с чего вы взяли, что ей так уж нужны ваши извинения?
      - Но ведь она - я, она чувствует то же, что и я!
      - А что чувствуете вы?
      - Я хочу помериться с ней.
      - Если бы это было так, она бы уже пришла к вам. Не лучше ли вам, для начала, разобраться в собственных желаниях, не припудривая их самообманом. Nosce te ipsum 2 . Чего вы добиваетесь? Вновь обрести саму себя или подчинить ее? Или только вернуть свое отражение, чтобы беспроблемно красить губы, поскольку, в глубине души, вы мечтаете прикончить собственное "Я".
      - На что вы намекаете? - спросила я презрительно. - Что Лера может убить меня? Это невозможно!
      - Невозможно? - ухмыльнулась ведьма. - Хотите сказать, человек не способен убить сам себя? Вы не знаете, что такое самоубийство? - Она откинулась на спинку кресла и захохотала.
      Я невольно вспомнила покойную Лару, суженый которой оказался ее палачом. И тут же мотнула головой, отряхиваясь от грустных мыслей. Что поделать, у каждого своя судьба, мне повезло, а ей нет...
      Я начала молча сгребать деньги обратно в сумку.
      - Вы несете полную муру, - объявила я, вставая. - Лера любит меня, так же, как я люблю ее. С тех пор как она появилась, я никого не любила...
      - Никого?
      - Не цепляйтесь к словам. Заниматься любовью не означает любить. Это был тупой секс. Не более... Вы отказываетесь помочь мне?
      - Да. Feci quod potui, faciant meliora potentes 3 , - ведьма отвернулась.
      - Хорошо. Ответьте мне только на один вопрос. То предсказание, ну, вы понимаете, на тарелочке, оно может не сбыться?
      - Нет, не может, - выговорила она твердо. - А что?
      - Ничего. Спасибо. До свиданья.
      Я направилась к двери, злая и недовольная результатами визита, но все же исполненная оптимизма.
      Будущее вновь сияло передо мной радужными тонами. Но все, что прельщало меня в предсказании Карамазовой раньше, теперь казалось несущественным. Главное - на той картинке-видении у меня было отражение!
      "Нужно срочно купить красное платье", - подумала я.
      Глава пятая: Сбывшееся предсказание
      Крещенье метелило за окном. Я сидела дома, сгорбившись в кресле, и понуро ждала двенадцати ночи. Все было уже готово. Два загодя купленных мной больших зеркала - оба высотой в человеческий рост - стояли друг против друга, образуя зеркальный коридор в бесконечность. Теперь я знала: его называют сатанинским коридором. Но это меня не останавливало. У меня не было выбора. Пусть заклятье сатанинское, разве треклятая ведьма, кичащаяся белизной своей магией, предложила мне иной вариант?
      Свечи были зажжены. Часы стояли рядом. Я предусмотрительно сверила время по телевизору и выставила их точно - секунда в секунду. На черном прямоугольнике циферблата горели зеленые, светящиеся во тьме цифры 23. 53. Еще семь минут.
      Ладонь, в которой я сжимала рукоятку ножа, предательски вспотела. Шрамы на руках ныли, словно старые боевые раны. Это было странно - они давно перестали болеть. Быть может, мои руки мучались в преддверии новой боли, как животные предчувствующее, что обречены на заклание?
      Еще пять минут. Я не знала, сработает ли мой план. Правда ли это или только почудилось мне год назад, что, когда во время гадания я случайно прикоснулась к стеклу, оно прогнулась вовнутрь, будто мягкая резина? Возможно, в тот момент оно не было незыблемым и если бы я надавила посильнее, то могла пройти сквозь него?
      Три минуты.
      Я встала с дивана и подошла к зеркалам. Вытянула вперед руку и подняла нож, зажмурившись от страха. Затем заставила себя разлепить их - невозможно не глядя разрезать себе ладонь, точно, единым махом, пересекая все линии на руке.
      Две минуты. Страшно.
      Я надеялась, мне не придется идти в зеркало. Некогда притягивавшая меня неизвестность казалась теперь пугающей.
      Услышав заклятие, Лера должна выйти ко мне сама. Мы протянем окровавленные руки навстречу друг другу, мы смешаем свою кровь, смешаем свои губы и тела в единое "Мы". И я не стану кричать "Чур сего места!". Пусть, если хочет, забирает меня к себе. Вместе с ней мне не страшно ничего, даже умереть, оставшись навсегда в зазеркалье. Все что угодно, лишь бы не это кошмарное, засасывавшее чувство пустоты, которое охватывало меня каждый раз, когда я подходила к зеркалу и, как сейчас, не видела в нем своего отражения. Все что угодно лишь бы ни это!
      Одна минута. Чем быстрее я это сделаю - тем легче мне будет. Я храбро перечеркнула ладонь новым порезом и перекинула нож в другую руку. Ну же! Нельзя сосредотачиваться на боли, иначе у меня просто не хватит решимости. Мучительно стиснув зубы, я нанесла второй порез.
      На часах было время 00. 00. Время, когда не существует времени. Одна единственная минута из пятисот двадцати пяти тысяч шестиста минут года, когда граница между тем и этим миром становится прозрачной и преодолимой.
      Одна за другой в зеркале появилось двенадцать арок.
      - Плоть от плоти моей, кровь от крови моей, приди есть мою плоть, пить мою кровь, ибо ты - это я! Я отэ ыт оби ьворк юом ьтип ьтолп юом ьтсе идирп йеом иворк то ьворк йеом итолп то ьтолп! - громко прошептала я и протянула рыдающие от боли руки к стеклу.
      Стекло дрогнуло и поддалось - мои пальцы прошли сквозь него, как сквозь воду. Я медленно занесла ногу и перешагнула через раму зеркала.
      "Получилось!" - вспыхнуло в голове.
      И, едва лишь моя ступня опустилась на пол по другую сторону стекла, я увидела ее. Лера бежала ко мне, выбросив вперед, сочащиеся кровью ладони. Ее лицо было страшным, грозовым, изуродованным сморщенными губами, отчаянным взглядом, напряженными складками лба - таким же, каким, наверное, было сейчас и мое лицо.
      "Я же говорила... Она примчится ко мне, как только!"
      Наши руки встретились.
      - Ты простила меня? - спросила я.
      Или только хотела спросить. Тьма ударила мне в глаза, двумя кулаками одновременно. И я упала на пол лицом вперед, прежде чем Лера успела меня подхватить.
      * * *
      Когда я очнулась, за окном уже серебрился январский рассвет. Я лежала на полу гостиной, рядом валялся подсвечник со сломанной свечой, воск залил пол темной глянцевой лужицей.
      Я села и ощупала шишку на лбу. К моему удивлению, она не болела. Я чувствовала себя прекрасно, безмолвствовали даже порезы на руках.
      - Лера! - громко позвала я.
      Она не ответила.
      - Лера, где ты?
      В отличие от прошлого года, я прекрасно помнила все события минувшей ночи, предшествующие моему ритуальному падению в обморок: план полностью удался - Лера пришла. Она простила меня. Я встала и заглянула в зеркала, по-прежнему отражающие зеркальный коридор - там ее не было. Значит, Лера в кухне или в спальне. Странно только, что она кинула меня на полу.
      "Хотя, что здесь странного? - вспомнила я. - Лера всегда засыпала и просыпалась одновременно со мной. И если я свалилась в обморок, она, должно быть, тоже упала без чувств и пришла в себя лишь сейчас. Только где она? И где мой чертов тапочек!"
      Тапочек с правой ноги куда-то запропастился. Я нервно помотала головой в поисках беглеца, затем раздраженно отфутболила левый в угол комнаты, наплевав на его преданность. Бессознательно раздвинула зеркала, разрушая сатанинский коридор и, шлепая по полу босыми пятками, направилась в спальню. Дверь была плотно прикрыта. Я распахнула ее...
      - Ле.... р-р-р.... А-а-а-а!!!
      Родное имя переросло в вопль ужаса. Я отпрянула в испуге, захлопнула дверь, защелкнула ее на замок и влипла спиной в стену, тяжело дыша и закрывая лицо руками.
      За дверью не было спальни - только темнота - огромная бесконечная дыра в никуда!
      Я стояла оглушенная, боясь сделать шаг вперед. Коридор, который должен был оканчиваться просторной прихожей, теперь - я отчетливо видела это! уходил в такую же безысходную тьму. Чернота срезала его по косой, как лезвие огромного ножа. Где-то там за непроницаемой мглой исчезла и моя кухня.