Обзор Ветхого завета

       Литературные характеристики.Литературоведы не жалеют превосходных степеней, описывая художественные достоинства Книги Иова. Например, одно лишь разнообразие приемов поэтического параллелизма, включая изящное использование полных триплетов и даже более длинных единиц, говорит о высоком литературном мастерстве. Здесь мы ограничимся кратким обзором метафор и сравнений, ярких картин творения и цитат, что составляет оригинальность почерка автора:
      (1) Метафоры и сравнения поражают количеством и разнообразием, вполне заслуживая восторженную похвалу А.С. Пика: "Поэт является мастером метафор, взятых из многих областей жизни". Например: "Дни мои бегут скорее челнока…" (7.6).
      "Дни мои быстрее гонца, — бегут, не видят добра; Несутся, как легкие ладьи, как орел стремится на добычу" (9.25–26). "Кругом разорил меня, и я отхожу" (19.10).
      "Ждали меня, как дождя, и, как дождю позднему, открывали уста свои" (29.23). Еще более впечатляют расширенные метафоры, столь искусно детализированные, что граничат с аллегориями:
      "Но братья мои неверны, как поток, как быстро текущие ручьи, которые черны от льда, и в которых скрывается снег. Когда становится тепло, они умаляются, а во время жаров исчезают с мест своих. Уклоняют они направление путей своих, заходят в пустыню, и теряются: смотрят на них дороги Фемайские, надеются на них пути Савейские, но остаются пристыженными в своей надежде; приходят туда, и от стыда краснеют. Так и вы теперь ничто; увидели страшное, и испугались" (6.15–21).
      "Для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет, и отрасли от него выходить не перестанут. Если и устарел в земле корень его, и пень его замер в пыли, но, лишь почуяло воду, оно дает отпрыски и пускает ветви, как бы вновь посаженное. А человек умирает, и распадается; отошел, и где он?" (14.7-10).
      (2) Картины творения поистине непревзойденны по поэтической силе:
      "Есть, ли у дождя отец? или кто рождает капли росы? Из чьего чрева выходит лед, и иней небесный, — кто рождает его?" (38.28–29).
      "Ты ли дал коню силу и облек шею его гривою? Можешь ли ты испугать его, как саранчу? Храпение ноздрей его — ужас! Он смеется над опасностию, и не робеет, и не отворачивается от меча. Колчан звучит над ним, сверкает копье и дротик" (39.19–20,22-23).
      (3) Цитаты играют значительную роль в аргументации, хотя иногда их выявить сложно. Гордис разделяет их на ряд категорий:
      Цитаты народной мудрости: "И отвечал сатана Господу, и сказал: кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него" (2.4). Притчи могут также быть приведены в 11.12; 17.5.
      Прямые цитаты мыслей говорящего:
      "Когда ложусь, то спрашиваю: "Когда-то встану?"
      Но ночь длинна и говорю я:
      "Довольно поворочался я до рассвета." (7.4).
      Цитаты прежней точки зрения говорящего:
      "Завет положил я с глазами моими, чтобы не помышлять мне о девице. Какая же
      участь мне от Бога свыше? И какое наследие от Вседержителя с небес?" (31.1–2).
      В своем переводе Гордис схватывает полный смысл ст.2, добавляя вводную строку для пояснения его связи с ст. 1: "Ибо подумал я, если согрешу [этим похотливым взглядом], какая же участь мне от Бога свыше?
      Цитирование притч как текста:
      "…я молод летами, а вы старцы; поэтому я робел, и боялся объявлять вам мое мнение. Я говорил сам себе: "пусть говорят дни, и многолетие поучает мудрости".
      Но дух в человеке и дыхание Вседержителя дает ему разумение" (32.6–8). Елиуй использовал притчу, чтобы опровергнуть ее и оправдать тем самым свое право на вмешательство, несмотря на свою молодость. Цитирование притчи, чтобы поправить другую притчу:
      "В старцах мудрость, и в долголетних разум. У Него премудрость и сила; Его совет и разум" (12.12–13). Добавление «Скажешь» к первому стиху и «Скажу» — ко второму проясняет спор.
      Цитирование мнения другого человека:
      "Скажешь: "Бог бережет для детей его несчастие его". — Пусть воздаст Он ему самому, чтобы он это знал" (21.19).
      Перевод RSV верно добавляет «Скажешь» в 5.4; 18.12; 20.10, 26, где Иов приводит мнения, выраженные друзьями.
      Следующая цитата, которая должна была бы вводиться фразой «Скажешь», повторяет аргумент утешителей о том, что пути Божий неисповедимы (4.17; 11.7-12; 15.8,14):
      "Но Бога ли учить мудрости, когда он судит и горних?" (21.22). 11 ив отвечает на этот вопрос в ст.23–26.
      Иногда в тексте используются вводные фразы для пояснения того, что далее следует цитата:
      "Вы скажете: "где дом князя, и где шатер, в котором жили беззаконные" (ст.28). Цитируя одну лишь Книгу Иова, можно написать очерк библейского подхода к эстетике. Сочетание возвышенных размышлений о путях Божиих для рода человеческого и совершенных литературных достижений отводит Книге Иова ни с чем не сравнимое место в мировой литературе.
       Формы."Книга Иова представляет собой удивительную смесь почти всех видов литературы, встречающихся в Ветхом Завете". Действительно, для исследований в области формальной критики эти сорок две главы — золотые россыпи. С невероятным умением автор вплетает в ткань произведения несколько десятков легко узнаваемых литературных форм. Приводимые здесь образцы не только отражают это впечатляющее литературное многообразие, но и дают ключи к разгадке настроения и замысла автора, который использовал эти формы не столько для того, чтобы поразить слушателей, сколько для передачи нюансов повествования:
      Прозаическое повествование (1.1–2.13; 32.1–5; 42.7-17) составляет основной рассказ, обрамляет поэзию и вводит Елиуя. Большинство его характеристик были уже рассмотрены выше (стр.522–524).
      Оплакивание своего рождения (гл. З; ср. 10.18–19) — наиболее яркая литературная форма, доступная Иову для выражения глубины своей подавленности (ср. Иер.20.14–18). Это, по сути, сочетание двух родственных форм: (а) проклятия дня своего рождения — чтобы призвать смерть или выразить желание самоубийства для избежания последствий этого дня (3.3-10); и (б) вопросов-жалоб, которые начинаются с «зачем» и не требуют конкретного ответа, а вводят описания страданий (ст. П-26; ср. 10.18–19, где вслед за вопросом выражено желание родиться мертвым).
      В замысел автора входит показать Иова во всей глубине его падения, чтобы подготовить почву для советов друзей и ответа Иова. Форма жалобы употребляется Иовом чаще всего (гл.6–7; 9.26–10.22; 13.23–14.22; 16.6-17.9; гл.23; 29.1-31.37). Использование этой формы преследует несколько целей. Она не дает Книге превратиться в дидактический трактат о причинах страданий и позволяет обрисовать их остро и выразительно (напр., 16.6-17), что очень характерно для псалмов. Форма включает и другие компоненты — такие, как скрытая мольба о спасении (13.24–25), клятва в невиновности (31.3-40). Она может быть адресована к друзьям, которых Иов считает теперь врагами (напр., 6.14–23), или к Богу (напр., 10.2-22), объектами жалобы могут быть все трое — Бог, враги и сам страдалец. Она возвышается над полным отчаянием, предполагая уверенность в том, что Бог желает услышать и может спасти (напр., 19.23–29).
      Гимн, восхваляющий дела и атрибуты Бога (напр., 9.4-10; 12.13–25; 26.5-14; 36.24–37.13). Как Иов (9.4-10; 12.13–25), так и его друзья (Вилдад [?], 26.5-14; Елиуй 36.24–37.13) используют гимны для описания Божественного величия: друзья — чтобы заставить Иова умолкнуть; Иов — чтобы показать, что он понимает величие Бога, желая, однако, представить перед Ним свое дело. Гимны в диалоге предваряют откровение Божие из бури и подчеркивают контраст между человеческим пониманием славы Божией и Собственным Самопознанием и Самооткровением Бога.
      Описание видения Елифаза (4.12–21) не имеет близких параллелей в Ветхом Завете. Как и некоторые пророческие видения, оно также содержит нечто слышимое, однако подробное описание видения и физической реакции, вызванной им, уникально. Это напоминание о том, что мудрецы не были ограничены естественными наблюдениями и воспринимали также и мистический опыт. Личные наблюдения (4.8; 5.3–5) — распространенная форма учительных наставлений (см. Притч.7.6-23; 24.30–34; Екк.1.13–14; 3.10). Эти утверждения, произносимые от первого лица единственного числа основаны не на общепринятых истинах, как в притчах, а на суждениях, опирающихся на то, что Иов сам видел или узнавал: "Как я видал, то оравшие нечестие и сеявшие зло пожинают его" (4.8).
      (7) Притчи широко распространены в Книге Иова. Как Иов (напр., 6.14, 25а; 12.5–6, 12; 13.28; 17.5), так и его друзья (Елифаз, 5.2, 6–7; 22.2, 21–22; Софар, 20.5; Елиуй, 32.7) свободно оперируют ими. Большинство из них — описательные изречения, глаголы которых стоят в изъявительном наклонении. Слушатели должны делать из них собственные выводы:
      "Так, глупца убивает гневливость, и несмысленного губит раздражительность" (5.2).
      "Так, не из праха выходит горе, и не из земли выростает беда; Но человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремиться вверх" (ст.6–7). Иов иногда приводит притчу, а затем опровергает ее:
      "Как сильны слова правды! (притча) Но что доказывают обличения ваши?" (6.25). Или противопоставляет одну притчу другой (12.12–13), как это делает Когелет (см. ниже, стр.550–551). Встречаются также и наставления (увещевания) — популярная форма притч, глаголы которой стоят в повелительном наклонении; часто при этом указывается причина приказания:
      "Сблизься же с Ним, и будешь спокоен; чрез это придет к тебе добро. Прими из уст Его закон, и положи слова Его в сердце твое" (22.21–22).
      Это стандартная форма наставления, подразумевающая, что учитель по опыту и авторитету имел право давать такие наставления. Приводимые причины указывают на то, что авторитет учителя не был произвольным, а основывался на убедительных доказательствах.
      (8) Риторические вопросы (иногда называемые вопрос-спор) играют ключевую роль в споре. Каждый участник диалога широко их использует: Елифаз, 4.7; 15.2–3, 7–9, 11–14; 25.3–4; Вилдад, 8.3, II; 18.4; 15.3–4; Софар, 11.2–3,7-8, 10–11; Иов, 6.5–6, II-12, 22–23; 7.12; 9.12; 12.9; 13.7–9; 27.8- 10; Елиуй, 34.13; 17–19, 31–33; 36.19, 22–23; 37.15–18, 20. Едва ли найдется более полезная литературная форма для спора, поскольку спрашивающий может определить ответ тем, как он задает вопрос. Слушатель вовлекается в спор, потому что он должен дать ответ. Обычно, требуемым ответом является "Нет!", "Ни в коем случае!", "Конечно, нет!" или "Никто!":
      "Вспомни же, погибал ли кто невинный, и где праведные бывали искореняемы?" (Елифаз, 4.7).
      "Разве на множество слов нельзя дать ответа, и разве человек многоречивый прав?" (Софар, 11.2).
      "Твердость ли камней твердость моя? и медь ли плоть моя?" (Иов, 6.12).
      "Кто, кроме Его промышляет о земле? И кто управляет всею вселенною?" (Елиуй, 34.13).
      Обратите внимание на то, что острота вопросов еще более усиливается поэтическим параллелизмом — в этих случаях синонимическим, — который выражает вопрос в двух близко связанных формах и тем самым удваивает напряжение.
      Вопросительные формы Божественных речей заслуживают особого упоминания. Они могут требовать ответа: "Я не знаю" или "Я там не был":
      "Где был ты, когда Я полагал основания земли? Кто положил меру ей, если знаешь? Или кто протягивал по ней вервь?" (38.4а, 5); или ответа "Нет!", как в риторических вопросах:
      "Отворялись ли для тебя врата смерти, и видел ли ты врата тени смертной?" (ст. 17); или признания слабости "Нет, не могу!":
      "Можешь ли возвысить голос твой к облакам, чтобы вода в обилии покрыла тебя?" (СТ.34).
      Рассчитанные на то, чтобы заставить Иова признать свое невежество ("Я не знаю!") или бессилие ("Конечно, я не могу!"), эти вопросы усилены, по крайней мере, двумя способами: (а) использованием повелительных конструкций, вынуждающих Иова ответить — "Скажи, если знаешь" (38.46), "Объясни, если знаешь все это" (ст. 18); и (б) использованием иронии, которой Бог упрекает Иова так же остро, как Иов упрекает своих друзей: "Ты знаешь это, потому что ты был уже тогда рожден, и число дней твоих очень велико" (ст.21; ср. 12.2). Эти вопросы давят на Иова, как свинцовое покрывало, опуская его на колени в безмолвном унижении.
      (9) Ономастика, каталоги или энциклопедии, содержащие упорядоченные списки явлений природы, которые могут представлять частичный литературный источник речей из бури. Списки названий звезд, созвездий, типов осадков и других данных составлялись как в Египте, так и в Израиле как средство обучения учеников пониманию окружающей действительности. Такие списки могли оказать влияние и на другие места Библии (см. Пс.148, который приводит целый ряд природных реалий и призывает их восславить Яхве). Соломон мог использовать такую ономастику для упорядочения своих обширных знаний о творениях Божиих, которыми так восхищался его биограф (3 Цар.4.33). Вопросительная форма, преобладающая в Иов.38, также имеет египетские параллели в Папирусе Анасти 1, датированном тринадцатым веком, в нем писец Хори обрушивает шквал вопросов на другого писца, Аменемопа, которого считает невеждой. Таким образом, вполне вероятно, что Иов.38 основана на более ранней форме, возможно, впервые освоенной в Египте, где такие списки составлялись в виде вопросов и использовались либо для споров, либо для наставлений. Эти формальные параллели, конечно, не объясняют всей мощи речей из бури. Величественные вопросы о творении (ст.4-11) не имеют египетских аналогов.
      (10) Заслуживает упоминания ряд характерных форм поучения: (а) Формула 'asre("блаженны", «счастливы»; ср. Пс. 1.1) указывает образ жизни, который приводит к счастью (5.17–27). (б) Числовая притча (сочетающаяся здесь с изречением 'asre,5.19–22) освещает ряд угроз, от которых Бог избавит блаженного человека, которого Он вразумляет (рисунок "х, х+1" см. в Притч.30). (в) Утверждение завершается итоговой оценкой, в которой подчеркивается его значение (8.13;18.21; 20.29):
      "Так и вы теперь ничто; увидели страшное, и испугались" (6.21). (г) Саркастическое преувеличение (6.7; 11.12; 12.2; 15.7; 26.2–4) часто использовалось в состязаниях (напр., Голиафом, 1 Цар. 17.43; Иоасом, 4 Цар.14.9). (д) Пародия близкая к сарказму, на что указывает использование Иовом Пс. 8.5:
      "Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое, Посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?" (7.17–18).
      (е) Пожелание (6.2–4, 8-10; 11.5; 13.5; 19.23–24; 23.3; 29.2–6) было особенно эффективно как в жалобах, так и в спорах, выражая сильное желание изменить либо обстоятельства (напр., 6.2–4), либо ответ оппонента (напр., 13.5).
      (11) В третьем цикле (22.5-11) Елифаз применяет по отношению к Иову пророческую речь осуждение:
      Формулировка обвинения (ст.5–9).
      Типичный переход к осуждению: За то… (ст. 10).
      Собственно осуждение или его угроза (ст. 10–11).

ГЛАВА 44. ЕККЛЕСИАСТ

НАЗВАНИЕ

      "ЕККЛЕСИАСТ" — греческий перевод евр. qohelet("тот, кто созывает собрание", предположительно, чтобы проповедовать). Поэтому «проповедник» — вполне точный перевод еврейского и греческого слов, хотя «Когелет» вряд ли отвечает христианскому пониманию этого слова, поскольку его тексты основаны больше на его наблюдениях, чем на законе и пророках.

МЕСТО В КАНОНЕ

      Некоторые еврейские традиции помещают Кн. Екклесиаста среди пяти свитков (Мегилота),используемых во время официальных праздников, приписывая его празднику Кущей. Такая практика подтверждается документами одиннадцатого века от Р.Х.
      Другие еврейские деления связывают Кн. Екклесиаста с Притчами и Песней Соломона, как это сделано в LXX и сохранено в Вульгате и современных переводах (в т. ч. русском). Причины ясны: это подразумеваемые указания на Соломона в 1.1, 12, 16 и очевидная связь с другими учительными текстами, связанными с именем Соломона. Эта группа помещена после Псалтири, поскольку считалось, что писания, связанные с Соломоном, должны следовать за писаниями, автором которых называли его отца Давида.
      Связь с Соломоном, очевидно, способствовала включению этой Книги в Писание, однако этот процесс не был лишен трудностей. Раввины и раннехристианские мудрецы осознавали как кажущиеся противоречия Книги, так и ее гуманистический, почти скептический взгляд. Положительная оценка Гиллела (ок. 15 г. до Р.Х.) восторжествовала над отрицательным взглядом Шаммая, и Книгу сохранили в каноне. Сомнения относительно ее богодухновенности и авторитета существовали у христиан, по крайней мере, до времени великого экзегета антиохийской школы Феодора Мопсуестского (ок.400 г. от Р.Х.), который ставил под вопрос право Кн. Екклесиаста находиться среди священных книг.

АВТОР И ДАТА

      Несмотря на почти единодушное мнение раввинов, протестантские ученые со времен Лютера склонялись к тому, чтобы датировать Кн. Екклесиаста значительно позднее Соломона. Взгляд раввинов основан на их дословном толковании 1.1 и их стремлении связывать имя Соломона со всей учительной литературой, поскольку он рассматривался как мастер поучения, точно так, как его отец ассоциировался с Псалтирью как мастер псалмопения.
      Существуют разнообразные свидетельства в пользу даты значительно позднее десятого века. Имя Соломона не упоминается в тексте, где встречаются лишь туманные намеки ("…сына Давидова, царя в Иерусалиме", 1.1; "…царем над Израилем в Иерусалиме", ст. 12; "…больше всех, которые были прежде меня над Иерусалимом", ст. 16; ср.2.9). Даже эти скрытые ссылки исчезают после гл.2, а некоторые последующие высказывания мало подходят для уст царя (напр., 4.13; 7.19; 8.2–4; 9.14–15; 10.4–7). Кроме того, многое из того, что говорит Екклесиаст, предполагает высокоразвитое учительство, отраженное в Притчах, которое в Израиле началось в царствование Соломона, однако достигло своего расцвета лишь после Езекии (седьмой век). Серьезное рассмотрение здесь вопросов веры и ценностей древнего Израиля указывает на время, когда пророчество достигло своей вершины, а живая надежда на Божественное присутствие и силу иссякла. Наконец, словарный состав и структура предложений характерны для периода после пленения и похожи на стиль Мишны более любой другой ветхозаветной Книги.
 

 
       Соломонов водоем (к югу от Вифлеема) "для орошения из них рощей произращающих деревья "(Еккл.2.6).
 
      В течение более века этот лингвистический довод был наиболее неоспоримым доказательством датировки Кн. Екклесиаста между 400 и 200 гг. Дата после 200 г. исключается как ссылками на Екклесиаста в Кн. Иисуса, сына Сирахова (ок. 180 г.), так и наличием отрывков Кн. Когелета среди кумранских свитков.
      Попытки подкрепить эту датировку параллелями с греческой философией оказались бесплодными. Несмотря на поверхностное сходство с Аристотелем, Феогоном, эпикурейцами и стоиками, Когелет был семитским мудрецом, а не греческим философом, и его настроение и подход отражает совершенно иной мир. Несколько более действительно сходство с мыслями и стилем египетских учительных писаний, особенно с более пессимистическими работами — такими, как Песнь Арфиста. Это не означает, что Екклесиаст сознательно заимствовал материал из иностранных источников. Напротив, он следовал древнему обычаю авторов поучений, которые ставили под сомнение выводы своих коллег. В связи с тем, что и он, и они были израильтянами, воспитанными на своеобразной вере и культуре Израиля, Книга уникальна, и ее не следует рассматривать как литературный отпрыск египетских или месопотамских родителей.
      Гораздо проще сказать, что царь Соломон Книгу Екклесиаста не писал, чем сказать, кто же ее написал. С уверенностью можно утверждать, что автор был мудрецом, который хотел поставить под вопрос мнения и ценности других мудрецов. Однако неизвестно, кем он был и где он жил. Предположения о том, что он был финикийским или александрийским евреем, не получили широкого признания, а указания Екклесиаста на Иерусалим как на центр политической и экономической жизни следует понимать дословно.
      Если Соломон не был настоящим автором, то почему же Екклесиаст связывает себя с великим царем? Наиболее простая причина этого — желание достичь литературного эффекта. Слова почитаемого главы израильского учительства имели бы вес у мудрецов, чьи взгляды Екклесиаст хотел исправить. Кроме того, Соломон сам мог служить примером той жизни, которой автор стремился дать оценку. Мудрость, удовольствия, богатство, влияние, достижения были признаками, восхваляемыми мудрецами. Автор не мог привести лучшей иллюстрации своих взглядов, чем история Соломона.
      Автор не выдает себя за Соломона, чтобы обмануть своих слушателей. Его литературный замысел прост. Он не упоминает о Соломоне и делает скрытые намеки только в первых двух главах. Его тактика — привлечь внимание читателя и использовать обстоятельства жизни Соломона для ироничного исследования слабостей учения его коллег-мудрецов; затем он отбрасывает в сторону одеяние Соломона и открыто приводит свои собственные доводы. Он эффектно использует имя мастера поучений, чтобы осудить мысли тех, кто претендовал на то, чтобы быть его истинными последователями.

ТЕМА И СОДЕРЖАНИЕ

      Упоминание Соломона и обычных учителей, которые считали его своим наставником, — сердцевина замысла и темы Екклесиаста. Другими словами, он стремился использовать обычные приемы поучений, чтобы опровергнуть или исправить принятые утверждения. Как и Иов, он протестовал против легковесных обобщений, которыми его коллеги обучали своих учеников добиваться успеха в жизни. Они до такой степени упрощали жизнь и ее законы, что это стало вводить в заблуждение и смущать их последователей. Их выводы представлялись поверхностными, а их советы слишком узкими для мира, полного несправедливости, тяжелого труда и смерти.
       Тема.Для Екклесиаста светская мудрость не только не отвечала жизни, но и была близка к богохульству. Дело шло о разнице между Богом и человеком. Мудрецы нарушали владения Божий, пытаясь безошибочно предсказать результаты мудрого и глупого поведения. Божественная свобода и тайна Его путей были вещами, понятными Екклесиасту лучше, чем его соотечественникам, которые не всегда признавали ограничения, налагаемые Божественной властью на человеческое разумение. Это он подчеркивал дважды:
      "Ибо кто знает, что хорошо для человека в жизни, во все дни суетной жизни его, которые он проводит как тень? И кто скажет человеку, что будет после него под солнцем?" (6.12).
      Эти риторические вопросы указывают на широкую пропасть между тем, что знает Бог, и тем, что могут знать люди.
      Непризнание человеческой ограниченности заставило человека ценить свои достижения в мудрости, богатстве, престиже, удовольствиях и справедливости слишком высоко. Против этой ложной уверенности и выступает Екклесиаст в своей основной теме: "Суета сует, — сказал Екклесиаст, — суета сует, — все суета!" (1.2).
      Литературные приемы увеличивают напряжение: (1) структура "что-то, чего-то" является превосходной степенью (как, например, "Царь царей" или "Песнь песней"), означающей самую суетную суету, самую тщетную тщетность; (2) повтор фразы — стандартное еврейское средство подчеркивания; (3) всепокрывающее заключение "все суета" делает взгляд как можно более широким. «Суета» (евр. hebel)может означать «дуновение» или «пар» (Ис.57.13), т. е. нечто эфемерное, «ничто», "пустота", "тщетность".
      Почти все, что далее говорит Екклесиаст, демонстрирует и объясняет эту тему. Он начинает с вывода, а затем посвящает двенадцать глав показу того, как он к нему пришел. Фактически, "все суета" — лишь отрицательная половина его заключения. Он вновь и вновь повторяет ее (1.14; 2.11, 17, 19, 21, 23, 26; 4.4, 7–8, 16; 5.9; 6.9; 8.14; 12.8), ибо дерзкий оптимизм его соотечественников нуждался в том, чтобы услышать это. Однако вместе с этим переплетено и его положительное заключение о том, что есть благо и смысл жизни:
      "Не во власти человека и то благо, чтоб есть, пить и услаждать душу свою от труда своего. Я увидел, что и это — от руки Божией" (2.24).
      Этот пункт периодически подтверждается на протяжении Книги (3.12–13,22; 5.17–19 [МТ 17–19]; 8.15; 9.7-10) и подчеркивается заключением: "…бойся Бога и заповеди Его соблюдай…" (12.13), имея в виду не законы, данные Моисеем, а советы Екклесиаста удовлетворяться в жизни вещами в том виде, в каком они даны Богом.
       Структура.Ввиду уникальности метода аргументации Екклесиаста провести последовательный очерк его произведения невозможно. Это скорее собрание отдельных мыслей, а не обычный спор, который можно систематически проследить от начала до конца. Частично проблема, возможно, вызвана современным пониманием слова «книга» как "унифицированного, логически аргументированного и составленного целого".
      Из многих способов, которыми анализировалась Книга, тот, который избран нами, выделяет две отличительных черты метода Екклесиаста: типично семитское повторение аргументов, приводимых в доказательство его темы, и использование наборов притч, "слов совета" для пояснения и подтверждения аргумента — этот прием особенно эффективен, учитывая стремление Екклесиаста поправить светских мудрецов.
      Введение (1.1–3) Титул (ст. 1) Тема (ст.2–3)
      Доказательство темы — 1 (1.4–2.26)
      человеческой жизнью вообще (1.4-11)
      знанием (ст. 12–18)
      удовольствиями (2.1-11)
      участью всех людей (ст. 12–17)
      человеческими трудами (ст. 18–23)
       Вывод:Наслаждайтесь жизнью такой, какой Бог ее дает сейчас (ст.24–26)
      Доказательство темы -11 (3.1–4.16)
      божественной властью над всеми событиями (3.1-11)
       Вывод:Наслаждайтесь жизнью такой, какой Бог ее дает сейчас (ст. 12–15)
      отсутствием бессмертия (ст. 16–21)
       Вывод;Наслаждайтесь жизнью такой, какой Бог ее дает сейчас (ст.22)
      злобным угнетением (4.1–3)
      трудом (ст.4–6)
      алчным накоплением богатств (ст.7-12)
      преходящей природой известности (ст. 13–16)
      Слова совета-А (4.17-5.11)
      Славить и поклоняться Богу (4.17-5.2)
      Исполнять обеты (ст.3–6)
      Ожидать несправедливость в управлении (5.7–8)
      Не переоценивать богатство (5.9-11)
      Доказательство темы — III (5.12-6.12)
      потерей богатства (5.12–16)
       Заключение:Наслаждайтесь жизнью такой, какой Бог ее дает сейчас (ст. 18–20 [МТ 17–19])
      богатством, не приносящим удовольствия (6.1–9)
      неизменностью судьбы (6.10–12)
      Слова совета — Б (7.1–8.9)
      Честь лучше роскоши (7.1)
      Воздержанность лучше легкомыслия (2–7)
      Осторожность лучше поспешности (8-10)
      Мудрость с богатством лучше одной мудрости (ст. 11–12)
      Смирение лучше негодования (ст. 13–14)
      Умеренность лучше невоздержанности (ст. 15–22)
      Мужчины лучше женщин (ст.23–29)
      Компромисс иногда лучше правоты (8.1–9)
      Доказательство темы — IV (8.10-9.12)
      непостоянством правосудия (8.10–14)
       Заключение:Наслаждайтесь жизнью такой, какой Бог ее дает сейчас (ст. 15)
      тайной путей Божиих (ст. 16–17)
      смертью, одинаковой участью мудрых и неразумных (9.1–6)
       Заключение:Наслаждайтесь жизнью такой, какой Бог ее дает сейчас (ст.7-10)
      неопределенностью жизни (ст. 11–12) Слова совета-В (9.13–12.8)
      Введение: рассказ о ценности мудрости (9.13–16)
      Мудрость и глупость (9.17–10.15)
      Правление царей (ст. 16–20)
      Разумная деловая жизнь (1 1.1–8)
      Наслаждение жизнью до прихода старости (11.9-12.8)
       Заключение
      Цель Екклесиаста (12.9-10)
      Значение его учения (ст. 11–12)
      Заключительное увещевание (ст. 13–14)
       Единство.Такие схемы содержания, как предложенная выше или выдвинутые Г.Л. Гинсбергом или А.Г. Райтом, предполагают единство произведения Екклесиаста, которое напрочь отрицалось или ставилось под серьезное сомнение предыдущим поколением исследователей. Подход Г.А.Бартона, не будучи крайней точкой зрения, типичен в приписывании частей Книги другим авторам. Наряду с автором, он усматривал работу "редактора, глубоко заинтересованного в учительной литературе" (которому принадлежат "поучительные примечания" в 4.15; 5.3, 7а; 7.1а, 3, 5–9, 11–12, 19; 8.1; 9.17–18; 10.1–3, 8-14а, 15, 18–19), и позднейшего редактора, "глубоко вдохновленного духом фарисеев" (которому принадлежат благочестивые примечания, "поддерживающие ортодоксальные доктрины времени", напр., 2.26; 3.17; 7.18 б, 266, 29; 8.26, За, 5-6а, 11–13; 11.96; 12.1а, 13–14).
      Современный акцент на единстве Кн. Екклесиаста более всего основан на свежем понимании семитской литературы и ее манеры аргументации. Р. Гордис внес существенный вклад в нынешнее согласие ученых, указывая на параллели между вавилонской и египетской учительной литературой и Кн. Екклесиаста в стремлении сочетать стандартную и нестандартную мудрость и вставлять традиционные притчи в первоначальный материал. Далее, он утверждает, что очевидные противоречия (признаваемые раввинами, которые спорили о каноничности Книги) — следствие борьбы автора со сложностями жизни, а не редакционные попытки соединения частей в одно целое.
      Одна из наиболее существенных заслуг Гордиса — предположение о том, что и другие явные противоречия можно легко разрешить, если придерживаться взгляда, что Екклесиаст часто цитировал материал для того, чтобы опровергнуть его. Например, комментарий о труде в 4.5 ("Глупый сидит, сложив свои руки, и съедает плоть свою") — традиционное поучение, направленное на осуждение лени. Чтобы указать на его несостоятельность, Екклесиаст приводит свою собственную притчу: "Лучше горсть с покоем, нежели пригоршни с трудом и томлением духа" (ст.6).
      Несомненно, сильнейший аргумент против множества авторов — вопрос о мотивации. Если Кн. Екклесиаста ставила столько проблем мудрым и благочестивым евреям, почему же они взяли на себя огромный труд уснащения Книги многочисленными комментариями? Гордис отмечает: "Ни один из этих ученых не объясняет, почему Книга была признана стоящей этих усилий по «узакониванию» ее, в то время как наиболее простым решением было бы запретить ее".