Филипп Кюрваль
      ЯЙЦЕКЛАДУЩЕЕ ЯЙЦО
      Перевод с фр. И. Горачина
      Это была яичная скорлупа с маленькой дырочкой на тупом конце. Она лежала на обочине в серой, пожухлой от жары траве.
      Я нагнулся, поднял ее, потом взвесил на руке и потряс. Она была совершенно пуста.
      Надо было выбросить ее. В ней не было ничего особенного. Пожалуй, она была похежа на очень чистое круглое яйцо и белая той нейтральной белизной, которая бывает у окаменелых раковин. Однако я решил ее не выбрасывать. Сунуть в карман моих брюк было бы неосторожно, трение бедер о штанину или удары рукой при ходьбе могли повредить хрупкую скорлупу.
      Из-за сильной жары, которая все еще не спала даже в начале сентября, на мне были только полотняные брюки и летняя рубашка, которую я снял, бережно завернул в нее яйцо, а рукава и ворот завязал в узел. Так я понес ее домой: бесформенный узелок, словно маленький маятник у меня на руке. Путь был недолог: с возвращением летнего тепла животная и растительная жизнь снова закипела, и лес изменился.
      Я положил яйцо около камина, в котором мерцал огонь. В доме - маленькой хижине, окруженной лесом, - всегда сыро, и поэтому я весь год топлю камин. Пустое яйцо лежало на том месте, где его все время обдувал теплый воздух.
      Потом я забыл о нем, потому что был очень небрежен.
      Однажды яйцо разбилось. Я нашел только посеревшие осколки скорлупы. Я все вспомнил, и мне стало смешно при мысли, что огонь согрел яйцо и из него что-то вылупилось. Но что? Разве что зола?
      На следующей неделе, когда я искал свою зажигалку по всем углам хижины, неподалеку от камина, в темном углу под окном, я нашел другое яйцо, похожее на первое до мельчайших подробностей: вплоть до микроскопической дырки на тупрм конце и цвета.
      Я разыскал обломки первого яйца, чтобы сравнить их с тем, которое только что нашел. Кусочек скорлупы, попавший мне в руки, позволил предположить, что второе яйцо было меньше первого.
      Эти призрачное яйцо было таким легким, что туда, где я его нашел, оно было загнано дуновением воздуха. Мне захотелось продолжить эксперимент, и я положил свою находку на то место, где обнаружил обломки скорлупы первого яйца,
      Так я проводил свой отпуск и даже решил отказаться от своих прогулок по лесу и рыбалке, чтобы посвятить все свое время наблюдению за яйцом, с интересом уточняя обстоятельства откладки яйца. Первое яйцо вылеживалось около двух дней. В среду я уселся около камина и провел там около шестнадцати часов. Я немного поспал и, проснувшись около двадцати двух часов, снова стал ждать. На следующий вечер - я то бодрствовал, то дремал и даже пытался читать - мое внимание привлек чуть слышный щелчок. Ясно видимая трещинка разделила яйцо на две части, скорлупа разошлась и развалилась. В середине развалившегося яйца было новое, еще белее и меньше размером, чем предыдущее.
      Я почувствовал раздражение: эта игра показалась мне смешной и бессмысленной, но я позволил втянуть себя в нее. Даже если попаду в какую-нибудь таинственную ловушку, даже если это надувательство продлится вечно, я был готов следить за ритмом превращений, даже при условии, что наблюдать за ним придется вечно.
      Моя последняя любовница - Мари, маленькая самоуверенная девушка, отношения с которой надолго испортили мое мнение о женской половине рода человеческого, имела странную привычку запасаться продуктами на многие месяцы, поэтому я мог оставаться в своей хижине и ждать, чем закончится этот феномен.
      Промежутки становились короче и короче, размеры каждого следующего яйца неуклонно уменьшались. Я сравнил очередное яйцо со скорлупой, из которой оно вылупилось, и установил настоящую разницу в размерах. Однако для моих рук яйцо оставалось таких же размеров, как и первое из всех двенадцати яиц, появившихся в период моего наблюдения за ними. Это меня удивило.
      Вечером того же четверга в доме царила удушающая жара из-за того, что окна были закрыты ставнями. Я решил ненадолго выйти наружу. На большой поляне, где стояла моя хижина, я не показывался недели две, и как только открыл дверь, мне в лицо ударила высокая трава. Ее толстые стебли возвышались над моей головой на несколько сантиметров. Воздух был плотен, почти вязок, я с трудом мог двигаться. Духота снаружи была еще больше, и я вернулся в хижину.
      Вид гигантской травы, которая была выше молодой вишни, посаженной мной год назад, меня встревожила. Как могла трава так вырасти под палящими лучами солнца?
      Сначала я отбрасывал единственное логическое объяснение, но потом был вынужден обратиться к нему: после каждого появления уменьшавшегося яйца моя хижина вместе со всем, что в ней находилось, так же уменьшалась. Мой дом и я сам будем становиться все меньше и меньше, пока наконец не исчезнем. Как это происходит, я не понимал и не знал, было ли яйцо существом иди же механизмом, только мне вовсе не хотелось уменьшаться до бесконечности.
      Я взял свою чековую книжку, надел костюм, который мне особенно нравился из-за своего легкого и красивого материала, и вышел наружу. Яйцо лопнуло в последний раз. Я усмехнулся; происходящее казалось смешным фарсом, потому что я собирался уйти.
      Я прокладывал себе путь сквозь травяные джунгли. Дом вскоре исчез за зеленой завесой. Гараж, всегда представлявшийся мне кукольным домиком, теперь зарос угрожающей травяной чащобой. Мой автомобиль показался мне огромным автобусом с гигантской баранкой, которую я еле повернул. Я включил зажигание, мотор заработал. Мои руки и ноги оказались коротки, и вести автомобиль-автобус в город мне было очень тяжело; с большим трудом мне удалось одновременно управляться с баранкой и педалями газа, сцепления и тормоза.
      В городе меня никто не хотел признавать. Директор банка, которому его служащие описали положение вещей, отобрал мою крошечную чековую книжку, которою предъявил ему грязный бородатый карлик.
      Я был поставлен вне закона и вынужден был вернуться назад, к ожидающей меня судьбе. Я продолжал уменьшаться, точно повинуясь плану, родившемуся в чьем-то больном мозгу. Одинокий в замкнутом, распухшем мире, только в своем доме я еле мог надеяться на какую-то защиту.
      Хотя моя прогулка длилась недолго, дом стал еще на несколько сантиметров ниже. Последнее яйцо вылупилось незадолго до моего приезда и теперь, как и раньше, лежало в своем гнездышке из разбитой скорлупы. Похоже, что этот таинственный процесс наконец остановился.
      После моего возвращения процесс уменьшения тотчас же снова возобновился. Словно открываешь русскую матрешку, где одна куколка находится внутри другой. Тут я, наконец, осознал, что отрезан от остального мира, в котором родился, что пустился в путешествие, которого не предпринимал еще ни один человек. Я сжег за собой все мосты и предался одинокой оргии, гадая, что за фантастический конец меня ожидает.
      Затем этот процесс изменил направление: яйца лопались во все возрастающем темпе, только теперь они увеличивались, в то время как я продолжал уменьшаться.
      Иногда я открывал дверь убедиться, что меня все еще окружает это чудовищно изменившаяся трава, и каждый раз мой взгляд упирался в этот жуткий лес, в котором обитали насекомые невообразимых размеров.
      Скорлупа яйца достигла размеров дома. Теперь она дала мне новый импульс. Она опрокинулась, повернувшись ко мне отверстием на тупом конце. Значит, она должна была стать моим миром.
      Со звуком "плак!", словно ударил теннисный мячик, она лопнула и вывернулась наизнанку. Теперь мой дом превратился в перчатку, и я оказался внутри огромного яйцеобразного тела. Травянистый лес стал так огромен, что я не могу его разглядеть.
      Мир вокруг меня - нечто огромное и овальное, а я теперь ничто. И я жду.
      Причину этого безумного явления я, к сожалению, так никогда и не узнаю. Но это еще не конец.
      Я нахожусь перед высокой стеной цвета слоновой кости, края которой исчезают в бесконечности. Мои ноги стоят на огромной молекуле, а позади - жуткая пустота.
      И мощный удар сотрясает мой мир...