Сизого цвета «шевроле» стоял в пятидесяти футах от входа в больницу. Машина была не новой и не старой — обычный автомобиль для воскресных семейных поездок с заметными вмятинами на крыльях.
      Толстый мужчина, с трудом втиснувшийся за руль, внешне вполне соответствовал автомобилю. На нем были мятый синий костюм с пятнами на лацканах, белая рубашка, успевшая пропотеть на утреннем июньском солнце, и голубой галстук с неуклюжим узлом. Фетровая шляпа с пятнами пота на ленте, купленная в универмаге «Мейсис» прошлым летом, лежала на сиденье рядом с ним.
      Толстяк выглядел как миллионы других нью-йоркцев. Как он любил повторять, в его бизнесе примечательная внешность может сослужить плохую службу. Самое главное — не быть замеченным каким-нибудь любопытным зевакой, который мог бы впоследствии указать на тебя в суде. К счастью, ему незачем было заботиться о производимом на клиентов впечатлении. Публика, с которой толстяк имел дело, пользовалась бы его услугами, даже если бы он появлялся перед ними в плавках.
      Толстяка звали Финнер — А. Берт Финнер. Многим леди, в поте лица трудившимся в ночных клубах, он был известен как Фин , из-за его милой привычки засовывать им шуршащие пятидолларовые купюры в нейлоновые чулки. У него была маленькая занюханная контора в старом офисном здании на Восточной Сорок девятой улице.
      Дипломатично поковыряв в зубах, Финнер несколько раз шумно втянул щеки и откинулся на сиденье, чтобы спокойно переваривать завтрак.
      Он прибыл рано, но в таких делах поздняя пташка оказывается перед пустой кормушкой. В пяти случаях из десяти, сокрушался Финнер, клиенты в последнюю секунду меняют решение.
      Толстяк наблюдал за входом в больницу. Постепенно его губы приобрели форму буквы «О», немигающие глазки еще глубже утонули в жире, грушевидная физиономия приобрела сосредоточенное выражение, и он машинально начал свистеть, откровенно наслаждаясь собственным искусством. Финнер явно принадлежал к редкому типу счастливых толстяков.
      Он насвистывал «О, сладостные тайны жизни» . «Сюжет как раз про меня», — любил повторять он.
      Когда из больницы вышла девушка, толстяк уже стоял на ступеньках.
      — Доброе утро, — жизнерадостно воскликнул он. — Все о'кей?
      — Да. — У девушки был низкий, хрипловатый голос.
      — Никаких осложнений?
      — Нет.
      — Надеюсь, наш малютка здоров и счастлив? — Финнер протянул руку, чтобы приподнять угол голубого одеяльца с личика младенца, но девушка отодвинула его плечом и прижала к себе сверток.
      — Не прикасайтесь к нему.
      — Ну-ну, — успокаивающе произнес толстяк. — Держу пари, он красавчик. Разве может быть иначе, если мама такая куколка? — Он снова попытался взглянуть на ребенка, но девушка оттолкнула его.
      — Ладно, пошли, — кратко сказал Финнер. Взяв у нее клеенчатую сумку с подгузниками и бутылочками детского питания, он вразвалку зашагал к автомобилю. Девушка плелась за ним, прижимая к груди завернутого в одеяло младенца.
      Толстяк, открыв для нее переднюю дверцу, положил ей руку на талию. Она стряхнула его руку и села в машину. Финнер пожал плечами.
      — Где вас высадить?
      — Мне все равно. У моего дома.
      Автомобиль медленно тронулся с места. Девушка крепко держала голубой сверток.
      На ней были зеленый замшевый костюм и похожая на мужскую фетровая шляпа, кокетливо надвинутая на один глаз. Она выглядела по-театральному эффектно со своими золотистыми волосами, отливающими зеленью у корней, большими карими глазами и широким, подвижным ртом. Этим утром она не воспользовалась косметикой. Лицо было бледным, и губы обветренными.
      Девушка приподняла угол одеяла, разглядывая сморщенное маленькое личико.
      — Никаких дефектов или родимых пятен? — внезапно спросил толстяк.
      — Что?
      Он повторил вопрос.
      — Нет. — Она начала укачивать ребенка.
      — Вы сделали с его одеждой то, что я вам велел?
      — Да.
      — Вы уверены, что на ней нет никаких меток? — настаивал толстяк.
      — Я же говорила вам! — Девушка свирепо повернулась к нему. — Не могли бы вы заткнуться? Он спит.
      — Они спят, как пьяные. Все прошло легко?
      — Легко? — Девушка горько усмехнулась и снова посмотрела на сверток.
      — Просто интересуюсь. — Финнер вытянул шею, стараясь разглядеть личико младенца. — Иногда инструменты...
      — Не волнуйтесь — товар первоклассный.
      Девушка начала напевать приятным дрожащим контральто, снова качая сверток. Ребенок заплакал.
      — В чем дело, дорогой? Не плачь. Мама с тобой...
      — Газы, — сказал толстяк. — Его просто пучит.
      Бросив на него ненавидящий взгляд, она прижала ребенка к плечу и похлопала его по спинке. Малыш отрыгнул и заснул опять.
      А. Берт Финнер вел машину, деликатно помалкивая.
      — Нет! — вырвалось наконец у девушки. — Я не могу... не хочу!
      — Конечно, не хотите, — тут же отозвался Финнер. — Я ведь не жестокая Ханна . У меня трое своих детей. Но что будет с ним?
      Девушка прижимала к себе ребенка. Вид у нее был затравленный.
      — В таких делах самое важное забыть о своих эмоциях, — серьезно продолжал толстяк. — Успокойтесь и подумайте серьезно, прежде чем примете окончательное решение, подумайте о малыше. Что с ним случится, если вы сейчас наделаете глупостей?
      — Ну и что же? — вскинулась девушка.
      — А то, что он будет расти на чемоданах, в табачном дыму и алкогольном перегаре, наполняющих его маленькие легкие вместо благословенного свежего воздуха. Вы хотите, чтобы малыш рос в таких условиях?
      — Я не должна была на это соглашаться, — сказала девушка. — Я могла бы подыскать ему хорошую няню...
      — Вижу, что вы думали об этом, несмотря на наш договор. — А. Берт Финнер одобрительно кивнул. — О'кей, вы найдете ему няню. И кто из вас станет ему матерью — вы или она? Вы будете вкалывать днем и ночью, чтобы платить ей жалованье и покупать ребенку молоко и все прочее, а он будет любить няню, а не вас. Стоит ли этого ваша самоотверженность?
      Девушка закрыла глаза.
      — Следовательно, няня отпадает, и мы возвращаемся к чемоданам. Кто будет крестить ребенка — какой-нибудь гостиничный клерк в Канзас-Сити? С кем он будет играть — с безработным трубачом-наркоманом? Что будет тащить в рот — пивные пробки и сигарные окурки? И при этом, — негромко добавил толстяк, — шататься от столика к столику, называя каждого посетителя папой?
      — Ублюдок, — сквозь зубы прохрипела девушка.
      — Именно это я и имел в виду, — кивнул толстяк.
      — Я могла бы выйти замуж!
      Они ехали по одной из улиц Вест-Сайда. Финнер подъехал к пустому тротуару.
      — Мои поздравления, — усмехнулся он. — У вас есть на примете простофиля, который примет чужое отродье и назовет его сыночком?
      — Выпустите меня, жирная свинья!
      Толстяк улыбнулся:
      — Дверца рядом с вами.
      Девушка выскочила из машины, сверкая глазами. Финнер молча ждал.
      Когда ее плечи поникли, он понял, что выиграл. Девушка осторожно положила сверток на сиденье рядом с ним и закрыла дверцу.
      — Прощай, — шепнула она свертку. Вытерев с лица пот, Финнер вынул из внутреннего кармана объемистый конверт и протянул ей.
      — Здесь ваш гонорар, — добродушно сказал он.
      Посмотрев на толстяка невидящим взглядом, девушка схватила конверт и швырнула в него. Конверт угодил прямо в лысый череп и порвался, купюры рассыпались на сиденье, скользнули на пол. Девушка повернулась и побежала прочь.
      — Рад был познакомиться, — крикнул ей вслед Финнер.
      Собрав банкноты, он спрятал их в бумажник, потом окинул взглядом улицу. Она была пуста. Склонившись над ребенком, толстяк развернул одеяло. Обнаружив ярлык универмага на украшенной лентами батистовой распашонке, он оторвал его и сунул в карман. Потом нашел еще один ярлык на нижней рубашечке и тоже удалил его. Еще раз посмотрев на спящего ребенка, он снова завернул его в одеяло и положил рядом с собой.
      После этого Финнер обследовал содержимое клеенчатой сумки и удовлетворенно застегнул «молнию».
      — Ну, бэби, тебе предстоит долгая и чертовски скучная жизнь, — обратился он к свертку. — С твоей мамашей тебе было бы куда веселее.
      А. Берт Финнер посмотрел на часы и поехал дальше. Следуя по Вестсайдскому шоссе с предписанной законом скоростью тридцать миль в час и иногда дружелюбно поглядывая на сверток, он начал насвистывать.
      Вскоре свист перешел в пение.
      — «О, сладостная тайна жизни и любви-и-и...» — распевал он.
 

* * *

 
      В пустынном переулке, который ответвлялся от Хатчинсон-Ривер-Паркуэй, между Пелемом и Нью-Рошелью, стоял семиместный «кадиллак». Это был старомодный, безукоризненно чистый автомобиль с коннектикутскими номерами. За рулем восседал краснолицый седовласый шофер. Рядом с ним расположилась полная женщина с пикантным носиком. На вид ей было лет под пятьдесят. Под легким пальто на ней была нейлоновая униформа медсестры.
      На задних сиденьях разместились супруги Хамфри.
      — По-моему, он опаздывает, Олтон, — сказала Сара Стайлс Хамфри.
      Ее муж улыбнулся:
      — Он скоро будет, Сара.
      — Я дрожу от нетерпения!
      Олтон Хамфри, костлявый мужчина в мрачном черном костюме, похлопал жену по большой холеной руке. Миссис Хамфри была крупной женщиной с крупными чертами лица, над которым она неустанно трудилась.
      Предки Олтона Хамфри прибыли в Америку на «Мейфлауэре» и со времен Коулс-Хилла и плимутской плантации оставляли свой знаменитый прах среди камней Новой Англии. Семья его жены была почти столь же родовитой.
      Олтон К. Хамфри быстро убрал руку. Он спокойно относился к изъянам во внешности жены, но не терпел своего собственного. Олтон родился без кончика мизинца на правой руке и старательно скрывал это, прижимая увечный палец к ладони. Из-за этого подгибался и безымянный палец. Когда он поднимал руку в приветствии, жест получался торжественным и значительным, как у римского патриция. Это ему нравилось.
      — А что, если она передумала? — не унималась его жена.
      — Чепуха, Сара.
      — Как бы я хотела, чтобы это произошло как у всех, самым обычным способом, — вздохнула она.
      Олтон Хамфри сжал губы. В критических ситуациях Сара была сущим младенцем.
      — Ты знаешь, дорогая, что это невозможно.
      — Почему?
      — Не забывай, что мы с тобой уже не в том возрасте.
      — О, Олтон, ты мог бы как-нибудь это устроить. — Одним из очаровательных качеств Сары Хамфри была твердая уверенность, что ее муж может устроить абсолютно все.
      — Этот способ безопаснее, Сара.
      — Да. — Сара Хамфри поежилась. Олтон, как всегда, был прав. «Если бы представители нашего класса могли жить как обычные люди!» — с тоской подумала она.
      — Он здесь, — предупредил шофер. Супруги быстро обернулись. Сизый «шевроле» затормозил рядом с ними.
      Полная медсестра с хорошеньким носиком вышла из «кадиллака».
      — Нет, я возьму его, мисс Шервуд! — Олтон Хамфри выскочил из лимузина и поспешил к «шевроле». Медсестра вернулась в машину.
      — О боже! — громко произнесла миссис Хамфри.
      — Вот он, — сказал сияющий Финнер. Хамфри уставился на голубой сверток, потом молча открыл дверцу «шевроле».
      — Минутку, — остановил его Финнер.
      — Что такое?
      — Осталось одно маленькое дельце. — Толстяк улыбнулся. — Помните, мистер Хамфри? Оплата при доставке.
      Миллионер нетерпеливо кивнул и протянул толстый конверт, похожий на тот, который Финнер передал девушке в замшевом костюме. Финнер открыл конверт, достал деньги и пересчитал их.
      — Младенец ваш, — кивнул он.
      Хамфри быстро извлек из машины сверток. Финнер вручил ему клеенчатую сумку.
      — Список детского питания вы найдете вместе с бутылочками и пеленками — это чтобы вам было с чего начать, — сказал толстяк.
      Миллионер молча ожидал.
      — Что-нибудь не так, мистер Хамфри? Я что-то забыл?
      — Свидетельство о рождении и прочие документы, — мрачно ответил миллионер.
      — Мои люди не волшебники, — улыбнулся Финнер. — Я пришлю вам бумаги почтой, как только они будут готовы. Это должно быть настоящим произведением искусства, мистер Хамфри.
      — Пожалуйста, отправьте конверт заказным письмом.
      — Не волнуйтесь, — успокоил его толстяк.
      Мистер Хамфри не сдвигался с места, пока «шевроле» не скрылся из вида. Тогда он медленно вернулся к лимузину. Шофер придерживал открытую дверцу, из которой призывно тянулись нетерпеливые руки миссис Хамфри.
      — Дай его мне, Олтон!
      Муж передал ей ребенка. Дрожащими руками Сара Хамфри приподняла край одеяльца.
      — Смотрите, мисс Шервуд! — ахнула она.
      — Чудесный малыш, миссис Хамфри. — У медсестры был мягкий, приятный голос. — Можно мне?
      Она взяла младенца, положила его на откидное сиденье и распахнула одеяльце.
      — Он упадет, сестра!
      — Только не в этом возрасте, — улыбнулась медсестра. — Пожалуйста, дайте мне сумку, мистер Хамфри.
      — Почему он плачет?
      — Если бы вы были мокрой, голодной и имели всего неделю от роду, миссис Хамфри, то дали бы об этом знать точно таким же образом, — ответила сестра Шервуд. — Сейчас, малыш, ты будешь сухим и чистым. Генри, включите отопление и согрейте эту бутылочку. Лучше закройте дверцу, мистер Хамфри, пока я переодену мастера Хамфри.
      — Мастера Хамфри! — Сара одновременно смеялась и плакала. Ее муж, казалось, не мог отвести взгляд от маленького извивающегося тельца. — Олтон, у нас сын!
      — Ты слишком возбуждена, Сара. — Олтон Хамфри выглядел довольным.
      — Сестра, прошу вас, не надо вещей из этой сумки, вы слышите? Мы купили для тебя все новое, малыш! — Миссис Хамфри открыла сафьяновый саквояж. Он был полон порошков, мазей, стерильной ваты и прочих мелочей. Сестра молча достала из него пузырек детского крема и баночку талька. — Прежде всего нужно показать его педиатру в Гринвиче... Олтон!
      — Да, дорогая?
      — Предположим, доктор обнаружит, что он не... не такой, как нам говорили?
      — Ну, Сара, ты же читала все медицинские документы.
      — Но мы не знаем, кто его родители...
      — Стоит ли к этому возвращаться, дорогая? — терпеливо сказал ее муж. — Я не желаю знать, кто его родители. В таких случаях знание может быть опасным. Мы обошлись без канцелярской волокиты, без огласки и, надеюсь, без неприятных последствий. Нам известно, что ребенок англосаксонского происхождения и что ни у одного из родителей нет наследственных заболеваний, слабоумия и преступных наклонностей. Разве остальное имеет значение?
      — Полагаю, что нет. — Сара нервно возилась с перчатками. — Сестра, почему он не перестает плакать?
      — Потерпите, — отозвалась мисс Шервуд поверх яростных воплей младенца. — Генри, молоко, я думаю, уже согрелось. — Шофер быстро передал ей бутылочку. Сестра отвинтила алюминиевый колпачок, капнула немного молока на тыльную сторону ладони, кивнула и вставила соску в ротик ребенка. Малыш тут же перестал плакать и начал энергично сосать.
      Миссис Хамфри смотрела на него как завороженная.
      — Поехали назад на остров, Генри, — почти весело сказал Олтон К. Хамфри.
 

* * *

 
      Старик повернулся в кровати и поднял руки навстречу свету. Свет лился не с той стороны, где было окно. Странно, что-то было не так. И этот непонятный шум.
      И тут он понял, что это шум прибоя, и вспомнил, где находится. Тогда он сжал веки так плотно, как только мог, чтобы не видеть чужую комнату. Это была уютная комната со старой, кое-как подобранной мебелью, соленым запахом моря и ржавой креветкой, свисающей с поблекшей водоросли на обоях. Но голубоватые водянистые линии расползались по стенам, как мысли, не приводящие никуда, и они беспокоили его.
      Ночная прохлада еще сохранялась в комнате, но солнце, играя на волнах, отражалось на стенах веселыми бликами. Через два часа здесь будет душегубка.
      Ричард Квин открыл глаза и несколько секунд разглядывал свои руки. Они напоминали ему руки трупа с анатомического наброска, с изношенными шнурами вен и сморщенной старческой кожей. Но жизнь в них не умерла, они еще могли постоять за себя и приносить пользу. Старик изучал шишковатые выпуклости суставов, расширенные поры, жесткие седые волоски на коже и внезапно снова закрыл глаза.
      Был почти такой же ранний час, в который он привык вставать в былые дни. Тогда звонок будильника заставал его уже на ковре, делающим ежедневные пятьдесят отжиманий зимой и летом, солнечным весенним утром и серым осенним рассветом. Потом бритье и холодный душ при плотно закрытой двери ванной, чтобы не беспокоить сына. Звонок лейтенанта с докладом о ночных происшествиях и завтрак с дымящимся кофе на подносе. Сержант, ожидающий снаружи, чтобы отвезти его в Главное полицейское управление. Прослушивание по дороге полицейского радио на всякий пожарный случай, а иногда и сообщение непосредственно ему с верхнего этажа большого, украшенного золотым куполом здания на Сентр-стрит. Его кабинет... «Что нового сегодня утром? »... распоряжения... почта... ежедневный рапорт по телетайпу... девятичасовая линейка, парад бедолаг из камеры предварительного заключения...
      Все это было частью жизни — даже банальные шутки и боли в голове и в сердце. Ребята делят друг с другом похвалы, и головомойки от начальства, которое приходит и уходит. Но перестановки в верхах их не трогают — пыль оседает, и все идет по-прежнему, покуда тебя не отправят на покой...
      Трудно отказываться от прежних привычек. Интересно, о чем думают старые клячи, жуя траву? О скачках, которые они выигрывали и еще могли бы выигрывать, если бы им предоставили шанс?
      Им на смену приходят молодые. Но сколько из тех, которые даже вдвое моложе его, способны отжиматься пятьдесят раз? Однако они работают, получают похвалы, и награды, и похороны за счет департамента, если их останавливает пуля или удар ножом...
      «Они там, а я здесь...» — думал инспектор Квин.
      Беки осторожно двигалась в соседней комнате. Ричард Квин знал, что это она, а не Эйб, потому что Эйб, как ньюфаундленд, был не способен передвигаться тихо. Старик достаточно долго гостил в прибрежном доме с оклеенными обоями стенами, чтобы узнать некоторые подробности семейной жизни Перлов.
      Да, это Беки крадется вниз по лестнице, стараясь не разбудить мужа и гостя. Скоро из кухни донесется аромат ее крепкого кофе. Бек Перл была маленькой полногрудой женщиной, дружелюбной и хлопотливой, всегда старающейся угодить своему мужу.
      Чайки на берегу громко ссорились из-за чего-то.
      Инспектор Квин подумал о своей жене. Но мать Эллери умерла тридцать лет назад. Это было все равно что пытаться вспомнить лицо незнакомца, на мгновение мелькнувшее в другом конце темного коридора.
      А вот и кофе...
      Некоторое время старик слушал шорох прибоя, так, будто он лежал на пляже у дома.
      Чем ему заняться сегодня?
 

* * *

 
      В нескольких милях от дома, где нежился в кроши Ричард Квин, находился остров, соединенный с большой землей Коннектикута бетонной дамбой. Вход на дамбу преграждала каменная сторожка с деревянными украшениями, увитая плющом, с небольшой клумбой, огражденной ракушками. Деревянная табличка над дверью предупреждала:
 

«Остров Нер

ЧАСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ

Посторонним вход воспрещен»

 
      Два сторожа в полуморской униформе сменяли друг друга на посту раз в сутки.
      Шесть владельцев острова Нер делили его двести с лишним акров приблизительно на равные части. В Тогасе — городе на материке, административным районом которого являлся остров, — его насмешливо именовали «остров МиллиоНер». Шестеро миллионеров не отличались общительностью. Каждое поместье отделяла от соседних высокая и толстая каменная стена, украшенная ракушками и ощетинившаяся железными остриями. Каждый владелец имел собственную бухту для яхты и отгороженный пляж. Каждый считал дорогу, ведущую ко всем шести имениям, принадлежащей ему одному. Ежегодные собрания Ассоциации острова Нер, на которых обсуждали мелкие проблемы общины, проходили далеко не в теплой и дружелюбной обстановке. Владельцев объединяло не чувство христианского братства, а изолированное положение.
      Остров служил им крепостью, где они могли наслаждаться могуществом. Один из них был сенатором Соединенных Штатов, ушедшим из высшего света в политику для того, чтобы защищать американский образ жизни. Другая была восьмидесятилетней вдовой железнодорожного магната. Третий — международным банкиром. Четвертый — пожилым филантропом, который любил все человечество, но не выносил отдельных его представителей. Пятый — отставным адмиралом, женатым на единственной дочери владельца торгового флота. Его имение составляла обращенная к открытому морю коса. И наконец, шестым был Олтон К. Хамфри.
 

* * *

 
      Инспектор Квин спустился вниз, он был чисто выбрит и одет в бежевые слаксы, нейлоновую тенниску и коричнево-белые туфли. Куртку он перебросил через руку.
      — Вы рано поднялись, Ричард. — Бек Перл наливала мужу кофе. Она была в крахмальном бело-розовом домашнем платье, а Эйб — в полицейской униформе. — Ишь как нарядились! Небось познакомились вчера на пляже с какой-нибудь женщиной?
      Старик засмеялся:
      — Женщины не знакомятся со мной уже сто лет.
      — Бросьте. И не думайте, что Эйб не волнуется, оставляя меня каждый день наедине с привлекательным мужчиной.
      — Еще как волнуюсь, — проворчал Эйб Перл. — Хорошо спал, Дик?
      — Отлично. — Старик сел напротив друга и взял у Беки чашку кофе. — Ты тоже рановато встал, Эйб.
      — Начинаются мои летние хлопоты. Ночью на пляже шумели какие-то пьяные подростки. Хочешь поучаствовать в расследовании — просто для развлечения?
      Инспектор покачал головой.
      — Вы ведь скучаете, Ричард, — присоединилась к мужу Бек Перл. — В отпуске всегда скучно.
      — Отпуск бывает у работающих людей, а не у старой рухляди вроде меня.
      — Вот это да! Хотите яиц?
      — Спасибо, Беки. Мне хватит кофе.
      Перлы посмотрели друг на друга, и Эйб едва заметно покачал головой.
      — Что слышно от твоего сына, Дик? — спросил он. — Я заметил, ты вчера получил письмо из Рима.
      — С Эллери все в порядке. Теперь думает посетить Израиль.
      — Почему бы вам не поехать с ним? — оживилась миссис Перл. — Или он вас не приглашал? — Два ее сына были женаты, и у нее сложились определенные представления о недостатках младшего поколения.
      — Эллери уговаривал меня присоединиться к нему. Но я чувствовал, что этого не стоит делать. Он странствует по Европе в поисках сюжетов для своих книг, я бы только мешал ему.
      — Надеюсь, эта чушь его не одурачила, — фыркнула Бек Перл.
      — Эл хотел отменить путешествие, — спокойно сказал старик. — Он уехал только потому, что вы с Эйбом любезно пригласили меня на лето.
      — А я-то думала...
      Эйб Перл поднялся.
      — Ты уверен, что не хочешь присоединиться, Дик?
      — Сегодня я собирался немного исследовать местность, Эйб. Возможно, позаимствую твою моторку, если не возражаешь.
      — Возражаю? — Эйб Перл сердито уставился на него. — Чего ради мне возражать? — Он поцеловал жену и вышел, тяжело ступая, так что при каждом его шаге в буфете позвякивали тарелки.
      Инспектор Квин наблюдал через окно, как его друг выводит из гаража черно-белый двухместный автомобиль с мигалкой на крыше. Луч солнца скользнул по фуражке Эйба и ослепительной вспышкой блеснул на золотой кокарде над козырьком, Эйб Перл улыбнулся, взмахнув рукой, и скрылся из вида.
      «При его способностях и популярности, — думал старик, — он может сохранить за собой пост шефа полиции в Тогасе до конца дней. У Эйба есть голова на плечах. Когда ему перестало везти, он был еще достаточно молод, чтобы начать новую карьеру. Сейчас он не намного моложе меня, а посмотрите на него! »
      — Снова жалеете себя, Ричард? — послышался голос Бек Перл.
      Покраснев, инспектор обернулся.
      — Нам всем приходится к чему-то приспосабливаться, — продолжала она. — В конце концов, у вас все не так плохо, взять хотя бы Джо — старшего брата Эйба. У Джо нет образования, он никогда не был женат. Работа — единственное, что у него было. Он всю жизнь работал у станка, а когда стал старым и больным, оказалось, что у него нет ничего — ни семьи, ни сбережений, — всего несколько долларов, которые выплачивает ему государство, и чек, что Эйб посылает ему каждый месяц. Таких, как Джо, миллионы, Ричард. Вы в добром здравии, у вас прекрасный сын, вы прожили интересную жизнь, получаете хорошую пенсию, вам незачем беспокоиться о будущем. Кто в лучшем положении — вы или Джо Перл?
      Старик усмехнулся:
      — Давайте дадим Эйбу повод для ревности. — Он встал и нежно поцеловал жену друга.
      — Ричард! Вы дьявол! — Беки покраснела.
      — Говорите, я стар? Ладно, несите ваши яйца — глазунью — и не пережарьте бекон!
      Но настроение поднялось ненадолго. Когда инспектор вышел из дома и направился к шестнадцатифутовому катеру, купленному Эйбом уже подержанным, у него снова тоскливо заныло сердце. Да, конечно, у каждого свои несчастья, но Беки упустила из виду самое главное: человек нуждается не только в успешном прошлом и безопасном будущем, но и в живом настоящем. Ему нужно чем-то заниматься, чтобы не умереть от скуки.
 

* * *

 
      Мотор кашлял до самой бухты и заглох, когда катер подошел к причалу. Ричард Квин привязал его к швартовной тумбе, нахмурился и огляделся вокруг. Причал был пуст, а на пляже не было никого, кроме полной женщины в нейлоновой униформе медсестры, она сидела на песке рядом с прикрытой вуалью детской коляской и читала журнал.
      Старик помахал рукой:
      — Эй, на берегу!
      Женщина вздрогнула и подняла взгляд.
      — Могу я купить здесь немного бензина? — крикнул инспектор.
      Медсестра энергично покачала головой и указала на коляску. Старик спустился на пляж и направился к ней. Песок был чистым, как выстиранная скатерть, и он боялся наследить.
      — Прошу прощения. — Инспектор снял шляпу. — Я разбудил малыша?
      Склонившаяся над коляской медсестра, улыбаясь, выпрямилась.
      — Нет. Он спит как сурок.
      Ричард Квин подумал, что никогда не видел более приятной улыбки. Женщина просто светилась здоровьем и была на редкость симпатична, ее хорошенький носик облупился от загара. Ей лет под пятьдесят, определил инспектор опытным глазом полицейского. Для обычного человека она сошла бы за сорокалетнюю.
      Женщина отвела его в сторону от коляски.
      — Вы сказали, у вас кончился бензин?
      — Забыл проверить бак перед отплытием. Это не моя лодка, и боюсь, моряк из меня скверный. Я как раз подходил к причалу, когда увидел ваш насос.
      — Вы вторглись в частное владение. — Она снова улыбнулась.
      — Остров Нер, — кивнул инспектор. — Но я в отчаянной ситуации. Вы не позволите купить немного горючего для этой штуковины?
      — Вам следовало обратиться к владельцу поместья — мистеру Хамфри, — но вряд ли бы это помогло. Вам бы очень повезло, если бы он не позвонил в полицию Тогаса.
      — Он дома? — Старик усмехнулся, представив себе, как Эйб Перл спешит к острову Нер, чтобы арестовать его.
      — Нет. — Женщина засмеялась. — Они поехали на катере в Ларчмонт — смотреть регату. Миссис Хамфри не высовывала носа из дома с тех пор, как появился ребенок.
      — Значит, если я помогу себе сам, никто не узнает?
      — Я узнаю.
      — Позвольте мне взять несколько галлонов. Я пришлю мистеру Хамфри чек.
      — Из-за вас у меня будут неприятности.
      — Я даже не упомяну ваше имя, — пообещал инспектор. — Кстати, как вас зовут?
      — Шервуд. Джесси Шервуд.
      — А меня Ричард Квин, миссис Шервуд.
      — Мисс Шервуд, мистер Квин.
      — Вот как? Рад познакомиться.
      — Взаимно.
      Непонятно почему оба заулыбались. Солнце сверкало на голубом небе, с моря дул легкий ветерок, принося соленые брызги.
      — Мне здесь некого посещать, мисс Шервуд, — сказал старик. — Почему бы нам не посидеть и не поболтать?
      Улыбка исчезла.
      — Если до мистера и миссис Хамфри дойдет, что я болтала с посторонним на пляже, когда ребенок был на моем попечении, они меня уволят и будут абсолютно правы. А я ужасно привязалась к маленькому Майклу. Боюсь, мне придется отказать вам, мистер Квин.
      «Приятная женщина», — подумал инспектор.
      — Да, конечно, я об этом не подумал... Понимаете, я старый друг Эйба Перла — шефа полиции в Тогасе, я провожу лето с ним и миссис Перл в их домике на берегу.
      — В таком случае мистер Хамфри, возможно, не стал бы возражать... Но они так нервничают из-за ребенка...
      — Это их первенец?
      — Да.
      — Их можно понять. Родители не могут быть слишком осторожны в отношении своих детей — особенно если они богаты.
      — Хамфри — мультимиллионеры.
      — Шеф Перл говорил мне, что на острове Нер только такие и живут. Помню дело о похищении, которое я расследовал несколько лет назад...
      — Расследовали? Вы тоже полицейский офицер, мистер Квин?
      — Был — в Нью-Йорке. Но меня отправили на пенсию.
      — На пенсию? В вашем возрасте?
      Он посмотрел на нее:
      — Как вы думаете, сколько мне лет?
      Около пятидесяти пяти.
      — Вы говорите это из вежливости.
      — Я никогда не лгу — даже из вежливости. Значит, вы старше?
      — Процитирую вам пункт «О» параграфа 434-а Административного кодекса города Нью-Йорк. «Ни один служащий департамента полиции, за исключением полицейских врачей...» и так далее, «достигший возраста шестидесяти трех лет, не может продолжать службу и должен быть отправлен на пенсию за счет департамента». Как видите, я выучил это наизусть.
      — Шестьдесят три? — Выражение ее лица было скептическим.
      — Именно столько мне стукнуло в последний день рождения.
      — Никогда бы этому не поверила.
      Из недр коляски донесся писк. И сестра Шервуд поспешила к своему питомцу, старик последовал за ней. Он невольно обратил внимание на изгиб ее бедер, молодые плечи, стройные ноги.
      Оказалось, ребенок просто всплакнул во сне.
      — Скоро он проснется и захочет есть, — сказала Джесси Шервуд, возясь с вуалью. — Ваша жена тоже гостит у шефа и миссис Перл?
      «У нее сильные руки... »
      — Я овдовел, когда вы родились, мисс Шервуд.
      — Быть не может! — Она засмеялась. — И сколько же, по-вашему, мне лет?
      — Тридцать девять — сорок, — солгал инспектор.
      — Вы просто душка! В январе мне исполнится пятьдесят. Я уже почти двадцать пять лет дипломированная медсестра.
      — Вот как? Разве ребенок болен?
      — Господи, конечно нет. Малыш вполне здоровенький.
      Пухлые ручки и ножки, крепкая грудь и толстые щечки свидетельствовали о том, что так оно и есть. Он спал, как бы защищая руками головку, в трогательно беспомощной позе; шелковистые брови были озабоченно сдвинуты. «Они оба выглядят, как...» — думал Ричард Квин, но не мог найти подходящего слова. Некоторые чувства нельзя выразить словами. Его удивляло, что они у него все еще есть.
      — Просто миссис Хамфри так нервничает, что не доверяет обычной няне, — продолжала Джесси Шервуд. — А я почти всю свою карьеру работала педиатрической медсестрой. Обычно я не берусь за такие дела, я имею в виду, уход за совершенно здоровым ребенком. Предпочитаю заботиться о тех, кто в этом нуждается. Но за последние несколько нет я сильно переутомилась, а предложение мистера Хамфри было настолько щедрым...
      Джесси оборвала фразу. Чего ради она рассказывает все это постороннему?
      — Никогда не были замужем? — небрежным тоном осведомился старик.
      — Прошу прощения? О, вы имеете в виду меня? — Ее лицо изменилось. — Была один раз помолвлена. Во время войны. — Теперь в улыбке ощущалась горечь. — Он был врачом и погиб в Нормандии.
      Инспектор кивнул. Они стояли рядом у коляски, глядя сквозь сетку на маленькое сонное личико.
      «О чем я думаю? — спрашивал себя старик. — Она энергичная привлекательная женщина, а я всего лишь высохший старый дурак».
      Он теребил пуговицу куртки.
      — Приятно было побеседовать с вами, мисс Шервуд.
      Она быстро вскинула голову:
      — Вы уходите?
      — Лучше поскорее позаимствовать немного бензина у мистера Хамфри и вернуться. Беки — миссис Перл — устроит истерику, если я не прибуду к ленчу. Она пытается нарастить на моих костях немного мяса.
      — Не понимаю зачем. По-моему, вы отлично сложены для...
      — Для человека моего возраста? — Инспектор улыбнулся. — Надеюсь, мы еще встретимся.
      — Да. — Джесси вздохнула. — Я здесь никого не знаю. По четвергам, когда у меня выходной, можно с ума сойти.
      — Я вас понимаю. — Улыбка инспектора была натянутой. — Ну, до свидания, мисс Шервуд. Вечером отправлю мистеру Хамфри чек.
      — До свидания, — отозвалась Джесси.
      Он даже не помахал ей рукой, когда шел к причалу.
 

* * *

 
      День независимости пришелся на понедельник и стал одним из самых шумных Четвертых июля, какие могла припомнить сестра Шервуд. Несмотря на запрет продажи фейерверков, они весь день шипели, трещали и вспыхивали над островом Нер.
      Непрекращающийся салют беспокоил маленького Майкла — он плакал, капризничал, и его настроение передавалось остальным обитателям дома. Миссис Хамфри ломала руки и не отходила от ребенка; миссис Шарбедо, кухарка, пережарила мясо и обменивалась язвительными замечаниями с экономкой миссис Ленихан, миссис Ленихан не давала покоя Роуз Хили, горничной верхнего этажа, и так придиралась к Мэри Томпкинс, горничной нижнего этажа, что та была готова подать заявление об уходе. Даже Столлингс, старый садовник, обычно самый невозмутимый, сердито угрожал разбить нос Генри Калламу, шоферу, если тот снова въедет задним ходом на лужайку, так неудачно расположенную за гаражом.
      Олтон Хамфри тоже был раздражен. Единственная дорога на острове весь день была переполнена, как Фронт-стрит в Тогасе; вокруг острова сновали сотни прогулочных судов с материка, и Каллама пришлось отрядить на охрану пляжа Хамфри, со строгим указанием выгонять всех нарушителей.
      Хуже всего было то, что Роналд Фрост устроил сцену. Фрост был племянником Хамфри — единственным ребенком покойной сестры миллионера. Он жил на маленький доход от состояния матери, проводя большую часть времени в гостях у многочисленных друзей из высшего общества, где танцевал с девушками, у которых не оказывалось партнера, и обучал чьих-то кузин игре в теннис.
      Молодой человек прибыл на уик-энд вместе с родственниками Сары Хамфри из Эндовера, Мэлдена и Кембриджа, но, надо сказать, представителям клана Стайлс хватило ума покинуть остров в воскресенье вечером, чтобы потом не застрять в пробке из-за встречного транспорта, Роналд Фрост задержался на День независимости, хотя не скрывал, что скучает. Джесси Шервуд подозревала, что все дело в дядюшкином баре, который он усердно посещал.
      Рон был почти полной копией своего дяди — высокий, худощавый, с покатыми плечами, тусклыми каштановыми волосами и глазами слегка навыкате. Но его рот постоянно кривила неприятная улыбка — полуелейная-полупрезрительная, — а с прислугой он обращался просто по-свински.
      Джесси Шервуд слышала ссору, когда переодевала малыша в детской, которая тоже располагалась на верхнем этаже, как раз напротив кабинета Олтона Хамфри. Очевидно, Рон Фрост увяз в очередной финансовой трясине и рассчитывал, что дядя вытянет его из нее.
      — Боюсь, Роналд, на сей раз тебе придется искать помощи где-нибудь в другом месте, — услышала Джесси ледяной, слегка гнусавый голос миллионера.
      — Что? — Молодой Фрост был ошарашен.
      — Этот путь для тебя закрыт.
      — Ты шутишь!
      — В жизни не был более серьезен.
      — Но, дядя Олтон, я в жуткой передряге!
      — Ты столько раз попадал в передряги, что уже должен был научиться выбираться из них собственными силами.
      — Не могу в это поверить! Раньше ты никогда мне не отказывал. В чем дело, дядя? Не говори мне, что у тебя денежные затруднения.
      — У меня не бывает денежных затруднений, Роналд. — Джесси Шервуд почти зримо представила ледяную улыбку Олтона Хамфри. — Насколько я понимаю, эта просьба была истинной целью твоего визита, так что...
      — Погоди. — В голосе Рона Фроста зазвучали скверные нотки. — Я хочу объяснений. Это минутное раздражение из-за того, что твой драгоценный замок весь день оскверняют толпы обывателей, или от ворот поворот раз и навсегда?
      — В переводе на английский ты, очевидно, интересуешься, каприз это или сознательная политика. Это политика, Роналд. Я наконец понял, что могу найти моим деньгам лучшее применение, чем оплата твоих карточных долгов и увеличение банковских счетов твоих подружек с разбитым сердцем.
      — Это отродье... — пробормотал Фрост.
      — Прошу прощения?
      — Ублюдок, которого ты где-то подобрал...
      — Ты пьян, — прервал Олтон Хамфри.
      — Не настолько, чтобы не сложить два и два! Весь твой лицемерный треп о крови Хамфри и семейном имени, все обещания, которые ты дал моей матери...
      — Ты тоже кое-что обещал. Например, прекратить вести паразитический образ жизни. И кстати, извинись за те отвратительные выражения, в которых ты отзывался о моем сыне.
      — О твоем сыне! — взревел Фрост. — Кто он, если не ублюдок?
      — Убирайся.
      — Не нравится, да? Ты давал мне все основания надеяться, что твоим наследником стану я, а не какой-то мерзкий маленький...
      — Клянусь Богом, Роналд, — голос Олтона Хамфри звучал четко, — если ты немедленно не уберешься отсюда, я спущу тебя с лестницы.
      Возникла пауза, которую нарушил нервный смешок молодого Фроста.
      — Прости, дядя. Очевидно, я перебрал. Приношу мои извинения.
      — Очень хорошо. Насколько я понимаю, ты уезжаешь?
      — Да-да, — спешно отозвался Роналд.
      Джесси слышала, как он нетвердой походкой шел по коридору. Потом шаги проследовали в обратном направлении и остановились у двери кабинета.
      — Пожалуйста, передай от меня благодарность тете Саре, дядя. При сложившихся обстоятельствах...
      — Понимаю. — Голос Хамфри звучал равнодушно.
      — Ну... пока, дядя Олтон.
      — До свидания, Роналд.
      — Надеюсь вскоре увидеть тебя и тетю Сару.
      Ответа не последовало.
      Молодой Фрост заковылял вниз по лестнице. Вскоре Джесси услышала, как отъехал его «ягуар».
      День был кошмарным, и вечером она с радостью легла в постель, взбила подушку, пробормотала ночную молитву и попыталась заснуть.
      Но в два часа ночи Джесси все еще не спала.
      Остров Нер давно погрузился во тьму и тишину. Помимо редких звуков автомобиля запоздалого гостя, покидающего остров, Джесси слышала только шорох прибоя, который так успокаивал ее каждую ночь, но сейчас он словно не совпадал с ритмом ее пульса. Все в доме уже спали; прошло уже несколько часов, как в двух комнатах над гаражом, которые занимали Столлингс и Каллам, погас свет. В одиннадцать с моря подул прохладный ветер, и в спальне Джесси пришлось встать за стеганым одеялом.
      Почему она не может заснуть?
      Обычно Джесси засыпала, когда захотела. Она всегда умела мгновенно расслабиться. Для медсестры это было ценным качеством.
      Безусловно, причина была не в ребенке. Днем Джесси несколько тревожило его поведение, но в кроватке он сразу успокоился, выпил молочко и заснул, как ангелочек. Когда она зашла к нему перед сном, его личико было безмятежным, а дыхание таким легким, что ей пришлось склониться над кроваткой, чтобы услышать его. И не приближающееся кормление мешало ей заснуть — уже десять дней, как маленькому Майклу перестали давать бутылочку в два часа ночи, и с тех пор он спокойно спал до утра.
      Очевидно, все дело в утомительном дне — фейерверках, общей суете, паническом настроении миссис Хамфри, напряжении, достигшем кульминации во время ссоры дяди с племянником. А может быть — Джесси ощутила, как зарделись ее щеки, — это как-то связано с тем человеком, Ричардом Квином.
      Джесси была вынуждена признать, что после их встречи на пляже Хамфри она вела себя как мечтательная девчонка. Думать о мужчине, достигшем возраста шестидесяти трех лет! Намекнуть ему, что в четверг у нее выходной... В свой следующий свободный день она даже отправилась на общественный пляж в Тогасе и всю вторую половину дня просидела на песке под взятым напрокат зонтом, надеясь на встречу и одновременно чувствуя себя совершенной дурой. Что, если он появится? Конечно, для своих лет Джесси выглядела не так плохо в купальном костюме, но она едва ли могла соперничать с порхающими по пляжу стройными, загорелыми молодыми девицами в бикини. Наконец, Джесси ушла оттуда облегченно, вздохнув, сердитая на себя, но при этом разочарованная. Ричард Квин казался таким симпатичным, таким моложавым и таким огорченным из-за своего возраста и своей отставки... Конечно, он решил держаться от нее подальше. Прослужив в полиции всю жизнь, он наверняка многое знает о женщинах и, вероятно, причислил ее к пронырливым старым девам, рыскающим в поисках добычи.
      И тем не менее, Джесси была расстроена, сколько интересных тем у них было для разговоров. Она могла бы рассказать некоторые случаи из своей практики, когда обслуживала важных персон. И он, должно быть, пережил немало захватывающих событий. К тому же в купальном костюме она выглядела совсем не так уж скверно. В тот день Джесси внимательно разглядывала себя в зеркале ванной, прежде чем принять решение. По крайней мере, у нее не торчат кости и кожа необычайно гладкая для сорокадевятилетней женщины. Интересно, сколько лет Марлен Дитрих?..
      Джесси Шервуд повернулась и зарылась лицом в подушку.
      В тишине, последовавшей за стоном кровати, она вдруг услышала звук, который заставил ее забыть обо всем на свете.
      Это был звук открываемого окна детской.
      Джесси замерла, напрягая слух.
      Смежная с ее спальней детская находилась в задней части дома — это была угловая комната с двумя окнами. Одно выходило на подъездную аллею и сад, другое было обращено к морю. Когда малыш спал, Джесси открывала оба окна настежь, но этой ночью поднялся ветер, ей пришлось взять одеяло даже для себя, она вернулась в детскую, укутала младенца дополнительным атласным одеяльцем и закрыла окно, выходящее на море. Температура упала так сильно, что она даже опустила раму второго окна, оставив его открытым всего на три-четыре дюйма.
      Ей казалось, что звук донесся со стороны именно этого окна.
      Потом он прозвучал снова и снова.
      Это были тихие, краткие, царапающие звуки, как будто окно открывали каждый раз не более чем на пару дюймов, словно прислушиваясь во время пауз.
      «Родители не могут быть слишком осторожны в отношении своих детей — особенно если они богаты... »
      Так он сказал...
      «Дело о похищении, которое я расследовал несколько лет назад... »
      Похититель детей!
      Спрыгнув с кровати, Джесси Шервуд схватила халат, накинула его поверх ночной рубашки и побежала в комнату маленького Майкла.
      При слабом свете ночника, вмонтированного в плинтус, она увидела мужчину, перебросившего ногу через подоконник окна, выходящего на подъездную аллею. Другая нога, очевидно, опиралась на верхнюю ступеньку приставной лестницы. Голову скрывала наполовину поднятая штора. Он казался плоским и бесцветным, словно вырезанный из черной бумаги контур в человеческий рост.
      Джесси Шервуд с криком бросилась к кроватке. Фигура в окне сразу же исчезла.
      Последовала грандиозная суматоха. Прибежал мистер Хамфри, застегивая пижамную куртку на тощем волосатом торсе. За ним последовала миссис Хамфри, с воплем вырвавшая ребенка из рук няни. Миссис Ленихан, миссис Шарбедо и обе горничные прибежали с третьего этажа, надев, что попало под руку, и засыпали друг друга вопросами. В помещениях мужской прислуги над гаражом зажегся свет. Ребенок плакал, миссис Хамфри вопила, мистер Хамфри требовал объяснений, которые пыталась дать Джесси сквозь весь этот бедлам. Когда ей это удалось и Олтон Хамфри высунул голову из окна, подъездная аллея была пуста, за исключением старого Столлингса и Генри Каллама в пижамах и босиком, которые с тревогой всматривались вверх и спрашивали, что происходит. К окну была прислонена высокая лестница.
      — Обыщите территорию, — крикнул Олтон Хамфри двум седовласым мужчинам внизу. — Я позвоню в сторожку.
      Вскоре он вернулся, кипя от ярости.
      — Не знаю, за что мы платим охранникам. Этот придурок Питерсон либо спал, либо был пьян. Пожалуйста, Сара, прекрати кричать. Отдай Майкла мисс Шервуд. Ты пугаешь его до смерти.
      — О, Олтон, а если это был похититель детей? — истерически взвизгнула Сара.
      — Чепуха. Это был какой-то грабитель, и мисс Шервуд спугнула его. Дай мне ребенка.
      — Я возьму его, мистер Хамфри, — сказала Джесси. — Миссис Ленихан, принесите из холодильника бутылочку детского питания. Думаю, дорогой, этой ночью мы сделаем для тебя исключение. Но сначала сменим подгузник... — Она унесла ребенка в ванную при детской и плотно закрыла дверь.
      Когда Джесси вышла с малышом на руках, в детской оставался только Олтон Хамфри, он не сводил глаз с бутылочки на электронагревателе.
      — С Майклом все в порядке? — резко осведомился он.
      — В полном порядке, мистер Хамфри.
      — Вы уверены, что это был мужчина?
      — Да, сэр.
      — Вам не показалось в нем ничего знакомого? — Его тон был странным.
      — Право, не знаю, — ответила Джесси. — Я не видела его лица, а все остальное было только черным силуэтом на фоне лунного света. Не думаю, мистер Хамфри, что это был грабитель.
      — Почему? — Он бросил на нее быстрый взгляд.
      — Зачем грабителю пытаться влезть через верхнее окно? Внизу окна не заперты.
      Олтон Хамфри не ответил. Джесси сняла бутылку с нагревателя, села в кресло качалку и начала кормить ребенка.
      Снизу послышался голос Каллама:
      — Мистер Хамфри.
      Миллионер подошел к окну:
      — Да?
      — Нигде ни души, — сказал шофер. Столлингс рядом с ним молча кивнул.
      — Вы оба лучше оденьтесь и оставайтесь пока здесь. — Хамфри поставил перед окном ширму с силуэтами животных. Джесси заметила, как тщательно он старается не прикасаться к окну.
      Когда он повернулся, его брови были нахмурены.
      — Вам не кажется, что надо позвонить в полицию, мистер Хамфри? — сказала Джесси.
      — Да, — кивнул он.
 

* * *

 
      По другую сторону тонкой стены зазвонил телефон, и старик сразу же проснулся. Он услышал, как Эйб Перл сонно буркнул: «Да?» — а потом добавил отнюдь не сонно:
      — Сейчас буду. Пускай Тинни и Борчер встретят меня там.
      Когда шеф Перл вышел из своей спальни, его поджидал в коридоре старик в халате.
      — Почему ты встал, Дик?
      — Я слышал телефон, Эйб. Какие-то неприятности?
      — Что-то странное произошло на острове Нер. Может, хочешь поучаствовать?
      — На острове Нер, — повторил Ричард Квин. — Что именно там произошло?
      — Кто-то пытался забраться в дом одного из этих миллионеров. Точнее, в детскую. Возможно, попытка похищения.
      — Неужели в дом Хамфри?
      — Верно. — Эйб Перл удивленно уставился на него.
      — Кто-нибудь пострадал?
      — Нет, его спугнули. Но как ты догадался, Дик?
      — Присоединюсь к тебе через три минуты.
      В доме Хамфри горел свет. Они обнаружили одного из людей Эйба Перла обследующим приставную лестницу на подъездной аллее, другой разговаривал в детской с Хамфри и няней. Ширма теперь закрывала кроватку, а Сара Хамфри сидела в качалке и грызла ногти, но она уже успокоилась.
      Старик и Джесси Шервуд посмотрели друг на друга и тут же отвели взгляды. Инспектор Квин держался на заднем плане, присматриваясь и прислушиваясь. Джесси покраснела и плотнее закуталась в халат. «Угораздило же меня сегодня надеть хлопчатобумажную ночную сорочку! — думала она. — Почему я не выстирала орлоновую? »
      Когда они рассказали о происшедшем, шеф Перл подошел к окну.
      — Это ваша лестница, мистер Хамфри?
      — Да.
      — Где она обычно хранится?
      — В сарае. Столлингс, мой садовник, держит там свое оборудование.
      — Загляните туда, Борчер.
      Детектив вышел.
      Эйб Перл повернулся к Джесси:
      — Вы бы узнали этого человека, если бы увидели его снова, мисс Шервуд?
      — Сомневаюсь.
      — Он ничего не говорил? Никак не проявил себя?
      — Я не слышала ничего, кроме звука постепенно поднимаемого окна. Когда я прибежала, он сразу исчез.
      — Вы слышали автомобиль?
      — Нет. Я хотела сказать, не помню.
      — Так слышали или нет?
      Джесси охватил гнев.
      — Говорю вам, не помню!
      — Естественно, ведь вы были так возбуждены. — Шеф Перл повернулся к ней спиной, и Ричард Квин прищурился. Он понимал, что его друг мысленно пометил няню вопросительным знаком. Конечно, ведь Эйб не знает ее. Его удивило, что он думает о ней так, будто они давно знакомы.
      — Вы слышали отъезжающий автомобиль, мистер Хамфри?
      — Не знаю. После крика мисс Шервуд здесь было так шумно...
      Эйб Перл кивнул.
      — Если он приехал на машине, то мог припарковаться на дороге, возле вашего поместья. Вы не нашли никаких следов?
      — Нет.
      — Следов? — прошептала Сара Хамфри.
      — Ты не думаешь, Сара, что тебе лучше лечь в постель? — резко сказал ей муж.
      — Нет, Олтон, прошу тебя. Сейчас я все равно не могу спать. Со мной все в порядке, дорогой.
      — Вы в состоянии ответить на несколько вопросов, миссис Хамфри? — спросил Эйб Перл.
      — Да. Но я не могу ничего вам сообщить...
      — Я имею в виду, о ваших слугах.
      — О слугах? — переспросила Сара Хамфри.
      — Только для проформы, миссис Хамфри. В таких делах ни в чем нельзя быть уверенным. Сколько у вас слуг и как долго они пробыли с вами?
      — Наша экономка, миссис Ленихан, служит у нас со дня нашей свадьбы, — ответила Сара Хамфри. — Миссис Шарбедо, кухарка, работает у нас почти десять лет. Горничные Роуз Хили и Мэри Томпкинс — девушки из Бостона — также много лет с нами.
      — А те два старика?
      — Столлингс — садовник — местный житель, — сказал Олтон Хамфри, — но мы наняли его, когда приобрели это поместье. Зимой он остается за смотрителя. Генри Каллам, шофер, возил еще моего отца. Я ручаюсь за обоих. Если на то пошло, за женщин тоже. Мы тщательно подбирали прислугу, мистер Перл.
      — А как насчет мисс Шервуд? — небрежно осведомился шеф Перл.
      — Это возмутительно! — воскликнула Джесси.
      — Мисс Шервуд поступила к нам примерно за неделю до прибытия ребенка. Но ее рекомендовали доктор Холлидей из Гринвича, наш педиатр, и доктор Уикс из Тогаса, наш семейный врач в летнее время.
      — Вы проверили ее рекомендации, мистер Хамфри?
      — Очень тщательно.
      — Я уже двадцать три года дипломированная медсестра, — заявила Джесси Шервуд, — и мне приходилось многое терпеть, но всему есть предел. Неужели вы думаете, что если бы я состояла в сговоре с каким-то психопатом с целью похищения ребенка, то подняла бы крик и спугнула его?
      — Я просто хочу составить четкую картину происшедшего, — мягко произнес шеф Перл и вышел из комнаты.
      — Не упрекайте шефа, — сказал инспектор Квин, не обращаясь ни к кому конкретно. — Это его работа.
      Джесси Шервуд сердито тряхнула головой. Вернувшись, Эйб Перл обратился к Хамфри:
      — На лестнице мы смогли снять несколько отпечатков. Полагаю, мисс Шервуд, вы не можете сказать нам, был ли этот человек в перчатках?
      — Не могу, — кратко ответила Джесси.
      — Ну, сейчас мы больше ничего не можем предпринять, мистер Хамфри. Лично я думаю, что вам не о чем беспокоиться. Но если хотите, я оставлю своего человека.
      — Да, — кивнул Олтон Хамфри. — И, мистер Перл, я не желаю никакой огласки.
      — Я прослежу, чтобы ребята в управлении держали язык за зубами. Дик? — Шеф посмотрел на своего друга.
      — Одну минуту. — Ричард Квин шагнул вперед. — Могу я задать вам вопрос, мистер Хамфри, ваш ли это ребенок?
      Сара Хамфри уставилась на старика. Ее муж посмотрел на него впервые.
      — Прошу прощения, — продолжал инспектор Квин, — но вы сказали шефу Перлу, что у вас нет других детей. Мне показалось, что в вашем возрасте поздновато обзаводиться первенцем.
      — Это один из ваших людей, шеф? — осведомился миллионер.
      — Отставной инспектор Квин из Главного полицейского управления Нью-Йорка, — быстро ответил Эйб Перл. — Он был моим лейтенантом, когда я служил в Манхэттене, мистер Хамфри, и гостит у меня этим летом.
      — Человек, который прислал мне чек на доллар и пятьдесят центов, — сказал Олтон Хамфри. — У вас в привычке пользоваться чужим бензином, сэр?
      — Я объяснил все в моей записке.
      — Да. Не вижу смысла в вашем вопросе, инспектор.
      — Вы не ответили на него, — улыбнулся Ричард Квин.
      — Майкл — усыновленный ребенок. Ну и что?
      — Возможно, что-то в его происхождении объясняет случившееся, мистер Хамфри.
      — Уверяю вас, это абсолютно невозможно. — Миллионер говорил ледяным тоном. — Если это все, джентльмены, то прошу извинить миссис Хамфри и меня.
      Джесси Шервуд ждала, скажет ли ей что-нибудь друг шефа Перла перед уходом.
      Но он всего лишь вежливо взглянул на нее и последовал за шефом.
 

* * *

 
      Во вторник вечером, после обеда, Джесси Шервуд поднялась наверх, заглянула к ребенку, переоделась в легкое голубое платье из хлопка, причесалась, припудрила носик и выскользнула из дому.
      Идя по подъездной аллее, она думала, о чем разговаривают супруги Хамфри, оставшись наедине. Сейчас они сидели на террасе, потягивали черри-бренди и молча неподвижно смотрели на море. В обществе они бывали достаточно разговорчивы — миссис Хамфри была просто болтушкой, несмотря на свою чопорность, а ее муж отличался язвительным многословием, но вот странно, сколько раз Джесси заставала их вдвоем, и никогда ей не доводилось прервать их беседу. Непонятные люди, думала она.
      Внезапно Джесси вздрогнула. Из-за кустов лавра у входа на аллею вышел мужчина и направил ей в лицо луч фонаря.
      — О, прошу прощения, мисс Шервуд.
      — Все в порядке, — не слишком правдиво отозвалась Джесси и шагнула на дорогу. Это был второй из охранников, нанятых Олтоном Хамфри сегодня утром в частном детективном агентстве в Бриджпорте, — субъектов с каменными лицами, появляющихся и исчезающих мгновенно и бесследно, как уличные коты.
      Оказавшись за поворотом дороги, Джесси ускорила шаг. Воздух был солено-сладким от морского ветра и цветущих садов; фонари, напоминающие по форме корабельные, осаждали мириады мотыльков И жуков. Все выглядело мирным и спокойным, но Джесси спешила дальше.
      Путь на дамбу преграждали ворота.
      — Мистер Питерсон?
      В дверях сторожки маячил мужской силуэт.
      — Пойдете дальше? — угрюмо осведомился он.
      — Нет, я просто вышла подышать воздухом. Что с вами, мистер Питерсон? Похоже, вы сердиты на весь мир.
      — По-вашему, в этот уик-энд у меня был пикник? — проворчал сторож. — Знаете, сколько машин проезжало через ворота прошлой ночью? А от меня требуют вспомнить, кто входил и выходил!
      — Просто стыд, — посочувствовала Джесси. — Учитывая количество транспорта, я бы не порицала вас, если бы вы на всю ночь оставили ворота открытыми.
      — Так я и сделал, мисс Шервуд.
      — Даже в два часа ночи?
      — Конечно. Почему бы и нет? Откуда я мог знать?
      — Да, разумеется. И к тому времени вы, должно быть, страшно устали. Вы отдыхали, сидя в сторожке?
      — Верно.
      — Значит, вы не видели автомобиль, который въехал на остров после полуночи и выехал около двух?
      Питерсон нахмурился:
      — Видел только его зад.
      Джесси набрала в легкие ароматный воздух.
      — Держу пари, вы знали эту машину, поэтому не остановили ее.
      — Лица водителя я не видел, но и он, и машина показались мне знакомыми.
      — Что это была за машина, мистер Питерсон?
      — Иностранная. «Ягуар».
      — Понятно. — Сердце Джесси забилось быстрее.
      — Вроде той, которую водит племянник мистера Хамфри — как бишь его — мистер Фрост. Думаю, это он и был. Он весь уик-энд ездил туда-обратно.
      — Так вы не уверены?
      — Поклясться не могу, — проворчал сторож.
      Джесси улыбнулась ему:
      — Не беспокойтесь об этом, мистер Питерсон. Не сомневаюсь, что вы отлично выполняете свою работу.
      — Надеюсь.
      — Доброй ночи.
      — Доброй ночи, мисс Шервуд, — отозвался умиротворенный Питерсон.
      Он вернулся в сторожку, а Джесси, нахмурившись, зашагала назад.
      — Приятной прогулки, — послышался мужской голос.
      Сердце Джесси подпрыгнуло от испуга и тут же вернулось на место, когда она увидела, кто это.
      — Мистер Квин! Что вы тут делаете?
      Улыбающийся инспектор стоял перед ней на дороге в аккуратном летнем костюме.
      — То же, что и вы, только я вас опередил. Разыгрываете детектива, мисс Шервуд? — Усмехнувшись, он взял ее за руку. — Я провожу вас назад.
      Джесси кивнула, и они зашагали вдоль высокой каменной стены, увитой плющом и вьющимися розами, при свете луны, висевшей у них над головами, как кусок сыра чеддер, в солено-сладком воздухе, щекочущем ноздри. «Сколько времени прошло с тех пор, — думала Джесси, — как я прогуливалась при луне с мужчиной, взявшим меня за руку? Последним был Клем перед отплытием... »
      — Вы все время подозревали Рона Фроста? — внезапно спросил старик.
      — Почему это вас интересует?
      — Скажем, мне не нравятся дела, где фигурируют окна детской, — проворчал он. — И я хочу помочь Эйбу Перлу...
      Какой-то неутомимый патриот послал с моря в небо «римскую свечу» . Они остановились, наблюдая за вспышкой и падением огненных шаров, на несколько секунд осветивших остров. Затем вновь воцарилась темнота.
      Джесси ощущала беспокойные движения старика.
      — Мне лучше вернуться, — беспечным тоном промолвила она, когда они двинулись дальше. — Что касается вашего вопроса, мистер Квин, полагаю, мне не следует это говорить, покуда я получаю от семьи Хамфри деньги, но угрозы в адрес малышей мне нравятся еще меньше, чем вам. Роналд Фрост вчера ссорился со своим дядей из-за Майкла. — И Джесси рассказала ему о том, что подслушала из детской.
      — Значит, Фрост рассчитывал стать наследником дяди, а теперь выяснил, что младенец подложил ему свинью, — задумчиво промолвил Ричард Квин. — Говорите, Фрост был здорово навеселе, когда уезжал?
      — Ну, он выпил порядочно.
      — Этим утром Фрост страдал от похмелья, а на его бюро стояла пустая бутылка из-под бурбона. Очевидно, к прошлой ночи он успел хорошо нагрузиться. Возможно...
      — Вы видели его?! — воскликнула Джесси.
      — Заглянул к нему домой в Олд-Гринвич, чтобы оказать услугу Эйбу Перлу.
      — И что сказал Фрост?
      — Что прошлой ночью отправился прямо домой и лег спать. Он живет один, поэтому никто его не видел. Иными словами, алиби у него нет.
      — Но он отрицает, что приезжал сюда снова?
      — А вы ожидали, что он это признает? — Джесси знала, что старик улыбается в темноте. — Как бы то ни было, он сильно напуган — в этом я ручаюсь. Если в окно пытался влезть Фрост, сомневаюсь, что он повторит попытку.
      — Но что он мог замышлять? — Джесси поежилась.
      — Выпивка не обостряет ум.
      — Вы думаете о... выкупе? Он говорил мистеру Хамфри, что по уши в долгах.
      — Я ни о чем не думаю, — сказал инспектор. — Кто бы это ни был, он носил перчатки — ни в детской, ни в сарае не обнаружили неопознанных отпечатков пальцев, а на лестнице были только пятна. Против Фроста у нас нет ничего, кроме сомнительной идентификации его Питерсоном. А даже если бы было, вряд ли мистер Хамфри станет предъявлять обвинение, судя по его сегодняшнему телефонному разговору с Эйбом Перлом. Вам лучше всего забыть о том, что случилось прошлой ночью, молодая леди.
      — Благодарю за совет. — Джесси чувствовала себя униженной и сердито повторила: — Молодая леди!
      Инспектор казался удивленным.
      — Но вы действительно молоды. Некоторые люди никогда не стареют. Моя мать была одной из них. Вы очень на нее похожи. — Помолчав, он добавил: — Кажется, мы пришли? Чертовски темно...
      — Да. — Джесси горячо надеялась, что охраннику из бриджпортского детективного агентства достанет такта оставаться за кустом и убрать палец с кнопки фонаря. — Вы что-то говорили, мистер Квин?
      — Нет, ничего. Последовала пауза.
      — Ну, — сказала Джесси, — должна признаться, вы облегчили мне душу, инспектор. И спасибо, что проводили меня.
      — Это доставило мне удовольствие. — Но его голос был скорее печальным. — Доброй ночи, мисс Шервуд.
      — Доброй ночи.
      Джесси стояла в темноте, прислушиваясь к удаляющимся шагам, и думала, увидит ли она его снова, когда ее внезапно ослепил луч света.
      — Кто это был с вами, мисс Шервуд? — осведомился частный детектив.
      — Убирайтесь, вы... ищейка! — И Джесси побежала по подъездной аллее, как будто кто-то за ней гнался.
 

* * *

 
      Это казалось концом завязавшейся дружбы. Шли недели, но Джесси, разглядывая проплывающие мимо суденышки с пляжа Хамфри, покуда маленький Майкл дремал в коляске, всматриваясь по выходным четвергам в толпу на Фронт-стрит или общественном пляже Тогаса, ни разу не увидела знакомую жилистую фигуру.
      «Все мужчины в душе дети!» — сердито думала она.
      Если бы не малыш, Джесси бы уволилась и покинула остров Нер. Ей было страшно одиноко. Но Майкл нуждается в ней, говорила она себе, подавляя уколы ревности, когда миссис Хамфри забирала младенца у нее из рук, осуществляя права матери.
      Иногда Джесси думала, что должна уехать ради ребенка, пока он не слишком привязался к ней, и тут же отгоняла эти мысли. Майкл был для нее единственным лучом света в темном царстве. Кроме того, Джесси не забывала о происшедшем в ночь с 4 на 5 июля. Что, если попытка повторится, а ее не будет здесь, чтобы защитить малыша?
      Но июль подходил к концу, и ничего не происходило. 31-го числа, спустя почти месяц после случая в детской, Олтон Хамфри уволил трех частных детективов.
      Следующим утром в четверг Джесси выкупала и одела малыша, покормила его кашей и молоком и передала Саре Хамфри.
      — Вы уверены, что можете остаться с ребенком? — с беспокойством спросила Джесси. Миссис Хамфри слегка посапывала от легкой простуды. — Я с удовольствием перенесу мой выходной на другой день.
      — Не стоит. — Миссис Хамфри смотрела на Майкла поверх белой марлевой маски. Джесси втайне хотелось, чтобы она не надевала маску по малейшему поводу — малышу это не нравилось. Кроме того, Джесси, будучи в большей степени человеком здравого смысла, нежели медицинской сестрой, считала, что чем больше ребенка будут защищать от обычных микробов и вирусных инфекций в младенчестве, когда у него еще есть природный иммунитет, тем более восприимчивым к ним он станет позже. Но миссис Хамфри руководствовалась книгой, вернее книгами, занимавшими целую полку над ее кроватью. — В этом нет никакой необходимости, мисс Шервуд. Это всего лишь легкая простуда. Мы прекрасно обойдемся без няни, верно, сокровище мое?
      — Может быть, мне лучше вернуться к вечеру? — сказала Джесси, готовясь к детскому плачу. Майкл испуганно уставился на белую маску, и его ротик уже начинал кривиться.
      — И слышать не желаю. — Миссис Хамфри не стала дожидаться плача и пощекотала животик малыша. — Агу-агу! Ну же, дорогой, посмейся.
      — Я бы не возражала вернуться. — Джесси с трудом удерживалась от резкого приказа прекратить щекотку. Майкл решил проблему по-своему, он отрыгнул и захныкал. Миссис Хамфри виновато отпрянула.
      — Это ничего. — Джесси взяла ребенка на руки. — Просто щекотать малыша, да еще на полный желудок, было не слишком удачной идеей. — Она вытерла Майкла и передала его миссис Хамфри.
      — О господи! — вздохнула Сара. — Мне еще столькому надо научиться.
      — Не так уж многому, — не удержалась Джесси. — Это всего лишь вопрос здравого смысла, миссис Хамфри. Думаю, я вернусь к вечеру.
      — Категорически запрещаю. Я знаю, как вам хотелось провести ночь в городе...
      В конце концов, Джесси позволила себя убедить. Сидя за рулем своего маленького, но крепкого двухместного «доджа» выпуска 1949 года, она твердила себе по пути к железнодорожной станции, что должна избавиться от материнских чувств по отношению к Майклу. Миссис Хамфри только полезно пробыть сутки с ребенком. Матерям не следует возлагать заботы о детях на чужие плечи — чем больше ответственности они на себя берут, тем лучше для них и для детей.
      Тем не менее Джесси весь день было не по себе. Это портило так хорошо спланированный ею выходной. Она встретилась со старой подругой Белл Берман, старшей сестрой нью-йоркской больницы, и, хотя они с удовольствием ходили за покупками в универмаг «Сэкс», весело болтали, закусывая в окутанном винными ароматами ресторане на Сорок пятой улице с французскими рекламными туристическими плакатами на стенах и смотрели забавный фильм в кинотеатре на дневном сеансе, ее мысли постоянно возвращались к острову Нер и грустному личику в детской ванночке.
      Они пообедали в квартире Белл Берман на Западной Одиннадцатой улице. И пока сидели за столом, Джесси все время посматривала на часы.
      — Что с тобой? — удивленно спросила подруга, начиная убирать тарелки со стола. — Можно подумать, что ты оставила умирающего пациента.
      — Прости, Белл, но я беспокоюсь о ребенке. Миссис Хамфри простужена, и если она начнет стонать и обихаживать саму себя... Кроме того, она так беспомощна в самых простых ситуациях.
      — Господи, Джесси! — воскликнула Белл Берман. — Есть ли на свете что-нибудь крепче ребенка? А твоей миссис Хамфри это только на пользу. Ох уж эти богатые мамаши! Так что прекрати эти глупости... нет-нет, я вымою посуду... садись и поболтай со мной. Кстати, как тебе удается сохранять фигуру? Ты же ешь как лошадь!
      После обеда к Белл пришли несколько друзей, и Джесси с трудом удавалось следить за больничными сплетнями и присоединяться к добродушному подшучиванию над знакомыми им всем врачами и медсестрами. Но тревога одолевала ее все сильнее, и в конце концов она не выдержала.
      — Белл, я знаю, что ты подумаешь, будто у меня климакс, но ты не будешь особенно возражать, если я изменю наши планы и не останусь на ночь?
      — Джесси Шервуд!
      — Я не могу вынести мысли, что эта женщина сделает что-нибудь не так, как надо, с моим малышом. Или разболеется по-настоящему. Горничные понятия не имеют, с какой стороны подойти к ребенку. Если я уйду сейчас и возьму такси, то успею на поезд в 23. 05...
      Она успела как раз вовремя. В вагоне было душно, и Джесси всю дорогу тревожно подремывала.
      В начале первого она сошла на станции Тогас и отперла свою машину. Даже здесь ночь была влажной и душной, а внутри «доджа» было как в печке. Джесси открыла окошки, но не стала ждать, пока машина остынет, и сразу же поехала, хотя голова у нее раскалывалась.
      Ей казалось, что Чарли Питерсон никогда не выйдет из сторожки. Наконец он появился, зевая во весь рот.
      — Ну и ночь, — пожаловался Питерсон, прихлопывая москитов. — В Нью-Йорке тоже жарко, мисс Шервуд?
      — Ужасно.
      — По крайней мере, там можно пойти в кинотеатр с кондиционером. А на этой работе только смотришь на чертово море и варишься, как в кипятке.
      — У меня разболелась голова, мистер Питерсон. Не могли бы вы пропустить меня?
      — Простите. — Он с обиженным видом поднял шлагбаум.
      Джесси со вздохом поехала по дороге. Теперь, когда она вернулась на остров Нер, ее поведение казалось ей глупым. В окнах дома Хамфри было темно. Если бы ребенок заболел или не спал, весь дом сиял бы огнями, как в дни приемов. Миссис Хамфри считала само собой разумеющимся, что слуги счастливы делить с ней все неприятности, и «трубила в трубы», как только что-нибудь, по ее мнению, складывалось не так. Очевидно, этой ночью их не собирались беспокоить. Джесси решила оставить машину на участке, потихоньку войти в дом через парадную дверь, на цыпочках подняться к себе и лечь спать. Шум автомобиля на пути от подъездной аллеи к гаражу мог разбудить кого угодно.
      Выключив зажигание, Джесси заперла машину и направилась к дому. Найдя в сумочке ключ, она отперла дверь, осторожно закрыла ее за собой, нащупала стойку перил и стала подниматься, радуясь, что толстый ковер приглушает шаги.
      У двери ее комнаты Джесси, после всех мер предосторожности, неловко уронила сумочку. В тишине темного дома это прозвучало, как взрыв бомбы.
      Она ползала на четвереньках, пытаясь найти сумочку, когда в нескольких футах от нее послышался резкий голос:
      — Не двигайтесь!
      — О боже! — Джесси нервно засмеялась. — Это только я, мистер Хамфри. Прошу прощения.
      Луч фонаря упал на нее.
      — Мисс Шервуд? — Когда ее глаза привыкли к свету, она увидела неподвижную фигуру в халате с фонарем в одной руке и револьвером в другой. — Я думал, вы проведете ночь в Нью-Йорке.
      Джесси подобрала с пола сумочку, чувствуя себя полной идиоткой.
      — Я передумала, мистер Хамфри. У меня разболелась голова, а в городе было нестерпимо душно...
      Почему он направляет на нее оружие?
      — Олтон! Что там такое?
      — О боже! — снова сказала Джесси. Ей хотелось, чтобы Хамфри опустил револьвер.
      Из хозяйской спальни хлынул свет. Миссис Хамфри выглянула в коридор, придерживая на груди роскошный пеньюар. Ее лицо выглядело напряженным и постаревшим от страха.
      — Это мисс Шервуд, Сара. — Только теперь Олтон Хамфри спрятал револьвер в карман халата. — С вашей стороны, мисс Шервуд, было глупо прокрадываться в дом без предупреждения. Вас могли застрелить. Почему вы не позвонили?
      — У меня не было времени. Я приняла решение в последнюю минуту. — Джесси начинала сердиться. Ее допрашивают, как преступницу! — Очень сожалею, что моя неуклюжесть разбудила вас. С ребенком все в порядке, миссис Хамфри?
      — Было в порядке, когда я заходила к нему в последний раз. — Сара Хамфри вышла в коридор и включила свет. Ее муж вернулся в спальню без дальнейших слов. — А вы уже были у Майкла?
      — Нет. Как ваша простуда?
      — Все хорошо. Малыш капризничал весь день. Не понимаю почему. Я не оставляла его ни на минуту и дважды заходила к нему после того, как уложила его в кроватку. Думаете, он мог от меня заразиться?
      — Сейчас посмотрю, — устало отозвалась Джесси. — Но я уверена, что с ним все в порядке, миссис Хамфри, иначе этот шум побеспокоил бы его. Почему бы вам не вернуться в постель?
      — Я пойду с вами.
      Пожав плечами, Джесси открыла дверь, включила ночник и бросила шляпу и перчатки на бюро.
      — Надеюсь, я делала все как надо, — продолжала миссис Хамфри. — В половине одиннадцатого, когда я зашла к нему перед сном, он так вертелся, что я положила большую подушку между его головкой и спинкой кроватки. Я боялась, что он расшибется. У малюток черепа такие нежные...
      А Джесси так хотелось, чтобы ее собственный нежный маленький череп перестал болеть.
      — Я же говорила вам, миссис Хамфри, — сказала она, с трудом сдерживая раздражение, — что так делать не нужно. Амортизаторы обеспечивают достаточную защиту. — Джесси поспешила в детскую.
      — Но он такой подвижный ребенок. — Сара Хамфри остановилась в дверях, прижимая платок ко рту и носу.
      Воздух в детской был душным и спертым, хотя Джесси заметила при слабом свете ночника, что штора на окне, выходящем на подъездную аллею, поднята, а окно открыто. Кто-то также снял с окна сетку, и в комнате было полно мошкары.
      Джесси была готова закатить оплеуху беспомощной женщине в дверях.
      Она на цыпочках подошла к кроватке, и ее сердце сжалось, как в тисках.
      Малыш сбросил одеяло и лежал на спинке. Его маленькие ножки торчали в разные стороны, а личико и тельце прикрывала подушка.
      Джесси Шервуд казалось, что прошел миллион лет, прежде чем ее сердце начало бешено колотиться. В эти секунды она стояла как парализованная, глядя на неподвижное тельце.
      Потом Джесси схватила подушку и наклонилось над кроваткой.
      — Включите свет, — приказала она хриплым голосом.
      — Что случилось? — дрожащим голосом спросила миссис Хамфри.
      — Делайте, что я говорю. Свет!
      Миссис Хамфри нащупала выключатель на стене, другой рукой все еще прикрывая нос и рот.
      Дипломированная медсестра Джесси Шервуд делала все, что предписано в подобных случаях. Ее тренированные пальцы двигались быстро и хладнокровно, как пальцы хирурга, но внутри усиливалось ощущение тошноты...
      Два месяца от роду. Всего два месяца...
      Растирая маленькие конечности и стараясь представить его таким, каким он был раньше — у нее на руках, в ванночке, в коляске на пляже, — она знала, что старше он уже не станет.
      — Он мертв, — сказала Джесси, продолжая трудиться и не поднимая взгляд. — Задохнулся. Я делаю ему искусственное дыхание, но это бесполезно, потому что он мертв уже некоторое время. Позовите мужа, миссис Хамфри, вызовите врача — не доктора Холлидея; Гринвич слишком далеко — позвоните доктору Уиксу и, пожалуйста, не падайте в обморок, пока не сделаете это.
      Миссис Хамфри пронзительно вскрикнула и лишилась чувств.
      Спустя долгое время Джесси с удивлением обнаружила, что укутывает еще одним одеялом Сару Хамфри в хозяйской спальне. На полочке у кровати рядом с книгами по уходу за младенцами стояла открытая бутылка с нашатырным спиртом, поэтому она поняла, что делала все необходимое машинально или, возможно, по указанию доктора Уикса, чей голос доносился из коридора. Миссис Хамфри лежала поперек кровати, свесив голову вниз. Она была в сознаний и громко стонала. Джесси пожалела, что профессиональная сноровка позволила ей вывести женщину из блаженного состояния шока. Фактически, думала она, Саре Хамфри было бы лучше умереть.
      Потом Джесси вспомнила все, и это привело ее в чувство.
      «Боже мой!» — подумала она.
      Джесси уложила стонущую женщину в более удобной позе на кровати и вышла.
      Где она была? Как долго это продолжалось? Доктору Уиксу должно было понадобиться время, чтобы одеться и приехать. Давно он здесь?
      Врач разговаривал в коридоре с Олтоном Хамфри. Долговязый миллионер прислонился к стене, прикрывая глаза, как будто свет причинял им боль.
      — Всегда остаются сомнения, мистер Хамфри, — говорил доктор Уикс. — Боюсь, мы не достаточно много знаем о подобных вещах. В некоторых случаях мы находим распространившуюся вирусную инфекцию, которая обнаруживается только при вскрытии, и то не всегда. Может быть, это и произошло. Если вы согласны на вскрытие...
      — Нет, — прервал Олтон Хамфри. — Не согласен.
      Джесси вспомнила, как он прибежал в детскую на крик Сары Хамфри, жуткое, застывшее выражение его лица при виде тельца в кроватке, напоминающее сардоническую усмешку при столбняке. Это выражение сохранялось целую минуту, пока он наблюдал, как она пытается восстановить функции мертвых легких, сделать маленькую дряблую грудную клетку эластичной, оживить крошечное сердечко, которое уже давно перестало биться.
      Потом Хамфри сказал:
      — Он действительно мертв.
      А Джесси взмолилась:
      — Пожалуйста, позвоните доктору Уиксу.
      Хамфри поднял жену на руки, вынес ее из детской, и вскоре Джесси услышала, как он разговаривает по телефону с доктором Уиксом таким же застывшим голосом, каким был его взгляд.
      Вскоре Джесси прекратила растирать холодные ручонки, прикрыла тельце простыней и подошла к миссис Хамфри. Муж пытался привести ее в чувство.
      — Я это сделаю, — сказала Джесси, и миллионер вышел быстрыми шагами, словно давая выход накопившейся энергии. Трудясь над потерявшей сознание женщиной, она слышала, как он непривычно деликатным тоном говорит со слугами. Потом какая-то из женщин начала всхлипывать, и Хамфри — патриций, никогда не повышающий голос, — прервал ее яростным криком, за которым последовало молчание. После этого он ходил по комнате взад-вперед, пока не прибыл врач.
      Джесси подошла к ним и тоже прислонилась к стене.
      — О, мисс Шервуд! — На лице доктора Уикса отразилось облегчение. Это был щеголеватый маленький человечек с пигментными пятнами на лысине. — Как миссис Хамфри?
      — Она пришла в сознание, доктор.
      — Мне лучше взглянуть на нее. Вы должны обращаться с вашей женой очень осторожно, мистер Хамфри.
      — Да, — отозвался Олтон Хамфри, стряхивая оцепенение.
      Доктор Уикс подобрал свой саквояж и быстро направился в хозяйскую спальню. Миллионер пошел за ним. Джесси двинулась следом, с трудом волоча ноги. На нее нахлынула волна слабости, и на какой-то момент коридор закачался у нее перед глазами. Но она взяла себя в руки и вошла в спальню.
      Сара Хамфри плакала; ее костлявые плечи дергались, словно ее била лихорадка. Доктор Уикс говорил ей, как ребенку:
      — Все в порядке, миссис Хамфри, не волнуйтесь, все пройдет. Это естественный способ разрядки напряжения. Поплачьте как следует, и вы почувствуете себя лучше.
      — Мой малыш!.. — всхлипывала она.
      — Это ужасная трагедия. Но такие вещи случаются. В моей практике были случаи, когда дети умирали даже в самых лучших яслях.
      — Подушка, — плакала Сара Хамфри. — Я положила ее, чтобы защитить его, доктор. Господи, откуда мне было знать?..
      — Нет смысла думать об этом, миссис Хамфри. Сейчас вам нужен сон.
      — Я не должна была отпускать мисс Шервуд. Она предлагала перенести свой выходной, но я заявила, что все знаю об уходе за ребенком...
      — Миссис Хамфри, если вы будете так себя вести...
      — Я любила его, — рыдала она.
      Доктор Уикс посмотрел на Джесси, словно ища профессиональную поддержку. Но Джесси застыла как вкопанная, не зная, как об этом сказать, думая, может ли это быть правдой, понимая, что это правда, и ненавидя себя за это.
      «Сейчас меня стошнит», — думала она.
      — Я нахожу, — твердо отчеканил доктор Уикс, — что вам нужно принять кое-что.
      Джесси с удивлением посмотрела на него. Неужели это так заметно? Но потом она поняла, что он все еще обращается к миссис Хамфри.
      — Нет! — закричала женщина. — Нет, нет, нет!
      — Успокойтесь, миссис Хамфри, — поспешно сказал доктор. — Ложитесь и...
      — Доктор Уикс, — прервал его муж.
      — Да, мистер Хамфри?
      — Насколько я понимаю, вы намерены сообщить об этом в офис коронера округа? — Было видно, что нервы миллионера напряжены до предела.
      — Да. Разумеется, это чистая формальность...
      — Мне незачем объяснять вам, как все это тяжело для меня. Я пользуюсь определенным влиянием в Хартфорде, доктор. Если бы вы согласились...
      — Ну не знаю, мистер Хамфри, — осторожно сказал доктор Уикс. — Ведь я приносил присягу...
      — Да, понимаю. — Джесси чувствовала, что миллионер сдерживает себя колоссальным усилием воли. — Однако существуют вещи поважнее присяги, доктор Уикс. Бывают исключительные случаи. Неужели вы не сталкивались с ними в своей практике?
      — Едва ли, — чопорно отозвался врач. — Что бы вы ни имели в виду, мистер Хамфри, боюсь, ответ будет «нет».
      Миллионер плотно сжал губы.
      — Я прошу вас только избавить миссис Хамфри и меня от тягот коронерского дознания. Это будет означать публичные показания, репортеров, огласку. Для нас это невыносимо, доктор. Особенно для моей жены, учитывая ее состояние. Вы ее врач, и я уверен, что понимаете, о чем я говорю.
      — Я, как и вы, глубоко об этом сожалею, мистер Хамфри. Но что я могу поделать?
      — Неужели людей необходимо распинать на публике из-за несчастного случая?
      Джесси Шервуд подумала, что, если они не остановятся, она закричит.
      — Я знаю, что это был несчастный случай, мистер Хамфри. Но вы ставите меня...
      — Это не так, — услышала Джесси собственный голос.
      Доктор Уикс резко обернулся:
      — Что вы сказали, сестра?
      Миссис Хамфри повернулась в кровати, стараясь сфокусировать опухшие глаза на Джесси.
      — Я сказала, доктор Уикс, что это не был несчастный случай.
      На мгновение Джесси показалось, что Олтон Хамфри собирается вцепиться ей в горло. Но он всего лишь осведомился:
      — Что вы имеете в виду, мисс Шервуд?
      — Я имею в виду, что кто-то еще входил в детскую после того, как миссис Хамфри пошла спать.
      Высокий мужчина уставился на нее горящими глазами.
      Джесси хватило мужества не отвести взгляд.
      — Ребенок был убит, мистер Хамфри, и, если вы сейчас же не позвоните в полицию, это сделаю я.
 

      Лица плавали в душной комнате. Джесси казалось, что ее голова стала полой, как воздушный шар. Она испытывала странную уверенность, что ее тревога скоро улетучится, что она проснется, встанет с кровати, прислушается к лепету малыша и отправится в детскую ясным солнечным утром...
      — Сядьте, Джесси.
      — Что?
      Как ни странно, это оказался Ричард Квин. Он усадил ее в кресло-качалку и поднес стакан к ее пересохшим губам. Но он назвал ее Джесси — значит, кошмар все еще продолжался. Или он перешел в безобидный сон?
      — Выпейте это.
      Холодная вода разбудила ее. Детская была полна людей, что-то разглядывающих, измеряющих, взвешивающих и таких же безликих, как торговцы, — полиция штата и города Тогаса, а также небритый мужчина без галстука, который, как Джесси смутно припоминала, прибыл с портфелем.
      — Вам лучше, мисс Шервуд? — пробасил шеф Перл.
      — Я просто не спала всю ночь, — объяснила Джесси. О чем они говорили, когда комната начала плавать? Она помнила только бас шефа Перла, его монументальную фигуру и пронизывающий взгляд.
      — Вы вошли в детскую вместе с миссис Хамфри, склонились над кроваткой, увидели подушку на лице ребенка, сорвали ее, потом увидели, что он задохнулся, и автоматически начали делать ему искусственное дыхание, хотя у вас были все причины считать, что он мертв. А теперь подумайте, мисс Шервуд. Сколько времени прошло с того момента, как вы увидели подушку на лице малыша, и до того, как вы справились с шоком и сорвали с него подушку?
      — Не знаю, — сказала Джесси. — Это казалось вечностью, но, очевидно, продолжалось не больше чем одна-две секунды.
      — Одна-две секунды. Потом вы схватили подушку и что с ней сделали?
      Джесси прижала кулаки к глазам. Какое ему до этого дело?
      — Я отбросила ее.
      — Отбросили куда? — настаивал шеф полиции Тогаса.
      — К ногам кроватки.
      — Не помните, в каком именно месте у ног кроватки упала подушка, мисс Шервуд? — заговорил небритый мужчина без галстука.
      У них у всех тепловой удар, решила Джесси. Какое имеет значение, куда упала подушка?
      — Конечно, не помню, — сердито ответила она. — Вряд ли я хоть раз взглянула на нее после того, как отбросила. Моей единственной мыслью было попытаться оживить ребенка. Я напрочь забыла о том, что видела на подушке. Только спустя много времени я внезапно вспомнила об этом и поняла, что это означает.
      — Пожалуйста, мисс Шервуд, расскажите нам снова, что, как вам показалось, вы увидели на этой подушке, — сказал мужчина без галстука. Кажется, кто-то упомянул, что он из прокуратуры штата.
      — Показалось? — Джесси вспыхнула. — Вы сомневаетесь в моих словах?
      Она посмотрела на Ричарда Квина, проверяя, на их ли он стороне. Но старик всего лишь стоял рядом с ней, поглаживая короткие седые усы.
      — Пожалуйста, отвечайте на вопрос.
      — Я знаю, что видела на подушке отпечаток руки.
      — Человеческой руки?
      — Да! Кто-то положил на подушку грязную руку.
      — Что это была за грязь, мисс Шервуд?
      — Откуда мне знать?
      — Какого она была цвета? Черного? Коричневого? Серого?
      — Право, не могу сказать. Может быть, сероватого. Как пыль.
      — Так она была сероватой, как пыль, или нет?
      — Думаю, была.
      — Думаете?
      — Я не уверена насчет цвета, — устало промолвила Джесси. — У меня сложилось впечатление, что это похоже на пыльный отпечаток руки. Я могу ошибаться, хотя не думаю. Но насчет того, что это была грязь, я уверена абсолютно.
      — Вы говорите, это выглядело так, будто кто-то положил на подушку грязную руку, — продолжал мужчина без галстука. — Как именно положил, мисс Шервуд? Плашмя? Согнуто? Частично?
      — Безусловно, плашмя.
      — В каком месте подушки?
      — Примерно в середине.
      — Отпечаток был четкий? Можете вы сказать уверенно, что это был след человеческой руки?
      — Ну, насколько я помню, он был не совсем четкий — немного смазанный. Но его было невозможно принять за что-нибудь другое, кроме следа руки. — Джесси закрыла глаза и отчетливо представила себе отпечаток. — В этом месте была вмятина — на подушку сильно надавили. — Ее голос дрогнул, и она открыла глаза. — Кто-то прижал подушку грязной рукой к лицу ребенка и не отпускал ее, пока он не перестал дышать. Вот почему я сказала мистеру и миссис Хамфри, что Майкла убили. Сначала это не дошло до меня. Я просто увидела отпечаток, и мой мозг это зарегистрировал, но только гораздо позже, поняла, что это означает. Тогда я велела им позвонить в полицию. Почему вы задаете мне эти вопросы? Почему не обследуете подушку и не убедитесь сами?
      — Встаньте, мисс Шервуд, — проворчал шеф Перл. — Вы можете стоять?
      — Со мной все в порядке. — Джесси нетерпеливо поднялась на ноги.
      — Подойдите к кроватке. Не трогайте ее — просто взгляните на подушку.
      Теперь Джесси убедилась, что это странная разновидность сна, когда кажется, будто ты бодрствуешь, но даже эта мысль приходит во сне. Взгляните на подушку! Разве они не могли взглянуть на нее сами?
      Внезапно она почувствовала острое нежелание идти к кроватке. Это было странным, потому что в течение многих лет она регулярно видела смерть в тысяче форм. Джесси боялась смерти только три раза в жизни — когда умерли ее родители и когда она получила из министерства обороны телеграмму насчет Клема. И вот теперь... Значит, все дело в любви... Ведь она лечила плохо заживающий пупочек Майкла, на нее он доверчиво смотрел своими блестящими глазками, когда она кормила его.
      «Пусть его там не окажется», — молилась про себя Джесси.
      — Не беспокойтесь, — послышался рядом голос Ричарда Квина. — Малыша уже забрали.
      Он все понимает, благослови его Бог.
      Джесси с закрытыми глазами подошла к кроватке, потом тряхнула головой и открыла глаза.
      Дорогая подушка лежала на полу — один уголок ее загнулся в том месте, где касался ножки кроватки.
      На отделанной кружевом наволочке не было ни единого пятнышка. Джесси нахмурилась:
      — Должно быть, она перевернулась, когда я отбросила ее.
      — Борчер, переверните подушку для мисс Шервуд, — приказал шеф Перл.
      Детектив из Тогаса взял подушку за кружевной уголок большим и указательным пальцами и осторожно перевернул ее.
      Другая сторона также была абсолютно чистой.
      — Не понимаю, — сказала Джесси. — Я собственными глазами видела отпечаток и не могла ошибиться.
      — Мисс Шервуд. — Голос мужчины из прокуратуры штата был неприятно вежливым. — Вы хотите заставить нас поверить, что, глядя на эту подушку не более одной-двух секунд в комнате, освещаемой только ночником в плинтусе, не только увидели отпечаток, но рассмотрели его достаточно четко, чтобы утверждать, будто его оставила пыльная человеческая рука?
      — Меня не заботит, чему вы верите, — сказала Джесси. — Это то, что я видела.
      — Если бы мы обнаружили отпечаток, это был бы подвиг наблюдательности, — продолжал мужчина без галстука. — Но как видите, мисс Шервуд, отпечатка нет ни на одной стороне подушки. Возможно, шок и возбуждение вкупе с тусклым освещением вызвали оптический обман, и вы вообразили, что видите то, чего там никогда не было?
      — У меня никогда в жизни не было оптических обманов. Я видела то, что вам описала.
      — Вы на этом настаиваете? Не хотите пересмотреть ваши воспоминания?
      — Безусловно, не хочу.
      Мужчина без галстука выглядел недовольным. Он начал совещаться с шефом Перлом. Старик встретился взглядом с Джесси и улыбнулся.
      Потом они подошли к окну, выходящему на подъездную аллею, где один из полицейских делал что-то с бутылочками и кисточкой. Мужчина без галстука выглянул в окно и посмотрел вниз, покуда шеф что-то говорил насчет алюминиевых бортов лестницы.
      — Лестницы? — Джесси недоуменно посмотрела на Ричарда Квина.
      Он быстро шагнул к ней.
      — Все как той ночью в прошлом месяце, Джесси. Та же самая лестница. Разве вы не заметили ее, прислоненную к стене, когда въезжали на подъездную аллею?
      — Я не въезжала на аллею, а оставила мою машину на дороге.
      — Так это была ваша машина. — Его лицо не выражало абсолютно ничего.
      — Значит, вот как этот... этот монстр испачкал руку! Карабкаясь по пыльной лестнице. — Джесси уставилась на подушку. — Почему я не заметила этого раньше?
      — Чего не заметили, Джесси? — Старик сразу насторожился.
      — Что это не та наволочка!
      — Не та наволочка?
      — Не та, на которой я видела отпечаток руки. Инспектор Квин, это другая наволочка!
      Посмотрев на нее, старик подозвал своего друга и человека из прокуратуры штата:
      — Мисс Шервуд теперь заявляет, что на подушке не та наволочка, на которой был отпечаток.
      — Вот как? — Шеф Перл бросил взгляд на мужчину без галстука. — Любопытное дополнение к истории, Меррик.
      — Как вы можете это утверждать? — обратился небритый мужчина к Джесси.
      — На той наволочке было совсем другое кружево, мистер Меррик. Обе изготовлены из дорогого батиста, но кайма на первой наволочке была из хонитонского кружева , а на этой, по-моему, из ирландского кроше. Как бы то ни было, это не та наволочка.
      — Вы уверены в этом, мисс Шервуд? — осведомился Меррик.
      — Абсолютно.
      — Если верить словам мисс Шервуд, — заметил Ричард Квин, — то кто-то снял с подушки грязную наволочку и заменил ее чистой. Это зацепка, Эйб.
      Массивный полицейский окинул взглядом детскую и указал на что-то, напоминающее выдвижной ящик, в стене у двери.
      — Там желоб для грязного белья, мисс Шервуд?
      — Да.
      Он подошел к стене, открыл дверцу желоба и попытался посмотреть вниз.
      — Куда он ведет?
      — В прачечную в полуподвале.
      — Кто здесь стирает белье?
      — Миссис Смит — миссис Сэди Смит.
      — Сэди Смит? — Эйб Перл сдвинул густые брови. — Кто она такая? В доме нет никого с таким именем.
      — Она прачка из Норуока. Приходит дважды в неделю стирать и гладить вручную дорогие вещи. Детские пеленки я стирала сама... — Джесси закрыла глаза. Пятница — один из рабочих дней миссис Смит. Завтра — уже сегодня — она придет стирать и гладить дорогие вещицы Майкла...
      — Тинни, Борчер. — Два детектива подошли к шефу Перлу. — Возьмите еще двух человек, разделитесь и ищите наволочку с кружевной каймой и грязным отпечатком руки. Проверьте прачечную в полуподвале, бельевые корзины и шкафы, камины, мусор — сначала самые вероятные места. Если не найдете там, переройте весь дом.
 

* * *

 
      Люди с расплывчатыми очертаниями и невнятные звуки смешивались в сознании Джесси. Она знала, что должна оставаться в этом странном мире вне времени, иначе произойдет нечто ужасное. Джесси напрягала слух, стараясь услышать голосок Майкла, более чем когда-либо убежденная, что все это происходит во сне или на экране кинотеатра. Рано или поздно раздастся щелчок, пленка порвется, и мир вернется к порядку и разуму.
      Иногда она ощущала прикосновение Ричарда Квина к ее плечу. Один раз он положил ладонь на ее лоб. Его рука была сухой и прохладной, и Джесси посмотрела на него:
      — Пожалуйста, не убирайте руку. Это приятное ощущение.
      Но он смутился и убрал ладонь.
      Один из фрагментов включал Сару Хамфри и попытки расспросить ее. Джесси без особого интереса слушала шум из хозяйской спальни. Обезумевшая женщина продолжала кричать, что это ее вина, что она убила своего дорогого малыша, что она чудовище, преступница и заслуживает смерти. Мужские голоса сопровождали эту арию самобичевания диссонирующим контрапунктом: голос мужа, то успокаивающий, то умоляющий, походил на скрипку, пиликающую гамму; отрывистые замечания доктора Уикса — на гобой; временами вторгающийся в разговор голос Меррика, человека из бриджпортской прокуратуры, — на тромбон; бас шефа Перла — на тубу, дополняющую партитуру этой безумной фуги. Наконец мужчины вышли — шеф и сотрудник прокуратуры штата — рассерженные на доктора Уикса, и Олтон Хамфри — почти женственный в своем горе и раздражении.
      — Она не в себе! — восклицал миллионер возбужденным высоким голосом, странно не похожим на тот голос, который знала Джесси. — Вы должны понять, джентльмены... моя жена никогда не была крепкой эмоционально... она сверхчувствительна... а столь страшное потрясение...
      — Миссис Хамфри находится в угрожающем состоянии предельного эмоционального возбуждения, — заявил доктор Уикс. — Фактически ее расстройство настолько серьезно, что я сомневаюсь, можно ли полагаться на ее суждения. Я говорю это как ее врач, джентльмены. Если вы намерены продолжать в том же духе, вам придется взять на себя всю ответственность.
      — Я не могу этого позволить, мистер Перл. — Олтон Хамфри взмахнул длинными руками. — Не могу и не хочу, слышите?
      Эйб Перл посмотрел на Меррика, и тот пожал плечами.
      — Я знаю, когда должен уступить, — проворчал шеф. — Ладно, доктор, дайте ей снотворное.
      Доктор Уикс сразу исчез.
      Джесси слышала его голос из спальни, звучащий как усыпляющая пластинка, и скрип пружин, когда Сара Хамфри плюхнулась на кровать. Вскоре рыдания и вопли смолкли.
      Позднее они вновь взялись за Джесси. Дом обыскали от полуподвала до чердака, но описанную ею кружевную наволочку с грязным отпечатком руки так и не нашли.
      Да, ночник в детской был тусклым, но она не могла ошибиться. Света было достаточно, чтобы разглядеть отпечаток.
      Нет, она не носит очки — у нее отличное зрение.
      Нет, это не могла быть тень. Это был отпечаток правой руки.
      — Откуда вы знаете, что именно правой?
      — Потому что большой палец был с левой стороны.
      Послышалось нечто среднее между усмешкой и фырканьем, но Джесси это не заботило.
      — Либо ей это привиделось, либо наволочку сожгли или разрезали на куски и спустили в унитаз.
      — Чем они пользуются на этом острове — септическими баками?
      — Нет, обычной городской канализацией. Отходы сбрасываются в залив, как в Тогасе.
      — В таком случае мы никогда ее не найдем.
      — Похоже на то.
      Это были просто голоса. Но один из них показался утешительным. Каждый его звук создавал ощущение безопасности.
      — Это важная деталь, Эйб, — мягко произнес Ричард Квин. — Если ты не возражаешь, что я вмешиваюсь...
      — Не будь ослом, Дик.
      — Это превращает несчастный случай в убийство. На твоем месте я бы не отказывался от поисков наволочки.
      — Мы даже не уверены, что она существует!
      — Мисс Шервуд уверена.
      — Черт возьми, Дик, она могла...
      — Едва ли, Эйб.
      Голоса удалились, перейдя в бормотание. «Он защищает меня!» — радостно подумала Джесси. Раньше никто этого не делал — во всяком случае, очень давно. «Как ты глупа! — упрекнула она себя. — Он знает, что я говорю правду, и всего лишь отстаивает свою версию».
      Радость исчезла, и Джесси овладела дремота.
      Внезапно ее разбудили голоса.
      — Как насчет лестницы, Дик?
      — Она подтверждает теорию убийства.
      — Вовсе нет. Мистер Хамфри сам поставил ее туда. Мистер Хамфри, не расскажете инспектору Квину, каким образом там оказалась лестница?
      — Около десяти вечера я услышал стук из детской, — произнес усталый голос миллионера. — С моря подул ветер и сорвал ставень на окне, выходящем на подъездную аллею. Я испугался, что звук разбудит ребенка, убрал сетку, попытался укрепить ставень, но не смог до него дотянуться. Столлингса и Каллама не было — вечер четверга у них выходной, — поэтому мне пришлось достать из сарая лестницу, взобраться на нее и укрепить ставень самому. Потом ребенок проснулся, моя жена занервничала, и к тому времени, как нам удалось укачать его, я напрочь забыл о лестнице. Не понимаю, какое это имеет значение.
      — Мистер Хамфри прав, Дик. Лестница ровным счетом ничего не значит.
      — Она никоим образом не опровергает убийство, Эйб. Преступник мог просто проходить мимо и воспользоваться обнаруженной лестницей. А мисс Шервуд так уверена насчет наволочки...
      — Ради бога, Дик, что ты хочешь, чтобы я сделал?
      — Искал наволочку, пока не найдешь ее.
      — Мистер Хамфри, вы видели наволочку с отпечатком руки?
      — Нет.
      — А вы, доктор Уикс?
      — Если бы я видел, то сообщил бы об этом.
      — Единственной осмысленной фразой миссис Хамфри была та, что она тоже не видела эту наволочку. А ведь она была в той же комнате, Дик.
      — Миссис Хамфри стояла в дверях, — ответил старик. — Изножье кроватки могло ограничить ее поле зрения. Как насчет слуг, Эйб?
      Шеф с отвращением фыркнул.
      — Садовник и шофер вернулись почти в час ночи. Женщины ничего не знают.
      — Джесси Шервуд — одна против всех.
      Это был ее собственный голос. Какие забавные слова она произнесла! Джесси услышала смех — пронзительный и нервный, совсем не похожий на ее обычный смех.
      После этого наступила тишина.
      Очнувшись, Джесси почувствовала, что лежит на чем-то мягком и доктор Уикс пытается заставить ее проглотить горькое содержимое столовой ложки.
      Затем все исчезло.
 

* * *

 
      Инспектор Квин бродил вдоль берега у самой воды, когда шеф Перл тяжело зашагал по пляжу Хамфри. Небо над морем было перламутровым — рассвет переходил в утро.
      — Я всюду тебя искал, — сказал Перл. — Что ты тут делаешь?
      Старик поднял голову:
      — Ничего особенного, Эйб. Просто проверяю, могла ли лодка пристать здесь прошлой ночью.
      Эйб Перл уставился на него:
      — Почему лодка?
      — Потому что он был бы круглым дураком, дважды пытаясь проехать на автомобиле мимо сторожки.
      — Ты имеешь в виду Фроста? — странным тоном осведомился шеф.
      — Кого же еще? Но никаких следов нет — прилив все смыл. Мне следовало подумать об этом раньше. — Он посмотрел на друга. — Дом обыскивают снова?
      — Да.
      Большой и маленький человек молча шли между деревьями. Когда они пересекли лужайку, шеф Перл обратился к своим людям, все еще обыскивающим территорию:
      — Продолжайте поиски, пока я вас не позову, и передайте то же самое ребятам в доме.
      Они сели в черно-белую полицейскую машину, и Перл включил зажигание.
      — Ты говорил с привратником Питерсоном? — спросил старик.
      — С ним говорили патрульные из полиции штата. Он ничего не видел. С другой стороны, Дик, человек не может видеть то, чего нет.
      Старик не ответил.
      Подъехав к сторожке, шеф Перл поманил пальцем Питерсона. Инспектор Квин слушал молча.
      — Расскажите-ка все еще раз, Питерсон, — сказал Перл.
      Сторож выпятил мясистые губы.
      — Расскажу, шеф, а потом уберусь с этого острова ко всем чертям и больше носа сюда не покажу! Последней машиной, которая проехала через эти ворота прошлой ночью до того, как малыша Хамфри нашли мертвым, как я говорил патрульным, был двухместный «додж» здешней няни, мисс Шервуд, которая прибыла около половины первого. Примерно часом раньше проехал автомобиль одного из слуг старой миссис Дэндридж, вернувшегося из кинотеатра в Тогасе. До того, около одиннадцати, шофер сенатора...
      — После того как вы заступили на дежурство, здесь проезжал хоть один незнакомый вам автомобиль? — перебил его шеф.
      — Нет.
      — А пешком кто-нибудь проходил? — неожиданно спросил Ричард Квин.
      — Нет.
      — Но ведь кто-то мог пройти пешком так, чтобы вы его не заметили, верно?
      — Слушайте, приятель, — огрызнулся Питерсон, — от этих ворот толку чуть. Иногда я должен сбегать в кусты или перекусить. На этот остров можно пробраться незаметно сотней способов. Так что ищите, на кого собак вешать, где-нибудь в другом месте.
      — Знаешь, Эйб, Питерсон прав, — промолвил старик, когда они ехали по дамбе. — Остров Нер доступен для каждого, кто готов приложить немного усилий. Ночью можно подгрести на лодке к одному из частных пляжей, проскользнуть мимо ворот, а молодой парень вроде Рона Фроста мог даже добраться вплавь с одного из пляжей в Тогасе и вернуться тем же путем.
      — Ты твердо уверен, что это убийство, Дик? И что это дело рук молодого Фроста?
      — Я ни в чем не уверен. Но я не сомневаюсь, что Джесси Шервуд что-то видела на этой наволочке. Если там был отпечаток руки, то это указывает на убийство. А если это убийство, то молодой Фрост наиболее вероятный подозреваемый.
      — Ничего подобного. Пока ты шарил на пляже в поисках следов лодки, мне поступил рапорт. Прошлой ночью Фрост никак не мог находиться на острове Нер.
      — Почему?
      — Ребенок умер между половиной одиннадцатого и половиной первого ночи. В течение этих двух часов Роналд Фрост пребывал в Стэмфорде без сознания.
      — Без сознания?
      — «Скорая помощь» доставила его в стэмфордскую больницу из дома друга на Лонг-Ридж-роуд около девяти вечера. В десять ноль семь ему срочно удалили аппендикс, и он пришел в себя после анестезии только в три часа ночи. — Усмехнувшись, Эйб Перл свернул в переулок и поехал мимо прибрежных домиков. — Что ты теперь думаешь о наволочке твоей сестры Шервуд?
      Ричард Квин быстро заморгал.
      Его друг остановил машину, выключил мотор и похлопал старика по спине:
      — Не вешай нос, Дик! Тебе необходимо убийство, чтобы проводить время с этой Шервуд? Просто пригласи ее куда-нибудь, как подобает мужчине! — Он потянул носом. — Чую запах бекона Беки. Пошли, Дик. Позавтракаем и поспим несколько часов...
      — Я не голоден, Эйб, — сказал старик. — Ты иди, а я посижу немного здесь.
      Но он просидел там долгое время.
 

* * *

 
      Джесси Шервуд затормозила у шлагбаума и просигналила Монти Бернсу, дневному сторожу, чтобы он вышел и пропустил ее. Семь дней, прошедшие после трагедии, казались годами. На уик-энд разразился первый в этом сезоне ураган, несколько подвалов на острове затопило, а пятнадцатифутовые волны ослабили дамбу, которую все еще ремонтировали.
      Но требовалось нечто большее, чем ураган, чтобы удержать сестру Шервуд на острове Нер в этот четверг. Неделя была сущим адом. Она горько сожалела о своем согласии на просьбу Олтона Хамфри остаться для ухода за его женой. В большом доме повсюду ощущалось присутствие мертвого ребенка, а капризы Сары Хамфри доводили Джесси до белого каления. Но что еще ей оставалось делать? То, что миссис Хамфри была на грани нервного срыва, профессиональный глаз Джесси видел и без предупреждений доктора Уикса. Mea Culpa... [Моя вина (лат.)] Дознание и похороны могли расшатать нервы даже у здоровой женщины, не говоря уже об истериках, вызванных чувством вины.
      Дознание в основном запомнилось Джесси потными телами, выпученными глазами и собственными гневом и унижением. С ней обращались как со злостной смутьянкой или психопаткой. Зато Сара Хамфри отделалась дешево. Ее муж об этом позаботился, мрачно думала Джесси.
      Вердикт гласил: смерть в результате невнимательности. Иными словами, несчастный случай...
      А похороны...
      Гробик был белым и крошечным. Они старались сохранить в тайне время и место, но, разумеется, произошла утечка. Толпы любопытных... орущие репортеры... жуткая сцена на кладбище Тогаса, когда Сара Хамфри кричала как раненый зверь и пыталась прыгнуть в могилу вслед за покрытым цветами гробом...
      Джесси поежилась и снова нажала на клаксон. Монти Бернс вышел из сторожки, спешно застегивая куртку.
      Наконец она выехала на дамбу, где толпились рабочие, и собиралась нажать на газ, когда знакомая фигура с седыми усами, широко улыбаясь, шагнула из-под клена на дорогу, подняв руку.
      — Доброе утро.
      — Что вы здесь делаете? — ошеломленно спросила Джесси.
      — Вспомнил, что сегодня ваш выходной, и решил сбежать от завтрака Беки Перл в вашем направлении. Я вас ждал. Собираетесь куда-нибудь конкретно?
      — Нет.
      — Как насчет того, чтобы проехаться вместе?
      — С удовольствием.
      У него что-то на уме, подумала Джесси, когда он сел в машину. Она медленно поехала на север, ощущая напряженность, которую скрывала его улыбка.
      Последствия урагана повсюду бросались в глаза. Береговая дорога между Норуоком и Уэстпортом местами была все еще затоплена. Джесси пришлось искать объезд.
      — Парусная лодка подошла бы больше, — сказала она. — Чем вы занимались все это время, инспектор Квин?
      — Тем и этим... Знаете, — неожиданно заметил он, — когда вы позволяете вашему лицу расслабиться, то становитесь хорошенькой, как картинка.
      — В самом деле? — Засмеявшись, Джесси сбросила черную соломенную шляпку и откинула голову. — Приятный ветерок, правда?
      — Чудесный, — согласился инспектор, глядя на нее.
      — Он растреплет волосы, но мне все равно.
      — У вас красивые волосы, Джесси. Хорошо, что они такие длинные.
      — Вам они нравятся?
      — У моей матери были волосы до колен. Конечно, в то время никакие женщины не стриглись коротко, кроме суфражисток [Суфражистки — участницы движения за предоставление женщинам избирательных прав во второй половине XIX — начале XX в. ] и проституток. Очевидно, я старомоден, так как все еще предпочитаю длинноволосых женщин.
      — Очень рада. — Сегодня ее начинало радовать абсолютно все.
      — Как насчет ленча? Я проголодался.
      — Я тоже! — воскликнула Джесси. — Куда мы поедем?
      Они уютно устроились в небольшой закусочной с видом на залив, где подавали дары моря, и с удовольствием наблюдали, сидя за бокалом вина, как брызги все еще сильного прибоя пытались добраться до них, отлетая от свай и разбиваясь о большое окно, окунали тушеные моллюски в горячее масло, произвели анатомическое исследование жареного омара, и от всего этого Джесси была счастлива.
      Но когда подали черный кофе, старик внезапно сказал:
      — Знаете, Джесси, на этой неделе я провел целый день в Стэмфорде, причем часть его в тамошней больнице.
      — О! — Джесси вздохнула. — Вы видели Роналда Фроста?
      — А также его больничную карту и врача, который его оперировал. Даже говорил с людьми, у которых он был в гостях, когда у него разыгрался приступ аппендицита. Я хотел лично убедиться в алиби Фроста.
      — И конечно, оно оказалось неопровержимым?
      — Да. Ему срочно сделали аппендэктомию, и он физически не мог находиться на острове Нер, когда умер ребенок.
      — Весьма удачно. — Джесси нахмурилась. — Я имею в виду, для него.
      — Пожалуй, — сухо согласился Ричард Квин. — Потому что именно он совершил первую попытку в ночь с 4 на 5 июля.
      — Он признал это? — воскликнула Джесси.
      — Не буквально — зачем ему это? Но по его словам и тону я понял, что это был он. Одному Богу ведомо, что Фрост собирался сделать — едва ли он сам это знал, потому что был пьян как сапожник. Но что касается убийства, Фрост отпадает.
      Джесси взяла кофейную чашку, но тут же поставила ее.
      — Вы хотите сказать, что не считаете это убийством, инспектор Квин?
      Он тщательно помешивал свой кофе.
      — Как насчет того, чтобы прекратить именовать меня «инспектор Квин»? Если мы с вами собираемся часто видеться...
      — Я этого не знала, — пробормотала Джесси. «Мне нужно пойти в дамскую комнату и привести и порядок волосы, — думала она. — Должно быть, Я выгляжу как дикарка с Борнео». — Но если вы хотите... Ричард...
      — Лучше Дик, — улыбнулся старик. — Так меня называют друзья.
      — Но Ричард мне нравится гораздо больше.
      Улыбка исчезла.
      — Очевидно, Дик звучит слишком молодо.
      — Я не это имела в виду. Возраст тут ни при чем. — Джесси пригладила волосы. — Не меняйте тему. Это убийство или нет? И не говорите мне, что коронерское жюри назвало это несчастным случаем.
      — Взгляните на это с их точки зрения, — мягко произнес инспектор. — Вы заявили, что комнату освещал только тусклый ночник, что вы видели отпечаток руки не дольше пары секунд, но при этом подробно его описали. Учитывая отсутствие наволочки, вы должны признать, что этому нелегко поверить.
      Джесси внезапно почувствовала усталость.
      — Я могла только сообщить о том, что видела. Что случилось с этой наволочкой?
      — Вероятно, ее уничтожили или избавились от нее каким-то способом.
      — Кто избавился?
      — Кто-то из обитателей дома.
      — Но это нелепо!
      — Если допустить существование отпечатка, то это логичный вывод.
      — Но кто в доме Хамфри мог сделать такое, Ричард?
      Он пожал плечами:
      — Об этом я знаю не больше вашего.
      — Вы верите мне, не так ли?
      — Конечно, верю, Джесси. От этого я и отталкиваюсь.
      — Что вы имеете в виду?
      — Вчера вечером я говорил с Эйбом Перлом. Эйб хороший коп, но, возможно, не такой хороший знаток человеческих характеров, как я. — Старик усмехнулся. — Во всяком случае, вашего характера.
      Но Джесси не улыбнулась в ответ.
      — Иными словами, шеф Перл решил не верить моей истории.
      — Эйб не готов поднимать суету насчет убийства, не имея никаких конкретных доказательств. К тому же на дознании вынесли вердикт о смерти в результате несчастного случая. Прибавьте к этому алиби Фроста на ночь трагедии, и вы поймете точку зрения Эйба.
      — Вы пытаетесь сказать мне, — с горечью осведомилась Джесси, — что он прекращает расследование?
      — Да. — Ричард Квин потер подбородок. — Вот почему я сообщил Перлам, что вскоре они потеряют своего постояльца.
      — Вы собираетесь уезжать? — Всплески воды о стекло внезапно стали очень громкими, а омар — очень тяжелым. — Куда?
      — Назад в Нью-Йорк.
      — О!.. — Джесси сделала паузу. — Но вы сказали...
      Старик кивнул с хитрым выражением лица.
      — Я много думал об этом деле и решил, что Нью-Йорк — самое подходящее место для начала расследования. Эйб не может, а Хамфри не хотят этим заниматься — кто же остается, кроме меня? К тому же делать мне теперь абсолютно нечего...
      На глазах у Джесси выступили слезы.
      — Я так рада, Ричард!
      — Фактически... — Он смущенно посмотрел на нее через стол. — Я надеялся, что вы поедете со мной.
      — Я?!
      — Вы могли бы помочь мне во многих отношениях. — Старик машинально покручивал пальцами чашку.
      Сердце Джесси забилось быстрее. «Не будь дурой, — говорила она себе. — Он просто добр к тебе. В конце концов, что ты вообще о нем знаешь? Может быть... »
      — Я бы хотела знать, в каких именно отношениях, Ричард, — медленно сказала она. — Прежде всего, я обещала задержаться какое-то время на острове Нер, чтобы присматривать за миссис Хамфри...
      — Пусть Хамфри наймет другую сиделку.
      — Но я дала слово.
      — На какое время вы обещали задержаться?
      — Давайте поговорим об этом в машине, — решительно сказала Джесси. — Если я собираюсь в чем-то участвовать, то хочу знать об этом подробно. У вас есть возражения?
      Инспектор внезапно склонился вперед и взял ее за руку.
      — Вы женщина с головы до пят, Джесси. Кто-нибудь говорил вам это?
      — И перестаньте мне льстить! — Джесси засмеялась, отняла руку и встала. — Встретимся в автомобиле.
      Ричард Квин наблюдал, как она идет среди пустых столиков к комнате отдыха. У нее походка молодой девушки, подумал он.
      Старик подал знак официантке и, поймав себя на том, что разглядывает свою руку, быстро опустил ее.
      В конце концов, Джесси приняла решение благодаря жене Олтона Хамфри. В следующий вторник, 16 августа, Сара выскользнула из своей спальни, пока Джесси в кухне ставила завтрак на поднос, в ночной сорочке побежала на пляж Хамфри, шагнула в залив и попыталась утопиться. И вероятнее всего, ей это удалось бы, но Генри Каллам возился на причале с мотором катера Хамфри. Седовласый шофер прыгнул в воду и вытащил несчастную женщину, истерически кричавшую, что она хочет умереть.
      Доктор Уикс дал ей сильное успокоительное и мрачно заявил ее мужу:
      — Боюсь, мистер Хамфри, вам придется взглянуть фактам в лицо. Ваша жена очень больна, и я не тот врач, который ей поможет. Ей нужна помощь специалистов. Навязчивая идея, что она убила ребенка, истерия, связанная с чувством вины из-за подушки, а теперь попытка самоубийства... Это уже выше моих сил.
      Олтон Хамфри казался обмякшим, как будто переплет, державший его собранным воедино, внезапно рассыпался. Джесси никогда не видела его таким бледным и подавленным.
      — Ваша жена на грани помешательства, — продолжал доктор Уикс, вытирая платком веснушчатую лысину. — При ее нестабильном состоянии, учитывая происшедшее здесь, этот дом — последнее место в мире, где ей следует находиться. Если вы послушаетесь моего совета...
      — Вы пытаетесь сказать мне, что я должен поместить миссис Хамфри в санаторий?
      — Э-э... да. Я знаю очень хороший санаторий в Массачусетсе — в Грейт-Бэррингтоне. У тамошнего главного психиатра отличная репутация...
      — И он умеет держать язык за зубами? — осведомился миллионер. — Если газеты об этом пронюхают...
      Доктор Уикс поджал губы.
      — В противном случае я не стал бы рекомендовать его вам, мистер Хамфри. Я знаю, как вы опасаетесь огласки.
      — Вы сказали, психиатр?
      — Один из лучших.
      — Я должен подумать. — И Олтон Хамфри поднялся, властным жестом давая понять, что разговор окончен.
      Лицо врача было багровым, когда он вошел в соседнюю спальню взглянуть на пациентку. Дав указания Джесси, он удалился.
      Это был последний визит доктора Уикса к Саре Хамфри.
      Во второй половине дня в среду Джесси услышала, как дверь открылась, и, подняв взгляд от кровати пациентки, увидела Олтона Хамфри, подзывающего ее к себе костлявым указательным пальцем.
      — Вы можете оставить Сару на несколько минут, мисс Шервуд?
      — Мне только что пришлось сделать ей еще один укол.
      — Пожалуйста, пройдите в мой кабинет.
      Джесси последовала за ним через коридор к кабинету. Миллионер указал на кресло, и она села. Он направился к окну и остановился спиной к ней.
      — Мисс Шервуд, я закрываю этот дом.
      — Вот как?
      — Я уже некоторое время подумывал о переезде. Столлингс останется за управляющего. Генри и миссис Ленихан поедут со мной в нью-йоркскую квартиру. Миссис Шарбедо и горничных я отправлю назад в дом в Конкорде. В любом случае лучшая часть лета уже позади.
      — Вы намерены проводить большую часть времени в Нью-Йорке?
      — Думаю, всю зиму.
      — Перемена должна пойти миссис Хамфри на пользу.
      — Миссис Хамфри не едет со мной. — Он говорил обычным гнусавым голосом. — Я отправляю ее в санаторий.
      — Я очень рада, — сказала Джесси. — Ей это необходимо. Я слышала, доктор Уикс говорил вам вчера о санатории в Грейт-Бэррингтоне.
      — Уикс... — Узкие плечи дернулись. — В столь важных делах, мисс Шервуд, не стоит полагаться на таких, как Уикс. Нет, Сара не поедет в Грейт-Бэррингтон.
      «Ты боишься психиатрии», — подумала Джесси.
      — Могу я спросить, мистер Хамфри, какой санаторий вы выбрали? — Она старалась говорить обычным тоном.
      Джесси показалось, что ею тощее тело напряглось, но миллионер повернулся с легкой улыбкой, и она решила, что ошиблась.
      — Это дом отдыха для выздоравливающих — я не верю в чепуху, будто она нуждается в психиатрическом лечении. У миссис Хамфри просто нервное перенапряжение — вот и все. Ей нужны только полный покой и уединенное место, а мне сказали, что на Востоке не найти более подходящего места, чем санаторий Дуэйна в Нью-Хейвене.
      Джесси кивнула. Она знала нескольких медсестер, которые там работали, — одна из них, Элизабет Карри, прослужила у доктора Сэмюэла Дуэйна восемь лет. Санаторий был идеальным шкафом для знатных скелетов [Здесь обыгрывается фраза «скелет в шкафу», означающая семейную тайну], принимая избранную клиентуру за очень высокую плату. Его окружала высокая кирпичная стена с остриями наверху и охраняла частная полиция.
      Именно такое место должен был выбрать Олтон Хамфри, думала Джесси. Как только Сара Хамфри окажется в роскошной тюрьме доктора Дуэйна, ее муж сможет расслабиться. Тамошние охранники чуют репортера за несколько миль.
      — Когда уезжает миссис Хамфри? — спросила Джесси.
      — Сегодня вечером. Доктор Дуэйн лично заедет за ней в санаторном лимузине в сопровождении медсестры.
      — А миссис Хамфри уже сообщили?
      Миллионер нахмурился, и Джесси поспешно добавила:
      — Я спрашиваю об этом, мистер Хамфри, потому что должна знать, как мне готовить ее к отъезду.
      — Нет, я ничего ей не сказал. Доктор Дуэйн предпочитает, чтобы я сообщил новость в его присутствии.
      — Вы поедете с ней?
      — Не знаю. Это целиком и полностью зависит от Дуэйна. — Его узкое лицо вытянулось еще сильнее. — Разумеется, мисс Шервуд, этот разговор должен оставаться строго конфиденциальным.
      — Конечно.
      Хамфри подошел к столу, сел и начал выписывать чек. Джесси наблюдала за его длинными белыми пальцами, за согнутым мизинцем, таким же таинственным, как он сам.
      — Полагаю, вы хотите, чтобы я уехала как можно скорее? — осведомилась Джесси.
      — Вовсе нет. Вы можете остаться на несколько дней. Прислуга уедет только на будущей неделе.
      — Это очень любезно с вашей стороны, мистер Хамфри, но думаю, я уеду завтра утром.
      — Как вам угодно.
      Он аккуратно промокнул чек и протянул его ей через стол.
      — Это слишком много, мистер Хамфри, — запротестовала Джесси. — Вы уплатили мне за прошлую неделю...
      — Не вижу причины, по которой вы должны страдать из-за моего внезапного решения насчет миссис Хамфри, — улыбнулся миллионер. — Я плачу вам за полную неделю, добавляя кое-какую мелочь в знак благодарности за то, что вы сделали для моей жены и Майкла.
      Джесси покачала головой. «Мелочь» составляла пятьсот долларов.
      — Вы очень добры, мистер Хамфри, но я не могу это принять.
      — Почему, мисс Шервуд? — Он казался искренне удивленным.
      — Ну... — Ее руки внезапно стали липкими, но она смотрела ему в глаза. — Откровенно говоря, мистер Хамфри, я бы предпочла не быть вам обязанной.
      — Не понимаю. — Теперь его тон был ледяным.
      — Если бы я испытывала иные чувства насчет Майкла, то могла бы взять этот чек. Но при таких обстоятельствах...
      Хамфри облегчил ей задачу:
      — Вы имеете в виду чувства, связанные с причиной его смерти?
      — Да, мистер Хамфри.
      Четыре целых пальца забарабанили по столу, а их увечный компаньон согнулся еще сильнее. Потом миллионер откинулся на спинку кожаного кресла.
      — Вы все еще не согласны, что это был несчастный случай, мисс Шервуд?
      — Это было убийство, — отозвалась Джесси. — Ребенка намеренно и жестоко задушили подушкой в исчезнувшей наволочке.
      — Но никакая наволочка не исчезла.
      — Исчезла. Ее просто не нашли.
      — Моя дорогая мисс Шервуд, — терпеливо произнес Хамфри. — Коронерское жюри и полиция удовлетворены версией о несчастном случае, и я тоже. Как вы можете в одиночку противоречить всем?
      — Я одна видела подушку с отпечатком руки, мистер Хамфри, — спокойно сказала Джесси.
      — Очевидно, вы ошиблись.
      — Я не ошиблась.
      — Но нет ни малейших доказательств, подтверждающих ваше мнение.
      — Это не мнение, а факт, мистер Хамфри. Я знаю, что видела.
      — Покажите мне хоть одно компетентное лицо, которое согласно с вами.
      — Ричард Квин.
      Хамфри изогнул редкие брови.
      — Кто?
      — Друг шефа Перла. Раньше он был инспектором Главного полицейского управления Нью-Йорка. Он верит мне.
      Миллионер пожал плечами:
      — Этим старикам больше нечего делать, как только совать нос в чужие дела. Вероятно, его отправили в отставку по причине старческого слабоумия.
      — Ему всего шестьдесят три года, и он абсолютно в здравом уме, уверяю вас! — При виде усмешки Хамфри Джесси закусила губу. — Как бы то ни было, инспектор Квин согласен со мной в том, что это было убийство, и мы собираемся... — Она оборвала фразу.
      — Да? — Олтон Хамфри больше не усмехался. — Что вы и этот человек собираетесь делать?
      — Ничего. — Джесси нервно поднялась. — Я должна вернуться к миссис Хамфри.
      — Мисс Шервуд. — Миллионер положил ладони на стол, и у Джесси на мгновение возникло странное ощущение, что он вот-вот бросится на нее. Она вспомнила, что однажды уже испытывала подобное чувство в отношении его. — Вы полагаете, что если бы я допускал возможность убийства ребенка, то позволил бы прекратить расследование?
      — На этот вопрос я не могу ответить, мистер Хамфри. — Осознав, что пятится назад, Джесси остановилась. — Мне нужно идти к миссис Хамфри. Но я хочу, чтобы вы порвали этот чек и выписали другой, на ту сумму, которую должны мне.
      Миллионер смотрел на нее горящими глазами навыкате.
      — Разве вам не известно, что значил для меня нот ребенок, мисс Шервуд?
      — Я уверена, что он значил для вас абсолютно все, — в отчаянии отозвалась Джесси. — Но... вы вынуждаете меня сказать это... теперь, когда маленький Майкл мертв, вы хотите, чтобы вся история была похоронена вместе с ним. Вы предпочитаете видеть дело закрытым на основании вердикта о несчастном случае, чем вовлечь ваше имя в расследование убийства. Я не понимаю таких людей, как вы, мистер Хамфри. В этом мире есть вещи куда хуже, чем слышать, как вашу фамилию треплют жадные до чужих несчастий обыватели. Одна из них — позволить детоубийце выйти сухим из воды.
      — Вы закончили? — осведомился Олтон Хамфри.
      — Да. — Джесси шагнула к двери.
      — Нет, мисс Шервуд, подождите минуту.
      Джесси повернулась у двери, молясь о спасении.
      — Вы в курсе состояния моей жены. — Гнусавый голос исходил ядом. — Не знаю, что замышляете вы и этот Квин, но, если в результате ваших действий миссис Хамфри станет хуже или мое имя подвергнется дополнительному публичному унижению, вы ответите передо мной. Понятно?
      — Вполне. — У Джесси пересохло в горле. — Теперь вы разрешите мне уйти?
      — Охотно.
      Она умчалась от этих выпученных глаз, уставившихся на нее, как на музейный экспонат.
      Спустя десять минут Джесси, плача, говорила в телефонную трубку:
      — Пожалуйста, Ричард, спросите миссис Перл, могу ли я приехать к ней вечером. Мне все равно, где ночевать. Я буду спать в моей машине или на полу — где угодно. Но я не останусь в этом доме еще на одну ночь!
 

* * *

 
      Инспектор Квин ждал ее с другой стороны дамбы в «плимуте» Бек Перл. Когда Джесси подъехала, он быстро вышел.
      — С вами все в порядке, Джесси?
      — О, Ричард, я так рада вас видеть!
      — Но что случилось?
      — Вообще-то ничего страшного. Мистер Хамфри отправляет жену в санаторий и рассчитал меня, но я проговорилась, что мы с вами не собираемся позволить этому делу заглохнуть, и он пригрозил мне...
      — Пригрозил, вот как? — мрачно осведомился старик.
      — Не знаю, что вы обо мне думаете. Я никогда в жизни так себя не вела. Должно быть, миссис Перл воображает меня истеричкой, бьющейся в припадках на ковре...
      — Вы не знаете Бек Перл.
      — Я бы вернулась домой — у меня домик в Роуэйтоне, — но я сдала его на лето до Дня труда. Мне так стыдно, Ричард. Я поеду ночевать в мотель или еще куда-нибудь...
      — Беки заявила, что если я не привезу вас, то могу не возвращаться. Поезжайте за мной, Джесси.
      В маленьком прибрежном коттедже Перлов Джесси впервые за несколько недель почувствовала себя в безопасности. Миссис Перл смотрела на нее, одобрительно улыбаясь, покуда ее муж и Ричард Квин суетились, пытаясь заставить ее чувствовать себя почетной гостьей.
      — Вы совсем не такой уж людоед, мистер Перл, — сказала ему Джесси. — Вам известно, что я вас боялась?
      Эйб бросил виноватый взгляд на жену.
      — Он вас запугивал? — Бек Перл посмотрела на мужа.
      — Я принесу ваш чемодан из автомобиля, мисс Шервуд. — Эйб Перл быстро вышел.
      — Отнеси его в комнату Ричарда, Эйб!
      — Миссис Перл, я не желаю и слышать об этом...
      — Вы займете комнату Ричарда, Эйб и Ричард будут спать в одной комнате, а я пристроюсь здесь на кушетке. Это самое удобное место в доме.
      — О нет...
      — Именно так все и будет, — твердо заявила миссис Перл. — А сейчас я приготовлю ужин вам и Ричарду, а мы с Эйбом пойдем в кино.
      Когда Перлы ушли, Джесси тихо сказала:
      — Вам повезло, что у вас такие друзья, Ричард.
      — Вам они нравятся?
      — Они просто чудо.
      — Очень рад, — просто сказал он. — А теперь принимайтесь за эту запеканку, иначе Беки расстроится. Эйб говорит, что она умеет готовить больше блюд из моллюсков, чем индианка из племени сивашей.
      Потом Джесси мыла тарелки в кухоньке Бек Перл, а Ричард Квин вытирал их и ставил в шкаф, рассказывая ей о лете, проведенном с Перлами, и ни разу не спросил о том, что заставило ее просить убежища. Джесси слушала вполуха. «Я не должна чувствовать себя такой счастливой, — думала она. — Меня ждет очередное разочарование, как с Клемом...» Сравнивать их было нелегко и несправедливо. Клем был гораздо моложе — высокий, уверенный в себе, с быстрыми пальцами хирурга и вечно утомленными глазами. Даже сейчас, спустя много лет после его смерти, при мысли о нем Джесси чувствовала, как участился ее пульс... С Ричардом все было по-другому. Она не могла представить себе, чтобы они вот так просто мыли и вытирали посуду вместе с Клемом. Клем означал для нее жизнь, полную возбуждения, взлетов и падений, долгих периодов одиночества. А с этим спокойным человеком с чеканными чертами лица и седой щеточкой усов, в котором ощущались скрытые запасы сил и глубокое знание людей, она могла бы заниматься любыми повседневными обычными делами. Джесси инстинктивно чувствовала, что гордилась бы им... «Я должна остановиться!» — в отчаянии подумала она.
      — Вы устали, — сказал Ричард Квин, глядя на нее. — Думаю, Джесси, вам лучше лечь спать.
      — О нет! — воскликнула Джесси. — Я хочу рассказать вам обо всем, что произошло за последние дни. Пожалуйста, Ричард!
      — Хорошо. Даю вам несколько минут — потом пойдете в постель.
      Старик повесил сушиться посудное полотенце, и они перешли в маленькую гостиную. Он усадил Джесси на самый удобный стул, поднес огонь к ее сигарою и выслушал рассказ о попытке самоубийства Сары Хамфри и ее разговоре с Олтоном Хамфри.
      — Странный тип, — сделал инспектор единственный комментарий и добавил: — Ваше время истекло, мисс Шервуд.
      — Но разве мы не собирались поговорить о ваших планах?
      — Не сегодня.
      — А как насчет моих?
      Он рассмеялся:
      — В свое время я заставлял дрожать полицейских сержантов ростом шесть футов, но никогда не научусь справляться с женщинами. Ладно, Джесси, выкладывайте.
      — Я поеду с вами.
      — Это я знаю.
      — Откуда? — Джесси была задета.
      — Это не моя заслуга, — сухо произнес инспектор. — Олтон Хамфри заставил вас принять решение.
      — Ну, я действительно не люблю, когда мне угрожают, — сказала Джесси, — но это не единственная причина.
      — Ребенок?
      — И еще кое-что.
      Старик внимательно посмотрел на нее:
      — Это может оказаться отнюдь не пикником, Джесси. — Он поднялся и начал мерить шагами комнату. — Я спрашиваю себя: не подвергаю ли я нас риску из чистого эгоизма? Дело очень странное. Почему убили ребенка? Пока подозреваемым был Фрост с его мотивом в виде наследства, это имело хоть какой-то смысл. Но после исключения Фроста состояние Хамфри уже не выглядит причиной. Мотив нужно искать в другом направлении. Вы видите какую-нибудь нить, Джесси?
      — Я тоже думала об этом. Единственное, что мне пришло в голову, — наличие какой-то связи с усыновлением Майкла.
      — Ага! — Инспектор снова сел и удовлетворенно кивнул. — Значит, это вы поняли. Ну и куда это вас привело, Джесси?
      — Возможно, это имеет отношение к его настоящим родителям. В этой сделке ни одна сторона не контактировала с другой. Процедуру усыновления осуществил юрист, действующий в интересах обеих сторон.
      Старик кивнул.
      — Адвокат по имени А. Берт Финнер. Его так звали, верно?
      — Да. Вы знаете его?
      — Я знаю о нем. Это ловкий стряпчий по темным делам, который специализировался на черном рынке продажи детей тем, кто по какой-то причине не может легально усыновить ребенка. Если Хамфри имел с ним дело, то, вероятно, потому, что Финнер гарантировал ему отсутствие неприятностей и огласки. Важно то, Джесси, что Финнеру известны настоящие родители ребенка. Поэтому мы начнем с него.
      — Но если настоящие родители не знают, кто усыновил Майкла...
      — Не будем торопиться, — сказал Ричард Квин. — Завтра утром мы поедем в Нью-Йорк. А сейчас идите спать.
      Он поднялся и взял ее за руку. Джесси усмехнулась:
      — Вы заставляете меня чувствовать себя маленькой девочкой. Разве я не могу сказать, где собираюсь остановиться в Нью-Йорке?
      — Ни слова, — твердо произнес он. — Вы остановитесь в моей городской квартире.
      — Это невозможно, инспектор Квин!
      Даже его шея покраснела.
      — Я имею в виду, что переберусь куда-нибудь. Эллери еще долго не вернется из-за границы...
      — Не говорите глупостей! Я не в том возрасте, чтобы беспокоиться о своей репутации. — Джесси засмеялась, наслаждаясь его смущением. — Но я не намерена выгонять вас из собственного дома.
      — Я буду приходить каждое утро и завтракать с вами...
      — Нет, Ричард. У меня в Нью-Йорке много подруг-медсестер, которые живут одни в маленькой квартире и не слишком этому рады. Но я вам благодарна...
      Он выглядел таким несчастным, что Джесси импульсивно стиснула его руку и побежала наверх.
      По какой-то причине Ричард Квин внезапно почувствовал себя бодрым. Он расхаживал по коттеджу, улыбаясь собственным мыслям и иногда глядя на потолок, пока Перлы не вернулись домой.
 

* * *

 
      Утром в четверг Джесси целый час звонила по телефону в Нью-Йорк.
      — Мне повезло, — сказала она Ричарду Квину. — Белл Берман — моя знакомая старшая сестра — хочет, чтобы я ехала прямо к ней. А Глория Сарделла — медсестра, у которой я стажировалась, — завтра отправляется в круиз на шесть недель и предлагает мне свою квартиру.
      — Где именно они живут?
      — Белл живет в Гринвич-Виллидж — на Западной Одиннадцатой улице. А Глория — на Семьдесят первой улице, возле Бродвея, в перестроенном доме без лифта.
      — Выбирайте квартиру Сарделлы, — быстро сказал инспектор.
      — Я тоже так подумала, потому что Глория сдаст мне ее в субаренду, а Белл ни за что не согласится, чтобы я делила с ней расходы. — Джесси посмотрела на него. — А какова ваша причина, Ричард?
      — География, — усмехнулся он. — Я живу на Западной Восемьдесят седьмой. Мы будем менее чем в миле друг от друга.
      — Будьте с ним осторожны, Джесси, — сказала Бек Перл. — Он настоящий волк.
      — Как будто я не знаю!
      Инспектор пробормотал, что пойдет собирать вещи, и спешно ретировался.
      Джесси снова позвонила подруге договориться, что остановится в ее квартире на Западной Семьдесят первой улице, оплатила звонки, невзирая на протесты миссис Перл, и наконец они уехали в машине Джесси. Бек Перл махала им, стоя в дверях, как любящая родственница.
      — Она такая славная, — сказала Джесси, свернув на дорогу в Тогасе, ведущую к Мерритт-Паркуэй. — И Эйб Перл тоже. Знаете, что он сказал мне сегодня утром перед уходом?
      — Что?
      — Он сказал, что вы стали другим человеком после... ну, после 4 июля. И он, кажется, безумно этому рад, Ричард. Перлы очень беспокоятся о вас.
      Старик выглядел смущенным.
      — Человеку нужен какой-то интерес в жизни.
      — Да. Это дело...
      — А при чем тут дело?
      — Знаете, я начинаю верить, что вы действительно волк!
      Они весело болтали всю дорогу до Нью-Йорка.
      Джесси решила отвезти свой автомобиль в город, так как у Ричарда Квина не было машины, а автомобиль его сына был оставлен на хранение.
      — Какой толк от ассистента без машины? — сказала она. — Ведь в вашем распоряжении больше нет полицейского водителя, Ричард. Мой драндулет может понадобиться.
      — Хорошо, если вы позволите мне оплатить гараж.
      — Ричард Квин, никто не оплачивает мои счета, кроме меня!
      Они остановились у старого дома на Западной Восемьдесят седьмой улице, чтобы оставить багаж инспектора. Войдя в квартиру Квинов, Джесси потянула носом воздух и сразу же распахнула окна настежь. Потом она проветрила постели, с ужасом обследовала кухню и начала открывать стенные шкафы.
      — Что вы ищете? — спросил старик.
      — Свежее белье, пылесос. Вам же предстоит спать здесь сегодня! Кто присматривает за вашей квартирой?
      — Некая миссис Фабрикант. Она должна приходить раз в неделю...
      — Ручаюсь, что она два месяца носа сюда не совала. Вы занимайтесь своими делами — звоните по телефону и так далее, — а я приберу здесь немного, впервые мне представился шанс сделать уборку в квартире. Только вообразите себе, что ваш сын вернется в такой свинарник!
      Инспектор удалился в кабинет Эллери с теплым чувством. Он даже не думал о пустом пространстве на стене его спальни, где раньше висел телефон прямой связи с Главным полицейским управлением.
      Вернувшись в спальню, он застал Джесси в полном отчаянии.
      — Это безнадежно. Нужно несколько часов, чтобы привести эту комнату в порядок.
      — Но она выглядит чистой, как больничная палата! — воскликнул Ричард Квин. — Как вам удалось добиться этого так быстро?
      — Ну, вы сможете спать здесь, не рискуя заработать холеру, но это все, — проворчала Джесси. — Быстро? Медсестра все делает быстро. А вы смогли связаться с этим Финнером?
      — Да, после дюжины звонков. Он сказал, что будет в офисе всю вторую половину дня. Я не назначил время, Джесси, так как не знал, когда вы устроитесь на новом месте.
      — Обо мне забудьте. Я не смогу въехать в квартиру Глории до половины пятого или без четверти пять. Она на работе с восьми до четырех.
      — Но ведь она завтра уезжает! — удивился инспектор.
      — Медсестры живут не так, как другие люди. Дайте мне умыться, и я отправлюсь с вами к мистеру Финнеру.
      — Сначала мы пойдем на ленч в «Билтмор». С коктейлями.
      — Чудесно! Я голодна, как волк.
      — Я думал, волк — это я, — весело сказал он.
      — Ну, ведь бывают и волчицы, не так ли?
      Инспектор поймал себя на том, что насвистывает, как мальчишка, под уютный плеск воды в ванной.
 

* * *

 
      Старое шестиэтажное здание с дребезжащим лифтом без лифтера находилось на Восточной Сорок девятой улице. На указателе в узком вестибюле фигурировало имя: «Финнер А. Берт. 622».
      — Джесси, говорить позвольте мне.
      — Как будто я знаю, что нужно сказать. Ричард, я кое о чем подумала.
      — О чем? — быстро спросил он.
      — Когда мы приехали на ту встречу около Пелема, чтобы забрать ребенка, Финнер остановил свою машину позади нашей, и я вышла, чтобы взять малыша. Он может узнать меня.
      — Едва ли, но я рад, что вы меня предупредили. — Старик выглядел задумчивым. — Ладно, в случае чего мы этим воспользуемся. И, Джесси...
      — Да? — Ее сердце начало колотиться.
      — Мне будет легче, если Финнер станет думать, что я все еще работаю в управлении. Не удивляйтесь, если я буду вести себя как офицер полиции.
      — Да, сэр, — кротко согласилась Джесси.
      Комната номер 622 находилась на верхнем этаже в дальнем конце коридора с грязными желтовато-коричневыми стенами, где пахло пылью и старой мастикой для пола.
      Старик улыбнулся Джесси и распахнул дверь. В маленьком офисе А. Берт Финнер приподнялся из-за стола, нахмурив брови.
      — Входите, мисс Шервуд, — сказал Ричард Квин. — Не бойтесь — он вас не укусит. В этой игре он старый пес, верно, Финнер?
      Джесси вошла в офис. Ей не пришлось притворяться испуганной — она действительно боялась.
      Толстый мужчина опустился на вращающийся стул. Насколько Джесси помнила, на нем были тот же мятый синий костюм и такая же пропотевшая белая рубашка, что и в то утро возле Пелема. Тусклое помещение пропахло потом. В комнате не было ничего, кроме исцарапанного металлического стола, столь же обшарпанного кресла из искусственной кожи, скособоченной вешалки, на которой висела грязная фетровая шляпа, старого, запертого на замок шкафа для картотеки с четырьмя отделениями и вращающегося стула, жалобно постанывающего под весом Финнера. Стены того же желтовато-коричневого цвета, что и в коридоре, только более грязные, были голыми, если не считать большого календаря с рекламой детского питания, изображавшей розовощекого младенца в пеленках. Штора на единственном окне еле держалась и была вся в грязных пятнах.
      Ричард Квин закрыл дверь, взял Джесси за руку и подвел ее к креслу.
      — Садитесь, мисс, — сказал он и холодно посмотрел на толстяка: — Итак...
      — Погодите. — Светло-голубые глазки Финнера скользнули от Джесси к старику и снова к Джесси. Он выглядел озадаченным. «Мое лицо кажется ему знакомым, — думала Джесси, — но он не может вспомнить, где его видел». Она удивлялась собственной нервозности. Толстяк не производил угрожающего впечатления. — Что это значит? Кто вы такие?
      — Я звонил вам два-три часа тому назад, — сказал старик. — Помните слово ценой в несколько тысяч долларов, которое я упомянул, Финнер?
      — Какое слово?
      — Хамфри.
      Круглое лицо стало еще шире.
      — Ах да. И я сказал вам, что не знаю, о чем вы говорите.
      — Но при этом упомянули, что будете здесь всю вторую половину дня. — Ричард Квин смотрел на него с презрением. — Ну, мы пришли, Финнер. На сей раз вы увязли по уши, не так ли?
      — Кто вы? — снова спросил Финнер.
      — Моя фамилия Квин. — Он достал маленький кожаный футляр и открыл его. Золотой значок блеснул в солнечном свете, пробивающемся сквозь пыльное окно.
      Финнер быстро заморгал. Старик спрятал футляр в карман.
      — Инспекторский значок, — сказал Финнер. — Ну, рад познакомиться, инспектор. А эта леди?..
      Светлые глаза вновь устремились на Джесси. Она постаралась не опустить взгляд.
      — Вы не узнаете ее, Финнер?
      — Нет. — Толстяк улыбнулся, скрывая беспокойство. — А я должен ее узнать?
      — Думаю, да, — сухо отозвался инспектор Квин, — учитывая, что она была няней ребенка, находившегося в тот день в машине Хамфри.
      — Какая машина, какой день, какой ребенок? — запротестовал Финнер. — И кто такой этот Хамфри? Я не знаю никого с таким именем.
      — Думаю, Финнер, мы с вами поладим куда быстрее, если вы начнете припоминать свои грехи. Мисс Шервуд, этот мужчина сидел за рулем «шевроле» утром в пятницу, 3 июня, который остановился позади лимузина Хамфри на пустынной улице возле Пелема, и передал мистеру Олтону К. Хамфри с острова Нер, штат Коннектикут, голубой сверток, в котором находился младенец примерно недельного возраста?
      — Это тот самый человек, инспектор Квин! — дрожащим голосом ответила Джесси. Она думала, должна ли указать пальцем на толстого адвоката, как делают в зале суда в кинофильмах, но решила обойтись без этого.
      — Леди ошибается. — Финнер прочистил горло. — Она не видела меня в указанном месте, в указанное время, совершающим указанный поступок.
      — Как вы можете лгать? — возмутилась Джесси. — Я видела вас собственными глазами, а у вас достаточно приметная внешность.
      — Я сделал на этом карьеру, мисс, — заметил толстяк. — Хотя меня могла подвести память. У вас имеется что-нибудь, способное подстегнуть ее, инспектор? Скажем, подтверждающий свидетель?
      — Целых три, Финнер. Мистер и миссис Хамфри и их седовласый розовощекий шофер.
      — Вы имеете в виду шофера, который в то утро вел автомобиль Хамфри? — задумчиво спросил Финнер.
      — Вот именно.
      — Но откуда вы знаете, инспектор, что он подтвердит заявление этой леди? Я не вижу его здесь?
      — Ну, мы можем скоро это выяснить. Не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?
      — Ладно, избавлю вас от хлопот. — Несколько секунд Финнер молча посасывал нижнюю губу, затем повернулся на вращающемся стуле, заложил руки за жирные складки затылка и уставился в окно. — Предположим, я признаюсь, что был там в тот день, — обратился он к окну. — Ну и что из того?
      Джесси посмотрела на Ричарда Квина, но он покачал головой.
      — Вас интересует, какими сведениями я располагаю?
      — Понимайте как хотите.
      — Ну, слушайте. Вы специализировались на незамужних матерях. Вы находите покупателя, организуете женщине роды в больнице под фальшивым именем, платите ей — деньгами покупателя — и забираете ребенка, когда мать выписывают из больницы. Потом вы передаете ребенка покупателю, вероятно, вместе с поддельным свидетельством о рождении, получаете гонорар и ищете следующего клиента. Самое приятное в этом рэкете, Финнер, что все участники помалкивают о вас из чисто личных интересов. Как видите, мне известно многое.
      — Я ничего не слышал, — сказал Финнер, все еще глядя в окно, хотя слушал в оба розовых уха.
      — Я не собираюсь привлекать вас к суду за грязный способ зарабатывать деньги, которые вы тратите в злачных местах, Финнер. Это вам еще предстоит, когда наши ребята соберут достаточно доказательств. Но если вас беспокоит ответственность за подпольную торговлю детьми, то сейчас она меня не интересует. Я охочусь не за вами.
      — О чем вы? — Финнер повернулся так резко, что пружины стула скрипнули.
      — Вам придется сообщить мне, кто настоящие родители ребенка Хамфри.
      Финнер уставился на него:
      — Вы шутите?
      — И не думаю, Финнер, — сказал старик.
      Джесси затаила дыхание.
      Толстяк рассмеялся:
      — Даже если предположить, что чепуха, которую вы здесь болтали, инспектор, соответствует действительности — а я не собираюсь это признавать, — почему я должен с вами откровенничать? В таком рэкете маклер работает при условии строгой конфиденциальности — так мне говорили. Сболтнешь лишнее — и тут же вылетишь из бизнеса. Вы отлично это знаете.
      — Я знаю, что вы погрязли в этом по самую макушку, Финнер. Конечно, вам известно, что ребенок мертв?
      — Мертв? — Финнер сдул со стола пыль.
      Джесси, словно зачарованная, смотрела, как шевелятся его толстые губы. — Припоминаю, что читал про какого-то младенца по фамилии Хамфри, которого нашли задохнувшимся в кроватке. Это тот ребенок, которого вы пытаетесь на меня повесить, инспектор?
      — Он самый.
      — Круто. Я люблю детишек — у меня самого трое. Но ведь это был несчастный случай, верно?
      — Это было убийство.
      Туша Финнера всколыхнулась, как кит, всплывающий на поверхность.
      — Черта с два. Я тоже почитываю газеты. Коронерское жюри вынесло вердикт о смерти в результате несчастного случая. Дело закрыто. Зачем вы пудрите мне мозги, инспектор?
      — Это было убийство, Финнер.
      Судорожно глотнув, толстяк подобрал со стола стальной ножик для разрезания конвертов, начал чистить им ногти, но тут же положил его на стол.
      — Новые данные?
      Ричард Квин не ответил. Он молча смотрел на пухлые руки Финнера, пока тот не спрятал их под стол.
      — Слушайте, инспектор, — быстро заговорил он. — Вы поставили меня в затруднительное положение. Разумеется, я не признаю себя виновным ни в какой степени, но, возможно, сумею раздобыть для вас кое-какую информацию о настоящих родителях ребенка. Один из моих деловых партнеров...
      — Мне безразлично, как вы себя называете. Я хочу получить эти имена.
      — Какой сегодня день?.. Четверг. Я ничего не обещаю, инспектор, но, быть может, мне удастся сделать большее.
      — Что именно?
      — Возможно, моему партнеру удастся привести их в мой офис для встречи с вами.
      — Это было бы превосходно, Финнер. Когда?
      — Скажем, в эту субботу — 20-го. В четыре часа дня вас устроит?
      — Когда дом опустеет, а? Я всегда говорил, что для маленького сборища нет ничего лучше пустого офисного здания.
      — Не люблю убийств. — Финнер шумно дышал. — Если я сделаю это для вас, инспектор, у меня не будет неприятностей? Даете слово?
      — Никаких обещаний, Финнер. Но сотрудничество еще никому не вредило. — Ричард Квин посмотрел на Джесси Шервуд: — Это все, мисс Шервуд. Спасибо за работу.
      — За работу? — ошеломленно переспросила Джесси.
      — За опознание. — Он помог ей встать. — Свяжетесь со мной в субботу после полудня, Финнер.
      Толстяк печально кивнул.
 

* * *

 
      В пятницу утром Джесси позвонила Ричарду Квину из квартиры Глории Сарделлы и сообщила, что будет занята весь день: она должна проводить подругу в круиз и устраиваться на новом месте. Когда он стал уговаривать ее пообедать с ним, Джесси заколебалась, потом попросила его позвонить позже. Старик позвонил в пять, но она сказала, что очень утомлена и будет скверной компаньонкой, поэтому собирается съесть сандвич и лечь спать.
      — Мне кажется, я не видел вас уже годы, — пожаловался он. — По крайней мере, позвольте мне сводить вас куда-нибудь позавтракать следующим утром.
      — Лучше на ленч. Признаюсь, Ричард, я немного нервничаю из-за завтрашней встречи. Может быть, мне придется пожимать руку, которая прижала подушку к личику Майкла...
      — На это немного шансов.
      — Что вы имеете в виду? Ведь Финнер сказал...
      — Я знаю, что сказал Финнер, — прервал инспектор. — Эта болтовня насчет возможности привести настоящих родителей ребенка к нему в офис была уловкой. Финнеру нужно время, чтобы надавить на них и посмотреть, какую информацию можно из них вытянуть.
      — Но если он не предъявит их завтра...
      — Тогда он предъявит их имена. В конце концов, А. Берт Финнер больше всего заботится об А. Берте Финнере. Так когда мы встретимся завтра, Джесси?
      — Давайте в начале второго.
      — Так поздно? — В его голосе звучало разочарование.
      — Ну, ведь ваша встреча с Финнером состоится не раньше четырех. Сколько времени вы обычно тратите на ленч?
      Старик положил трубку, чувствуя себя покинутым. Большую часть дня он провел на Сентр-стрит, заходя в разные комнаты, листая подшивки недавних приказов, чтобы посмотреть, кого наградили и повысили, болтая со старыми приятелями в основном здании Главного полицейского управления и в филиале на углу Брук-стрит. Они были рады его видеть, но он вышел удрученным. Пятница была для дежурных полицейских самым хлопотным днем недели, и старик чувствовал себя лишним.
      Квартира Квинов не послужила ему достойным убежищем. Она казалась пустой и унылой.
      «Как пенсионеры распоряжаются своим временем? — удивлялся старик. — Сколько газет можно прочитать? Сколько фильмов посмотреть? Сколько часов провести на скамейке Центрального парка, наблюдая за воркующими голубями и влюбленными? Как долго можно болтаться среди коллег, которые заняты работой, прежде чем они дадут тебе понять, что ты путаешься у них под ногами? »
      В пятницу вечером Ричард Квин лег спать в четверть десятого, искренне желая, чтобы сейчас было четыре часа дня субботы.

* * *

 
      — Не знаю, с чем мне предстоит столкнуться, — тихо сказал он. — Помните, что я вам говорил.
      — Но почему я не могу пойти с вами, Ричард? — прошептала Джесси.
      — Это уравнение со многими неизвестными. По всей вероятности, Финнер в офисе один, но жизнь детектива полна сюрпризов.
      — Я ваш ассистент, — напомнила она.
      — Слушайте меня, Джесси. Я войду, а вы подождете в конце коридора. На всякий случай держите дверцу лифта открытой, чтобы кабина не могла спуститься. Если я сочту, что все в порядке, то подам вам сигнал из дверей. Старайтесь не попадаться никому на глаза. Если услышите шум, быстро уходите.
      — Нечего меня караулить!
      — Вы слышали меня, Джесси?
      — Лучше идите.
      — Не забудьте, что я вам сказал. — Инспектор окинул взглядом коридор. — Если с вами что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу.
      — Забавно, — сказала Джесси с нервным смешком. — Я как раз думала о том же.
      Он уставился на нее, потом усмехнулся, сжал ее руку и быстро зашагал по коридору.
      Джесси видела, как старик остановился у комнаты номер 622, приложил ухо к двери, потом выпрямился и постучал. Сразу же после этого он повернул ручку и, когда дверь поддалась, вошел внутрь.
      Через несколько секунд дверь закрылась.
      Здание превратилось в островок тишины среди шумного мира.
      «Не будь дурой, — сказала себе Джесси. — Инспектор занимался такими делами всю жизнь. Он не мог бы стать ветераном полиции, не научившись справляться с насилием. В любом случае бояться нечего. Толстяк явно безвреден — он скорее побежит как кролик, чем станет рисковать своей шкурой. А другой... другие, кем бы они ни были, вероятно, напуганы еще сильнее, чем я».
      Но ее сердце продолжало бешено колотиться.
      Ричард Квин выглядел смущенным, как юноша на первом свидании, когда зашел за ней в квартиру Глории и во время ленча тоже. И таким щеголеватым. Он выгладил костюм, начистил до блеска туфли и преподнес ей букетик резеды.
      — Продавщица думала, что я сошел с ума, — признался он. — Кажется, теперь никто не покупает резеду для букетов. Но я вспомнил, как любила ее моя жена...
      Джесси не хватило духу сказать ему, что зеленоватая резеда не подходит к зеленому льняному костюму, который она надела. Или что женщина не всегда довольна, когда мужчина дарит ей цветы, которые любила его жена, пусть даже умершая тридцать лет назад. Она восторгалась букетом, прикрепляя его к жакету, а потом отправилась в спальню Глории и переодела шляпку, к которой резеда также не подходила.
      «Беда в том, — думала Джесси, — что дело не во мне. Он просто заново открывает для себя мир женщин».
      Когда она вчера сидела в одиночестве в квартире Глории Сарделлы, ей в голову пришла пугающая мысль. Любая другая женщина могла проделать с ним то же самое...
      Что же происходит в офисе?
      Она напрягала слух, но не слышала ничего, кроме транспорта на Сорок девятой улице.
      Джесси днем и ночью размышляла о своем поведении. Как она могла оказаться в чужой квартире в Нью-Йорке, который ненавидела? Как могла пуститься в авантюру вместе с мужчиной, которого едва знала? И этот звонок Белл Берман... «Что это я слышала о тебе и о каком-то мужчине, Джесси?» Конечно, ей проболталась Глория, которая видела его в четверг после их визита в офис Финнера и потом стала ее расспрашивать... Джесси то и дело порывалась позвонить Ричарду и сказать ему, что это было ошибкой, что они оба слишком стары и не годятся для подобных дел. «Давайте расстанемся добрыми друзьями — я вернусь к моим подкладным суднам и катетерам, а вы загорайте на пляже... »
      «Что я здесь делаю? — спрашивала себя Джесси. — Я должна была вернуться в родильный дом, проверять медкарты, слушать болтовню миссис Джоунс о том, как она рожала целых девять часов и как заставит мужа заплатить за все, что ей пришлось пережить, и думать тем временем, смогу ли я удержаться на ногах до полуночной смены... »
      Ричард Квин вышел в коридор.
      Джесси вздрогнула. Она даже не слышала, как открылась дверь комнаты номер 622.
      Он стоял в коридоре и знаком подзывал ее.
      Джесси поспешила к нему.
      Инспектор казался напряженным и сосредоточенным. Он открыл дверь не более чем на дюйм и удерживал ее за ручку в таком положении.
      — Я могу войти, Ричард? — прошептала Джесси.
      — Зависит от вас, Джесси. — Даже его голос звучал настороженно. — От того, как много вы можете выдержать.
      — Что? Разве Финнера нет в офисе?
      — Он там. И он мертв.
 

      Мертвый толстяк походил на огромный воздушный шар, из которого выпустили воздух. Он сидел на вращающемся стуле с поникшей головой и свисающими вниз руками. Стул был наполовину повернут от стола, как будто он пытался встать. Весь его левый бок промок от крови.
      В груди Финнера торчала металлическая рукоятка ножа. Джесси узнала стальной нож для разрезания конвертов, который она видела на его столе в четверг.
      — Оставайтесь на месте, Джесси. — Инспектор Квин закрыл дверь. — И крепко держите сумочку обеими руками — тогда они перестанут дрожать. Старайтесь не смотреть на него.
      — Мне уже пару раз приходилось видеть убитых, — отозвалась Джесси, вцепившись в сумочку.
      Старик обошел стол, заглянул под него, потом выпрямился и посмотрел в окно.
      — Наверняка никто ничего не видел. — Окно выходило на высокую глухую заднюю стену фотоэлектрического завода на соседней улице.
      — Кольцо с ключами лежит на полу у стола — оторвалось от петли на его брюках. Ключ все еще в замке шкафа с картотекой. Кто-то очень спешил, Джесси.
      — Может быть, мы должны...
      — Не двигайтесь с места.
      Двое суток назад толстяк сидел на том же стуле, в том же костюме и такой же пропотевшей рубашке, теперь наполовину окрасившейся его собственной кровью. Он напоминал воздушный шар из тех, которые вешают у входа в универмаг «Мейсис» на День благодарения, по которому растеклась краска и в котором торчал нож. Выходит, больше не будет торговли детьми «из-под прилавка», и незамужним матерям придется искать «рынок сбыта» в другом месте. А сколько довольных клиентов, прочитав о толстяке, посмотрит на своих жен или мужей, прижимая к груди «покупку»? Воздвигнет ли миссис А. Берт Финнер надгробие с надписью «Мужу и отцу» и будет ли оплакивать покойного кормильца? И сколько девиц из ночных клубов прольют почерневшую от туши слезу из-за того, что заработанные на детях пятидолларовые банкноты больше не будут попадать в их чулки?
      Джесси с трудом сдерживала истерический смех.
      Инспектор обернул носовой платок вокруг правой руки, снова подошел к вращающемуся стулу и склонился над Финнером. Когда он выпрямился, в руке у него был бумажник. Он раскрыл его.
      — Набит купюрами, Джесси.
      Старик аккуратно вернул бумажник на прежнее место.
      — Значит, это не ограбление? — Голос Джесси был таким напряженным, как и его.
      — Нет.
      Инспектор окинул взглядом крышку стола. Там находились дневная газета, раскрытая на спортивном разделе, шариковая ручка, телефон с прикрепленным к нему блокнотом, наполовину пустая пачка сигарет с фильтром, карманная зажигалка и дешевая стеклянная пепельница с отбитыми уголками, полная окурков и пепла. Старик присел на корточки, разглядывая верхнюю страницу блокнота, потом повернул ногтем несколько окурков в пепельнице.
      — На оторванной странице блокнота ничего не было написано. Никаких следов помады на окурках. А корзина под столом пуста, за исключением пустой пачки из-под сигарет той же марки, что и эти. Все это принадлежит Финнеру. Убийца не оставил никаких следов. Хладнокровный тип.
      — Как насчет ящиков стола? — Джесси облизнула губы.
      Инспектор усмехнулся:
      — Предоставлю их ребятам из отдела убийств. Финнер наверняка не хранил в столе ничего важного — на ящиках нет замков. — Он посмотрел на нее. — Сколько времени, по-вашему, он мертв? Спрашиваю вас, как медработника.
      — Трудно сказать.
      — Попытайтесь.
      — Сегодня жаркий день. Окно закрыто... По крайней мере, могу я к нему прикоснуться?
      — Нет.
      — Мне уже приходилось иметь дело с трупами, Ричард.
      — Обойдемся без этого.
      Джесси задумалась.
      — Судя по виду крови, он мертв около часа. Но я могу ошибиться.
      Старик легонько коснулся тыльной стороной левой ладони щеки мертвеца и кивнул. Потом он подошел к шкафу для картотеки и потянул за ручку верхний ящик, который выскользнул со скрипом, вызвавшим у Джесси зубную боль.
      Ящик содержал пять конвертов, на которых красными чернилами были написаны фамилии: на первом конверте — «Абрамсон», на последнем — «Даффи». Инспектор закрыл ящик и выдвинул следующий. В ряду конвертов на расстоянии примерно двух третей от начала виднелся промежуток. На конверте перед ним стояла фамилия «Хамберт», а на следующем конверте — «Хьюз».
      — «Хамфри» отсутствует, — негромко заметил Ричард Квин.
      — Возможно, на конвертах фамилии матерей, а не усыновителей, — предположила Джесси.
      Старик посмотрел на нее:
      — Вы толковая женщина, Джесси. — Он проверил содержимое одного из конвертов, используя обмотанную платком руку. — Тем не менее, вы не правы. Здесь фамилии усыновителей.
      Пробежав глазами надписи на конвертах, инспектор задвинул второй ящик и занялся третьим и четвертым. Покончив с нижним ящиком, он поднялся:
      — Сомнений нет, Джесси. Убийство Финнера связано с коннектикутским делом. После нашего визита в четверг Финнер попытался вытянуть информацию о смерти Майкла у одного или обоих настоящих его родителей. Поэтому они заткнули ему рот и забрали все документы об усыновлении. Вероятно, Финнер был единственным посторонним, знавшим, по крайней мере, настоящую мать Майкла, больницу, где он родился, и другие факты, которые могли привести к идентификации.
      — Тот же самый человек убил ребенка, — медленно произнесла Джесси. — Значит, мы идем по правильному следу.
      — Но сели на мель, — мрачно отозвался Ричард Квин. — Так как содержимое конверта уничтожено, мы снова в тупике. Вопрос в том, куда двигаться теперь.
      Он бросил угрюмый взгляд на А. Берта Финнера, но тот был не в состоянии что-либо посоветовать.
      — Думаю, Джесси...
      Зазвонил телефон.
      — Неужели вы собираетесь ответить? — в ужасе прошептала Джесси. — Ради бога, Ричард!..
      — Ш-ш!
      Все еще обмотанной носовым платком правой рукой он снял трубку с рычага и произнес: «Да? », подражая хриплому голосу Финнера.
      Джесси закрыла глаза. Она услышала безошибочный тембр телефонистки. Старик повторил «да?» тем же хриплым голосом, телефонистка что-то ответила, и наступило молчание.
      — Вызывает Нью-Хейвен, — сказал инспектор Джесси.
      — Нью-Хейвен? — Джесси широко открыла глаза.
      — Это может поссорить меня с моими бывшими коллегами, но я здесь, а их нет... Да?
      В трубке послышался отрывистый мужской голос:
      — Говорит доктор Сэмюэл Дуэйн. Мистер Олтон К. Хамфри здесь?
      — Хамфри? — переспросил Ричард Квин голосом Финнера. — Зачем он вам нужен?
      — Это строго конфиденциально. — Голос доктора звучал настойчиво. — Я должен поговорить с мистером Хамфри.
      — Вам придется сообщить мне, в чем дело, мистер Дуэйн. — Старик подмигнул Джесси.
      — Я лечащий врач миссис Хамфри. Она... ей стало хуже, и я должен найти ее мужа. Вы не знаете...
      — Насколько хуже?
      — Слушайте, мистер Хамфри здесь или нет?
      — Нет, доктор, но, может быть, я смогу отыскать его для вас. Вы звонили в его летнюю резиденцию в Коннектикуте?
      — Вы что, приятель, принимаете меня за идиота? Его экономка сказала мне, что он вчера уехал с острова Нер в маленьком автомобиле, который вел сам, и обещал вернуться вечером или завтра.
      — Он сообщил, куда едет?
      — Нет! Она дала мне телефонные номера всех мест, где он мог быть — клубов, квартиры на Парк-авеню, его дома в Конкорде, даже родственников миссис Хамфри в Массачусетсе. Но я не смог его отыскать. У вас есть какая-нибудь идея насчет того, где он может находиться? Насколько я понимаю, вы выполняли для него конфиденциальную юридическую работу.
      — Кто вам это сказал?
      — По-моему, шофер назвал ваше имя. Какая разница? — Казалось, доктор Дуэйн вот-вот взорвется. — Скажете вы мне что-нибудь конкретное или нет? Повторяю, это срочно!
      — Боюсь, я не могу вам помочь, доктор. Но если я получу от него какие-нибудь известия...
      Доктор Дуэйн бросил трубку. Ричард Квин тоже опустил трубку на рычаг и посмотрел на Джесси:
      — Странно...
      — Что он сказал, Ричард?
      Старик передал ей содержание разговора.
      — Но я не вижу в этом ничего странного, кроме того, что он позвонил сюда, как раз когда...
      Инспектор покачал головой и нахмурился, глядя на Финнера.
      — Джесси, — заговорил он наконец, — я хочу, чтобы вы отправились домой.
      — Без вас?
      — Я должен уведомить полицию. Об убийстве следует сообщать немедленно.
      — Тогда почему вы не сняли трубку и не позвонили, как только вошли сюда?
      — Вас не проведешь, Джесси, — вздохнул он. — Возможно, я чувствую, что это мое дело — мое и ваше... Мы с вами знаем, что два убийства связаны друг с другом, но, так как исчез конверт «Хамфри», у полиции нет причин связывать убийство Финнера с удушением ребенка в Коннектикуте, которое назвали несчастным случаем.
      — Не лучше ли попросить, чтобы вас восстановили на службе, Ричард? Если они будут знать, что вы участвовали в этом с самого начала, то, возможно, дадут вам разрешение вести расследование.
      Инспектор печально улыбнулся:
      — Так дела не делаются. В Главном полицейском управлении Нью-Йорка две тысячи детективов, не говоря уже примерно о двадцати тысячах мужчин и женщин на другой полицейской работе. Они не нуждаются в старике Квине. Пошли, Джесси, я провожу вас на улицу. Не хочу, чтобы какой-нибудь сторож заметил вас.
      Джесси оглянулась назад, прежде чем он закрыл дверь.
      Толстяк по-прежнему сидел на стуле, как шар, из которого выпустили воздух.
 

* * *

 
      Телефон зазвонил уже после одиннадцати ночи.
      — Джесси?
      — Ричард, почему вы не звонили раньше?! — воскликнула Джесси. — Где вы? С вами все в порядке?
      — Абсолютно все. Я в Главном управлении, треплюсь с ребятами. Собираетесь ложиться спать?
      Джесси поняла, что он не может ни говорить свободно, ни приехать.
      — Сейчас мы не сможем увидеться, не так ли?
      — Да. Позвоню вам утром.
      — Доброй ночи, Ричард.
      Джесси положила трубку и окинула взглядом накрытый стол. Она купила маленькие стейки, картофель-фри и овощи для салата в магазине деликатесов на Семьдесят второй улице, думая побаловать инспектора домашней готовкой. Значит, вот какова жизнь жен полицейских...
      «О чем я думаю?» — упрекнула себя Джесси и пошла спать.
      В воскресенье утром она еще была в старом халате и папильотках, когда в дверь позвонили. Джесси приоткрыла дверь, не снимая цепочку, чтобы посмотреть, кто пришел.
      — Ричард!
      — Так я и думал, что удивлю вас, — усмехнулся он. — Я принес воскресные газеты, холодный сок, свежие булочки, яйца... У вас найдется ветчина? Я забыл про нее. Где вы, Джесси?
      — Вы не должны были так поступать! — простонала Джесси, прислонившись к двери. — Разве вы не знаете, как женщина выглядит по утрам? Я сниму цепочку, но не смейте входить, пока не досчитаете до десяти!
      — Хорошо, — послушно согласился старик.
      Когда Джесси вышла из маленькой спальни, он сидел на краю стула с бумажной сумкой на коленях.
      — Ричард Квин, я могла бы задушить вас! Есть ли что-нибудь более кошмарное, чем женщина в бигуди? Не сидите, как чурбан. Дайте мне эту сумку.
      — Прошу прощения. — Инспектор выглядел таким удрученным, что Джесси рассмеялась. — Но я думал, что вы выглядите прекрасно. Я уже давным-давно не видел женщину в бигуди.
      — В том-то и дело. — Джесси отнесла сумку в кухонную нишу и начала разбирать ее.
      — Я сказал что-нибудь не то, Джесси? — с беспокойством спросил он.
      — Господи, конечно нет. Займитесь чем-нибудь полезным. Ветчины у меня нет, но в холодильнике вы найдете пару маленьких стейков и коробку картофеля-фри. Как это на ваш вкус?
      — О, превосходно!
      Только наливая гостю вторую чашку кофе, Джесси рискнула спросить:
      — Ну, что происходило вчера?
      — Не так много, — отозвался он беспечным тоном. — Сначала прибыл автомобиль с патрульным и сержантом из 17-го участка — я хорошо знаю обоих. Потом пара детективов оттуда же, а после них куча старых друзей — заместитель старшего инспектора Том Мэки, курирующий Восточный Манхэттен, шеф детективов Брайни Фелан, ребята из убойного отдела. Совсем как в старые времена.
      — А что сказал старый друг, когда они спросили, каким образом он наткнулся на труп? — осведомилась Джесси.
      Инспектор поставил свою чашку.
      — Я солгал. Это звучало не слишком убедительно, но думаю, мне удалось их одурачить. — Он пожал плечами с виноватым видом. — Полагаю, солидный полицейский стаж имеет значение, особенно когда лжешь друзьям.
      — И что же вы им наплели, Ричард? — спокойно спросила Джесси. — Я должна знать на случай, если они станут расспрашивать меня.
      Старик посмотрел на нее с восхищением, потом уставился в пол.
      — Я сказал, что сходил с ума от безделья, поэтому начал вспоминать разных крыс, которых нам не удалось прищучить — в том числе Финнера и его грязный рэкет. Вот я и подумал, что было бы не плохо разузнать что-нибудь о нем — ведь на него у нас даже не было досье. Поэтому я заглянул к Финнеру в четверг, не став его уведомлять, что вышел в отставку, и дал понять, что нам удалось кое-что раскопать о его делишках — согласно теории, что, если пугаешь крысу, она впадает в панику. Финнер якобы намекнул на взятку, если я отзову от него ребят, я притворился, что согласен, и назначил новую встречу на вторую половину субботы, а когда пришел, то обнаружил его мертвым. Вот моя история, Джесси, и да смилуется Господь над моей душой.
      — Но это не совсем ложь, — быстро возразила Джесси. — Она не так уж далека от правды.
      — Всего лишь на миллион миль, — усмехнулся старик. — Это худшая разновидность лжи. Я не сообщил ничего, что могло бы помочь им. Пожалуй, Джесси, я выпью еще чашечку.
      Она молча налила ему кофе.
      — Теперь они сбиты со следа, — продолжал он, помешивая кофе. — Они считают, что Финнера убил тот, кто хотел заглянуть в его картотеку с целью шантажа, но его, вероятно, спугнули. Также они не сбрасывают со счета возможность, что ответ можно отыскать в одном из ночных заведений, которые посещал Финнер, поэтому проверяют всех девочек, с кем он имел дело. Некоторые из них связаны с весьма крутыми ребятами. Короче говоря, полиция занимается всеми версиями, кроме правильной. — Старик ткнул носком ботинка лежащие на полу воскресные газеты. — Можете все об этом прочитать.
      — Не огорчайтесь так, Ричард. — Джесси склонилась над столом и взяла его за руку, которую он крепко сжал.
      Покраснев, она высвободила руку и стала собирать тарелки.
      — Что нам делать теперь?
      Ричард Квин поднялся и начал помогать ей.
      — Ну, проблема по-прежнему в том, кто настоящие родители ребенка.
      — Не вижу, как мы теперь сможем это узнать.
      — Есть способ.
      — В самом деле? Какой?
      — Разве у каждого новорожденного в больнице не снимают отпечаток ручки на случай необходимости опознания?
      — Или ножки. — Джесси кивнула. — Сейчас в большинстве роддомов берут отпечатки ножек.
      — Зная методы Финнера, можно предполагать, что он обеспечил матери роды в больнице. Нам нужно заполучить отпечатки Майкла. Конечно, это означает эксгумацию...
      — А что, если я скажу вам, инспектор, что у меня есть отпечатки его ножек? — осведомилась Джесси, не отворачиваясь от раковины.
      — Что?!
      — Миссис Хамфри купила одну из книг, которые выпускает Чикагский родильный дом — знаете, где записывают питание, рост зубов и так далее. Там есть место для отпечатков ног. Я сама прижала ножки Майкла к этой странице.
      — И у вас есть эта книга? — недоверчиво спросил старик.
      — Да. После похорон я спросила у миссис Хамфри, куда ее положить. Она устроила истерику и велела мне убрать книгу подальше, так как не желает ее больше видеть. Поэтому я присвоила ее. — Джесси с вызовом добавила: — Он был куда в большей степени моим ребенком, чем ее... Подождите, я принесу книгу. Она в одном из моих чемоданов.
      Джесси вышла в спальню и вернулась с большой книгой в ярко-голубой обложке.
      — Конечно, мы не могли указать никаких дат, кроме даты рождения... — Она осеклась. — Дата рождения!
      — Превосходно! — торжествующе воскликнул инспектор. — При наличии отпечатков ножек и даты рождения остается только найти больницу. Финнер передал ребенка Хамфри в Пелеме, поэтому все шансы за то, что он забрал его из нью-йоркского роддома. Завтра я сделаю фотокопии отпечатков, и... Джесси, что с вами?
      Она смотрела затуманившимися глазами на миниатюрные черные отпечатки ножек.
      — Ничего, Ричард. — Отвернувшись, Джесси стала искать носовой платок.
      Старик хотел прикоснуться к ней, но смущенно отдернул руку.
      — Это жестокий бизнес, Джесси...
      — Он был таким маленьким, — всхлипывала она. — Я целовала ему пальчики на ножках один за другим, а он улыбался... — Джесси сердито высморкалась. — Простите. Не знаю, что со мной происходит последние дни.
      — Вы женщина. Возможно, раньше вам не хватало времени осознать это, Джесси.
      Она все еще не смотрела на него.
      — Что я должна делать, Ричард?
      — Прежде всего понять свое положение.
      — Мое положение? — Джесси резко повернулась.
      — Если бы я знал, что у вас есть эта книга, то никогда не позволил бы вам в этом участвовать. Это опасная штука, Джесси. Финнера убили, потому что он был звеном в цепи, ведущей к матери маленького Майкла. Книга с отпечатками его ножек — еще одно такое звено. Кто знает, что она у вас?
      Джесси опустилась на стул.
      — Полагаю, только Сара Хамфри. А может, и она не знает. Она, вероятно, думает, что я ее уничтожила.
      Старик нахмурился:
      — Возможно, убийца считает так же. Или не знает о существовании книги. В любом случае, Джесси, вы должны следить за каждым вашим шагом. Чем больше я об этом думаю, тем меньше мне нравится то, что вы живете в этой квартире одна. Я бы хотел...
      — Да?
      — Ну, в дневное время я могу быть вашим телохранителем. — Он улыбнулся. — Чем бы вы хотели заняться сегодня?
 

* * *

 
      — Работа предстоит долгая, Джесси, — сказал Ричард Квин, прежде чем отправиться во второй половине дня в понедельник в город с фотокопиями отпечатков. — Только в Манхэттене и Бронксе не меньше семидесяти пяти — восьмидесяти больниц, не говоря уже о Бруклине, Квинсе, Стейтен-Айленде, Уэстчестере, Лонг-Айленде и прилегающих районах штата Нью-Джерси.
      — Почему бы не начать с родильных домов? — предложила Джесси. — Это кажется наиболее логичным.
      — Именно поэтому Финнер должен был избегать их. И он, безусловно, не пользовался учреждениями вроде нью-йоркского госпиталя для подкидышей или приюта для матерей-одиночек. Нет, думаю, он предпочитал большую больницу общего профиля, где его племенные кобылы могли легко затеряться в суете. Давайте начнем с них.
      — Тогда составим список и разделим его между нами. Это сэкономит половину времени.
      — Я не могу терять вас из виду, — твердо сказал инспектор. — Кроме того, я сомневаюсь, чтобы вы могли получить доступ к больничным архивам даже в тех местах, где вас знают. А с моим значком доступ мне обеспечен.
      Во второй половине дня в среду, на третий день поисков, когда они выходили из больницы на Восточной Восьмидесятой улице, Джесси спросила:
      — Что-то не так, Ричард? Вы весь день ведете себя странно. Ведь вы сами говорили, что поиски будут долгими.
      Инспектор повел Джесси через улицу к ее автомобилю.
      — Я не думал, что это заметно, — сухо сказал он.
      — Меня вам не обмануть. Когда вы из-за чего-то беспокоитесь, то становитесь напряженным и молчаливым. В чем дело?
      — Следите за зеркалом заднего вида.
      Старик завел «додж», и машина тронулась.
      Джесси скользнула поближе к нему, не сводя глаз с зеркальца. Когда они свернули за угол, черный седан «крайслер», сильно нуждавшийся в мойке, выехал из переулка и последовал за ними. Некоторое время он держался позади них, и Джесси смогла разглядеть лицо водителя — скуластое, угловатое и серое. Больше в машине никого не было.
      Потом «додж» и «крайслер» разделили другие машины, и Джесси потеряла преследователя из виду. Но когда инспектор свернул на запад через несколько кварталов к северу от больницы, Джесси увидела, что мужчина с серым лицом повернул туда же.
      — За нами следуют. — Во рту у нее пересохло.
      — Он весь день висел у нас на хвосте.
      — Полицейский детектив?
      — Полицейские детективы обычно работают парами.
      — Тогда кто он?
      — Второсортный частный детектив по имени Джордж Уирхаузер. У него офис возле Таймс-сквер. В основном добывает доказательства для развода. Репутация у него дурная — за ним порядочно сомнительных дел, — но он всегда умудрялся избегать открытых нарушений закона, боясь потерять лицензию.
      — Но почему он следит за нами?
      — Не знаю. — Ричард Квин выглядел мрачным. — Нет смысла пробовать оторваться от него, учитывая то, что он уже видел сегодня. Хвост может быть палкой о двух концах — он следит за нами, а мы за ним. Может быть, нам удастся им воспользоваться.
      — Выглядит он ужасно крутым.
      — Это один из его приемов, — с презрением отозвался старик. — Сплошная показуха, Джесси. Не тревожьтесь из-за него.
      Уирхаузер следовал за ними до начала одиннадцатого, когда они поставили на ночь машину Джесси в гараж на Семидесятой улице, где она договорилась о месячной парковке. Когда они прошли по Семьдесят первой улице и остановились у дома Глории Сарделлы, «крайслер» проехал мимо, набирая скорость, и больше не появился.
      — Слава богу, — сказала Джесси. — Он действовал мне на нервы. Вы не подниметесь, Ричард? Я приготовлю кофе.
      — Нет, Джесси, ложитесь спать.
      — Я немного устала, — призналась Джесси. — Вы настолько чуткий, что заметили это... Ричард!
      — Да?
      — Там еще один!
      — Еще кто? — Он казался спокойным.
      — Еще один человек следует за нами! Я заметила его у гаража, а теперь он в подъезде напротив!
      — Вы явно выбрали не ту профессию, — усмехнулся инспектор.
      — Ричард, что вы делаете?..
      Он взял ее за локоть и перевел ее через улицу к дому напротив. Мужчина, наблюдавший за ними, отступил в темноту подъезда. К испугу Джесси, Ричард повел ее прямо за ним.
      — Тебе должно быть стыдно, Уэс, — с усмешкой сказал он. — Джесси, это Уэс Полански, отставной детектив первой категории из отдела угона автомобилей, подлогов и карманных краж.
      — Господи! — воскликнула Джесси. — Здравствуйте, мистер Полански.
      — Рад познакомиться, мисс Шервуд. А может, не так уж рад. Я старею. — Это был массивный пожилой мужчина с перебитым носом, седыми волосами и простодушными голубыми глазами. На первый взгляд он казался сильным, но Джесси обратила внимание на впалую грудь и легкую дрожь в руках, когда он зажигал сигарету. — Собираетесь отозвать меня, инспектор? Это мой первый прокол за восемь лет.
      — Не болтай глупостей. У этой женщины глаза на затылке. — В голосе Ричарда Квина слышалась гордость. — Уэс, сегодня за нами следили.
      — Я заметил черный «крайслер», который ехал следом за вами, — отозвался Полански, — но не смог толком разглядеть водителя.
      — Он не околачивался здесь прошлой ночью?
      — Нет. По крайней мере, не в этой машине.
      — Это Джордж Уирхаузер.
      — Тот самый подонок? — с отвращением произнес Полански. — Хотите, чтобы я шуганул его, если он появится снова?
      — Нет. Только не позволяй ему приближаться к мисс Шервуд.
      — О'кей, инспектор.
      — Что все это значит? — осведомилась Джесси. — Я не понимаю, Ричард!
      — Не сердитесь, Джесси. В воскресенье вечером, когда я шел домой от вас, я встретил Уэса, который живет поблизости, и... ну, Уэс сказал, что устал от безделья...
      — Я бы устроился на работу, — виновато сказал Полански, — но в моем возрасте найти ее нелегко.
      — Мы разговорились, и Уэс попросил меня найти для него какое-нибудь занятие.
      — Таким образом мистер Полански стал моим ангелом-хранителем?
      — С воскресного вечера, — подтвердил сияющий экс-детектив.
      — Это только на ночь, Джесси. На то время, когда я не с вами.
      — Очень любезно с вашей стороны, мистер Полански, — сказала Джесси.
      — Для меня это удовольствие, мисс.
      Той ночью Джесси спала крепко.
      На седьмой день поиски увенчались успехом.
 

* * *

 
      Это произошло в одной из больших вестсайдских больниц общего профиля. Старик рылся в картотеке отпечатков детских ножек, когда Джесси увидела, что он внезапно напрягся, а потом несколько минут сравнивал с помощью лупы архивные отпечатки с фотокопией.
      — Мы нашли это, Джесси, — пробормотал Ричард Квин.
      — Быть не может! Вы уверены?
      — Абсолютно.
      Серия отпечатков фигурировала под заголовком. «Младенец Эксетер».
      — Давайте посмотрим, какие сведения у них есть о матери.
      Инспектор вернулся с документами, и они сели на диван в комнате ожиданий.
      — Имя матери — миссис Уиллис П. Эксетер, в девичестве — Лоис Энн Эдуарде. Конечно, имена вымышленные. Адрес тоже фальшивый — в этом доме на Восточной Пятьдесят пятой улице находится маленький отель. Думаю, Финнер держал там комнату под именем Уиллис П. Эксетер. Вероятно, он снимал в городе несколько таких комнат под различными именами и под этими же помещал в больницу тех девушек, с которыми имел дело.
      Согласно регистрационной записи, «миссис Уиллис П. Эксетер» была женщиной двадцати четырех лет, белой, со светлыми волосами и карими глазами. Она поступила в больницу 26 мая в 9. 18 утра, ребенок родился 27 мая в 15. 56, и мать с ребенком были выписаны 3 июня в 10. 15. Женщина занимала палату второй категории в акушерском отделении.
      — Интересно, был ли в этом замешан врач? — со злостью осведомилась Джесси. — Как его имя?
      Старик покачал головой.
      — Финнер действовал через официальных врачей, которые не знали о его существовании. Он просто послал девушку во время ее беременности к этому доктору под именем миссис Уиллис П. Эксетер, снабдив ее фальшивой биографией, и доктор наблюдал за ней, ничего не подозревая. Финнеру требовалось только подыскивать другого врача для каждой девушки. Нет, это ничего нам не говорит. — Он посмотрел на Джесси: — Вы когда-нибудь работали в этой больнице?
      — Да.
      — Тогда вы, вероятно, знаете сестер из акушерского отделения?
      — Знаю некоторых.
      — Почему бы вам не отправиться туда на разведку? Может быть, вы наткнетесь на сестру, которая помнит эту девушку. Ведь прошло только три месяца.
      — Под каким предлогом?
      — Скажем, вы помогаете адвокату искать миссис Эксетер. Она получила наследство, и адвокат не может ее найти. — Он усмехнулся. — Это всегда срабатывает.
      Когда Джесси вернулась, ее глаза возбужденно блестели.
      — Медсестра Женевьева Фуллер встретится с нами в кафе через десять минут.
 

* * *

 
      — Конечно, я помню миссис Эксетер, мистер Квин, — сказала сестра Фуллер. Подруга Джесси была маленькой бойкой женщиной с седеющими волосами и пытливым взглядом. — Она все время выглядела такой печальной — почти не разговаривала. Другая пациентка в ее палате думала, что она просто тупая, но я видела, что с ней что-то не так. Хорошенькая девушка, которой пришлось нелегко. Она родила чудесного мальчика.
      Джесси отхлебнула кофе.
      — Она что-нибудь говорила вам о себе, мисс Фуллер? — спросил Ричард Квин.
      — Нет, и я ее не расспрашивала. Я знала, что в ее жизни произошла какая-то трагедия. Муж ни разу ее не навестил!
      — Неужели?
      — Я подходила к ней, когда у нее начались схватки, и она плакала, держа меня за руку. Ей было легче, когда она видела рядом хоть одно сочувствующее лицо. Никто к ней не приходил — ни родители, ни сестра, ни брат, ни друзья. Представить не могу, что у нее за семья. Должно быть, какие-то звери.
      — Она не упоминала ничего, что могло бы указать нам на ее теперешнее местопребывание, мисс Фуллер?
      — Нет. — Сестра окинула взглядом кафе и понизила голос. — Но я уверена практически на сто процентов, что Эксетер — не настоящая ее фамилия.
      — Вот как? Ну, это многое объясняет. Почему вы так думаете?
      — Потому что я с первого взгляда подумала, что видела ее раньше. Только не могла вспомнить где. Но однажды утром она себя выдала.
      — Как?! — воскликнула Джесси.
      — Я не дала ей это понять — просто заметила, какой у нее приятный голос. Ты ведь понимаешь.
      — Ничего я не понимаю, Джен! При чем тут ее голос?
      — Однажды утром, — Женевьева Фуллер снова огляделась вокруг, — это было за день до ее выписки — я проходила мимо ее палаты и услышала, как кто-то тихо напевает чарующим голосом. Я заглянула туда, и будь я проклята, если это не была эта Эксетер. Возле ее кровати стояла ширма, так как ей принесли ребенка для кормления. Мне нравилось, что девушка ее профессии сама кормит своего ребенка — не то что эти шлюхи-паразитки, которые целыми днями торчат в ресторане Шраффта в норковых манто, пока чужие люди готовят их детям питание. Кажется, они думают, что Бог дал им грудь только для украшения...
      — Что вы имели в виду под ее профессией, мисс Фуллер? — прервал ее Ричард Квин.
      — Я как раз начала вам рассказывать. Она кормила ребенка и пела ему. Ну, в том, что касается голосов, меня не обманешь. Ты ведь знаешь, Джесси, как я помешана на поп-певицах. Я бы узнала нот голос где угодно. Многие предпочитают Роузмэри Клуни, Дайну Шор, Джо Стаффорд, Пэтти Пейдж и Дорис Дей — они, безусловно, хороши и в тысячу раз более известны, чем эта девушка, которая только начала записываться на пластинки, но помяните мое слово, в один прекрасный день она перещеголяет их всех.
      — И ее настоящее имя...
      — Я не уверена, что это ее настоящее имя, мистер Квин. Она выступала как Конни Кой. — Сестра Фуллер откинулась назад и прищурилась, наблюдая за произведенным эффектом, но выглядела разочарованной реакцией слушателей. — Я решила, что она здесь инкогнито, и ни за что не стала бы ее выдавать. Кроме того, как я говорила, мне казалось, что у нее какие-то неприятности. Но я готова поклясться на Библии, что это была Конни Кой — певица в ночных клубах. Говорите, она унаследовала деньги? Это чудесно! Да благословит ее Бог! Слишком много талантливых людей чахнет в безвестности. Когда найдете ее, мистер Квин, скажите ей, что я ее фанатка номер один, ладно? И что у нее чудесный малыш...
      — Конни Кой... — задумчиво промолвил старик, когда Женевьева Фуллер ушла. — Вы когда-нибудь слышали о ней, Джесси?
      — Я ни разу не была в ночном клубе после 18 декабря 1943 года, Ричард. Как я могла о ней слышать?
      Но он пропустил ее реплику мимо ушей.
      — Если бы не воскресенье, я бы мог раздобыть ее адрес одним из дюжины способов. А теперь нам придется ждать до завтра.
      — Я знаю тринадцатый способ, — сказала Джесси.
      — Какой?
      — Посмотреть в телефонном справочнике.
      Инспектор уставился на нее.
      — Иногда, Джесси, я спрашиваю себя, что бы я без вас делал, — серьезно сказал он. — Прошу прощения.
      Старик вернулся, размахивая клочком бумаги.
      — Она живет на Восемьдесят восьмой улице, около Уэст-Энд-авеню! — возбужденно воскликнул он. — После вас, комиссар!
 

* * *

 
      — Все еще нет никаких признаков мистера Уирхаузера, — заметила Джесси, когда инспектор Квин заводил машину. В течение дня они ни разу не видели черный «крайслер».
      — Странно, — пробормотал старик.
      — Может быть, он не работает по воскресеньям. Или его отозвали.
      Инспектор промолчал, но всю дорогу посматривал в зеркало заднего вида.
      Многоквартирный дом начала века, украшенный завитушками и декоративными балкончиками, изрядно обветшал и потрескался; некогда полосатые навесы поблекли; двери с железными решетками казались покрытыми струпьями; тротуар был расчерчен квадратами для игры в «классики». Все здание, казалось, съежилось от стыда.
      В подъезде сильно пахло едой. Около настенного коммутатора, согнувшись на трехногом табурете под лампочкой в двадцать пять ватт, сидел тощий прыщавый юнец в униформе, которая была ему заметно велика, и читал сборник комиксов.
      — Кто вам нужен? — Юнец даже не поднял взгляд.
      — Мисс Конни Кой.
      — Ее сейчас нет.
      — Когда она вернется?
      — Не знаю.
      — Вон там дверь с надписью «Управляющий», — указала Джесси.
      Старик кивнул. Они подошли к двери, и он позвонил.
      Коренастый мужчина в рубашке без воротничка, поверх которой на шее торчала зеленая салфетка, открыл дверь.
      — Да?
      — Мне нужны сведения об одном из ваших жильцов — мисс Конни Кой.
      — Я не даю сведений о жильцах. — Мужчина начал закрывать дверь, но она не поддавалась. Он холодно посмотрел вниз. — Так можно остаться без ноги. Хотите, чтобы я вызвал копа?
      На ладони инспектора Квина блеснул золотой значок.
      — Это другое дело, — усмехнулся мужчина. — Входите.
      — Мы можем поговорить здесь. Кстати, как вас зовут?
      — Маккиоун. Джозеф Н.
      — Вы знаете, где сейчас мисс Кой, мистер Маккиоун?
      — В городе ее нет. Она уехала три недели назад в пятницу. Сказала, что только на неделю, но, вероятно, ее там задержали.
      — Профессиональный ангажемент?
      — Да, она поет в ночных клубах. Как это называется... шансонетка. — Маккиоун покосился на Джесси.
      — Значит, она может вернуться в любой день?
      — Очевидно.
      — Она давно здесь живет?
      — Семь-восемь месяцев.
      — Где она сейчас поет?
      — В Чикаго. — Маккиоун посмотрел на юнца у коммутатора и понизил голос. — Что она натворила, капитан?
      — Ничего. Она может понадобиться в качестве свидетеля.
      — Рад это слышать, — сказал управляющий. — Она приятная девушка. Не повезло ее мужу.
      — Так у нее есть муж?
      — Да, военный. Сейчас он в Корее. — Маккиоун выглядел печальным. — Сделал жену беременной и отплыл, а она потеряла ребенка во время родов. Вернулась из больницы вся разбитая.
      — Понятно. Вы знаете, в какой больнице она лежала?
      — По ее словам, в каком-то военном госпитале в Джерси. Когда она въехала сюда, у нее только появился живот. Жаль.
      — Действительно, жаль, — пробормотала Джесси.
      — Она жила здесь под фамилией мужа?
      — Да, как миссис Артур Диммсдейл.
      — Как эта фамилия пишется? — Инспектор вынул шариковую ручку и мятый конверт с итальянской почтовой маркой. Маккиоун продиктовал имя и фамилию по буквам, и Ричард Квин записал их на обороте конверта.
      «Артур Диммсдейл... — думала Джесси. — Где я слышала это имя? »
      — Так как мисс Кой... миссис Диммсдейл въехала сюда, когда ее муж уже отплыл в Корею, вы никогда его не видели?
      — Ни разу в жизни.
      — А вы не знаете, где он служит — в армии или во флоте? И в каком звании?
      — Кажется, она говорила, что он второй лейтенант в армии.
      Старик записал и это.
      — Еще пара вопросов, Маккиоун, и я позволю вам вернуться к вашему воскресному обеду. Какой у мисс Кой номер квартиры?
      — 5С. На верхнем этаже.
      — Она живет одна?
      — Одна, капитан.
      — У нее когда-нибудь ночевали мужчины?
      Маккиоун усмехнулся:
      — Это не «Барбизон», приятель. Мы не ходим с проверками по квартирам. Она не устраивает скандалов, и этого достаточно.
      — Не упоминайте о нашем визите мисс Кой, когда она вернется.
      — Понятно, капитан.
      — Куда мы идем, Ричард? — спросила Джесси, когда они шли в сторону Бродвея. — Почему мы не сели в машину?
      — Вы должны пообедать, Джесси. На углу Бродвея и Восемьдесят седьмой улицы есть симпатичный ресторан...
      — Это не настоящая причина, верно?
      — От вас ничего не скроешь. Мы ошибались насчет Уирхаузера. Я заметил его в припаркованной машине, когда мы вышли из этого дома. Он попытался прикрыться газетой, но не успел.
      — Не понимаю! — воскликнула Джесси. — Я весь день высматривала его «крайслер».
      — Я тоже. Поэтому мы его и не увидели. Не оборачивайтесь, Джесси. Он собирается войти в дом. — Ричард Квин заставил Джесси свернуть на Бродвей. — Сегодня Уирхаузер обвел нас вокруг пальца — отказался от старого «крайслера» и следил за нами в новеньком «форде».
      — Умно с его стороны. — Джесси пыталась говорить беспечным тоном. — Сейчас он узнает, что мы расспрашивали о Конни Кой. Если Маккиоун промолчит, то ему скажет тот прыщавый мальчишка.
      — Он уже знает, что мы нашли ее — это гораздо важнее. И к вечеру тот, кто платит ему за слежку, тоже это узнает.
      Инспектор был задумчив, когда они вошли в ресторан.
      — Что же мы будем делать, Ричард?
      Он сжал ее руку.
      — Обедать.
      Старик занял столик с видом на дверь. Но частный детектив не появлялся.
      — Думаете, Конни Кой действительно замужем? — спросила Джесси, когда им подали куриный бульон с лапшой.
      Инспектор молча пожал плечами.
      — Может быть, поэтому она родила ребенка под фамилией Эксетер, Ричард, и сказала управляющему, что рожала в госпитале в Нью-Джерси, хотя в действительности была в Нью-Йорке. Если она замужем и ее муж не был отцом ребенка...
      — Она бы использовала вымышленное имя и не будучи замужем. Утром я свяжусь с Вашингтоном и наведу справки о лейтенанте Артуре Диммсдейле. — Старик сделал паузу, пока официант убирал тарелки. — С какой стороны мы бы ни подошли к этому, Джесси, получается то же самое. Если Конни замужем, Диммсдейл не является отцом. Если она мать-одиночка и выдумала Диммсдейла, чтобы облегчить себе жизнь в многоквартирном доме, мы все равно должны искать мужчину, от которого она забеременела.
      — И другого человека, — мрачно сказала Джесси.
      — Какого?
      — Который нанял частного детектива, чтобы следить за нами.
      — Это может быть один и тот же человек, — заметил инспектор, намазывая хлеб маслом.
      Джесси выглядела удивленной.
      — Вы так полагаете? Ричард, а что, если Уирхаузера нанял Артур Диммсдейл?
      — Из Кореи?
      — Не улыбайтесь. Предположим, муж существует. Предположим, Диммсдейл знал, что не оставил жену беременной. Потом какой-то любопытный «доброжелатель» пишет ему в Корею, что Конни ждет или родила ребенка. Диммсдейл в бешенстве. Он добывает себе отпуск или дезертирует — короче говоря, возвращается в Штаты. Сначала он выясняет, что ребенок у Хамфри, и убивает его...
      — Это делает его психом, Джесси. А как насчет убийства Финнера?
      — Когда убили Майкла, Финнер мог заподозрить, что это сделал муж, тайком провести расследование и убедиться, что он прав. Если Финнер пытался шантажировать Диммсдейла...
      Но инспектор покачал головой:
      — Судя по реакции Финнера, я уверен, что он понятия не имел об убийстве ребенка. Погодите... Спасибо, официант. Да, все как надо. Попробуйте этот ростбиф, Джесси.
      Когда они выходили из ресторана, поблизости не было никаких признаков Джорджа Уирхаузера. Они пошли назад к Восемьдесят восьмой улице, где стоял автомобиль Джесси. Ричард Квин погладил подбородок.
      — Ни Уирхаузера, ни его нового «форда».
      — Ну и слава богу! — сказала Джесси.
      — Вы так думаете? Скорее всего, это означает, что его клиент не вечером узнает, что мы нашли Конни Кой, а прямо сейчас.
      Спустившись в конце дня из квартиры Джесси, старик прошел пешком по улице, внезапно открыл дверцу стоящего у обочины голубого «студебеккера» и сел в него.
      — Добрый вечер, инспектор, — поздоровался Полански.
      — Ты не заметил сегодня вечером серо-оранжевый «форд», Уэс?
      Отставной полицейский выглядел озабоченным.
      — Я думал, Уирхаузер водит черный «крайслер».
      — Сегодня он сменил машину.
      Полански выругался.
      — Кто-то научил этого подонка его ремеслу. Конечно, я не заметил, инспектор. Я ведь не следил за «фордами».
      — Я тоже. — Инспектор начал грызть ус. — Уэс, что произошло с Питом... как его там? Ты его знаешь — он был твоим напарником.
      — С Питом Анджело? Его жена умерла через два года после того, как он вышел в отставку. Мужа старшей дочери перевели в Цинциннати, младшая дочь в колледже, а сын служит во флоте. Несколько лет Пит работал в охранном агентстве, а потом уволился. — Полански вздохнул. — По крайней мере, так он всем говорит. Пита уволили по старости. А ведь этот «старик» все еще мог разбросать шайку уличных хулиганов, как кегли!
      — Ты с ним видишься?
      — Постоянно. Он живет в Вест-Сайде. Мы встречаемся в кафетерии, пьем по четыре чашки кофе каждый и вспоминаем старые времена.
      — Значит, Анджело ничем не занят?
      — Сходит понемногу с ума, как и все мы.
      — Думаешь, я мог бы поручить Питу кое-какую работенку?
      — Инспектор, он вас обнимет и поцелует каждый волосок в ваших усах!
      — Можешь припомнить еще одного отставного копа, который согласился бы составить компанию Анджело? Оба нужны мне немедленно.
      Экс-детектив задумался, потом хлопнул ладонью по рулевому колесу.
      — Мерф! Я случайно встретил его на прошлой неделе. Помните сержанта Эла Мерфи, инспектор, — он работал на патрульной машине в 16-м участке? В июне он ушел в отставку и сказал мне, что все еще не решил, чем заняться.
      — А кого-нибудь еще можешь вспомнить, Уэс? Мне нужны две команды — одна для ночной работы, другая для дневной.
      — Бьюсь об заклад, Пит или Мерфи кого-нибудь с собой приведут. Когда они вам нужны?
      — Если возможно, к вечеру.
      Полански вылез из своего «студебеккера».
      — Последите немного вместо меня, инспектор. Я скоро вернусь.
      Когда Полански снова сел за руль, он усмехался:
      — Пит Анджело и Эл Мерфи встретятся с вами и кафетерии на Семьдесят второй улице через пятнадцать минут. Пит говорит, чтобы вы не беспокоились — он наберет вам хоть десять команд. Проблема в том, чтобы отделаться от тех, которые вам не понадобятся.
      Ричард Квин молча пожал руку Полански и вышел. Старик в автомобиле наблюдал за стариком, шагающим в сторону Бродвея пружинистой походкой молодого человека.
 

* * *

 
      В понедельник утром инспектор позвонил Джесси и сообщил, что начал наводить справки о лейтенанте Диммсдейле через своего знакомого в Пентагоне и поэтому весь день будет ждать звонка.
      — Каковы ваши планы, Джесси? — с беспокойством спросил он. — Я не смогу охранять вас днем.
      — Со мной все будет в порядке. Я должна постирать и еще кое-что сделать, а потом возьму такси и устрою в вашем холостяцком свинарнике генеральную уборку, как обещала. Если, конечно, вы не возражаете против моего прихода.
      — Возражаю?! — горячо воскликнул он. — Я-то думал, что мне придется торчать дома в одиночестве! Но будьте осторожны по дороге, Джесси!
      Джесси прибыла вскоре после полудня. Услышав звонок, он крикнул, что дверь открыта, и она, войдя, застала его в кабинете Эллери: он разговаривал по телефону и приветственно махал ей рукой.
      — Ричард Квин, почему вы не сказали мне, что ваша миссис Фабрикант побывала здесь? Или это ваша работа?
      Он усмехнулся, продолжая разговаривать.
      — Не то чтобы здесь больше нечего делать. — Джесси повесила жакет из тафты и шляпу в прихожей, намереваясь пройти со своей сумкой в ванную и переодеться там в домашнее платье. Но, войдя в гостиную, она увидела там накрытый на двоих стол, на котором поблескивало серебро и были приготовлены салфетки. Ричард Квин искусно разложил на большом блюде холодное мясо, яйца, картофельный салат, петрушку и нарезанные помидоры, а из кухни доносился кофейный аромат.
      Джесси выключила газ под кофейником, чувствуя себя хозяйкой. Ощущение было непривычным.
      Они сидели за столом тет-а-тет, и инспектор сообщил, что только что закончил организацию круглосуточного наблюдения за квартирой Конни Кой.
      — А кто будет наблюдать? — удивленно спросила Джесси.
      — Четверо отставных полицейских, — усмехнулся он. — Эл Мерфи и Пит Анджело нанялись вчера вечером. Этим утром Пит завербовал для меня Хью Джиффина, а мне сейчас позвонил по телефону Джонни Криппс — экс-лейтенант из отдела убийств. Мерфи и Анджело будут дежурить днем, а Джиффин и Криппс — с вечера до рассвета. Лучших полицейских не найти во всем Нью-Йорке.
      — Значит, Конни Кой вернулась?
      — Нет. Это одна из причин, по которым я хочу, чтобы за домом следили. Тогда я сразу же узнаю о ее возвращении.
      Выйдя после ленча из ванной в домашнем платье и с перевязанными шарфом волосами, Джесси увидела, что старик моет посуду.
      — Я это сделаю, Ричард.
      — Занимайтесь своим делом. Я давным-давно стал специалистом по мытью тарелок.
      Но потом он ходил за Джесси по квартире, мешая ей работать.
      — Неужели вам нечем заняться? — Она мыла окна в гостиной и подозревала, что от этой работы ее лицо уже не дышит свежестью и чистотой.
      — Сейчас позвоню Эйбу Перлу, — поспешно отозвался старик. — С утра собирался это сделать.
      — Вы намерены сообщить ему о смерти Финнера и о том, как это связано с ребенком?
      — Об этом я уже рассказал Эйбу в начале прошлой недели.
      — Вы мне не говорили. И что он сказал?
      — Не могу повторить.
      — Значит, шеф Перл уже не так уверен в моем оптическом обмане? — не удержалась Джесси.
      — Боюсь, Эйб больше ни в чем не уверен.
      Он пошел в кабинет и позвонил в полицейское управление Тогаса.
      — Эйб? Это Дик Квин.
      — Дик! Подожди минуту. — Ричард Квин слышал, как он сказал: «Борчер, закройте дверь», и стук захлопнувшейся двери. — О'кей, Дик...
      — Я думал, ты собирался позвонить мне на прошлой неделе.
      — Собирался? Я звонил по твоему чертову номеру две дюжины раз! Ты когда-нибудь бываешь дома? Что происходит, Дик? У тебя медовый месяц или еще что-нибудь с этой мисс Шервуд?
      — Это не смешно, — сердито сказал старик.
      — Ладно-ладно. Но ты связал мне руки — я не осмеливаюсь позвонить на Сентр-стрит, чтобы получить информацию, а торчу здесь, как сучок на бревне. Выкладывай, Дик!
      Инспектор сообщил, что им удалось вычислить мать погибшего ребенка.
      — Теперь я жду, что она вернется в город, Эйб, а тем временем пытаюсь навести справки о ее предполагаемом муже, Диммсдейле. Что ты узнал о Хамфри? Как миссис Хамфри?
      — О ней я ничего не могу узнать. Этот Дуэйн держит рот на замке крепче, чем ФБР. Я даже попросил моего друга, врача из Нью-Хейвена, который посылал пациентов в этот санаторий и хорошо знает Дуэйна, попробовать навести справки, но Джерри смог выяснить только то, что к ней вызвали какого-то крупного специалиста.
      — А как насчет Олтона Хамфри, Эйб? Когда он вернулся из своей таинственной поездки в позапрошлый уик-энд?
      — Неделю назад, поздно вечером в воскресенье. Должно быть, прислуга сообщила ему об отчаянных попытках доктора Дуэйна связаться с ним, так как, согласно моим сведениям, Хамфри сразу же поехал в Нью-Хейвен и вернулся в понедельник утром.
      — В прошлый понедельник — 22-го?
      — Да. На следующий день — в прошлый вторник — он уехал в Нью-Йорк. В доме на острове Нер остался только садовник Столлингс.
      Последовала пауза.
      — Эйб, — заговорил Ричард Квин, — тебе не удалось выяснить, где был Хамфри во время своего двухдневного отсутствия?
      — Нет. Что значит вся эта чертовщина, Дик? Я блуждаю в тумане.
      — То ли еще будет, — усмехнулся старик.
      Но выглядел он обеспокоенным.
      В двенадцать минут пятого зазвонил телефон. Оператор сообщила, что вызывает Вашингтон.
      — Это из Вашингтона, Джесси! — крикнул Ричард Квин. — Алло!
      Спустя две минуты он положил трубку.
      — Из Пентагона сообщили, что Артур Диммсдейл не служит в армии Соединенных Штатов ни в Корее, ни где-либо еще. Человека с таким именем нет ни среди офицеров, ни среди сержантов, ни среди рядовых, ни даже среди наемных гражданских служащих.
      — Значит, Конни его выдумала, — медленно произнесла Джесси. — Бедная девушка.
      — Я бы хотел, чтобы ваша бедная девушка или хотя бы что-нибудь наконец объявилось, — проворчал старик.
      «Что-нибудь» объявилось. В двадцать пять минут пятого Ричард Квин отозвался на звонок в дверь и увидел на пороге своего старого друга, заместителя старшего инспектора Томаса Ф. Мэки, курирующего Восточный Манхэттен.
      Голубые глаза инспектора Мэки смотрели сурово, но держался он дружелюбно — заметил, что уже давно не бывал в доме на Восемьдесят восьмой улице, спросил об Эллери, сделал комплимент приятелю насчет его хорошего вкуса в выборе уборщиц (Джесси, которая, поймав взгляд своего сообщника, спешно уносила тряпки в кабинет, почувствовала легкий озноб при этих словах) и перешел к делу, только когда ему предложили выпить.
      — Спасибо, Дик, но я на службе, — смущенно отозвался инспектор Мэки.
      Старик усмехнулся:
      — В таком случае я не буду оказывать сопротивление.
      — Не валяй дурака. Слушай, Дик, мы с тобой можем говорить откровенно. С убийством Финнера мы зашли в тупик. Сплошное большое «ничего». Мы проверили сотни нитей, главным образом на основании его картотеки, побеседовали с девицами из ночных клубов, с которыми он путался, и все без толку. Тут что-то не так. От наших информаторов мы не получили даже намека. Такие дела обычно раскрывают за двое суток, но здесь мы по всем направлениям упираемся в стену. Дик, ты уверен, что рассказал нам все неделю назад в субботу?
      Ричард Квин покраснел.
      — Странный вопрос, Том.
      Его друг тоже покраснел.
      — Знаю. Я всю неделю боролся с самим собой, прежде чем прийти сюда. В тот день у меня возникло странное чувство, что ты что-то утаиваешь. — Он был смущен, но взгляд оставался твердым. — Это так, Дик?
      — Не собираюсь тебе отвечать, Том!
      Они уставились друг на друга. На минуту старик подумал, что его увиливание не достигло успеха. Но Мэки неправильно понял смущение друга.
      — Я тебя не упрекаю. Задавать такой вопрос человеку, отдавшему большую часть жизни службе в нью-йоркской полиции, просто свинство. Забудь об этом, Дик. А теперь я, пожалуй, все-таки выпью перед уходом.
      Когда Мэки удалился, Джесси вышла из кабинета, подошла к Ричарду Квину, поникшему в большом кресле, и положила руку ему на плечо:
      — Вы не могли поступить иначе, Ричард.
      — Джесси, я чувствую себя подлецом. — Он взял ее за руку. — И все же я не могу уступить это дело управлению. Это наше дело, Джесси, ваше и мое. Больше никто не хотел им заниматься.
      — Да, Ричард, — кивнула Джесси.
      Они пообедали и смотрели телевизор в гостиной, когда телефон зазвонил снова. Старик поспешил в кабинет, а Джесси выключила телевизор и посмотрела на часы. Было почти половина девятого.
      — Инспектор? Это Джонни Криппс.
      — Джонни, Джиффин явился сменить вместе с тобой Анджело и Мерфи?
      — Хьюи наблюдает за фасадом дома. Я звоню из аптеки на Бродвее. Она вернулась, инспектор.
      — Ты уверен, Джонни, что это наша девушка?
      — Она приехала одна в такси, нагруженном багажом, минут десять назад. На ее чемоданах наклейки с именем Конни Кой. А Джиффин подслушал, как ночной портье в подъезде назвал ее миссис Диммсдейл. Что нам делать?
      — Смотреть в оба и оставаться в укрытии, — спокойно ответил Ричард Квин. — Я скоро приду.
 

* * *

 
      Они шли пешком — дом находился всего в нескольких кварталах. Вечер был душным, но инспектор Квин шагал быстро. Нигде не было никаких признаков Джорджа Уирхаузера.
      — Интересно почему, — пропыхтела Джесси. Пояс-корсет мешал ей, но она бы скорее умерла, чем попросила его замедлить шаг.
      — Либо он выполнил свою работу, либо его одурачило наше дневное пребывание дома. — Старик пожал плечами. — Это неважно.
      У тротуаров с обеих сторон Восемьдесят восьмой улицы стояли автомобили. Ричард Квин остановился возле одного из них, чтобы зажечь сигарету (Джесси понятия не имела, откуда он знал, где нужно останавливаться), и из машины послышался мужской голос:
      — О'кей, инспектор.
      — Где Джиффин, Джонни?
      — Где-то на этаже. Если не хотите, чтобы портье видел вас, идите через боковой служебный вход с той стороны дома. Грузовой лифт работает без лифтера.
      — Ты ясновидящий, Джонни.
      Криппс засмеялся в темноте. И Джесси захотелось посмотреть, как он выглядит.
      Инспектор медленно повел ее к служебному входу, над которым горела тусклая лампочка, и внезапно остановился в тени. Мимо проезжала машина, толстый мужчина в гавайской рубашке подходил к ним со стороны Уэст-Энд-авеню, за ним следовала женщина, которая шла так, словно у нее болели ноги. Она трещала без умолку, но мужчина не обращал на нее внимания. Он шагнул в подъезд, и женщина вошла следом.
      — Пошли, Джесси.
      Она, спотыкаясь, спустилась по трем ступенькам в некое подобие туннеля. Впереди была непроглядная тьма. Инспектор взял ее за руку и повел дальше, нащупывая другой рукой внутреннюю стену.
      — Вот дверь.
      Они вошли в захламленный, тускло освещенный полуподвал, где пахло чем-то кислым. В грузовом лифте стоял мусорный бак.
      Лифт поднимался со скрипом и стонами. Джесси казалось, что его должно быть слышно на Бродвее. Но старик молча считал этажи.
      — Почему мы входим тайком, Ричард?
      — Мы не в том положении, чтобы действовать открыто. То, что портье нас не видел, нам не повредит. — Голос его был мрачен.
      Лифт, вздрогнув, остановился. Инспектор открыл дверь, и они шагнули в тусклый задний коридор, бесшумно закрыв за собой дверь лифта.
      Перед ними были двери четырех квартир с буквами А, В и С. Старик подошел к пожарной лестнице и посмотрел вниз и вверх. Они находились на верхнем этаже. Лестница, несомненно, вела к выходу на крышу, но верхняя ее часть оставалась в темноте.
      — Джиффин?
      — Да, инспектор. — Голос экс-детектива звучал слегка удивленно. — Я решил, что, если Криппс наблюдает на улице, я займу место на черной лестнице.
      — О'кей.
      Инспектор подошел к двери с буквой С и нажал на кнопку звонка. Это была одна из двух квартир в задней части дома.
      Джесси затаила дыхание. Наконец-то она увидит мать маленького Майкла...
      Звякнула цепочка. Дверь приоткрылась на пару дюймов.
      — Кто там?
      Голос был сонным и хрипловатым. Джесси заметила мелькнувшие в щели золотистые волосы и алые от помады губы.
      — Мисс Конни Кой?
      — Да.
      Ричард Квин открыл футляр с полицейским значком.
      — Мы можем войти?
      — Полиция?
      В сладковатом тембре Джесси послышалась нотка страха. Большой карий глаз, сильно подведенный, метнул взгляд в ее сторону.
      — Что вам нужно? — Дверь оставалась на цепочке.
      — Пожалуйста, впустите нас, мисс Кой, — спокойно сказал инспектор. — Едва ли вы хотите, чтобы нас слышали соседи.
      Женщина сняла цепочку и отступила назад, распахнув дверь и переводя взгляд с Ричарда Квина на Джесси. На ней были зеленый махровый палат и зеленые сандалии, открывавшие ногти, покрытые золотым лаком. Теперь Джесси видела, что ее золотистые волосы зеленоватого оттенка у корней и что макияж не очень хорошо скрывает морщины, придающие лицу выражение усталости и горечи.
      Старик закрыл дверь на цепочку.
      — Простите за вторжение, мисс Кой, но этого нельзя было избежать. Я инспектор Квин, а это мисс Шервуд. Где мы можем побеседовать?
      — Но что все это значит? — Теперь женщина не скрывала испуг.
      — Гостиная там? — Он проследовал через маленькую кухню в просторную комнату.
      — Не бойтесь, мисс Кой, — мягко произнесла Джесси.
      Девушка озадаченно посмотрела на нее, потом засмеялась и пригладила волосы.
      — Меня еще никогда не посещала полиция, — сказала она. — Вы тоже там служите?
      — Я медсестра и няня.
      На мгновение Конни Кой, казалось, приросла к полу, но потом шагнула в сторону.
      — Входите.
      Они прошли в гостиную. Ричард Квин заглянул в спальню и ванную. На кровати и на полу лежали открытые чемоданы. Повсюду валялись вечерние платья.
      — Что вы ищете, инспектор? — нервно осведомилась девушка.
      — Просто убеждаюсь, что мы здесь одни. — Он вернулся в гостиную, нахмурив брови.
      Комната выглядела по-театральному веселой. Безликую современную мебель оживляла яркая обивка, а на спинку дивана был наброшен отрез такого же яркого батика. У большого окна стоял рояль «Стейнвей», инкрустированный позолотой и слоновой костью. Конни Кой распахнула окно настежь, впустив теплый ночной воздух, и Джесси увидела в оконном проеме прямо напротив, не более чем в двадцати футах, освещенную звездами крышу многоквартирного дома. Стены комнаты были увешаны фотографиями с подписями — в основном джазовых музыкантов, — но с ними соседствовали несколько репродукций танцовщиц Дега, воздушный пейзаж Дюфи и два маленьких, мягких по колориту японских эстампа. В медной египетской вазе на полке над декоративным камином стояли поникшие алые розы. Одна из стен была целиком занята полками с книгами и пластинками. На стеллаже находились проигрыватель и телевизор, там же располагался и маленький бар.
      — Я бы предложила вам выпить, — заговорила Конни Кой с деланной улыбкой, — но бар пуст, я только что вернулась в город. Пожалуйста, садитесь.
      Джесси опустилась на диван рядом со столиком из стекла и металла. На нем лежала раскрытая книга.
      Конни села в кресло.
      — Ну? — сказала она. — Я готова.
      Инспектор Квин подошел к камину, коснулся засохшего лепестка розы, упавшего на ручку металлической подставки для дров, и внезапно повернулся:
      — Мисс Кой, когда вы последний раз видели вашего ребенка?
      Жестокость этого вопроса подействовала на Джесси как удар. Она бросила на старика сердитый взгляд, но он смотрел на блондинку, и Джесси тоже посмотрела на нее.
      Девушка побледнела, но не потеряла самообладания. «Она этого ожидала, — подумала Джесси, — и восприняла это спокойнее, чем я».
      — Ребенка? Не знаю, о чем вы говорите.
      — Мисс Кой. — Его голос был абсолютно бесстрастным. — Семь или восемь месяцев назад вы сняли эту квартиру под именем миссис Артур Диммсдейл. Но никакого Артура Диммсдейла не существует. А еще прежде до того, но после мая этого года к вам обратился адвокат по имени Финнер. Им были беременны, и он предложил позаботиться о вас при условии, что вы передадите ему ребенка. Финнер сказал вам, что занимается усыновлением, и обещал поместить вашего ребенка в богатый дом к приемным родителям, у которых нет своих детей. Все ваши расходы оплачиваются, вы получите крупную сумму, а Финнер берет на себя все юридические формальности. Вы были в отчаянном положении и согласились. Финнер направил вас к респектабельному гинекологу, который знал вас только как «миссис Уиллис П. Эксетер» — этим именем также снабдил вас Финнер, — а 26 мая вас положили в выбранную им больницу под тем же именем. 27 мая вы родили мальчика, вес 3 кг, рост 50 см, с голубыми глазами и светлыми волосами. 3 июня вы выписались из больницы с вашим ребенком и передали его Финнеру, который выплатил вам обещанную сумму. Теперь вы готовы ответить на мои вопросы?
      — Я швырнула деньги в его толстую рожу!
      Дрожа всем телом, девушка закрыла лицо руками и заплакала.
      Джесси инстинктивно рванулась к ней, но инспектор решительно покачал головой, и она снова села.
      — Простите. — Конни Кой перестала плакать так же внезапно, как начала. — Да, я действительно была в отчаянии. Этот подонок Финнер околачивался в клубе, где я пела. Понятия не имею, как он узнал, что я беременна. Вероятно, одна из девушек это заподозрила и продала ему информацию. Что еще вы хотите знать?
      — Утром 3 июня вы последний раз видели вашего ребенка?
      — Да.
      Она стиснула руки, лежащие на коленях, и закусила губу.
      — Где вы были в субботу 20 августа во второй половине дня?
      — В Чикаго — я только что вернулась оттуда У меня был ангажемент на трехнедельное пение в клубе «Интим».
      — Вы помните, что делали в тот день?
      — Конечно. Снималась для телевидения. Пресс-агент клуба организовал это.
      — Вы провели в чикагской телестудии всю вторую половину дня?
      — Весь день. Мы вышли в эфир в половине пятого.
      Впервые лицо старика смягчилось.
      — Такое алиби невозможно опровергнуть. Рад за вас.
      Девушка уставилась на него:
      — Какое алиби? О чем вы, инспектор?
      — В субботу 20 августа во второй половине дня А. Берт Финнер был убит в своем офисе на Восточной Сорок девятой улице.
      — Финнер... убит?
      — Вы не знали этого, мисс Кой?
      — Нет! Кто это сделал?
      — Мы пришли сюда, чтобы выяснить это, — мягко ответил старик.
      — Понятно, — кивнула она. — Вы думали, что я его убила... Надеюсь, вы никогда не поймаете ту, которая это сделала! Она заслужила награду! Финнер был гнусной жирной гадиной. Этот рэкет с продажей детей был для него не только бизнесом. Грязный ублюдок получал от этого удовольствие.
      Молчание инспектора остановило ее гневные излияния.
      — Вы что-то от меня утаиваете, — медленно сказала девушка. — Убийство Финнера как-то связано с моим ребенком?
      — Мисс Кой... — Инспектор сделал паузу. — Значит, вы ничего не знаете и о ребенке?
      — О моем ребенке? — Она вцепилась в подлокотники кресла. — Что я не знаю, инспектор?
      — Вам известно, кто купил вашего ребенка у Финнера?
      — Нет. Это было частью сделки. Финнер заставил меня подписать множество обязательств. Никогда не пытаться узнать, кто усыновители. Никогда не разыскивать ребенка. — Девушка вскочила. — Вы знаете, кто они? Пожалуйста, скажите мне!
      — Пара миллионеров из Массачусетса, владеющая летним домом в Коннектикуте и квартирой в Нью-Йорке. Мистер и миссис Олтон К. Хамфри.
      У Конни Кой потекла тушь, и она смотрела на инспектора, часто моргая, словно не в силах осознать того, что услышала. Внезапно она потянулась к краю столика и схватила сигарету из открытой коробки. От ее резкого движения книга упала на колени Джесси. Девушка повернулась в поисках настольной зажигалки.
      — Что произошло, когда эти Хамфри купили моего ребенка у Финнера? Я знаю, что что-то случилось!
      Старик беспомощно посмотрел на Джесси.
      — Ну, мисс Кой... — начал он.
      — Я скажу ей, Ричард. — Джесси встала, держа книгу, и подошла к девушке. — Крепитесь, мисс Кой, вас ожидают тяжелые известия. Я была няней вашего ребенка в доме Хамфри. Он мертв. — Она коснулась плеча девушки.
      Конни Кой резко обернулась. Рот ее приоткрылся, и тлеющая сигарета свисала с нижней губы. Джесси забрала сигарету и бросила ее в пепельницу.
      — Теперь вы можете выслушать остальное, — снова заговорил Ричард Квин. — Ваш ребенок был убит.
      — Убит?..
      Джесси и инспектор одновременно бросились к девушке. Но она оттолкнула их, подошла к креслу, села на край и молча уставилась перед собой, стиснув руки между коленями.
      Джесси поспешила в кухню и принесла стакан воды.
      — Выпейте это.
      Конни Кой машинально глотнула.
      — Убит... Когда это произошло?
      — В ночь с 4 на 5 августа — с четверга на пятницу, — ответил старик. — Более трех недель тому назад. Неужели вы не читали о смерти ребенка по имени Майкл Стайлс Хамфри на острове Нер в Коннектикуте? Об этом сообщали все газеты.
      — Выходит, его назвали Майклом. Я всегда звала его просто малыш — я имею в виду, в мыслях. Майкл... — Девушка покачала головой, как будто это имя ничего для нее не значило. — Газеты? Нет, очевидно, я их не читала. В ночь с 4 на 5 августа... 5-го я уезжала в Чикаго и была занята упаковкой. В ту пятницу я не покупала газету, а во время отсутствия я вообще ни разу не видела нью-йоркских газет... — Она снова покачала головой, на сей раз более энергично. — Это так странно... Убит... Все это время я утешала себя тем, что отказалась от него для его же блага, что теперь малыш будет всем обеспечен и никогда не узнает, что он незаконнорожденный. Думала, каким он вырастет высоким и красивым... А его убили в двухмесячном возрасте. Это какое-то безумие!
      Конни Кой истерически засмеялась, откинув назад голову. Джесси не останавливала ее. Вскоре она прекратила смеяться и спросила:
      — Можно я закурю?
      — Жаль, что не могу дать вам выпить чего-нибудь покрепче. — Джесси зажгла сигарету и вставила ее девушке в рот. — Как насчет кофе?
      — Нет, спасибо. Со мной все в порядке. — Девушка казалась абсолютно спокойной, словно не она только что истерически смеялась, и лишь остановившийся взгляд карих глаз настораживал. — Значит, богатая пара по фамилии Хамфри купила моего ребенка у Финнера. Потом его убили, а спустя пару недель убили и Финнера. Я не вижу связи.
      — Мы все еще не знаем, почему убили малыша, Конни. — Инспектор придвинул стул и сел. — Но нам кажется, Финнера прикончили, так как он был единственным посторонним, кто знал настоящих родителей ребенка. Вы сказали, что не понимаете, как Финнер пронюхал о вашей беременности, но вам кажется, что одна из девушек в клубе, где вы выступали, заподозрила это и продала ему информацию. У вас есть конкретная причина так считать?
      — Нет, — медленно сказала она. — Я никому ничего не рассказывала, а по моему внешнему виду тогда об этом невозможно было догадаться. Но я не понимаю, как иначе Финнер мог до этого докопаться.
      — Есть более вероятный способ. Скажите, Конни, отец ребенка знал, что вы беременны?
      Ее глаза блеснули.
      — Да. Я сказала ему. Он хотел, чтобы я сделала аборт у подпольного акушера, но я боялась, и тогда он меня бросил. — Девушка пожала плечами. — Я его не упрекаю. Это была моя вина. Я думала, что люблю его, и поняла, что это не так, когда было слишком поздно. Все это время я знала, что он женат. — Помолчав, она добавила: — Простите, что я отвлеклась на воспоминания. О чем вы говорили?
      — О том, что только трое знали о вашей беременности, — сказал Ричард Квин. — Вы, отец ребенка и Финнер. Но Финнеру вы ничего не рассказывали. Тогда как он узнал об этом? Очевидно, ему рассказал ваш любовник.
      — Логично, — усмехнулась Конни Кой. Она поднялась и с силой раздавила окурок в пепельнице на столике. — Продолжайте, инспектор.
      — Итак, Финнер знал личность обоих родителей. Если его убили из-за этого... — старик тоже встал, — то вы в опасности.
      — Я? — Конни повернулась к нему. — Почему вы так думаете?
      — Единственными, у кого была причина навсегда заткнуть Финнеру рот, — это сами родители. Вы — мать ребенка, но у вас железное алиби на день убийства Финнера. Остается отец. Я уверен, что это он убил Финнера, а если так, то ему придется избавиться и от вас. После смерти Финнера только вы можете его разоблачить. Вот почему я хочу, чтобы вы сказали нам, кто настоящий отец ребенка.
      Конни подошла к роялю и беззвучно провела рукой по клавишам.
      — Вы не можете испытывать к нему добрые чувства, — продолжи инспектор. — Вы сказали, что он женат. Я прав, предполагая, что он занимает видное положение в обществе, которого может лишиться, если эта история выйдет наружу? Некоторые готовы на все, лишь бы избежать подобной огласки. Вы можете защитить себя, поделившись информацией, Конни. Чем больше людей знает, кто он, тем в большей вы безопасности. Он не может убить всех нас. Скажите нам, кто он.
      На рояле лежала пачка сигарет — девушка взяла из нее еще одну сигарету, поднесла ко рту и обернулась. Старик взял со столика зажигалку и подошел к ней.
      — Скажите нам, — повторил он, протянув ей зажигалку.
      Конни взяла у него зажигалку и надавила на рычажок.
      — Артур Диммсдейл, — произнесла Джесси с расстановкой.
      Пламя оставалось на расстоянии дюйма от сигареты.
      — О чем вы, Джесси? — озадаченно спросил Ричард Квин.
      Джесси постучала по открытой книге.
      — Имя показалось мне знакомым, Ричард. Артур Диммсдейл, так звали любовника Хестер Принн в «Алой букве» Готорна.
      — Ах это! — Конни засмеялась. — Я купила книгу в букинистическом магазине — мне давно хотелось прочитать ее — и как раз узнала, что беременна. Имя любовника Хестер показалось мне как нельзя более подходящим для придуманного мужа. Моя мать часто говорила, что моя романтическая натура доведет меня до беды. В романе рассказывается, как буквой «А» — первой буквой слова «адюльтер» — метили женщин за прелюбодеяние.
      — Только замужняя женщина может совершить прелюбодеяние, Конни, — сказала Джесси. — Вы не прелюбодейка. А вот ваш любовник не только прелюбодей, но и убийца. Помните это.
      — Итак, кто он? — повторил свой вопрос инспектор Квин.
      — Хорошо, — решилась девушка. — Я скажу вам.
      Она поднесла пламя зажигалки к кончику сигареты. Пламя словно взорвалось с резким щелчком, а во лбу у Конни появилась черная дырка.
      Потом дырка стала красной, зажигалка и сигарета упали, а вслед за ними и сама девушка.
      Задев клавиши, она рухнула на пол прежде, чем смолкли серебристые звуки рояля.
      — Ложитесь, Джесси!
      В следующий момент Джесси оказалась на полу — диван отделял ее от окна. Старик, как краб, пополз к выключателю. Джесси услышала еще два выстрела, что-то разбилось позади нее, и комната погрузилась во тьму.
      В кухне раздался топот ног инспектора и звук снимаемой дверной цепочки. Дверь на черную лестницу открылась и закрылась. Звуки были отчетливыми, но не громкими. Прежде чем дверь закрылась, Джесси услышала голос экс-детектива Джиффина и снова топот ног.
      Потом наступила тишина.
      Джесси Шервуд, приподнявшись в темноте, положила голову на сиденье дивана. В ушах звенело, и она закрыла глаза. Ей казалось, что она все еще видит смутный силуэт мужской фигуры с чем-то блестящим в руке.
      Убийца стрелял с крыши дома по другую сторону двора, с расстояния двадцати футов, через открытое окно. Пламя зажигалки превратило светловолосую голову Конни Кой в отличную мишень.
      Поразительно, как тихо вокруг. Словно не было ни мужчины на крыше, ни резкого щелчка, ни дырки во лбу Конни. Впрочем, тишина была неполной. В домах работали телевизоры, по улицам ездили автомобили, на Бродвее громыхали автобусы. Но если бы стало известно, что только что застрелили человека, раздавались бы совсем другие звуки — хлопанье открываемых окон и дверей, крики, вопросы, топот ног...
      Девушку застрелили, а она, Джесси, осталась жива...
      Джесси подползла к окну, ухватилась за кончик шнура занавесей и потянула его. Прежде чем встать, она ощупала портьеры, чтобы убедиться, что они задернуты.
      Джесси отыскала на рояле лампу и нажала кнопку, но лампа не зажглась. Почему? Очевидно, настенный выключатель контролировал все лампы в комнате.
      Она двинулась в том направлении, куда метнулся Ричард Квин после первого выстрела, и вскоре нашла выключатель.
      Конни Кой лежала на спине между роялем и отодвинутым от него табуретом. Ее халат распахнулся при падении. Под ним ничего не было.
      Глаза девушки напряженно уставились в потолок, как будто на нем было написано что-то очень важное, что она хотела бы понять.
 

      — Ни к чему не прикасайтесь, Джесси.
      Она не слышала, как вошел инспектор. Он стоял в дверях кухни, тяжело дыша. По его щекам струился пот.
      — Конни мертва, Ричард.
      — Знаю.
      Его правая рука снова была обмотана носовым платком. Войдя в спальню, старик вытер ручку двери в ванную, потом вернулся, подошел к роялю, подобрал с пола зажигалку, вытер ее и положил на столик у дивана. После этого он вытер стул, на котором сидел, посмотрел на стакан с водой, который Джесси принесла из кухни, и на руки Джесси.
      — Вы все еще в перчатках. Это хорошо. — Подойдя к дивану, инспектор подобрал сумочку Джесси и окинул взглядом гостиную. — Вы задернули портьеры. — Он констатировал это без всякого недовольства — как человек, проводящий инвентаризацию. Затем он подвел Джесси к двери в кухню. — Стойте здесь. — Старик подошел к настенному выключателю, вытер его носовым платком и повернул.
      Комната вновь погрузилась во мрак. Джесси слышала, как он идет к окну. Занавеси с шелестом раздвинулись.
      — Пошли, Джесси. — Инспектор взял ее за руку.
      — Нет!
      — Что? — В его голосе звучало удивление.
      — Одну минуту. — Она попыталась вырваться, но он потянул ее в противоположную сторону.
      — Вы ничем не можете ей помочь, Джесси. Неужели вы не понимаете, что нам нужно поскорее убраться отсюда? Пошли!
      — Я не хочу оставлять ее в таком виде, — упорствовала Джесси. — Так нельзя, Ричард. Я только поправлю на ней халат. Пустите меня.
      — Мы не должны ничего трогать.
      — Но мужчины будут на нее смотреть! Нагота женщины — ее личное дело.
      — Она мертва, Джесси.
      Улица выглядела по-прежнему. Впрочем, не совсем. Автомобиль Криппса исчез. Там, где Ричард Квин останавливался зажечь сигарету и поговорить с сидящим в машине отставным полицейским, было пустое место, означающее бегство или преследование.
      Джесси едва волочила ноги, позволив старику вести ее.
      Они подошли к Бродвею, подождали, когда зажжется зеленый свет, перешли на восточную сторону и направились на юг.
      Джесси шла как во сне, лишь иногда вспоминая, Что она, дипломированная медсестра Джесси Шервуд, оставила в квартире блондинку, лежащую около рояля в распахнутом до пупка халате, и что делать этого не следовало.
      Старик не говорил с ней. Он шел молча, держа ее под руку, задерживаясь на перекрестках, подталкивая ее вперед, заглядывая в витрины магазинов, останавливаясь, чтобы зажечь или выбросить очередную сигарету и вытереть лицо.
      У Семьдесят второй улицы инспектор внезапно ускорил шаг, перевел Джесси через перекресток и зашел с ней в кафетерий. Помещение было переполнено. Он взял поднос, две ложки, две бумажные салфетки и встал вместе с Джесси в очередь за перилами. Старик поставил на поднос две чашки с кофе, расплатился в кассе и огляделся в поисках незанятого столика, потом повел Джесси туда, где уже потягивали кофе двое пожилых мужчин — один со шрамом на лице, другой в очках с толстыми линзами. Другие два стула были свободны, но прислонены к столику, словно зарезервированные.
      Ричард Квин поставил поднос, отодвинул один из прислоненных стульев для Джесси и сел на другой.
      — Джиффин, Криппс, — наконец заговорил он. — Что произошло?
      — Мы потеряли его, инспектор.
      — Говори первым, Джиффин. Пожилой мужчина со шрамом положил в кофе сахар и обратился к чашке, как будто у нее были уши:
      — Я выбрался на крышу и посветил фонарем через двор. Никого не было. Тогда я спустился в полуподвал и выбрался на другую улицу через задний двор. Там было полно народу, играли детишки, транспорт ехал в обоих направлениях. Никто не бежал, не отъезжал в спешке от тротуара и не вел себя так, будто что-то случилось. И насколько я мог видеть, нигде не было пустого места для парковки. Я поболтал с ребятишками, но они не заметили никого, кто бы выходил из дома. Зная, что это пустая трата времени, я все-таки проверил лестницы, лифты, полуподвал и крышу дома напротив. На крыше никого не было. Думаю, этот тип пробрался по крышам нескольких зданий и спустился неподалеку от угла Уэст-Энд-авеню — возможно, он оставил там машину. Короче говоря, это был пустой номер.
      — Теперь ты, Джонни, — сказал инспектор Квин.
      Второй пожилой мужчина с седыми волосами и в очках в черной оправе казался Джесси похожим на школьного учителя.
      — Когда вы выбежали с новостями, инспектор, я поехал к Восемьдесят девятой улице, но добрался туда слишком рано или слишком поздно. Я поболтался там немного без толку, а потом увидел, как от тротуара быстро отъехала машина, и последовал за ней. Это оказался какой-то парень из колледжа, опаздывающий на свидание.
      — Все дело в ногах. — Джиффин по-прежнему обращался к своему кофе. — Не будем себя обманывать — мы уже не так проворны, как прежде.
      — Нам нужно побольше людей — вот и все. — Джонни Криппс подышал на свои очки. — Черт, я даже револьвер не взял.
      «Кто же это был?» — подумала Джесси. К ее удивлению, она думала вслух.
      Мужчины с любопытством посмотрели на нее.
      — Не переживайте, Джесси, — сказал старик. — Вообще-то, ребята, я не хочу втягивать вас в это еще глубже. — Он глотнул кофе. — Отправляйтесь по домам и забудьте об этом.
      Оба засмеялись.
      — Вы еще не представили нас леди, инспектор, — сказал Джиффин.
      — Прошу прощения. Мисс Шервуд — Джон Криппс и Хью Джиффин.
      — Здравствуйте, — сказала Джесси и добавила без паузы: — Он попал ей между глаз, как будто она была мишенью в тире, потом выстрелил еще два раза — уже не в нее; она лежала на полу. Он стрелял в нас, Ричард.
      — Знаю, Джесси, — мягко отозвался старик, коснувшись ее руки под столом. — Поезжайте домой, ребята, а кто-нибудь из вас пусть позвонит Питу Анджело и Элу Мерфи и скажет им, чтобы они тоже об этом забыли.
      — Как насчет закуски к кофе, мисс Шервуд? — спросил Хью Джиффин.
      — У них превосходный датский сыр, — добавил Джонни Криппс.
      — Я вам очень признателен, ребята, — настаивал инспектор, — но это убийство. Я не могу позволить вам рисковать лишиться пенсии, а может, даже угодить в тюрьму. Мы с Джесси, — он крепче сжал ее руку, — увязли в этом настолько, что не можем выбраться, даже если захотим. Но вы...
      — Напрасно вы расходуете дыхание, — прервал Криппс. — Я говорю также от имени Пита и Мерфи. Кто из нас звякнет?
      — Я! — заявил старик.
      — Черта с два! — горячо возразил Джиффин. — Ваш голос слишком хорошо знают, инспектор. Предоставьте это Джонни или мне.
      — Звякнет? — переспросила Джесси.
      — Сообщит в полицию, мисс Шервуд, — объяснил отставной сотрудник отдела по расследованию убийств. Сейчас он действительно походил на учителя. — Мы не можем позволить ей лежать на полу, пока нос управляющего не приведет его туда.
      — Анонимный звонок?
      Трое мужчин покраснели и поднесли ко рту чашки. Джесси тоже взяла свою чашку, вспомнив, что еще не притрагивалась к кофе.
 

* * *

 
      Инспектор взял ключ из ее холодных пальцев, отпер дверь квартиры, включил свет и осмотрелся. Потом он шагнул в спальню Джесси и вскоре вышел оттуда.
      — Все в порядке.
      Старик закрыл входную дверь на цепочку.
      — Почему я так мерзну? — Джесси поежилась. — Разве похолодало?
      Ричард Квин пощупал ей лоб.
      — Это нервная реакция, — сказал он. — В таких случаях меня раньше бросало в пот даже посреди зимы. Ложитесь-ка в постель, девушка.
      — Я не девушка, — отозвалась Джесси, пытаясь не стучать зубами. — Я пожилая женщина, и я напугана.
      — А я проклинаю себя за то, что втянул вас в это. — Старик забрал у нее сумочку и перчатки, потом неуклюжим движением снял с нее шляпу. — Я бы отправил вас завтра назад в Коннектикут...
      — Я бы не поехала.
      — ... но хочу, чтобы вы находились там, где я могу за вами присматривать. Убийца, по-видимому, считает, что Конни Кой назвала нам его имя.
      — Он стрелял в нас, — сказала Джесси. — Пуля попала во что-то позади меня и разбила это. Он не хочет рисковать, верно?
      — И тем не менее, постоянно рискует, — мягко отозвался старик. — Но мы поговорим об этом завтра. Раздевайтесь и ложитесь. У вас есть снотворное?
      — Что вы собираетесь делать, Ричард? — Теперь ее зубы стучали вовсю.
      — Остаться здесь на ночь.
      Джесси знала, что должна протестовать, отправить его домой или, по крайней мере, постелить ему в гостиной. Но голосовые связки внезапно перестали ей повиноваться. Мысленным взором Джесси еще видела тело Конни Кой с дыркой во лбу и ее золотистые, зеленоватые у корней волосы, медленно окрашивающиеся красным цветом, но внутри она ощущала приятное тепло. Пока Ричард здесь, с ней не случится ничего подобного — она может спать спокойно. «Господи, — подумала Джесси, — я становлюсь женщиной с головы до пят! »
      — Вы можете все сделать сами? — с беспокойством спросил старик.
      — Почему вы спрашиваете? — Джесси едва не засмеялась при виде испуга на его лице. Ричарда так легко поддразнивать...
      Когда она уже легла, инспектор постучал в дверь.
      — Войдите, — отозвалась Джесси.
      Он принес ей чашку теплого молока и таблетку снотворного.
      — Выпейте это.
      — Да, сэр, — покорно сказала она.
      Ей было нелегко оторвать голову от подушки. Поколебавшись, Ричард Квин просунул руку ей под плечи и усадил ее. Одеяло упало, но у нее не было сил поднять его. «Ведь я надела самую открытую ночную сорочку, — упрекнула она себя. — Какая же я дуреха! Он подумает, что я нарочно... »
      Джесси пила молоко очень медленно.
      — Оно горячее.
      — А вы не торопитесь, — посоветовал инспектор. Когда она откинулась назад, он убрал руку.
      — Спасибо, Ричард.
      — Теперь вам лучше? — обратился старик к скверной репродукции натюрморта Ван Гога над кроватью Глории Сарделлы.
      — Гораздо. — Джесси скользнула под одеяло. Инспектор подошел к окну и выглянул наружу. Казалось, его беспокоит пожарная лестница. Он опустил оконную раму, запер окно, потом опустил штору и вышел в ванную.
      «Только что ее лоб был гладким и белым, а в следующую секунду в нем появилась черная дырка, которая стала красной... »
      — Я открыл окно в ванной, Джесси, и оставлю открытой дверь в гостиной, для циркуляции воздуха, если вам не мешает свет.
      — Только не уходите. — Джесси снова начала дрожать.
      — Я буду в соседней комнате. Что бы ни случилось, сразу кричите.
      — Хорошо... Постельное белье в стенном шкафу рядом с кухней. Ричард, она мертва...
      — Постарайтесь заснуть, Джесси.
      — Не знаю, что со мной происходит. У меня совсем не осталось сил.
      — Вечер был скверным. Если утром вам не станет легче, я вызову врача.
      — О нет...
      — О да.
      Свет погас.
      — Доброй ночи, — сонным голосом сказала Джесси.
      — Спите спокойно, Джесси.
      Старик вышел.
      «Он даже не посмотрел на меня, как будто я совсем посторонняя женщина... »
      Последнее, что слышала Джесси, засыпая, был вой сирен полицейских автомобилей, мчавшихся на север.
 

* * *

 
      Голос Эйба Перла на другом конце провода был таким громким, что старик бросил взгляд на дверь спальни.
      — Перестань орать, Эйб, — проворчал он. — Я еще не глухой.
      — Где тебя носило? — сердито осведомился шеф Перл. — Я всю ночь пытался до тебя дозвониться. Откуда ты говоришь?
      — Из квартиры Джесси Шервуд в Нью-Йорке.
      — Слушай, Дик, если ты хочешь с ней сожительствовать, ради бога, но хотя бы оставь мне номер ее телефона, чтобы я мог с тобой связаться. Ты сам затеял это, а не я!
      — Прекрати, Эйб! — буркнул Ричард Квин. — Ни с кем я не сожительствую.
      — О'кей, значит, она изображает недотрогу... Беки, ты заткнешься или нет?.. Можешь уделить мне пять минут, Дик?
      — Выкладывай.
      — Этим вечером мне позвонил из Нью-Хейвена доктор Дуэйн. Он обзвонил всю вселенную, Пытаясь связаться с Хамфри, и в конце концов в отчаянии попросил меня съездить на остров Нер и узнать, не вернулся ли Хамфри туда — Столлингс на звонки не отвечал. Я выяснил, что Столлингс был в кино, но в любом случае он не видел Хамфри и не получал от него никаких известий. Дело в том, что миссис Хамфри опять стало хуже. Мне кажется, Дуэйн понял, что ввязался в скверную историю, и хочет сбыть ее с рук. Не знаешь, Дик, где сейчас Хамфри? Я решил поговорить с тобой, прежде чем звонить Дуэйну.
      — Я не видел Хамфри, — медленно отозвался инспектор. — Послушай, Эйб...
      — Да?
      — В какое время Хамфри сегодня покинул свою квартиру на Парк-авеню? Дуэйн разговаривал с миссис Ленихан? Она сказала ему, что он уехал рано утром и не сказал куда. Дуэйн звонил мне около девяти вечера, и к этому времени Хамфри еще не возвращался.
      — Его повез Каллам? Или Хамфри уехал один?
      — Не знаю. — Эйб Перл сделал паузу. — Дик, что происходит? Этим вечером что-то случилось?
      — Убили Конни Кой. Мать?!
      Выслушав рассказ инспектора, Перл попросил:
      — Не клади трубку. Дик... — Молчание затягивалось. — Я пытаюсь свести концы с концами...
      — Это нелегко, — сухо отозвался Ричард Квин.
      — Почему ты спросил меня, когда Хамфри сегодня покинул свою нью-йоркскую квартиру? Дик, ты слушаешь меня?
      — Слушаю. Эйб, тебе не кажется странным, что у Хамфри нет алиби на тот день, когда прикончили Финнера, и на вечер, когда застрелили Конни Кой?
      — Что-что? — изумленно переспросил Эйб Перл.
      — Ты меня слышал.
      — По-моему, ты спятил! — заговорил после паузы шеф Перл. — Этому может быть дюжина объяснений...
      — Разумеется.
      — Это всего лишь совпадение...
      — Не могу доказать обратное.
      — Что за нелепая идея! Зачем... — Перл оборвал фразу. — Ты шутишь!
      — Я вполне серьезен.
      Снова наступило молчание.
      — И давно ты втемяшил себе эту мысль? — осведомился наконец шеф полиции Тогаса.
      Инспектор не ответил.
      — Неужели ты не видишь, что тебе не за что зацепиться? Допустим, местопребывание Хамфри во время обоих убийств неизвестно. Ну и что? Может быть, он воспользовался тем, что сбагрил жену в санаторий, и подобрал себе какую-нибудь аппетитную блондиночку...
      — Сейчас? — мрачно отозвался старик. — Это могло произойти год назад.
      — Ты свихнулся, Дик! Олтон Хамфри? Даже если бы ему хотелось побегать за цыпочками, он не мог бы рисковать своим положением. Хамфри слишком много думает о себе и своем драгоценном имени.
      — Будь последовательным, Эйб. Только что ты сказал, что отсутствие Хамфри во время убийств может объясняться его связью с какой-то женщиной, но, когда я предположил, что этой женщиной была Конни Кой и что у него была связь с ней в прошлом году, ты заявляешь, что он не тот тип. При определенных обстоятельствах любой мужчина может стать «тем типом». Особенно все хамфри этого мира.
      — Хамфри...
      Старик живо представил, как Эйб Перл качает головой.
      — Признаю, что это всего лишь догадка. Но, Эйб, больше нам ухватиться не за что. До сих пор мы упирались в один тупик за другим. Сначала у племянника Хамфри, Фроста, оказывается железине алиби на время убийства ребенка. Потом кто-то похищает досье Хамфри из архива Финнера и обрывает нить, ведущую к матери ребенка. А когда мы кружным путем добираемся до Конни Кой, и она готова назвать нам имя отца ребенка, ее останавливает пуля между глаз. Я не могу дожидаться следующего тупика, Эйб. Приходится брать на себя инициативу.
      — Ты напрашиваешься на крупные неприятности, — предупредил шеф Перл. — Нельзя гоняться с пугачом за таким человеком, как Хамфри.
      — Я и не собираюсь этого делать, пока не найду подходящее оружие. И думаю, я знаю, где его искать.
      — Ну и где же?
      — Сообщу тебе, когда найду его. Передай привет Беки.
      Положив трубку, старик опустился на стул и нахмурился.
      Спустя долгое время он потянулся за манхэттенским справочником и стал просматривать адреса детективных агентств.
 

* * *

 
      Человек с серым лицом вышел из лифта и зашагал по коридору, читая третью страницу «Дейли Ньюс». Он казался заинтересованным и слегка встревоженным. Это был крупный мужчина лет сорока, в костюме щегольского покроя и тирольской шляпе с пером. Серая кожа казалась туго натянутой на скулах. Выглядел он карикатурно.
      Остановившись перед дверью с матовым стеклом, мужчина, не отрывая взгляда от газеты, начал искать ключ в кармане брюк. Надпись на двери гласила:
 

«ДЕТЕКТИВНОЕ АГЕНТСТВО ДЖ. У. »

Гражданские, уголовные, личные дела

НАША СПЕЦИАЛЬНОСТЬ — СЕМЕЙНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ

Полное фотографическое обслуживание

ВХОДИТЕ»

 
      Мужчина отпер дверь и вошел в переднюю, продолжая читать. Пишущая машинка на столе секретарши была в чехле. Окна в комнате отсутствовали.
      Левая рука мужчины нащупала выключатель и повернула его. Поглощенный чтением утренней газеты, он шагнул в кабинет, подошел к окну, поднял штору, опустился на стул у письменного стола и откинулся назад, все еще читая и покусывая губу.
      — Интересная история?
      Человек с серым лицом быстро поднял взгляд. Ричард Квин сидел у стены, отделяющей кабинет от передней.
      — Вижу, вы читаете статью об убийстве девушки вчера вечером, — продолжал он. — Судя по тому, как вы ей увлечены, Уирхаузер, вы считаете ее интересной.
      Частный детектив положил газету на стол.
      — Мы с вами знакомы, папаша? — спросил он нарочито грубым голосом. — Или это ограбление?
      — Ну-ну, Джордж, перестаньте паясничать, дружелюбно посоветовал бывший инспектор. — Я подумал, что мы могли бы поговорить до прихода вашей секретарши, и мне не хотелось ждать в коридоре. — Поднявшись, он положил шляпу на стул и подошел к окну. — Мне нужна кое-какая информация. Кто поручил вам следить за мной?
      Детектив выглядел недоумевающим.
      — По-вашему, я за вами следил?
      — Вы прекратили это делать в воскресенье — не знаю, на время или навсегда, — терпеливо сказал инспектор. — Я задал вопрос.
      — Вам известно слово «конфиденциально»? — отозвался Уирхаузер. — Убирайтесь отсюда.
      — Вы ничуть не изменились, Уирхаузер. Все еще разыгрываете из себя Джорджа Рафта [Рафт (Ранфт) Джордж (1895 — 1980) — американский киноактер, исполнитель ролей гангстеров]. — Инспектор засмеялся.
      Уирхаузер встал из-за стола.
      — Вы сами уберетесь или мне вас вышвырнуть?
      Старик посмотрел на него в упор:
      — Неужели вы не понимаете, во что влипли? Или вы еще глупее, чем кажетесь?
      Серое лицо приобрело кирпичный оттенок. Уирхаузер стукнул кулаком по столу:
      — С кем вы, по-вашему, разговариваете?
      Инспектор Квин посмотрел на часы:
      — Я спешу, Уирхаузер. Не тяните время.
      — Вы говорите так, будто что-то собой представляете, — усмехнулся детектив, но его голос звучал неуверенно.
      — Вы отлично знаете, кто я.
      — Я знаю, кем вы были. Беда с вами, отставниками, никак вы не можете угомониться. Не забывайте, что вы больше не инспектор.
      — Придвиньте-ка мне телефон.
      Лицо Уирхаузера снова стало серым.
      — Что вы собираетесь делать?
      — Позвонить в Главное управление, чтобы продемонстрировать вам, инспектор я или нет.
      — Подождите.
      — Ну?
      — Вы знаете, инспектор, что я не могу сообщать вам подобную информацию. — Детектив старался, чтобы в его голосе звучало сожаление. Работа агентства строго конфиденциальна...
      — Вам бы следовало ограничиться сбором грязных улик для развода. Или вы хотите оказаться замешанным в убийстве? Вы ведь об этом не договаривались, верно?
      — Кто это замешан в убийстве? Я брался только за слежку. Мне поручили следить за вами и той женщиной и докладывать моему клиенту о ваших передвижениях — только этим я и занимался.
      — Вы следовали за мной от одной больницы к другой и к многоквартирному дому на Восемьдесят восьмой улице возле Уэст-Энд-авеню, вы узнали, что я разыскиваю девушку по имени Конни Кой, и что она вскоре должна вернуться в город, и доложили об этом своему клиенту в воскресенье вечером. Сегодня утром, во вторник, вы прочитали в газете, что девушка по имени Конни Кой вчера вечером вернулась из Чикаго и была застрелена через окно с крыши соседнего дома. И после этого заявляете, что не замешаны в убийстве, Уирхаузер? Да вы вошли сюда этим утром, дрожа от страха!
      — Слушайте, инспектор... — начал Уирхаузер.
      — Предположим, мы поедем в управление и сообщим кому-нибудь из начальства, что вы, Джордж Уирхаузер, обладающий лицензией на ведение частных расследований, информировали о Конни Кой клиента, которого отказываетесь назвать. Сколько времени, по-вашему, вам удастся сохранить эту лицензию? И сколько времени пройдет, прежде чем вы начнете искать поручителя?
      — Слушайте, — снова сказал Уирхаузер, облизывая губы. — Вы ошибаетесь, инспектор. Мой клиент не может иметь к этому отношение.
      — Откуда вы знаете?
      — Ну, он...
      — Он что? Ладно, может, он действительно ни при чем. Вы знаете, как он провел вчерашний день? Можете обеспечить ему алиби на время убийства девушки?
      — Да я вчера к нему и близко не подходил! — крикнул частный детектив. — Даже не разговаривал с ним по телефону. Когда я говорил с ним в воскресенье вечером, он заявил, что передумал, что моя информация неверна и что он отменяет поручение. Это все, что я знаю.
      Инспектор покачал головой:
      — Попытайтесь еще раз, Уирхаузер.
      — Что вы имеете в виду? Я сообщил вам все, что мне известно.
      — За исключением одного факта.
      — Какого?
      — Имени вашего клиента.
      Уирхаузер встал и отошел к окну, нервно покусывая нижнюю губу. Когда он вернулся и сел, взгляд его проницательных глаз стал хитрым.
      — Чью сторону вы занимаете в этом деле, инспектор?
      — Это вас не касается.
      Детектив ухмыльнулся:
      — Мне просто пришло в голову, что вы и эта дамочка тоже могли увязнуть в этом по уши.
      — Я — безусловно.
      — Вот как? — Уирхаузер выглядел удивленным.
      — Я разыскиваю вашего клиента и намерен добраться до него. А чем меньше вы будете знать об этом, Уирхаузер, тем спокойнее будете спать. Я потратил на вас достаточно времени. Кто он?
      — О'кей, но дайте мне шанс, ладно? Честное слово, если бы я знал, что это приведет к убийству, то плюнул бы на его аванс и убежал бы со всех ног.
      — Кто он? — повторил старик, сверкая глазами.
      — Но вы обещаете держать меня в стороне?
      — Лично мне на вас наплевать. В том, что касается меня, вы уже в стороне. Итак, кто этот человек?
      Уирхаузер снова поднялся и закрыл дверь в приемную.
      — Ну, он купается в деньгах, живет на Парк авеню... — Даже теперь его голос звучал недовольно, как будто его заставляли продать надежные акции ниже рыночной стоимости.
      — Его имя!
      Уирхаузер выругался.
      — Олтон К. Хамфри.
 

* * *

 
      — Как вы, Джесси?
      — В полном порядке, — ответила Джесси. Они стояли на лестничной площадке перед дверью квартиры Хамфри на Парк-авеню. Стена напротив лифта была цвета слоновой кости, с гипсовыми купидонами. Лифт только что бесшумно поехал вниз.
      — Не бойтесь, — сказал Ричард Квин. — Это единственное место, где он не осмелится что-либо предпринять. Я бы не взял вас с собой, если предполагал хотя бы малейшую опасность.
      — Я не боюсь. — Джесси слабо улыбнулась. — Просто ошеломлена.
      — Может, хотите уйти?
      — Со мной все в порядке, — повторила Джесси.
      — Мы должны атаковать его, Джесси. Посмотреть, насколько он крепкий орешек. До сих пор все шло так, как ему было нужно. Вы понимаете это, верно?
      — Думаю, беда в том, что я не могу в это поверить. — Джесси поджала губы, чтобы удержать их от дрожи. — Я хочу посмотреть ему в лицо. Убийство должно было оставить на нем какую-то метку.
      Инспектор вытер вспотевшую шею и нажал кнопку звонка. Он назвал их имена швейцару в вестибюле с уверенностью, которая восхитила Джесси. Никаких осложнений не возникло. Мистер Хамфри ответил по внутреннему телефону, что примет их через несколько минут и позвонит вниз, когда им можно будет подняться.
      Был вечер пятницы 2 сентября — раскалённый зноем канун уик-энда перед Днем труда. Город постепенно пустел, но в этой пустоте ощущалась тревожная напряженность.
      «Как внутри у меня», — думала Джесси. Прошло три дня с тех пор, как Ричард Квин вернулся из офиса Джорджа Уирхаузера. В тот вечер он созвал своих пожилых помощников на военный совет. Старики разместились на скамейках в уединенном уголке Центрального парка — все еще красивый Джонни Криппс, отставной лейтенант отдела по расследованию убийств; Хью Джиффин со шрамом на лице; коренастый и краснолицый Эл Мерфи, бывший сержант из 16-го участка; Уэс Полански с подрагивающими руками и его старый напарник Пит Анджело, смуглый худощавый мужчина, чье лицо покрывала паутина морщин, словно крупномасштабная карта его семидесятилетней жизни.
      Одинокие мужчины жадно слушали Ричарда Квина, с благодарностью хватаясь за предлагаемые им соломинки. Когда они, получив задания, один за другим исчезли во тьме, Джесси промолвила:
      — В какой-то мере мне его жаль.
      — Кого, Джесси?
      — Олтона Хамфри.
      — Не тратьте понапрасну ваше сочувствие, — проворчал старик.
 

* * *

 
      Добрый вечер, — поздоровался миллионер. Он сам открыл дверь и теперь стоял на пороге, худощавый, с покатыми плечами, в атласной домашней куртке, с выражением полного равнодушия на продолговатом лице — словно генерал в штатском или аристократ из Бэк-Бей [Бэк-Бей — фешенебельный район Бостона]. «Нет, — подумала Джесси. — Этого не может быть! »
      — Вы хорошо выглядите, мисс Шервуд.
      — Благодарю вас.
      — Не уверен, что могу сказать то же самое о вас, мистер Квин. Входите. К сожалению, слуги не могут вас встретить — я предоставил им свободный вечер.
      — В течение последних пятнадцати минут? — с невинной улыбкой осведомился Ричард Квин.
      Элтон Хамфри, улыбаясь, покачал головой:
      — Вы на редкость подозрительный человек.
      — Да, — мрачно кивнул старик. — Полагаю, вы правы.
      Джесси огляделась. Апартаменты походили на какую-то неведомую страну. Сверкающие канделябры, украшения из дерева и хрусталя, картины старинные гобелены, мягкие ковры, огромные комнаты, по размеру превосходящие те, что ей приходилось видеть до сих пор, без единой вмятины подушки и сверкающие пепельницы поражали воображение. Кабинет напоминал гостиную — он был обставлен столь же монументально, а стеллажи с книгами были такими высокими, что внушали трепет.
      — Пожалуйста, садитесь, мисс Шервуд, — сказал Хамфри. — Могу я предложить вам шерри?
      — Нет, спасибо. — Сама мысль о возможности светского времяпрепровождения вызвала у Джесси тошноту. — Как миссис Хамфри?
      — К сожалению, не слишком хорошо. Виски, мистер Квин?
      — Нет, благодарю вас.
      — Вы не хотите сесть?
      — Нет.
      — Звучит угрожающе, — усмехнулся миллионер. — Совсем в духе инспектора полиции.
      Выражение лица Ричарда Квина не изменилось.
      — Могу я начать?
      — Разумеется. — Хамфри опустился на массивный резной дубовый стул у письменного стола. — Одну минуту. — Он повернулся к Джесси, и она увидела, что под его выпуклыми глазами появились мешки, которых не было на острове Нер. — Судя по вашему присутствию здесь вместе с мистером Квином, мисс Шервуд, вы все еще не отказались от ваших странных фантазий по поводу смерти бедного Майкла?
      — Я по-прежнему считаю, что он был убит. — Собственный голос показался Джесси слишком громким.
      — Ну, по крайней мере, позвольте поблагодарить вас за то, что вы не слишком распространяетесь об этих ваших фантазиях.
      — Вы закончили? — осведомился старик.
      — Прошу прощения, мистер Квин. — Миллионер откинулся на спинку стула. — Вы хотели что-то сказать?
      — 20-го числа этого месяца, — начал инспектор, — стряпчий по имени Финнер, специализировавшийся на темных делах, был убит в своем офисе на Восточной Сорок девятой улице.
      — Да, знаю.
      — Именно Финнер передал вам ребенка в июне.
      — Вот как?
      — Вы едва ли в том положении, чтобы отрицать это, мистер Хамфри. Джесси Шервуд приезжала с вами и миссис Хамфри, чтобы забрать ребенка. Она и ваш шофер Каллам видели Финнера.
      — Я и не отрицаю этого, мистер Квин, — улыбнулся Хамфри.
      — В четверг 18-го или, может быть, на следующий день Финнер связался с вами, сообщил, что я оказываю на него давление, и попросил вас присутствовать на встрече в его офисе со мной и мисс Шервуд 20-го в четыре часа. Вы согласились.
      — Теперь вы переходите с твердой почвы фактов на зыбкую поверхность предположений, — прервал Хамфри. — Простите, что прервал вас, мистер Квин.
      — Вы отрицаете эти предположения?
      — Я не считаю их достойными отрицания. В этом нет необходимости, учитывая то, что вы не приводите ни малейших доказательств. Продолжайте.
      — Вы согласились прийти туда, но прятали в рукаве маленький сюрприз для Финнера и, могу добавить, для нас, мистер Хамфри. Вы явились в офис Финнера во второй половине дня в субботу, но не в четыре, а часа на полтора раньше — судя по содержимому желудка Финнера, что было установлено в результате вскрытия его трупа, это, вероятно, произошло сразу после того, как Финнер вернулся с ленча. Вы взяли с его стола нож для разрезания конвертов и вонзили ему в сердце, потом отыскали в его архиве конверт с фамилией «Хамфри», содержащий документальные доказательства происхождения ребенка. Затем вы, разумеется, его уничтожили.
      Джесси, как зачарованная, наблюдала за лицом Олтона Хамфри и не находила в нем ни малейших следов гнева или тревоги — всего лишь вежливый интерес.
      — Могу лишь приписать эти экстраординарные фантазии воображению человека, впавшего в старческое слабоумие, — сказал миллионер. — Вы серьезно обвиняете меня в убийстве этого Финнера?
      — Да.
      — Вы, конечно, понимаете, что, не имея никаких доказательств — свидетелей, или отпечатков пальцев, или чего-либо не менее убедительного, — вы рискуете быть привлеченным к суду за клевету и, вероятно, еще по полудюжине обвинений, которые придумают мои адвокаты?
      — Я полагаюсь на вашу хорошо известную неприязнь к огласке, — сухо отозвался старик. — Могу я продолжать?
      — Неужели это не все?
      — Далеко не все.
      Хамфри махнул длинной белой рукой с загнутыми пальцами, словно давая благословение.
      — Утром следующего понедельника, — снова заговорил Ричард Квин, — вы отправились в детективное агентство на Таймс-сквер, которое содержит тип по фамилии Уирхаузер, и поручили ему следить за мисс Шервуд и мной. Уирхаузер докладывал вам, что мы посещаем акушерские отделения больниц одно за другим, сравнивая отпечатки детских ножек с имеющимися в больничных архивах. Это продолжалось около недели.
      — Понятно, — кивнул Хамфри.
      — Вечером в прошлое воскресенье Уирхаузер уведомил вас, что мы, очевидно, нашли то, что искали. Эта находка привела нас в многоквартирный дом на Западной Восемьдесят восьмой улице, где уже до нас задавали вопросы о жилице по имени Конни Кой. Конни Кой, мистер Хамфри.
      — Вы повторили это имя недаром. Оно должно что-то означать для меня? — спросил миллионер.
      — Уирхаузер сообщил вам, что Конни сейчас поет в чикагском ночном клубе, но скоро должна вернуться. Тогда вы неуклюже солгали ему, что он вышел не на тот след, и аннулировали ваше поручение.
      В комнате внезапно стало душно. Джесси сидела неподвижно.
      — Это заявление, мистер Квин, также основано на вашем воображении?
      — Нет. — Старик впервые улыбнулся. — На этот счет у меня имеются показания, подписанные Джорджем Уирхаузером. Хотите посмотреть? Они у меня в кармане.
      — У меня большое искушение сказать «нет», — отозвался Хамфри. — Но как человек, в свое время игравший в покер со студентами Гарварда и знающий, что такое блеф, я, пожалуй, взгляну на них.
      Инспектор Квин вынул из кармана сложенный лист бумаги, положил его на стол и отошел, явно провоцируя Хамфри, Джесси едва не вскрикнула. Но миллионер взял лист, тщательно прочитал текст и подчеркнуто бесстрастно вернул назад.
      — Конечно, я не отличу подпись этого Уирхаузера от вашей, мистер Квин, — сказал он, заложив костлявые руки за голову. — Но даже если показания подлинные, думаю, что у этого человека не слишком хорошая репутация, так что если встанет вопрос о его слове против моего...
      — Значит, вы отрицаете и это?
      — Говоря между нами, здесь присутствующими, — Хамфри холодно улыбнулся, — я не вижу особого вреда в признании, что на прошлой неделе я нанял детектива для слежки за вами и мисс Шервуд исключительно с целью проверить, что вы замышляете. Из слов мисс Шервуд я понял, что вы разделяете ее истерическую убежденность в том, что ребенок был убит, и чувствовал, что должен получить полную информацию — для защиты если не себя самого, то моей супруги. Когда мой человек доложил, что вы следуете за каким-то блуждающим огоньком в лице женщины, о которой я никогда не слышал, то, разумеется, потерял к вам всякий интерес. Я сожалею лишь о том, что, по-видимому, ошибся, нанимая Уирхаузера. Ненавижу ошибки, мистер Квин, особенно свои собственные.
      — Следовательно, вы утверждаете, что никогда не знали Конни Кой — певицу из ночных клубов?
      — Да, мистер Квин, утверждаю.
      — Тогда мне непонятны ваши действия на следующий день после того, как вы уволили Уирхаузера. Вечером в прошлое воскресенье Уирхаузер доложил вам, что мы расспрашивали о Конни Кой, и что она должна скоро вернуться из Чикаго. А в прошлый понедельник вы провели целый день и большую часть вечера на вокзале Грэнд-Сентрал, наблюдая за прибытием чикагских поездов. Почему вы делали это, если не знали Конни Кой и не интересовались ею?
      Хамфри молчал. Впервые его брови сдвинулись.
      — Думаю, — заговорил он наконец, — этот разговор становится скучным, мистер Квин. Конечно, я не был в тот день на Грэнд-Сентрал, чтобы наблюдать за чикагскими поездами или с какой-нибудь другой столь же нелепой целью.
      — Странно, — промолвил старик. — Носильщик и продавец в одном из газетных киосков по фотографии в коннектикутской газете опознали в вас человека, целый день стоявшего вблизи ворот, через которые проходили пассажиры из Чикаго.
      Миллионер уставился на него. Ричард Квин не отвел взгляд.
      — Вы начинаете досаждать мне, мистер Квин, — ледяным тоном произнес Хамфри. — Ваше так называемое опознание не произвело на меня никакого впечатления. Как опытный полицейский офицер в прошлом, вы должны знать, насколько ненадежны подобные опознания. А теперь прошу меня извинить. — Он поднялся.
      — Я как раз перехожу к самому интересному, мистер Хамфри.
      Усмешка старика, очевидно, изменила намерения миллионера. Он снова сел.
      — Хорошо. Что еще вы там навоображали?
      — Конни Кой прибыла на Грэнд-Сентрал в тот вечер и поехала в город на такси. Вы последовали за ней на Восемьдесят восьмую улицу.
      — У вас есть свидетель?
      — Нет.
      — Мой дорогой мистер Квин...
      — Пока нет, мистер Хамфри.
      Миллионер откинулся назад.
      — Полагаю, мне придется дослушать эту сказку.
      — Вы заняли позицию на крыше дома напротив, откуда отлично просматривалась квартира Конни Кой. Вы понимали, какого рода вопросы я ей задавал и чем это вам грозит, поэтому и убили ее выстрелом из револьвера, который захватили с собой. Пуля прошла между глаз. Нет, пожалуйста, не прерывайте меня. Финнер был убит, потому что располагал досье по этому делу и знал, кто родители ребенка, а Конни получила пулю, потому что, будучи матерью Майкла, безусловно, знала его отца. Единственный, кому было выгодно уничтожить эти документы и заткнуть рот Финнеру и Конни Кой, мистер Хамфри, — это настоящий отец ребенка. Вы совершили два хладнокровных убийства, чтобы ваша жена, ее родственники, ваши друзья-снобы, я и Джесси Шервуд не узнали о том, что вы усыновили не чужого ребенка, а плод вашей связи с певицей из ночных клубов.
      Хамфри открыл нижний ящик стола.
      Сердце Джесси подпрыгнуло.
      Что касается старика, то он всего лишь поднес руку к средней пуговице пиджака.
      Однако миллионер достал коробку сигар, и только.
      — Вы не возражаете, мисс Шервуд? Я редко курю — и только в тех случаях, когда мне грозит опасность потерять самообладание. — Он зажег сигару платиновой настольной зажигалкой и посмотрел на Ричарда Квина в упор. — Боюсь, что это уже выходит за рамки обычного слабоумия, мистер Квин. Вы опасный сумасшедший. Вы утверждаете, что я не только совершил два жестоких убийства, но сделал это с целью скрыть от мира тот факт, что я был родным отцом несчастного младенца, которого усыновил. Не знаю, какие еще гнусные преступления вы намерены мне приписать, но вы и мисс Шервуд с самого начала настаивали, что Майкл был убит. Каким образом ваш помраченный ум связывает это предполагаемое убийство с моими последующими преступлениями? Выходит, я убил собственного ребенка?
      — Думаю, вам пришла в голову эта идея, когда наш племянник спьяну совершил бессмысленную попытку вломиться в детскую в ночь с 4 на 5 июля, — спокойно сказал инспектор. — Конечно, вы не могли предвидеть, что Фроста доставят в больницу с приступом аппендицита и срочно прооперируют как раз в эту выбранную вами ночь, создав ему железное алиби. Да, мистер Хамфри, я считаю, что и Майкла убили вы. Вы выбрали ночь, когда мисс Шервуд должна была отсутствовать, и задушили младенца, а потом в суматохе при появлении мисс Шервуд заметили в кроватке наволочку с красноречивым отпечатком руки, указывающим на убийство, и избавились от нее. Разумеется, вы настаивали, что у Джесси Шервуд разыгралось воображение и что смерть ребенка была несчастным случаем. Именно это я и предполагаю, мистер Хамфри.
      — Вы делаете из меня монстра, которому немного равных. — Гнусавый голос миллионера слегка дрогнул. — Только монстр способен убить собственную плоть и кровь, не так ли, мистер Квин?
      — Да, если он верит, что это его плоть и кровь. — Прошу прощения? — удивленно переспросил миллионер.
      — Когда вы узнали, что Конни Кой беременна, то втайне от нее договорились через Финнера об усыновлении младенца, как только он родится, ведь вы, мистер Хамфри, сделали это потому, что хотели получить собственного ребенка. Но предположим, что, заполучив его вместе с поддельным свидетельством о рождении и, разумеется, не сказав жене, что ребенок ваш, вы заподозрили, что сваляли дурака? Что предприняли столько усилий, чтобы дать ваше имя чужому ребенку?
      Хамфри сидел молча.
      — Женщина, имевшая связь с одним мужчиной, могла иметь ее с целой дюжиной, говорили вы себе. Предположим, вы навели справки и выяснили, что Конни Кой спала с другими мужчинами в тот период, когда вы были ее любовником? У человека с непомерным чувством гордости своим социальным и семейным положением любовь к ребенку, которого он считал своим, легко могла перейти в ненависть. И однажды ночью вы убили его.
      Сигара погасла. Хамфри смертельно побледнел.
      — Убирайтесь! — прошипел он. — Нет, погодите. Возможно, вы окажете мне любезность, мистер Квин, уведомив меня, от каких дальнейших полетов вашей буйной фантазии мне придется защищать себя. По вашему мнению, я зачал этого ребенка в жалкой связи с дешевой певичкой, а потом убил ее, Финнера и ребенка. Эти дикие обвинения вы подтверждаете только двумя так называемыми доказательствами — что я нанял частного детектива для слежки за вами и что меня видели в прошлый понедельник на вокзале Грэнд-Сентрал наблюдающим за поездами из Чикаго Первое я подтвердил и объяснил, второе отрицаю. Что еще у вас есть?
      — Вы были в доме на острове Нер в ночь убийства ребенка.
      — Я был там в ночь его гибели в результате несчастного случая, — холодно поправил миллионер. — Коронерское жюри поддерживает мою версию. Что дальше?
      — У вас был веский мотив для похищения конверта с фамилией «Хамфри» из шкафа Финнера и его уничтожения.
      — А кто может гарантировать существование такого конверта? — улыбнулся Хамфри. — Можете вы доказать, что он действительно там был? Что еще?
      — У вас нет алиби на вторую половину дня убийства Финнера.
      — Вы превращаете предположение в факт. Но даже если оно является фактом, то такого алиби наверняка нет еще у десятка тысяч людей. Что еще, мистер Квин?
      — У вас нет алиби на вечер убийства Конни Кой.
      — Могу только повторить предыдущий комментарий. Это все?
      — Мы наблюдаем за вами, — предупредил старик. — Задействована целая группа.
      — Целая группа? — Хамфри отодвинул свой стул от стола.
      — Да. Я завербовал нескольких отставных полицейских вроде меня, мистер Хамфри, которых очень заинтересовало это дело. Поэтому вам бесполезно убивать мисс Шервуд и меня, вы уже пытались сделать это в понедельник вечером. Эти люди знают всю историю, а вы не знаете, кто они. Пойдем, Джесси.
      Идя к двери, Джесси могла думать лишь о том, что Хамфри стоит у нее за спиной — она боялась услышать роковой выстрел. Но ничего не произошло. Олтон Хамфри просто размышлял, сидя на своем резном троне.
      — Одну минуту. — Миллионер поднялся и медленно обошел стол.
      Ричард Квин на всякий случай блокировал дверной проем. Хамфри остановился в нескольких футах, так близко от них, что Джесси чувствовала запах лосьона после бритья на его впалых щеках.
      — Подумав, мистер Квин, — дружелюбно заговорил он, — я пришел к выводу, что у вас и ваших престарелых дружков нет против меня ровным счетом ничего.
      — Тогда вам не о чем беспокоиться, мистер Хамфри.
      — Мы с вами в патовой ситуации, не так ли? Я не хочу обращаться в полицию с требованием заставить вас прекратить мне досаждать, так как предпочитаю, чтобы мне досаждали конфиденциально, а не публично. Вы не желаете идти в полицию с вашей фантастической историей, потому что ваши действия могут привести вас за решетку. Похоже, нам остается только усмехаться и терпеть друг друга. Между прочим, с левой стороны под мышкой у вас револьвер, не так ли?
      — Да. — Старик улыбнулся, блеснув двумя рядами искусственных зубов. — Полагаю, у вас имеется разрешение на оружие, которое вы решили не вынимать из ящика стола несколько минут назад?
      — Теперь ваше воображение вернулось в разумные границы, мистер Квин. — Миллионер также улыбнулся.
      — Однажды он уже направлял на меня револьвер, Ричард, — сказала Джесси неожиданно тонким голосом. — В ту ночь, когда я вернулась из Нью-Йорка и нашла ребенка мертвым. Даже убедившись, что это я, он продолжал в меня целиться. На какое-то мгновение мне показалось, что он собирается застрелить меня.
      — Возможно, мне следовало это сделать. — Под взглядом миллионера Джесси почувствовала нестерпимое желание пуститься наутек. В его насмешливом голосе слышалось нечто безжалостное. — Я много думал о вас, мисс Шервуд, но в конце концов смог вас разгадать. Вы принадлежи те к самой несносной категории людей, а именно к тем, которые считают и чужие дела своими собственными. Доброй ночи.
      В тот же вечер Ричард Квин говорил пятерым молчаливым старикам:
      — Дело предстоит нелегкое. Хамфри — умный и проницательный тип. Его не подтолкнешь к опрометчивым поступкам. Как я говорил на днях нам лучше всего двигаться в обратном направлении. Мы должны найти связующее звено между ним и Конни Кой. У них наверняка было любовное гнездышко, прежде чем он бросил ее и она перебралась на Восемьдесят восьмую улицу. Возможно, существуют документы о внесении им платы за аренду ее жилья или больничные услуги. Нам нужно найти свидетелей, которые видели их вместе — в ресторанах, ночных клубах, меблированных комнатах, мотелях...
      Старик говорил, а его друзья внимательно слушали его до двух часов ночи. Джесси спала на его плече, и он ее не беспокоил.
      Нью-Йорк возвращался после праздничного уик-энда. Осень наступила внезапно. Дети готовились к школе. Универмаги были переполнены. Угроза очередного урагана миновала. Сенсационное ограбление банка в Квинсе вытеснило из газет убийства Финнера и Конни Кой.
      За Олтоном Хамфри следовали повсюду. Но его поведение было образцовым. Он посещал друзей, балет, офисы поверенных, Уолл-стрит, Гарвардский клуб, не устраивая, однако, приемов у себя.
      Они обсуждали возможность прослушивания телефонных разговоров. Джонни Криппс высказался за.
      — Мы так глубоко увязли в этом, инспектор, что терять нам нечего.
      Но Ричард Квин наложил вето на этот проект.
      — Хамфри слишком умен, Джонни, чтобы говорить лишнее по телефону. Кроме того, с кем ему вести такие разговоры? Сейчас он ничего не предпринимает — только следит за нашими действиями... Интересно, почему он не ездит в Нью-Хейвен?
      — Вероятно, он поддерживает связь с доктором Дуэйном по телефону, — предположила Джесси.
      Старик выглядел озабоченным.
      Рапорты от Анджело, Мерфи и Джиффина были обескураживающими. Если Хамфри и устроил в свое время любовное гнездышко для Конни Кой, они не смогли обнаружить никаких его следов. Прежде чем переехать в вестсайдскую квартиру, Конни жила в театральном отеле в районе сороковых улиц. Экс-детективы, вооруженные фотографиями Хамфри, которые Криппс снимал скрытой камерой, не нашли в отеле никого, кто опознал бы миллионера. Опросы в нью-йоркских клубах, где девушка выступала в августе и сентябре прошлого года, когда был зачат ребенок, так же не дали результатов.
      — В то время она часто гастролировала, — доклады вал Пит Анджело. — У нее был недельный ангажемент в Бостоне. В прошлом году Хамфри покинули дом на острове Нер сразу после Дня труда и вернулись в Массачусетс. Я лучше съезжу в Бостон, инспектор.
      — Хорошо, Пит. Но будь осторожен с расспросами. Там Хамфри знают лучше, чем здесь.
      — В злачных местечках? — Анджело усмехнулся. — Если хотите знать мое мнение, это тот случай, когда парень единственный раз поскользнулся на банановой кожуре. Его узнают только в том заведении, где он часто бывал. Не беспокойтесь, инспектор.
      Анджело вернулся через три дня.
      — Ничего конкретного, — доложил он. — Одному метрдотелю Хамфри показался знакомым, не он не мог вспомнить, кто это. Он говорит, что Кой пела там, но держалась большей частью обособленно. Я не стал на него давить, уж очень он оказался любопытным, кстати, рассказал, что «еще один нью-йоркский детектив расспрашивал о Кой».
      — Рутинная процедура, — проворчал инспектор. — Похоже, полиция отчаялась что-то выяснить. А нью-йоркский коп показывал этому пар ню фотографию мужчины, Пит?
      — Только фотографию Кой и не упоминал ни о каком мужчине. Они по-прежнему гоняются за своим хвостом. Я побывал в отеле, где она останавливалась, в нескольких закусочных и мотелях. Пустой номер. Я чувствую, что они встречались в Бостоне или где-то неподалеку, но прошел целый год, и теперь мне это кажется безнадежным.
      — Должно быть, Хамфри виделся с ней в Нью-Йорке в начале прошлой зимы, когда она вернулись. — предположил экс-сержант Мерфи, — но он наверняка был осторожен.
      — Да уж, в осторожности ему не откажешь, — угрюмо произнес Ричард Квин.
      Криппс и Полански продолжали слежку, но не могли сообщить ни о чем, кроме как о своих усталых ногах.
      14 сентября Джесси объявила, что должна съездить в Роуэйтон, завтра истекал срок летней аренды ее домика, и она немного беспокоилась о его состоянии.
      — Там нет ничего ценного, но мне неприятна мысль, что мои жильцы разбили несколько симпатичных вещиц.
      — Пожалуй, я поеду с вами, — неожиданно сказал инспектор.
      — В этом нет никакой необходимости, Ричард. Со мной ничего не может случиться, пока за Хамфри наблюдают днем и ночью.
      — Дело не в том, Джесси. Я не могу понять, почему Хамфри так долго не посещает санаторий. Если его жена так тяжело больна, он должен навещать ее по крайней мере раз в неделю. Я намерен побеседовать с доктором Дуэйном.
      — Я отвезу вас в Нью-Хейвен.
      — Я бы предпочел, чтобы вы там не появлялись — это рискованно. Ваши жильцы съезжают завтра?
      — Утром. Я им звонила.
      — Ну, мы приедем в Коннектикут около полудня, И если вы не возражаете одолжить мне ваш «додж», я отвезу вас к вашему домику и съезжу в Нью-Хейвен. Это займет не больше нескольких часов.
      Он дал Джонни Криппсу, который вел дневную слежку, специальные указания. На следующее утро Криппс доложил, что Хамфри назначил встречу за ленчем с одним банкиром, а во второй половине дня с друзьями в одном из его клубов.
      Ричард Квин без труда нашел санаторий Дуэйна — огромное белое здание в колониальном стиле, с тянущимися к небу колоннами, оно стояло на вершине холма среди ухоженных садов и лужаек. Но его окружала высокая кирпичная стена с железными остриями наверху.
      Привратник выглядел угрюмым.
      — Сожалею, сэр, но никто не может войти без разрешения или пропуска. Вам придется написать записку или позвонить по телефону.
      Старик продемонстрировал золотой значок.
      — Скажите вашему доктору Дуэйну, что полицейский инспектор из Нью-Йорка хочет его видеть — и не на будущей неделе, а сейчас же.
      Спустя десять минут служитель проводил его через просторный, украшенный цветами вестибюль и вверх по мраморной лестнице к кабинету директора.
      Доктор Дуэйн ожидал посетителя возле стола своей секретарши. Это был высокий представительный мужчина с гвоздикой в петлице пиджака.
      — Входите, — недовольно сказал он, указывая на открытую дверь кабинета. — Мисс Робертс, меня нельзя беспокоить. — Доктор последовал за стариком в кабинет и закрыл дверь. — Вы инспектор...
      — Квин. — Он огляделся вокруг. Кабинет походил на декорацию голливудского фильма — массивная светлая мебель, цветы в горшках и вмонтированные в стены аквариумы с тропическими рыбами. — Я знаю, что вы занятой человек, поэтому сразу перейду к делу. Мне нужно повидать миссис Сару Хамфри.
      Доктор Дуэйн нахмурился. Он сел за письменный стол и поправил стопку медицинских карт.
      — Боюсь, это невозможно.
      Старик приподнял брови:
      — Почему, доктор?
      — Она не в том состоянии, чтобы с кем-то видеться. Кроме того, инструкции мистера Хамфри были недвусмысленны...
      — Не позволять его жене говорить с полицейским офицером? — сухо осведомился Ричард Квин.
      — Я этого не сказал, инспектор. Обстоятельства, при которых миссис Хамфри попала к нам, — насколько я понимаю, вам они известны — делают пожелания мистера Хамфри вполне оправданными. С тех пор как ее доставили сюда, к ней не допускают никого, кроме медперсонала и ее мужа.
      — Как она себя чувствует?
      — Лучше. Теперь прогноз более оптимистичен. Однако любое эмоциональное потрясение...
      Врач явно нервничал. Он постоянно что-нибудь теребил: галстук-бабочку, бумаги, телефонный шнур.
      — Какое у нее заболевание?
      — Едва ли, инспектор Квин, вы могли ожидать, что я сообщу вам это. Если мистер Хамфри желает обсуждать болезнь своей жены, то это его дело. Но я, как врач, не имею на это права.
      Квин достал записную книжку в черной обложке и начал листать ее. Дуэйн внимательно наблюдал за ним.
      — Теперь, доктор, что касается вашего телефонного звонка в субботу 20 августа во второй половине дня в офис нью-йоркского адвоката по имени А. Берт Финнер...
      Доктор Дуэйн напрягся, словно вдруг угодил на электрический стул.
      — Моего звонка?! — воскликнул он. — Почему вы так говорите?
      — Потому что так оно и было.
      — Ваши люди меня преследуют! Я уже давно говорил детективам, что ничего не знаю о телефонном звонке этому человеку.
      — Значит, ребята вас об этом расспрашивали? Когда?
      — В последнюю неделю августа. Нью-йоркские полицейские утверждали, что, расследуя убийство Финнера, обнаружили зарегистрированный в телефонной компании междугородный звонок с этого нью-хейвенского номера в офис убитого адвоката... Разве вы не знаете, что они побывали здесь? — с подозрением спросил он.
      — Конечно, знаю. Но я также точно знаю, доктор, что Финнеру звонили вы.
      — Докажите это! — фыркнул доктор Дуэйн. — Я говорил вашим людям, что это ошибка. У нас никогда не было пациента по фамилии Финнер или кого-либо, непосредственно связанного с лицом, имеющим такую фамилию. Я показал им наши документы. Конечно, возможно, что звонил кто-то из моего персонала, но все это отрицают. Единственное объяснение, которое я могу предложить и уже предлагал, — что кто-то звонил отсюда в Нью-Йорк, но его по ошибке соединили е номером Финнера...
      — В каком-то смысле это удача, — задумчиво сказал Ричард Квин Джесси, когда вернулся в ее коттедж в Роуэйтоне. — Его ложь насчет телефонного звонка в офис Финнера в день убийства завела нью-йоркскую полицию в тупик. Их единственная ниточка к Хамфри оборвалась на корню.
      — Вы ни слова не сказали о том, нравится ли вам мой дом, — возмутилась Джесси, стоя в окружении тряпок и ведер.
      — Он как картинка, Джесси. Но вернемся к лживому мистеру Дуэйну. Конфиденциальность означает для него деньги. Все его роскошное заведение на этом держится. Он не может позволить, чтобы его имя трепали в газетах в связи с делом об убийстве, и защищает вовсе не Хамфри, а себя. — Старик хмуро уставился в свою чашку кофе.
      — Ох уж эти люди!
      — Какие люди?
      — Мои съемщики! Это какие-то свиньи! Посмотрите на эту грязь, Ричард!
      — Пожалуй, я съезжу повидать Эйба Перла, пока нахожусь поблизости, — философски заметил он.
      — Это даст мне возможность хоть немного нанести здесь порядок.
      Старик усмехнулся:
      — Никогда не встречал женщину, которая, видя грязь и беспорядок в доме, могла бы думать о чем-то еще. Ладно, Джесси, я ухожу.
      Эйб Перл так сильно тряс ему руку, что едва не оторвал ее.
      — Ради бога, что происходит? — И когда старик ввел его в курс дела, он покачал головой. — Эта дамочка Хамфри может до конца дней гнить в одиночной палате. Думаешь, Дик, она свихнулись окончательно, и поэтому к ней никого не пускают?
      — Нет, — медленно отозвался Ричард Квин. — Нет, Эйб, я так не думаю. То, что произошло там сегодня, только подтверждает мои подозрения.
      — Какие?
      — Мне кажется, основная цель, ради которой Хамфри изъял жену из обращения и сам держится от нее подальше, учитывая, что за ним следят днем и ночью, заключается в том, чтобы не допускать нас к ней.
      — Не понимаю, — заявил шеф Перл.
      — Он поместил ее туда, где ни один посторонний не сможет говорить с ней. Он хочет, чтобы мы вообще забыли о ее существовании. Эйб, Хамфри до смерти боится того, что его жена может нам рассказать.
      — О нем?
      — О нем и о смерти ребенка — она едва ли слышала о двух других убийствах. А если Хамфри старается скрыть это от нас, значит, мы должны это узнать. Проблема в том, как добраться до Сары Хамфри...
 

* * *

 
      Джесси заявила, что она должна остаться в коттедже, потому что для приведения дома в порядок понадобится неделя. Но инспектор отвез ее обратно в город.
      Они застали Хью Джиффина уныло пощипывающим свой шрам, Эл Мерфи сидел рядом, уставившись на покрытые рыжими волосками руки.
      — В больнице мне ничего не удалось выяснить инспектор, — сказал Джиффин. — Все следы ведут назад, к Финнеру. Причем даже счета оплачивал не он. Их оплачивала Конни Кой теми деньгами, которыми ее снабжал Финнер. Хамфри держался на расстоянии миллиона миль от всего этого.
      — А тебе повезло с такси, Мерф? — спросил инспектор.
      — Нет, — мрачно ответил отставной сержант. — Мне пришлось расспросить каждого таксиста со стоянок у Грэнд-Сентрал, но результатов никаких. Либо Хамфри вскочил в проезжающее такси тем вечером, когда следовал за девушкой до ее дома, либо нанял частную машину.
      Старик покачал головой:
      — Скорее всего, он воспользовался такси, это безопаснее, Мерф. Все, что ему оставалось сделать, когда он увидел Конни Кой, садящуюся в машину со своим багажом у Грэнд-Сентрал, — это взять другое такси, может быть, на Мэдисон или Лексингтон-авеню, сойти неподалеку от ее дома, а дальше идти пешком. Вероятно, после убийства он тоже ушел пешком и выглядел вполне естественно, просто человек вышел подышать снежим воздухом.
      Мерфи выглядел удрученным.
      — Все в порядке, — утешил его инспектор. — Будем продолжать раскопки.
      Он ободряюще похлопал своих товарищей по плечу и отправил их домой.
      Следующим вечером, когда Джонни Криппс явился с докладом о дневной слежке за Хамфри, старик сказал ему:
      — Прекращай слежку. Этим займется Пит Анджело.
      — Вы увольняете меня, инспектор? — с тревогой спросил очкастый экс-детектив.
      — Тебе жаль терять жалованье? — Инспектор невесело усмехнулся. — Джонни, тебя заметил кто-нибудь из полицейских, занимающихся этим делом?
      — Не думаю.
      — Нам придется рискнуть — иначе мы никуда не доберемся. Вот что я хочу от тебя — я бы сам это сделал, но ты больше подходишь для такой работы. Загляни в убойный отдел и поболтай с ребятами — просто в порядке дружеского визита.
      — И завести разговор о делах Кой и Финнера?
      — Особенно о деле Кой. Узнай, что им удалось выяснить. Только не переусердствуй, Джонни, — я не хочу вытаскивать тебя из тюрьмы под залог.
      Криппс сообщил о результатах на следующий день:
      — Ни черта они не выяснили, инспектор. Все, что у них было по делу Финнера, — это междугородный звонок из Нью-Хейвена, но Дуэйн их переиграл. То, что он доктор медицины и владелец частного санатория, вначале подало им блестящую идею, что Дуэйн был замешан в финнеровском бизнесе, связанном с продажей детей, но чем больше они его проверяли, тем чище он отмывался. Архив Финнера они изучили досконально, но не нашли ни одной ниточки.
      — А Кой? — мрачно поинтересовался Ричард Квин.
      — Хотите верьте, хотите нет, но им не удалось найти ни одного человека, который видел хоть что-нибудь подозрительное тем вечером. Между прочим, в полиции тоже думают, что убийца пробирался через три или четыре крыши, прежде чем спустился вниз, а потом пошел пешком, вероятно, по Уэст-Энд-авеню.
      Инспектор теребил усы.
      — По делу Кой у них есть только пуля, которую извлекли из ее головы, и еще две, застрявшие в штукатурке. — Криппс пожал плечами. — Все три пули выпущены из одного оружия 38-го калибра.
      — Сегодня Пит раскопал сведения о лицензии Хамфри на оружие, — сказал старик. — Один из его револьверов — кольт «Кобра» — подходит по калибру. Но мы можем не сомневаться, что револьвер исчез. Вероятно, он бросил его в Гудзон в тот же вечер, когда застрелил Конни...
      — Ловкий парень, — без особого энтузиазма заметил Криппс.
      — Откуда вы знаете? — спросила Джесси.
      — Что он ловкий парень, мисс Шервуд?
      — Что он избавился от оружия?
      Они посмотрели на нее.
      — Но, Джесси, — запротестовал Ричард Квин, — держать у себя оружие, из которого застрелили Конни Кой, — все равно что сидеть на пороховом бочке. Этого вполне достаточно для обвинения в убийстве. Хамфри не настолько глуп, чтобы хранить его. Стоит оружию попасть в руки к нам или полиции, баллистическая экспертиза сразу же все установит.
      — Умные люди часто поступают глупо, — сказала Джесси. — Хамфри мог сохранить оружие из чистого упрямства или уверенности в том, будто вы считаете, что он этого не сделает. Он кажется мне человеком именно такого типа.
      Инспектор в отставке Квин и лейтенант в отставке Криппс посмотрели друг на друга.
      — Что ты об этом думаешь, Джонни?
      — Терять нам нечего.
      — Очень даже есть чего, если нас застукают.
      — Постараемся, чтобы этого не произошло.
      — Это может напугать его и подтолкнуть к неосторожным действиям. — Старик усмехнулся. — Мне следовало самому об этом подумать! Давай поговорим с Мерфом, Джиффином и остальными И послушаем, как они к этому относятся.
      — К чему именно? — спросила Джесси.
      Он снова усмехнулся:
      — Есть только один способ поймать быка, Джесси, — схватить его за рога. Мы собираемся совершить рейд в апартаменты Хамфри.
      Возможность представилась через два дня. Каллам повез Олтона Хамфри в Ойстер-Бей к друзьям. Прислугу отпустили на ночь.
      Группа проникла в здание на Парк-авеню через крышу соседнего дома и примыкающий к ней пентхаус, а в квартиру Хамфри — через служебный вход.
      — Ничего не рвать, не ломать и не бить, — распорядился Ричард Квин. — Но обыскать все вдоль и поперек.
      Они не нашли ничего — ни оружия, ни любовных писем, ни оплаченных счетов, имеющих отношение к Конни Кой, ни переписки с Финнером — ни малейших доказательств, связывающих Олтона Хамфри с убитой девушкой, убитым адвокатом или уличающих его в убийстве ребенка.
 

* * *

 
      В три часа ночи зазвонил телефон.
      — Мистер Квин? — послышался знакомый гнусавый голос.
      — Да. — Сон старика как рукой сняло.
      — Я в вас разочарован.
      — Неужели?
      — Вы в самом деле думали, что найдете в моей квартире что-нибудь, подтверждающее ваши фантазии?
      — Исключительно для протокола, мистер Хамфри, — сказал Ричард Квин. — Я не знаю, о чем вы говорите.
      — Вот как? — Миллионер неприятно усмехнулся. — Когда у вас пройдет приступ амнезии, подумайте как следует. Можете следить за мной, обыскивать мою квартиру, копаться в моем прошлом — ничто вам не поможет и никуда вас не приведет. Вы попали в жалкое положение, мистер Квин. Не пора ли вам обратиться к хироманту?
      В трубке послышался щелчок.
      На следующий день против ожидания в газетах ничего не появилось о попытке ограбления на Парк-авеню.
      Инспектор созвал очередную конференцию.
      — Хамфри прав, — мрачно сказал он. — Я вас увольняю.
      — Что?! — воскликнула Джесси.
      — Вы отменяете и слежку? — спросил Уэс Полански.
      — И слежку тоже, Уэс.
      Пятеро стариков недоверчиво уставились на шестого.
      — Мы ничего не добьемся, атакуя сильные места Хамфри, — спокойно продолжал он. — Только зря потратим время и деньги и стопчем обувь. Он полностью замел свои следы в том, что касается Финнера и Кой, и теперь может сидеть сложа руки. Нам нужно наносить удары в слабые места.
      — А у него есть они, ну хотя бы одно? — с сомнением спросила Джесси.
      — Да. Это связано с тем, что произошло в ночь с 4 на 5 августа на острове Нер. Помните, не имеет значения, в каком именно убийстве мы обвиним Хамфри.
      — Вы опять имеете в виду Сару Хамфри, Ричард?
      Старик кивнул:
      — Мне следовало с самого начала иметь ее в виду. Я убежден, что миссис Хамфри что-то знает об убийстве ребенка и Хамфри до смерти боится, что она проболтается. — Он посмотрел на Джесси. — Мы должны вытянуть из нее эту информацию. А это означает работу в тылу.
      — Иными словами, меня?
      Он неловко взял ее за руку:
      — Я не стал бы просить вас об этом, Джесси, будь у меня другой выход. Думаете, вам удастся проникнуть в санаторий Дуэйна в качестве медсестры?
 

      — Где же эта женщина? — проворчал Ричард Квин. — Она опаздывает уже на полчаса.
      — Она сейчас придет, — успокоила его Джесси. — Господи, вы ведет себя не как жених, а скорее как муж.
      Он покраснел.
      — Как насчет еще одного бокала?
      — С удовольствием.
      Старик поспешно подал знак официантке.
      Джесси ощущала тепло внутри. Дело было не только в коктейле «Розовая леди». Изображать помолвленных перед Элизабет Карри было идеей Ричарда Квина. Он настаивал на своем присутствии, а для этого им был нужен предлог.
      — Доктор Дуэйн видел вас той ночью на острове Нер, когда он приезжал забрать миссис Хамфри в санаторий, — упорствовал инспектор. — Я предпочел бы пойти с вами.
      — Но он едва взглянул на меня, — возражала Джесси. — Врачи обращают внимание на медсестер, если только они молодые и хорошенькие.
      — Значит, он хорошо вас рассмотрел! — Это было неплохо сказано.
      Разумеется, доктор Дуэйн не собирался идти на ленч в стэмфордский ресторан с подругой Джесси, Элизабет Карри, которая вот уже несколько лет была медсестрой в его санатории. Джесси пришла в голову мысль проникнуть в санаторий, а потом и в палату Сары Хамфри с помощью Элизабет. Однако Ричард настаивал на своем участии в переговорах.
      — Я хочу все разузнать, Джесси. Возможно, я изменю решение. Ведь там вы окажетесь изолированной от меня...
      Элизабет Карри оказалась высокой шотландкой с волосами стального оттенка и крепким подбородком.
      — Так это он и есть, Джесси? Дайте-ка взглянуть на вас... Ну, он немного старше, чем я ожидала, но... По-моему, чудесно, когда двое людей вашего возраста находят друг друга после всех несбывшихся надежд, ха-ха! Как тебе это удалось. Джесси?
      — Это была любовь с первого взгляда, — беспечно отозвалась Джесси. — Не так ли... дорогой?
      — Верно, — промямлил Ричард Квин. — Коктейль, мисс Карри?
      — Еще бы! Двойной «Манхэттен».
      — Двойной «Манхэттен», — сказал инспектор официантке. — Может, нам лучше заказать еду...
      Спустя час он в отчаянии толкнул Джесси локтем под прикрытием столика.
      — Нет, Элизабет, — сказала Джесси, толкнув его в ответ. — У нас еще нет определенных планов. Фирма Ричарда отправляет его за границу на несколько месяцев, и мы вряд ли поженимся до его возвращения.
      — Какой кошмар! — посочувствовала медсестра. — А почему бы тебе не выйти за него прямо сейчас и не поехать с ним?
      — Мы... э-э... не можем себе этого позволить, — сказал инспектор. — Поэтому Джесси подыскивает себе занятие на время моего отсутствия.
      — Я не хочу работать домашней сиделкой, Элизабет. Лучше устроиться в какую-нибудь больницу.
      — Ты с ума сошла, — заявила Элизабет Карри.
      — Знаешь, о чем я подумала? Нет ли вакансии в санатории Дуэйна?
      — Там всегда есть вакансии из-за жуткой текучести кадров. Но по-моему, ты спятила, Джесси.
      — Не могла бы ты разузнать об этом завтра? Я была бы тебе так благодарна!
      — Я сама поговорю с доктором Дуэйном. — Элизабет хихикнула. — Кажется, я пьяна. Не беспокойся, я тебя пристрою, но это нелепая идея.
      — Может быть, Элизабет права? — вмешался Ричард Квин. — Что это за место, мисс Карри. Я бы не хотел, чтобы Джесси впутывалась во что-то...
      — Именно этого она и желает, — прервала медсестра. — О, это красивое место — что-то вроде шикарной тюрьмы. Но пациенты...
      — Они тяжело больные?
      — Как бы не так! Большинство из них обычные ипохондрики. Они способны довести сестру до алкоголизма. Кстати, красавчик, не могу я выпить еще один «Манхэттен»?
      — Лучше не надо, Элизабет, — сказала Джесси. — Говоря о пациентах... У вас там лечатся важные люди, не так ли?
      — Обычные толстосумы. Не могу ли я...
      — Кажется, именно в санаторий Дуэйна отправили ту богатую даму из высшего общества... как ее имя? У которой в прошлом месяце трагически погиб ребенок, задохнувшись в кроватке.
      — Миссис Хамфри? — отозвалась Элизабет.
      — Она самая! — «Если Элизабет помнит газетные статьи, я пропала», — думала Джесси. Она с сомнением посмотрела на Ричарда Квина, но он едва заметно кивнул. — Кажется, у нее нервный срыв?
      — Она абсолютно себя не контролирует. — Элизабет Карри презрительно фыркнула. — Они называют это «шоком вследствие тяжелой утраты» Конечно, это ужасно, но с ней так носились...
      — Носились? — переспросил инспектор. — А сейчас уже не носятся?
      — Конечно нет, красавчик.
      — Почему? — На сей раз Джесси не осмелилась взглянуть на Ричарда. — Элизабет, ты говорит так, словно ее больше нет в санатории Дуэйна.
      — Так оно и есть. Утром в прошлую пятницу ее увезли в большом лимузине с двумя крепкими сиделками. Доктор Дуэйн был только рад избавиться от нее.
      — Интересно, куда ее увезли?
      — Никто не знает — это большой секрет. Ричард... я могу называть вас Ричард, верно?.. Пожалуйста, еще один крошечный «Манхэттен». Он действительно симпатичный, Джесси...
 

* * *

 
      Уже к концу дня они избавились от Элизабет Карри, слегка ошеломленной внезапным решением Джесси не пытаться устроиться медсестрой в санаторий Дуэйна.
      Инспектор Квин вел машину вне себя от злости.
      — Утром в прошлую пятницу! А я был там в четверг и расспрашивал о ней! Должно быть, Дуэйн позвонил Хамфри, или Хамфри позвонил ему, и Дуэйн упомянул о моем визите, в результате Хамфри на следующее утро забрал жену из санатория.
      — Но, Ричард, за ним же наблюдали.
      — Сам он не приезжал за ней. Разве вы не слышали, Джесси? — Старик яростно посигналил медлительному водителю маячившего перед ними автомобиля. — Договорился по телефону о новом убежище, а перевозку осуществили специально нанятые люди, которые могут быть кем угодно и откуда угодно — даже из Аризоны. Он хитер, Джесси, и действует быстро.
      Джесси поежилась.
      — Что же нам делать теперь?
      — Кто знает? Возможно, понадобятся месяцы, чтобы отыскать. Если только это вообще удастся.
      Он молча уставился перед собой. Через несколько миль Джесси коснулась его руки:
      — Ричард.
      — Да?
      — Почему бы нам не бросить это дело?
      — Нет!
      — Но оно выглядит абсолютно безнадежным.
      К ее удивлению, старик улыбнулся:
      — Может быть, и нет, Джесси.
      — Что вы имеете в виду?
      — Этот раунд он выиграл. Но мы кое-что узнали о мистере Олтоне К. Хамфри.
      — Разве? — с сомнением отозвалась Джесси.
      — То, что он так спешно забрал жену у нас из-под носа, подтверждает мою уверенность, что убийство ребенка — его слабое место. Это уже не только теория. Мы можем добраться до Хамфри, заставив его действовать опрометчиво. Если нам удастся застигнуть его врасплох, выбить из колеи...
      — Вы что-то придумали?
      Он кивнул:
      — Если это сработает, мы можем покончить с ним одним ударом.
      — Что «это», Ричард?
      — Дайте мне подумать.
      Но какой-то причине Джесси не испытывала радости. Ей пришло в голову название книги Роберта Бенчли «Что после 1903 года? ». «Что после Олтона Хамфри?» — спросила она себя и закрыла глаза...
      А когда открыла, то увидела справа мост Джорджа Вашингтона.
      — Я заснула, — пробормотала Джесси.
      — И выглядели как молодая курочка, — странным тоном добавил Ричард Квин.
      Джесси скорчила гримасу и выпрямилась на си денье.
      — Боюсь, такую курочку нелегко разжевать.
      — Джесси.
      — Да, Ричард?
      — Вам не было забавно? Я имею в виду, в Стэмфорде? — Он произнес это со смехом.
      — Вы имеете в виду, когда Элизабет сказала, чти Сару Хамфри увезли? Я думала, что умру.
      — Нет, я имею в виду вас и меня. — Старик покраснел. — То, что мы притворялись помолвленными.
      Джесси смотрела на транспорт впереди.
      — Не вижу в этом ничего забавного, — холодно сказала она. — Мне это было приятно.
      — Тогда...
      «Ну?» — подумала Джесси.
      Но инспектор заговорил о придуманном им плане.
 

* * *

 
      — Туда, Джесси, — указал Ричард Квин.
      Был вечер среды, 28 сентября.
      Джесси повернула автомобиль на подъездную аллею Перлов и выключила мотор. Белый бревенчатый дом на тихой улице Тогаса почти целиком скрывали глициния и жимолость. Огромные клены отбрасывали тени на лужайки, а на старомодном крыльце стояли два кресла-качалки и качели. Инспектор вышел из автомобиля, держа большой и плоский квадратный пакет так осторожно, словно в нем были яйца.
      Но Джесси смотрела на дом.
      — Какое прекрасное место для жизни вдвоем!
      — Эйб говорит, что дом великоват для двоих.
      — Готова держать пари, что миссис Перл думает иначе.
      — Вы бы выиграли, — усмехнулся старик. — Дети Беки родились в этом доме, и это делает его священным для нее. Когда Эйб купил прибрежный коттедж, он с трудом уговорил жену перебираться туда на лето. Она по-настоящему счастлива, только когда возвращается сюда в сентябре. Ей повезло.
      — И Эйбу тоже. Причем во многих отношениях.
      Джесси вздохнула и вылезла из машины. Они направились к крыльцу. Инспектор осторожно нес пакет.
      Дверь распахнулась, прежде чем он успел позвонить.
      — Ричард, Джесси! — Беки Перл радостно обняла их. — Дайте мне посмотреть на вас обоих! Эйб, да они просто расцвели! Ты когда-нибудь видел, чтобы люди так быстро менялись?
      — Уйди с дороги и дай им наконец войти, — проворчал Эйб Перл. — Не знаю, почему ты не позволила мне подойти к двери, как только они поднялись на крыльцо...
      Взгляд жены заставил его умолкнуть.
      — Давайте я возьму ваши вещи, Джесси. Зря Эйб не настоял, чтобы вы приехали к обеду. В некоторых отношениях он так туп!
      Она ушла с Джесси, а Эйб Перл повел друга в гостиную.
      — Я думал, вы никогда сюда не доберетесь. Что вас задержало, Дик?
      — Дневной свет. — Инспектор аккуратно положил пакет на узкий стол красного дерева. — Не возражаешь, если я опушу шторы?
      — Ты ведешь себя чертовски таинственно. В чем дело? — Шеф полиции Тогаса не сводил глаз с пакета.
      — Давай подождем женщин. — Старик опустил все шторы до подоконников и вернулся к столу.
      Женщины вошли, весело болтая. Но, взглянув в лицо Ричарда Квина, Бек Перл сразу же умолкла и тихонько села в углу. Джесси придвинула стул поближе к ней и опустилась на него, положив руки на колени.
      — Что бы ты сказал, Эйб, — начал инспектор, — если бы я сообщил тебе, что мы наконец нашли доказательство против Элтона Хамфри?
      Шеф Перл снова посмотрел на пакет:
      — Оно там?
      — Да.
      — Значит, все опять сваливается на мои плечи.
      Он медленно подошел к столу.
      — Ну, давай посмотрим.
      Инспектор развязал бечевку, осторожно удалил обертку и шагнул назад.
      — Господи, Дик! — воскликнул Эйб Перл.
      Перед ним лежали два листа плотного стекла, а между ними аккуратно расправленная наволочка с кружевной каймой, на которой просматривались легкие морщинки, как будто ее нашли смятой и затем разгладили. Ткань и кружево были тонкими и изысканными, тем омерзительней вы глядел грязный, слегка смазанный, но вполне отчетливый отпечаток правой руки, у которой, очевидно, недоставало верхней фаланги мизинца.
      — Где ты это нашел? — осведомился Эйб Перл.
      — Тебе нравится, Эйб?
      — Нравится! — Шеф склонился над стеклом, изучая наволочку. — Достаточно отсутствующего кончика мизинца... Подожди, пока это увидит Меррик.
      — Ты должен извиниться перед Джесси, не так ли? — улыбнулся Ричард Квин.
      — Очевидно. Прошу прощения, мисс Шервуд. Мне не терпится взглянуть в лицо этого айсберга, когда он увидит наволочку. Но, Дик, ты до сих пор не сказал мне, где ты это отыскал.
      — Мы сами это изготовили, — спокойно ответил старик.
      Челюсть Эйба Перла отвисла.
      — Это подделка, Эйб. И, судя по твоей реакции, удачная. Если она обманула тебя, значит, обманет и Хамфри.
      — Подделка!..
      — Мы работали над этим неделю. Джесси ходила из одного нью-йоркского магазина в другой, пока не нашла наволочку, точно такую же, как исчезнувшая. Как называется это кружево, Джесси?
      — Хонитонское. А сама наволочка батистовая. — Джесси посмотрела на шефа полиции. — Разумеется, мистер Перл, вы можете взять назад ваше извинение.
      Он сделал нетерпеливый жест:
      — Расскажи поподробнее, Дик.
      — Один из наших ребят, Пит Анджело, поехал в Бостон. Мы решили, что из-за отсутствующего кончика мизинца Хамфри, вероятно, заказывал себе перчатки, и оказались правы. Пит нашел его перчаточника и раздобыл пару перчаток, которые тот сделал для Хамфри и которые ему не понравились. Потом мы завербовали Уилли Кунтцмана — одного из лучших специалистов в отделе техобслуживания... — старик усмехнулся, — отставного, разумеется, — и Уилли начал работать с правой перчаткой. Он сделал слепок правой руки Хамфри из пластика или еще из чего-то, который на вид и на ощупь был как настоящая кисть руки. Потом, когда Джесси описала отпечаток, который она видела на наволочке, Уилли изготовил дубликат.
      — Но ведь это колоссальный риск!
      Ричард Квин спокойно встретил взгляд друга:
      — Я готов на него пойти, Эйб. Надеюсь, ты тоже.
      — Ты хочешь, чтобы я предъявил наволочку Хамфри?
      — Для начала да.
      Перл молчал.
      — Конечно, Эйб, это не абсолютно необходимо Я могу все сделать сам. Но твое участие обеспечит куда больший эффект. Преступление было совершено на твоем участке, следовательно, выглядит логично, что наволочку нашел ты.
      — Где?
      — Тебе незачем сообщать это Хамфри. Ему даже в голову не придет спрашивать об этом. Один вид наволочки выбьет его из колеи. Если он спросит, скажи, чтобы обратился ко мне. Я буду наготове.
      — Слушай, Дик, ты рискуешь сесть на мель, — медленно произнес шеф полиции. — Допустим. Хамфри действительно оставил отпечаток правом руки на наволочке и избавился от нее перед нашим прибытием. Как? Должно быть, сжег или разрезал на куски и спустил их в унитаз. Он знает, каким образом избавился от нее, верно? Если он сжег наволочку, каким образом она возродилась из пепла? А если разрезал, как она снова стала целой? — Эйб Перл покачал головой. — Это не сработает. Он сразу поймет, что мы пытаемся одурачить его.
      — Не думаю, Эйб. — Инспектор казался невозмутимым. — Я не был согласен с тобой и Мерриком, когда вы обсуждали это в ту ночь, но не хотел тебе это говорить в присутствии Меррика Почти невероятно, что Хамфри сжег наволочку Была душная августовская ночь. Едва ли он рискнул бы развести огонь, который могли увидеть или почуять люди в доме — Джесси, кто-то из слуг, доктор Уикс, даже его жена, — и потом вспомнить об этом. И Хамфри не разрезал наволочку на куски, Эйб. Материя такая тонкая, что ее можно скомкать в маленький шарик. Он мог спустить ее в унитаз целиком. Человек, которым только что убил ребенка и с минуты на минуту ожидает прихода полиции — что бы ни текло у него в жилах вместо крови, — не способен на изощренные хитрости. Такое случается только в книгах моего сына. В голове у Хамфри была одна мысль — как избавиться от наволочки самым быстрым и легким способом? Я не отрицаю, что это рискованно, Эйб. Но мне кажется, шансы в нашу пользу. — Старик пожал плечами. — Конечно, если ты предпочитаешь не ввязываться...
      — Не болтай вздор, Дик. Дело не в том. — Эйб Перл начал пощипывать толстую нижнюю губу. Старик молча ждал.
      — Дело во мне, Эйб, не так ли? — послышался негромкий голос Бек Перл.
      — Не доставай меня, Беки! — рявкнул ее муж.
      — Или, может быть, я льщу себе, и ты думаешь о себе и своей работе?
      — Беки...
      — Беда в том, дорогой, что в Тогасе у тебя слишком легкая работа. Поэтому ты растолстел и обмяк.
      — Черт возьми, Беки, не лезь не в свое дело!
      — Что бы ты чувствовал, если бы на месте этого малыша был Донни или Лоренс?
      — Теперь ты тычешь мне в нос моих внуков! — Шеф полиции плюхнулся в кресло, и комната содрогнулась. — Ладно, Дик! Что у тебя за план?
 

* * *

 
      Следующим утром две полицейские машины примчались по дамбе к острову Нер и въехали на территорию поместья Хамфри, высадив там восемь тогасских полицейских и детективов в штатском, возглавляемых шефом Перлом.
      Столлингс, садовник-смотритель, стоял на коленях у одной из клумб, сажая луковицы. Снова что-нибудь не так, шеф? Ничего такого, что бы касалось вас, Столлингс, — проворчал шеф Перл. — Продолжайте работать. Борчер, идите в дом с Тинни, а остальные разойдитесь по территории — вы знаете, что искать. Один из вас пусть спустится на берег и присматривает за землечерпалкой на случай, если они на что-нибудь наткнутся.
      — Одну минуту, — сказал Столлингс, когда полицейские начали расходиться. — Я здесь за все отвечаю. Что вы намерены делать?
      — Обыск, — рявкнул шеф. — Прочь с дороги!
      — Но, мистер Перл, я получил указания от мистера Хамфри. Он велел держать копов и репортеров подальше от его поместья.
      — Велел, вот как? Вы когда-нибудь слышали об ордере на обыск, приятель?
      — Ордер на обыск? — Столлингс быстро заморгал.
      Шеф Перл взмахнул перед носом старика официальным документом, тут же спрятал его в карман и повернулся:
      — Приступайте, ребята.
      После этого он направился в дом Хамфри следом за двумя детективами.
      Когда все полицейские исчезли, Столлингс прокрался по подъездной аллее к служебному входу, скользнул внутрь, бесшумно закрыл за собой дверь и подошел к телефону в буфетной. Он назвал телефонистке в Тогасе номер нью-йоркской квартиры Хамфри.
      — Апартаменты Хамфри, — послышался в трубке голос с ирландским акцентом.
      — Хозяин дома, Ленихан? — шепотом осведомился Столлингс.
      — Кто говорит?
      — Столлингс. Я должен поговорить с мистером Хамфри. Позови его к телефону, да поживей.
      — Опять напился, старый дурень, — фыркнула экономка. — Мистера Хамфри нет дома.
      — А где он?
      — Не знаю. Он велел Генри приготовить лимузин, и они уехали рано утром. — Миссис Ленихан понизила голос. — Что-нибудь случилось?
      — Многое. Здесь полным-полно копов. Шеф Перл явился с ордером на обыск. Ты действительно не знаешь, куда они уехали?
      — Понятия не имею, Столлингс. Господи, что же они ищут?
      — Откуда мне знать? Ну, я свое дело сделал.
      Он положил трубку и вернулся к своим луковицам.
      В кабинете Олтона Хамфри наверху Эйб Перл бесшумно опустил на рычаг трубку параллельного аппарата.
      В начале третьего Столлингс снова позвонил миссис Ленихан. На сей раз его голос звучал возбужденно:
      — Мистер Хамфри еще не вернулся, Ленихан?
      — Нет еще, — ответила экономка. — Что там у вас?
      — Они только что уехали.
      — Вот и хорошо.
      — Может, не так уж хорошо, — медленно произнес Столлингс.
      — Что не так теперь? Надоел мне твой мрачный голос! Что они делали? Что сказали?
      — Они ничего не должны были мне говорить. Только шеф Перл хлопнул меня по спине и сказал: «Столлингс, у меня странное чувство, что вам скоро придется подыскивать новую работу».
      — Быть не может! — ахнула экономка.
      — Именно это он и сказал, Ленихан, слово в слово.
      — Ну и что, по-твоему, это значит?
      — Не знаю, — пробормотал садовник. — Но мне это не нравится... Постарайся, чтобы мистер Хамфри позвонил мне, как только вернется.
      Эйб Перл начал звонить в квартиру Хамфри из своего офиса в полицейском управлении Тогаса в начале четвертого. В половине четвертого и в четыре он позвонил снова.
      В четверть пятого ему ответил пронзительный голос миссис Ленихан:
      — Нет, шеф Перл, он еще не вернулся. Я же обещала сразу же все передать ему.
      — Постарайтесь не забыть, миссис Ленихан. — Он положил трубку. — Ну, вот и все. Будем надеяться, что это сработает.
      — Обязательно сработает, Эйб, — заверил его Ричард Квин.
 

* * *

 
      Было почти шесть, когда Эйб Перл прикрыл ладонью микрофон и прошептал:
      — Он звонит!
      Ричард Квин поспешил в переднюю. Полицейский телефонист передал ему наушники и махнул рукой Перлу через открытую дверь.
      Эйб Перл убрал руку от микрофона и мрачно произнес:
      — О'кей, Фил. Соедини меня с Хамфри.
      В наушниках послышался гнусавый голос миллионера:
      — Шеф Перл?
      — Так вы, наконец, получили мое сообщение мистер Хамфри, — холодно сказал Перл.
      — Я только что вошел. Могу я узнать, что теперь происходит? Моя экономка в слезах, Столлингс порет какую-то чушь о полицейском налете на мое поместье на острове Нер...
      — Так вы говорили со Столлингсом?
      — Разумеется, говорил! Он тоже звонил мне весь день. Кто из вас выжил из ума, шеф, он или вы?
      — Я предпочел бы не обсуждать это по телефону.
      — Вот как? Но по какому праву вы вторгаетесь в мои владения, обыскиваете мой дом, топчете мои цветы, посылаете землечерпалку к моему пляжу?
      — По праву офицера полиции, который ищет улики в деле об убийстве.
      — В деле об убийстве? Вы имеете в виду ребенка? Господи, вы опять за свое? Неужели вы забыли, мистер Перл, что дело закрыто? Вы сами его закрыли.
      — Нераскрытое дело об убийстве не может быть закрыто.
      — Не было никакого убийства! Это был несчастный случай!
      — Это было убийство, мистер Хамфри, — сказал Эйб Перл. — И теперь у нас имеется доказательство.
      Последовала пауза. Потом миллионер заговорил уже совсем другим тоном:
      — Доказательство? Какое?
      — Я был бы вам признателен, если бы вы этим вечером явились в полицейское управление Тогаса, мистер Хамфри.
      — Этим вечером? Я никуда не поеду, пока не получу конкретные сведения. Что у вас за доказательство?
      Шеф бросил взгляд в переднюю. Ричард Квин кивнул.
      — Ну, — произнес в телефонную трубку Эйб Перл, — можно сказать, что это то самое доказательство, которое мы не прекращали искать.
      Снова наступило молчание.
      — Понятно, — сказал Хамфри. — Вы, часом, не имеете в виду наволочку, о которой болтала эта медсестра?
      Шеф снова посмотрел на Ричарда Квина. На этот раз старик колебался, но потом снова мрачно кивнул.
      — Вы правы, — сказал шеф Перл.
      — Значит, вы нашли ее? — Голос Хамфри явно звучал напряженно.
      — Больше я ничего не могу сказать вам по телефону. Вы приедете сюда сами, чтобы мы могли все обсудить, мистер Хамфри? Или... — Перл умышленно не окончил фразу.
      Трубка молчала.
      — Хорошо, — наконец сказал миллионер. — Я выеду через час.
      Как только связь прервалась, Ричард Квин сорвал с головы наушники и вбежал в офис Эйба Перла.
      — Теперь убедился?! — воскликнул он. — Ты слышал, как он спросил, нашли ли вы наволочку? Он не говорил бы таким тоном, если бы знал, что наволочка уничтожена. Значит, он допускает возможность, что ее нашли! Установи магнитофон там, где Хамфри не сможет его заметить... Говорю тебе, Эйб, он у нас в руках!
 

* * *

 
      — Мне нужен шеф Перл, — сказал Олтон Хамфри.
      — Ваше имя? — Дежурный полицейский продолжал писать.
      — Олтон К. Хамфри.
      Полицейский поднял взгляд.
      — Хамфри? — сурово переспросил он и поднялся. — Садитесь.
      — Я постою.
      — Как хотите. — Дежурный исчез в коридоре.
      Миллионер огляделся. Лицо его заливала смертельная бледность. Несколько патрульных и два детектива молча смотрели на него. Хамфри отвернулся, нервно теребя воротничок.
      Массивная фигура шефа Перла появилась в дверях.
      — Как видите, шеф, я не задержался, — натянуто улыбаясь, произнес Хамфри. Он старался говорить как можно дружелюбнее.
      — Рейнолдс, займите место дежурного, — приказал шеф. — Харрису придется стенографировать. И никаких звонков мне, даже если в городе начнутся беспорядки.
      — Да, сэр. — Один из патрульных сел за стол.
      — Сюда, мистер Хамфри. — Эйб Перл шагнул назад.
      Олтон Хамфри медленно двинулся к нему. Он выглядел озадаченным.
      Два детектива встали и последовали за ним. Хамфри бросил взгляд через плечо.
      — Дверь в конце коридора, — сказал шеф Перл. Хамфри зашагал по коридору, шеф шел следом. Детективы замыкали шествие.
      У двери миллионер заколебался.
      — Входите и садитесь, мистер Хамфри. Я приду через минуту.
      Эйб Перл повернулся к нему спиной и что-то прошептал двум детективам.
      Хамфри нерешительно шагнул в офис шефа. Мужчина, который только что сидел за столом дежурного, точил карандаш у окна. На стуле рядом с большим вращающимся креслом шефа лежал блокнот для стенограмм. Полицейский бросил взгляд на Хамфри, подошел к стулу, взял блокнот, вскрыл его и сел в ожидании.
      В комнате был еще один стул с прямой спинкой, выглядевший не слишком удобным. Снова поколебавшись, миллионер опустился на него.
      Шеф Перл вошел один. Обойдя вокруг стола, он сел на вращающийся стул. Хамфри посмотрел на дверь. Силуэты двух детективов просматривались за матовым стеклом.
      — Все это выглядит весьма внушительно, мистер Перл, — с улыбкой заговорил Хамфри. — Можно подумать, что вы собираетесь меня арестовать.
      Вращающийся стул скрипнул, когда шеф полиции, нахмурившись, откинулся на спинку.
      — Возможно, мне следует пригласить моего адвоката, — тем же шутливым тоном продолжал Хамфри.
      — Сегодня ваш адвокат ничем не сможет вам помочь, — сказал шеф Перл. — Вам кое-что покажут, и я ожидаю, что вы сделаете заявление. После этого можете приглашать хоть десять адвокатов.
      — Покажут? — переспросил миллионер. — Должно быть, наволочку, мистер Перл?
      Шеф встал, подошел к двери приемной и сказал:
      — Входи, Дик.
      Ричард Квин вошел, неся защищенную стеклами наволочку, завернутую в коричневую бумагу.
      — Квин? — Хамфри переводил взгляд со старика на предмет в обертке.
      — И вы тоже, мисс Шервуд, — пригласил Эйб Перл.
      Джесси шагнула в кабинет. Миллионер поднялся.
      — Мне следовало догадаться, — медленно произнес он.
      — Это твое шоу, Дик. Приступай. — Шеф посмотрел на полицейского с блокнотом. — Начинайте стенографировать, Харрис.
      Полицейский приготовил заточенный карандаш.
      — Если не возражаешь, Эйб, я положу это на твой стол. — Инспектор опустил пакет на крышку стола и ослабил обертку, не снимая ее. Хамфри не сводил глаз с коричневой бумаги. Старик выпрямился и посмотрел на миллионера. — Эти неопровержимое доказательство, мистер Хамфри Естественно, вы не хотели, чтобы мы его нашли.
      Хамфри весь напрягся, словно готовясь к прыжку. Он не сводил глаз с коричневого пакета.
      — Это не только опровергает вынесенный на дознании вердикт о несчастном случае, — продолжал Ричард Квин, — но и доказывает, что Майк Стайлс Хамфри был преднамеренно убит, на чем с самого начала настаивала мисс Шервуд. И более того, мистер Хамфри, это указывает, кто убил его.
      Он повернулся и сорвал обертку со стекол.
      — Мисс Шервуд, я хочу, чтобы вы официально опознали эту наволочку. Она была на той подушке, которую вы видели лежащей на лице и теле Майкла Стайлса Хамфри в ночь с 4 на 5 августа, когда вы обнаружили ребенка погибшим от удушья?
      Джесси подошла к столу.
      — Это та самая наволочка, — произнесла она сдавленным голосом и шагнула назад.
      Хамфри вздрогнул. Его бледность приобрела желтоватый оттенок. Он медленно подошел к столу Эйба Перла и уставился на наволочку под стеклом.
      — Вы не ожидали, что мы найдем ее, не так ли? — осведомился инспектор Квин. — На ней грязный отпечаток правой руки, как говорила мисс Шервуд. Но как видите, мистер Хамфри, это не просто грязный отпечаток правой руки — это отпечаток, на котором отсутствует кончик мизинца вплоть до первого сустава!
      Эйб Перл внезапно протянул свою лапу и схватил ею правую руку миллионера, потом легко, как у ребенка, разогнул мизинец, демонстрируя отсутствие верхней фаланги. — Вы грязный убийца, — сказал Перл. — Вы убили двухмесячного ребенка, которому дали собственную фамилию! На сей раз вам не отвертеться и не откупиться, Хамфри. С уликой в виде этой наволочки у вас нет ни единого шанса. Вам конец. Лучшее, что вы можете сделать, — это сесть на этот стул и дать показания. Мне нужно полное признание, и притом немедленно.
      Он с презрением отшвырнул руку Хамфри, указал на стул с прямой спинкой и отвернулся.
      — Примите мои поздравления, шеф, с превосходным спектаклем.
      Эйб Перл резко обернулся. Олтон Хамфри улыбался. В этой улыбке не было и следа неуверенности — только злоба и жестокость.
      — Что вы сказали? — переспросил Эйб Перл.
      — Мне следовало предупредить вас насчет Квина, мистер Перл. Очевидно, его безумие заразительно.
      Он начал расхаживать по кабинету, с отвращением глядя вокруг, как будто бродил по трущобам, и полностью игнорируя Ричарда Квина и Джесси Шервуд.
      — Отличная инсценировка. Бессмысленный рейд на мое поместье. Повторяющиеся телефонные звонки. Угрожающий вызов. Полицейские, сидящие вокруг и ожидающие приказа броситься на большого злого волка и запереть его в клетку. И наконец... — миллионер испепелил взглядом Квина, Джесси и защищенную стеклом наволочку, — наконец, эти два шарлатана со своим произведением искусства. Кто его изготовил, шеф, — вы или Перл? Полагаю, вы, Квин, и ваша нерегулярная команда с Западной Восемьдесят седьмой улицы. Тут чувствуются столичные штрихи. К сожалению, вы дали маху. Я с первого взгляда понял, что это подделка. Но вы не могли этого знать, верно? В итоге вся ваша кропотливая работа оказалась напрасной — все декорации, превосходная игра и статисты в кулисах...
      Он шагнул к двери в коридор и распахнул ее. Два детектива вздрогнули от неожиданности.
      — Брать его теперь, шеф? — спросил один из них.
      — Прочь с дороги, болван! — фыркнул миллионер и вышел из кабинета.
      — Не понимаю! — твердил инспектор Квин. — Не понимаю! Не понимаю!
      Эйб Перл молчал. Патрульный Харрис ушел, и они остались в кабинете втроем.
      — Я не должен был втягивать тебя в это, Эйб. И вас, Джесси.
      — Пожалуйста, Ричард...
      — До определенного момента он был у нас на крючке, — бормотал старик, обращаясь к наволочке на столе. — А потом бросил один взгляд на наволочку и сразу понял, что это подтасовка. Что мы сделали не так? Может быть, дело в самой наволочке, Джесси? Не тот материал, не то кружево, не тот размер или еще что-нибудь?
      — Нет, Ричард. Это точный дубликат исчезнувшей наволочки. Я видела ее много раз и говорила миссис Хамфри, как она мне нравится.
      — Тогда причина в том, что мы с ней сделали. Возможно, расположение отпечатка?
      — Насколько я помню, он находился именно там, где я попросила мистера Кунтцмана поместить его, то есть там, где я его видела.
      — Может быть, мы, напротив, что-то не сделали? В конце концов, Джесси, вы видели наволочку при тусклом освещении всего пару секунд. Предположим, на ней был еще один след, который вы не заметили, — грязная полоса, пятно, дырка?
      — Очевидно, — вздохнула Джесси. — Вы были не правы, полагаясь на меня. Смотрите, во что я вас тянула.
      — Давайте не будем обсуждать, кто кого во что втянул, — поморщился Ричард Квин. — Эйб наверняка готов меня задушить...
      — Ты ведь не приставлял револьвер к моему виску, Дик, — заговорил Эйб Перл. — Я просто пытаюсь представить себе, что будет дальше. Думаешь, Хамфри поднимет шум?
      — Исключено.
      — Он в состоянии здорово подпортить нам жизнь.
      — Он не может себе этого позволить, Эйб. Меньше всего Хамфри хочет доводить дело до полномасштабного расследования. — Инспектор вскинул голову. — Знаешь, наша затея была не совсем зряшной. Она подтвердила два важных момента. Во-первых, Хамфри действительно заменил в ту ночь грязную наволочку чистой, иначе он бы не заметил несоответствия. Во-вторых, он не уничтожил грязную наволочку, так как был готов поверить, что мы ее нашли. Мы еще не побеждены!
      Джесси уставилась на него:
      — Вы говорите так, Ричард, словно намерены продолжать это?
      — Конечно, я намерен продолжать, Джесси. Как я могу теперь остановиться, когда мы практически обратили его в бегство?
      Джесси засмеялась. Что-то в ее смехе встревожило старика, и он быстро шагнул к ней. Но она перестала смеяться так же внезапно, как начала.
      — Простите, Ричард. Просто мне это показалось забавным.
      — Не вижу тут ничего забавного, — проворчал он.
      — Простите. — Она коснулась его руки.
      — А разве вы не собираетесь продолжать Джесси?
      Ее рука опустилась.
      — Не знаю, Ричард. Я так устала...
 

* * *

 
      Возвращение в Нью-Йорк было тяжелым для обоих. Ричард Квин казался подавленным, разочарованным и сердитым — у Джесси так болела голова, что она не пыталась анализировать его состояние. Высадив ее на Семьдесят первой улице и пообещав поставить машину в гараж, он уехал, не сказав больше ни слова.
      Джесси ворочалась в кровати всю ночь. Аспирин не помогал, а нервное напряжение вызывало покалывание и зуд. Ближе к утру она приняла секонал и погрузилась в тяжелый сон. Проснувшись от шума падающих предметов, Джесси обнаружила, что часы показывают без пяти минут полдень, и Глория Сарделла бросает сумки и чемоданы на пол гостиной.
      Господи, подумала Джесси, ведь сегодня 30-е! И тогда она приняла окончательное решение.
      — Я уезжаю домой, Ричард, — сообщила Джесси по телефону.
      — Значит, вы приняли решение. — Он умолк. «Неужели все кончится таким образом?» — подумала Джесси.
      — Решение пришло само собой, — сказала она, пытаясь говорить беспечным тоном. — Я напрочь забыла, что Глория возвращается 30-го. Очевидно, я утратила ощущение времени... Ричард, вы слушаете?
      — Да.
      — Я почувствовала себя круглой дурой, когда она утром вошла в квартиру. Ведь я могла хотя бы встретить пароход! Конечно, Глория была очень любезна — сказала, что я могу оставаться сколько захочу...
      — Почему бы вам не остаться? — У инспектора внезапно запершило в горле.
      — Это было бы несправедливо по отношению к Глории. Вы ведь знаете, какая у нее маленькая квартира. Кроме того, какой в этом смысл? Вся затея была ошибкой, Ричард. — Джесси сделала паузу, но он ничего не сказал. — Думаю, вчерашний вечер в Тогасе стал последней соломинкой, которая сломала спину верблюдицы. Мне лучше вернуться домой и к своей профессии.
      — Джесси...
      — Да, Ричард?
      — Неужели мы должны обсуждать это по телефону? Конечно, если вы больше не желаете меня видеть...
      — Что за глупости вы говорите!
      — Тогда могу я отвезти вас в Роуэйтон?
      — Если хотите, — пробормотала Джесси.
 

* * *

 
      Ричард Квин вел машину так медленно, что рассерженные водители сигналили им всю дорогу до Коннектикута.
      Иногда он говорил о деле.
      — Прошлой ночью я не мог заснуть и стал перечитывать письменные рапорты ребят о слежке за Хамфри. Я заметил одну деталь, которая тогда не казалась примечательной. В пятницу утром, когда жену Хамфри забрали из санатория Дуэйна, в рапорте сообщалось, что его шофер рано утром уехал из города, сидя за рулем большого лимузина. Помните, как Элизабет Карри сказала, что миссис Хамфри увезли в большом частном лимузине? Очевидно, Хамфри послал Каллама в Нью-Хейвен, а сам остался в городе, чтобы отвлечь наше внимание. Должно быть, Каллам подобрал по дороге двух сиделок и поехал в санаторий. По крайней мере, это возможно. Я собирался заняться этим сегодня.
      — Ричард, вы должны были предупредить меня. Не следовало вам тратить время попусту, я бы и сама отлично добралась домой.
      — Это может подождать моего возвращения, — быстро сказал он.
      — Что вы намерены делать — надавить на Генри Каллама?
      — Да. Если я смогу узнать у него, где Сара Хамфри...
      Но большую часть дороги оба молчали.
      В Роуэйтоне инспектор отнес чемоданы Джесси в коттедж, починил протекающий водопроводный кран в кухне, восхитился ее цинниями, выпил предложенную чашку кофе... Но все это носило прощальный характер, и у Джесси снова заболела голова.
      «Я не хочу помогать ему!» — твердила она себе.
      Ричард Квин отказался от ее предложения отвезти его на железнодорожную станцию в Дарьене, и вызвал по телефону такси. Но в последний момент, когда такси ожидало снаружи, он неожиданно сказал:
      — Джесси, я не могу уехать, не... не...
      — Да?
      — Ну, не поблагодарив вас...
      — Не поблагодарив меня? — «Ты перестаралась старушка! — в отчаянии подумала она. — Как женщине вести себя в таких обстоятельствах?» — За что, Ричард?
      Старик ковырял ботинком ковер.
      — За два самых чудесных месяца в моей жизни.
      — В таком случае я тоже благодарю вас, мистер Квин, — сказала Джесси. — Эти два месяца для меня тоже не были безрадостными. — «Блестящий ответ, нечего сказать! »
      — Я не имею в виду дело Хамфри. — Он дважды прочистил горло. — Вы стали означать для меня очень многое, Джесси...
      — Неужели, Ричард? — «О боже! »
      — Очень многое. — Инспектор уставился на ковер. — Я знаю, что не имею права...
      — О, Ричард...
      — Мужчина моего возраста...
      — Вы опять за свое?! — воскликнула Джесси.
      — А вы такая молодая и привлекательная...
      «Господи! — подумала Джесси. — Только бы желудок не начал булькать, как всегда, когда волнуюсь!.. »
      — Да, Ричард? — произнесла она вслух.
      Но таксист выбрал именно этот момент, чтобы начать сигналить. Ричард Квин густо покраснел, схватил Джесси за руку, встряхнул ее, словно это была вырывающаяся рыба, пробормотал: «Как-нибудь позвоню вам» — и убежал.
      Джесси опустилась на пол и заплакала.
      «Он никогда не позвонит, — уверяла она себя. — И зачем это ему? Я втравила его в эту историю, а потом сбежала».
      В качестве наказания Джесси проглотила две таблетки аспирина, не запивая, и снова стала разбирать одежду.
      «Убитые дети... Мой праведный гнев... Правда в том, Джесси Шервуд, — безжалостно говорила она стуча вешалками в стенном шкафу, — что ты безнадежная старая дева, преисполненная безнадежным чувством вины, и не сваливай это на климакс. Ты во многом виновата, старушка. Ты вела себя как безответственная невротичка, завлекая беднягу, пока он не начал чувствовать себя снова молодым, а потом бросила его. Все из-за этой наволочки... »
      Когда Джесси вспоминала о наволочке, внутри у нее все сжималось. Она тщетно пыталась не думать о ней. Джесси была уверена, что поддельная наволочка ничем не отличалась от той, которую она видела. Но это было не так. Один взгляд — и Хамфри понял, что перед ним фальшивка. Как он мог догадаться? Что она не заметила или забыла? Может быть, если ей удастся вспомнить это теперь...
      Не выходя из стенного шкафа, Джесси закрыла глаза, представляя себе детскую, себя, склонившуюся над кроваткой при свете ночника, подушку, почти целиком покрывающую неподвижное маленькое тельце, наволочку...
      Но Джесси не могла вспомнить ничего нового на наволочке. Она вставала перед ее мысленным взором такой же, какой была в ту ночь.
      Бросив платье на пол, Джесси направилась к окну, откуда она могла смотреть на свой садик размером с почтовую марку, и села в кленовое кресло с обитой ситцем спинкой. Вьюнки и петуния все еще цвели; на кизиловом дереве краснели ягоды, еще не ставшие пищей для птиц. «Я должна вспомнить это для Ричарда», — думала Джесси.
      Она села в кресло и постаралась сосредоточиться.
      Каким образом этот монстр избавился от наволочки? Он не сжег ее и не разрезал на куски... Его мучило сознание собственной вины, истерика жены, присутствие доктора Уикса и скорое прибытие полиции... В таких случаях люди действуют быстро и не задумываясь. В среду вечером Ричард говорил, что у Хамфри в голове была только одна мысль: избавиться от наволочки самым быстрым и легким способом.
      «Что, если я поставлю себя на его место? — с содроганием думала Джесси. — Предположим, я задушила ребенка, няня обнаружила его тельце, весь дом в смятении, доктор Уикс уже здесь, полиция скоро появится, и внезапно я замечаю подушку с грязным отпечатком моей руки на наволочке. Если ее найдут, то станет ясно, что это убийство... От наволочки нужно немедленно избавиться... Кто-то идет? Чей это голос? Меня не должны застать в детской... Куда же спрятать наволочку?.. В спускной желоб для грязного белья! »
      «Подожди! — сказала Джесси своему участившемуся пульсу. — Это слишком легко... »
      Но ведь нужен именно самый легкий способ! Один шаг к дверце желоба, одно движение запястья, один толчок — и наволочка свалилась в полуподвал, в стоящую под отверстием желоба корзину с грязным бельем. Самый быстрый и самый простой способ избавиться от нее. По крайней мере, временно.
      «Я ее уничтожу позже, как только смогу спуститься в полуподвал, не привлекая внимания... »
      Предположим, именно тогда прибывает полиция. И ты не можешь исчезнуть, когда истеричная жена требует заботы, полицейские задают вопросы, мертвое тельце лежит в кроватке, а слуги внизу перешептываются за кофе и возникают на пути у каждого, кто захочет спуститься в полуподвал незаметно. При этом нужно следить за каждым шепотом, каждым изменившимся выражением лица, каждым приходящим и уходящим, чтобы быть уверенным — тебя все еще не заподозрили...
      Джесси нахмурилась. Все выглядит правдоподобно — кроме одного. Полиция тщательно обыскала дом. «Прачечную в полуподвале, корзины с бельем...» — приказал шеф Перл. И они не нашли наволочку.
      Может быть, они ее не заметили?
      Должно быть, это и произошло, думала Джесси. Полицейские не нашли наволочку, а Олтон Хамфри, вероятно, умирал тысячу раз во время поисков и столько же раз воскресал, когда поиски оканчивались неудачей. И все это время он ждал, когда они уйдут, чтобы проскользнуть в полуподвал, порыться в бельевой корзине и найти роковой кусок батиста. Но уже рассвело, а люди Эйба Перла все еще продолжали обыск, и убийца по-прежнему не имел возможности уничтожить улику.
      А потом из Норуока приехала Сэди Смит в своем старом «олдсмобиле» 1938 года, который так грохотал по утрам каждую среду и пятницу...
      Сэди Смит приехала стирать белье.
      Джесси глубже зарылась в кленовое кресло, с удивлением чувствуя, что дрожит.
      Конечно, после этого Олтон Хамфри решил что он в безопасности. Прошел день, неделя, месяц, и наволочка канула в небытие. Сэди Смит, стирая ее вместе с другими вещами, просто не заметила или не придала значения грязному отпечатку руки. Это конец.
      Джесси вздохнула. Ей не удалось помочь Ричарду.
      А впрочем...
      Сэди Смит не могла оставаться глухой и слепой ко всему, что происходило в доме в ту пятницу. Наверняка миссис Ленихан, миссис Шарбедо или одна из горничных рассказала ей о наволочке, в поисках которой полиция перевернула вверх днем весь дом и все поместье. Даже если полицейские проворонили наволочку в корзине, Сэди Смит не могла ее не заметить.
      Тогда почему она ее не нашла?
      Было еще светло, когда Джесси припарковала машину перед аккуратным двухэтажным доме в Норуоке. Она застала Сэди Смит переодевавшейся в чистое домашнее платье. Миссис Смит была толстой смуглой брюнеткой с сильными руками и добродушными проницательными черными глазами.
      — Мисс Шервуд! — воскликнула она. — Вот уж не ожидала! Входите! Я как раз вернулась с работы...
      — Может быть, я зайду в другое время, миссис Смит? Мне не следовало являться перед обедом, да еще не позвонив по телефону.
      — Мы никогда не обедаем до восьми или девяти, в это время возвращается мой муж. Проходите в гостиную и садитесь. Я приготовлю нам чай.
      — Благодарю вас. Но почему бы нам не выпить его в кухне? У вас такая очаровательная кухня, а в своей я бываю так редко...
      — Вы пришли по поводу Хамфри, не так ли, мисс Шервуд? — спокойно спросила миссис Смит, ставя чайник на плиту.
      — Да, — призналась Джесси.
      — Я так и думала. — Женщина села с другой стороны стола. — Вы все еще не можете забыть смерть малыша. Это ужасно, мисс Шервуд, но он мертв, и ничто не вернет его назад. Почему бы вам не забыть о Хамфри? У вас с ними нет ничего общего.
      — Я бы очень этого хотела, но есть причины, по которым я не могу этого сделать. Не возражаете, если я буду называть вас Сэди?
      — Конечно нет.
      — Помните ту пятницу, когда вы приехали для очередной стирки, Сэди? Утро после того, как маленького Майкла нашли мертвым?
      — Разумеется, помню.
      — И гот день вы не обратили внимания на батистовую наволочку, отделанную кружевом, с отпечатком грязной руки на ней?
      Сэди Смит посмотрела на нее:
      — Детективы расспрашивали меня о ней весь день.
      — Вот как? А кто-нибудь еще спрашивал вас об этом? Я имею в виду... живущих в доме?
      — Миссис Ленихан упомянула о наволочке, как только я пришла. Она рассказала мне о ребенке и сообщила, что полицейские ищут грязную наволочку. Я сказала, что тоже поищу ее.
      — Кто-нибудь, кроме миссис Ленихан и детективов, говорил вам о наволочке?
      — Нет.
      — Насколько я понимаю, вы ее так и не нашли?
      — Нет. Я дюжину раз перебирала белье, но ее там не было. — Женщина встала и начала суетиться у плиты.
      — А в грязном белье в тот день были хоть какие-нибудь наволочки? — настаивала Джесси.
      — Ни одной.
      — Ни одной? — Джесси нахмурилась. — Странно.
      — Я тоже так подумала. Вам с сахаром и сливками, мисс Шервуд?
      — Нет, спасибо, — рассеянно отозвалась Джесси. — Значит, совсем ни одной наволочки...
      — Тогда попробуйте сладкие булочки, которые я только что принесла, иначе я обижусь... Сначала я подумала, что горничная наверху запихала слишком большой узел с бельем в один из желобов. Она много раз так делала — белье застревало, и нам приходилось вытаскивать его из желоба длинной водопроводной змеей — она есть в полуподвале.
      Застряло в желобе...
      — Вы полагаете, Сэди, это могло случиться с наволочкой, которую они искали? — возбужденно спросила Джесси. — Желоб был забит, и она не смогла проскользнуть вниз?
      Миссис Смит покачала головой:
      — В то утро я бросила в каждый желоб прищепку для белья, чтобы проверить, не забились ли они, и все желоба оказались прочищенными. Потом я вспомнила, что в пятницу утром горничная меняет постельное белье, но тем утром у нее руки до этого не дошли из-за несчастья в доме... Нравится булочка, мисс Шервуд?
      — Очень, — ответила Джесси с полным ртом. — Вы проверили все желоба, Сэди? В том числе тот, который в детской?
      — Нет, тот желоб я не проверяла. Во-первых, меня бы туда не пустили. А во-вторых, желоб в детской никогда не засорялся, вы ведь всегда за этим следили.
      «Могло ли это произойти?» — напряженно думала Джесси.
      Но ведь только она пользовалась желобом в детской. Она всегда сама убирала и стелила кроватку и автоматически бросала в желоб только по одному предмету, хотя простыни были маленькими.
      Джесси потягивала чай, продолжая думать.
      — ... Хотя и с этим желобом была неприятность, когда его только установили, — продолжала прачка. — Я забыла об этом, потому что больше ничего такого не случалось.
      — Что? — встрепенулась Джесси. — Что вы сказали, Сэди?
      — Когда желоб установили — до того, как вы начали там работать, мисс Шервуд. До того, как мистер и миссис Хамфри усыновили ребенка, там не было ни детской, ни соседней комнаты, где вы спали, а только верхняя гостиная. Потом ее переделали в две комнаты для малыша и няни и тогда установили желоб в детской.
      — Но вы говорили о какой-то неприятности...
      — Я только что об этом вспомнила, — кивнула миссис Смит. — Мистер Хамфри страшно рассердился. Рабочий, который установил желоб, стал проверять его, бросая в него разные вещи и ковыряя в нем прутом, пока не обнаружил дефект — кусок металлической обшивки или провода отошел от стены, и вещи цеплялись за него. Тогда он распрямил или отпилил выступ, и больше в желобе ничего не застревало — верно, мисс Шервуд.
      «Действительно, — подумала Джесси. — При мне не застревало».
      Но предположим, ей просто везло? Что, если в ту ночь Олтон Хамфри бросил в желоб уличающую его наволочку, и она зацепилась за то, что осталось от препятствия?
      Поэтому Сэди Смит не обнаружила наволочку, а Олтон Хамфри думал, что она нашла ее и выстирала. Но в действительности наволочка застряла в желобе и все еще находится там.
 

* * *

 
      Джесси повесила трубку, собрала свои монеты и осталась сидеть в телефонной будке, от волнения грызя ногти. Нью-йоркский телефон Ричарда не отвечал — должно быть, он разыскивает Генри Каллама. В полицейском управлении Тогаса ей сказали, что шеф Перл уже ушел, а дома у него тоже не подходили к телефону — очевидно, они отправились куда-то обедать, в гости или в кино.
      «Я должна это выяснить, — думала Джесси. И не завтра, а сегодня вечером».
      Внезапно ей пришло в голову, что она может сделать это сама.
      Джесси не стала размышлять о трудностях «Иначе я передумаю», — говорила она себе.
      Выйдя из аптеки, Джесси села в свой автомобиль и поехала в Тогас.
 

* * *

 
      Электрический корабельный фонарь над воротами терялся на фоне темной массы острова Нер.
      Джесси медленно ехала по дамбе. Остается ли охрана после конца сезона? Если да, то ничего не выйдет. С приближением сторожки план казался ей все более глупым.
      Коренастая фигура в униформе шагнула из сторожки и подняла руку.
      Ворота были опущены.
      «Это слишком для авантюры в одиночку», — подумала Джесси.
      — Эй! — послышался знакомый голос. — Никак это мисс Шервуд!
      Чарли Питерсон!
      — Здравствуйте, мистер Питерсон, — тепло приветствовала его Джесси. — Что вы здесь делаете? Я думала, вы уволились? По крайней мере, вы говорили, что собираетесь уйти с работы.
      — Ну, знаете, как это бывает, — отозвался сторож. — Работа не такая уж плохая, особенно летом.
      — И когда полицейские не приводят вас в ярость, — улыбнулась Джесси. «Что мне сказать ему?» — думала она.
      — Это факт. — Сторож облокотился на открытое окошко автомобиля. — Как поживаете, мисс Шервуд?
      — Превосходно. А вы? — «Я должна придумать правдоподобный предлог. Но какой? »
      — Не жалуюсь. Не ожидал увидеть вас снова. — Питерсон устремил на нее странный взгляд, и Джесси подумала: «Ну, начинается!» — Что привело вас на остров?
      Она облизнула губы.
      — Ну...
      Он приблизил к ней свое лицо, и Джесси почувствовала запах бурбона.
      — Ведь не я же, верно?
      Джесси едва не рассмеялась вслух. Проблема решена!
      — Что вы, мистер Питерсон, — лукавым тоном отозвалась она. — Вы человек семейный.
      Сторож ухмыльнулся:
      — Нельзя ругать мужчину, если ему иногда в голову приходят грешные мысли. Вы едете в дом Хамфри? Там никого нет.
      «Какая удача!» — подумала Джесси.
      — Неужели никого, мистер Питерсон? А где же смотритель?
      — Сегодня вечером Столлингсу пришлось ехать в Конкорд, в Массачусетсе. Мистер Хамфри позвонил ему и велел привезти какие-то луковицы для пересадки. У них там зимняя резиденция.
      — Не знаю, что и делать, — вздохнула Джесси. — Столлингс собирается вернуться сегодня?
      — По-моему, только завтра вечером.
      — Конечно, я могла бы приехать завтра снова, но раз уж я здесь... — Она умоляюще посмотрела на Питерсона, надеясь, что бурбон еще действует. — Как по-вашему — никто не стал бы возражать, если бы я заглянула туда на несколько минут? Я по глупости забыла кое-какие свои вещи, когда упаковывала чемоданы, и просто хочу забрать их.
      — Ну... — Питерсон поскреб подбородок. «Если этот олух заупрямится, — подумала Джесси, — я готова даже соблазнить его!» — Если речь идет о вас, мисс Шервуд... — Внезапно он положил руку на шлагбаум. — Погодите.
      Что теперь?
      — Как вы собираетесь войти?
      — Как-нибудь. — В действительности Джесси понятия не имела, как она это сделает.
      — Подождите минутку. — Питерсон вернулся в сторожку и вскоре вышел, размахивая ключом. — Столлингс всегда оставляет мне ключ на случай, если мистер Хамфри приедет, когда его нет на острове. Вам нужна помощь, мисс Шервуд? — галантно крикнул он ей вслед.
      — Нет, спасибо, — отозвалась Джесси, сжимая в руке ключ.
      Она поехала по дороге, чувствуя себя так, словно сама накачалась бурбоном.
      Столлингс оставил гореть лампу над служебным входом. Джесси остановила машину на подъездной аллее, выключила мотор и вышла.
      Ее туфли громко захрустели по гравию, и Джесси заколебалась, внезапно почувствовав озноб.
      «Из-за чего я нервничаю? — подумала она. — Никто не может меня слышать».
      Тем не менее, она стала ступать осторожно, как будто шла по трясине.
      Отперев служебную дверь, Джесси с облегчением скользнула в дом Хамфри.
      Но когда она закрыла за собой дверь, это чувство улетучилось.
      Ей еще никогда не приходилось бывать в такой непроглядной тьме.
      «Вот что значит быть честной женщиной, — думала Джесси. — На острове нет никого, кроме Питерсона, чьим благословением я заручилась, и все же...» Ей казалось, что дом полон тихих звуков, как будто дерево и штукатурка могли дышать.
      «Помни о Майкле! — сердито приказала себе Джесси. — Помни о его маленьком мертвом тельце!» Она набрала воздух в легкие и сделала медленный выдох.
      Дом сразу же стал обычным, а темнота — дружелюбной.
      Джесси отошла от двери и уверенно двинулась вперед. Ее рука коснулась двери полуподвала. Она открыла ее, нащупала выключатель и зажгла свет, потом побежала вниз по лестнице. Ступеньки покрывал толстый ковер, и ее шаги были бесшумными.
      У подножия лестницы Джесси остановилась и огляделась вокруг.
      Она знала, где находится выходное отверстие желоба, и видела его с того места, где стояла, вместе с большой бельевой корзиной, подставленной под желоб. Джесси всегда сама стирала детские подгузники и распашонки.
      — Я предпочитаю знать, как подгузники выстираны, — говорила она миссис Хамфри. — Слишком много я видела красных попок.
      Странные вещи иногда приходят в голову в самый неподходящий момент... Джесси заставила себя сосредоточиться на возникшей проблеме.
      Сэди Смит упомянула «водопроводную змею». Джесси имела весьма смутное представление о том, как выглядит эта штука. Она предполагала, что это какое-то приспособление для прочистки засоренных труб. Где оно может храниться? Потом Джесси вспомнила, что одна из стен полуподвала занята полками для инструментов, лампочек, скобяных изделий и прочих предметов домашнего хозяйства. Вероятно, «змея» лежит там. Кажется, это дальняя стена, за топкой...
      Джесси прошла мимо тазов, в которых миссис Смит производила ручную стирку, мимо стиральной машины и сушилки, мимо топки...
      Так и есть!
      Джесси нашла то, что искала, на нижней полке среди гаечных ключей, фрагментов труб и других «аксессуаров» водопроводчиков. Оказалось, что это большой моток металлического троса с петлей на конце.
      Поднеся «змею» к отверстию желоба, Джесси отодвинула бельевую корзину, вставила головку троса в отверстие и стала заталкивать ее внутрь. Трос, ползя вверх, издавал скрежещущие звуки. Она продолжала разматывать его, передвигая из стороны в сторону.
      Наконец трос наткнулся на что-то на самом верху, отказываясь двигаться дальше. Очевидно, это была дверца желоба в детской.
      И ничего не упало вниз...
      Джесси села на пол полуподвала и засмеялась.
      Женщина-сыщик Джесси Шервуд уходит со сцены.
      Остается только вернуть это орудие на полку, выключить свет, сесть в машину и с чистой совестью отправляться домой.
      Все еще сидя на полу под выходным отверстием, Джесси начала вытягивать трос. Вскоре показалась головка.
      Вместе с ней появилось что-то белое, скомканное, и это что-то упало Джесси на колени.
      Батист с хонитонским кружевом...
      Дрожащими пальцами Джесси взяла наволочку за два уголка.
      Чуть в стороне от центра виднелся четкий отпечаток грязной правой руки.
      — Я это сделала, — удивленно произнесла Джесси вслух. — Я нашла ее.
      Сзади послышался знакомый голос:
      — Вы все-таки нашли наволочку, мисс Шервуд.
      Джесси вздрогнула, резко повернулась и застыла как вкопанная.
      У подножия лестницы стоял Олтон К. Хамфри. В правой руке он держал револьвер, и дуло было направлено прямо ей в сердце.
      Дуло постепенно приближалось. Отверстие становилось все больше и больше.
      «Ричард! — в отчаянии подумала Джесси. — Ричард! »
      — Прежде всего, мисс Шервуд, — продолжал ужасный голос, — я избавлю вас от этого.
      Джесси почувствовала, как наволочку вырвали у нее из рук. Краем парализованного глаза она видела, как левая рука миллионера скомкала наволочку и сунула ее в карман.
      Револьвер опустился, но не слишком.
      — Вы напуганы, мисс Шервуд. Сочувствую вам. Но вы должны винить только себя. Полагаю, эта мысль не очень утешает вас. Но поверьте, мне все это нравится немногим больше, чем вам. Но разве вы оставили мне выход?
      Джесси едва не сказала: «Нет, не оставила». Но она понимала, что если откроет рот, то сможет только застучать зубами.
      «Ричард, Ричард. Вы даже не знаете, где я. Ни вы, ни шеф Перл, никто, кроме Чарли Питерсона, а какая от него польза? Ты умрешь в одиночестве, Джесси, как последняя идиотка, сидя на полу полуподвала в пустом доме на пустом острове... »
      — Вы должны понимать, что у меня нет выбора, — между тем без всякой злобы продолжал голос. — Вы нашли наволочку и обследовали ее. По-видимому, подкупить вас невозможно. В любом случае вы слишком близки с этим назойливым Квином. Поэтому мне придется убить вас, мисс Шервуд.
      «Все это происходит не на самом деле, — думала Джесси. — Это сон».
      — Не скажу, что это приятная перспектива. Я не закоренелый убийца. Правда, я понял, что совершить убийство гораздо проще, чем кажется, но это небольшое удовольствие. К тому же ваша смерть опасна для меня, Питерсон знает, что вы здесь. Я мог бы застрелить вас, как нарушителя границ частного владения, заявив, что выстрелил прежде, чем осознал, кто вы, но Питерсон сообщил мне о вашем присутствии. К тому же ему известно и о моем приезде. Как видите, я вынужден идти на страшный риск.
      «Сейчас я проснусь... »
      — Когда вы исчезнете, подозрение, естественно, падет на меня. После того как я вывезу ваше тело на лодке в море и утоплю его на большой глубине, мне придется состряпать какую-то историю. Конечно, в полиции ей не поверят, какой бы правдоподобной она ни была. Но что они смогут сделать без тела, без каких-либо прямых доказательств преступления? Думаю, мне удастся выйти сухим из воды. Помещение звуконепроницаемо, и — прошу прощения, мисс Шервуд — позже я тщательно уберу все следы.
      «Это глупо. Он просто старается меня запугать. Никто не может говорить так спокойно, собираясь отнять у человека жизнь. Ричард, Ричард... »
      — Я все еще не понимаю, что привело вас сюда этим вечером. — В голосе миллионера послышались нотки раздражения. — Я никак не ожидал наткнуться на кого бы ни было. Сюда я приехал с той же целью, что и вы, — проверить бельевой желоб из детской. Фарс в офисе шефа Перла — до того, как Квин продемонстрировал подделку, — заставил меня задуматься, каким образом они могли найти наволочку. Это напомнило мне о каком-то препятствии в желобе, когда его установили. Как вы узнали об этом, мисс Шервуд?
      Джесси шевельнулась, и он резко произнес:
      — Пожалуйста, не двигайтесь.
      — Я не могу не двигаться, — услышала Джесси собственный голос. — У меня онемели ноги и шея.
      — Очень сожалею, — искренним тоном отозвался он. — Можете встать.
      Джесси поднялась на ноги. У нее подогнулись колени, и она прислонилась к стене.
      — В каком-то смысле мне не повезло, что я держу здесь смотрителя, — монотонно продолжал миллионер. — Если бы не присутствие Столлингса, я бы обследовал желоб прошлой ночью. А так мне пришлось вернуться в Нью-Йорк и найти предлог, чтобы отослать Столлингса отсюда. Но нас-то что заставило приехать сюда этим вечером, чтобы взглянуть на желоб?
      — Разве это имеет значение? — Джесси ощущала пустоту в голове. Она закрыла глаза.
      — Очевидно, нет.
      Джесси услышала щелчок.
      Она открыла глаза и уставилась на Хамфри. Он шагнул назад и поднимал руку, в которой поблескивал револьвер. Джесси видела обрубок его мизинца у основания рукоятки и белеющий указательный палец на спусковом крючке.
      — Пожалуйста, не убивайте меня, мистер Хамфри! Я не хочу умирать!
      — Я вынужден, — пробормотал Олтон Хамфри.
      — Нет! — крикнула Джесси и зажмурила глаза.
      Полуподвал сотряс выстрел.
      Как странно, подумала Джесси. Боли нет — только грохот выстрела и звук разбитого стекла...
      Она открыла глаза. Правая рука Олтона Хамфри походила на кровавое месиво. Револьвер лежал на полу, а миллионер судорожно стискивал правое запястье левой рукой. Лицо его искажала гримаса боли. Чья-то рука с дымящимся револьвером только что исчезла в разбитом окне под потолком полуподвала. Двое мужчин сбежали по лестнице, бросились на раненого миллионера и повалили его на пол.
      Потом на верхней ступеньке появилась знакомая фигура человека, стрелявшего через окно. Все еще держа в руке револьвер, он сбежал вниз, как мальчишка, и обнял ее.
      — Ричард, — сказала Джесси и потеряла сознание.
 

* * *

 
      Джесси открыла глаза и уставилась в белый потолок. В абажуре и лепке было что-то знакомое, и она огляделась. Ну конечно, это ее спальня рядом с детской. Сейчас малыш проснется, зазвонит будильник, и она вскочит с кровати...
      Потом Джесси все вспомнила и села в постели.
      Миссис Перл сидела в кресле-качалке возле кровати и улыбалась ей.
      — Как вы себя чувствуете, Джесси?
      — По-моему, сносно. — Джесси посмотрела вниз. Кто-то — она надеялась, что Бек Перл, — снял с нее платье и пояс-корсет. — Вы...
      Маленькая женщина кивнула и встала, чтобы выключить ночник и зажечь верхний свет.
      — Сколько сейчас времени? — Часы исчезли вместе с одеждой.
      — Около трех ночи. Вы неплохо поспали. Доктор Уикс сделал вам укол. Разве вы не помните?
      — Пытаюсь вспомнить, Беки. Но как вы оказались здесь?
      — Меня и Эйба нашли в доме наших друзей в Уэстпорте. Когда я услышала, что с вами случилось, то заставила Эйба взять меня с собой. Ричард хотел отвезти вас в больницу, но доктор Уикс сказал, что в этом нет необходимости. Вы уверены, что чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы встать с постели?
      — Да. — Джесси свесила ноги с кровати. — Где Ричард?
      — Он и остальные еще здесь. Они не могут сейчас увезти Хамфри — он потерял много крови и лежит в постели под охраной. — Рот Бек Перл приобрел жесткую складку. — Странно, что они так заботятся об убийце. Я бы позволила ему истечь кровью до смерти.
      — Беки, вы не должны так говорить.
      — Вы медсестра, Джесси, а я просто мать и бабушка. Он убил ребенка.
      Джесси поежилась.
      — Мне лучше одеться.
      — Позвольте помочь вам, дорогая.
      — Нет, спасибо. Скажите Ричарду, что я встала.
      Бек Перл снова улыбнулась и вышла. Теперь все кончено, говорила себе Джесси, протискиваясь в корсет. Кончено раз и навсегда.
      Инспектор ждал ее в коридоре.
      — Ричард!
      Он взял ее за руки.
      — Вы уверены, что вам можно ходить?
      — Вы спасли мне жизнь.
      — Какая вы бледная!
      — Вы спасли мне жизнь, Ричард, — повторила Джесси.
      Старик покраснел.
      — Вам лучше сесть.
      Он подвел ее к большому дивану напротив верхнего кабинета Олтона Хамфри.
      «Каким усталым он выглядит, — думала Джесси. — Усталым и... расстроенным? »
      — Что вам здесь понадобилось, Джесси? Я не мог поверить своим глазам, когда увидел вас через окно подвала стоящей под дулом револьвера Хамфри.
      — Я пыталась дозвониться вам, но вы не отзывались. Мне не удалось найти шефа или миссис Перл. — Джесси рассказала ему, что она узнала от Сэди Смит и как решила сама обследовать желоб, когда не смогла связаться с ним и шефом полиции Тогаса. — Чего я не понимаю, Ричард, так это как вы здесь оказались. Я думала, вы в Нью-Йорке, разыскиваете Генри Каллама.
      — Я начал это делать, но наткнулся на Джонни Криппса и Уэса Полански. — Он усмехнулся. — Они по собственной инициативе наблюдали за квартирой Хамфри на Парк-авеню. Это была удача, так как Уэс приехал в своем автомобиле. Мы ждали, пока появится Каллам, чтобы выяснить у него, куда наш приятель Хамфри упрятал свою жену, но потом увидели его самого: он явно пытался ускользнуть. И вел себя так странно, что мы решили проследить за ним. Хамфри направился к своему гаражу, вывел машину и поехал к Вестсайдскому шоссе. Мы следовали за ним до самого острова Нер.
      Джесси склонила голову ему на плечо:
      — Теперь все кончено, Ричард.
      — Нет.
      Его плечо напряглось, и Джесси быстро выпрямилась:
      — О чем вы?
      — Не все кончено. — На минуту он прикрыл пальцами глаз. — Не знаю, Джесси, сможете ли вы перенести еще одно потрясение.
      — Потрясение? — «Господи, что теперь?» — подумала Джесси. — Что еще случилось?
      — Мы с вами сунули нос в такое дело, подобное которому мне еще не приходилось расследовать.
      — Что вы имеете в виду?
      Старик поднялся и взял ее за руку:
      — Сейчас я покажу вам, Джесси.
      В кабинете были два помощника шефа Перла, Борчер и Тинни. Борчер, сдвинув брови, читал «Республику» Платона [«Республика» — один из диалогов греческого философа Платона (427 — 347 до н. э.), содержащий рассуждения об идеальном государстве]. Тинни дремал в кожаном кресле.
      Оба детектива подскочили, когда Ричард Квин открыл дверь. Он махнул рукой, и Борчер вернулся к чтению, а Тинни откинулся назад и закрыл глаза.
      — Сюда, Джесси.
      На письменном столе Хамфри лежала грязная наволочка. Все остальное было убрано.
      — Это я нашла ее, — сказала Джесси. — Я выудила наволочку из бельевого желоба. Потом он пришел и отобрал ее у меня.
      — Значит, вы видели наволочку?
      — Только мельком.
      — Посмотрите на нее внимательно.
      Джесси склонилась над наволочкой. При ярком свете она убедилась, что правильно помнила расположение отпечатка руки при подготовке подделки.
      Джесси покачала головой:
      — Не вижу ничего особенного, Ричард. Может быть, что-то на оборотной стороне? Ее я еще не видела.
      — Вообще-то там есть кое-что интересное. — Старик взял наволочку за верхний правый уголок и слегка отвернул его. Под кружевной каймой Джесси увидела маленькое коричневатое пятнышко. — Это кровь — возможно, из оцарапанного пальца. Но помните, что Хамфри не видел оборотную сторону нашей подделки. Мы положили ее на стол Эйба лицом вверх под стеклом. — Он отогнул уголок назад. — Вы все еще не видите, в чем была наша ошибка.
      Джесси снова посмотрела на наволочку:
      — Нет.
      — Взгляните еще раз на отпечаток руки, Джесси. На сей раз он подлинный.
      Мысли Джесси сразу вернулись к той августовской ночи в детской и подушке на лице ребенка. Теперь Джесси могла рассмотреть ее как следует.
      До этого момента она не помнила, что мизинец на отпечатке был абсолютно нормальным — без отсутствующего кончика.
      — Вот как Хамфри определил, что наволочка, которую мы ему показали, подделка. — Инспектор Квин пожал плечами. — Мы показали ему отпечаток без кончика мизинца, а он знал, что на подлинной наволочке все пять пальцев были целыми.
      — Но я не понимаю! — воскликнула Джесси. — На мизинце Олтона Хамфри не хватает кончика. Как же могла его рука оставить этот отпечаток?
      — Не могла. И следовательно, не оставляла.
      Джесси уставилась на него с открытым ртом.
      Молчание было настолько напряженным, что Борчер оторвался от своего Платона, а Тинни открыл один глаз.
      — Но, Ричард...
      — Хамфри не убивал ребенка, Джесси. Боюсь, начальство знало, что делает, отправляя меня в отставку. — Старик вздохнул. — Я был настолько уверен, что Хамфри прикончил Финнера и Кой, что уложил все три убийства в один пакет. Но убийц было двое, Джесси. Хамфри действительно убил Финнера и Конни Кой, но ребенка убил кто-то еще.
      Джесси стиснула голову ладонями, пытаясь привести в порядок мысли.
      — Хамфри ни минуты не сомневался, что ребенок от него — в этом я тоже ошибался. Он отлично это знал и когда в ту ночь увидел наволочку, то понял, что малыша убили, и кто это сделал. Хамфри поспешил избавиться от наволочки, чтобы смерть выглядела несчастным случаем. Вот почему он сказал, что приставил к окну лестницу, хотя даже не притрагивался к ней. Лестницу туда принес убийца ребенка, чтобы выдать свое преступление за дело рук племянника.
      Когда Финнер связался с Хамфри и предложил встретиться с нами в его офисе, Хамфри понял, что, если не заткнуть Финнеру рот, может всплыть история подлинного происхождения Майкла и нить приведет назад к его смерти. Поэтому он убил Финнера и забрал документы. А когда мы отыскали Конни Кой и она была готова назвать Хамфри настоящим отцом Майкла, он убил и ее.
      Все это совершалось с целью помешать нам узнать истинную причину убийства ребенка, не дать всей кошмарной истории попасть в газеты, защитить священное имя Хамфри.
      — Кто-то еще, — повторила Джесси недавние слова старика. — Но кто именно, Ричард?
      — У кого была самая веская причина ненавидеть незаконнорожденного ребенка Олтона Хамфри? Перед кем Хамфри мог испытывать чувство вины и кого мог стремиться защитить? Чье разоблачение в качестве детоубийцы запятнало бы семейное имя не меньше, чем если бы это был сам Хамфри? Кто истерически твердил о своей ответственности за гибель маленького Майкла — хотя все мы неправильно понимали эти признания, — покуда Хамфри не пришлось обратиться в санаторий Дуэйна?
      Ричард Квин покачал головой.
      — На роль убийцы ребенка есть только один возможный кандидат, Джесси. На этой наволочке отпечаток руки Сары Хамфри.
      Шеф Перл просунул в комнату свою массивную голову.
      — Привет, Джесси. С вами все о'кей? Дик, он в полном сознании и готов сделать заявление. Тебе лучше присутствовать.
      Джесси подошла к дверям хозяйской спальни. Комната была полна людей. Полицейские из Тогаса. Меррик из прокуратуры штата, снова без галстука. Доктор Уикс. Патрульные. Уэс Полански и Джонни Криппс.
      И Олтон Хамфри.
      Он лежал на большой кровати, опираясь на подушки; его правая рука была перевязана. Кожа из желтоватой стала бесцветной. Узкое продолговатое лицо было неподвижным и лишенным всякого выражения, как лицо трупа. Только глаза оставались живыми, словно двое заключенных, пытающихся вырваться из тюрьмы.
      — Я подожду с Бек Перл, Ричард, — тихо сказала Джесси и отошла.
 

* * *

 
      — Это был самый роскошный воскресный обед в моей жизни, — сказал Ричард Квин, откинувшись назад с довольным видом.
      — Просто великолепно, Джесси! — подтвердила Бек Перл, хотя у нее было особое мнение насчет вина в соусе. — Она чудесно готовит, Дик. Выходит, можно быть дипломированной медсестрой и иметь такие таланты!
      — Это всего лишь жареная телятина, — запротестовала Джесси, как будто привыкла каждое воскресенье часами стоять перед горячей духовкой и экспериментировать с чесночным соусом для салата, лимонным соком, белым вином, бульоном и сыром «Пармезан», молясь, чтобы результат получился съедобным.
      — Как я говорил... — начал Эйб Перл и рыгнул.
      — Эйб! — свирепо произнесла его жена.
      — Прошу прощения.
      Было воскресенье, 9 октября. Джесси долго готовилась к этому дню, когда Ричард Квин и двое его друзей будут сидеть в маленькой столовой ее дома в Роуэйтоне и расхваливать ее стряпню. Только Эйб Перл порывался обсудить то, о чем, как надеялась Джесси, упоминаться не будет.
      — Чудесно, Джесси, — улыбнулся Ричард Квин.
      — Благодарю вас, — пробормотала Джесси.
      — Как я говорил, виновность Сары Хамфри не вызывает сомнений, — не унимался Эйб Перл. — Ее здоровенная лапа в точности соответствует отпечатку на подушке. Анализ пота дал тот же результат, что и следы пота на наволочке, а кровь — та же, что и в пятне на оборотной стороне, которое попало туда, когда она поцарапала руку на лестнице. А когда дактилоскописты поработали над наволочкой и проявили несколько отпечатков пыльных и потных пальцев, то они совпали с ее отпечатками! — Шеф Перл прижал руки к животу, пытаясь предотвратить очередную отрыжку. — И все же Сара Хамфри не попадет на электрический стул. Если она не свихнулась, подслушав телефонный разговор Хамфри с Финнером и поняв, что ее святой муженек навязал ей своего ублюдка, то теперь она спятила окончательно. Ее признают сумасшедшей и отправят в психушку — не вижу, как прокурор сможет этому помешать.
      — Эйб, — сказала Бек Перл.
      — Что?
      — Ты бы не хотел прогуляться после обеда?
      Наконец Джесси и Ричард Квин остались наедине в маленьком садике Джесси. Эйб Перл бродил по берегу, а его жена гремела посудой в кухне Джесси, демонстрируя тем самым, что она не подслушивает через окно.
      Но когда они остались вдвоем, им, казалось, было не о чем говорить. Джесси собирала карликовые циннии, а старик сидел на белом плетеном стуле под кизиловым деревом, наблюдая, как солнце играет на ее волосах.
      «Если он не скажет что-нибудь, я закричу, — думала Джесси. — Я не могу вечно собирать циннии».
      Но Ричард Квин не говорил абсолютно ничего.
      В конце концов цветы оказались брошенными наземь, и Джесси услышала собственный крик:
      — Ради бога, Ричард, что с вами происходит?
      — Со мной, Джесси? — вздрогнув, переспросил он.
      — Неужели я должна делать вам предложение?
      — Пред... — Звук вылетел у него изо рта, как будто он надкусил раскаленную картошку. — Предложение?
      — Да! — Джесси заплакала. — Я ждала и ждала, а вы только строите мрачную физиономию и жалеете себя. Неужели вы не понимаете, что я женщина, Ричард? А вы мужчина — хотя этого вы, похоже, также не знаете. Мы оба одиноки и, по-моему, любим друг друга...
      Инспектор с ошеломленным видом вскочил, вцепившись в воротник.
      — Вы имеете в виду, Джесси, что... выйдете за меня замуж?
      — А что, вы думаете, я вам предлагаю, Ричард Квин? Разгадывать кроссворд?
      Инспектор шагнул было к Джесси, но остановился и судорожно глотнул.
      — Но ведь я старик...
      — Чепуха! Вы просто старый дурень!
      Наконец он подошел к ней.
 

* * *

 
      Гораздо позже — когда солнце уже садилось, а Перлы давно ушли — Ричард Квин, обнимая Джесси за талию, блаженно пробормотал:
      — Интересно, что скажет Эллери.