Ответ.Ни словечка.
       Вопрос.Вы хотите сказать, что она не открывала рот и не произнесла ни звука в течение всех тех пяти минут, что вы обслуживали ее и машину?
       Ответ.Она не произнесла ни слова.
       Вопрос.Следовательно, вы не слышали ее голоса, ни разу?
       Ответ.Нет.
       Вопрос.Если бы обвиняемая сейчас встала в зале заседания и произнесла что-нибудь, вы не смогли бы отождествить ее как водителя той машины на основании только ее голоса?
       Ответ.Конечно нет. Как бы я мог? Я не слышал голоса водителя.
       Вопрос.Вы отождествили эту обвиняемую в качестве водителя той машины исключительно на основании физического сходства, сходства комплекции от груди и выше? Не на основании голоса или лица, которое было закрыто?
       Ответ.Да. Но женщина большая, рослая, как она...
       Вопрос.А эту вуаль вы опознали. Вы показали, насколько я помню, что это определенно та самая вуаль, которую вы видели на женщине в машине?
       Ответ.Определенно.
       Вопрос.Это могла быть другая вуаль, только похожая.
       Ответ.Разумеется, могла. Но я двадцать лет не видывал такой вуали на женщине. И потом, я обратил особое внимание на... не знаю, как назвать... это слово...
       Мистер Поллинджер.Ячейка?
       Мистер Энджел.Не соизволит ли прокурор воздержаться от того, чтобы вкладывать ответ в уста свидетеля?
       Ответ.Точно. Ячейка, сетка, плетение, вот. Я на это обратил особое внимание. То есть сетка такая частая, что за ней ничего не видно. Я такие вуали видал.
       Вопрос.Вы видали такие вуали, вы помните частоту сетки, но не помните цвет пальто и шляпы и не помните, были ли на ней перчатки?
       Ответ.Я уже сто раз говорил вам.
       Вопрос.Вы показали, что «форд» приехал со стороны Кэмдена?
       Ответ.Да.
       Вопрос.Но вы были в конторе, когда машина остановилась у колонки?
       Ответ.Да, но...
       Вопрос.На самом деле вы не видели, как она ехала по Ламбертонскому шоссе со стороны Кэмдена?
       Ответ.Она уже стояла, когда я вышел, но стояла передком к Трентону. Следовательно, должно быть, приехала со стороны Кэмдена.
       Вопрос.Но в действительности вы не видели, как она приехала?
       Ответ.Нет, но...
       Вопрос.Она могла подъехать со стороны Трентона, развернуться и остановиться так, чтобы казалось, будто она приехала со стороны Кэмдена?
       Ответ.Вообще-то могла, но...
       Вопрос.Вы уверены, что эта машина подъехала вечером 1 июня, а не 31 мая или 2 июня?
       Ответ.О, определенно.
       Вопрос.Вы не помните цвет пальто водителя, но точно помните дату?
       Ответ.Я уже говорил...
       Мистер Энджел.Это...
       Мистер Поллинджер.Могу я попросить защитника дать возможность свидетелю договорить то, что он хотел сказать? Он уже пять минут пытается объяснить защитнику, но безрезультатно.
       Мистер Энджел.Вы полагаете, мистер Поллинджер, еще пять минут будут более результативны? Если так, то я с удовольствием продолжу свои вопросы. Кроме того, прокурор не дал возможности защитнику самому закончить. Я только что хотел сказать: «Это все».
 

ПОВТОРНЫЙ ПРЯМОЙ ДОПРОС МИСТЕРОМ ПОЛЛИНДЖЕРОМ

 
       Вопрос.Мистер Коллинз, оставим сейчас вопрос опознания водителя. Вы определенно уверены, что женщина вела ту самую машину, что предъявлена в качестве вещественного доказательства номер 17?
       Ответ.Определенно, сэр.
       Вопрос.Вы также определенно уверены, что она подъехала в 8.05 вечером 1 июня, на основании тех сообщений, которые вы высказали?
       Ответ.Определенно.
       Вопрос.Она была одна?
       Ответ.Да, сэр.
       Вопрос.И на ней была вот эта вуаль, которую я держу в руках?
       Ответ.Да, сэр.
       Вопрос.И независимо от того, с какой стороны она приехала, уехала она в направлении Трентона?
       Ответ.Да, сэр.
       Вопрос.Вы стояли и смотрели, как она поехала в сторону Трентона?
       Ответ.До тех пор, пока не скрылась из вида. Мистер Поллинджер. У меня все, мистер Коллинз.
 

ПОВТОРНЫЙ ПЕРЕКРЕСТНЫЙ ДОПРОС,

ПРОВЕДЕННЫЙ МИСТЕРОМ ЭНДЖЕЛОМ

 
       Вопрос.Вы сказали, мистер Коллинз, что женщина была в машине одна?
       Ответ.Так я и сказал, верно. Это правда.
       Вопрос.Это был двухместный «форд»-купе, а сзади не было откидного места?
       Ответ.Было, конечно.
       Вопрос.А откидное сиденье было поставлено?
       Ответ.Нет. Оно было откинуто.
       Вопрос.Оно было откинуто. В таком случае багажное отделение было им перекрыто, и вы даже могли не заметить, что там кто-то прячется? Вы не можете поклясться, что женщина была в машине совершенно одна?
       Ответ.Ну...
       Мистер Поллинджер.Ваша честь, я возражаю и по форме, и по существу вопроса. Защитник пытается...
       Мистер Энджел.Хорошо, хорошо, не будем спорить, мистер Поллинджер. Я удовлетворен. У меня все, Коллинз.
      На этом допрос закончился, и свидетель был отпущен».
 

* * *

 
      — Сейчас что-то произойдет, — сказал Билл Эллери на следующее утро в суде.
      Поллинджер был человек-загадка. Маленький, с кислой физиономией, проницательными глазками и повадками профессионального игрока без возраста. В набитом народом душном зале суда он представлял собой само хладнокровие — худосочный, стерильно чистенький, безобидный, как воробышек, но с орлиным глазом.
      Джессика Борден Гимбол, сложив перед собой руки в перчатках, сидела на обитой кожей скамье для свидетелей за столом прокурора. Она была во вдовьем трауре, без всяких украшений. Ее худое, осунувшееся лицо, не приукрашенное косметикой, впавшие глаза и сухая, дряблая кожа скорее напоминали изможденную годами непосильного труда женщину из низших классов. Андреа, бледная как смерть, сидела рядом с матерью.
      Билл хмурил брови каждый раз, когда бросал взгляд на мать и дочь. Под скатертью, которой был накрыт стол защиты, он держал руку сестры. Но напряжение на лице Люси не проходило. Она не спускала глаз с пожилой женщины на скамье свидетелей.
      — Филипп Орлеан, пройдите на свидетельское место.
      Поднявшийся ропот смолк, как набежавшая и отхлынувшая волна. У всех вытянулись лица. Даже судья Менандер выглядел мрачнее обычного. Худой высокий человек с костлявой головой и сверкающими глазами аскета принес присягу и занял место свидетеля. Билл подался вперед, положив подбородок на ладони. Он был так же бледен, как и Андреа.
      У него за спиной на скамье свидетелей заерзал Эллери и застыл, не отводя глаз от Поллинджера, от которого словно тянулись все нити.
      Поллинджер был на высоте. Ничто не изменилось в его манере поведения. Напротив, он был еще холоднее и спокойнее, чем обычно.
      — Мистер Орлеан, вы гражданин Франции?
      — Да. — Высокий мужчина говорил немного в нос, что выдавало в нем галльское происхождение. Но в целом английским он владел прекрасно, как хорошо образованный, культурный, уверенный в себе человек.
      — Скажите нам, пожалуйста, о роде ваших занятий у себя на родине.
      — Я из парижской Сюрте. Занимаю должность начальника бюро по опознанию.
      Эллери заметил, как Билл весь напрягся, явно узнав свидетеля. Сначала он не связал имя с человеком. Но сейчас вспомнил. Орлеан был светилом современной криминологической науки, человеком с безупречной международной репутацией, удостоенным за свои заслуги наград десятка государств.
      — Следовательно, область вашей деятельности в криминалистике — идентификация преступников и вещественных доказательств?
      Француз снисходительно улыбнулся:
      — Сочту за честь предоставить вашему суду мои верительные грамоты, месье.
      — Будьте столь любезны.
      Эллери бросил взгляд на Билла: тот нервно облизывал губы. Было видно, что вызов в качестве свидетеля столь выдающейся личности застал его врасплох.
      — Я сделал науку криминологической идентификации делом своей жизни, — спокойно заявил Орлеан. — Последнюю четверть века я ничем другим не занимаюсь. Я учился у Альфонса Бертиллона. Имею честь быть близким другом и коллегой вашего инспектора Форо. Дела, на раскрытие которых я, как профессионал, был приглашен...
      Билл, бледный, но спокойный, вскочил со своего места:
      — Защите известны профессиональные заслуги мистера Орлеана. У нас по этой части претензий нет.
      Уголок губ мистера Поллинджера приподнялся на долю миллиметра. Это был единственный знак триумфа, который он позволил себе сделать. Прокурор подошел к столу, на котором были разложены вещественные доказательства, и поднял нож для разрезания бумаг, найденный на месте преступления. К рукоятке его был привязан ярлык, а лезвие до сих пор хранило следы запекшейся крови Гимбола. Просто удивительно, как свободно Поллинджер обращался с этим предметом. Держал за самое острие, явно не опасаясь, что его отпечатки останутся на окровавленной поверхности лезвия. Он даже нерезко помахивал им, как дирижер палочкой. Все глаза были прикованы к ножу, словно судебный зал на миг превратился в концертный, а публика стала послушным оркестром.
      — Кстати, мистер Орлеан, — обратился к иностранному эксперту Поллинджер, — будьте столь любезны, объясните защите и присяжным, каким образом вы оказались привлечены к этому делу в качестве свидетеля обвинения.
      Билл, как и все, кто находился в зале заседания суда, не отрываясь смотрел на нож; цвет лица его из серого стал желтым. Люси также смотрела на нож, приоткрыв рот.
      — С 20 мая, — сообщил Орлеан, — я объезжал ваши полицейские управления. 2 июня мне довелось быть в Филадельфии. Меня посетил начальник полиции города Трентона Де Йонг и спросил мое мнение в качестве эксперта относительно определенных моментов в данном деле. Мне дали на экспертизу несколько вещественных доказательств. Я здесь, чтобы дать свидетельские показания на сей счет.
      — Вы были совершенно не в курсе, не правда ли, мистер Орлеан, относительно предыдущих следственных открытий трентонской полиции?
      — Абсолютно.
      — Вы не получали никакого вознаграждения за ваши услуги?
      — Гонорар был предложен, — сказал знаменитый криминалист. — Я отказался принять его. Я не беру гонорары при исполнении обязанностей в чужом месте.
      — Вы не знакомы с лицами, задействованными в данном процессе, — фигурантом, защитником, прокурором?
      — Нет.
      — Вы даете показания исключительно в интересах истины и справедливости?
      — Исключительно.
      Поллинджер сделал паузу и помахал ножом для разрезания бумаг перед экспертом.
      — Мистер Орлеан, я демонстрирую вам вещественное доказательство штата номер 5. Оно было среди объектов, которые вы подвергали экспертизе?
      — Да.
      — Могу ли я спросить о том, что именно вы выделили для проведения экспертизы?
      Орлеан вежливо улыбнулся, блеснув зубами.
      — Я исследовал отпечатки пальцев.
      — И что вы выявили?
      Француз был словно создан для сцены. Он не отвечал сразу. Его яркие глаза обежали зал. В свете люстры его лоб блестел. Публика замерла.
      — Я выявил, — произнес он наконец без всяких эмоций, — отпечатки пальцев двух человек. Для простоты позвольте мне их впредь называть А и Б. Отпечатков А больше, чем отпечатков Б. Точное число следующее. — Он заглянул в свой отчет. — Отпечатки А на лезвии ножа: один отпечаток — поллекс, два — индекс, два — медиус, два — аннуларис и один — аурикуларис. Отпечатки на рукоятке: один — поллекс, один — индекс, один — медиус. Б на лезвии: один — поллекс, один — индекс, один — медиус. Б на рукоятке: один — индекс, один — медиус, один — аннуларис, один — аурикуларис1.
      — Сосредоточимся на Б, мистер Орлеан, — предложил Поллинджер. — В какой позиции вы нашли отпечатки пальцев Б на лезвии и рукоятке? Отпечатки разбросаны или сгруппированы?
      — Не подержите ли нож, пожалуйста? Поллинджер вытянул нож вертикально, так что острие оказалось направлено в пол, а конец рукоятки — в потолок.
      — Отпечатки Б на рукоятке расположены сверху вниз в том порядке, в каком я указывал: индекс сверху, медиус прямо под индексом, аннуларис под медиусом, аурикуларис под аннуларисом. Все сгруппированы довольно плотно.
      — Попробуем перевести эти технические термины, мистер Орлеан, на более понятный язык. Правильно будет сказать, что на рукоятке орудия преступления, читая сверху вниз, как я держу его, вы обнаружили отпечатки четырех пальцев — указательного, среднего, безымянного и мизинца?
      — Совершенно верно.
      — Вы сказали, что эти четыре пальца расположены плотно друг к другу. Каково ваше истолкование, как эксперта по отпечаткам пальцев, такого расположения отпечатков?
      — Я бы сказал, что не подлежит сомнению, что Б держал рукоятку этого орудия так, как обычно человек держит нож, чтобы нанести удар. Отпечаток большого пальца отсутствует, поскольку большой палец в такой позиции обычно перекрывает другие пальцы.
      — Все эти отпечатки достаточно четкие? Нет ли вероятности неправильного их прочтения, так сказать?
      Француз нахмурился:
      — Те специфические отпечатки пальцев, которые я указал, были достаточно четкими. Вместе с тем имеются определенные указания на смазывания, которые невозможно прочитать.
      — Не на рукоятке? — поспешно спросил прокурор.
      — Главным образом на рукоятке.
      — И тем не менее нет никаких возможных сомнений относительно четких отпечатков, которые вы приписали Б?
      — Ни малейших.
      — Нет ли иных отпечатков, перекрывающих эти отпечатки Б на рукоятке?
      — Нет. Есть кое-где смазанности. Но эти отпечатки не перекрыты другими.
      Глаза Поллинджера сузились. Он подошел к демонстрационному столу и взял две папки.
      — Сейчас я вам показываю экспонат штата номер 10, отпечатки пальцев, снятые с рук убитого Джозефа Кента Гимбола, известного также как Джозеф Уилсон. Вы пользовались этим набором отпечатков в целях сравнения при анализе отпечатков на оружии?
      — Да.
      — Будьте любезны, сообщите присяжным ваши выводы относительно этой первоначальной классификации двух групп отпечатков на ноже как А и Б.
      — Отпечатки, которые я обозначил как А, являются отпечатками вашего экспоната номер 10.
      — Иными словами, отпечатки пальцев А принадлежали Джозефу Кенту Гимболу?
      — Совершенно верно.
      — Не объясните ли вы более подробно?
      — Вот что следует сказать. На рукоятке ножа и на лезвии имеются отпечатки пальцев обеих рук Гимбола.
      Поллинджер помолчал. Затем сказал:
      — А теперь, мистер Орлеан, я покажу вам экспонат номер 11. Будьте добры, охарактеризуйте этот экспонат в таком же порядке, как вы это сделали с экспонатом номер 10.
      — Отпечатки, которые я обозначил как Б, — спокойно начал Орлеан, — идентичны тем, что представлены на экспонате штата номер 11.
      — Пояснения?
      — Да. Отпечатки пальцев Б на лезвии — это пальцы левой руки. Отпечатки пальцев Б на рукоятке — правой руки.
      — Могу я вас попросить прочитать для присяжных подпись к экспонату штата номер 11?
      Орлеан взял маленькую папку из рук Поллинджера и спокойно зачитал:
      — Экспонат штата номер 11. Отпечатки пальцев Люси Уилсон.
      Поллинджер пошел на свое место, бросив сквозь зубы:
      — Можете начать допрос, мистер Энджел.
      Эллери сидел не шелохнувшись, когда Билл Энджел оперся ладонями на круглый стол и как бы через силу поднялся. Вид у него был — краше в гроб кладут. Прежде чем выйти из-за стола, он повернулся и улыбнулся сестре, которая сидела как изваяние. Улыбка была такой вымученной и делано бодрой, что Эллери невольно отвел глаза.
      Затем Билл двинулся к месту свидетеля и заговорил:
      — Месье Орлеан, у защиты нет никаких сомнений в вашей авторитетности в области отпечатков пальцев. Мы ценим ваше искреннее желание оказать услугу суду в выявлении истины. Вот почему...
      — Возражаю, — холодно вмешался Поллинджер, — защитник превращает высказывание в речь.
      Судья Менандер кашлянул и повернулся к Биллу Энджелу:
      — Предлагаю вести перекрестный допрос, господин защитник.
      — Я и намеревался перейти к этому, ваша честь. Месье Орлеан, вы засвидетельствовали, что на ноже, которым был убит Джозеф Кент Гимбол, есть отпечатки пальцев Люси Уилсон. Вы также засвидетельствовали, что на ноже есть множество смазанных мест, не подлежащих идентификации, не так ли?
      — Это не совсем то, что я говорил, сэр, — возразил Орлеан. — Я сказал, что имеются определенные указания на смазывания.
      — Это не смазывания, которые могли быть сделаны пальцами?
      — Смазывания не читаются. Они не могли быть произведены голыми пальцами.
      — Но они могли быть сделаны пальцами, покрытыми чем-то вроде ткани?
      — Предположительно.
      — Например, в перчатках?
      — Это возможно.
      Поллинджер недовольно поморщился, в то время как лицо Билла заметно оживилось.
      — Вы также показали, месье Орлеан, что большинство этих смазываний находится на рукоятке ножа?
      — Да.
      — Человек, вознамерившийся взять в руки нож, держит его в нормальном положении за рукоятку, не так ли?
      — Да.
      — А на рукоятке эти своеобразные смазывания присутствуют на отпечатках пальцев Люси Уилсон?
      — Да. — Эксперт поднял голову. — Однако, сэр, я против того, чтобы это вносили в протокол в качестве характеристики природы смазываний. Я не могу сказать, чем они сделаны. Боюсь, наука не имеет такой возможности. Мы можем только гадать.
      — Эти смазанные пятна были на рукоятке в форме кончиков пальцев?
      — Нет, не были. Это расплывчатые пятна неправильной формы.
      — Они могли быть произведены, если рукоятку схватила рука в перчатке?
      — Я же сказал: «Это возможно».
      — И эти смазывания расположены поверх отпечатков пальцев Люси Уилсон?
      — Да.
      — Не является ли это доказательством, что кто-то держал нож за рукоятку после нее?
      Француз снова блеснул зубами.
      — Не могу этого утверждать наверняка, сэр. Смазывания могли быть произведены и не человеческой рукой. Например, если бы нож был неплотно завернут в ткань и помещен в коробку, а коробка подверглась сотрясению, это могло бы также повлечь за собой подобные смазывания.
      Билл вышагивал перед свидетельским местом.
      — Вы также показали, месье Орлеан, что отпечатки пальцев Люси Уилсон сгруппированы на рукоятке ножа таким образом, что позволяют предположить, что она взяла в руку нож для нанесения удара. Не кажется ли вам, что это подталкивает к ничем не оправданному выводу?
      Орлеан нахмурил брови:
      — Простите, не уловил.
      — Разве человек не может взять нож просто для того, чтобы посмотреть на него, и при этом отпечатки пальцев будут распределяться в той же последовательности, которую отметили вы?
      — О, естественно. Я просто так описал характер расположения отпечатков пальцев для большей наглядности.
      — Следовательно, как эксперт, вы не могли бы со всей уверенностью утверждать, что Люси Уилсон использовала нож для смертоубийственных целей?
      — Ну, разумеется, не мог бы. Я имею дело исключительно с фактами, сэр. Факт нельзя изменить. Истолкование... — Он пожал плечами.
      Билл пошел на свое место, а Поллинджер вскочил на ноги:
      — Месье Орлеан, вы нашли следы отпечатков пальцев Люси Уилсон на ноже?
      — Да.
      — Вы сидели в зале и слышали, что, по свидетельским показаниям, он был куплен всего за день до преступления самой жертвой, что он был найден не в его доме в Филадельфии, а в хижине, в которой он был убит, в оригинальных упаковках с дарственной карточкой, подписанной не рукой Люси Уилсон, а жертвой, с...
      — Возражаю! — взорвался Билл. — Возражаю! Это, собственно, не...
      — Я закончил, — со спокойной улыбкой проговорил Поллинджер. — Благодарю, месье Орлеан. Ваша честь, — обратился он к судье, — у штата больше вопросов нет.
      Билл в отчаянии потребовал снять слова Поллинджера, но показания французского эксперта по отпечаткам пальцев полностью изменили ход дела, и судья Менандер не принял его требования.
      Билл пришел в смятение; он был зол и тяжело дышал.
      — Ваша честь, защита просит перерыва. Показания последнего свидетеля были полной неожиданностью. Мы не имели возможности более серьезно ознакомиться с материалом допроса и просим таковую нам предоставить.
      — Принято, — отозвался судья и поднялся. — Перерыв до десяти утра следующего дня.
      Когда Люси увели и присяжные покинули зал, отделение для прессы буквально взорвалось. Репортеры гурьбой бросились к выходу.
      Билл растерянно посмотрел на Эллери, затем в другой конец зала, и глаза его сердито вспыхнули. Андреа Гимбол смотрела на него с видом глубокого сострадания.
      Он отвернулся.
      Эллери дружески взял его под руку:
      — Пойдем, Билл, много работы.
 

* * *

 
      Рыжеволосая женщина нашла Эллери на скамейке Белого дома штата, окна которого выходили на реку. Он задумчиво курил. Билл Энджел с неукротимой яростью вышагивал взад-вперед перед скамейкой. Вечер был душный, небо затянуло дымкой.
      — Ах, вот вы где, — бодрым голосом проговорила она, опускаясь на скамейку около Эллери. — Билл Энджел, ты себе ноги сотрешь, да еще в такую духотищу! Вот что я хотела сказать: вся пресса мира смотрит на тебя. Звездный час защиты, и вообще... Я думаю, — вдруг оборвала она себя, — мне лучше заткнуться.
      На Билла было страшно смотреть, на осунувшемся лице нездоровым огнем горели покрасневшие глаза. Весь день и весь вечер он занимался тем, что названивал экспертам, рассылал дознавателей, собирал свидетелей, совещался с коллегами и звонил, звонил. Он едва держался на ногах от усталости.
      — Ты ни себе, ни Люси не принесешь никакой пользы, вот так выматываясь, — участливо сказала Элла. — Свалишься, а потом какой от тебя толк?
      Но Билл продолжал бегать как одержимый. Рыжеволосая репортерша вздохнула и положила ногу на ногу. С реки доносился призывный голос девушки, и ему вторил хриплый смех мужчины. Правительственное здание у них за спиной присело, словно огромная жаба на лужайке. Там давно уже не было ни души.
      Билл вдруг воздел руки и потряс ими в затянутое дымкой небо:
      — Ах, если б только она сказала мне!
      — Что сказала? — спросил Эллери.
      Билл застонал от отчаяния.
      — Проще объяснение и придумать невозможно — так просто, что даже поверить трудно. Естественно, ей хотелось посмотреть. Развернула обертки и посмотрела. Вот как появились отпечатки пальцев на металлических частях. Красиво, а? — Он коротко рассмеялся. — И единственный свидетель, который мог бы подтвердить ее заявление, мертв!
      — Но послушай, Билл, — воскликнула радостно Элла Эмити, — это же очень правдоподобно! Кто не поверит, что подарок от двоих побывал в руках обоих дарителей. Бювар от Джо и Люси, и нате пожалуйста — на нем находят следы отпечатков Джо и Люси. Почему присяжные не поверят?
      — Ты слышала, что сказал приказчик из «Ванамейкера», давая показания? Письменный набор был куплен Джо — одним Джо. Упаковщик, перед тем как завернуть его в оберточную бумагу, протер его. Джо один писал прямо в магазине карточку. Ни малейшего намека на Люси, ясно? А что потом? Джо приехал домой? Могу я это доказать? Нет! Правда, он сам сказал мне, что уезжает из Филадельфии на следующее утро, что подразумевает, что он собирался провести ночь с Люси; но подразумеваемое не есть доказательство, а учитывая источник, это косвенное свидетельство. Никто не видел, как он приехал домой вечером в пятницу, никто не видел, как он уехал утром в субботу. Никто, кроме Люси, но трудно ожидать, что предубежденное жюри присяжных поверит неподтверждаемым словам обвиняемой.
      — Они вовсе не предубеждены, Билл, — быстро проговорила рыжеволосая женщина.
      — Твоими устами да мед пить. Ты видела физиономию присяжной номер четыре? Когда я одобрил ее введение в жюри, я был уверен, что это плодородная земля — толстая, пятидесяти лет, явно из среднего класса, домашняя хозяйка. А сейчас! Она же на глазах превратилась в разгневанную бабу! Люси слишком красива, она невольно пробуждает зависть у любой женщины, которая смотрит на нее. А другие? Номер семь мучается желудочными спазмами. Я что, мог это предвидеть? Он зол на весь мир. Ах, провались все пропадом! — Билл снова воздел руки.
      Все молчали, не зная, что сказать. Немного погодя Билл добавил:
      — Ничего, мы еще поборемся.
      — Ты будешь вызывать Люси в качестве свидетеля? — поинтересовался Эллери.
      — Черт побери, милый мой, она моя единственная надежда! Мне так и не удается откопать свидетеля, видевшего ее в этом кино, как и свидетеля этой истории с отпечатками пальцев, так что остается ей самой свидетельствовать за себя. Чем черт не шутит, вдруг она окажется хорошим свидетелем и вызовет симпатию у жюри. — Билл опустился на скамейку напротив и взъерошил волосы. — А если нет, то да поможет нам Бог!
      — Но, Билл, не слишком ли ты пессимистичен? — возразила Элла. — Я тут пообщалась с нашими талантами в области криминалистики, и все считают, что у Поллинджера ничего с жюри не выйдет. Как ни крути, это по определению дело, построенное на косвенных уликах. От начала и до конца. И всегда у присяжных найдутся достаточно разумные сомнения.
      — Поллинджер малый не промах, — заметил Билл. — И у него есть большое преимущество в плане давления на жюри. Не забудь, штат выступает с заключительной речью после защиты. Любой мало-мальски опытный юрист скажет тебе, что половина дела — последнее впечатление, оставшееся в сознании присяжных. И потом, общественное мнение... — Он кисло усмехнулся.
      — А что общественное мнение? — спросила Элла с обиженным видом.
      — Ты славный малый, Элла. Но все равно профан в хитросплетениях юриспруденции. Ты даже представить себе не можешь, какой вред принесла нам эта история со страховкой.
      Эллери зашевелился на скамейке.
      — Какая история?
      — Еще до того, как дело дошло до суда, в прессу просочилась информация о том, что Национальная страховая компания отказывается от выплаты Люси суммы страховки на том основании, что получательница могла убить застрахованного. Просмотри газеты. На первой полосе. Опубликовано интервью старика Хатуэя газетчикам. Он так прямо не высказался, но это и без того ясно. Естественно, я попытался хоть как-то уменьшить нанесенный ущерб, подав в Нью-Йорке в суд на выплату страховки по закону. Но, сам понимаешь, это долгая песня, и, главное, решающим остается результат судебного разбирательства. А между тем каждый потенциальный присяжный в этой стране читал это интервью. В суде это, конечно, отрицают, но это так.
      Эллери отшвырнул сигарету.
      — Какую линию должна занять защита, Билл?
      — Люси придется самой объяснять происхождение отпечатков пальцев. Тебе — выискивать малейшие несогласованности в линии обвинения. Ты же сделаешь это, Эллери? — вдруг обратился с вопросом к Эллери Билл.
      — Не будь большим ослом, Билл, чем ты есть.
      — Есть один момент, где ты можешь оказать нам особую услугу, Эл. Обгорелые спички.
      — Обгорелые спички? — Эллери даже замигал. — А что с этими обгорелыми спичками? Чем я могу помочь?
      Билл вскочил со скамейки и снова зашагал взад-вперед.
      — Не приходится сомневаться: эти спички доказывают, что убийца курил, пока поджидал Гимбола. Мне же будет легко доказать, что Люси не курит и никогда не курила. Если я вызову тебя в качестве свидетеля...
      — Но, Билл, — тихо проговорил Эллери. — Здесь-то собака и зарыта. И пребольшая. Такая большая, что по всем статьям можно утверждать, что ты ошибаешься.
      Билл застыл.
      — Что такое? Не курил? — Он был явно потрясен; глаза у него провалились еще глубже.
      Эллери ответил с глубоким вздохом:
      — Я все прочесал в комнате. Нашел кучу обожженных спичек на тарелке. Все верно; первая мысль напрашивается, что это связано с курением. Но каковы факты?
      — Урок номер один «Как стать детективом», — нервно усмехнулась рыжеволосая репортерша, с беспокойством следя за Биллом.
      — Курение, — нахмурив брови, продолжал Эллери, — означает табак. Табак означает пепел и окурки. Что же я нашел? Никаких следов пепла или окурков, ни крошки табака, выкуренного или просто просыпанного. Никаких следов от горящей сигареты, никаких следов от сигарет на тарелке или на столе, ни малейших следов в камине или на ковре — ни намека на прожженные места, пепел или окурок. Я прополз на брюхе по всему ковру, не пропустив ни дюйма, ни ворсинки. И наконец, ни пепла, ни окурков под окнами или вблизи дома, что говорит о том, что никто не выкидывал ничего из окон. — Он покачал головой. — Нет, Билл. Эти спички использовали для иной цели, кроме курения.
      — Значит, это отпадает, — пробормотал Билл и погрузился в молчание.
      — Впрочем, постой, — сказал Эллери, закуривая новую сигарету. — Кое-что есть, правда, это палка о двух концах. Но прежде чем я займусь этим, — он покосился на друга сквозь сигаретный дым, — хочу спросить тебя, что ты намерен делать с мисс Андреа Гимбол?
      По лужайке под руку с мужчиной прошла женщина. Эллери, Билл и Элла молчали. Лицо женщины скрывал полумрак, но видно было, что она прислушивается к своему партнеру; тот горячо ей говорил что-то, сопровождая свои слова энергичной жестикуляцией. Пара вошла в круг от фонаря, и они узнали Андреа Гимбол и ее жениха.
      Берк внезапно остановился, сердито глядя на Андреа; Андреа тоже. Взгляд ее упал на Билла, и она посмотрела на него как на пустое место. До этого бледный Билл залился краской, опустил глаза, пальцы его сжались в кулаки.
      Андреа вдруг резко повернулась и побежала в ту сторону, откуда они пришли. Джоунс некоторое время нерешительно потоптался на месте, переводя взгляд с Билла на убегающую девушку, потом тоже бросился бежать. Его рука на перевязи раскачивалась в такт бегу.
      Элла Эмити вскочила со скамейки: