Глава 22

– Вы, наверное, были потрясены, когда узнали, что ваш муж жив, миссис Джонс? – понимающе улыбнулась Розалинда Флеминг. – Трудно представить себе такое. Что чувствует человек, чей погибший родственник неожиданно восстает из могилы?

– Это произвело на меня большое впечатление. – Венеция слегка подвинула статуэтку на столе и вернулась к камере. – Но в жизни, к сожалению, возникает много неприятных мелочей, с которыми приходится мириться. Вы не находите?

Возникла небольшая пауза.

– Неприятные мелочи, вы говорите? – удивленно пробормотала Розалинда.

Амелия, стоявшая за спиной у Розалинды с ярким белым зонтиком, сделала быстрый предупредительный жест.

Венеция поняла намек. Конечно, кому-то могло показаться странным, что воскрешение супруга отнесено в разряд «неприятных мелочей». Венеция решила впредь быть более осторожной в выражениях.

При общении с клиентами то и дело возникали разного рода сложности. Интересно, как можно поддерживать непринужденный разговор со своей моделью, когда постоянно приходится настраивать аппарат? Однако это уже давно стало неотъемлемой частью съемочного процесса. Если фотограф не разговаривал с клиентами, они становились беспокойными и напряженными.

Господи, за что такие мучения?

Можно подумать, у нее было мало проблем сегодня утром, когда она работала за пределами своей студии с прозрачными стенами!

Розалинда ясно дала понять, что перспектива получить собственный портрет ее мало прельщала. Она сказала, что это была идея лорда Акленда, а она просто согласилась, чтобы сделать ему приятное.

Тем не менее, как и все модели старше пяти лет, с которыми Венеции приходилось работать, эта женщина обладала изрядной долей тщеславия, поэтому хотела выглядеть на фотографии как можно лучше. Именно она настояла на съемке у себя дома так как хотела быть в окружении своих самых ценных вещей.

Темно-синее вечернее платье, которое она выбрала для съемки, было сшито по последней моде, очень французское и с очень глубоким вырезом. Драгоценностей было надето на целое состояние. Бриллианты висели на шее, блестели в ушах, переливались на волосах.

Розалинда тщательно выбирала даже стул, на котором будет сидеть. Это было позолоченное кресло, сильно напоминавшее королевский трон.

Комната с высоким потолком была такой же роскошной и элегантной, как и сама Розалинда. Повсюду стояли античные вазы и статуи на мраморных пьедесталах. Бордовые бархатные портьеры, подхваченные золотыми шнурами, стекали на пушистый ковер.

Два часа назад Гейбриел с Эдвардом погрузили в наемный экипаж все необходимое оборудование: фотоаппарат, пластины, треногу, зонтики и светоотражающие экраны. Когда экипаж выехал на улицу, Венеция оглянулась. Гейбриел стоял на крыльце и смотрел ей вслед с весьма довольным видом.

Он, конечно, радовался, что Венеция была занята работой сегодня утром, так как мог спокойно заняться своим расследованием, не беспокоясь о том, где она и что делает. Гейбриел по-прежнему сердился на нее за вчерашний визит к Бертону.

Съемка в доме у клиента всегда сопровождалась определенными трудностями. К счастью, у Розалинды оказалась большая, хорошо освещенная библиотека, но все равно требовалось много времени для установки правильного света. Розалинда начала уже терять терпение. Беседа перетекла на личные темы.

Венеция начала подозревать, что Розалинда специально подначивает ее, чтобы развеять скуку.

– Можете не стесняться в выражениях, миссис Джонс, – хрипло рассмеялась Розалинда. – Я сама была однажды замужем. Знаете, быть вдовой мне нравится куда больше, чем женой.

Не зная, что ответить, Венеция перевела разговор в более безопасное русло.

– Не могли бы вы сдвинуть правую руку чуть-чуть левее? Да, вот так. Амелия, подвинь зонтик поближе к миссис Флеминг. Мне нужно побольше света слева от лица, чтобы подчеркнуть ее элегантный профиль.

«Лесть никогда не повредит», – решила Венеция.

– Так достаточно? – спросила Амелия, наклонив зонтик.

– Так гораздо лучше, спасибо, – отозвалась Венеция. Она снова посмотрела в видоискатель, на мгновение сконцентрировалась, как это делала всегда перед снимком.

Свет и тень поменялись местами. Вспыхнула насыщенная эмоциями аура Розалинды Флеминг.

Венеция неожиданно осознала, что дама вовсе не мучается от нетерпения. Ее снедает гнев.

Надо поскорее заканчивать процесс.

– Замрите, пожалуйста, миссис Флеминг, – скомандовала Венеция.

Готово. Внутреннее чутье подсказывало ей, что нужно как можно скорее убираться из этого дома, но профессионализм удерживал на месте.

– Лучше сделать второй снимок, если вы сможете посидеть так еще немного, миссис Флеминг.

– Как скажете.

Венеция вытащила из фотоаппарата засвеченную пластину, вставила новую и сделала второй снимок.

– Отлично, – облегченно проговорила она. – Думаю, фотографии вам понравятся.

– Когда они будут готовы? – без особого энтузиазма спросила Розалинда.

– Я сейчас очень занята. Думаю, к началу следующей недели снимки будут уже готовы.

– Я пришлю за ними кого-нибудь из слуг, – сказала Розалинда.

Венеция кивнула Амелии. Та явно почувствовала нарастающее напряжение и начала складывать зонтики, зеркала, светоотражающие экраны.

– Я попрошу лакея помочь вам со сборами, – сказала Розалинда. Подойдя к маленькому письменному столу, она потянула за бархатную сонетку.

– Спасибо, – пробормотала Венеция, снимая камеру с треноги.

– Мужья нехороши уже тем, что отнимают много времени и внимания, – сказала вдруг Розалинда, возвращаясь к теме беседы. – И не важно, сколько у них денег. Они постоянно жалуются на то, что мы тратим большие средства на такие жизненно необходимые вещи, как платья и туфли. Не моргнув глазом, они покупают дорогущие украшения любовницам, но стоит только жене купить крошечный камушек, как они тут же закатывают истерику.

Венеция замерла.

– Прошу меня простить, мадам, но давайте сменим тему. Уверена, вы не знали, но моей сестре Амелии всего шестнадцать лет. Не стоит обсуждать подобные вещи в присутствии столь юной девушки.

Амелия сдавленно пискнула и сделала вид, что занята складыванием экранов. Венеция поняла, что сестра с трудом сдерживает смех.

– Простите, – сказала Розалинда, холодно улыбнувшись. Она взглянула на Амелию так, словно видела ее в первый раз. – Я не знала, что она такая молодая. Должна сказать, выглядит она довольно взросло для своих лет да и работает прекрасно. – Она снова повернулась к Венеции: – Вы хороший учитель. Скажите, миссис Джонс, где вы научились своему ремеслу?

Розалинда откровенно бросала вызов. Венеция уже еле сдерживалась.

– Фотография – это не только профессия, но и искусство, миссис Флеминг, – спокойно проговорила она. – Незадолго до смерти отец подарил мне мою первую камеру и обучил основам фотографии. Мне повезло, что моя тетя – замечательная художница. От нее я многое узнала о композиции и грамотном использовании света и тени.

– Наверное, мистер Джонс очень удивился, узнав, что его супруга открыла фотомастерскую, пока он скитался по Дикому Западу с приступом амнезии?

– Мистер Джонс, – отчеканила Венеция, – отличается гибкостью взглядов.

– Правда? Я и не думала, что такое бывает.

В этот момент открылась дверь библиотеки. На пороге появился лакей в ливрее.

– Мадам?

Розалинда кивком головы указала на фотографические принадлежности.

– Вынеси все это на улицу, Генри, а потом закажи карету для миссис Джонс и ее ассистентки.

– Да, мадам.

Генри наклонился за треногой. Венеция закрыла рукой камеру.

– Это я понесу сама, – сказала она.

– Хорошо, мэм.

Собрав оборудование, лакей направился к двери.

– И еще кое-что, Генри, – окликнула его Розалинда.

Генри остановился.

– Да, мадам.

– Уверена, что миссис Джонс и ее сестра вошли через парадный вход, но выпусти их через черный, как обслуживающий персонал. Ясно?

Генри побагровел.

– М-м… да, мэм.

У Амелии отвисла челюсть. Она беспомощно взглянула на Венецию.

«Все, хватит!» – решила Венеция.

– Пошли, Амелия.

Взяв фотоаппарат, она направилась к выходу из библиотеки, а Амелия, схватив зонтики, бросилась следом. Генри плелся сзади.

У самой двери Венеция остановилась и пропустила Генри с Амелией вперед. Когда те вышли, она посмотрела на Розалинду.

– Всего доброго, миссис Флеминг, – проговорила она. – Интересно посмотреть, какими получатся ваши фотографии. Критики часто замечают, что я обладаю уникальным даром запечатлевать истинный характер людей.

Розалинда глянула на молодую женщину, как хищник на добычу.

– От вас, миссис Джонс, я ожидаю только блестящего результата, – процедила она.

Венеция безмятежно улыбнулась.

– Ну, разумеется. В конце концов, я художница.

Развернувшись, она вышла в слабо освещенный холл.

Генри и Амелия смущенно переминались с ноги на ногу.

Венеция решительно повернула направо и пошла по направлению к входной двери.

– Сюда, Амелия. За мной, Генри.

– Простите, мэм, – еле слышно пробормотал Генри. – Мне очень жаль, мадам, но черный выход находится на другом конце дома.

– Спасибо, Генри, но мы очень спешим. Нам будет удобнее выйти через парадную дверь, – сказала Венеция. – Дорогу, как видите, мы уже знаем.

Не зная, что предпринять, Генри беспомощно засеменил следом, таща оборудование.

В конце коридора Венеция остановилась и обернулась назад.

Розалинда почувствовала, что ее ослушались, вышла из библиотеки и в ярости прошипела:

– Что, черт возьми, вы делаете?

– Выходим через парадную дверь, разумеется, – ответила Венеция. – Мы ведь все-таки профессионалы.

Поддавшись порыву, Венеция вновь сконцентрировалась, открыв свой третий глаз. Мгновенно перед ней возникла аура Розалинды, горячая и пульсирующая гневом.

«Она не просто рассержена, – в ужасе подумала Венеция. – Она ненавидит меня!»

– Хочу сказать вам одну вещь, миссис Флеминг, – спокойно предупредила Розалинду Венеция. – Галерея Джонс славится своим искусством ретуши. Знаете ли, даже самого посредственного человека можно сделать красавцем на фотографии. – Она выдержала паузу для большего эффекта и добавила: – Возможно, конечно, и обратное.

Это было смелое и рискованное высказывание, но она никогда еще не встречала модель, которая хотела бы выглядеть на фотографии плохо. Принимая во внимание роскошную красоту и тщеславие Розалинды Флеминг, нетрудно было сделать вывод, что она не захочет иметь плохую фотографию, как бы она ни относилась к фотографу.

Розалинда напряглась.

– Выходите через парадную дверь, если вам так хочется, миссис Джонс. Это ничего не меняет. Вы всего лишь хитрая, пронырливая торговка, которой удалось привлечь интерес сильных мира сего своими дешевыми трюками. Но очень скоро вы наскучите обществу. Кто знает? Может, через некоторое время вы сами захотите выпить бокал бренди с цианистым калием?

Она резко развернулась и скрылась в библиотеке, хлопнув дверью.

Венеция перевела дух и почувствовала, что вся дрожит. Тело покрылось холодным потом. Невероятным усилием воли она вернула лицу спокойное выражение и прошла на выход.

Амелия с Генри уже ждали ее там. У двери стояла горничная, растерянная и взволнованная. Венеция улыбнулась в ответ на реверанс.

– Откройте, пожалуйста, дверь, – хрипло произнесла она.

– Да, мэм. – Она бросилась вперед и распахнула дверь.

Прижимая к груди камеру, Венеция с гордым видом вышла из дома и спустилась по ступенькам. Амелия не отставала, а Генри тащился сзади, еле удерживая оборудование.

В конце улицы стоял экипаж. Кучер и лошади дремали. Генри громко свистнул. Кучер выпрямился и хлестнул поводьями.

Экипаж с грохотом подъехал к особняку. Генри загрузил оборудование, помог Венеции с Амелией сесть и захлопнул дверцу.

В крыше экипажа открылось окошечко. Кучер вопросительно взглянул на пассажирок.

– В галерею Джонс на Брейсбридж-стрит, пожалуйста, – сказала Венеция.

– Есть, мэм.

Окошко закрылось.

На секунду воцарилась тишина.

А потом Амелия расхохоталась. Она смеялась так громко, что даже прикрыла рот рукой в перчатке.

– Поверить не могу, что ты там такое устроила! – выдавила она.

– У меня не было выбора, – сказала Венеция. – Если бы мы позволили выпроводить себя через черный ход, то нанесли бы непоправимый урон своей репутации. Очень скоро поползли бы слухи о том, что нас не считают достойными уважения, раз выпускают через черный ход.

– Знаю. Я имею в виду, как ты пригрозила миссис Флеминг отретушировать ее фотографию и выставить в невыгодном для нее свете.

– Надеюсь, угроза возымела действие.

– А как же? – развела руками Амелия. – Даже если она не возьмет фотографию, у нас все равно останется негатив. Мы можем сделать с ним все, что угодно. Например, превратить миссис Флеминг в страшилище и вывесить в галерею на всеобщее обозрение. Знаешь, какая это будет сенсация!

– К несчастью, мы не можем так поступить. Я всего лишь блефовала.

– Ты что? Миссис Флеминг это заслужила.

– Месть может быть очень сладкой, – заметила Венеция, – но последствия всегда оказываются для мстителя плачевными. А в данном случае мы можем оказаться в опасности. Если мы сделаем плохую фотографию миссис Флеминг, которая объективно очень хороша собой, то остальные клиенты дважды подумают, прежде чем нанять меня.

– Из страха, что могут получиться ужасно? – поморщилась Амелия. – Да, я тебя поняла. Никакой мести. А жаль, миссис Флеминг заслуживает такого же унижения, какому подвергла тебя.

Венеция отвернулась к окну.

– Почему она так поступила?

– Грубо разговаривала?

– Нет. Почему она ненавидит меня? Я недавно видела ее на выставке, но нас даже не представили друг другу. Чем я заслужила такую неприязнь с ее стороны?

Глава 23

Гейбриел, Венеция и Беатрис сидели в маленьком салоне с видом на Саттон-лейн.

На столике возле дивана стоял большой кофейник, который только что принесла миссис Тренч. Беатрис держала в руках пяльцы. Спустив очки на кончик носа, она аккуратными стежками вышивала желтую розу в овале.

Венеция с отрешенным видом потягивала кофе. События в доме Розалинды Флеминг привели ее в невеселое расположение духа. Быть профессиональным фотографом не так-то просто. Иногда попадаются высокопоставленные клиенты, которые могут пустить нелепый слух, способный разрушить карьеру.

– Никак не могу понять, – проговорила Венеция, отставляя чашку. – Зачем миссис Флеминг вообще согласилась, чтобы ее фотографировала я?

– По-моему, это очевидно, – отозвалась Беатрис, окинув розу критичным взглядом. – Пожалуй, середину цветка я вышью темно-золотой нитью.

Гейбриел вопросительно посмотрел на Венецию. Та незаметно покачала головой, давая понять, что смысл слов тетушки ей также неведом.

Молодой человек прокашлялся.

– Мисс Сойер, вы хотите сказать, что миссис Флеминг согласилась фотографироваться у Венеции, потому что это сейчас модно?

– Нет. Конечно, нет! – Беатрис порылась в сумке в поисках золотой нити. – В Лондоне есть и другие модные фотографы. Я уверена, что Розалинда Флеминг согласилась сниматься у Венеции, потому что у нее не было другого выбора.

– Что вы имеете в виду? – удивился Гейбриел.

Беатрис взглянула на него поверх очков.

– Если помните, это ее друг сердца, лорд Акленд, настоял на съемке. Это он заказал фотографию, и он же за нее заплатит.

Чашка с кофе, которую держала в руках Венеция, замерла в воздухе. Она была в шоке.

– Да, конечно. Ты права, тетя. Как же я сразу об этом не подумала!

Гейбриел мельком взглянул на Венецию и снова перевел взгляд на Беатрис.

– Мисс Сойер, вы действительно считаете, что миссис Флеминг согласилась позировать ради того, чтобы сделать приятное своему любовнику?

– Считаю, что у нее не было другого выбора. Надо было обязательно сделать ему приятное, мистер Джонс. – Беатрис наконец нашла нитку. – Вам, пожалуй, трудно понять, какие отношения связывают Розалинду Флеминг с лордом Аклендом.

– Что тут понимать? – пожал плечами Гейбриел. – Если верить мистеру Харроу, она любовница Акленда.

– Да уж, – вздохнула Беатрис. – Женщина в положении миссис Флеминг перед всем светом может делать вид, что пользуется свободой, о которой другие женщины и мечтать не смеют. Только это далеко не так. Она очень во многом ограничена и гораздо сильнее зависит от прихотей мужчины, который платит по счетам.

Венеция с пониманием посмотрела на Беатрис.

– Иными словами, когда лорд Акленд захотел, чтобы я ее сфотографировала, у миссис Флеминг не было иного выбора. Она должна была согласиться?

– Чтобы удерживать позиции, любовнице приходится быть умной, очаровательной и увлекательной одновременно, – сказала Беатрис. – Она может обманывать саму себя, считая, что держит ситуацию в своих руках, но в глубине души все же чувствует, что, если не удовлетворит любовника по всем статьям, ей легко подыщут замену.

Гейбриел поднял брови.

– Верно подмечено, мисс Сойер.

– Но это не объясняет, почему миссис Флеминг так меня невзлюбила, – нахмурилась Венеция. – Конечно, она могла быть раздражена из-за того, что пришлось отменить какие-то светские мероприятия ради того, чтобы позировать. И все же ее реакция показалась мне очень странной…

– Ничего странного, если учесть вашу разницу в социальном положении, – сказала Беатрис. – Лично мне ее неприязнь к тебе кажется совершенно естественной.

– Как ты можешь так говорить? – обиделась Венеция. – Я ничем ее не оскорбила.

В улыбке Беатрис сквозило веселье и сдержанная житейская мудрость.

– Ты разве не понимаешь, дорогая моя? Ты оскорбила ее уже тем, что являешься самой собой. Женщина, добившаяся успеха самостоятельно, да еще не зависящая от мужчины, очень раздражает.

– Ничего себе! – изумилась Венеция. – Судя по ее одежде, украшениям и обстановке в особняке, ей живется гораздо лучше в роли любовницы лорда Акленда, чем мне в качестве фотографа.

– Да, но только она рискует разом все потерять, если Акленду вдруг придет в голову мысль завести себе новую любовницу, – спокойно проговорила Беатрис. – Помимо денег, она рискует потерять еще то, чем дорожит больше всего.

– Положение в обществе, – уточнил Гейбриел, сложив руки на груди.

Беатрис кивнула:

– Вот именно. У миссис Флеминг нет влиятельных родственников и друзей, как нет и постоянного источника дохода. В обществе ее считают красивой и привлекательной, потому что так думает лорд Акленд. Но если он потеряет к ней интерес или же совершит глупость и умрет, высший свет мгновенно отвернется от нее. Единственное, на что она может надеяться, это найти человека, который будет содержать ее в таких же условиях. Кроме того, женщине в положении миссис Флеминг не стоит забывать, что часы тикают. Она ведь не молодеет.

– Ты права. – Венеция задумчиво посмотрела на Гейбриела. – Есть, правда, кое-что, еще более странное. Миссис Флеминг постоянно говорила о том, как мне не повезло, что мой муж воскрес из мертвых. Она явно намекала на то, что быть вдовой намного лучше, чем женой.

Гейбриел изумленно поднял брови.

– Надеюсь, вы не планируете овдоветь во второй раз, миссис Джонс? От Эдварда я узнал, что меня чуть не убили разбойники и чудом не растоптал табун диких мустангов. К счастью, я выжил после падения в пропасть, но, боюсь, второй раз из такой передряги мне не выбраться.

Венеция вспыхнула. Тонкие брови сошлись на переносице.

– Это не смешно, сэр. Вообще-то я сказала миссис Флеминг, что вы очень современный человек и придерживаетесь продвинутых взглядов на супружество.

Интересно, как отреагирует Венеция, когда узнает, до чего примитивными становятся его взгляды, стоит ему подумать о ней?

Она поморщилась.

– К сожалению, от этого она еще больше разозлилась.

– Ты же пользуешься всеми благами этого мира, моя дорогая, – сказала Беатрис. – У тебя есть независимость и карьера, а также муж, который не считает это зазорным. – Резко закрыв сумку, она поднялась со стула. – Ну, что сделано, то сделано. Жаль, что миссис Флеминг испытывает по отношению к тебе подобные чувства, Венеция. Остается лишь надеяться, что это не повлечет за собой неприятных последствий.

Венеция осторожно поставила на стол чашку с блюдцем.

– Думаешь, я поступила неправильно, выйдя из дома миссис Флеминг через парадную дверь, тетя Беатрис?

– Нет, конечно, – уверенно проговорила Беатрис. – Я же говорила тебе, как только ты начала всерьез заниматься фотографией. Если ты хотя бы раз покажешь клиенту, что считаешь его выше себя, галерея Джонс мгновенно обанкротится. Ладно, я пойду. Мне надо поговорить с миссис Тренч. Боюсь, с тех пор как в доме появился мужчина, миссис Тренч помешалась разумом и забыла о том, что на питание существует ограниченный бюджет.

– Это моя вина, мисс Сойер. – Гейбриел с виноватым видом открыл перед ней дверь. – Я должен был сразу понять, что мое присутствие в доме введет вас в дополнительные расходы. Я был занят другими делами. Не беспокойтесь, я сегодня же внесу свою лепту в домашний бюджет.

– Ничего подобного вы не сделаете, – возразила Беатрис. – Вы в гостях, а значит, не обязаны платить ни за комнату, ни за еду.

– Мадам, я отдаю себе отчет, что сам навязался вам и возмещу расходы за свое проживание.

– Если, конечно, вы настаиваете… – протянула Беатрис с видом дамы, неохотно принимающей одолжение.

– Настаиваю, мадам.

Беатрис милостиво улыбнулась и вышла из комнаты.

И тут Гейбриел понял, что сделанное как бы невзначай замечание о том, что он стесняет хозяев дома, вовсе не было случайным.

Закрыв дверь, он обернулся и заметил в уголках губ Венеции знакомую улыбку.

– Она могла бы просто попросить у меня денег, – сухо проговорил он.

Венеция покачала головой.

– Невозможно. Тетя Беатрис для этого слишком гордая. Но я знала, что рано или поздно она заведет такой разговор. Тетя долгие годы была экономкой. Эта низкооплачиваемая профессия учит людей экономить деньги.

Гейбриел подошел к окну и посмотрел на обсаженную деревьями аллею.

– Известие о том, что мистер Клитон, управляющий делами вашего отца, сбежал со всеми семейными деньгами после его смерти, явно способствовало возвращению былых страхов.

На мгновение в комнате воцарилась тишина.

– Это Эдвард рассказал тебе про мистера Клитона? – после некоторой паузы спросила она.

– Да. А еще он рассказал, что ваш отец был двоеженцем.

– Понятно. – Венеция снова ненадолго замолчала. – Похоже, вы с Эдвардом успели сблизиться за это время.

Гейбриел внимательно посмотрел на девушку.

– Ты не должна винить своего брата за то, что он все мне рассказал, Венеция. Он не хотел никого обидеть, просто решил, что в качестве твоего мужа я должен быть посвящен в семейные тайны. Он считает меня еще одним актером в спектакле, который вы все с успехом разыгрываете.

– Как я могу его винить? – Венеция вздохнула. – Бедняга Эдвард. На него столько всего свалилось. Я понимаю, как ему тяжело нести это бремя.

– Ты должна понимать, что не такие уж у вас страшные тайны.

– Понимаю, конечно. – Губы молодой женщины сжались. – Тетя Беатрис рассказывала мне такое о своих бывших хозяевах, что волосы дыбом становятся. Даже из респектабельных семей приходилось увольняться.

– Охотно верю. За Эдварда не беспокойся. Он все выдержит. Но было бы лучше предоставлять ему побольше свободы. Ему хочется ходить на прогулки в парк, запускать воздушных змеев и играть с другими мальчишками.

– Знаю. Мы иногда водим его в парк, но тетя Беатрис страшно боится. Боится, если он начнет общаться с другими мальчиками, то невольно выдаст тайну о папе.

– Думаю, вам не стоит волноваться об этом. В каждой семье имеются секреты, и дети на удивление тщательно хранят их.

Венеция моргнула, словно он застал ее врасплох.

Гейбриел узнал уже знакомый прищур.

Он улыбнулся.

– Пытаешься увидеть мою ауру?

Она покраснела.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Тебе интересно, какие секреты хранятся в моей семье?

– Эта мысль приходила мне в голову, не скрою.

– Конечно, секреты имеются. У кого их нет? Но поскольку мои секреты не представляют угрозы ни для меня, ни для моей семьи, я думаю, ты позволишь мне оставить их при себе?

Венеция еще сильнее порозовела.

– Я и не думала вмешиваться.

– Нет, думала. Но сейчас мы не будем это обсуждать, у нас есть куда более насущные вопросы.

– Например, миссис Флеминг, – сказала Венеция, взяв себя в руки.

Гейбриел прислонился к стене и сложил руки на груди.

– Не думаю, что у тебя могут быть из-за нее проблемы. Во всяком случае, до тех пор, пока Акленд восхищается твоим талантом. Может, он и старый дурак, но она полностью зависит от него в финансовом плане. Как верно подметила твоя тетя, миссис Флеминг понимает это как никто другой.