* * *
      Спустя двенадцать лет я бродил по восстановленной Старой Руссе и ее окрестностям, внимательно осматривал места прошлых боев, и мне стало более понятно, почему мы не смогли освободить тогда этот город.
      Я детально ознакомился с немецкой обороной на внешнем обводе. Начав с Рабочей Слободки, севернее железнодорожного моста через р. Полисть, прошел по переднему краю весь северо-восточный сектор до Медниково включительно, протяженностью около пяти километров.
      Вся первая траншея-сплошная, без каких-либо перерывов, и на всем своем протяжении насыпная. По обеим сторонам тянутся глубокие канавы. Через каждые сто метров в насыпь врезаны бетонированные ячейки на два - три стрелка или автоматчика. Толщина бетона - от тридцати до сорока сантиметров.
      Сочетание бетона с грунтом вполне предохраняло не только от пуль и осколков, но даже и от прямого попадания малокалиберных снарядов. Сохранились глыбы метровой толщины от пулеметных и артиллерийских железобетонных лотов и бункеров, а также от открытых площадок для орудий прямой наводки и танков.
      Впереди траншеи, вдоль скошенного луга и посевов,- рулоны колючей проволоки. Позади-огромные котлованы от разобранных блиндажей с толстыми перекрытиями. Противник с переднего-края хорошо просматривал находившийся перед ним луг и мелкий кустарник.
      С переднего края в тыл к Бряшной Горе тянутся несколько насыпных ходов сообщения, связывающих первую траншею со второй линией обороны и городом.
      Бетонированные ячейки сверху прикрывались гофрированными стальными листами. Железом и сталью были покрыты и некоторые наиболее важные участки насыпной траншеи.
      Выпрямленные гофрированные листы я увидел на крышах, а разорванные железобетонные плиты от дотов - на фундаментах многих новостроек в Медникове и в Бряшной Горе.
      Из Медниково я возвращался в город через Бряшную Гору, пересекая второй обвод обороны. Его остовом служила насыпь железнодорожной ветки, где через каждые двести метров были врезаны железобетонные пулеметные доты.
      На окраинах города находился третий обвод. Оккупанты соорудили на улицах и окраинах до шестидесяти пулеметных и артиллерийских дотов, наблюдательных пунктов и бункеров. Бетонированные точки, закрывавшие подступы со стороны Бряшной Горы, высятся и сейчас.
      Три железобетонных пояса перед городом, хорошо организованная оборона внутри города и прекрасное наблюдение с многочисленных колоколен и городских вышек - такова общая схема обороны Старой Руссы, которую создали гитлеровцы за тридцать месяцев своего хозяйничания в ней.
      Ценой больших потерь наши войска пробивались к окраинам города, но здесь их наступление захлебывалось. Огонь обороны сметал и танки и пехоту.
      Враг видел все вплоть до мельчайших подробностей и управлял своим огнем необычайно эффективно, в то время как наша артиллерия, не имея хороших наблюдательных пунктов, была слепа.
      Наши танки застревали и расстреливались на подступах, а пехота, продвигаясь зимой по пояс в снегу, а весной и осенью по колено в болоте, одна, без поддержки танков, артиллерии и авиации, ничего сделать не могла.
      Основная причина неуспеха августовского наступления, как мне представляется теперь, заключалась в том, что наше командование, планируя операцию, не представляло себе подлинной обороны противника.
      Под Старой Руссой делалось все так же, как и в любом другом месте. Между тем здесь требовались более тщательная и длительная подготовка, высокое оснащение войск боевой техникой и совершенно другие методы прорыва, отличные от тех, которые мы применяли.
      Как можно было прорвать передний край с его высокой насыпной траншеей и железобетонными огневыми точками? Наш минометный и артиллерийский огонь с закрытых позиций не смог ни разрушить его, ни даже парализовать живую силу. А если бы сюда на каждый километр прорыва выдвинуть 18 - 20 орудий прямой наводки, то никакая насыпная траншея не смогла бы устоять.
      Но подавить первую траншею - это еще не все, следовало подавить и артиллсрийско-минометный огонь. Короче говоря, надо было путем концентрации боевой техники добиться превосходства в огне. Этого превосходства командование не смогло обеспечить и в результате потерпело неудачу.
      Недостающую в армии боевую технику, в первую очередь артиллерию, нужно было бы пополнить за счет других объединений фронта. И, конечно, следовало добиться внезапности, а она также не была достигнута.
      Старая Русса была освобождена советскими войсками 18 февраля 1944 года. Три с половиной тысячи домов было в городе до вступления в него гитлеровцев. После их ухода остались груды развалин и пепла.
      Часть 2.
      На Южных фронтах
      Нa Днепре
      B резерве Северо-Западного фронта корпус находился менее суток, а затем был передан в резерв Ставки, которая в свою очередь передала его в состав Степного фронта.
      Поспешная отправка на другой фронт не позволила нашему штабу ознакомиться с новыми дивизиями.
      Проверена в бою была лишь 188-я стрелковая, а о гвардейских воздушнодесантных мы знали очень мало. Они прибыли на наш фронт в конце февраля, длительное время находились в обороне на рубеже реки Редья, а в августовских наступательных боях на Старую Руссу участвовали в составе 12-го стрелкового корпуса. Использовались они как обычные стрелковые дивизии. Лично меня прежде всего интересовали командиры дивизий. И это естественно. Прежде чем поручить им выполнение той или иной задачи, нужно было знать, на что каждый из них способен.
      О командире 188-й стрелковой дивизии полковнике Василии Яковлевиче Даниленко у меня уже было известное представление. При всей своей старательности он не обладал еще достаточным опытом.
      Знал я немного и генерал-майора Александра Федоровича Казанкина командира 1-й гвардейской воздушнодесантной дивизии. Познакомился с ним еще во время апрельских боев на реке Редья, когда по заданию командующего фронтом проверял прибывшие к нам дивизии. И нужно сказать, что наиболее отрадное впечатление произвела на меня тогда дивизия Казанкина.
      Целые дни комдив проводил в подразделениях на переднем крае, подбадривал людей, помогал им.
      Положение в то время сложилось тяжелое. Дивизия вышла за Ловать и выдвинулась к Редье в самую распутицу, ее полковые и дивизионные тылы отстали. Приходилось экономить во всем: и в продовольствии, и в боеприпасах.
      Подчиненные любили Казанкина за его простоту, душевность, за умение быстро все организовать. Из любого положения он находил выход. Хотя я и сам два года командовал дивизией, но, присматриваясь к Казанкину, позаимствовал много полезного из его боевого опыта.
      И теперь Казанкин оставался самим собой. Он был такой же энергичный, живой.
      Не знаком я был раньше только с генерал-майором Василием Поликарповичем Ивановым - командиром 10-и гвардейской воздушнодесантной дивизии.
      Сначала он произвел впечатление человека, как говорится, "себе на уме", относящегося ко всему, что исходит от высших инстанций, скептически, недоверчиво. Все указания, передаваемые офицерами штаба корпуса, воспринимал с крайним сомнением. Потом, когда мы узнали его ближе, он оказался далеко не таким.
      Не удалось мне как следует ознакомиться и с войсками, проверить районы их сосредоточения, отправку. Корпусное управление убыло на другой фронт с одним из первых эшелонов.
      * * *
      24 августа 1943 года головные части корпуса, совершив март к железнодорожным станциям, погрузились в эшелоны и тронулись в путь через Бологое, Москву, Курск, Белгород.
      Чем ближе мы подходили к Курску, тем сильнее разгоралось любопытство хотелось скорее взглянуть на места, ставшие ареной только что закончившегося исторического сражения.
      Перед нашим взором, привыкшим к хмурой природе Северо-Западного фронта с бесконечными лесами и болотами, обильными реками и озерами, открывались огромные пространства полей, большие села, где можно размещать целые полки, проезжие дороги без всяких настилов...
      Здесь и солнце светило по-иному. Даже по вечерам не приходилось надевать шинели - было совсем тепло.
      Корпус сосредоточился в 10-15 километрах севернее Харькова, Все наши дивизии, только что вышедшие из боев, оказались малочисленными. Каждую из них надо было доукомплектовать и довооружить. Всю дивизионную артиллерию требовалось перевести с конной тяги на автомобильную.
      Первой к 2 сентября сосредоточилась 10-я гвардейская воздушнодесантная дивизия генерала Иванова. Вслед за ней в район Дергачи прибыла 1-я гвардейская воздушнодесантная дивизия генерала Казанкина. К 9 сентября в районе Черкасское - Лозовое сосредоточилась 188-я стрелковая дивизия полковника Даниленко.
      Корпус вошел в состав 37-й армии Степного фронта. Она находилась во втором эшелоне. Командовал армией генерал-лейтенант Михаил Николаевич Шарохин.
      На доукомплектование и сколачивание подразделении нам предоставили одну неделю. Уже 18 сентября дивизии начали свой двухсотпятидесятикилометро-вый марш к Днепру.
      В это время войска Степного фронта вели напряженные бои за Полтаву. Подтянув сюда значительные силы, гитлеровцы стремились удержать за собой этот важный стратегический пункт и прикрыть подступы к Днепру на кременчугском направлении.
      Из района Полтавы они неоднократно предпринимали крупные контрудары, пытаясь сорвать или по крайней мере замедлить наступление советских войск.
      82-й стрелковый корпус следовал тремя маршрутами через Харьков, Люботин, Валки, Карловка, Кобеляки во втором эшелоне армии, за 57-м стрелковым корпусом, которым командовал генерал-майор Петраковский. Марш проводился в ночное время: выступали перед вечерними сумерками и сосредоточивались для дневного отдыха к девяти утра.
      Чем ближе мы выдвигались к Днепру, тем больше встречалось нам жителей, возвращавшихся в родные села.
      - Ох, и поиздевались над нами фашисты, - жаловались они бойцам. Гнали, словно скот. Спасибо, что наши подоспели... Спешим домой, хотя и не знаем, сохранились ли наши хаты.
      Многих хат действительно не осталось и в помине. Всюду, где прошли отступавшие захватчики, были видны следы пожаров, погромов и разорения. Фашисты грабили все, что попадалось под руку, а то, чего не могли захватить с собой, предавали огню.
      Войска Степного фронта 23 сентября освободили Полтаву и, не задерживаясь, начали выдвигаться к Днепру.
      Немецко-фашистское командование требовало от своих войск, отходивших за Днепр, любой ценой удержать этот важный рубеж. Вражеская пропаганда трубила о неприступности днепровского вала.
      Во второй половине дни 24 сентября, когда 37-я армия находилась еще в 110 километрах от Днепра, командующий Степным фронтом И. С. Конев приказал ей форсированным маршем выйти в район боевых действий, сменить части 69-й армии и, развивая наступление, форсировать Днепр с ходу. 27 сентября 37-й армии предстояло овладеть плацдармами на правом берегу от Успенское (20 километров юго-восточнсе Кременчуга) до Мишурин Рог.
      25 сентября генерал-лейтенант Шарохнн принял решение на выход к Днепру и форсирование его на тридцатикилометровом участке, указанном командующим фронтом. Главные усилия при форсировании он сосредоточивал на своем левом фланге, на тринадцатикилометровом участке: исключительно Дериевка, Мишурин Рог.
      Выбор этого участка обусловливался наличием на Днепре островов южнее Боцулы, юго-западнее Солошино и юго-западнее Переволочная. Крупные населенные пункты, многочисленные овраги, сады и кустарники левого берега обеспечивали скрытый подход и сосредоточение войск. На этом участке оба берега были удобны для организации десантных и паромных переправ.
      Оперативное построение армии намечалось в два эшелона: в первом эшелоне - 57-й стрелковый корпус (62, 92 и 110-я гвардейские стрелковые дивизии) и 89-я гвардейская Белгородско-Харьковская стрелковая дивизия, переданная из состава 69-й армии; во втором - 82-й стрелковый корпус.
      В ночь на 29 сентября, совершив свой предпоследний переход к Днепру, мы сосредоточились в районе Улиновка, Шабельники, Хмарина, в 30 километрах севернее Переволочная. Пошла вторая ночь, как началось форсирование Днепра передовыми частями 57-го стрелкового корпуса.
      Утром 29 сентября, захватив с собой начальников родов войск и служб и организовав разведку для изучения подступов к реке и характера водной преграды, я выехал с докладом к командующему армией. Хотелось еще до выхода корпуса к реке ознакомиться с обстановкой, получить задачу и провести предварительную рекогносцировку.
      Все складывалось хорошо, но на марше отстала переведенная на автотягу артиллерия. Весь автотранспорт из-за отсутствия горючего, которое не было еще подано на станцию снабжения, задержался в пути, в 50-60 километрах от Днепра. Это обстоятельство беспокоило меня.
      Генерала Шарохина я застал в крестьянской хате на северной окраине Солошино, километрах в пяти от берега. Выслушав мой доклад о состоянии корпуса, командующий ознакомил меня с обстановкой, сложившейся на фронте. В ночь на 28 сентября только передовым отрядам 62-й гвардейской дивизии Героя Советского Союза полковника Мошляка удалось переправиться на правый берег у Дерневки и у Мишурина Рога и захватить небольшие плацдармы. 92-я гвардейская дивизия полковника Петрушина, действовавшая правее б2-й гвардейской дивизии, успеха не имела, а 89-я гвардейская дивизия дралась с противником на левом берегу, на рубеже Махновка, Михайленки.
      Правый сосед - 53-я армия к исходу 28 сентября своими правофланговыми частями сражалась за переправы через реку Псел, а левым вышла на левый берег Днепра. Слева 7-я гвардейская армия вела бои за расширение плацдарма на правом берегу Днепра в районе Бородаевка, Домоткань.
      В ночь на 29 сентября 62-я гвардейская дивизия переправилась на правый берег почти полностью и развернула бои за плато между Куцеволовка и Мишурин Рог с командной высотой 177,0.
      - В общем, дела идут неплохо, - сказал Шарохин.- Единственное, пожалуй, крупное затруднение - это то, что еще не подошли инженерные парки с переправочным имуществом, не на чем переправлять на тот берег артиллерию. Стоят в пути без горючего.
      - А как ведет себя противник? - спросил я.
      - Перед фронтом находились пока разрозненные боевые группы из потрепанных 106-й и 39-й пехотных дивизии и подразделения кавалерийской дивизии СС, - сказал Шарохин, - а сейчас начинают прибывать танковые части, активизируется и авиация. Переправляться можно только ночью, днем мешает огонь. Особенно сильно гитлеровцы укрепили Дериевку. Одним словом, надо спешить.
      На мой вопрос, что же делать корпусу, Шарохин ответил:
      - Ведите разведку. Готовьтесь к переправе на всем фронте армии от Колиберда до Переволочной. Где успех окажется большим, там и будет введен корпус. А пока подтягивайте артиллерию, нацеливайте войска, ознакомьтесь с водной преградой сами, организуйте командирскую разведку от дивизий и штаба корпуса.
      Нового командующего я знал еще мало, встречался с ним всего несколько раз, но уже заметил, что он высказывал только то, что было им всесторонне обдумано и взвешено, и это внушало большое уважение к нему со стороны всех подчиненных.
      Часов в одиннадцать утра на ВПУ армии прибыл командующий фронтом. Генерал армии И. С. Конев потребовал от меня принять срочные меры и к утру 30 сентября подтянуть к Днепру всю дивизионную артиллерию, которая должна была участвовать в артподготовке по расширению плацдармов у Дериевки и Успенского.
      * * *
      Во второй половине дня 29 сентября я вместе с начальниками отделов штаба и начальниками родов войск производил рекогносцировку левого участка у Переволочной. Здесь проходил стык 37-й и 7-й гвардейской армий.
      Перед нами развернулась величественная панорама. Внизу под ярким осенним солнцем искрился Днепр. Его широкая гладь, окаймленная зеленью и песчаными косами, казалась застывшей. Пустынными, на первый взгляд, казались берега. Даже не верилось, что там, на другой стороне, притаился враг, готовый каждую минуту обрушить ураган огня. Влево от нас, утопая в зелени, раскинулось Переволочное. Своей южной окраиной этот населенный пункт подходил к самому берегу, а северной примыкал к обрывистым скатам, изрезанным глубокими оврагами. Овраги ограничивали доступ в Переволочное. Попасть туда можно было только по дороге, которая проходила вдоль берега, и через северо-восточную окраину. А на той стороне против Переволочное раскинулась широкая, в три - четыре километра, полоса плавней с многочисленными озерами. В период половодья плавни заливала вода, а теперь они начинались у берега желтеющей песчаной отмелью и уходили вглубь зелеными зарослями густого, в два человеческих роста, кустарника. Кустарник служил хорошей маской.
      За полосой плавней тянулся крутой высокий берег с раскинувшимися на нем большими населенными пунктами: Мишуриным Рогом, Незаможником, Калужино, Днепровокаменкой, Сусловкой, Бородаевкой. От нас просматривался только Мишурин Рог, остальные пункты скрывались зарослями.
      Правее, на противоположном берегу, километрах в десяти - пятнадцати виднелись Куцеволовка и Дериевка, куда командующий армией нацеливал свой удар. Там шел бой, изредка появлялись наши "илы", слышалась артиллерийская перестрелка. А против нас на крутом берегу, непосредственно у Мишурина Рога, было тихо. Приглушенная расстоянием стрельба доносилась из-за гребня высоты 177,0, где дралась с противником гвардейская дивизия Мошляка.
      - Да! Здесь совсем иначе, чем на северо-западе, - сказал Москвин, обращаясь к полковнику Муфелю. - Тут уж не отделаешься поговоркой: "Не вижу, не стреляю". Пожалуйста, смотри, сколько хочешь, все как па ладони.
      - Наблюдение прекрасное, - подтвердил командующий артиллерией.
      - А знаете, друзья, мы стоим сейчас на историческом месте, - сказал корпусный инженер Ильченко. - Здесь летом 1709 года Меншиков добивал разгромленную шведскую армию Карла XII. У Переволочной Карлу удалось с двухтысячным отрядом переправиться на ту сторону и начать свое бегство к границам Турции.
      - История историей, а сейчас нужно подумать, как будем решать задачу, - ответил за всех начхим Малыхин.
      - Не спуститься ли нам к реке? - предложил Ильченко.
      - Попробуй. Сейчас же накроет.
      Ильченко, как корпусному инженеру, хотелось лично разведать и ширину реки, и скорость течения, и подходы к берегу - одним словом, все, что необходимо для переправы.
      Начхима Малыхина волновало иное. Ему надо скрыть истинное место переправы, замаскировать ее дымами. Для этого необходимо определить рубежи дымопуска, рассчитать потребность в средствах, наметить подходы к реке, обеспечить скрытность подготовительных работ.
      Командующему артиллерией также предстоит решить сложные вопросы. Все огневое обеспечение ляжет на артиллерию. Нужно будет прикрыть не только первый бросок, но и все следующие рейсы. А удержание и расширение плацдарма на том берегу? Разве можно обойтись без артиллерии? Значит, вместе с пехотой придется переправлять и орудия. А на чем? Где взять для них переправочные средства? Пехота может переправиться и на подручных средствах: на рыбачьих лодках, на плотиках, на легких паромах из бочек и даже на снопах из стеблей кукурузы, а для артиллерии нужны паромы из табельного переправочного имущества.
      Офицеры пристально рассматривают берег и реку. Каждый прикидывает про себя возможные варианты применения своего рода войск.
      Закончив ознакомление с условиями переправы через Днепр в районе Переволочное, рекогносцировочная группа перешла с левого фланга в центр армейской полосы, к Солошино, а затем еще ближе, к правому флангу.
      Дольше всего пришлось задержаться в хуторах на юго-западной окраине Солошино. Здесь мы подошли к самой реке и, замаскировавшись прибрежным кустарником, долго вглядывались в противоположный берег.
      Поблизости находилось место основной переправы дивизии Мошляка. Здесь уже переправились на правый берег два его полка. Сначала бойцы добирались до острова, расположенного посередине реки, а оттуда через второй рукав уже до правого берега. Общая ширина реки достигала не менее шестисот метров. В прибрежных кустах было укрыто переправочное имущество: рыбачьи и надувные лодки, плотики.
      Местность и конфигурация противоположного берега у Переволочное и у Солошино во многом схожи между собой.
      У Переволочное описывают полуподкову Мишурин Рог и Днепровокаменка, а у Солошино - Дериевка и Куцеволовка. Дериевка примыкает к реке, а Куцеволовка. составляя вершину полуподковы, находится километрах в четырех от берега. Чтобы добраться до Куцеволовки, надо преодолеть широкую низину с мокрым лугом и всхолмленными песчаными косами. Вся эта низина прекрасно просматривалась и простреливалась с высокого берега.
      Правый берег в районе Солошино еще больше чем у Переволочное возвышался над левым. Гораздо труднее было вести наблюдение в сторону противника. Зато здесь мы располагали удобными подступами к реке. Широкая прибрежная полоса хуторов и садов обеспечивала хорошую маскировку.
      Противник вел себя беспокойно. Пока мы находились у реки, он не раз прочесывал кромку берега пулеметным огнем и забрасывал минами. Делалось это на всякий случай, для "профилактики".
      После общего ознакомления с рекой, подступами к ней и режимом на ее берегах перед нами еще острее встали вопросы предстоящей задачи: в каких условиях придется нам преодолевать водную преграду? когда мы вступим в дело: сегодня? завтра?
      * * *
      Трудно форсировать такую широкую и многоводную реку, как Днепр. Но не менее, пожалуй, трудно удержать и расширить захваченный на противоположном берегу плацдарм, откуда должно начаться большое наступление. На долю нашего корпуса в битве за Днепр выпала вторая задача.
      Приказ командарма о переправе на правый берег был получен нами утром 30 сентября. Корпус не вводился в бой сразу на широком фронте, как я ожидал, а должен был переправиться на тот берег по частям. Недостаток переправочных средств не позволял перебросить сразу же крупные силы. Корпусу были поставлены сначала ограниченные цели: переправить в ночь на 1 октября у Переволочное один из полков 10-й гвардейский воздушнодесантной дивизии и очистить утром от противника Мишурин Рог, куда 30 сентября на стыке с левым соседом через плавни прорвались вражеские танки и пехота.
      Никаких табельных переправочных средств корпусу не отпускалось.
      Севернее Мишурииа Рога находился вспомогательный пункт переправы 62-й гвардейской дивизии, но он был передан командиром 57-го стрелкового корпуса своему второму эшелону - 110-й гвардейской дивизии. Рассчитывать на него нам не приходилось.
      Оставалась еще надежда на оборудованную переправу 49-го стрелкового корпуса 7-й гвардейской армии, которым командовал генерал-майор Терентьев. Непосредственно с нами граничила 213-я стрелковая дивизия полковника Буслаева. Вся ее пехота была уже на правом берегу.
      С генералом Терентьевым я встретился днем в Переволочном.
      - Развить успех мы, к сожалению, не можем, - сказал он мне, - вышли к Днепру слишком ослабленными. Активных стрелков, автоматчиков и пулеметчиков в полках не наберешь и по сотне. А ведь они-то и решают основную задачу. Ждем, вот-вот должно подойти пополнение.
      На совместной рекогносцировке генерал Терентьев познакомил меня с полковником Буслаевым и предоставил на одну ночь свой паром, спрятанный в камышах на юго-западной окраине Переволочное.
      Корпусным и дивизионным саперам удалось к ночи соорудить из подручного материала еще два легких парома. И вот на этих трех паромах, каждый из которых вмешал 20-25 человек, да на двух рыбачьих лодках и началась наша переправа.
      Из 10-й гвардейской воздушнодесантной дивизии был взят 30-й воздушнодесантный полк подполковника Пшеничного. В боях на Северо-Западном фронте Пшеничный показал себя волевым и инициативным командиром, а полк его генерал Иванов считал лучшим в дивизии. Наиболее подготовленным батальоном в полку считался третий - капитана Переверстова. Комбат имел большой боевой опыт, был дважды ранен и за отличия награжден двумя орденами.
      Этот батальон и было решено переправить первым.
      Тревога и напряженное ожидание царили в первые часы памятной ночи на 1 октября. Соблюдая осторожность, под покровом темноты и тумана выводили мы к реке батальон Переверстова.
      На имевшихся у нас переправочных средствах нам не удалось бы перебросить полк в одну ночь, а сделать это надо было обязательно. Приняли дополнительные меры: к каждому парому решили прицепить плот. Спешно началось сооружение плотов. Для этого пришлось разобрать какую-то нежилую деревянную постройку.
      О переправе у Переволочной гитлеровцы знали: всю ночь они вели по нашему берегу артиллерийский огонь. Через 10-15 минут следовали огневые налеты, а в паузах между ними велся беспокоящий огонь. Мы держали людей подальше от берега, а расчеты на очередные рейсы подбрасывали в промежутках между налетами.
      Строго в намеченном порядке роты погружались па паромы и бесшумно отваливали от берега. Наконец целиком переправился батальон Переверстова. С очередным рейсом направился Пшеничный и его штаб.
      К рассвету полк скрытно сосредоточился в плавнях у Мишурина Рога, а утром внезапной атакой, во взаимодействии с 313-м стрелковым полком 110-й гвардейской дивизии, овладел северной частью населенного пункта. К вечеру полк полностью очистил Мишурин Рог и вышел на его южную окраину, где и занял оборону, обеспечивая сосредоточение на плацдарме всей своей дивизии. И сколько гитлеровцы ни предпринимали потом контратак на Мишурин Рог, гвардейцы Пшеничного стояли непоколебимо. Правее нас, на высотах западнее Мишурина Рога, надежно закрепились гвардейцы Мошляка. Левее 213-я стрелковая дивизия вела бои за Днепровокаменку.
      В следующие две ночи продолжалась переправа и сосредоточение на плацдарме остальных гвардейских воздушнодесантных полков генерала Иванова.
      К утру 3 октября вся 10-я гвардейская воздушнодесантная дивизия, за исключением дивизионной артиллерии, сосредоточилась в плавнях восточное Мишурина Рога и развернула боевые действия по расширению плацдарма. Артиллерия оставалась на левом берегу, так как ее не на чем было переправить: табельных переправочных средств мы все еще не имели, а действовавшие паромы были слишком маломощны.
      К 17.00 3 октября дивизия встретила сильное огневое сопротивление противника. 30-й гвардейский воздушнодесантный полк подполковника Пшеничного вел бой на юго-западной окраине Калужино, 19-й гвардейский воздушнодесантный полк полковника Гринева - на скатах с курганами + 1,5, севернее Днепровокаменки. 24-й гвардейский воздушнодесантный полк подполковника Дворникова наступал на колхоз "Незаможник" и высоту 122,2.
      В ночь на 4 октября на правый берег переправились управление корпуса и 188-я стрелковая дивизия Даниленко (тоже без артиллерии). 1-ю гвардейскую воздушнодесантную дивизию Казанкина командарм оставил в своем резерве. Дивизионная артиллерия обеих дивизий закончила переправу только к 8 октября.
      В ночь на 5 октября я в соответствии с приказом командующего армией произвел перегруппировку: на правый фланг у Мишурина Рога выдвинул дивизию Даниленко, а гвардейскую воздушнодесантную дивизию Иванова передвинул влево для расширения плацдарма в сторону левого фланга. С этого же дня начались ожесточенные бои за удержание и расширение плацдарма.
      * * *
      Сильным ударам противника первой подверглась дивизия Даниленко. Она имела задачу выбраться из плавней на крутой берег южнее Мишурина Рога, перерезать рокаду, связывавшую все правобережье от Кременчуга до Днепропетровска, и наступать на Михайловну. Только в первые три дня дивизия отразила четырнадцать контратак танков и пехоты противника. Несмотря на яростное сопротивление врага, наша пехота при поддержке крайне малочисленной артиллерии продолжала карабкаться на бугры и просачиваться на рокаду. Делалось это главным образом ночью, когда огонь противника был не так меток.
      С севера и юга к занимаемому армией плацдарму гитлеровцы подтягивали резервы. Это мы видели по столбам пыли и чувствовали по нарастающей силе огня. С каждым днем перед фронтом заметно увеличивалось и число танков. Сначала мы отражали контратаки 23-й и 9-й танковых дивизий, затем появилась 6-я танковая и танковая дивизия СС "Великая Германия". Против нас находились соединения 1-й танковой армии противника.
      Упорная борьба развернулась за перекресток дорог у колхоза "Незаможник" и за прилегающую к нему высоту 122,2, Эта высота командовала над всей местностью. С нее отлично просматривались плавни до самого Днепра. Кто владел ею, тот был хозяином положения на этом участке.
      В те дни я дважды побывал в стрелковой дивизии.
      В первый раз вместе с командиром дивизии Даниленко посетил молодого, энергичного командира 580-го стрелкового полка подполковника И. Н. Еремина, готовившего свою часть к ночному штурму западных скатов высоты 122,2.
      Вся южная окраина Мишурина Рога содрогалась от бомбовых ударов. Едкий дым пожаров, перемешанный с гарью, затруднял дыхание.
      Следом за ударами авиации начался обстрел из артиллерийских орудий и минометов.
      С большим трудом добрались мы с Даниленко до командного пункта полка, расположенного в подвале полуразрушенного дома.
      Еремин ознакомил нас с планом своих действий. Атаку он намечал провести во второй половине ночи, с тем чтобы к рассвету закрепить захваченное. Против высоты Еремин выставлял на прямую наводку всю батальонную и полковую артиллерию, а пехоту стягивал к правому флангу. После короткого пятиминутного артналета пехота рывком выдвигалась вперед, захватывала высоту и, не задерживаясь, проникала на обратные скаты. Успех закрепляли артиллерия и саперы. План был прост и вполне посилен.
      К утру высота и ее западные скаты стали нашими.
      Второй раз я побывал в дивизии, чтобы подвести итоги первых боев с танковыми частями противника. На Северо-Западном фронте нашим стрелковым дивизиям не приходилось отражать танковых атак, мало действовала там и вражеская бомбардировочная авиация. Здесь же, на юге, бои развертывались несколько иначе. Каждую крупинку нового боевого опыта надо было немедленно распространять по всем подразделениям и частям. С этой задачей в 188-и стрелковой дивизии хорошо справился политотдел, используя, в частности, дивизионную печать.
      Уже 6 октября, сразу же после первой нашей встречи с фашистскими танками, дивизионная газета "На врага" поместила статью командира противотанкового ружья старшего сержанта Н. Лебедева, в которой рассказывалось, как Лебедев вместе с красноармейцем Авдеенко в одном бою уничтожил четыре вражеских танка.