Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Парадигматик

ModernLib.Net / Кузьминов Илья / Парадигматик - Чтение (стр. 7)
Автор: Кузьминов Илья
Жанр:

 

 


– Хорошо. Смотрите, маленькие дети играют в «колдунчики». Вы, наверное, знаете? И бывает, когда кого-то догоняют, он может пять раз за игру (по крайней мере, мы так играли) присесть, скрестить руки и сказать: «Я в домике».

– В домике?! – я схватил пистолет, взвел курок и прижал ко лбу торговца оружием. В тишине я слышал только ровный мощный стук своего сердца и… и звуки автомобилей за стеной фургона, – что вы знаете обо мне и моем до… что вы знаете? что за намеки?

– Спокойнее, – очень медленно и размеренно, тихим голосом произнес торговец. – Пистолет заряжен, так что спокойнее. Слушайте внимательно, я просто привел пример того, что убегающий в какой-то момент, к неожиданности преследователя, может стать неуязвимым. Собака в этой игре убегающий. Вы, впрочем, тоже, но бежите не от собаки. Поэтому вам нужно мое оружие.

– Хорошо, – сказал я, но не опускал пистолет; меня начала одолевать дрожь; она пошла от коленок и дальше по всему телу; и вот, меня уже колотило всего, и рука, державшая пистолет, ходила из стороны в сторону.

– Теперь отодвинь палец от курка хотя бы на сантиметр. У тебя трясутся пальцы. Отодвинь палец, – напряженно сказал он, я послушался. – Хорошо. Еще несколько секунд, и мое тело, скорее всего, лежало бы на полу у твоих ног, а я как личность уже не существовал бы, – нашел нужным пояснить он.

– Ты не веришь в бессмертие души? – сказал я, опустив пистолет и тоже переходя на ты.

– Уместный вопрос, – ехидная интонация стала возвращаться к торговцу. – Именно об этом я мечтал сейчас поговорить… Впрочем, если ты задаешь такие вопросы, – его ехидство мгновенно сменилось профессиональным энтузиазмом, – я знаю, что может помочь тебе справиться с твоей собакой. Смотри, – он достал из ящика что-то черное цилиндрической формы. Перед тобой тротиловое взрывное устройство «Вера в бога», – он потянул шнур, и нечто развернулось в пояс из связанных стержней.

– И что с ним делать? – спросил я.

– Обвязываешь вокруг талии, сближаешься с объектом и нажимаешь кнопку.

– Это не для меня, – твердо сказал я; мое лицо на мгновение свело судорогой.

– А как же бессмертная душа? Неуязвимая, нерасчленимая, неугасимая, необъяснимая? Дай бренной материи трансформироваться в любом направлении!

– Еще раз повторяю. Это не для меня, – громко сказал я и начал медленно поднимать пистолет.

– Хорошо, хорошо, только, пожалуйста, спокойнее. Тогда, может быть, огнемет «Атеист» будет идеальным оружием для тебя? Смотри.

Он снял пару футляров с большого ящика красного дерева в углу, откинул крышку и достал оттуда трубу длиной около метра.

– Смотри, эта штука одноразового действия, она выбрасывает зажигательную гранату на расстояние до километра, при разрыве гранаты образуется облако мелкодисперсного горючего вещества, которое в течение двух секунд детонирует и мгновенно выжигает объем до восьмидесяти кубических метров, создавая температуру около девятисот градусов Цельсия.

– Нет, не подойдет, – сказал я. – Мы все-таки в гор…

– Так он в городских условиях особенно эффективен, – перебил меня торговец, и его глаза расширились и смотрели на меня теперь неподвижно, приобретя фанатичное выражение…

Он предложил мне огромное изобилие оружия в течение следующих полутора часов. Например, дробовики «Безразличие», «Бестолковость», «Бессовестность» и «Безнадежность»

– Чем они отличаются, – поинтересовался я.

– У «Безнадежности» самая большая отдача; не все на ногах устоят; но эффективность тоже будь здоров. Великолепная кучность, большая дальность, плюс, к ней можно взять специальный патрон со стальной картечью, – в тот момент я не обратил внимания на такую речевую странность торговца; он продолжал перечислять: – «Бессовестность» откровенно слабая, но и стреляет негромко. Кучность никуда не годится, зато вблизи тяжело промазать… А «Безразличие»…

Предлагал он и пистолеты-пулеметы: «Болтун», «Бизнесмен» и «Суета». Полуавтоматический карабин «Циник», скорострельный автомат «Слава», снайперскую винтовку «Целеустремленность» и миномет «Успешный человек».

– Наверное, это все подошло бы обычному человеку с обычными неприятностями, – подвел итог я. – Он выбрал бы любой и спокойно пользовался им до конца дней своих. Но вы же знаете – я очень отклоняюсь, я непохож почти ни на кого.

– Да, это проблема, – ответил он. – И я знаю, что поможет вам справиться с вашей собакой, раз вы рассуждаете таким образом. Крупнокалиберный пулемет «Норма». Примитивный по своему устройству, так что почти никогда не дает сбоев. Одна забота о нем – почаще угощайте его спиртом: заливайте в ствол, протирайте спусковой механизм и прицел, – и все будет замечательно. Огромная стартовая скорость пули, высочайший коэффициент прямолинейности траектории полета. Лишь движение прямо, и никаких отклонений. Великолепная кучность. Редкая пуля отойдет хотя бы немного в сторону от заданного курса. Все предсказуемо. Конечно, эта штуковина не позволит вам запредельных вещей, вроде поражения закрытых огневых точек, уничтожения бронетехники или подрыва зданий, но она обеспечит надежный средний результат… Кроме того, – спохватился торговец оружием, – у «Нормы» есть отличное свойство: при стрельбе в закрытых помещениях, если вы, например, попадете по потолочной бетонной балке, отделяющей вас от ваших соседей сверху, рикошета не будет. У пули просто затупляется морда, и она остается навечно впечатавшейся в потолок, стену или другое перекрытие. Покупайте!

Я задумался и очень долго молчал. Норма. Это было заманчивое предложение. Этого мне, кажется, не хватало. Давно не хватало. Всегда не хватало. «Почти никогда не дает сбоев», «Все предсказуемо», «Затупляется морда»…

– Не знаю… наверное… да, я беру, – протараторил я неожиданно для себя самого. – И пять пулеметных лент, для начала.

– Этого, извините, не получится.

– Как это, почему это?! – я не верил своим ушам. Я уже мысленно держал «Норму» в руках, расхаживал с ней по городу и спал с ней в обнимку, а мне вдруг сказали «нет».

– Дело в том, что все мои стволы с самого начала заряжены, готовы к стрельбе. Каждый заряжен одним патроном.

– Хорошо, хорошо. Это ваши странности. Но почему вы не можете мне дополнительно продать пулеметные ленты?

– Я не торговец боеприпасами. Я торговец оружием.

– Тогда наведите меня на людей, которые торгуют боеприпасами.

– Мое оружие уникально. К нему вы не найдете боеприпасов.

Я пришел в ярость. Швырнул пистолет «Осторожность» на пол, схватил торговца за воротник и, притянув к себе, закричал:

– Кому нужны дурацкие стволы, из которых нельзя стрелять?!

– Из них можно стрелять. Из каждого один раз.

– И мне что – теперь покупать сто стволов, чтобы сделать сто выстрелов?! – не унимался я.

– Что вы! Нет! Одного выстрела будет вполне достаточно.

Я отпустил его и ошарашено глядел в стену за его плечом.

– В кого же мне стрелять из вашего оружия? – наконец произнес я свой вопрос.

– Хм… понимаете… – торговец оружием осекся и замолчал, уставившись в пол.

– Нет, нет! Какое сумасшествие! Мне вовсе не нужен ваш товар. Что я здесь делаю? Предлагайте такое слабым людям – не мне!

– Что ж, вы правы, – сразу же охотно согласился он. – Это, видимо, не для вас. И я этому рад, признаюсь. Вы мне нравитесь таким, какой вы есть. Я уважаю ваше решение… Могу вам подарить молоток.

– Что?.. Нет, нет… погодите… постойте… просто… вы, кажется, сумасшедший. Вам это не приходило в голову, торговец? Ну какой, к черту, молоток?!

– Молоток. Обычный молоток, – пробубнил он оправдательным тоном и достал из-под полы своего серого плаща простой железный молоток с щелью для выковыривания гвоздей на одном конце и квадратной ударной частью на другом.

– И… и что я буду делать с молотком? строить домик? – на этот раз от сарказма не удержался я.

– Это оружие, но без патронов. Раз уж собака выпущена, а стрелять из моего оружия вы не хотите, мне остается подарить вам молоток. Он поможет в некоторых случаях не думать слишком уж много и принимать простые решения. Навык принятия простых решений может вам пригодиться в тех ваших приключениях, которые ожидают вас в ближайшее время, когда он говорил эту свою длинную фразу, стал очень похож на персонажа из ролевой компьютерной игры, который произносит прописанный в сюжете монолог, отправляя героя на поиски сундука с сокровищами.

– Простые решения? Хорошо, я приму простое решение. Давайте сюда ваш молоток, открывайте дверь и проваливайте из моей жизни навсегда! – раздраженно сказал я и добавил чуть спокойнее. – Да, и дайте мне пакет, чтобы меня на улице не остановила милиция за ваш дурацкий молоток. Прощайте.

Я со злостью захлопнул дверцу и торопливо пошел по улице. Я слышал, как сзади хлопнула дверца, потом еще раз и еще, завелся мотор; через полминуты «Газель» проехала мимо меня и затерялась в потоке машин.

«Так он сразу тебе все и сказал», зло подумал я и пнул пивную бутылку. Было очевидно, что у торговца оружием свой интерес во всей этой истории, но какой?..

Осталось провести две запланированные на сегодня встречи. Обе должны были затянуться надолго. Зайдя в метро, я сверил часы. И вправду, мои часы в кафе заспешили на целый час. Так что сейчас было только четыре.


11)                     Проблемы трансляции

Следующая моя встреча – встреча с танцором – была назначена только на шесть часов вечера. Купив себе «лакомку», я неторопливо прогуливался вокруг метро и постоянно следил за собой, чтобы не заглотить мороженное в три приема. Я достиг в этом больших успехов: окончательно расправился с «лакомкой», когда она уже начинала таять.

Прежде чем сесть в метро, я зашел в «Бессвязный бред» и положил двести рублей на телефон. Теперь мишуры в бумажнике почти совсем не осталось. Было двадцать минут пятого. Я решил поехать в торговый центр «А. Европецкий» на Киевской. Предстояло расправиться с более крупными купюрами обзавестись тряпичной сумкой через плечо, какие носят обычно тинэйджеры и не любят люди того возраста, на который я себя ощущаю: лет тридцати пяти сорока. Купить сумку я собирался давно, только руки не доходили. Теперь было самое время, ведь с полиэтиленовым пакетом, в котором лежал молоток, я чувствовал себя довольно глупо. Купив сумку за девятьсот семьдесят, я в магазинчике напротив приобрел за тысячу четыреста девяносто светло-синюю ветровку. Дело в том, что на улице было достаточно прохладно, на открытых проспектах, не защищенных от ветра, в футболке становилось зябко, а к вечеру вообще мог пойти дождь.

Снова заходя в метро, я убедился, что времени у меня все еще в излишке: было без пяти пять. По привычке слегка прикоснувшись к карману джинс, я проверил, на месте ли бумажник, и решил сначала отправиться на Тверскую, чтобы зайти в книжный магазин.

Одно из моих любимых занятий в свободное время – гулять по книжным магазинам. Не для того, чтобы выбирать книги, листать их, разглядывать иллюстрации. Я люблю впитывать в себя особенную атмосферу печатного конвейера, которая царит в книжных магазинах. Заглядывать в лица людей, совершающих покупки, наблюдать, как они переворачивают книгу и читают, что написано у нее на задней обложке, ставят обратно или кладут в корзинку. Если долго наблюдать, можно обнаружить интересных типов. Они достигли большого мастерства в своем деле, поэтому даже служба безопасности не замечает их проделок. Они украдкой делают пометки ручкой то в одной книге, то в другой. Это могут быть совершенно разные книги в разных отделах. Я просмотрел не одну сотню таких меченых книг. Обычно, пометки – это нарисованные рожицы на случайной странице или одна подчеркнутая буква в тексте, или зачеркнутое слово. Изредка удается найти на полях одну или несколько нарисованных от руки букв. Сделав пару-тройку пометок, странные люди обычно совершают незначительную покупку и уходят. Можно заметить в книжных магазинах и других забавных субъектов. Они могут гулять по магазину часами и накупить прилично книг, но при этом они целенаправленно перетаскивают книги из отдела в отдел и ставят их совсем не на свое место. С ними борются. Им делают замечания, особо наглых даже выгоняли при мне раза два из магазина.

В этот раз я не был намерен слушать сердцебиение книжного магазина. Столько времени у меня в запасе не было. Я прикинул, сколько могу потратить на книги, и решил выбрать приятное чтиво, чтобы коротать время в метро.

Проскользнув мимо детективов и продравшись сквозь колонны фэнтези, я, не глядя на художественные альбомы, перешел в другой конец зала, провел пальцем по обложкам учебников юриспруденции, поздоровался с мастерами психологии и собирался идти в обратную сторону, к полкам с поэзией… Но мой взгляд остановился на толстом, абсолютно черном корешке среди пестрых псевдонаучных брошюр, почему-то всегда расположенных рядом с психологией. Я достал книгу и не обнаружил никаких надписей на обложке, даже имени автора не было указано. Тогда я открыл книгу ровно посередине. И угадал. Там было написано крупными буквами: «Эдуард Мертвец. Занимательная некромантия».

Открыв страницу наугад, я стал читать:

«Он поэт или философ. Его слова появляются из долгого молчания, одиночества и темноты. Их слышат иногда те, кто суетой света питается. И те не слышат, кого съела суета. Его презирают шустрые ловцы выгоды за неумение дорого продать себя. Презирают и едят плоды, созданные подобными ему, но жившими раньше; едят, сами того не замечая.

Мертвец дарит живым плоды большие и твердые. В первозданном виде их тяжело переварить. Чтобы не сломать о них зубы и не отравиться, нужно самому быть хоть немного мертвецом.

Потомки расщепляют плоды мертвеца на крошки, так что каждому из миллиона достается по одной. Вначале крошки приводят людей в восторг, но следующие поколения уже не замечают, как едят эти крошки, и потому говорят: «Мы презираем того древнего мертвеца. Его плоды несъедобны и пусты… пусты.

Мертвец должен оставаться в тени. И с темной стороны давать подсказки живым. Его слова не заставят никого действовать: он создан природой с другой целью. Его мало кто слышит: ведь мертвец приходит сюда не для того, чтобы торговать на базаре. Он появляется здесь и страдает, чтобы видеть такое, чего не способен увидеть живой.

Тем, кто купается в суете жизни, разве дано увидеть отблески тех миров? Они могут лишь услышать о них от мертвеца. Услышать и стать лучше. Принять порцию трупного яда, чтобы очиститься.

Правда, находиться в тени холодно. И мертвец очень хочет уйти в свет жизни, когда минутой слабости забывает, что темнота и неподвижность – его единственные помощники, что без них он всего лишь гниющий кусок плоти. Напоминать ему об этом – и спасать его тем самым – призваны псы душевной боли».

Я ощутил себя ребенком, который восторженно показывает родителям кляксу на листе бумаги и говорит: «Смотрите, я нарисовал нашу кошку». Я продолжал читать, забыв обо всем на свете, и лишь когда меня случайно толкнули в спину, я очнулся, захлопнул книгу и пошел с ней к кассе.

Кто-то уже услышал мою подсказку. Кому-то эти слова помогут принять себя как есть, со всеми своими несуразностями и странностями. Я хорошо делаю свою работу.

Еще я радовался потому, что смог понять, в каком режиме времени существовал последние несколько дней. Тамза несколько моих суток успели написать и издать книгу. Значит, я пребывал в потоке быстрого времени. Никакой пользы из этой информации извлечь я не мог, но уточнение в знаниях всегда приятно.

Неожиданным стало для меня, что книга стоит восемьсот семьдесят рублей, но я не задумываясь отдал последнюю голубую бумажку, получив обратно порцию мишуры.

Возвращаясь к метро, проходя через турникет, спускаясь на эскалаторе и держась за поручень в поезде, я не отрывался от книги. Читал взахлеб, впитывал каждое слово, забыв о том, где я нахожусь. Да, кто-то разборчиво услышал меня во сне, очень разборчиво, до мелочей. Дизайнер тоже ощутил прикосновение. Замечательное решение с обложкой. А вот мерчендайзеры магазина не поняли, с кем имеют дело, и поставили книгу на полку с грязной белибердой о гаданиях, экстрасенсах и вампирах. Но что ж поделаешь: они механические люди, эти мерчендайзеры.

Я чуть не уехал дальше на юг, зачитавшись. Только на Павелецкой вспомнил я посмотреть на часы. Было шесть-пятнадцать. Неужели я так долго стоял в книжном, зачарованный своей находкой?!

Впрочем, не стоило тревожиться. Танцор никуда не собирался уходить. Вероятно, он даже забыл обо мне. Можно было прийти к нему и через час, и послезавтра вечером, и через месяц.

Я повернул налево и довольно долго шел вдоль шумного Зацепского вала. Минув подземный переход, я заметил, как за стеклом витрины плотный усатый мужчина привередливо провел пальцем по блестящему капоту черного Сааба… Свернув направо, я зашел на мостик через канал, минул его и по дорожке между стенами офисных зданий подошел к боковому входу Дома Музыки…

…Войдя в камерный зал, я сначала увидел ряды пустых кресел в полумраке. И только потом заметил вихрь на пустой сцене. Полупрозрачный тихо свистящий вихрь.

– Здравствуйте, танцор! – громко сказал я.

Подождав немного, я позвал снова:

– Танцор! Я пришел, как и обещал!

Вихрь все также неторопливо гулял из стороны в сторону. После минутной растерянности, я нашел решение: вспрыгнул на сцену и начал плясать, растопырив руки и топая ногами.

Я угадал. Свист начал превращаться в глухой гул, гул все больше стал походить на жужжание шмеля, жужжание сменилось бешеным топотом, так что сцена подо мной затряслась. Еще пара мгновений – и топот стих.

Передо мной стоял стройный человек в балетной пачке. Я прекратил плясать. Он глядел на меня, слегка запрокинув назад голову и сжав губы.

– Зачем вы это сделали? Никогда больше не повторяйте этого. Это просто отвратительно.

– А как еще мне было остановить вас? Вы были так увлечены танцем…

– Раз уж вы опоздали, то могли бы и подождать.

– Сколько же мне пришлось бы ждать?

– Хм, – только ответил он и замолчал. – Так что вы хотели? – он прямо посмотрел на меня и плотнее сжал губы.

– Всего лишь прошу вас научить меня танцам.

– Вот как? А вы отдаете себе отчет в тома, что это Дом Музыки, здесь, вообще-то, не танцуют! Я исключение. Впрочем, здесь никто не замечает меня, музыканты иногда норовят задеть смычком, слепые!..

Вообще-то я сказал про обучение, остановил его я.

Обучение? Это займет много времени. Вы знаете об этом?

– Да, знаю. И никуда не тороплюсь. Я готов учиться долго и постепенно.

– Это хорошо. Я кое-что слышал о вас, поэтому соглашусь быть вашим учителем, хотя ваша выходка с пляской… Итак, не будем терять времени. Сколько вы планируете учиться сегодня?

– Думаю, два или три часа. В десять у меня назначена встреча.

– Вижу, вы суетливы. Тяжело вам будет научиться танцам.

– Мне начинает казаться, что вы мечтаете о моем провале, – откровенно высказался я.

– Нет, – резко ответил он. – Конечно, нет! Знаете, давайте без лишних разговоров быстрее приступим к учебе: я, признаться, ненавижу просто стоять на месте и разговаривать. Это пустая трата времени.

– Хорошо, давайте приступим к обучен… – не успев договорить, я отпрыгнул назад.

Танцор исчез, поднявшийся вихрь чуть не сбил меня с ног. Набрав полные обороты, вихрь стал замедляться. Свист снова сменился гулом, жужжанием, топотом, и вот, передо мной опять стоял танцор.

– Это было движение, которое вам нужно выучить в первую очередь. Вы его запомнили? Повторите! – произнес он самодовольно.

– Я не то что не запомнил. Я даже не разглядел. Я видел только призрачный вихрь.

– Ах вот как? И что же вы предлагаете?

– Покажите мне эти движения медленно.

– Послушайте, вы соображаете, что говорите? Я показываю вам правильные движения! А вы просите меня показать медленные. Да вы знаете ли, что я единственный освоил мастерство танца на таком уровне?.. – его лицо исказила судорога, и после паузы он заговорил: – Однажды в этом зале во время концерта исполнители перед каждой песней просили публику: «Танцуйте! Наша музыка существует для того, чтобы вы танцевали». Разумеется, лысоватые мужчины и стареющие полные дамы продолжали сидеть, не шевелясь, и правильно делали. Но молодые… Вот… как сейчас вижу, одна девушка вышла в проход между кресел и стала прыгать, как на дискотеке, вскоре к ней присоединилась другая. Потом два молодых человека стали плясать перед самой сценой. Их пляска была такой же уродливой, как ваша… Концерт подошел к концу, исполнители попрощались и ушли. Как только люди встали и вышли в проходы между кресел, исполнители вернулись и сыграли на бис. Их расчет был коварен. Люди уже стояли, и ничего им не оставалось, как пуститься впляс, тем более что музыка была великолепна.

– И тогда вы стали танцевать?

– Нет, я не стал. Я не умел танцевать тогда, но я, в отличие от остальных неумех, видел, насколько уродливы неумелые движения. Как только началось это сумасшествие, я сразу сел и ждал конца. И только лишь когда все покинули зал, я взобрался на сцену и начал танцевать. Ведь нельзя выставлять себя напоказ, пока ты не станешь идеален в том, что ты делаешь. Идеален, понимаете? И вот, много лет подряд я танцую на этой сцене без перерывов на еду и сон. Я оброс балетной пачкой со временем. Я давно забыл, как выглядит солнце, листья на деревьях, автомобили на улицах. Я даже был удивлен вашему внешнему виду вначале! Я отвык от людей, пройдя свой тяжелый путь. До всего я додумывался сам. Я не раз падал, растягивал мышцы и даже ломал пальцы. Но теперь я владею самыми эстетически верными движениями. Я освоил танец в совершенстве. Теперь обо мне, как о любом, кто зажал совершенство в своей ладони, простой люд ничего не знает. А всех моих тончайших движений не заметит даже большой ценитель танца. Но я спокойно отношусь к этому: я могу быть скалой, возвышающейся посреди океана. Могу. И я не стану учить вас неправильным движениям.

– К сожалению, ваши рассуждения банальны, танцор, – подвел я итог его излияниям.

– Как это? – впервые за беседу он перестал смотреть на меня, откинув голову назад; на его лице я увидел растерянность.

– Вы, вероятно, преуспели в танцах, но не в рассуждениях. Во-первых, по-настоящему владеющий искусством рассуждения, всерьез обратит внимание только на те, которые не исходят вовне, а приходят внутрь. Их можно заметить в капельке воды, которая падает с ветки распускающейся вербы на асфальт, или в маленькой щепке, что зацепилась за паутину, свитую толстым крестовиком в углу гаража между пустой канистрой и трехколесным велосипедом. Они прячутся в солнечном свете, отраженном от облаков, и в клочке тополиного пуха, который ветер пронес мимо чьей-то щеки… А во-вторых, танцор, вы считаете, что ваше мастерство – эталон, и на вас должны равняться остальные. Это лишь от недостатка общения. Эстетически самое верное идет рука об руку с общественным согласием; когда большинство людей образованных и одаренных на протяжении многих лет сходится во мнении, что танец прекрасен, он действительно прекрасен. А когда один танцор вертится вихрем так, что люди даже не могут разглядеть его движений, то это не образец совершенства. Это ваше завышенное самомнение.

– Вы, правда, не считаете мой танец совершенным? – обиделся он.

– Я не видел вашего танца, я видел только мутный вихрь.

– Но как же?! Как же! Ведь я слежу за каждым движением, я повторял каждое из них тысячи раз. Неужели вы не видите их красоту?

– Я вижу только расплывчатый вихрь, но я до сих пор верю, что вы хороший танцор. Я перестану в это верить только если вы действительно окажетесь плохим учителем.

– Что мне сделать, чтобы не оказаться им? – торопливо спросил он и схватил одной рукой указательный палец другой.

– Покажите мне ваши движения медленно. Одно за другим. Чтобы я смог увидеть и понять.

– Хорошо. Сейчас. Попробую.

Мне в лицо дунул ветерок, но свиста на этот раз не было. Теперь я видел череду перетекающих друг в друга размытых силуэтов.

– Нет! Нет! – крикнул я и топнул ногой.

– Что, что-то не так? – спросил танцор испуганно, когда остановился.

– Я снова не вижу, какие движения надо делать. Я вижу контур человеческой фигуры с восемью ногами и шестью руками.

– Н…но, но я не могу медленнее! Сейчас я прилагал все усилия, чтобы стать вам понятным.

– Вы разве не можете двигаться действительно медленно? Как зевающий во сне человек?

– Так?! – в ужасе вскричал он.

– Конечно! Если вы мастер, то вы должны быть хорошим учителем. А хороший учитель может объяснить и то, как перестраиваться в крайнюю левую полосу из крайней правой на МКАД при скорости 180 км – объяснить это профессиональному гонщику. И может объяснить первокурснице, как плавно отпускать сцепление. Уж если вы поднялись до небес, вы можете и присесть на корточки посреди болота, чтобы дать руку тонущему товарищу. Если вы хороший учитель.

– Я… попробую, – тихо и неуверенно сказал он, встал на мыски, выпрямил спину, приподнял голову, подался вправо и… упал.

– Признаюсь, вы меня разочаровали, – сказал я.

Он поднялся с пола и посмотрел на меня. По его бледному теперь лицу текли слезы. Губы тряслись.

– Я… тоже… разочарован, – промямлил он. – я был… уверен, что первый же человек… который когда-либо ко мне придет… – его речь прерывалась бесконечными всхлипами, – упадет в обморок от… восхищения и захочет… навсегда стать моим учеником… а оказалось…

Он упал на колени и зарыдал. Я развернулся и пошел к выходу.

12)                     Не такой… не такие

Было начало восьмого; до встречи с бизнесменом оставалось чуть меньше трех часов. За полдня я потратил почти пять тысяч, у меня в бумажнике осталась одна мишура. Нужно было скоротать время. Размышляя об этой проблеме, я механически шел в сторону метро. Прохладный ветер дул мне в спину, почти все небо заволокли серые тучи, лишь далеко впереди маленький его кусочек оставался голубым. Накрапывал дождь. Первые капли уже глухо стукнулись о пыльный асфальт.

Вдруг я понял, что мне сейчас нужно! Теплый трамвай с мягкими креслами, бесконечно блуждающий по улицам и переулкам. Я поехал на Войковскую…

От метро до трамвайной остановки я бежал сквозь дождевую завесу. На остановке, как всегда в это время, было полно людей. Мне повезло: трамвай под каким-то номером как раз выезжал из депо. Подумалось, что тем, кто собирается ехать по строго определенному маршруту, везет с транспортом гораздо реже, чем тем, кто едет куда угодно, едет ради самой поездки.

Трамвай не был оборудован турникетом. Это изрядно удивило меня. Приятно, когда еще есть, чему удивляться.

В ловко протиснулся через толпу, одним из первых зашел в трамвай и сел в мягкое теплое кресло, самое первое, самое близкое к водителю, так что можно смотреть не только по сторонам, но и вперед. Через минуту все сидячие места были уже заняты. Прислонившись лбом к прохладному поначалу стеклу, я принялся наблюдать за дождевыми каплями. Они сначала ползли, потом катились, все быстрее и быстрее, сливались, еще сливались и наконец исчезали где-то внизу. Я только-только начал проваливаться в приятную задумчивость, как вдруг прозвучал строгий приказ у меня над ухом:

– Предъявите ваш билет!

Это был стареющий, немного огрузневший, по-видимому, уже в последние годы, мужчина с ровной осанкой и правильным чертами лица. Он в целом не был бы ничем примечателен, если бы не ладони: широкие, мозолистые, мощные, как атомный ледокол.

Я молча достал из кармана проездной наземного транспорта, ожидая, что контролер сразу же пойдет дальше. Но он был не так прост:

– Скажите, пожалуйста, куда вы едете и с какой целью!

Я с удивлением посмотрел на него, не находя что сказать. Однако даже тени улыбки не было на его лице. Он говорил вполне серьезно.

– У меня что-то не в порядке с проездным? – спросил я.

– У вас все в порядке с документами, иначе я высадил бы вас. Теперь мне нужно знать ваш пункт назначения и цель поездки.

– Какое это имеет отношение к вашей работе? – начал потихоньку возмущаться я. – Вы проверяете билеты, а я сижу и еду, куда мне хочется.

– Дело в том, что я контролер, – нетерпеливо сказал он. И я контролирую то, что происходит в этом трамвае. В частности, куда едут пассажиры и зачем.

– Ах вот как! – я рассмеялся. – Что ж, запишите! Я еду сам не знаю куда, но скорее всего буду выходить у метро. А цель моей поездки – получить удовольствие, глядя на капли, скатывающиеся вниз по стеклу.

– Записывать это будет излишне. Все и так под контролем. Будьте спокойны, счастливой поездки.

И контролер пошел дальше, потеряв ко мне всякий интерес. Теперь я уже не мог наблюдать за каплями. Мое внимание сосредоточилось на этом человеке. Глядя, как он с чувством хозяина неторопливо прогуливается в полупустом салоне и подходит по очереди к пассажирам, я все никак не мог взять в толк: он что, подшутил надо мной? На следующей же остановке я понял, что здесь не водилось шуток. В переднюю дверь вместе с двумя девушками вошел красивый, стройный чернявый юноша лет семнадцати и наткнулся прямо на контролера. Посмотрев его билет, контролер спросил: «Куда и с какой целью вы едете?». Парень ответил: «Ты что обалдел, старик. Какое твое дело?». Две девушки, стоявшие рядом с ним, переглянулись и залились смехом. «Я контролер и должен держать под контролем намерения своих пассажиров», – было ответом. «Лучше держи под контролем свою задницу!» – громко и уверенно сказал молодой человек. Девушки опять залились смехом, но их смех почти сразу прекратился. Контролер взял парня за плечи и вытолкал вон. Секунду девушки стояли в недоумении, а потом закричали почти в один голос: «Эдик, подожди! Мы сейчас, мы тоже к тебе!» и пулей вылетели их трамвая.

Тогда я понял окончательно, что сел в трамвай вовсе не для того, чтобы отдохнуть перед очередной встречей. Этой поездки требовала от меня работа.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18