Парадигматик

Трамвай тронулся, и контролер продолжил свой обход. Теперь я сидел вполоборота и наблюдал за ним. Он подошел к рыжеволосой девушке, тотчас мной узнанной. Это ей вручил я сломанную герберу на днях.

– Я контролер. Предъявите ваш билет, девушка, – звонко прозвучал приказ.

Девушка широко улыбнулась, поправила прическу, немного наклонилась вперед и ангельским голоском пропела:

– У меня нет билета.

– Тогда идите и покупайте у водителя.

– Но и денег у меня нет, понимаете, – она мило захлопала глазками.

– Тогда я сейчас остановлю трамвай и высажу вас.

– Но, – глаза ее округлились. – ведь вы же мужчина, ведь вас не интересует билет. Смотрите, как я улыбаюсь вам, смотрите, как великолепно лежат мои волосы, как сексуально я выгляжу в этих замшевых сапожках, чулках и клетчатой юбке!

– Девушка. Вы, кажется, не понимаете. Я контролер. Меня интересует сейчас ваш билет.

– Но простите, это же только повод. Разве билет имеет значение? Хотите, я взамен билета оставлю вам свой номер телефона?

– Мне не нужен ваш телефон. Мне нужен ваш пробитый билет. Он у вас есть? – повысил голос контролер.

– Нет же, нету у меня никакого билета. И поверьте мне, вам непременно нужен мой телефон! Иначе как мы с вами встретимся вновь?

– Я не намерен с вами встречаться, девушка. Я собираюсь высадить вас из трамвая. С этими словами он потянулся к кнопке сигнала над дверью.

Она перехватила его руку и, не отпуская, произнесла гневную тираду:

– Да вы ненормальный! Посмотрите на меня. У меня стройные ноги. Они так заманчиво смотрятся в этих плотно прилегающих чулках. Под кофточкой угадывается изгиб моей великолепной груди. Посмотрите, как забавно я чмокаю своими пухлыми губками, когда говорю с вами. Я же слабая женщина и прошу вас. А вы сильный мужчина и должны меня защитить. Вы, в конце концов, должны хотеть платить за меня. Заплатите мне за билет… Нет? Не хотите?! Ну точно ненормальный, психопат! Все, я выхожу на следующей остановке. Штраф?! Но у меня нет денег… хотя, – она отпустила его руку и задумчиво окинула его с ног до головы. – Хорошо. Я заплачу штраф. Выходите со мной на следующей остановке и пойдемте ко мне в гости. Там я заплачу вам штраф. Я готова к регулярным и даже слишком частым штрафам, только пересадите меня с трамвая на «Ягуар». Я знаю, вы можете! Вы же контролируете людей, а кто контролирует людей, тот их эксплуатирует и держит в своих руках большие деньги. Пойдемте же со мной, – она раза два нетерпеливо дернула его за рукав.

– Если вы не купите билет сейчас, я отведу вас в милицию за попытку дачи взятки, – контролер отдернул свою руку и отодвинулся от нее на шаг, будто она была заражена проказой.

Я был уверен в серьезности намерений контролера. Как бы я ни относился к этой девушке, мне вовсе не хотелось, чтобы она попала в отделение милиции. Я представлял себе, чем это может закончиться для нее.

– Вот, возьмите и купите билет, – я дал ей тридцать рублей.

Она взяла деньги и стояла в растерянности, глядя то на меня, то на контролера.

– Ну! Идите же и покупайте билет, – сказал он строго.

Купив билет у водителя и пробив его, девушка вернулась. Контролер внимательно изучил дырочки на билете, после чего спросил, куда и зачем она едет.

– Лучше ответьте ему, – негромко посоветовал я, притронувшись к ее локтю.

– Я еду до следующей остановки, чтобы вернуться домой с мужчиной, – четко ответила она.

Когда удовлетворенный контролер оставил ее, она обратилась ко мне:

– Это вы снова. Я узнала вас! Вы принесли мне сломанный цветок в кафе и сказали, что мой молодой человек бросит меня! Вы меня поразили еще тогда, вы особенный. И мужчины, которые как-то связаны с вами, совершенно непредсказуемы. Например, контролер – он повел себя совсем не так; любой мужчина поступил бы на его месте иначе. Для него главное в жизни – это не женщины и не деньги, а работа. Такая непредсказуемость – это страшно. Вы тоже непредсказуемы, но в хорошем смысле. Вы тоже сейчас выходите? Тогда нам по пути, ведь вы собираетесь остаться на ночь у меня, верно?

– Ошибаетесь, я остаюсь в трамвае. Вы сегодня идете домой одна. Непривычно?

– Конечно! – она в бешенстве широко открыла глаза и сжала кулаки; мгновение, и ее гнев превратился в настоящую истерику: – Сжальтесь надо мной! Со мной никогда не было такого! – закричала она исступленно.

– Нет, – строго ответил я, повторив интонацию контролера. – Для меня тоже работа – самое главное в жизни.

Взрыв эмоций у девушки сменился полной растерянностью. Трамвай начал тормозить перед остановкой. Она покрепче схватилась за поручень и проговорила отрешенно:

– Со мной всегда был кто-то, кто защищал меня, развлекал, крепко обнимал ночью, и над которым я могла всласть посмеяться с подругами за чашкой пустого кофе.

– Что ж, я – не кто-то. И среди людей, как-то связанных со мной, тоже нет вашего «кто-то». Попробуйте найти человека, настоящего, не заводную куклу и не манекен. Я же вижу, вы до сих пор убеждены, что я, или контролер, или тот мальчик, сломавший цветок, – что мы резиновые куклы.

Двери трамвая открылись.

– Если я найду себе человека, и он возьмет меня, это будет обязательно успешный человек! Не такой, как вы! – с холодной гордостью бросила она и вышла из трамвая.

После того, как я заступился за девушку, сесть я уже не смог. Мое место занял плотный человек средних лет со стрижкой ежиком и бульдожьим лицом.

Я взялся за поручень и смотрел в ветровое стекло, на просторные трамвайные пути впереди. К сожалению, я так и не смог дождаться, пока освободится кресло, и покататься по городу, глядя в окно. На следующей остановке никто не сел, и контролер, проконтролировавший уже всех пассажиров, подошел к водителю:

– Предъявите ваш билет. По какому праву вы едете в трамвае? – строго потребовал он.

Я услышал смех водителя.

– Немедленно предъявите ваш билет, – возвысил голос контролер, не выносивший, во-видимому, смеха во время работы. – Я контролер, и все в этом трамвае должно быть под моим контролем.

– Да хватит со мной шутки шутить! Не мешай работать!

– Я не шучу, – почти прошипел контролер. – Или билет, или выходите из трамвая.

– Да ты с ума сошел? – услышал я голос водителя, в голосе слышалось какое-то наигранное, театральное бешенство.

– Это вы будете писать в протоколе, если решите жаловаться на меня. А сейчас предъявите билет!

Я подошел поближе к ним.

– Вот тебе билет, подавись, понял?! На, – водитель открыл дверцу и пихнул в лицо контролеру пачку билетов.

– Ни один из ваших билетов не пробит. Пробейте билет и предъявите его мне, – бесстрастно ответил контролер, слегка отодвинувшись назад, чтобы пачка билетов в руке водителя не задела его носа.

– Я управляю этой штуковиной! Недосуг мне билет пробивать. Возьми и пробей.

Контролер взял у него билет, оглянулся и, увидев меня, сказал:

– Возьмите у меня билет, пробейте его и верните мне. Только заранее скажите, в каком компостере вы собираетесь его пробить: процесс не должен выходить из-под моего контроля.

– А если я вообще откажусь пробивать для вас билет? – поинтересовался я.

– Тогда… тогда… – он задумался, постоял в нерешительности, быстро прошел мимо меня, сам пробил билет и вернулся к водителю.

– У меня есть пробитый билет, а у вас?

– Вот это и есть мой билет, – ответил раздраженно водитель.

– Нет, это билет у меня. А у вас есть?

– Так я же дал его вам, чтобы вы мне его пробили.

– И где же это зафиксировано? – ядовито поинтересовался контролер. – Все. Останавливайте трамвай и открывайте двери.

– Да пожалуйста! – опять как-то по-театральному закричал водитель и ударил по тормозам, так что меня кинуло вперед, и только широкая спина контролера спасла меня от падения. По ушам ударил скрежет стали о сталь, справа и слева за окном я на миг увидел желтые снопы искр.

Водитель встал, грубо оттолкнул контролера и, поднося ко рту сигарету, вышел из трамвая. Он остановился, закурил, с удовольствием затянулся и пошел вдоль трамвайных путей расслабленной прогулочной походкой.

Контролер, стараясь не смотреть мне в глаза, обогнул меня и прошел в середину салона. Через минуту в распахнутый и начинающий остывать трамвай вошли три подвыпивших парня лет двадцати пяти. Контролер спросил у них билеты и направил купить у водителя. Они прошли мимо меня, оставив мне запах дешевого портвейна, заглянули в кабину…

– Оба! А водила-то где? – удивился один из них и вопросительно посмотрел на меня.

– Водителя выгнали за безбилетный проезд, – пояснил я.

– Нихрена себе, что за психушка! воскликнул первый.

Много че-то мы выжрали! сказал второй.

Это они много выжрали! ответил третий, помолчал и вдруг выкрикнул: Парни! Это же наркоманский трамвай! Седой нам еще рассказывал! Пошли отсюда, и торопливо вышел, за ним последовали его приятели.

Пассажиры все еще сидели в своих креслах. Они начинали нервничать: ерзали, оглядывались по сторонам, поджимали губы, привставали и высматривали водителя.

Я не стал ждать и вышел. Дождь уже кончился. Увидев, что я выхожу, встала и дама лет сорока пяти с двумя огромными пакетами, на которых крупными синими буквами было написано: «Икая».

– Что? Вы… ииххк… думаете, водитель не вер… ииххк… вернется? – спросила она, догнав меня.

– Конечно, нет. Вы что! Он пойдет глотать дешевое пиво в компании строителей, потом познакомится с какой-нибудь женщиной, у которой будут огромные позолоченные кольца в ушах и приличный слой розовой пудры на носу, угостит ее водкой и овладеет ею прямо на скамейке в ночном сквере. А жена будет уверена, что он в ночной смене на работе.

– Вот, и я… ииххк… так думаю! Все мужчи… ииххк… ны такие! Да, такие! Такие! – возвысила она голос и быстро прошла мимо меня.

Я пересек трамвайные пути, намереваясь дойти до ближайшей остановки и дождаться трамвая. Оглянувшись через пару минут, я увидел, что люди уже выходят из трамвая и расходятся кто куда.

Добравшись до остановки, я посмотрел на часы. Времени было вполне достаточно. Я в любом случае успевал на встречу с бизнесменом. Проверив, на месте ли бумажник, я решил дойти до метро пешком.

13)                     Успех и его привкусы

Пройдя мимо батареи поблескивающих свежей краской, гладких, округлых автомобилей, я подошел к высоким стеклянным дверям. Двое мужчин в строгих костюмах встали загородили дверь с недоверием смотрели на меня.

– Я на встречу с Павлом Панфнутьевичем, – сказал я.

– Да, конечно, сказал один из них.

Мне объяснили, что, поскольку я не являюсь постоянным посетителем, я должен пройти обыск. Сначала меня прощупали с ног до головы и только потом, как бы спохватившись, поинтересовались, что у меня в сумке.

– Молоток, – сказал я.

– Какой молоток? – спросил меня один из них и взял сумку из моих рук.

– Обычный железный молоток для забивания гвоздей.

На лицах двух мужчин на мгновение обозначилась улыбка или намек на улыбку, но в следующий миг их лица были абсолютно спокойны.

Тот, что был выше ростом, отошел в сторону и стал тихо говорить с кем-то по мобильному телефону. Начал быстро кивать, положил телефон в карман.

– Это придется оставить здесь, – сухо сказал он и добавил дружелюбнее, забрав сумку: – проходите, добро пожаловать!

Зал тонул в полумраке, сутуловатый мужчина в белой сорочке и бабочке провел меня мимо нескольких столиков и остановился. Мы стояли перед столиком, за которым, к нам спиной сидел полный лысеющий человек в темном костюме.

Он обернулся, и немного привстал в кресле, дружелюбно улыбаясь мне. Взгляд мой на мгновение оказался прикован к белоснежно-белому, даже сверкающему как будто, галстуку его. Но в следующую секунду я уже посмотрел бизнесмену в глаза. На вид ему было около пятидесяти. Его голову украшали густые волосы с легкой проседью, щеки были округлые, приятного розоватого цвета.

– Ах, это вы, это вы… Садитесь, мой дорогой. Очень рад вас видеть, – не переставая улыбаться, он протянул мне ладонь и слегка сжал мою руку; ладонь его была теплой и сухой, с очень нежной кожей.

Я побыстрее прервал рукопожатие и посмотрел ему в глаза, устраиваясь в глубоком кресле. Не знаю, сколько могло продолжаться наше молчание и дуэль взглядов, если бы не подошел официант с тележкой.

– Ваш бифштекс, Павел Панфнутьевич, – учтиво обратился он и поставил перед ним блюдо с мясом нежного цвета, от которого поднимался парок.

После этого официант налил красное вино в его и в мой бокал.

– Моему дорогому другу, – обратился успешный бизнесмен к официанту вкрадчиво. – Тоже, пожалуйста, бифштекс.

– Нет, – сухо и громко сказал я. – Не надо.

– Тогда что же? – как бы растерялся бизнесмен.

– Спасибо, я сыт.

– В таком случае… – он посмотрел на потолок и тихонько улыбнулся. – Благодарю вас, – резко обратился он к официанту; официант молча ушел.

– Ну что ж, как ваша работа? – спросил он чрезвычайно серьезно, однако его щеки еле заметно дрогнули, чуточку.

– Спасибо, я работаю все там же.

– Справляетесь? Или, может быть, я могу чем-нибудь помочь? – он неподвижно смотрел на меня, брови его самую малость изогнулись, пухлые губы слегка сжались в гармошку.

– В целом справляюсь. Например, сегодня работал по плану, несмотря на одно чрезвычайное происшествие…

– Я очень рад, о-очень рад, – произнес он, причем второй раз неестественно медленно, и о чем-то задумался на мгновение. – Какого рода происшествие, можно поинтересоваться?

– Да. Оно связано с появлением лишнего существа… – мой взгляд зацепился за человека на противоположной стороне улицы; блики на стекле мешали многое разглядеть, но он точно сильно припадал на одну ногу; морозец пробежал по спине, меня слегка передернуло. – А возможно даже двух. Лишних существ.

– О-о-го! – восторженно воскликнул он, взмахнув вилкой, будто дирижерской палочкой. – Вижу, проблемы серьезные. Вы не пугайтесь; помогу советом, и делом помогу. Лишние существа – это, скажу честно, мой профиль… – он приподнялся в кресле, нагнулся ко мне, придерживая свой белый галстук, и сказал почти шепотом: – Я на этом деле собаку съел!

– Благодарю, – ответил я, с трудом сохраняя нейтральное выражение лица. – Но опять же, не надо. Лучше перейдем к нашему разговору.

– О чем же вы хотели поговорить, дорогой мой? – он отодвинулся и теперь пристально глядел на меня; по его лицу медленно расплывалась довольная улыбка.

Я молчал, подбирая слова. Он слегка пожал плечами, взялся за нож с вилкой, надрезал бифштекс и элегантным движением засунул мясо в свой рот.

– Наш разговор… – начал было я, но вдруг увидел… как будто вспышку, много событий, слитых воедино в одном коротком мгновении… в один вопль… я подавился собственными словами…

Вдруг визг оборвался на самой пронзительной ноте, и послышалось чавканье…

Успешный бизнесмен с удовольствием жевал бифштекс , не стесняясь издаваемых звуков. Пожевав еще немного, он замер; его кадык на мгновение сильно выдвинулся вперед и сразу вернулся обратно. Бизнесмен отрезал еще небольшой кусочек мяса и, держа его на вилке, спросил строго:

– Почему вы замолчали? Продолжайте, раз уж начали.

– Хотел было заговорить о делах, – сказал я медленно, стараясь говорить спокойнее, и попытался распустить галстук на своем горле, но обнаружил, что на мне только черная хлопчатобумажная футболка с круглым вырезом. – А потом решил сначала спросить, как обстоят дела в вашем бизнесе.

– О! Это замечательно, – обрадовался он и отправил кусок мяса в рот. Энергично пожевал и прихлебнул вина. – Вы, кажется, приходите в норму. Еще немного, и закажете бифштекс, – заулыбался он, и глаза у него заблестели. – Спасибо за интерес. Бизнес развивается превосходно. Особенную радость мне доставляет соевое направление… впрочем, хм… не совсем соевое, но не суть, – он странно усмехнулся, стукнул вилкой раза два о край тарелки и продолжил: – начали осваивать китайские рынки. Представляете?

– Говорят, китайские бизнесмены очень скрупулезны и чрезвычайно серьезны.

– По крайней мере, не те, с которыми веду бизнес я. Они весьма необразованны, но при этом хитры, лицемерны и коварны… Впрочем, их приемы весьма примитивны. Они совершенно не способны смотреть на проблему широко, под разными углами, с разных точек зрения. Это потому что им не хватает образования. Необразованные люди очень плохо… очень, – он посмотрел как будто сквозь меня, улыбка его исчезла, он выгнул брови, потер пальцем переносицу и добавил. – Впрочем, иногда это, наоборот, замечательно. Я имею ввиду необразованных людей… выпейте же вина.

Я молча взял бокал, еле коснулся его губами и поставил обратно. Тем временем, успешный бизнесмен отрезал еще кусочек мяса, на этот раз побольше, и медленно поднес его к раскрытому заранее красному рту.

– Рад, что вы процветаете. Позвольте, наконец, перейти к… – сказал я, но в этот момент он положил кусок мяса на язык, и у меня потемнело в глазах.

Тяжелые портьеры и сверкающие хрустальные люстры под самым потолком, столики и высокие окна с бликами – все это сначала уехало куда-то вдаль, тускнея, потом совершенно исчезло. В темной пустоте я вдруг разглядел движения, ритмичные, быстрые. Услышал неровное дыхание, хрупкий шепот. Это была комната с единственным источником света – монитором компьютера. Из больших колонок, прикрепленных к стенам, тихонько лилась нежная, романтичная музыка. Он, запутавшись в ее волосах, шептал: «только ты, всегда ты, я не могу без тебя, я тебя люблю, киса»… Я увидел другую картину. Концертный зал. Сцена пуста, слушатели прогуливаются вдоль кресел, кто-то выходит из зала, кто-то входит. Антракт. Полный и крепкий мужчина с большой залысиной; в джинсах и расстегнутом коричневом клетчатом пиджаке поверх черной водолазки подзывает к себе молодого человека. Молодой человек убирает руку с плеча девушки, шепчет ей: «сейчас приду, киса», улыбается другу, сидящему слева, выходит с полным мужчиной из зала, и тот сразу говорит: «Посмотрел я на твою девушку. Расставайся с ней как можно скорее. Послушай совета своего дядьки. Бросай ее сегодня же». Молодой человек смотрит на него в упор и редко моргает, потом тихо спрашивает: «А почему?» – «Она очень закомплексованная» – «Да, признаться, я тоже это заметил, за эти полгода» – «Вот видишь, а я заметил сразу» – «Это потому что у вас опыт большой» – «Ха! Твоя тетя даже не подозревает, насколько у меня большой опыт!», – хвастливо заявляет дядя, выставляя вперед живот. «Но все-таки, объясните мне подробнее. Почему я должен с ней расстаться? Мне, вроде, с ней хорошо». Толстый дядя сверкает глазами при слове «вроде», но дальше не подает виду и говорит: «Ты хочешь, чтобы я тебе объяснил? Хорошо. Слушай сюда. Ты ее прикормил, как собачку, и теперь она по твоей команде ходит к миске. Она привыкла оставаться у тебя на ночь, она радуется, что у нее такой парень. Говоря честно, она никого себе не найдет лучше тебя. Поэтому надеется, что ты уже у нее на поводке. Что она вот-вот выскочит за тебя замуж. Подожди еще немного: девочка позвонит тебе и скажет, что залетела и не может избавиться от ребенка. Если она почувствует хоть самую малость напряжение в ваших отношениях, будь уверен, залетит сразу же». Помолчав, юноша говорит: «Вы правы» и облегченно вздыхает. Он возвращается в концертный зал, садится на свое место, кладет руки на колени и поворачивается к своему другу. Тот наклоняется поближе, и молодой человек шепчет ему тихонько: «Сегодня ночью курим кальян у тебя дома и пьем вино», – «А…», – удивляется друг и бросает взгляд через его плечо на девушку, но молодой человек своей улыбкой останавливает друга на полуслове. Концертный зал расплывается, превращается в нагромождение размытых цветных пятен, и сквозь них начинает проступать обшарпанная кухня. На табуретке, прижав колени к груди сидит девушка и рыдает… тяжело в ней узнать ту самую, сидевшую рядом с молодым человеком в концертном зале, с румянцем на щеках и распущенными волосами до плеч… тяжело узнать в этом бледном существе с распухшими веками и губами. Санитары выносят из ванной тело женщины средних лет. Девушка смотрит им вслед пару секунд, срывается с места, но посередине коридора останавливается, садится на пол, закрывает лицо руками и беззвучно трясется… Стремительно темнеет, фигура девушки уже неразличима, и в следующий миг видна высокая фигура мужчины в том же коридоре. Он, уперев руки в пояс, смотрит на девушку, сидящую на полу, и говорит ей: «Выметайся отсюда к своему парню! Ты по какому праву здесь живешь?». Она поднимает взгляд на него; некрасивое распухшее лицо. «Но папа… мама… я… Лешенька, он…», – «Можешь идти вслед за мамой, – криво ухмыляется мужчина. – Выметайся отсюда до сегодняшнего утра! Ты здесь лишняя». Девушка молча встает, проходит мимо него. Слышится громыхание полок в ее комнате… Черное небо, желтые точки фонарей в четыре линии вдоль шоссе, красные огни удаляющихся автомобилей. По автомобильном мосту над рекой, прижимаясь к краю проезжей части, идет девушка в заляпанных грязью джинсах. Идет прямо, не меняя скорости, не поворачивая головы, смотрит под ноги. Впереди в асфальте глубокая выбоина, заполненная талой водой вперемежку с грязным снегом. Девушка продолжает идти, еще больше прижимаясь к краю проезжей части, стремясь обойти лужу. Небольшой грузовик проносится мимо, его правые колеса погружаются в месиво, слышится грохот. Грязная волна обдает девушку с ног до головы. Она продолжает идти, не меняя скорости и не поворачивая головы… Около нее останавливается «десятка» с тонированными стеклами, открывается дверь, и бритый наголо молодой человек за рулем, перегнувшись к ней, говорит: «Девушка, садись». Она продолжает идти прямо. Он трогается, едет наравне с ней и говорит: «Девушка, лучше по-хорошему садись». Задняя дверь открывается, из машины вылезает мощный парень в спортивных штанах и армейских ботинках, с полным лицом и огромными губами; неприятно причмокнув, он грубо хватает девушку за плечо и запихивает на переднее сиденье. Когда он садится обратно, двери захлопываются, и десятка трогается, – тогда слышится громкий веселый голос: «Мы хорошо повеселимся»…

И еще послышалось довольное, сосущее чмоканье губ…

Успешный бизнесмен глотнул еще вина, запивая мясо, и почмокал губами, видимо, стремясь лучше распробовать вкус напитка.

– Великолепное вино, если бы вы прочувствовали его вкус, то смогли бы меня понять… Знаете, мне есть, что вам поведать. Можно сказать, поделиться опытом. Я объясню вам, что самое важное для любителя мясных блюд… – он сделал паузу, ожидая моего ответа, но я молчал; он смотрел на меня еще некоторое время, потом его левая ноздря дернулась и, подобно молнии, прочерчивающей небо, на короткий миг через его лицо наискось прошла глубокая морщина и сразу исчезла.

Он тонко улыбнулся и продолжил:

– Самое важное – не испачкать галстук! Вы можете пролить соус на ботинки, можете измазать жиром брюки, даже сорочку вы можете забрызгать говяжьей кровью, надрезая бифштекс, но галстук при этом не должен пострадать, ведь…

– Отчего же, – перебил я и пронаблюдал, как зрачки бизнесмена резко расширились, а уголки губ ушли вниз, но через миг в его глазах снова были только маленькие черные точки, и на лице сияла жизнерадостная улыбка. – Отчего же нужно так беречь галстук, ведь как раз галстук легче всего снять и спрятать в кожаный портфель? Останется только расстегнуть пиджак и верхнюю запонку рубашки и представить себя в неформальном стиле.

– Я уже заметил, что вы любитель неформального стиля, – сохраняя уголки губ поднятыми, проронил бизнесмен, – однако вы явно не имели даже минимального опыта в бизнесе, иначе вы знали бы, что ваш галстук – это всё. Галстук – это ваше ядро, ваша суть, вещество, слагающее вас… по крайней мере, так считают другие люди. Если вы придете на переговоры или ежеквартальное заседание совета директоров или на вечерний фуршет без своего галстука, вас просто перестанут замечать. «Что это за неясная тень среди нас? Мы узнаете это существо? Я не понимаю, что оно здесь делает…».

– А что же будет, если вы придете в испачканном галстуке?

– Это будет катастрофа, катастрофа, – возвысил голос он и, видимо, чтобы убедить меня в катастрофичности последствий, дважды высоко поднял брови, наморщил лоб и даже негромко стукнул ладонью по столу. – Тогда вы перестанете быть человеком-без-вопросов. А раз к вам появятся вопросы, то вам придется идти отвечать на них, на одни и те же много раз, «да» и «нет», и подписывать бумаги. Придется платить значительные суммы частным лицам, в неформальном порядке. Придется… да что я объясняю вам! Лучше, приведу пример. Три моих знакомых недавно изгваздались и попались на глаза другим важным людям в таком вот виде. В результате они были вынуждены… хм… – он прижал палец к губам, свел брови и устремил взгляд куда-то вверх, – договариваться с одним моим сутулым другом о том, чтобы тот организовал им встречу с неким большим боссом, решающим подобные проблемы… – закончил он свою фразу и расслабил лицо.

– Что вы говорите? – ровно произнес я. – Я видел этих троих. Один мой незнакомец намекнул мне, что они просто выпендривались, не зная, на что потратить деньги, и больше ничего.

Начавший было улыбаться каким-то своим соображениям успешный бизнесмен после моих слов на несколько мгновений стал предельно серьезным и пристально смотрел мне в глаза, сощурив левое веко. Видимо, он хотел что-то сказать, по крайней мере подался вперед и шевельнул губами. Но, не начав говорить, он перебил сам себя:

– И снова я вижу, мой друг, что вы чрезвычайно далеки от бизнеса. Запомните! Бизнесмены – я имею в виду настоящих бизнесменов, а не жалких лавочников с оборотом до пятисот миллионов евро – так вот, настоящие бизнесмены никогда не выпендриваются, никогда.

Как будто обидевшись, он перестал меня замечать и принялся было ковырять свой бифштекс, но я задал свой следующий вопрос:

– Если чистота галстука так важна, то почему же вы так любите белые галстуки? Например, на темно-синем галстуке в клеточку, даже если вы его слегка испачкаете жиром, этой грязи не будет заметно. А белый… любая пылинка, любая микроскопическая капелька, и вот уже все видят, что у вас грязный галстук.

– Дорогой друг, вы не публичный человек. Это сразу видно. Если кто-то имеет отношение к крупному бизнесу, то небольшое пятнышко на галстуке любого цвета будет рано или поздно замечено. Своим же белым галстуком я как бы говорю людям, с которыми веду дела: «Смотрите! Я даже мысли не допускаю о том, что могу испачкать галстук! Это просто невозможно! Мой галстук идеально чистый и всегда таким будет. Многие могут мне позавидовать». Понимаете?

– Вполне. И что же они вам отвечают на ваш манифест?

– Они восхищенно хватают себя за щеки и визжат: «Ах, невероятно! Вы, Павел Панфнутьевич, оказывается, строгий вегетарианец! Какая нужна сила воли, какая самодисциплина! Вы удивительнейший человек!»

– Однако меня-то вы своим галстуком не введете в заблуждение. Вы понимаете это? Я же вижу сквозь шелковую ткань. У меня такая работа.

– А я и не скрываюсь перед вами. Одно из правил выживания гласит: ужинай в свое удовольствие в компании одних людей, а дела веди с другими.

Сказав это, он, кажется, потерял ко мне интерес и сосредоточился на остывающем бифштексе. «Когда же кончится эта его проклятая котлета?!», – подумал я, откидываясь в кресло и готовясь к…

…Они все спали вповалку на дощатом полу. Пятьдесят человек в небольшом подвале с низким потолком и единственным окном с решеткой, встав у которого, можно было глотнуть немного свежего воздуха.

В шесть утра металлическая дверь открывалась, и два человека в масках с автоматами в руках входили и пинали их ногами, чтобы разбудить. Они были так измождены, что разбудить их криками было невозможно. Они были так измождены уже много лет и не представляли себя другого состояния.

Послушно они выходили из подвала, один за другим, и по коридору с бетонными стенами двигались в другой подвал, посреди которого стояло несколько котлов, источавших вонь. Люди с автоматами оставались у выхода, а они бросались к котлам и, отталкивая друг друга локтями, обжигаясь о металл, зачерпывали руками и пихали в рот содержимое котлов.

Через двадцать минут выходили крепкие повара и, орудуя металлическими дубинками, отгоняли их от котлов обратно в коридор. Отсюда их гнали в третий подвал, с таким же низким потолком и такой же душный, где, к тому же висел в воздухе запах спирта, ацетона, пороха и металлической стружки.

Их приковывали к станкам наручниками, рефлекторно они начинали работать. Брали стальной лист, распиливали его на восемь прямоугольников, помещали каждый прямоугольник по очереди в отверстие, нажимали кнопку и вынимали с другой стороны цилиндрик; вставляли цилиндрики в следующий станок и резко, как можно резче, опускали рычаг, приштамповывая к цилиндрам донышки. Получившиеся заготовки ссыпались в ящики, и за этими ящиками каждый час приходили такие же, как они, чтобы унести куда-то.

Если кто-то засыпал, его били плетью или дубинкой, а иногда прикладом автомата. Если он все равно засыпал, ему давали понюхать какой-то желтоватый порошок, и он после этого начинал работать очень хорошо.

Первые два часа всегда было тяжело, но потом время как будто переставало существовать, и вечером ждала награда. Если получится растолкать других локтями, достанется, возможно, что-то не совсем отвратительное из котла, и если успеть наестся и отползти, то повара не будут бить.