Белинда недоверчиво взглянула на сестру:
      — Что он такое говорит?
      Аннабел пожала плечами:
      — Это правда, Би. Спроси у них сама. Они заявляют, что у нас должен быть годовой запас продуктов на нас двоих и что нам не хватит наших запасов! Почему ты не позаботилась об этом, Би?
      Белинда оглянулась на Чарли:
      — Но мы не собираемся оставаться на год! Я планировала пробыть там самое большее несколько месяцев. Разве ты не сказал им?
      Чарли покачал головой:
      — Они говорят, это не имеет значения. Они говорят, нужен годовой запас — или они вас не пропустят. — Он развел руками. — Что нам делать? Нести все вещи вниз?
      Белинда подумала несколько секунд, затем твердо сказала:
      — Нет, Чарли. Так легко я не сдаюсь. Подождите здесь. Я поговорю с начальником.
      Ощущая на себе взгляды своих спутников, она, вскинув голову, двинулась к пропускному пункту. А что, если они ее не послушают? Что, если им придется вернуться? Нет, этого она не допустит!
      Белинда подошла к одному из полицейских, который показался ей не слишком суровым. Он был молод и хорош собой.
      — Сэр, — нерешительно произнесла она и повторила громче, потому что он, кажется, не слышал ее. — Сэр!
      Полицейский взглянул на девушку, на лице его появилось изумленное выражение. Он прикоснулся к своей широкополой шляпе.
      — Мэм… Чем я могу вам помочь?
      — Мои спутники стоят вон там, — она показала на Чарли и Аннабел, — и моя сестра сказала, что вы отказываетесь пропустить нас на Юкон. Я бы хотела устранить это недоразумение.
      Румянец на его щеках стал ярче.
      — Мне очень жаль, мисс, но, боюсь, здесь нет никакого недоразумения, — твердо сказал он. — У вас недостаточно продуктов, чтобы продержаться год, а закон не разрешает отправляться на Юкон тем, кто не выполняет это требование.
      — А разве моя сестра не сообщила вам, что мы не собираемся оставаться на целый год? Мы задержимся там на несколько месяцев, не больше, — раздраженно заявила она.
      Полицейский покачал головой, и хотя ему не хотелось огорчать эту красивую леди, однако он обязан был сказать то, что говорил всем.
      — Мне очень жаль, мисс, — повторил он, — но таковы правила. Не я их писал. Я просто выполняю их.
      Белинда чувствовала, что еще немного и она потеряет контроль над собой. Проклятие! Она пожалела, что не похожа на Аннабел и не способна использовать женские уловки для убеждения и лести, но тут же вспомнила, что Аннабел оказалась здесь первой и, вне всякого сомнения, уже попробовала весь свой обширный арсенал на этих мужчинах — и, как выяснилось, без всякого успеха.
      Справившись с разочарованием, она решила попробовать еще раз:
      — Но я фотограф, сэр! Я не собираюсь искать золото, я хочу только фотографировать! Мы не будем никому обузой — ведь именно этого боится ваше правительство?
      Полицейский развел руками:
      — Мне очень жаль, мисс. У меня приказ.
      Белинда упала духом. Ледяной ветер обжигал ей щеки, и слезы медленно катились по ее щекам. Она вытерла глаза рукавом парки и надменно спросила:
      — Могу я поговорить с вашим начальником?
      Молодой человек улыбнулся:
      — Разумеется, мисс. Пройдите в ту большую палатку и спросите сержанта Маккензи.
      Белинда подошла к палатке и нырнула внутрь.
      Перед ней за маленьким письменным столом сидел худощавый молодой человек с волосами почти такого же цвета, как у нее. Он что-то быстро писал и взглянул на Белинду только тогда, когда закончил страницу.
      У него было худое выразительное лицо с большими светло-карими глазами. «Он выглядит, — подумала она, — слишком ученым и образованным для полисмена из Северо-Западной конной полиции».
      В отличие от тех, кто был снаружи, этот полицейский, казалось, не удивился, увидев на пропускном пункте молодую женщину. На его лице отразился всего лишь вежливый интерес.
      — Чем я могу вам помочь? — спросил он.
      У него был глубокий и, как ей показалось, добрый голос.
      Белинда, приказав себе держаться спокойно и с достоинством, вновь объяснила ситуацию, закончив такими словами:
      — Эта поездка очень важна для меня, сержант, и я верю, что она может оказаться полезной для обеих наших стран. «Золотая лихорадка» — это значительное историческое событие, и оно должно сохраниться для последующих поколений. Я здесь именно с этой целью. Дома мои фотографии ждут газеты и журналы. Неужели вы отправите меня обратно и разочаруете тысячи американцев, которые жаждут узнать, что здесь происходит?
      Ей было немного стыдно за подобное преувеличение, но она сказала себе, что эта маленькая ложь необходима ради очень полезного дела.
      Сержант задумчиво посмотрел на нее и, улыбнувшись, сказал:
      — Исключения могут быть сделаны, например, для бизнесменов, которые должны ездить между Дайей или Скагуэем и Доусоном. Вы полагаете, что входите в категорию бизнесменов?
      — О да! Совершенно определенно могу заявить, что я бизнесмен!
      — В таком случае мы можем разрешить вам въезд на Юкон, но, разумеется, с условием, что вы не задержитесь там более шести месяцев.
      — Согласна!
      Она испытала радость и облегчение. Несмотря на внешнюю браваду, она очень боялась, что их отошлют обратно.
      — Огромное вам спасибо! — поблагодарила она. — Это так много значит для меня.
      — Я понимаю, — серьезно ответил он и, когда она повернулась, чтобы уйти, добавил: — Мисс Ли!
      Она остановилась и оглянулась. Что еще?
      — Вы говорите, что направляетесь в Доусон?
      — Да.
      Он, поколебавшись, сказал:
      — Через несколько недель я сам перееду в Доусон. Если вы все еще будете там, позвольте мне навестить вас.
      Удивленная неожиданной просьбой, Белинда не сразу нашлась что ответить. Она не думала, что в этих диких, первобытных краях может встретиться такая роскошь, как ухаживание мужчины за женщиной. Но он привлекателен и, похоже, джентльмен.
      — Буду очень рада, — честно сказала она. — До встречи в Доусоне.
      Выйдя из палатки, она сразу забыла об этом разговоре. С трудом сдерживая волнение, Белинда чуть ли не бегом направилась туда, где ее ждали Аннабел и Чарли.
 
      Первый этап спуска с верхней точки Чилкутской дороги представлял собой приятный контраст по сравнению с подъемом. До самого озера Кратер вела плотно утоптанная, удобная для путешествия тропа, плавно спускавшаяся вниз, и индейцы старались побыстрее пройти этот отрезок пути.
      Белинда, преодолев очередное препятствие, находилась в прекрасном расположении духа, и даже Аннабел, довольная легким спуском, выглядела веселее.
      Озеро Кратер производило сильное впечатление — огромное пространство чистого льда в чаше вулканического кратера. Белинда остановилась, чтобы сфотографировать озеро и парусные сани, скользившие по его замерзшей глади.
      Это была фантастическая картина: безбрежное белое пространство, бесконечная цепочка людей и их громоздкие сани с квадратными парусами, медленно пересекавшие озеро.
      Она жалела, что нет времени проявить пленки. С этим придется подождать до той поры, когда они разобьют лагерь у озера Линдерман, где она собиралась соорудить временную фотолабораторию.
      Когда они добрались до берега Кратера, Чарли объявил привал. Они поставили палатку. Утром Аннабел и Белинду разбудили доносившиеся снаружи звуки.
      Белинда заставила себя выбраться из теплого кокона спального мешка и просунула голову через клапан палатки. Чарли и два других носильщика деловито грузили вещи и продукты на двое саней. В центре каждого из этих необычных средств передвижения располагался шест с поперечной рейкой, вокруг которого укладывались ящики и сундуки. Чарли ловко привязал к мачте большое коричневое одеяло, соорудив таким образом квадратный парус.
      Оглядевшись, Белинда увидела, что все вокруг заняты укладкой вещей на сани. У одних сани были со стальными полозьями, у других — из жердей и веревок.
      Быстро позавтракав, мужчины столкнули сани на присыпанный снегом лед. Так начался переход через озеро. Белинда знала, что за Кратером находится озеро Линдерман, где Чарли и остальные чилкуты должны были покинуть их. Она уже решила, что будет просить этих сильных индейцев остаться с ними.
      Поначалу она представляла себе, как они с Аннабел храбро сражаются с препятствиями, встречающимися на их пути, но теперь вынуждена была признать, что от Аннабел нет никакой пользы. Если бы Чарли и остальные индейцы остались, это здорово выручило бы их, хотя платить им было нечем.
      Аннабел проснулась и, едва выбравшись из палатки, разразилась потоком жалоб.
      Белинда решила, что сестра поедет в первых санях, которыми будут управлять Чарли и один из носильщиков, а она сама сядет во вторые — их поведет третий индеец.
      Ветер на озере был довольно свежим и дул не переставая, и сани, поначалу подталкиваемые чилкутами, вскоре стали двигаться с приличной скоростью.
      Белинда, которая чувствовала себя довольно комфортно в парке, шерстяных брюках и толстых ботинках, находила путешествие необыкновенно волнующим. Время от времени через пространство, разделявшее двое саней, до нее доносился голос не перестававшей жаловаться Аннабел. Белинда не смогла сдержать улыбку. Бедный Чарли — и как он это выдерживает!
      Она улыбнулась молодому чилкуту, неутомимо бежавшему рядом с санями, и его коричневое лицо прорезала белозубая улыбка.
      Их догнали и медленно стали обгонять легко нагруженные сани со стальными полозьями, в которых сидел незнакомый человек.
      Когда они достигли центральной части озера, Белинда, очарованная окружающим пейзажем, решила немедленно сделать несколько снимков.
      Она махнула чилкуту, чтобы тот остановил сани, и объяснила как могла, что она собирается делать, а затем приказала ему подождать ее.
      Индеец плохо говорил по-английски, но, похоже, понял ее, и ему не очень понравилось решение девушки. Он знаком показал, чтобы она вернулась в сани, но Белинда покачала головой.
      — Подожди немного, — попросила она.
      Взглянув на озеро, она заметила несколько сбившихся в кучу саней. Они почему-то остановились на льду, как будто ждали Белинду и ее камеру. Подхватив «Графлекс», она направилась к ним, не слыша, как индеец что-то взволнованно кричал ей вслед.
 
      Лестеру Пью было очень неуютно. Несмотря на толстое пальто и высокие ботинки, несмотря на теплые наушники и шерстяной шарф, мороз пробирал его до костей, а жесткие ремни больно врезались в рыхлое тело.
      Вместе с Четом Хартером они стояли в самом начале Чилкутской дороги, глядя вверх на узкую цепочку искателей счастья и свисавшие сверху тросы, похожие на нити гигантской паутины.
      Лебедка на высоких опорах принадлежала транспортной компании из Такомы и использовалась для подъема грузов на перевал. Впрочем, большая часть золотоискателей тащила свои вещи на себе, а те, у кого были деньги, предпочитали тратить их более экономно, нанимая носильщиков-чилкутов для доставки груза к озеру Линдерман.
      Но для Лестера Пью лебедка с тросом для подъема грузов была спасением. Без нее он никогда бы не преодолел крутой подъем.
      Теперь, крепко стянутый ремнями, он сидел в импровизированной люльке и ждал, пока его поднимут на гору.
      Стоящий рядом с ним Чет Хартер опустил меховые уши шапки.
      — Знаете, Эл Пи, пожалуй, я лучше пойду пешком. Встретимся наверху.
      Пью спокойно кивнул. Он доберется до вершины гораздо раньше Хартера и будет вынужден ждать своего спутника, но никакие слова не смогли бы убедить Хартера воспользоваться тросом. Чет сказал ему, что боится высоты, но Пью знал, что настоящая причина заключалась не в этом: Хартер не хотел, чтобы его видели висящим на тросе. Для его самолюбия было важно, чтобы люди знали, что он взбирался по тропе, как и все остальные.
      Трос, поскрипывая, напрягся, и Пью почувствовал, как его ноги отрываются от земли. Кожаные ремни расправились и натянулись, он взмыл ввысь и медленно поплыл над головами карабкающихся наверх путников.
      На вершине трос со скрипом остановился и стал раскачиваться из стороны в сторону. Наконец кто-то ухватил Пью за кожаные ремни и остановил его, а затем помог выбраться из хитроумного приспособления и спуститься на землю.
      Пью стал осторожно сгибать руки и ноги, восстанавливая кровообращение. Он внимательно смотрел, как трос поднял наверх ездовых собак. На Юконе хорошая собачья упряжка ценилась на вес золота. Транспортные средства были в таком дефиците, что использовались не только хаски и маламуты, а любая собака, достаточно крупная, чтобы тянуть сани. Упряжка Пью была предметом его гордости, еще одним символом богатства и власти. Он распорядился, чтобы механик у подъемника впряг собак в сани, а сам пошел оформлять документы для въезда в Канаду.
      К тому времени когда Хартер, тяжело дыша, достиг верхней точки тропы, Пью — благодаря учтивости сержанта Маккензи — влил в себя три чашки очень сладкого чая и уничтожил полтарелки печенья.
      Пока Хартер загружал сани, Пью сидел в теплой палатке Маккензи. И только когда все было готово к отъезду, он мнил место в санях, где, завернувшись в меховые полости, устроился со всеми возможными удобствами.
 
      Чет Хартер, без труда сохранявший равновесие на заднике подпрыгивающих саней, бросил быстрый и взгляд на громадную тушу своего работодателя.
      Огромная меховая груда не шевелилась, и Хартер подумал, что Пью либо спит, либо плетет новые интриги, разрабатывает новые планы — планы, которые непременно ждет успех.
      Темные усики Хартера приподнялись в кривой улыбке. Следует отдать должное этому жирному негодяю — в его круглой голове уместились отличные мозги! Такие изощренные и изворотливые, что лишь очень немногие люди могли бы тягаться с Пью.
      Да, старина Эл Пи сделал немало для себя и для Чета Хартера. Хартер готов признать это. Но это не значит, что он доверял хозяину, что у него не было собственной мечты об успехе — мечты, в которой не оставалось места для толстяка.
      Он знал, что Пью смотрит на него свысока, но Лестер Пью так относился ко всем, и Хартер считал это одной из его немногих слабостей. По опыту Чет знал, что можно нарваться на серьезные неприятности, если недооцениваешь противника, и старался никогда не допускать подобных ошибок.
      Пью, например, недооценивал его, что Хартеру было весьма выгодно. Когда-нибудь, когда обстоятельства окажутся благоприятными и Хартер будет готов, он планировал избавиться от толстяка и завладеть маленькой империей Пью. Он еще не решил, как именно он это сделает, но то, что Пью не подозревал, с кем имеет дело, было ему только на руку.
      Хартер улыбнулся. Да, старина Эл Пи однажды будет сильно удивлен. Но пока, решил Хартер, он будет ждать своего часа, делая то, что ему прикажут, и припрятывая свою — весьма значительную — долю добычи. Каким бы ни был Пью, но в скупости его упрекнуть было нельзя.
      Хартер хлестнул бичом по спинам собак, и сани заскользили быстрее. Они мчались вперед, обгоняя перегруженные сани золотоискателей, подобно тому как парусник обгоняет гребные суда.
      На озере Кратер, где многие путешественники поднимали импровизированные паруса, собачья упряжка пошла еще быстрее по ровной и гладкой поверхности льда.
      Они были почти на середине озера, когда Хартер увидел женщину. Даже издалека он узнал ее — это была та самая, которую он встретил в Дайе, она держала в руках камеру и, очевидно, фотографировала сани.
      Он натянул постромки, и собаки остановились. Хартеру не хотелось терять время, но он чувствовал, что такой шанс упускать нельзя.
      Когда сани замедлили ход, он огляделся и заметил молодого чилкута, стоящего возле груженых саней. Похоже, он кого-то ждал, и Хартер догадался, что индеец ждет молодую женщину.
      — Чет, могу я спросить, какого черта мы остановились?
      Хартер наклонился к тому месту, где из груды меха торчало лицо Пью.
      — Вон там! — Он махнул рукой. — Видите ее? Это та девица с камерой!
      Пью высунул голову, посмотрел в ту сторону и кивнул:
      — Точно! С ней кто-нибудь есть?
      Хартер показал на сани и индейца.
      — Я думаю, только носильщик с санями.
      — Хм, интересно, где вся ее команда? Впрочем, не важно. Похоже, нам повезло.
      — Еще как! — ухмыльнулся Хартер. В карих глазках Пью блеснул огонек.
      — Знаешь, я не очень разбираюсь в фотокамерах, но не думаю, что фотографии лавины все еще находятся внутри, а?
      — Я тоже так не думаю, — хмыкнул Хартер.
      — Значит, скорее всего уже отснятые материалы должны находиться среди ее вещей. Может, на санях?
      Хартер шутливо отсалютовал ему.
      — Я вернусь через несколько минут, Эл Пи! Устраивайтесь пока поудобнее.
      Пью глубже зарылся в меха.
      — Именно так я и намерен поступить. Только недолго! Пока они беседовали, снег повалил гуще, видимость уменьшилась и сильно похолодало.
      Женщина стояла спиной к Хартеру, занятая своей камерой, а остальные сани находились слишком далеко, чтобы их пассажиры могли хорошо рассмотреть и впоследствии узнать его.
      Носильщик был молод и невысок, но Хартер знал легендарную силу чилкутов. Поэтому он обошел юношу сзади; индеец, казалось, дремал, прислонившись к саням.
      Это заняло всего лишь мгновение. Когда ствол ружья Хартера опустился на его голову, молодой чилкут осел, как мешок с мукой. Обыск сундуков и ящиков занял больше времени, но вскоре Хартер понял, что тут нет ни пленок, ни готовых снимков. Разозлившись, он отпустил тормоз саней и расправил парус из одеяла. Толкнув сани ногой, он смотрел, как они удаляются, постепенно скрываясь за завесой снега. Проклятие! Наверное, фотографии лежат вместе с остальными ее вещами.
      Ладно, если им повезет, они смогут избавиться и от женщины. Снегопад усилился, а она здесь новичок. На мгновение Хартер почувствовал жалость. Все-таки она была молода и красива, хотя, на взгляд Хартера, не так красива, как ее голубоглазая сестра. Если бы на ее месте была сейчас сестра — тогда другое дело. Но эта была стервой, которая считала, что ничем не уступает мужчине. Ну вот пусть и докажет это!
      Он быстро пошел назад и занял свое место.
      — Ну? — Голос Пью сквозь пелену падающего снега звучал приглушенно.
      — Не удалось найти фотографий, — сказал Хартер. — Но мы постараемся избавиться от женщины. Думаю, она заблудится в этом буране — я отправил ее сани в путь без нее.
      Груда меха задрожала — это Пью трясся от смеха.
      — Действительно, печально! Она хорошенькая штучка. Но возможно, это решит наши проблемы не хуже, а, может, даже лучше, чем уничтожение фотографий.
      Хартер взмахнул бичом и со щелчком, похожим на ружейный выстрел, опустил его на спины ездовых собак. Через мгновение сани уже быстро скользили по замерзшей поверхности озера.
 
      Положив отснятую кассету в футляр, Белинда почувствовала, как холод пробирает ее до костей.
      Вся дрожа, она упаковала камеру.
      Метель сильно ограничивала видимость. Где же ее сани и чилкут? Они должны были быть прямо за ее спиной. Белинда смахнула снежинки с лица и надвинула парку на лоб. Страх, не менее коварный, чем холод, начал заползать в ее сердце.
      — Эй! — крикнула она в сгущающуюся пелену, но звук ее голоса, казалось, утонул в снегу, и она не услышала ответного крика.
      Она продолжала идти вперед, стараясь двигаться по прямой. Он должен быть здесь. Он не мог уехать без нее!
      Она опять крикнула, и в ответ как бы в насмешку снег повалил гуще и вихри закружились вокруг нее.
      Теперь все стало белым. Ветер усиливался, ледяные пальцы мороза проникали под одежду, и она уже не могла сдержать дрожь. Белинда была одинока и беззащитна в этом чужом, враждебном мире. Страх мгновенно нахлынул на нее, и она растерялась. Мысль, что на этом ее путешествие может закончиться, лишила ее сил.

      Ветер усилился, и сани Джоша, снабженные стальными полозьями и брезентовым парусом, набирали скорость, несмотря на тяжелый груз. Остальные его запасы хранились на перевале, и он планировал оставить еще часть на озере Линдерман. Он купил сани у золотоискателя, который отказался от путешествия после того, как у него украли ездовых собак.
      Джош обгонял тяжело груженные сани и ощущал прилив ничем не омраченной радости.
      «Такие мгновения крайне редко выпадают в этом путешествии», — подумал он. Здесь редко можно встретить Что-то, что доставило бы удовольствие. За исключением, разумеется, девушки — Белинды Ли — с ее серыми глазами и нежным ртом, хотя он не мог с полной уверенностью сказать, что их встреча доставила ему радость.
      Он усилием воли отогнал воспоминания. Бесполезно думать о ней. Даже если бы он располагал временем, чтобы разыскать ее, она ясно дала понять, что больше не желает иметь с ним дела, В конце концов, он здесь не для того, чтобы развлекаться. У него есть работа, важная работа, которая потребует от него много сил и умения.
      Внезапный порыв ветра швырнул горсть снежных хлопьев ему в лицо, но он не решился освободить руку, чтобы смахнуть их.
      Снег, падавший редкими мягкими хлопьями, внезапно повалил сильнее. Видимость ухудшалась, и при такой скорости сани могли опрокинуться. Джош ногой нажал на рычажок тормоза.
      Раздался скрежет стали о лед, сани замедлили движение и развернулись, едва не опрокинувшись. Джош рукавицей смахнул снег с ресниц.
      Сквозь пелену метели он заметил впереди что-то темное. Похоже, это были сани, которые мчались прямо на него, грозя ударить слева!
      Он поспешно наклонился вправо, слегка изменив направление движения. Но сани по-прежнему двигались на него!
      — Эй! — крикнул он. — Сворачивай!
      Очевидно, его не услышали. Джош успел лишь пробормотать длинное ругательство, когда сани налетели на него. Он вновь нажал на тормоз, но в этот момент чужие сани ударили его в бок и остановились.
      Джош рывком спустил парус и повернулся к саням, собираясь выругать того, кто управлял ими.
      Ему потребовалось несколько секунд, чтобы убедиться, что там никого нет. Все тюки были развязаны, и некоторые вещи вывалились из них, свисая вниз.
      Джош задумался. Должно быть, с хозяином этих саней случилось несчастье, и он, наверное, лежит где-нибудь на снегу, медленно замерзая. Джош передернул плечами — ему стало жаль беднягу.
      Времени было в обрез. Он должен двигаться вперед с максимально возможной скоростью и пересечь озеро, пока буран не стал еще сильнее, но Джош не мог оставить человека умирать на снегу.
      Поразмыслив, он связал двое саней вместе и укрыл парусами их содержимое. Затем вытащил из внутреннего кармана маленький компас, чтобы сориентироваться на местности.
      Он быстро пошел в ту сторону, откуда появились сани. Парус был поставлен под определенным углом — значит, двигались они более или менее по прямой.
      Вскоре он стал натыкаться на разбросанные по льду пакеты и свертки. Он ускорил шаг. Минут через пятнадцать впереди показалась темная фигура на белом снегу.
      Это был молодой чилкут. Он получил страшный удар по затылку, но был жив. Джош взвалил парня на плечо и, сверяясь по компасу, двинулся назад.
      Джош усадил юношу на защищенную от снега часть саней и, порывшись в своих вещах, влил несколько капель бренди ему в рот.
      Чилкут открыл глаза и невольно вздрогнул при виде склонившегося над ним незнакомца.
      — Все в порядке! — поспешно сказал Джош. — Ты в безопасности. Тот, кто тебя ударил, ушел.
      Страх в глазах юноши исчез; он прикоснулся к своей голове и застонал.
      — Тебя ударили по голове, — сказал Джош. — И похоже, обыскали сани. Ты не знаешь почему?
      Чилкут покачал головой, а затем его глаза широко раскрылись — он вспомнил!
      — Мисси! — воскликнул он. — Где мисси?
      Джоша окатило холодом.
      — Какая мисси? Кого ты имеешь в виду?